Текст книги "Медицинская шарага (СИ)"

Автор книги: Влад Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Во время перемены я вышел в коридор, позвонил бате, сказал, что у меня есть два… друга, которые хотят снять квартиру на ближайшее время.

– Молодая семья, что ли? – спросил батя.

– Нет, – говорю. – Я учусь вместе с ними. У них… возникли кое-какие сложности, и я хочу им помочь.

– Помоги, но квартира тут причем?

– Папа, – голос принял молитвенный тон, – они не пьют, никого не водят. Да ты бы им отдал ключи, если б знал их.

– А ты их хорошо знаешь?

Нет, ни хрена не знаю.

– Да, – говорю.

Молчание.

– Алло?

– И когда они хотят заселиться?

– Сегодня.

– Скажи им, чтобы приехали к дому, там я обсужу с ними, что да как.

– Хорошо.

– Скоро придешь?

– Да.

Батя промычал что-то бессвязное, и закончили на том разговор.

Леня смотрел меломану вслед, он только что вышел в коридор.

– Deus ex Machine, – сказал он.

– Поясни, – сказала Алина.

– Нашлось решение, откуда не ждали. Не слышали, что ль, раньше выражение «Бог из машины».

Герда повернулась к Льву.

– Доводилось, но такой ход делают в литературе или в кино. В жизни такого не случается.

– В жизни все может случиться, Герда, – улыбнулся Леня.

– С чего вдруг мы перешли на официальный тон? – В животе защекотало.

Леня пожал плечами.

– Просто, – ответил он. Через минуту он спросил: – Точно хотите воспользоваться его помощь?

– А ты ему не доверяешь? – спросила Алина. – А еще говоришь, он твой друг. Как не стыдно, Леня!

– Вообще-то я этого не говорил. Да, он пацан нормальный… вроде бы. Но хоть кто-нибудь видел, чтобы он стремился помочь?

Герда и Алина задумались. Они ни разу не видели, чтобы одногруппник вообще с кем-нибудь контактировал, не проявляя при этом агрессии, а она давала о себе знать, и очень громко. В основном он был агрессивным по отношению к Васе, который после его слов поворачивался назад и спрашивал помощи у других. Благо Герда сидела дальше всех, и Виталя просто не мог ее позвать, потому что учитель был всегда рядом. А этот худощавый мальчик, который выглядел так, словно хотел сниматься в ремейке «Таксиста», продолжал молчать, смотреть по сторонам, думая, что никто этого не замечает. Было неудобно, страшновато. Столько несчастий происходят с большинством людей, когда самый тихий приходит в учреждение с оружием в руках. Или это была паранойя и навязывание мысли СМИ, или действительно Герда считала, что с этим парнем нужно держать ухо востро.

Однако с неожиданным предложением руки помощи, она задумалась, а почему меломан так себя ведет?

– Куда бы мне ее повесить? – спрашивала себя Пелагея, когда они пришли с Женей к ней в гости.

Пелагея ходила по залу, ставила свой портрет то туда, то сюда, в угол, ближе к окну, к зеркалу, к двери. Картина с ее изображением смотрелась бы хорошо, где угодно.

Женя сидел на раскладном диване и любовался своей девушкой. Она была так восхищена своим портретом, любовалась им всю дорогу.

В колледже Женя сказал, что у него есть подарок для нее. Она была заинтересована, что Женя решил подарить ей на этот раз? Были книги, которые она хотела прочитать, кино на последний ряд и вечерний сеанс, сладости и все, что могло ее порадовать.

Пелагея вернулась к зеркалу, высотой в два метра. Оно выглядело, как дверь в другую комнату, о которой знает только хозяйка квартиры. Женя смотрел на свое отражения, думал, постричься бы не помешало.

– Повешу рядом с зеркалом! – решила Пелагея. – Да!.. Буду просыпаться и смотреть сначала на свое отражение, а потом на портрет. Боже, Женя, это… Я никогда бы и не подумала, что ты рисуешь.

– Ты же знала, – сказал он, – я рассказывал тебе, разве нет?

– Да, конечно говорил, – нервно кивнула она. – З-запамятовала просто. Прости.

– Да ничего, – махнул Женя. – Иди ко мне.

Пелагея положила портрет на стол, села рядом с Женей.

– Повешу его чуть позже, – сказала она. – Ты хотел о чем-то поговорить?

Женя смотрел в глубокие, ясные глаза своей девушки, они были такие чистые и искренние, что заменяли зеркало.

– А мне нужна тема для разговора, чтобы ты была рядом со мной? – усмехнулся Женя. – Просто хочу посидеть с тобой. Может, помолчать хочется? Только вместе.

Пелагея положила голову на плечо юноши.

Они молчали, потому что говорить незачем, ни о чем. Они так много разговаривали, переписывались, что не могли и подумать, как это, когда они вместе, но молчат. Женя продолжал смотреть на отражение в зеркале, взгляд скользил к Пелагее, которая улыбалась в отражение. Девушка положила ладонь на свободное плечо, обняла. Женя ощущал тепло по всему телу. Он будто оказался под куполом, который никто не пробьет, и он в безопасности, пока его держат руки любимой.

Волосы Пелагеи пахли бальзамом для волос со вкусом грейпфрута, они густые, щекочут лицо, как в тот день, первого сентября. С того дня начались чувства, и они продолжали расти на глазах, Женя чувствовал их, давал им развиваться и в итоге прийти к этому. Они вместе, одни, а мир… Они просто в нем есть и текут по течению. Они не изменят ничего, единственное, что они могут – это любить, верить друг другу. Так думал Женя. И он надеялся, что так думает его Пелагея.

Пелагея подняла голову, посмотрела на своего парня. Ничего не говоря, она медленно прикоснулась к его губам. И также медленно положила его на диван.

Я ехал с батей отдавать ключи девушкам. Они ждали нас около подъезда со своими сумками.

– Как добрались? – спросил я, когда вышел из машины.

– Хорошо, – ответила Герда, стуча зубами. – Костя привез.

– Как давно?

– Минут пятнадцать назад.

– О, тогда хорошо, что я заставил батю отправиться именно сейчас. Просто он хотел только через час сюда приехать.

– Они точно не возражают насчет нашего поселения?

– Все нормально, – улыбнулся я и пошел к папе.

Он закрыл машину и спросил:

– Они?

Я кивнул.

– Ты не говорил, что они такие… взрослые. – Батя был удивлен примерно так же, как и я, когда узнал, что они пришли с медфака.

– Но тебе же главное, чтоб порядок был.

Мы зашли в квартиру. Батя обсуждал с Гердой и Алиной, что да как, когда платить и сколько. Они одобрительно кивали, говорили, сколько смогли бы здесь пожить и все в таком роде, когда заселяешься в новый дом.

Через несколько минут папа отдал ключи от квартиры.

У девушек появился дом, пусть и временный. Но на большее они не рассчитывали, по крайней мере пока они не найдут работу, график которой вступал в симбиоз с учебным временем.

– И что ты говоришь, что в колледже одни крокодилихи? – спросил батя, когда мы выезжали из двора.

– Ну, перегнул, не все, – пожимал плечами. – Но, блин, они старше меня на четыре-пять лет!.. Разумеется, они еще более-менее. Но другие… Что-то не то.

– А может, с тобой «что-то не то»? Не думаешь так?

– Да все со мной нормально!

– Худой, как велосипед, весь подбородок в шрамах от прыщей. Говорю тебе, огуречным лосьоном протирай кожу лица, чтобы не скапливалась какая хрень. Обросший, как не пойми кто. Кто на такого посмотрит, а?

Я молчал.

Предки дело говорили, я это понимал, но не признавал, не брал себя в руки и не начинал менять себя хотя бы физически. Хотелось как-то сознанием измениться, но через секунду забивал на это. Так и жил, а жить так – мог только одиночка. А у одиночек, как известно, никогда никого нет, кроме семьи, и то – те терпят его из последних сил.

Батя косо посмотрел на меня.

– Не хочешь вернуться? – спросил он.

– Куда? – не понял.

– Сюда, – он кивнул на другой, старый пятиэтажный дом.

– Нет.

– А что так? – усмехнулся он.

– И так жили здесь одиннадцать лет, – говорю, подключая наушники к телефону.

Батя сказал что-то, но я не услышал, заиграла музыка. Я кивнул ему, мол, да-нет. Обычно такой ответ устраивал его, а может, на него накатила волна ностальгии, которая у меня сопровождалась металлическим привкусом в слюне.

– Ну, как вы? Устроились? Нормально?

– Угомонись, Леня, – говорила Герда по телефону со своим одногруппником. – Нам не нужна нянька. Да, все хорошо. Я бы даже сказал, что супер.

– Прям хоромы у вас там, что все супер? ¬– послышался смех, больше похожий на звук мнущейся бумаги.

– Если понимать, через что мы прошли, то это хорошее место.

– Ну, хорошо тогда, если это так. А в гости к вам, когда можно зайти?

– Все-таки решился просвежиться с нами?

– Давно хотел, но обстоятельства, сама понимаешь, не позволяли.

– Жди, скоро.

Герда закончила разговор, легла на диван, пока Алина спала на кровати. Слабый фонарный свет проходил через занавески и освещал комнату холодным светом. Герде казалось, что так, как сейчас, она давно не спала. Нет страха, что какая-то коменда вломится в комнату и вышвырнет вместе с вещами на улицу. Нет нужды ночевать у одногруппника. Все это за спиной, забыто, как дурной сон.

Алексей сидел в одной из комнат на пятом этаже, там собрались несколько студентов посмотреть телевизор, выпить по бутылке безалкогольного пива.

Показывали «Трансформеров».

– Непривычно без Герды, – сказала Урсула. Она сидела рядом с Лешей. Она не пила, но хотела посмотреть телевизор.

– Да и без Алины тоже, – дополнил Алексей и сделал глоток пива. – Лайăх, мĕн вӗсем нашли квартиру.

– Ага.

Женя проснулся в холодном поту. Ему не снился кошмар, ему ничего не снилось, но что-то разбудило его. Надел очки, присмотрелся к часам в темноте. Всего 21.04. Он еще может успеть поехать домой.

Повернулся к Пелагее. Или остаться?

Оба не заметили, как заснули. Целовались, обнимались, лежали, трогая друг друга, и неожиданно заснули. Вся эта усталость после шараги поджидала, когда можно свалить двух своих пленников в сон.

Она так красива, когда спит…

Нащупал телефон в джинсах, мало ли, вдруг звонил кто. Никто не звонил, зато сообщение есть от неизвестного номера. Сначала подумал, что от оператора, только вот тогда писали бы, что он прислал СМС. А тут немного не по себе стало. Может, номером ошиблись? Да, именно! Отпишу только, что…

«Пиздец тебе, очкастый. Вали из города, пока мы тебя не нашли».

Женя еще долго думал над этим СМС. Даже вернувшись домой, он не переставал об этом думать. Ладно, если бы просто угроза, но тут прямое обращение. Очкастый… обидно. «Мы»… кто это – мы? Женя искал ответ, но только зря мучил себя. Ловил себя на мысли, что ошиблись номером, и на этом отключил телефон, а вместе с ним свое сознание до следующего дня.

========== Глава 11 ==========

Я не хотел иметь за спиной отработки. А если они появлялись, я сразу говорил, что хочу отработать, или пусть меня еще забросают вопросами, но поставят «3». Со стариками, то есть с гериатрией. Зима закончилась, а руки не тянулись, а вместе с ним сил тянуть Лени за собой.

Мы сидели в коридоре после пар, на втором этаже. Сейчас, весной, у нас в среднем было три-четыре, максимум пять пар. Отработать можно было еще в феврале, но как тут отработать, если учитель не берет трубку. А по слухам от остальных одногруппников – училка была настоящим монстром. Но я чувствовал, что на смену этому «монстру» придет новый. Мы только первый курс, впереди еще три года.

– Удивлен, что ты не ушел, – прервав коридорную тишину, сказал я.

– Надо отработать, – сказал Леня. – Я уже анат успел отработать за первый семестр. А отработок было… – Леня наморщил лоб. – Шесть! Черт, это ж надо так. Все, пора браться за ум. – Это звучало решительно, правдоподобно.

– Женя и ты говорите так еще с начала второго семестра. И я не вижу, чтобы что-то менялось.

– Поменяется, – ухмыльнулся Леня. – Если не в этом семестре, то на следующем курсе! Знаешь, а ты не пробовал тоже так – прогуливать и забить на учебу. Ты, наверное, не понимаешь, но такое чувство свободы ощущается. Прям студенческая жизнь на вкус чувствуется.

– Нет, не понимаю. Лишь одно знаю: аукнется это конкретно вам обоим. А если не обоим, то одному из вас. А я… видишь, во что все вылилось? – Я обвел руками пустой коридор. – Все дома, а мы тут, два дебила, сидим и ждем препода, чтобы отработать. Это че, нормально, что ли?

– Что за негатив? Ты всегда такой?

Слишком трудный вопрос. Я могу быть одновременно грустным и злым, либо грустным и добрым, либо вести себя странно, но это когда скучно. Очень скучно, а занять голову чем-то хочется.

– Если ты не заметил, – сказал я, – то жизнь – сама по себе, – сплошной негатив. Я только подстроился под нее. А ты сам, что уставший такой? Тебя же не было на парах все утро.

Леня уперся руками о колени.

– И не напоминай мне об этой студенческой весне.

Еще, когда Леня вернулся из Новочебоксарска, где как раз и проходило это мероприятие, он был погружен сам в себя. Герда спросила у него, почему он такой понурый? На что Леня пробубнил:

– Такого позора я не испытывал никогда.

Никто из нас не мог понять Лени.

Прибыв на выступление, которое представляло собой состязание между учебными учреждениями, Леня сразу понял: им не выиграть, их ждет позор.

Он много думал об этом, даже во время перерыва между выступлениями, он не переставал говорить об этом:

– Вы видели, какие у них костюмы? – риторически спрашивал Леня, пока все остальные обедали в местной столовой. – У них есть все, чего у нас нет. Они более организованы, они, видно, репетировали все время. Мы же приходили на пару часов, и то без сил. Каждый раз думали, когда мы пойдем домой.

С началом танцев Леня ловил себя на мысли, вернее утишал себя ею:

– Всем плевать на тебя, они тебя не знают. Единственный, кто тебя будет осуждать, это ты сам.

Судьи лениво смотрели на выступающих, лениво аплодировали завершению. Совсем иную реакцию вызвал сольный номер Кости. Ему не впервой было выступать перед зрителями.

В конечном итоге хоть какое-то место занял Костя. Все остальные… они просто смогли пропустить несколько пар. Льву этого хватало. Чаще всего он просто пропускал учебу, а так по причине, да еще какой! Студент выступает за честь колледжа, какой молодец!..

Старая женщина вышла в коридор. Она посмотрела на нас с Лёней.

– Вы студенты из «Леч Д»? – спросила она.

– Да, – ответили одновременно.

У женщины, вернее старухи, были сонные глаза, полные безразличия, такого, которое пропитывало все тело.

– Идемте за мной, – сказала она. – Давно жду, когда вы гериатрию отработаете.

– А мы-то как ждали этого! – заявил Леня.

Мы зашли в кабинет.

Преподаватель, Марианна Федоровна, села напротив нас за учительский стол.

– Рассказывайте, – она вздохнула и откинулась на спинку стула.

Вот так просто?.. А что рассказывать? Может, старт, какой дадите, а то я могу и о себе рассказать.

– Старость, – начал я с простого, – это закономерно наступающий заключительный период возрастного развития. Старение – разрушительный проц…

– Достаточно, – отрезала учитель. – Лучше расскажите, что происходит с организмом человека при старении.

Так резко… Я не успел сориентироваться и дал Лене продолжить за меня.

– Изменяются стенки сосудов, – дрожащим голосом сказал Леня. Его глаза забегали, не знал, куда посмотреть. Хорошо, что не растерялся, продолжил: – Основные изменения возникают в крупных артериях.

– Хорошо, теперь вы, молодой человек, – препод посмотрел на меня.

– Также изменяется пищевод, – сказал я. – В ротовой полости: зубы желтеют, стираются, уменьшается объем ротовой полости. Отмечается удлинение и искривление пищевода, атрофия его клеток.

Как любит говорить Руслан:

– На старческую болячку только одна причина, и это атрофия.

Только этого и придерживался, пока рассказывал об изменениях в организме пожилого человека.

Совместными усилиями мы закончили рассказывать первую лекцию, а там и вторая подходила к концу, потому что нечего было там рассказывать. Одни только страхи перед одиночеством, отсутствие помощи со стороны родни, гериатрическая помощь и т.д.

– Ладно, я вам поставлю оценки, – сказала Марианна Федоровна. – Теперь идите с глаз моих.

Выйдя на улицу, я вздохнул полной грудью весеннего воздуха. Недолго до нормальной весны осталось, скоро дороги заполонят целые сети ручейков, стекающих в канавы города. Долой толстые, зимние куртки, останутся только жилетки, тонкие куртки, в которых сейчас можно быстро замерзнуть.

– Так просто, – сказал Леня, – че только тянули с этим?..

– Ты тянул, а не я.

– А что тогда спрашивал у меня, когда пойдем отрабатывать? – Леня ехидно улыбнулся.

– Потому что…

Потому что я впервые получаю отработку и тяну ее, потому что я боюсь идти один, мне нужна поддержка. И мне просто нужна компания.

Я не стал говорить это Льву, сказал только:

– Я такой же раздолбай, как ты.

– Мы все раздолбаи. Только одни лучше других в чем-то. Ты вон, например, пишешь у нас, а другие этого не умеют.

– И от кого узнал? – спросил, не чувствуя удивления. Все по ходу учебы узнавали о моем деле. Сами об этом не спрашивали, мол, забывали.

– От пса этого, который со старостой тусуется сейчас. Кстати, слыхал, что у него?

– Что?

– Какой-то мудила угрожает Женьку. Сообщение ему пару недель назад написал и…

– Да, я знаю об этом.

Глаза Лени округлились.

– От кого? – спросил он.

– От Жени. Я ему даю свои тексты, а он иногда рассказывает о своих соплях с Пелагеей, и однажды он рассказал о том сообщении.

– Что думаешь об этом?

– Ничего я не думаю.

Я догадывался, из-за чего возник этот сыр-бор.

Леня встретился с Женей в тренажерном зале. Женя сам предложил ходить вместе, так как раньше он ходил в тренажерку недалеко от вокзала. Вскоре «лавку» прикрыли, и Женя начал искать новое место. Повезло, один спортзал находился поблизости к дому Лёни.

– Умеешь ты обращать людей против себя, – сказал Леня, опуская гантели на пол.

– Не говори ерунды, – отмахнулся Женя. Он только что закончил подтягиваться. Аккуратно спрыгнул на пол, чтоб не вызвать боль в ноге, и продолжил: – Я тебе отвечаю, не знаю, кто этот хмырь, и чего он хочет.

– Сообщение хоть сохранил?

– Ясное дело, мало ли, вдруг пригодится.

«Пиздец тебе, очкастый. Веры из города, пока мы тебя не нашли».

Леня перечитывал сообщение, которое видел несколько раз до этого. Ничего не приходило на ум. Кому захотелось угрожать Жене, ничего ведь не делал парень, а тут ему сразу заявляют, чтобы из города уходил.

– Вестерн какой-то, – сказал Женя, убирая телефон в карман шортов.

– В каком это смысле?

– Ну, ковбои же говорят друг другу, мол, что город тесен. Вот и здесь также, – один говорит, чтобы второй убрался из города.

– Ты и так тут не живешь. Ездишь сюда в шарагу, да шмотки себе прикупаешь.

– Всего-то шарф купил!..

– Неважно. – Леня молчал, его взгляд опустился на гантели. – А Пелагея?

– А что она?

– Она че думает об этом? Не тупи.

– Ничего не думает, я ей не говорил.

– Вот те раз! С чего вдруг?

– Докопался, – сжал зубы Женя. – Просто не рассказал. Больно нужно мне это. Не хочу, чтобы переживала.

Леня понимал Женю, он замечал за своим другом какую-ту скрытность в общении со своей девушкой. Он был напряженным несколько дней с момента получения сообщения.

– Рассказал бы, пока не поздно, – сказал Леня, взяв гантели в руки.

– Не понял… Поясни.

– Тебе написали, чтобы ты свалил из города, а потом, цитирую: «Пока мы тебя не нашли». Женек, – в глазах Лёни возникла тревога, – ты не боишься, что тебя реально найдут?

– Да кому я сдался, Симба? Реально, вот кому я нужен? Только маме своей, да и тебе, наверное.

– Я хоть сейчас отпишу тому чуваку, где ты находишься, – засмеялся Леня. – Пусть придет!

– Тогда я ему, – Женя поднял гантель, – прямо в ебало этой хреновиной заряжу. Зубы все потом будет собирать с пола!

Оба засмеялись на весь зал.

Я плохо спал в последнее время, каждую ночь, что ни эротический, то странный сон. Просыпался пару раз за ночь, но что было во сне, я не помнил. Ощущал, что мне становится плохо, после чего трудно заснуть, но содержание сна не оставалось в голове.

Встал с кровати, походил по комнате, но сон не приходил. Давно такого не было.

Уж лучше бы кошмар снился, а лучше воспоминания. Да, их не отличить от кошмара. По крайне мере, я мог быть уверен, что засну, помня какое-то время, что это за ужас. Но они снились редко. В последний раз подобное снилось в конце осени. Тогда еще не все было позабыто, напоминало о себе время от времени.

Подошел к книжному стеллажу.

Нащупал школьный альбом, который открывал только родственникам, пришедшим встречать Новый год. А сам открыл при получении, еще раз заглянул, когда принес домой, и оставил собирать пыль.

Открыл еще раз…

Помню тот день, писали пожелания одноклассникам. Вот же бред я насочинял. Не думал, что пишу, потому что не было настроя, не было ничего. Как это называется?.. Был мертвым внутри? Такой неожиданно появившийся вакуум в груди, который разрастался подобно опухоли. Только вот злокачественная опухоль убивает, а этот вакуум остается с тобой и пожирает все в себя, оставляя тебя ни с чем. Смотришь новую серию, а ничего не испытываешь. Может, сериал так себе? Нет, это дыра в теле, она все всасывает в себя и не дает воспринимать мозгу информацию, и чувствовать нужные эмоции. А так – ты апатичен, равнодушен к окружающим. В таком состоянии и написал пожелание – с пустотой.

Пролистал, вспомнил одноклассников, одного не было ни на одной фотографии, никакого послания он не оставил.

Поставил альбом обратно. В темноте не заметил, как сдвинул старые тексты, которые сразу шлепнулись на ноги.

Как же все безграмотно, сыро и приторно! А ведь грезил, печатая о карьере сценариста. Глупый и наивный дурак.

Пролистываю и без слез не взглянуть, – такие элементарные ошибки в элементарных словах.

Однажды… Я возьму себя в руки и уничтожу все это. Эти рукописи нельзя оставлять, они напоминают меня, кем нельзя быть, а я каждый день держу в голове эти слова: «Не смотри на прошлого себя, ты не собираешься им оставаться. Смотри на будущего себя, на того, кем ты намерен быть».

Сон повалил меня с ног после часа бодрствования…

На мне школьный костюм, я это понял сразу, когда ощутил теснение по всему телу. Я иду по коридору, не могу понять, в каком здании нахожусь. Слышу только старый, знакомый смех, который манит к себе. В коридоре только одна дверь, и именно оттуда звучит смех. Я прислушиваюсь, чувствую, как меня пробирает волна тепла и возбуждения.

Захожу и никого не вижу. Темно. Иду дальше, может, свет появится через пару секунд. Вместо света захлопывается дверь. Я во тьме. Ни смеха, ничего.

Пытаюсь идти дальше наощупь, но тут рядом появляется луч света, который падает на знакомую фигуру. У нее волнистые волосы, немного закручены на концах. Одета в синий пиджак, такого же цвета штаны. Люблю синий.

Я захожу под луч света, до нее рукой подать. Храбрость, не бояться позвать ее.

Пытаюсь позвать ее по имени, но понимаю, что ничего не говорю, – рот просто открывается, но не издает не единого звука. А она не поворачивается, потому что не слышит.

Повернись, увидь меня!..

Но вместо этого она идет во мрак, не заметив меня. Она идет так, словно видит дорогу, знает, куда идет. Ее силуэт растворяется во мраке, а я оглядываюсь по сторонам, но вижу свет за дверью. Смотрю на свой пройденный путь, который начинает поглощаться тьмой.

Я бегу дальше, за ней. Обнаруживаю, что потерялся. Ни туда, ни сюда податься. Один. Надо постоять, подумать, куда идти. Решение придет, уверен в этом.

Тут я ощущаю, как чья-то рука ложится на мое плечо. Тоненькие пальцы массируют плечо, опускаются к ключице. Я поворачиваюсь и вижу ее, она же убежала в ту сторону, как она обошла меня, что я ее не услышал? Не важно, она рядом. Улыбается своими белоснежными зубами, глаза… я утопаю в них. Не могу смотреть долго, у меня не получается. Глаза опускаются вниз, и я вижу, что она обнажена. Целиком. Ни до, ни по пояс, а целиком.

Она обхватывает мою шею целиком, но не приближается. Хочет, чтобы я сам это сделал.

Становится прохладно.

Я спрашиваю у нее, не холодно ли ей? Она мотает головой. Я прижимаюсь к ней, я чувствую тепло ее тела. Потные ладони скользят по упругому, гладкому телу, по спине вплоть до ягодиц. Сердце бешено бьется в груди, озноб пробирает тело из-за чего я весь начина дрожать. Она видит это и прижимает к себе сильнее. Ее небольшие груди упираются в мою грудную клетку, после чего я улавливаю слабый ритм ее сердца.

Меня пробирает дрожь, я уже вижу, как теплый воздух превращается в пар, выходя изо рта.

Но ее тело все еще теплое, я бы даже сказал, пылает огнем. Я обхватываю ее еще сильнее, лишь бы согреться, спастись от холода и быть рядом с ней еще какое-то время. Это же сон, говорил я себе в тот момент, я проснусь, но помнить буду лишь обрывки. Нет тут ничего странно, я же рядом с человеком, которого любил и люблю.

Она такая стройная, хрупкая, я не хочу ей вредить, делать больно. Она убирает волосы назад, отводит голову, словно готовится к укусу вампира. Но вместо этого получает неловкие поцелуи, как бы обойтись без засосов. Страшное это дело, – засос на половину шеи. Ее руки впиваются мне в спину ногтями, меня пробирает приятная боль, которая придает сил. Хочу ее поцеловать в губы, но невидимый барьер, словно стекло между нашими лицами, не позволяет этого сделать. Я наблюдаю, как на ее губах появляется цианоз. Глаза все такие же ясные, греют душу. Но сердцем чую, скоро придет конец.

Я не хочу с ней расставаться, не сейчас. Не готов к этому!

Кого я обманываю. Синие губы были только началом. Я наблюдаю, как ее кожа становится бледной, сухой и холодной, как стены. Что же с тобой? Дай мне помочь, я не хочу такого конца, чем я могу помочь? Как мне спасти тебя?

Она берет мои ладони с упругой, как кокосовый орех, задницы и кладет себе на груди. Слабый стук, я едва его улавливаю. Ее улыбка все также белоснежна, кожа на всем теле белая как снег.

Тебя надо укрыть. Да! Я укрою тебя от холода, ты согреешься, и мы побудем вдвоем еще какое-то время. Пиджак мне не нужен, я укрою тебя им. Как бы я хотел и дальше видеть тебя нагой, но твое состояние важнее. Посмотри на себя, ты же… умираешь.

Это невыносимо, отпусти меня, я хочу одеть тебя. Да, я замерзну сам, но плевал я на себя, ты важнее, ведь я люблю тебя! Пожалуйста, хватит улыбаться, не до этого ведь сейчас! Не улыбайся!

Все труднее было одевать ее. Снял с себя штаны, одел на нее. Но почему она коченеет, неужели я не спасу ее?

Хватит!.. Я же хочу, как лучше. Холодно?.. Вот, держи рубашку. Нам не выбраться отсюда, я не вижу, куда мы могли бы уйти от этой холодрыги. Слышишь меня?

Я не видел разницы между ней и трупом в морге.

Мурашки прошлись по спине с дуновением ветра из неоткуда. Это же ветер лишил ее последних сил стоять. Она продолжала улыбаться, находясь у меня в объятьях, продолжала смотреть на меня и умирать.

Хотел бы я увести тебя отсюда куда-нибудь, где тепло, где есть море и песок, где по вечерам мы слышим музыку музыкантов на улице. Однажды я спустился бы к ним, сказал бы сыграть песню для тебя одной, вернуться и заняться любовью. Я бы боролся, но ты меня уже не слышишь. Твоя улыбка застыла навсегда, а глаза пусты, лишены разума, за который я тебя люблю.

Между зубами выступала тонкая линия алой крови…

Снова кто-то из предков открыл окно. Еще не май, чтобы открывать окно целиком!

Взглянув на часы, ноги заныли, а в груди давящее чувство – я опаздываю на пары.

Леня сбил свой режим сна, как и все остальные студенты. Он привык рано вставать, но все равно писал одногруппникам, чтобы они заняли ему место на самом последнем ряду. Он приходил за минуту до начала, вытаскивал полупустую тетрадь и засыпал. Иногда, когда аудитория была забита под завязку, он мог откинуться на спинку стула и спать в таком положении. Если же нет, то приходилось надеяться, что его не видно, тогда он просто ложился головой на парту и укрывался за спиной впередисидящего.

Так и сейчас – он лежал головой на холодной парте, пытался заснуть под голос Ксении Денисовны, учителя по микробиологии. Это была женщина с короткими каштановыми волосами, небольшими морщинками на щеках. Она сидела за учительским столом, читала распечатку и показывала слайды с микробами, вирусами, больных, которые подхватили какую-ту заразу.

Леня не мог припомнить, когда он еще хорошо так спал. После выступления мог появиться шанс, – тогда ужасно клонило в сон. Глаза закрывались под тяжестью век, а в ушах голоса Кости и Миле (она тоже участвовала в выступлении) имели странное качество, такое, которое уже дает понять, что сон вот-вот начнется. Парню было безразлично, что там происходит у Кости с Милой, Леня только знал о нарастающих чувствах отслужившего к одной из самых лучших учениц на курсе.

– Тебе кто-нибудь говорил, что твоя прическа похожа на куст? – спросил Костя.

Леня немного взбодрился, услышав такой неординарный комплимент. Он бы никогда не сказал подобного о Машиной прическе. А вот Костя смог, и сейчас Милана ему ответит, думал Леня, ожидая реакции пассажирки на переднем сиденье.

– Нет, – улыбнулась Милана. – А тебя кто-нибудь спрашивал, зачем ты учишься в медицинском, если так хорошо двигаешься?

– Я могу уйти из меда, когда захочу, – сказал Костя и остановился около перехода, чтобы пропустить пешеходов. Дождавшись, когда дорога будет свободна, водитель продолжил: – Однако мне нравится эта профессия. На вышку я не пойду, попробую найти себя в искусстве. Но перед этим я должен быть уверен, что у меня будет страховка. А под страховкой я имею виду работу фельдшером.

– Значит, хочешь обрести известность? – усмехнулась Милана. Она мило улыбалась водителю.

Леня чувствовал, что не будь он третьим в машине, то отношения завязались бы сразу на месте. Но он тут, исполняет роль зрителя и держится изо всех сил, чтобы не заржать на весь салон.

– Не столь известность, сколь чувство удовлетворенности от любимого дела. Думаю, это важно, – иметь любимое дело и кайфовать от него.

– А прибыль не хотел бы с этого иметь?

– Эх, Машка. Я вот, отвечаю тебе, мне раз плюнуть рассказать о том, почему я готов танцевать, выступать даром. Только…

– Мы можем переписаться сегодня вечером, – отрезала Милана. – Или выбери день посвободней, и мы… – Милана резко замолчала, слишком хорошую возможность она преподносит Коле.

– На свидание меня зовешь, что ли? А разве не парень должен этим заниматься? – Костя улыбался во все зубы, у него было светлое лицо, а взгляд полностью перескочил на Милу (горел красный, поэтому он мог себе это позволить).

– Попытай удачу, может, я соглашусь.

– Пойдешь со мной… на свидание?

– Да.

Леня сидел сзади, улыбался с закрытыми глазами…

Как бы Льву ни хотелось почувствовать той самой тяжести в глазах, его не оставляла опасность, что учитель пойдет по аудитории, – проверять, кто пишет, а кто Леня. Через лень он писал лекцию, слова расплывались, двоились в глазах, пока не прозвучал звонок.

Герда и Алина не успевали добраться до колледжа быстро. Их одногруппник, чей отец помог с жильем, мог разделить с ними такую участь, если бы не переехал в самом начале осени в центральный район Чебоксар. Так получалось, что девушки приходили на пару тогда, когда все хорошие места, где их не увидят зоркие глаза преподавателей, были заняты парнями. Алина садилась в центр, рядом с девушками из других групп. А Герда предпочитала сидеть где-то сбоку, там же любил сидеть меломан.