Текст книги "Медицинская шарага (СИ)"

Автор книги: Влад Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Начинался октябрь, осенний призыв. Никто из группы не собирался идти в армию, – все равно военнообязанные, так что незачем торопиться, лучше отучиться, чтобы представлять из себя хоть что-то среди сброда. Петр не от мира сего, поэтому заявил, что уходит служить. Некоторые говорили, что будут скучать, но такого самовлюбленного мудака легко обмануть. И вот, когда пришла повестка, Петр полностью забил на учебу. Еще пара недель, и он уедет. Он не стал зря тратить время и тусовался с друзьями. В одну такую тусовку была приглашена староста.

Все изрядно напились, накатили с размахом. В самый разгар вечеринки Петр сказал, чтобы его постригли под ноль. Никто из его братьев по разуму не имел навыков парикмахера, поэтому убрали волосы бритвой. Пока у Петра были волосы, он хоть как-то походил на человека, а побрившись, – превратился в гуманоида.

Проводы продолжались, и многие не были в состоянии ходить, все давно накурились, напились и вырубились. Однако Петру этого было мало, – мало было нажраться напоследок, хотелось такого, чтоб другие рекруты, такие же молодые, никому не нужные, завидовали ему. Ну да, конечно, какой еще может найтись повод лишиться девственности, как ни уход с гражданки на год.

Петр пошел со старостой в соседнюю комнату, там находилась спальня. Напоить-то напоил, но интоксикацию в организме никто не отменял, да и менструальный период тоже – засунул руку в штаны, вытащил, а пальцы все в крови.

Облажался Павлик, будет теперь в казарме рассказывать, как одногруппница чуть не наблевала на его достоинство и не запачкала кровать кровью.

Женя же в тот момент сидел дома, рисовал арты к крестовым походам и попивал чай. Иногда приходили сообщения в общую беседу группы «Леч Д», там-то он и увидел фотографии лысого Петра со старостой. Юноше совсем не хотелось думать об этом, но он думал. Таких людей, как Петр, не исправит армия. Найдет там быдло и будет ему носки стирать, да ноги разминать, чтоб защищал от других. Но Пелагея… как там она? Она пойдет домой или останется там? А если останется?..

Что бы там ни произошло, сейчас Женя, стоя около магазина, понимал, что он должен вмешаться.

– А че? – не понимал Петр. – Я думал, мы вместе. Иначе зачем я тебя звал на свои проводы?

– Ты напоил меня! Ты… сволочь, гад! Знать тебя больше не хочу. Уйди от меня!

Петр схватил Пелагею. Она вскликнула от неожиданности. Непонятно, что Петр хотел сделать, или прижаться губами к лицу девушки, или взять ее так, чтоб она не помешала ему помять ее грудь. Пелагея не хотела ничего знать, инстинктивно она вмазала сильную пощечину и отстранилась от Петра.

– Блядь, – прорычал Петр и подскочил к Пелагее, схватил ее и присосал своими губами.

– Уйди от меня! Отвали! – отталкивала Пелагея Петра.

Женя протаранил Петра плечом, и тот упал на асфальт. На какое-то мгновение троица стояла неподвижно, никто не ожидал от Жени подобного, его вообще никто не ожидал увидеть здесь! Сам же парень почувствовал, как мышцы наполняются тонусом, костяшки ноют, желая сломать нос лысому петуху.

– Инвалид херов! – завопил Петр и накинулся на Женю.

Парни упали в лужу, покрытую тонким слоем льда, проломили и дрались, вертелись, как свиньи в грязи.

Женя старался избегать ударов в лицо. Тело еще ладно, он ходит в спорт зал и выдержать удары Петра в состоянии. В один момент Женя освободил одну ногу и ударил коленном в бок, кажется в поджелудочную железу (в печень удар невозможен). Петр сполз с Жени, но черт, удар произведен больной ногой. Ногу будто царапала сотня когтей хищника, снова пропала возможность ею двигать. Только не сейчас, нет!

Герда сидит напротив Лени. Ее одногруппник опять не готов к паре. Леня переписывал таблицу об открытиях в генетике. Ленивый, конечно, но со временем образумится, думала Герда. Она чувствовала себя, как какая-то мама, чей сын делает все в последний момент, а она ему помогает. И такое чувство возникало множество раз. Хотя, это было забавно, ей нравилось.

– Ву-у-ух, мля, – вздохнул Леня, захлопнув тетрадь. – Наконец-то, написал!

– Это только таблица, – ласково сказала Герда, – а еще лекции есть. Если не ошибаюсь, у тебя отсутствую все, кроме первой, и то она не до конца дописана.

– На фиг. Успею еще.

– Уверен? У тебя чуть меньше двух месяцев есть, чтобы пойти на практику без долгов.

– Справлюсь, – махнул Леня. – Не веришь, что ль?

– Нет, – усмехнулась Герда. Девушка забрала свою тетрадь и спросила: – А где та девочка, с которой ты сидел рядом последние две недели? Не из-за нее ли у тебя такая кислая мина?

Леня посмотрел на Герду, мол, и зачем ты это спрашиваешь?

Когда Леня только начинал ходить в колледж, он первым делом смотрел на девушек, с которыми учился. Поиски продолжались больше месяца, пока очередное его опоздание на пару не усадило его рядом с девушкой из другой группы. «ФД», кажется. Леня, как обычно, ничего не писал – спрятался за спиной сидящего впереди пацана и делал короткие очерки по лекции. Он бы писал, но руки ныли, – ожидаемый результат при ходьбе в качалку.

Во время перемены Леня спросил тетрадь у девушки, не отказала. И тут парень подумал, симпатичная лицом, может, в лишний раз не помешает с кем-нибудь повстречаться? Так он и сделал…

– Ага, – огрызнулся Леня, – будто мне больше не из-за чего сидеть таким.

– Не злись, – ласково произнесла Герда, – забей на это.

Леня старался забить, думал об этом множество раз.

Но как это сделать, если встречи с Яной (так звали ту девушку из «ФД»), были единственным светлым пятном с того момента, как он поступил в колледж. Новые друзья – это хорошо, но не с ними же создавать отношения. Учеба была кромешной тьмой, сплошь одни долги. Поэтому Леня дорожил каждым мгновением, каждым случайным поцелуем с Яной (это в первое время), каждым словом, в котором было заложено столько чувств, сколько близкие не замечали в нем.

Как оказалось, парень зря бросался своей любовью. А может просто поспешил.

Однажды Леня пригласил Яну к себе домой. Родители постоянно отсутствовали, приходили под вечер после работы. Леня же привел девушку после пар.

Они отобедали, выпили по бокалу белого вина, которое предки хотели открыть под Новый год. Дальше смотрели телевизор, показывали «Достучаться до небес».

– Что бы ты сделал, – начала тогда Яна, – если бы узнал, что тебе осталось жить несколько дней?

– Много чего, – промолвил Леня, так как не хотел говорить прямо в ухо своей девушки (они лежали на диване – Яна впереди, Леня позади).

– Например.

Леня замешкался.

– Так не вспомнишь, – сказал он. – Но я знаю, что большую часть своего оставшегося времени провел бы рядом с тобой.

– Правда? – спросила Яна так наивно, как ребенок мог бы рассчитывать на дополнительный подарок в свой праздник.

– Отвечаю, – улыбнулся Леня.

Яна повернулась к нему лицом. Фильм все равно подходил к концу – Мартин и Руди добрались до моря.

Молодые молчали, смотрели друг на друга. Яна первая сделала шаг, – поцеловала Лени. Поцелуи были такие детские, что студенты не могли не улыбаться. Яна обняла шею Лени и прижалась к нему. Леня чувствовал сердцебиение своей возлюбленной, оно было быстрое, пылающее, вот-вот выскочит из груди.

Леня взял ее за грудь. Зря, поспешил.

– Нет, – сказала Яна, продолжая давать мять свою маленькую грудь. – Постой, Леня.

– Я люблю тебя, – только и сказал Леня. – Люблю, Яна.

– Отпусти, перестань…

– Тебе же нравится.

– Нет, нет, Леня… Все отстань!

Яна упала с дивана, иначе она бы не освободилась. Посмотрев на Леню, она брезгливо ответила:

– Прикройся чем-нибудь. – Когда Леня послушал ее, она продолжила: – Леня, я… я понимаю, что мы с тобой… ох-х…

– Извини, Яньчик, прости.

– Нет, повремени с извинениями.

Леня молчал, ему не нравилось, как Яна сменила свой нежный голос на твердый.

– То, что ты сейчас делал, – Яна начинала краснеть, – это было… приятно. Но мне кажется, что нам стоит с этим притормозить.

– Да, наверное, – кивнул Леня.

– Нет, ты не понимаешь. Я имею в виду наши отношения. Нам надо… п-притормозить с ними. Сделать перерыв, понимаешь?

Рискованный ход, который не сулит за собой ничего хорошего, особенно, когда это говорит девушка.

Леня не мог подобрать слов, что ответить. Сказать «да», и возможно, он снова останется один, или же заявить, что не нужны никакие перерывы, они любят друг друга, он любит ее. Яна не ожидала услышать ответа от Лени, застегнув пуговицы на рубашке, она пошла в прихожею.

– Постой, – сказал Леня, когда она надевала кеды. Она посмотрела на него жалким взглядом. – Я хочу… чтобы мы ни при каких обстоятельствах не забывали друг о друге во время этого перерыва.

По взгляду Яны Леня не понимал, что где-то там внутри, она уже приняла решение. Она забудет о нем, и дело с концом…

– Слушай, – Герда приблизилась к Лене так, чтобы никто больше не слышал, – я, конечно, понимаю, что быть брошенным – это ужасно. Однако, знаешь, кому еще хуже?

– Кому? – спросил Леня.

– Тем, кто и по сей день одинок и живет без любви другого человека.

– О себе толкуешь?

– Я промолчу начет этого. Будет лучше, если ты не узнаешь точного ответа.

Леня кивнул, сжав губы. Как бы больно не было минуту назад, сейчас ему стало легче. У него есть поддержка, и поэтому он не считал себя одиноким.

– Сучара, – прорычал Петр и набросился на Женю.

Петр схватил Женю за уши и начал знакомить голову противника с асфальтом.

Женя пытался отцепиться. Уши горят и шумят. Если бы Женя не держался за руки Петра, то затылок уже был в крови, а так – обычные синяки. Надо было дать отпор, Петр не остановится, будет добивать, пока враг не потеряет сознание. Нужно сопротивляться, нет времени ждать, пока у этого лысого урода закончатся силы.

– Мало тебе?! – орал и плевался Петр. – На!.. А-а-а!.. На-а-а!..

Руки соскользнули, и Жене был нанесен нормальный удар по затылку о землю. На какую-ту секунду он потерял зрение, в глазах пелена, яркие точки и огни.

– Остановись! – кричала Пелагея. – Отвали от него!

Петр не слушал, а Жене вовсе казалось, будто староста где-то за сотню метров выкрикивает эти слова, видит только, как Петр, сжав зубы, бьет его голову. Совсем нет сил. Откуда такая жестокость в этом уроде?

– Дерись же! – прокричала Пелагея.

Женя попробовал ударить Петра по лицу, но почувствовал, как колени врага прессуют запястья. Нога все еще не прошла, а вторая разрезает воздух. Проигрыш близко.

Я не люблю есть в столовых, со школы не любил. Вот теперь расплачиваюсь за это – закупаюсь в магазине вишневой газировкой и булкой. Классный ужин!

Живот урчал все практическое занятие, наконец-то поем, а там одна пара по генетике, и домой, к нормальной еде.

Заплатил, отхлебнул немного вишневого питья и пошел на улицу.

Вот так представление!

Во рту ощущался сладковатый вкус крови, тело все размякло. Сознанием Женя не сдавался, но мысленно Петра не победить, он еще не устал. Как же стыдно, и не перед старостой, ради которой он и ввязался в это, а перед собой. На словах-то каждый горазд, но на деле еще нужно оправдать свои возможности.

– Пусти, – хрипел Женя. – Я с-сдаюсь… Отпусти.

– Че бубнишь? – Петр наклонился головой. – Че, все, слился?.. Вот и лежи теп…

Женя ударил лбом Петра по носу. У того брызнула кровь. Думал, что выбил весь дух, но ошибся. Женя не считал, что поступил нечестно. Он не был сторонником правил в драках, поэтому был готов хитрить. Только так и дрался, только так и мог выйти победителем в драке против Петра.

Петр свалился набок. Почувствовав, как горячая кровь течет по рукам, Женя нанес еще серию ударов по лицу Петра. Крови не было, только маленькие ссадины.

Петр сопротивлялся, колотил по груди, пытался найти слабое место. Женя видел, что Петр не сдастся, а силы начинали исчезать. Надо бить сильно и метко в одно место, чтобы бой закончился.

Когда Петр приготовился сделать новый удар, Женя хлопнул по ушам ладонями, ударил лбом по кровавому носу и, словно держа в руке нож, ударил в печень. Петр скукожился в позу эмбриона, в которую человек складывается, когда болит живот.

Женя поднялся на ноги.

– Сам лежи, – через боль произнес Женя.

Парень провел по затылку, крови нет, но голова дико болит.

– Женя, – подошла Пелагея. – Боже, у тебя кровь.

– Где? – не понял Женя. Он не видел, что его лоб покрыт кровью проигравшего. Проведя рукой, он увидел густую кровь, она переливалась в свете уличного фонаря. Темная, словно из вены, вишневого цвета.

– На вот, протри, – Пелагея достала влажную салфетку и протянула Жене.

Когда Женя протер лоб, остались только розоватые разводы по краям.

Тут Петр поднялся на колени. Кровь шла носом, капала на куртку.

– Думал, победил? – рычал Петр. – Сюда иди, я те ща всю морду расквашу! Давай, черт очкастый!

– Угомонись, – промолвил Женя.

– Не, – огрызся Петр. – Я пойду в армейку только тогда, когда закончу с тобой. А как вернусь на гражданку, еще раз поучу уму-разуму.

Петр побежал на Женю. Один удар, и то по воздуху. Женя увернулся от кулака, снова ударил по ушам. Избитый Петр схватился за уши, скулил. Не угомонится, пока не втащить хорошенько.

Женя охватил его лысую, мерзкую на ощупь голову, и огрел о колено здоровой ноги.

Петр упал в лужу.

Хороший удар. Жаль, я не воспользовался таким приемом в свое время.

Петр перевернулся на живот, выполз из лужи, помогая себе ногами. Поднялся.

– Я вернусь, – угрожал Петр, – и изобью тебя так, что мамка твоя не узнает!

Очень надеюсь, что ты сам вернешься таким, что твоя мать тебя не узнает. А лучше не возвращайся совсем, забудь об этом месте, где тебя не будут ждать.

– Буду ждать с нетерпением! – отозвался Женя. Сам того не замечая, он держал старосту за руку.

– А ты, – продолжал Петр, обращаясь к Пелагее, – иди, знаешь, куда…

Только попробуй сказать, Женя прямо сейчас устроит тебе реванш.

– Идите все к херам, суки! – Петр заплакал, толи от боли на лице, толи потому, что его опустили на землю.

Я следил за всем этим, видел, как Женя нокаутировал Петра, ударил коленом о лицо. Помощи от меня было никакой, стоял и наблюдал, как один одногруппник избивает второго, а потом наоборот. А виновница стоит и кричит что-то не связанное вместо того, чтобы позвать на помощь. Я понимал Женю, видел на парах, как он пристраивался к Пелагее, или просто шел рядом и «по случайности» решал поговорить. Влюблен парень, что поделать. Со вторым, этим полудурком Павлом, давно нужно было провести беседу на кулаках.

Петр поплелся к остановке.

– Ты как? – взволнованно произнесла Пелагея.

– Сойдет, – ответил Женя. – Идти могу.

– Но не на генетику. Идем, тебя нужно отвести домой. Ты далеко живешь?

– Достаточно, – улыбнулся Женя. – Хочешь проводить меня?

– Хотя бы довести до остановки.

– Пошли пешком.

Пелагея удивилась. Побитый парень предлагает идти пешком, когда сам едва стоит на ногах, чего еще ожидать?

– Э-э-э… давай.

По крайней мере Женя не будет отрабатывать генетику один.

Одногруппники пошли вниз по дороге, которая вела к улице Пирогова, 6, а оттуда на залив, где находился театр, похожий на базу повстанцев из «Звездных войн».

Я дождался, пока они уйдут на достаточно расстояние, и пошел на пару.

Вдали шли силуэты студентов, кто-то, кажется Пелагея, разразилась смехом. Я смотрел им вслед, ощущал что-то среднее между отвращением к возлюбленным и восхищением, что у парня, с которым я учусь, появились шансы обзавестись отношениями. Приятно, наверно, быть с той, кто будет сидеть с тобой на парах, позволит на себя облокотиться, если покемарить захочется; провести время, страдая херней, рядом с любимым человеком. Женя заслуживает этого, он хороший человек.

Однако насчет старосты я не был уверен.

Да, внешность у нее, что надо – грудь, зад – все выглядит неплохо. Но, черт, сколько времени пройдет, сколько Пелагея высосет крови прежде, чем дать близости зеленый свет? Даст ли вообще? Петр попытал счастье, позвав на свои проводы. Об этом никто не знает, кроме Витали и Петра. Сам я услышал об этом тогда, когда они, подняв руки, начали «молить» меня о помощи во время теста. Если бы я стоял, они бы упали на колени. Как я слышал от Петра, когда они вместе с Васей брали меня курить за угол колледжа (сам я не курил, хотел посмотреть, как другие губят свои легкие), Пелагея довольно-таки самостоятельная личность, которая много думает, завышает планку, которую она не осилит. Независимая девчонка, чьи родители купили квартиру в другом городе, пока сами живут в соседней республике.

Смотря на них, Женю и Пелагею, хочу верить в хорошее, но брезгаю. Они не идеал моих отношений, и близко не стоят рядом.

Не только Женя, Петр и Пелагея не пришли на генетику. В аудитории около десяти-одиннадцати человек. Скоро домой, лекция по геномным мутациям почти дописана.

«Возраст матери влияет на появление синдрома Дауна.

20-24: 1:1562

25-35: 1:1000

35: 1:378

35-39: 1:214

40: 1:106

Больше 40: 1:19»

Рядом сидит Леня, тычет пальцем по экрану телефона. Жаль его, расстался с девушкой, которая отшила его так называемым перерывом в отношениях. Как ты себя чувствуешь, сосед по парте, ведь не болтаем почти никогда. Не унывай – рядом же Герда сидит. Я не испытывал чувств к этой девушке. Хотел бы, будь я старше на пару лет. Меня всегда привлекали девушки, которые старше меня на месяцы или пару лет. Все такие необъятные, невинные. Я считал себя порядочным человеком, но даже у меня бывают заскоки, когда хочется подумать о девушках. И когда я думал, то воспринимал противоположный пол, как недостающий элемент, который нужен для полного выполнения потребности. Онанисты могут не согласиться, мол, и без них можно обойтись. Так-то да, но, кто о тебе позаботится, когда станешь стариком? Отсечешь руку и скажешь ей ходить туда-сюда, принеси-подай? Не думаю.

Столько девушек в меде, а ни одна не привлекает своей душой. Привлекает, как элемент, и не более.

У самого душа попорчена, а сознание покрыто грязью, на что я могу рассчитывать-то?

Это был минус, который знал только я. Рассказать об этом страшно, хоть мне это и необходимо, – высказаться. Не так давно я ощутил любовь, но то, что я почувствовал после… это больно вспоминать, в сердце щемит, словно установили тески.

Я хочу снова любить, не хочу быть одиноким. Я так люблю тот образ, в который влюбился в школе, он не выходит из головы. Такая красивая. В медицинском таких нет. Все – так себе. Формами – прежде чем говорить мне, чтобы вас добиться, я должен качаться, сначала сами сделайте жопу, как кокосовый орех.

– И сколько будет новеньких? – спросила Дарина.

Я навострил уши.

– Кажется, двое, – ответила Каролина. Брюнетка с большими глазами, миниатюрным носом, длинными волосами. Она, как и большинство студентов шараги, умела говорить на родном языке, чувашском. Я же знал на трояк, и в дипломе по окончанию девяти классов тоже стоит трояк. – Вӗсем учились авал “Леч Д”.

– Это-то понятно. Думаешь, нормальные парни будут?

– А чего это меня должно это интересовать? У меня свой есть, и сам в скором времени вернется.

– Я ничего не говорю. Мой ведь тоже вернется через пару недель.

Однажды я ездил с этими девчонками в транспорте, – Кристине нужно было по делам семейным, а Дарина так, за компанию отправилась. Ехали, спрашивали друг у друга, откуда, где, чем интересуемся. Интересные девушки, в общем и целом. Правда, я был не многословен в тот период времени – рассказал о себе пару предложений и заткнулся до конца совместной поездки к заливу, – именно там и расходились маршруты многих студентов.

– … В последнее время, – говорила учительница, Анастасия Кузьминична, – родителям дается выбор – когда они узнают, что их ребенок при рождении будет иметь патологии, они могут отказаться от него, а именно сделать аборт. На акушерстве вы будете рассматривать эту тему. А что означает слово «аборт»?.. Проверить вас хочу. Ну?.. Вспомните латынь. Abortus, как переводится дословно.

– Выкидыш? – промолвила Герда.

– Верно. Так, немного отвлеклись, а вам, наверное, домой уже хочется. Давайте напишем еще пару предложений. И так…

Аборт – страшная вещь, а его количество переваливает за 700 штук в год. Я до сих пор ума не прикладываю, как так можно. Я еще мог понять людей, у которых должен родиться недоразвитый ребенок, тогда – да, лучше сразу, чтоб не мучился в этом мире. Но другие… Они просто не думают. Занимаются сексом в свое удовольствие, не замечая возможные последствия. Узнали, что ребенок будет, и хватаются за головы, бегут в больницу. Конечно, своя жизнь еще не прожита нормально, не весь сок выжат, а будущий ребенок, – а какое дело до него, у него ж сознания нет совсем! А у них будто было, раз уж спали без всякой защиты. Естественно, ведь все взрослые люди, образованные, сделали свое дело, а кого там будут удалять из матки – плевать, не играет роли. Так и считают, так как жизни вроде и нет.

Идея.

– Можно выйти?! – спрашиваю.

Учительница одобрительно кивает и продолжает диктовать лекцию.

Мужской туалет в колледже был один, на первом этаже. На втором и третьем – женские, откуда шел слабый шлейф протухшего мяса.

Забежал в уборную. Я ни разу не пользовался диктофоном. Михаил Ефремов, психолог, говорил, что, высказывая свои мысли на диктофон, я буду ощущать легкость на душе. Однако я предпочитал копить все в себе, срываться дома, пока никого нет. Сейчас же я не мог не воспользоваться этим, если не сейчас, – то все выветрится из головы. Как однажды было, знал, что хотел написать, а как решился, – забыл.

Как там Ефремов говорил, нужно обращаться к ней?..

– Э, хм… кхм-кхм… уф-ф… Ладно, погнали. О. М., это моя п-первая запись, и это идея для рассказа. Нет… э-э-э… миниатюры. Да, миниатюры. Короче, рассказ называется… «Abortus» – это означает «выкидыш». Страшно, да? И странно, о чем я могу писать, имея за спиной такое название?.. Сейчас, секунду… История будет вестись от лица младенца, который находится в матери. Это… ненормально, кажется. Он же не имеет сознания, и десяти недель от зачатия ему нет!.. Так, так… Ладно, буду упираться на то, что это художественный текст, а там все можно. Миниатюра будет… нравоучением, чем-то средним между фантастикой и моралью. Надеюсь, О., ты, если бы была рядом, то оценила бы идею, а позже и сам текст. Конец записи.

На душе не полегчало, зато в голове место освободилось, что уже хорошо.

Женя с Пелагеей шли вниз, к заливу.

Из-за дамбы, которая была построена по ходу строительства моста, не давала Волге вливаться в залив. Вода отходила от берегов, и люди могли спускаться вниз, походить по берегу, заросшему травой. Так сделали и студенты.

На улице все еще темно, но вот-вот включат свет.

– Точно все хорошо? – волновалась Пелагея.

– Да, – ответил Женя. – Но давай-ка спустимся вниз, давно хотел так вот, вдоль берега пройтись.

– А твоя нога? Она же не отнимется у тебя?

– Если честно, я сам не знаю, когда это может произойти.

– Из-за чего это?

– Раньше я ходил на футбол, и играл хорошо. Однако на одном матче между школами мне так зарядили по ноге, что я упал и не мог встать. Как оказалось, перелом. И вот отправили меня в Питер лечиться. Там мне заменили кость, а позже я начал укреплять ногу – бегал с помощью всяких механизмов, ходил, хромал, конечно, но сейчас более нормально. Вот такая история. Шел к успеху и пал на ровном месте.

– Не говори-ка ерунды. Я вообще футбол не смотрю, не интересно, а вот медик, – это я понимаю.

– А почему ты пошла в мед, напомни.

– Я и не говорила. Просто я считаю, что это благородно – помогать людям. Я хотела учиться на адвоката, но знаний не хватило. Вот и пошла в другую отрасль, где можно также помочь людям.

– Уверен, из тебя бы получился хороший адвокат, – улыбнулся Женя.

– Danke.

– А?

– Я учила в школе немецкий.

– Я думал, с немецким завязали еще наши родители.

– Как видишь, нет. Нас вообще в классе, у меня дома, было только два человека. Школа у нас была так себе, и продолжать обучение захотела только я и еще одна девочка.

Студенты спустились вниз, к берегу. Вода отступает, то наступает, переливается в оранжевом свете только что включившихся фонарей.

– Погоди, – сказал Женя, усаживаясь на землю. – Нога снова заныла.

– Подождем.

– Неудобно как-то перед тобой.

– Почему? – удивилась Пелагея, посчитав это милым.

– Ну, я тут с больной ногой, а ты не можешь отправиться домой.

– А, хочешь, чтобы я оставила тебя? Мне не трудно.

– Нет-нет, останься!

– Ха-ха-ха! Я не оставлю тебя. Ты же мой… защитник как никак.

– Который победил хитростью.

– Лучше так, чем быть побитым в честной драке. – Пелагея замолчала.

Какое-то время они сидели на берегу, смотрели на воду, мутное отражение фонарей.

– За меня еще никто не заступался, – прервала тишину девушка.

– Ну, тут надо было вмешаться. Я же… – Женя замолчал, чуть с языка не сорвалось признание.

– Что – я же? – глаза старосты засверкали, она начинала догадываться.

– Я… это… – Женя набрал побольше воздуха и произнес: – Ты мне нравишься, Пелагея. И мне кажется, что я… влюбился в тебя.

Пелагея подняла брови, губы поднялись в изумительной улыбке.

– И как давно? – спросила она.

– С первого сентября, как встретился с тобой.

– Ха! Помню, у тебя был очень растерянный вид. Но это ерунда, Жень, мы ведь рядом.

Женя взглянул на Пелагею, она говорила так искренне, так добро, что сердце, которое минуту назад заливалось кровью от признания, вдруг разогрелось на всю грудь. Неужели у Пелагеи тоже есть взаимность? А может, она просто не хочет обижать своего защитника?

– Ты говоришь это из жалости ко мне? – спросил он.

– Нет, конечно же искренне! Я и сама иногда думала, почему хожу с Павлом, а не с тобой.

– А хотела бы? Ну, то есть рядом со мной ходить?

– Да. – Пелагея приблизилась к Жене и чмокнула его в щеку.

Женя ощутил, как нога проходит, и он мог бы приблизиться к Пелагее сам. Приблизился и поцеловал. И целовал долго, пока на голову не упал первый снег.

– Ожидаемо, – сказал Леня, смотря на пурпурное небо, с которого падали белые хлопья.

Герда и Леня шли вместе, им было по пути. После пары Леня сказал:

– Айда, провожу до остановки, что ли.

Герда не отказалась, тем более, что Льву нужна поддержка, и она могла ее дать.

– Это еще ерунда, – сказала Герда. – Этот снег растает к утру или к середине нового дня.

– Это-то понятно, но зима!.. Все, осень кончилась!

– Довольно радостное выражение лица, – заметила Герда. – Ты вообще не боишься холодов?

– Я ж вначале зимы родился, ты чего?

– Тогда понято, – улыбнулась Герда.

Они прошли через перекресток, остановились около остановки.

– Стоять не обязательно, Леня, – сказала Герда.

– Да ладно, фигня, – усмехнулся Леня. Его глаза светились, скрывали тоску по Яне.

Герда заметила свою маршрутку, которая остановилась на светофоре. Помахала рукой.

– Точно все хорошо? – спросила она.

– Точно-точно, не волнуйся за меня.

– Я и не волнуюсь. Просто, если вдруг нужна будет компания, всегда знай, что у тебя есть я и Женя, ну и Алина в придачу.

– Гулять зовешь?

– Может быть, – Герда помахала рукой водителю маршрутки. Она была одной ногой в салоне, когда заявила: – А может пошвыряться камнями в окно твоей бывшей!

– Чего?!

Но Леня не получил ответа – Герда уехала домой.

Герда расплатилась за проезд и села в конец салона. Людей в такое время всегда было много в транспорте, и повезет, если найдется свободное место.

До самого дома у нее возникало щекочущее чувство в животе и теплота в области сердца. Она не испытывала такого уже долгое время, и так сильно, как сейчас. Леня не показывает своих чувств, печали, не хочет, чтобы этого видели другие. Зачем так вести себя? Это же не поможет ему, он не показывает этого, но ему нужна поддержка.

Думая о Лене, она спрашивала себя, не испытывает ли сама каких-то чувств, которые недавно испытал ее друг к Яне? Девушка понимала, что это будет неправильно – ему ведь до сих пор семнадцать, а ей скоро исполнится двадцать три. Слишком большой промежуток в возрасте. Все было бы проще, если бы Леня и она поменялись возрастами.

Солнце разберется с выпавшим снегом, я знал это потому, что не впервой наблюдаю за погодой. Долгое время октябрь был дождливым, надеюсь, зима будет благосклонна к городу и обойдет его стороной своими морозами. Но я не был готов прощаться с осенью, слишком неожиданно она покинула нас.

Я хотел, как можно скорее оказаться дома, ноги начинают мерзнуть, а по цепочке – идти сопли. Зубы стучат под натиском холодного ветра, даже через наушники слышу этот щелкающий звук.

Музыка не играла в наушниках, просто засунул их в уши, чтоб какой-то человек не подошел попросить мелочи на проезд. Лучше бы подошел такой человек, а не Виталя.

Желчь подступила к горлу, неприятно жгла изнутри.

И почему мне никто не надавал по шапке, когда я втянулся в компанию Витали и Петра. Как вообще так получилось, не понимаю! Сидишь себе такой за партой, слушаешь музыку и тут ты уже за углом – пассивно куришь сигареты.

Я тратил время впустую, от них ничего не наберешься, узнаешь только, как Петр со старостой пытался перепихнуться, и все. И еще дюжина таких историй от Витали. Понятно, что у тебя девушка, но хватит мне говорить о ней. Я ее не знаю, а она уже меня раздражает, – как с таким вообще можно встречаться, с таким жироподобным существом? Это ж насколько надо быть отчаянной, чтобы повестись на это обросшее маленькими волосками лицо. Виталя говорил, что намерен жениться на ней после второго курса, и тут я понял, что пора покидать эту компанию, а также оградить себя от подобных индивидов. После второго курса… а что не после первого, а потом и детишки пойдут, да без патологий! Дерзай прям сейчас, разрушь свою жизнь своей безответственностью и слепой любовью в доступную девку!

Если бы организм человека мог выделять рвотные массы от одних только слов, то этот парень находился бы по колено в блевотине.

Я не вынесу его голоса. Джон Денвер, где ты там? Отвези меня в Западную Вирджинию.

– Я с тобой сдружился, – говорил Виталя, пока я листал плейлист на телефоне, – стал прям настоящим другом. Я прям…

Сдружился он, от кого угодно хочу услышать эти слова, но не от него. Чем он вообще измеряет дружбу? Помощью? Значит, буду брать деньги за помощь, авось отстанет. Выходить покурить? Иди сам кури, убивай себя в одиночестве.

Никаким другом он мне не будет. Пусть думает, что я для него друг, но не для меня. Друзья не будут выручать каждый раз, это надо уяснить. Но Виталя этого не поймет никогда.

В один день, тогда была практика по фармакологии, Виталя сел рядом со мной и принялся есть еду из контейнера. Пришлось открыть окно, чтоб не вонял и другим не мешал.

Когда занятие началось, он сразу спросил:

– Ты что-нибудь знаешь?

Да, знаю, говорил, и потом не мог избавиться от Витали. То помоги ему рецепт написать, то дай ему лекцию, где написаны лекарства и их эффект.