Текст книги "Медицинская шарага (СИ)"

Автор книги: Влад Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Нащупал в карманах билеты на сегодняшний поход в кино. Только бы не опоздать на сеанс. Будет глупо, если такой хороший день испортится, а билеты пропадут. Но сейчас это не так важно. Где Леня?

– Женек! – где-то в толпе ждунов виднелась голова Лени. Замерз, по лицу видно.

Герда зашла вместе с первой волной в актовый зал и заняла место. Это должно быть второе посвящение в ее жизни.

Тут рядом с местом Герды остановилась блондинка. Ее волосы были собраны в хвост, а на щеках нежный румянец. Если Герда не ошибается, то это ее одногруппница, Дарина. Герда не болтала с ней, видела только, что она постоянно переговаривается со своим парнем по телефону. Дарина говорила шепотом с парней, так ей казалось. На деле и Герда, и все остальные слышали, как она нежно болтает о всякой всячине, либо сдержанно спорит с парнем, который вот-вот вернется из армии.

Дарина смотрела по сторонам, думала, где можно присесть. Везде занято, столько девчонок, так мало парней.

– Садись, здесь свободно, – сказала Герда, пересев на одно место дальше.

Блондинка взглянула на Герду, улыбнулась, тем самым поблагодарив.

– Мы же учимся вместе, – заметила Дарина. – Мы еще не знакомы, прости. Я Дарина.

– Я знаю, – улыбнулась Герда.

– Ты была на посвящении в студенты? Это было, когда мы в клуб пошли.

– Не, у меня была работа в тот момент. Да и по клубам не больно-то хочется тусоваться. – Герда помнила первое посвящение в студенты. Обычная дискотека, каких много. С таким же успехом можно пойти на танцы в пятницу, ничего не изменится. Только алкоголь появится. А с алкоголем всегда веселее. Но первокурсникам, детям, которые только стали совершеннолетними, это не грозит. Календарному соответствуют, а на лицо глянешь – пубертатный период еще не закончился. – Я свое посвящение уже отгуляла четыре года назад, в медфаке.

Женя и Леня устроились ближе к сцене, где стояли две девушки, они повторяли текст и периодически смотрели на студентов. Так получилось, и оно хорошо, что, Женя сидел между Леней и старостой группы – Пелагеей, девушкой, которая ему приглянулась первого сентября и теперь не покидала его сознание.

Ладони покрылись потом, когда Женя, перекрикивая шумиху зала, заговорил:

– Ты свободна сегодня после посвящения? – На одну секунду Женя подумал, что он ревет на нее. Лицо залила горячая кровь.

– О, – Пелагея не сразу заметила Женю. – Женя, я не заметила тебя. Не болтали со времени клуба.

Не очень приятное воспоминание…

Женя пошел в клуб потому, что туда пошла староста. Отдал деньги, которые дали на обед, на поход в клуб, а толк?

Парень не хотел заплутать в клубе, было скверно идти через потные спины и животы на танцпол. Хотелось усесться на какое-нибудь место, где все просматривалось. Наткнулся на одногруппника – Марка – полноватого мальчика с сонными глазами и, слава Семерым, в очках. Теперь в коллективе два очкарика.

Марк сказал, что вся компания «Леч Д» сидит там, где-то в уголке, периодически выходит потанцевать или взять чего попить. Женя послушал одногруппника, спросил:

– А сам-то куда?

– Не могу больше сидеть, пойду возьму выпить чего. Не даром же паспорт прихватил с собой!

Сидели дружной компанией, смеялись, расспрашивали друг друга о том, кем были в «прошлой» жизни.

Пелагея сидела в окружении девочек, но словом не выдавала себя. Она была тихой. Застенчивой. На губах розовая помада, волосы собраны наполовину. Через белоснежную рубашку с черными вставками виднелся черный лифчик.

Женя подсел к ней. Она не заметила этого – была поглощена байками Петра о том, как он однажды напился на вписке своего друга. Не понимал Женя, как таких Природа-мать не выкидывает из круговорота жизни пинком под зад. Если не она, то кто сможет? Не общество – оно само по себе. Есть дебил, ну и хер с ним.

– А я стихи сочиняю! – заявил Женя, да так, что Петр умолк и вопросительно посмотрел на одногруппника.

– Стихи? – удивилась Пелагея.

Внутри кольнуло. Слишком резкое заявление, спонтанное.

– Э, да… Только маленькие – четверостишья. Иногда, бывает, пишу большие, но это редкость.

– А давай-ка ебани, что там у тебя, – попросил Петр, наклонившись к Жене, не вставая с дивана.

– Ну…

Вот, что рассказать?! Нет, как не опустить себя перед всеми, кто на тебя смотрит? Одногруппники застыли и ждут, а чего они ждут, Пушкина? Может, Есенина сразу, чего стыдиться-то?!

Сглотнул безвкусной слюны и начал:

Мне страшно прыгать с парашютом,

Сказал инструктору Алексей.

Все хорошо, Алексей, не бойся,

Сегодня прыгнешь без него.

Ощущали ли в тот момент одногруппники перед «поэтом» испанский стыд, Женя так и не узнает. Не узнает также, что думал Алексей, который уставился на него каменным лицом. В глазах нет злости, но и радости тоже.

– Чем еще нас рассмешишь? – спросил Петр, чувствуя, как поднимается настроение и находка в виде шута.

Я Леню знал, я Лене верил,

Но как-то будучи в гостях,

Украл я ложечку у Лени,

А дома разглядел – своя.

Леня разразился хохотом. Этим заразным смехом, который слышали все, одногруппник заразил еще нескольких студентов. Женя не знал, что подумать, может, ну эти стихи, просто замолчит и будет сидеть тихо.

– Ну ты пес, конечно, – хлопая по плечу Женю, признался Леня. – Давай еще, мне нравится.

– Просим, – поддержал Петр, он театрально хлопал в ладоши, – просим нашего поэта просветить нас духовно и культурно!

Ну здравствуй, море, шепчет Дарина,

Любуясь блеском синих волн.

Ну здравствуй, Дарина, шепчет море,

Любуясь Дарьей в ответ.

– Э, давай, лучше, трэш какой-нибудь, – сказал Петр. – У тебя он хорошо получается.

Женя чувствует, как краснеет. Обжигающая волна идет по щекам ко лбу и спадает со словами старосты:

– А про меня можешь сочинить? Прям здесь, сейчас.

Облегчение.

Вы не находите, Пелагея,

Что голубь очень грустный птиц?

Смотрите, как воркует скорбно,

Как какает печально он.

Черт, что я только что рассказал?!

Пелагея только улыбнулась, не сказав и слова. Женя не знал, что и думать. Ей понравилось? Она не считает меня идиотом?

– Ну, это, конечно, не Есенин, но для начала сойдет, – сказал Петр.

Женя не показал удивления. А он был удивлен реакции Петра. Думал, как бы он не стал стебаться. Пронесло.

– Жарко тут как-то, – сказала Пелагея. – Попить бы чего-нибудь холодненького.

– В баре, может, есть что, – сказал Женя.

– А ты идешь туда?

– Ну, да.

– Прихватишь мне что-нибудь?

– Да, разумеется.

Помчался со всех ног. Взял колы в стекле. Вернулся, а к старосте уже прильнул Петр. Сидят, Петр снова травит своими идиотскими байками в то время, когда Пелагея пила безалкогольное, пронесенное с собой…

– Ты не хотела бы пойти со мной в кино сегодня? – спросил Женя, показывая билеты.

– Хм, а почему сегодня? – Пелагея смотрела на билеты.

– Сегодня четверг – премьерный день – день, когда спойлеров еще нет в интернете. Ну, что скажешь?

– Скажу… пошли!

Пелагея улыбнулась Жене. Так улыбнулась, что парень и позабыл, что за окнами холодная осень.

Леня усмехался в голове, глядя на своего друга. Краем уха он подслушал предложение Жени насчет кино. Льву казалось, что после того «выступления» со стихами, Женя пропадет с радаров старосты. Ошибся, вернулся Женек.

Декан говорил речь. Закончил, на его место вышли две девушки симпатичные на вид. После них на сцену выскочил президент студенческого комитета.

Песни и пляски – дело хорошее, но хотелось поскорее надеть халат, снять его и пойти домой.

Я сижу на последнем ряду, читаю. Да, делать мне больше нечего! Что с этого? Мне не интересно представление. Вот пляшешь, пляшешь, и что? Может, настроение кому-то и подняли, но я давно понял, что это такое – выступления перед чем-то очень важным. Как, например, перед вручением аттестатов. Как же там тянули резину! Сейчас-то это зачем. Говорили, это не школа, здесь не так. Тогда почему, черт, я ощущаю скользкое чувство, которое чувствовал в последние месяцы в школе?! Где там глицин, а нет, «Афобазол». Где он там у меня?

Достал из рюкзака три таблетки, закинулся. Да, именно закинулся – опрокинул голову и закинул в рот таблетки. Это все бред – эти успокоительные ЛС. Сотни рублей тратить на маленькие витамины. Самовнушение и то лучше действует, качественнее.

– Не подавись, – сказал Алексей.

Вздрогнул. Я знал, что он сидит рядом, но не ожидал услышать его. Сидит себе спокойно, смотрит представление, и тут на тебе – «не подавись». Обычно он не говорит. Может, если по делу там, например, какие пары завтра, что там учить. Я тоже молчал, но и по делу не обращался. Хотел сам разобраться, если нужно, сам знать, какие пары, сам хотел знать, что требуется учить.

Я кивнул Лёхе и включил свою музыку. Что сейчас в режиме «рандом» попадется? Леонард Коэн.

Когда же наденем халаты, мнется ведь все!

Один за другим номера заканчиваются, а зрители аплодируют. Все такие уставшие, замученные танцульками и песнями, но все равно продолжают улыбаться, свистеть выступающим старшекурсникам.

– Просим всех первокурсников встать для принятия клятвы! – объявила первая девушка, шатенка.

– Сейчас будет зачитываться текст клятвы, а вы будете дружно повторять! – говорит вторая, брюнетка.

Мы, первый курс, студенты медицинского колледжа, подняли свои задницы с жестких кресел для клятвы.

– Мы, вступая в ряды Чебоксарского медицинского колледжа, перед лицом своих преподавателей, студенческого братства, торжественно обещаем!..

Мы повторили.

– …усердно учиться, проявляя при этом всю ответственность, возложенную на нас, горячо любить и беречь лекции, фантомы, жить, как завещали все великие!..

Мы сказали.

– …чтить и соблюдать Законы Медицинской этики и нашего колледжа! Клянусь!

Клянусь! Клянусь! Клянусь!

– Надеть халаты! Теперь вы – члены медицинского братства! Да прибудет с вами Гиппократ!

Все время, что мы повторяли клятву, я держал пальцы крестиком.

По лицу Жени прошелся осенний холод. Казалось, утром и днем было куда теплее. Нос начинал краснеть, шмыгать. Но это была ерунда, когда под руку шла девушка.

– Это, конечно, не первая часть, но все равно было интересно, – сказал Женя. – Правда, многие ляпы в глаза бросаются. И просто… несколько не логично, что американская служба не сообщила о возвращении Галахада из мертвых.

– Ты всегда обращаешь внимание на сюжетные дыры? – усмехнулась Пелагея.

– Э, не всегда, но согласись, что фильм – чистая карусель из экшена, да и только.

– Да, но для этого его и сняли, чтобы люди насладились драками и прочей… мерзостью.

– Драки вызывают омерзение?

– У меня нет. Но то, как людей в мясорубку отправляли… это очень… противно. Слушай, Жень, может, присядем? Вон, скамейки как раз! – Девушка показала на ряд скамеек рядом с памятником Тесла.

Темная фигура изобретателя электричества смотрела в сторону автопарковки торгового центра. Под ногами камень, где высечены год рождения и смерти.

– Тебе разве не холодно? – спросил Женя.

– Холодно, – кивнула девушка, – но я хочу увидеть, как город уходит в сумерки. Присядь.

Женя присел рядом. Лицом мерз, душой и сердцем горел. Он не знал, что еще сказать, спросить. В голове только осознание, что, если он сейчас не сможет признаться, то все потеряно. А вероятность того, что такая девушка найдет себе кого-то, была очень велика. Петр. Этот засранец определенно имеет виды на нее. Нельзя этого допустить, нужно… уберечь ее от этого разлагающегося куска.

Надо действовать. Будь мужчиной! Признайся!

– Послушай, я…

– Погоди минуту – тут Петр фотку смешную скинул, кажется.

Твердый комок желчи подступал к горлу – жалил, словно кислота.

Пелагея засмеялась. Женя, когда увидел картинку, не понимал юмора. Такие шутки принято считать «черными», но тут чувствовался раздел «шутки для дегенерата». Ничего смешного.

– Так, что ты хотел сказать? – спросила она.

– Я, – после Петра желание поубавилось. – Ты… ты свободна на выходных? – Там-то и можно признаться в своих чувствах. Да. Как раз время подготовиться есть.

– Эм, – девушка зажевала губу. – Я занята. Петр позвал меня осмотреть город. Я же здесь фактически не живу. В городе толком не была.

– А, – как бы больно ни было, Женя сдерживался, чтобы не дать злости захлестнуть сознание. – Ну, ладно.

Они сидели, молчали. Оранжевое полотно соскальзывало по стенам электромеханического колледжа, пока совсем не исчезло под колесами автомобилей на автостраде. Сумерки приползли.

– Проводишь меня до остановки? – спросила Пелагея.

Женя, как болванчик, кивнул головой и сказал, натянув улыбку:

– Да. Холодновато становится.

========== Глава 4 ==========

Леня вернулся на начало лекции «Мышечная система». Этот звук – шелест листов – начинал раздражать. Столько раз перечитывал, а в голове ничего не откладывается. Может, потому что тетрадь не своя? У Герды же тетрадь. Глупое оправдание.

Очередной день в колледже, практика, а мозгов взяться за ум и учить все за день, не появилось. Все в последний момент, с каждым предметом. Благо время давали подучить.

Кабинет анатомии находился на четвертом этаже общежития, в левом крыле. За окном моросит. На стадионе бегают студенты колледжа и университета (стадион общий). Леня бы предпочел бегать под моросью, чем учить мышцы. Просто не готов рассказывать их, да и непонятно, когда будет готов. Наверное, только когда скажут об отчислении.

Комнаты в общежитии были небольшие – две-три кровати и шкаф. Все. Ну, может, письменный стол еще, но тут нужно постараться. Именно такие же тесные коробки отдавали кабинетам. Вся жилая часть находилась в правом крыле, а учебная – в левом.

Одногруппники сидели за партами, глядели в планшеты с мышцами нижних и верхних конечностей. Бордовая краска на мышцах успела сползти за долгие годы использования. Четкие границы, которые были раньше, теперь были очерчены карандашом или маркером, а также подписаны сбоку.

Нет, даже это не помогает. Эти планшеты давно нужно отдать на обновку. Пусть добавят краски, выделят границы, чтобы не приходилось рыться еще и в книгах, выданных библиотекой. Столько книг дали, а толк? Не использовал ни одну. Пролистнул, может, в самом начале, а потом на полку – декором служить.

Еще раз. Сегодня руки, ноги, вроде все. «Дельтовидная мышца. Надостная мышца. Подостная мышца. Малая круглая мышца. Большая круглая мышца. Подлопаточная мышца». Кажись не трудно. Так, секунду, а что они делают? Подлопаточная – с этим ясно – поднятую руку опускает, опущенную вращает внутрь. Помню что-то где-то вертит, а какая из них?! Где Герда?

Герде нравилась осень, однако наслаждаться ею уже нет времени. Круговорот – учеба-работа, работа-учеба. Пыталась заниматься тем и тем, но не удалось. Осень, которая, видно, подходила к концу, доказала это.

Девушка забежала в общежитие, стряхнула со своего пальто маленькие капельки воды и побежала в Левое крыло.

Надежда Ленская на пути. Это плохо.

Куратор сразу заметила Герду, засекла взглядом и не отпускала, пока обе не остановились друг перед другом. Девушка виновато смотрела на куратора, но не могла выдавить из себя и слова. Давно уже было сказано, что надо прекращать работать во время учебы – отработки копятся.

– Откуда идешь? – спросила куратор с долей призрения.

– Я… только из дома. Из Канаша. Думала, успею приехать к началу, но не смогла.

– Не выдумывай-ка, Герда. Знаю, что ты ездишь домой по выходным, а сегодня только среда. Снова на работе, да?

Герда кивнула, сжав губы. Но ей не было стыдно. Она давно поняла, что в дали от дома, она – сама себе кормилица. Надо было зарабатывать, платить за себя, не зависеть от родителей, которые готовы помочь. Ленская это понимала, но, как педагог, для нее речи о самостоятельности и работе – пустой звук.

– Герда, – продолжила куратор, – заканчивай с этой работой. Если ты хочешь выучиться на медика, то учись. Пока ты на работе, медицина сама в голову к тебе не заползет.

– Я знаю это, но и деньги необходимо зарабатывать.

– Согласна с тобой. Но ты видишь, что сейчас происходит. Поэтому у тебя выбор: увольняешься и учишься, как это сделала Алина, либо забери документы и продолжай работать.

Только вот несколько лет точно канут в небытие. Зачем тогда надо было вставать и идти на учебу, если можно было работать. Потихоньку набралась бы опыта, а там поглядим рост какой будет.

Герду ничего не держало, она могла сказать, что уходит, но ничего не изменится. Ради этого хотелось идти в колледж? Ради «ничего»?

– Я могу доработать эту неделю? – спросила Герда.

– Доработай, но потом только учеба.

Герда кивнула. Говорить сил нет.

Женя сидел за второй партой, почти напротив преподавательского стола. Перед глазами планшет с мышцами ноги. Учить-то учил, но не все. Так, поверхностно.

Портняжная мышца. Икроножная мышца. Четырехглавая мышца бедра.

Знает, где все расположено, да и этого хватит. Надоело сидеть здесь, в этой каморке. Поскорей бы показать, рассказать и домой.

Может, Пелагею проводить?

А где она?!

На месте Пелагеи сидела Вера.

– И вот я, – продолжал сосед, Петр, свою байку, – беру его за шкирку. Смотрю, этот, бля, бухой в говно. Поднимаю с пола и укладываю на диван. Думаю, все на сегодня, не будет больше проблем и можно пойти спать. А нет! Посмотрел еще раз, а этот бухарик через штаны мочится на диван. Ебать, конечно! Это надо было видеть! Такой пиздец, если честно!

Вера слушала, улыбалась. Всегда улыбалась, в любое время. Но сейчас, Жене казалось, что Вера улыбается наотмашь, на отвали.

Настоящий смех вырывался из друга Петра, Витали. От того несло колбасой и перегаром, который не успел выветриться. Он был толстым, передвигался так, будто продолжение его бедер проваливалось в колени. Кучерявый. Таких людей можно было сравнивать с комедийными героями, у которых не все в порядке с кукушкой. Всегда был дебильный план за спиной, который, по идее, должен был вызывать смех. Глядя на Виталю, Женя думал, что от такого кадра ничего, кроме деградации и разлагающейся личности, можно не ожидать. Омерзительный тип, так еще и толстый!

Рядом с Васей сидел меломан, который периодически заменял костыль Жене, когда Лени не было рядом, а не было его часто. Он пролистывал учебник по анатомии, непохожий на библиотечный. Красный, с картиной какой-то полуобнаженной статуи, которую могли выдолбить из камня древние греки.

– А где Пелагея? – вдруг спросила Вера. Почему-то Женя уловил ее голос, остановился в зубрежке и навострил слух.

– Пошла кровь сдавать, – самонадеянно ответил Петр. – Донором решила заделаться.

– А она придет?

– Вряд ли. Я с ней договорился встретиться после анатомии.

– Встретиться? – усмехнулась Вера привычным для всех образом.

– А то. Мы ж с ней встречаемся! – Это был не ответ, это было заявление. Не только Вале и Васе, но и всем остальным.

Никто не отреагировал. Лениво подняли глаза и опустили в ту же секунду. Встречаются и ладно, нам-то какое дело? Так считал Женя, глядя на одногруппников. На Леню, который отдал планшет Алине. На Лёши, который листал тетрадь, и иногда посматривал на выход из кабинета. Всем пофиг. Одному ему стало тошно и тяжело на сердце. Гирька зацепилась холодным крючком, пронзила сердце и повисла, продолжая тянуть орган вниз. От этого больно. От осознания, что полюбил, но не преуспел.

Что теперь-то?

«Мышцы голени окружают обе берцовые кости.»

«Эти мышцы делят на переднюю, заднюю и латеральную группы.»

Не вовремя услышал об отношениях, теперь ничего не хочется. Лечь бы сейчас просто и полежать, перетерпеть эту грызню в области груди, а потом, с новыми силами, вернуться в строй.

Почти запомнил, нельзя останавливаться. Ни разу за это время не вызывали отвечать устно, сегодня точно вызовут, предчувствие.

Герда нырнула в кабинет анатомии. Она оценивающе посмотрела на всех и пошла к своему месту.

Леня вскочил со стула.

– Че так долго? – спросил он.

– Уж прости меня, – брезгливо ответила Герда. – Но меня задержала Маринка на первом этаже.

– С чего вдруг?

– Во-первых, я опаздывала. Во-вторых, у меня так много долгов, что она мне сказала, либо я увольняюсь с работы, либо ухожу из колледжа.

– И что ты ответила? – Леня насторожился.

Герда тяжело вздохнула.

– Выбрала первый вариант. А теперь верни мою тетрадь, я хочу повторить, пока учительница не при…

– Здравствуйте, фельдшера!

В кабинет зашла женщина средних лет. Ольга Александровна. У нее были короткие каштановые волосы, смуглая кожа. Серо-зелеными глазами она осмотрела нас и села за стол.

Герда быстро надела халат и скрылась за спиной подруги, Дарины. Девушка знала, что время на повторение будет, но очень мало. Если первый человек, которого вызовут рассказывать, ответит нормально, то времени, считай, уже нет. Если все пойдет по наклонной, то группа выиграет минут десять.

Зачем теперь здесь сидеть? Можно же поработать эту неделю, а со следующей начать браться за учебу. Нет, тогда положение будет хуже. Времени на отработки может уйти больше, особенно в отработке лекций. Писать все через силу – нет ничего хуже этого. Да и заниматься всем остальным также не приносит утешения.

Все идет как надо. Леня все еще не вызван к доске, время есть. Вызвали многих, многие ответили хорошо, некоторые не очень. Леня же понимал, что, если его вызовут, ему конец.

– Так, – Ольга Александровна посмотрела время на телефоне. – Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Медленно очень рассказываете, ребята. У вас еще есть пары?

Других пар не было, но за все это время, что мы учились, группа поняла, как нужно отвечать на такой вопрос.

– Да, есть, – ответила Милана, сидя прямо перед учителем.

– Ну, тогда остаются те, кто не рассказывал. Все остальные идите на следующую пару. Кстати, какая пара?

– Русский, – ответил Женя.

Вот она, схема. Если есть шанс не рассказывать, а писать, то группа хваталась за эту возможность. А если учительница сама была уставшей, то это только играло на руку.

Больше половины группы ушло из кабинета. В том числе и Герда. Хреново это, думал Леня, оставшись только с Алиной. Не то чтоб он не мог воспользоваться помощью второй подруги, но почему-то с Гердой было надежнее.

Я спасенный. Так мне казалось. Доводилось выходить на кости и прочие темы, но больше я боялся мышцы. Не знаю, почему, ведь учил, а страшно. Но услышав о тесте понял, – я боюсь не рассказывать, а показывать, был не уверен, что покажу нужную мышцу. Они так устарели, что я повторял исключительно по родительскому учебнику. Учительница взяла его один раз, пролистала, но ничего не ответила. Посмотрел ей в глаза, но не увидел ни осуждения, ни одобрения. Что я из этого должен был вынести? Лучше использовать библиотечный, как из ануса, атлас по анатомии, или продолжать пользоваться родительским учебником, который сохранился так, что на продажу не грех выставить.

Учительница раздала листки с тестами. Тринадцать вопросов, из них десять – с одним вариантом ответа. Ладно, чем быстрее приступлю, тем быстрее уйду. Живот урчит, чувствую, как кишки завязываются в узлы в нисходящих отделах.

– Знаешь что-нибудь? – спросил Виталя шепотом, когда учительница ушла дальше, в конец кабинета.

Не хотел отвечать. Этот разлагающийся кусок жира на костях, завернутый в кожу, всегда просил помощь. А я каждый раз надеялся, что его вызовут. Плевать, что он там получит, пусть только съебется со всеми остальными и не мешает мне.

Пока голова держит мышцы на переднем плане, пока она не убрала их на верхнюю полку, где пылится дискриминант, нужно отвечать на тест. Помню. Знаю. Обязан знать!

– Бля-я, помоги-ка! – Виталю трясло. Лучше б его трясло так от передозировки. Черт, как же от него воняет вареной колбасой и огурцами.

«Трехглавая мышца голени выполняет функцию…»

– Что тебе нужно? Все сделаю! Только помоги.

Варианты ответа: Сгибает и приводит плечо; Сгибает стопу; Отводит плечо; Сгибает предплечье.

– Нихуя не знаю, бля, – продолжал выть сосед.

Сгибает стопу.

Я не мог помочь – анатомичка сверлила нас своим взглядом. Смотришь в листок, но чувствуешь, как проницательные глаза учителя давят на тебя всем своим вниманием.

Медленно поднял глаза, смотрел исподлобья на учительницу. Встретившись взглядами, оба поняли, что нам это не нужно. Не нужно играть в гляделки из-за одного тугодума, который приходит в колледж только пожрать еды из контейнера, завернутого мамочкой.

Ольга Александровна отвела взгляд и пошла в другой конец кабинета. «Дам тебе пару мгновений, но потом чтобы сам дописал и сдал».

– Что там у тебя? – шепнул Виталию, предварительно задержав дыхание.

Виталя протянул листок с тестом. Черт, у этого толстого кучерявого вариант в разы легче моего. Слишком простые вопросы.

«Полусухожильная мышца относится к отделу…»

– Бедра, – шепнул. – Третий ответ.

– Ага. – Виталя записал ответ. – А это?

«Самая длинная мышца человека…»

Я вздохнул.

– Посмотри на планшет и подумай, – ответил.

Виталя начал осматривать мышцы, зачем-то их трогал, вертел.

– Какая? Быстрее, пока она подошла! – Запах вареной колбасы с огурцами и яйцом.

Я промолчал – слышал, как учительница идет к нам. Пришла.

– Пиши, пока время есть, – сказала она Васе. – Все решил? – обратилась она ко мне.

Посмотрел в тетрадь, куда записывал ответы. Вроде все, вроде правильно. Аминь.

Протянул тетрадь и спросил:

– А оценку можно узнать прямо сейчас?

Анатомичка усмехнулась.

– Нет, в следующий раз узнаешь, а теперь иди на следующую пару.

Я иду домой.

Леня сидел над тестом недолго. Так он думал. А когда поднял голову, посмотреть, кто еще остался, увидел только Урсулу. Ее черные волосы собраны в хвост, а сама она перепроверяет ответы.

Ни Жени, ни Алины, никого, кроме Урсулы и Ольги Александровны, которая сидит за столом и проверяет тетради группы.

– Урсула, – шептал Леня одногруппнице. Она повернулась к нему. – Какой вариант?

Урсула показала три пальца.

Не совпадает. Хреново.

Леня кивнул Урсуле и уставился в тетрадь. Все написано, но правильно ли? Ладно, пофиг, будет и будет. Отработаю при необходимости.

Леня сдал тетрадь и тест. Анатомичка уже закончила проверять предыдущие работы.

– Долго, Леня, – заметала она.

Леня только пожал плечами. Что еще можно было ответить на это.

Учительница открыла тетрадь.

– Вы сейчас проверите? – удивился Леня.

– Ну да, а что? Боишься, что не сдал?

– Э, нет, но… – не знал, что и сказать. В ушах зазвенело, когда учительница начала отмечать верные и неверные ответы.

– Плохо, Леня, – вздохнула учительница. – Отработка. Еще одна.

– Сколько их в общей сумме? – Ходил-то всего на одну и то, только потому, что было окно между парами.

– Шесть. Пришел один раз, а потом пропал.

Шесть. Не мало, если понимать, что на отработки он станет ходить только если ему об этом напоминать.

– И когда мне прийти?

– На двери же весит объявление, когда я смогу принимать отработки. Подготовишься и придешь.

– Устно? – Только не это.

– Ну не письменно ведь. Если не смог написать, то, может, рассказать сможешь. Кстати, у тебя же пара.

– Я… Урсулу жду.

– Я дописала, – Урсула подошла к учительскому столу.

Анатомичка просмотрела ответы и нарисовала маленькую пятерку.

– Молодец, Урсула.

Студенты вышли из общежития. Начинало темнеть. На улице сыро, и слякоть заполонила улицы. Все чего Леня хотел сейчас, это упасть в сугроб – подумать, как ему взять себя в руки и начать отрабатывать. Жаль, что снега нет, – в грязь-то падать лицом не хочется.

– Тебе только анатомию надо сдать? – спросила Урсула прежде чем они разошлись в коридоре (Урсула жила в общежитии).

– Нет, – промолвил Леня, – у меня, помимо аната, фарма и микроб не отработаны.

– Тяжело тебе.

Леня сжал губы, нечего сказать, сам виноват. Нечего было половину осени тянуть.

Дома тихо, только за окном слышны крики школьников, играющих на школьном стадионе.

Пока есть время надо приступать.

Для фона включил «Аббатство Даунтон».

Ни одной путевой строки, все такое сырое, скользкое, будто рыбу схватил, а она выпрыгивает из твоих рук и уплывает от тебя подальше. Мне кажется, я начинаю гнить изнутри. Внешне – я такой, каким меня видят остальные, а внутри – синий огонек, которому не хватает кислорода, чтобы разжечься с новой силой. Воск давно стек вниз и затвердел.

Столько времени прошло, не надо было лениться. Выделял бы, может, минут двадцать, то, глядишь, и не чувствовал бы себя так немощно.

Закрыл ноутбук. Смысл, если все равно не пишется. В последний раз я отдавал текст в начале сентября, до этого, примерно, зимой.

Посмотрел в окно. На заливе горят фонари, освещают театр оперы и балета, администрацию Чувашкой республики. Хороший обзор, чтобы смотреть салюты по праздникам. Или увидеть пожар в Северо-западном районе. Жилые дома, которым не больше десяти лет, стояли как внешние стены, показывающие границу района. Школьный стадион имел в своем распоряжении дюжину фонарных столбов, но ни один не работал. Говорят, мол, для виду сделано, чтобы мэр, во время открытия школы, ничего не предъявлял. Не предъявил, а дети так и гуляют во мраке, они-то, что могут предъявить?

– Как долго у вас это продолжалось? – спросила экономка поместья.

– Достаточно долго, чтобы я забеременела. Миссис Хьюз, у меня будет ребенок.

Ну, я не удивлен.

Пошли титры.

Достал из тумбочки коробку из-под конфет. Флаеры, билеты со дня премьер, фотографии с выпускного вечера. В тот вечер было прохладно, половина выпускников уехала после полуночи. Нечего было делать на этом банкете. Поели, попили (алкоголя не было), выпили из фляжек за углом заведения, потанцевали. Все. Вот он, выпускной мечты! Хотя, чего можно было еще ожидать. Больше десяти косарей никто не хотел сдавать, алкоголь тоже вычеркнули из списка. Я не пил бы в любом случае, соображения. Но посмотреть, как кто-то умудряется надраться в хлам, было бы интересно. Лучше быть зрителем, чем участником, говорит мама.

Может, я просто не успел привыкнуть к другим людям? В школе ведь было то же самое, ходил себе один, пока не почувствовал себя в своей среде.

Позвонили в дверь. Режущий уши, соловьиный крик заставил вскочить с кровати и побежать к двери.

========== Глава 5 ==========

Жаль, что столовая работает только до четырех часов, думал Женя, выходя из магазина, так бы поел нормально. Уставший, но нужно идти на генетику. Отработок накопилось, хоть всю неделю отрабатывай. Только сейчас кости верхних конечностей отработал.

Холодно, скоро зима.

Женя заметил Пелагею и Петра, чей разговор, по-видимому, не сулил ничего хорошего.

– С каких это пор я твоя девушка?! – воскликнула староста.

Все, считая Женю, думали, что Пелагея встречалась с этим раздолбаем. Этот Петр терся только рядом с ней, выделывался, не подпускал никого из парней к старосте. С одногруппницами он разговаривал только первую неделю – узнавал, с кем тут может перепасть, кто пришел в колледж свободной, без парня. Таких было мало. Повезло, Пелагея была одной из таких. И этим Петр воспользовался не так давно.