Текст книги "Медицинская шарага (СИ)"
Автор книги: Влад Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Я не пил много перед выходом, одной кружки чая было достаточно. Но вот Руслан держит перед нами бутылку неоткрытой «кока-колы». Во рту резко пересохло, а язык прилип к небу.
– Дай, – сказал я.
– Я ж пошутил, – удивился Руслик моей просьбе.
– Я пить хочу, а денег ни на что нет. Давай сюда, я немного отхлебну.
Руслан тупо смотрел на меня, медленно протягивал мне бутылку. Я схватился за узкое горлышко.
Пшш…
Как же я давно не пил колу. Наверное, с Нового года.
– Охренеть не встать, – сказал Костя. – Ты… а если ее какой-нибудь… заразный… Ебаный стыд!
– Бутылка ни разу не открывалась, – сказал я и отпил еще один большой глоток. – Никто и не заметит, что ее кто-то открыл.
– Уверен?
– Вот увидишь, Костя. В последний день, когда мы придем сдавать сюда дневники, я загляну в шкаф и посмотрю, останется ли бутылка с таким же объемом жидкости что и сейчас.
Костя пожал плечами.
– Дело твое. В конечном счете, не я буду получать звездюли.
Убрав бутылку колы в шкаф, я пролистал паспорта. Начало было аналогичным всюду, где приходилось иметь дело с пациентом напрямую. Индицируешь пациента, представляешься ему, говоришь о ходе предстоящей процедуры. Это базовое, то, что на запоминается с первого раза. Но, как сказал Светлана Евстахиева, на аккредитации нужно будет говорить и это. Конечно, ведь на практике не могло не возникать такого, что проведенная манипуляция была сделана не тому пациенту. Людям свойственно тупить. Идиоты – они есть везде, всюду, мы их не видим, но они есть. Это может быть ваш одногруппник, который отправился в Москву вместо того, чтобы ходить на практику. Это может быть ваш сосед, который оставляет мусор в коридоре, а вы за это с прицела харкаете ему на дверную ручку. Это может быть учитель, который не способен дать знания, и держится за рабочее место потому, что больше никому и нигде не нужен. Это, пожалуй, самый страшный человек, которого нужно держать подальше от себя, может быть вами.
Конец любой манипуляции был таким одинаковым везде. Не важно, какая манипуляции, или действие. Всюду нужно мыть руки и сделать запись в журнал. С манипуляциями, связанными с пациентами, нужно также спрашивать состояние больного после проведенной процедуры.
– Черт, – простонал Костя. – Сил нет уже. Кто-нибудь, позвоните уже ей, пусть придет, посмотрит, как мы все делаем, и отпустит нас домой. Час, сука, уже сидим здесь.
Посмотрел на время, уже час дня.
Лучше прийти не выспавшимся на учебу, чем прийти выспавшимся в начале дня и упускать драгоценное время…
Леня снял повязку, поменял бинты. Рана слабо ныла при каждом движении плечом. Глядя на себя в квадратное зеркальце в ванной, он не мог обнаружить на себе ни одного удара. Разделся по пояс, но тоже ничего не было. Только плечо. А руки?.. Я же бил ими… Избивал того пацана так долго, что…
Парень посмотрел на руки. Они были фиолетовыми, одна ладонь была перевязана. Считай, получил по той и той руке.
Когда в больнице у него спросили номер одного из родителей, он сказал, что уже совершеннолетний, – сам доберется до дома. Порезанная ладонь и кровоточащее плечо – терпимо. Легко отделался, нападая безоружным.
Вернувшись домой, Леня сразу зашел к себе в комнату, лег под одеяло и заснул. Он был слишком вымотан, ему не было дела до раны. Только вот ранению было дело до Лени. Он катался на кровати, заворачивался в одеяло и обратно, на свободу. И так пока Леня не вспомнил о таблетке, которую Алексей дал перед самой стрелкой.
– Обезболит на какое-то время, – сказал Алексей тогда.
Леня проглотил лекарство со слюной…
И вот Леня стоит в ванной, чувствует, как боль медленно возвращается. Родителей не было дома, ушли. Он им сразу сказал, что идет на занятия днем, хотя решил остаться дома. Поискал чего-нибудь, купирующее боль, но ничего, кроме таблеток от головной боли, не нашел.
Вернулся обратно в комнату, упал на кровать. Тишина. Давящая со всех сторон тишина. Мысли, хоть о чем-нибудь, пытались пробиться в сознание, но не могли. Хотелось вспомнить пацана, которому Леня испортил почти до мясистой каши, воспроизвести бой, который все никак не мог приобрести четкости. Помнится, над головой пролетели камни, который врезались в лица врагов, а потом все, будто кадры из фильма. Видишь один за другим, но логического перехода не видно. Приходится думать, что идет раньше. Боль – она-то в виде кадров не напомнит о себе. Пробуждается после таблеток.
Яна…
Леня смотрел на холм, где стояли девушки. Среди них была и Яна. И зачем она только пришла, ничего ведь больше не связывает нас, думал он. Она смотрела за боем все время, – Леня видел ее, когда бежал к машине. Но ни одного звонка или сообщение от нее не поступило. Ради чего она решила посмотреть на стрелку? Чтобы увидеть, как Лени избивает толпа пацанов? Ради чего бы она еще туда пошла, наверное.
Дотянулся до телефона. Промотал контакты до буквы «Я». Стало как-то холодно, а боль в плече перетекла в руку, словно мозг, сам по себе, пытался остановить Леняу. Но парень уже нажал на звонок.
– Да? – прозвучал тоненький женский голос с другого конца трубки.
Леня молчал, а глаза начинали слезиться.
– Алло?..
– Привет, Яна, давно не болтали. Подумал, было бы неплохо поговорить. Узнать, как там ты?.. Как там ты? У меня вот не очень, побили, сама видела. Плечо немного побаливает, но это пустяки. Не орган же какой прокололи, а так – в мышцу. Не помню, какую именно. Трояк за мышцы, блин. А у самой там, что? Я вот, не интересовался толком. Только спрашивал ответы, а сам не интересовался, что получила. Дурак, да? Хотя, ты же сама не интересовалась, так что квиты! Слушай, а давай-ка встретимся, чего зря болтать по телефону, деньги тратить. Хотя я так и так заплатил бы за тебя. Джентльменство, сама понимаешь. Походим по центру, по мороженому съедим. Ванильное с вафлей в форме конуса, как ты любишь. Нечего тут смущаться, как друзья пойдем. Не нашли же никого, так чего лишать себя возможности пройтись со старым другом. Как смотришь на это, Яньчик? – И только промотав весь монолог у себя в голове, Леня понял, что Яна уже несколько секунд как бросила трубку.
Почему же так, ведь всегда был уверен, почему теперь страх вернуть прошлое мешает действовать?..
Леня вскочил с кровати, сжал айфон в здоровой ладони. Вскочил и бросил телефон на кровать. Прорычал.
– Дебил! Дебил! Дебил! – кричал Леня в стену.
Спина невыносимо болит. Женя не мог нормально сидеть или прикасаться спиной к чему-нибудь. Сразу возникала ноющая боль, скакала то туда, то сюда, цепляясь заточенными коготками. Лицо в ссадинах и красноватых синяках, которые напоминают с каждым движением мышцы на лице. Голова болит, АД подскочило в середине дня, но потом понизилось и больше не поднималось. Женя сидел в зале. Пока сестра была на работе, он был заперт в квартире.
Когда она приехала за ним (именно ее номер назвали медперсоналу), он сразу сказал ей, что не поедет домой к родителям. Пусть думают, что их сын решил немного сэкономить на проезде. И поспать больше времени, а не вставать в пять утра, как это делал весь год. Женя признался старшей сестре, что подрался с толпой пацанов. Они выиграли, но Лени ранили в плечо, а его чуть не избили до смерти. Остальным повезло больше, они только отделались небольшими побоями, которые не мешали ходить в колледж, или могли зажить за пару-тройку дней. На майских праздниках он сидел дома, пока сестра уезжала в деревню вместе с предками. Любимая сестра пообещала, что ничего не расскажет маме с папой, но как она это сделала, Женя так и не узнал. Еще несколько дней он просто сидел в квартире, рыскал в поисках чего-то вкусного в холодильнике. Находил печенье, булки. Связь Женя не держал ни с кем – никто ничего ему не писал, а Пелагея была в сети в последний раз, когда скинула свою фотографию во время поездки домой.
Женя все еще верил, что все обогнет его стороной. Ему не хочется терять Пелагею и искать новую девушку. Он добивался, как не добивался ни одной, – через боль. Такую цену он заплатил за счастье, а платить за возврат той же монетой не готов. По крайней мере, сейчас. В последнее время Женя чувствовал, что они с Пелагеей отдаляются друг от друга. Все больше казалось, что любовь, или простая симпатия, к нему – была просто декорацией, которую, сорвав, можно увидеть вторую правду. За долго до апреля, еще когда в Чебоксарах шла метель, а температура на термометре опускалась ниже двадцати делений, Женя почувствовал, как начал ревновать. В первые месяцы отношений ничего такого не возникало, но со временем инстинкт сохранить девушку себе, пробуждался в нем. Стоило Жене заподозрить неладное, он, в конце учебного дня, обсуждал это со старостой. У нее был холодный взгляд, такой, каким обычно смотрят на своих родителей подростки, когда те не понимают своего ребенка. Но здесь не было их, ни мамы, ни папы, тут был юноша, который, возможно, должен быть рядом до конца жизни. Однако получалось наоборот, и Пелагея воспринимала опасения, как нравоучение, мол, с тем не водись, а то курить начнешь, с этой тоже не говори, она, по-моему, шлюха. И в один момент, когда отопление не могло спасти студентов, Женя не приглянул за Пелагеей.
Тогда Женя был со Львом в магазине. Почти каждый день они ходили закупаться едой через дорогу. На практике по гигиене Женя заметил, что Пелагея сидела в футболке, которой у нее не было в личном гардеробе. Футболка была темна, с изображением «Стражей галактики», и сначала Женя подумал, что Пелагея могла купить ее, просто не говорила. Но смотреть на девушку с одними только мыслями ему н хотелось, они доверили друг другу (так он полагал), и тайн друг от друга у них не могло быть. Парень спросил, откуда у нее футболка, и она, Пелагея, призналась со странной радостью в голосе, что этой частью одежды поделился Виталя. Тут Женя не выдержал, никто бы из парней не стал бы терпеть такого. Носить шмотки другого человека, которого ни черта не видишь вне города! Как это понимать? Я же есть, забери у меня футболку, кофту, хоть трусы забирай, ведь мы вместе, а значит, должны делиться.
– Как ты вообще до такого додумалась? – недоумевал Женя, хватаясь за голову. – Если тебе холодно, так надень свитер, че ты просишь одежду у людей, словно бомж какой-то!
– А мне у тебя нужно было просить? – язвила Пелагея. – Тогда где был, пока я мерзла? Ты чувствуешь, как здесь холодно, так спросил бы у своей девушки об этом!
– Может, мне сразу прицепить ошейник и дать в руки тебе поводок?! Буду, как псина ходить, раб, черт его за ногу!
– Что ты так взъелся? – спросила Пелагея, чувствуя, как ее начинает раздражать компания Жени.
– Ты все еще не поняла?
Пелагея помотала головой – поняла.
Девушка сняла футболку, надела толстовку Жени, которая пропахла одеколоном. Вернула футболку Васе.
После завершения пар, Женя, обнимая, сказал Пелагее, чтобы она перестала ходить в тонкой одежде.
– Заболеешь еще от переохлаждения какой-нибудь пневмонией, – говорил он, – а там в твою попку десяток уколов в течение нескольких дней будут колоть. Надо оно тебе? Вот и я думаю, что не надо.
Девушка поняла Женю, однако сегодня ей нужно было остаться в колледже, заполнять журнал пропусками прогульщиков. Женя же пошел догонять Виталия.
Он догнал его на выходе из колледжа. Под предлогом пройтись, покурить, они пошли за угол здания. Виталя был дружелюбными доверял Жене, а вот парень Пелагеи полностью подчинился ревности.
– Я вот хочу себе пирсинг сделать, – говорил Виталя, вытаскивая из кармана сигареты, – вот тут вот, над бровью. С девушкой своей договорились, что где-то в начале мая я поеду к ней в Москву, сделаем…
Виталя рухнул в сугроб, уронил и потерял в снегу коробку сигарет. Он не сразу понял, что произошло. Успел увидеть, как Женя подскакивает к нему, хватает за ворот за капюшон куртки одной рукой, а другой – бьет прямо в нос. Теплая кровь брызнула из носа и потекла из носа в рот.
– Ты… бля, – Виталя не мог подобрать слова. Он с трудом перекатывался на живот, чтобы опереться на руки и ноги, а потом поднять свое толстоватое тельце. – Какого…
Женя сделал снежок размером в свой кулак. Взмахнул и снизу ударил им в упор по лицу одногруппника. Тот снова перекатился на спину, прикрывал нос.
– За что? – ныл Виталя.
– Стоит тебе еще хоть раз подойти к Пелагее, – говорил Женя, скребя зубами, – и я тебе сделаю еще больней, чем сейчас. Понял меня?
Виталя кивнул. Приложив к опухшему носу снег, он остался лежать на снегу, пока Женя не пропал из виду…
Женя сполоснулся под горячей водой. Чувствовал он себя хорошо, лучше, чем последние несколько дней, сидя дома и ничего не делая. Он был уверен, что завтра, в четверг, он пойдет на практику. А там и Пелагея вернется на следующей неделе.
========== Глава 16 ==========
Леня ходил по коридорам общежития, думал, чем себя занять. Уж точно не практикой, он до сих пор не мог отработать введение инъекции в вену, в мышцу, под кожу. Вместо этого он предпочитал сидеть где-нибудь или ходить. Однако Леня не встретил бы Яну, сидя на диване в фойе общежития, поэтому, поговорив с ее одногруппниками, он решил перехватить ее в коридоре. Поднявшись на второй этаж, где занятия группы «Леч Д» ни разу не проходили, Леня почувствовал себя потерянным. Вроде коридоры одни и те же, но в какой из них Яна со своей группой. Группа. Больше всего Льву не хотелось говорить с девушкой при однокурсниках. Он их просто не знал так, как знала Яна. Знал парней, и то не со всеми говорил.
Тут Леня заметил девочку с длинными, светлыми волосами, большими серыми глазами. Лене всегда казалось, что девушка чем-то изумлена, настолько любопытен был ее взгляд. Настя.
– Настя, – позвал ее Леня, но та не обратила на него внимания. Она была в наушниках. Леня принял ее одну попытку: – Настя, чтоб тебя!
Только когда слова разнеслись по всему этажу и отдались глухим эхом в каком-то кабинете, Настя заметила его, улыбнулась, сняла наушники.
– Что слушаешь, что меня не замечаешь? – спросил Леня, обняв подругу.
– Да так, – пожала плечами Настя. – А ты тут какими судьбами?
Леня сжал губы, увел взгляд от девушки.
– Янка в кабинете сидит, – поняла Настя, почему Леня так закрылся. – Позвать, что ли?
– А ты… – Леня не мог выговорить до конца, он не мог поверить, что такая глупая проблема, как страх перед одногруппниками девушки, решится так легко.
Леня был дружелюбен со многими девушками. С некоторыми он пытался флиртовать, с другими просто сдружиться, так как нужно поддерживать связь с другими группами, узнавать, что там у них происходит. Так получилось, что Леня приобрел друга в лице Насти. А познакомились они самым простым способом, каким могли только познакомиться студенты из разных групп, сидя на парах. Просто опоздать на пару и сесть в самый конец аудитории. Настя опоздала и села рядом с Леней, который стерег место для Жени, но потом подумал: «Пока Женек приедет, уже нужно будет идти на практику в общаге». Леня не спрашивал себя, почему не хочется закадрить Настю. Даже после разлуки с Яной, он не представлял себя рядом с Настей, что-то не то…
– Да, Леня, мне не трудно, – улыбалась Настя. – Жди здесь. Кстати, мне сказать, кто ждет Яну в коридоре?
– Без понятия, – развел руки Леня.
Настя ничего не ответила – скрылась за ближайшим углом.
Леня слышал звонкий голос Настия, и имя бывшей заставило его немного вспотеть. Май был теплый, а в тесном кабинете и без того было душно. В коридорах еще нормально, прохладно. Но вот слова «Яна, иди в коридор – Леня пришел» заставили парня застыть на месте.
Женя целовался с Пелагеей в коридоре. Для него было облегчением, что она ничего не узнала. (Синяки прошли ближе ко дню Победы.) Он встретил ее на автовокзале и помог отвезти вещи домой. Остаться хотелось, но нужно было бежать на практику. Жене было все равно – практику можно отработать. Но Пелагея была против, аргументируя:
– Я и так отсутствовала после Майских, а потом еще день после девятого мая. Отработки… Черт, как же я не хочу отрабатывать все это!
Женя понимал, что ничего с этим не может поделать. Он бы хотел сказать преподавателю по практике, Сорокиной, что Пелагея отсутствовала по «серьезным» причинам. Но как тут докажешь, если училка приходила в общежитие будучи немного пьяненькой. Это не было секретом, учительница сама не стремилась сохранять это в тайне – поведение не скроешь. Да и внешний вид у нее был такой, что можно было подумать, будто она тусила всю ночь на дискотеке для тех, кому за пятьдесят. Как вот с такой договоришься? Тоже за пузырь, как с физруком в начале недели?
Однако не одной Пелагее нужно было искать выход. Виталя вернулся на учебу. Он умел плести языком. Глядя на Виталю, который просил милостыню у Сорокиной, Женя видел перед собой немощь, которая готова на все, только бы не отрабатывать, говоря, что он все знает. Верить хотелось, но не потому, что смотришь на человека и видишь его знания в глазах, а просто жалость пробирает изнутри. Настолько жалкое зрелище. Но Васе, как он любил выражать свою жизненную позицию, да и приоритеты в целом, было похуй. И добился он прощения самым странным способом, который Женя только мог себе представить. Женя слышал о «Побеге из Шоушенка» (фильм смотрел) и что снят он по книге. Так вот, – Сорокина попросила весь рассказ, не важно в каком виде (книга или распечатка), главное, чтоб на бумаге. Женя тогда чуть не упал на ровном месте. Как?..
Пелагея же оставалась после практики и отрабатывала. Женя видел ее уставшей, провожал ее до остановки, а затем она говорила ему:
– Как же я ненавижу этого Виталю, – в ее голосе не было злобы, только непонимание, как такой человек смог избавить себя от отработок с помощью какого-то рассказа, а она, девушка-умница, которая училась на совесть (почти всегда), хотела большего, отрабатывает. Пелагея не злилась, но, как и многих, ее рвало на части, когда Виталя сидит и… и все.
Женя, конечно, успокаивал ее, говорил, что это все фигня, и что такие люди будут ее окружать всю жизнь. Эта горькая правда утешала Пелагею, ведь Виталя не будет с ней рядом после того, как она выучится и окончит колледж. Никого не будет рядом с ней, или с кем-то другим, из колледжа после его окончания…
И вот прошла халявная половина мая, праздников больше не будет. Пелагея отработала последнюю тему и шла наравне со всеми. Во время перерыва она как раз и встретилась с Женей. Порой она задавала вопросы.
– Что это с руками?
Женя смотрел на разбитые костяшки, которые медленно заживали.
– Да с отчимом перетаскивали всякий хлам, – врал Женя, – а там, знаешь, такие фигни есть, что, уронив их на руки, можно вообще пальцев лишиться. Повезло, что только кожу разодрало!
– Перчатки бы надел, – проходя холодными пальцами по разбитым костяшкам, сказала Пелагея. – Как так-то?
– Вот так-то, – улыбнулся Женя и прижал девушку сильнее, поцеловал еще раз.
Когда они разошлись по кабинетам, Женю встретил серьезный, немного осуждающий взгляд Дарины.
– Ну, че снова? – спросил Женя. Он нервировал взгляд одногруппницы.
– Ничего, – ответила Дарина. – Гляди, чтобы правда не поднялась на поверхность.
– Ой, да нормально все будет. Ты прям думаешь, кто-то возьмет и расскажет, что произошло? Я так не думаю, Дарина, у нас в коллективе все честные.
– Что ты там сказал, пес? – повернулся к Жене Руслан.
– Иди-ка ты, Руслик. Ничего я не сказал.
Женя сел на свое место – рядом с учительским столом.
– Что это? – спросил Женя, указывая на стопку паспортов.
– Промывка желудка, взятие мазка, введение катетера в женщину и еще в мужчину, – перечислила Урсула. Она сидела напротив Жени и потянулась к паспарту с алгоритмом взятия мазка.
Юноша вздохнул. Ему не хотелось ничего читать, тем более учить. За окном жара, хочется гулять там и там, пока солнце не скроется целиком за многоэтажными домами. Вытянул один паспорт, сказал:
– Катетеризация мужчины, – вздохнул Женя. Он знал, что это такое.
– О, – удивился Руслан и потянулся под парту. Выпрямился и поставил перед Женей фантом мужского пениса. – Давай, практикуй, Женьдос!
Короткий, бледный, но, видимо, возбужденный член был направлен прямо в Женю. Парень скривил лицо, отодвинул фантом к Урсуле.
– А чего это мне? – не поняла Урсула, глядя на резиновый орган. Девушка взяла фантом за бедра и повернула в сторону Жени.
– Черт, – Женя повернул фантом к Руслану. – Давай-ка покажи сам сначала. Сам знаешь, мне нужно увидеть, чтобы понять.
– А я хочу увидеть, как ты это делаешь, чтобы угарнуть! – Руслан заржал. Грудная клетка скакала, Руслан покрылся румянцем на лице.
Женя сжал губы, посмотрел на фантом. Даже манипуляция на искусственном члене вызывала резь в глазах, а в реальности как?.. Ему, Жени, будет все равно. Он это уяснил, когда показывал введение лекарства в мышцу. «Жопа, главное, не своя», – говорили Костя и Руслан, поэтому можно было вводить смело. Так и здесь. Но все равно неприятно.
– Че, – отозвался Руслан, – завидуешь фантому с его пипиркой?
– Было бы из-за чего завидовать, – равнодушно произнес Женя. Он начал выполнять манипуляцию – делал все согласно указаниям паспорта. Женя спрашивал себя, а как это будет на настоящем мужике? То есть, здесь еще ладно, – отверстие такое, что можно целую ручку засунуть. Но у человека-то не так, там все уже! Больно, больно будет пациенту, который придет на эту процедуру. Всего лишь поссать не может, и вот результат – боль. Насчет женщин Женя не думал, им-то не впервой принимать чужеродное тело в себя.
Закончил манипуляцию.
– Во, – одобрительно кивал Руслан, будто он принимает у него манипуляцию на оценку. – Теперь будешь пускать мочу каждому нуждающемуся!
– Уж лучше роды приму, – буркнул Женя.
– Да? А че тогда ты «маленькому» (фантому новорожденного) голову оторвал, когда вытаскивал его?
– Но такого же не будет на практике, – парировал Женя.
– Не будет, – согласился качок. – Но вот повредить шею, или еще чего, – тут каждый из нас горазд.
Многие учителя, когда их начинало раздражать лень студентов (для них это свойственная черта), говорили, даже пророчили нам, будущее на «скорой помощи». И в топ ходили именно роды. Женя не боялся родов – тот парень со своими текстами и в наушниках в ушах, рассказывал, что им повезет, если роды можно будет провести в роддоме. «Скорая» – это как спасательная лодка во время эвакуации из какого-нибудь города во время ЧП, – ей, главное, довезти больного (или умирающего) до больницы. По ходу узнать, какая болезнь срази человека до такого состояния, потянуть время неотложкой, пока машина несется в больницу, ревя сиренами на весь микрорайон.
– М-да, – кивнул Женя, – убить пациента здесь каждый способен. Но это пока что.
Герда сидела и наблюдала за тем, как Женя вставляет катетер в резиновый орган. В первый раз, когда учительница поставила перед ними фантом пениса, половину группы (мальчишескую часть) прорвал смех. Они были готовы ржать во весь голос, чтобы их услышал каждый студент и преподаватель на первом этаже. Перед девочками поставили фантом влагалища. Сначала Урсула, потом Дарина с Ларисой, и только потом Герда практиковали вставление катетера в женский орган. Сами по себе фантомы выглядели нормально, однако места, нужные для выполнения манипуляций, были испорчены. Резиновое влагалище выглядело растянувшимся – туда легко могли войти пальцы одной ладони.
Девушка отвлеклась от чтения паспорта по промывке желудка, когда услышала слова Жени. Они звучали уверено в самом конце, как будто это говорил не юноша с уверенной походкой и щетиной, словно бакенбарды, а ребенок, у которого спросили, кем он хочет стать?
– Мы и потом можем это сделать, – сказала Герда.
Женя встретился с ней взглядом.
– Даже при всех знаниях, – продолжала староста подгруппы, – фельдшера могут «потерять» пациента по дороге. Хоть убейся, примени все, что у тебя есть под рукой, но это – игра в пятьдесят на пятьдесят.
– Я знаю, что такие случаи бывают, – согласился Женя. – Но я имею ввиду, что, выучившись, у нас будет больше шансов спасти человека, пока им не займутся врачи и медсестры. Фельдшера-то вскоре будут совсем один ездить.
Герда не верила в свое будущее в роли фельдшера. Иметь специальность медика – хорошо, но временами появлялась мысль: с чего это вдруг я решила, что буду фельдшером? Только практикуя Герда понимала, что, если не карета «скорой помощи», то стационар, где она могла бы быть медсестрой (для начала), было бы неплохо. Даже сейчас, когда за ее спиной несколько лет медфака, она могла бы устроиться, как младший медицинский персонал, или сестрой. Герда смотрела на одногруппников, думала, кто из них сможет быть медиком. Руслан – первый на кого возлагались надежды. За всеми тупыми шутками скрывался ясный ум, который впитывал в себя все за пару часов. Урсула – милая девочка, тоже вышел бы неплохой медик. Дарина – со своей уверенностью пойдет далеко, это лишь на первый взгляд кажется, что она умна только с телефоном в руках, на деле нет. Лариса – ей бы побольше говорить со всеми (в основном она смеялась над шутками, говорила что-то по делу, отвечала, как и все на занятиях), а в остальном не хуже двух предыдущих девочек. Герде хотелось верить, что они все дойдут до конца учебы. Некоторые говорили, что в таком составе, в котором сейчас находится «Леч Д», по ходу этих четырех лет исчезнет. Не будет той группы, которая полностью образовалась к концу первого семестра.
– Если вообще будут ездить, – сказала Дарина. – Кого-то прямиком на ФАП, в свою округу, откуда приехали.
Женю пробила дрожь.
– Страшное это дело, – сказал Женя.
– Почему? – спросила Герда. – Не хочешь пятьсот тысяч?
– Напомни, Герда, пятьсот тысяч чего? Пар носков?.. Литров водки, чтобы в зимние ночь сидеть и греться?..
– Рублей, – процедила Герда.
– Вот! – поднял Женя указательный палец вверх. – Рублей!
– И что с этого? – влился в беседу Алексей. – Тебя это не устраивает, Женек?
– В какой-то степени. Хотя я в по любэ не отправлюсь на ФАП. Пусть хоть миллион предлагают – все равно откажусь!
– Тебя можно понять, – сказала Герда. – Быть единственным врачом на несколько поселков в округе… Тебе тут одной постановкой диагноза и вставлением катетера не отделаться. – Герда улыбнулась – представила себе, как Женя работает земским доктором… Надо бы лечиться одним подорожником и отварами, на крайний случай – уринотерапией.
– Ага, – согласился Руслан, расплываясь в улыбке во все зубы. – Придет к тебе бабка, скажешь: «Эй ты, старая, иди в другую жопу мира!» Откинет коньки где-то в поле.
– Очень смешно, Руслик. – И Женя хотел засмеяться, у него покраснели щеки, а глаза заливались слезами смеха.
Иногда Герда смеялась над шутками, иногда нет. Черный юмор – кому-то он заходит всегда, кому-то редко, кому-то никогда. Точно не скажешь. Но Герда знала, что Руслан и Костя, который все это время прятался где-то с Милой, рассмешат ее.
– «Иди, собака, в свой двор» скажи! – ржал Руслан.
Кабинет заполнил тихий смешок, который через одну шутку перерос в общий смех.
– Ну, и чего ты хотел? – спросила Яна, скрестив руки на груди.
Льву казалось, что он не видел ее несколько лет, каждый из которых не приносил облегчения в сердце от тоски по Яне. Любил, чувствовал, что любит, но как разлюбить, – не знал.
Набрав воздуха, Леня сказал:
– Хотел поговор…
– О чем? – отрезала Яна.
– А нам нужна тема, чтобы говорить? – Леня чувствовал, как уверенность накапливается в его теле, начинает захватывать мозг.
– Ну да, конечно, – опустив голову, согласилась Яна. Ее темные волосы ложились на плечи, челка скрывала глаза. – Тем много накопилось.
Леня улыбнулся. Все идет хорошо…
– Начнем с этой. Ты все еще думаешь обо мне?
– Это вопрос, – Леня растерялся, но не подал виду.
– Так иногда начинают тему. Ты пришел, значит, из вежливости, мне стоит начать разговор. Тем более, ты отмалчиваешься.
– Не отмалчиваюсь!
– Тогда почему стоишь тут, как истукан?
Леня молчал.
– Ты ответишь на мой вопрос? Ты думаешь о… нас, бывших нас?
Леня только кивнул.
Яна закатила глаза. Она повернется к нему спиной, уйдет, оставив его одного. И он даже не сможет ничего с этим поделать, будет искать другую.
– Леня, – ласково сказала Яна, – ты хороший парень. Честно, мне было хорошо с тобой. Но… мы шли слишком быстро.
– Всего один раз, – сказал Леня. – Это тебя отпугнуло?
– Да, – призналась Яна. – Сколько мы знали друг друга на тот момент? Мало. Чуть больше двух месяцев. Я бы не простила себя, если бы сблизилась с тобой.
– Сблизились бы мы, нет… Какая разница, Яна? Если мы любим друг друга.
– Ты не понимаешь! Не знаешь!
– Знаю, Яна, еще как знаю, – Леня улыбнулся. – Если бы ты меня забыла – встречалась бы с другим на зло мне. Но ты же этого не делала, даже не собиралась.
– Ты так уверен, что я все еще влюблен в тебя? – Темные глаза Яны округлились. Леня видел в них свое отражение, утопал.
– Мы можем начать все сначала. Давай, мы же оба этого хотим. Вместо того, чтобы искать кого-то, тратить силы, чтобы понравиться другим, мы можем, – Леня взял теплые ладони Яны в свои. – Мы можем попытать счастье снова. Дай мне только ответ. Тот самый ответ.
Яна высвободила ладони, посмотрела на Леню. Тот день у него дома – был замечательным. Она не раз вспоминала о нем, воображала во сне, как все могло пойти дальше не останови она его.
– Леня, – прошептала Яна и замолчала.
Леня был уверен, что слышал сердце Яны, оно билось быстро, бешено. Его же билось спокойно, но это только на первый взгляд. Лени разрывало изнутри от паузы. Эта тишина… мертвая, коридорная тишина давила, не давая иного выхода как обнять девушку. Заключив ее в объятья, думал Леня, она вспомнит, поймет, какие слова нужно сказать, чтобы обрасти счастье.
Он почти смог прикоснуться к ней, как вдруг она резко отстранилась и влепила слабую пощечину.
– Яна… – только и смог сказать Леня. В ушах звенело, Ленина щека горела, словно Леня приложил ее к настоящему огню.
Девушка стояла спиной к Лене. Она облокотилась о стену, не смела повернуться лицом к бывшему. Слезы стекали по щекам, падали на плитчатый пол.
– П-просит меня, – сказала Яна. – Тебе нужно уйти, учительница вот-вот придет.
– Я не уйду, – твердо сказал Леня. Боль потихоньку начинала пропадать.
– Ты должен. Я не дам тебе того, чего ты хочешь. Я просто не хочу этого, Леня. Оставь меня!
Яна быстро пошла в женский туалет.
И в этот момент, оставшись один на один со своими мыслями, Леня понял, что между ними с Яной ничего нет. Один человек не может быть счастливым, если второй несчастен, или не отвечает взаимностью. Леня до последнего верил в лучшее, но хорошая пощечина его вернула на землю из мира грез, юношеской любви.
