Текст книги "Не тот маркиз (ЛП)"
Автор книги: Вивьен Лоррет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Вивьен Лоррет
Не тот маркиз
Пролог
Англия, 1810
Съежившись под голыми ветвями дуплистого серого вяза, Элоди Пэрриш уставилась на грязь на своей руке. Раньше ей никогда не позволяли пачкаться. Но на этот раз ее тети сами на этом настояли.
– Давай, Элоди, дорогая, – сказала ей тетя Мэйв, и одинокая серебристая слезинка скатилась по ее измученной заботами щеке на черную шерстяную шаль.
– Возьми пригоршню и брось вниз. Никто не поднимет шума, я обещаю.
Тетя Миртл ободряюще кивнула, ее черное креповое платье зашуршало, когда она опустилась на колени, а глаза ее были похожи на васильки в воде.
– Тебе станет легче, если ты поможешь ему в его новом путешествии.
Несмотря на то, что в свои семь лет Элоди была почти взрослой, она не понимала, почему было так важно вернуть папу в землю или почему она должна была принимать в этом участие. Она вообще не хотела, чтобы его хоронили под землей. Он не мог там дышать. Она хотела, чтобы он вернулся в свою постель и лежал на горе подушек. Хотела, чтобы он похлопывал по покрывалу, подзывая ее поближе, и рассказывал истории своим тихим, скрипучим голосом.
Их соседи и несколько жителей деревни, те, кто последовал за процессией черных лошадей, везущей задрапированный бархатом гроб в стеклянной карете, все смотрели на Элоди с ожиданием. Она знала, что они ждали, когда она совершит эту ужасную вещь, чтобы они наконец могли пойти в дом и отведать поминальный ужин, который готовила кухарка. Хотя, как кто-то мог есть в такое время, она никогда не поймет.
Но она сделала так, как ей сказали. Она обещала папе, что будет слушаться своих тетушек, пока его не будет.
Теперь, сколько бы раз она ни вытирала ладонь о вызывающее зуд черное платье, в которое ее облачила горничная, грязь оставалась. В крошечных складочках и расщелинах ее ладони виднелись грязные следы. Они выглядели как реки на одной из папиных карт. И грязь под ее ногтями на вкус напоминала сырую картошку.
Они еще надели кольцо ей на палец. На обратной стороне были выгравированы слова "Любимый отец, ушедший, но не забытый". Сверху было изображение облаков и небесной арки со стеклянным колпаком наверху. Это кольцо напомнило ей соверены, которые они положили на глаза спящему папе. Тетушки сказали, что это для того, чтобы заплатить паромщику за его спокойную переправу.
Но если ему так сильно нужна была помощь, чтобы уйти, тогда почему он просто не мог остаться? И как он мог дышать в этой коробке? В конце концов, иногда он подолгу не дышал. Но он всегда начинал дышать снова, после того как несколько раз кашлял в свой носовой платок в красных пятнах. Откуда они знали, что на этот раз он не сделает то же самое?
Эта мысль преследовала ее, когда она смотрела на холмик блестящей черной земли рядом с могилой своего отца.
Из зияющей дыры дул влажный апрельский ветерок, запах был горьким и солоноватым. Он напоминал ей о раздутых червях, устилавших садовую дорожку после сильного дождя, и о черных птицах, которые налетали, чтобы их сожрать.
Она ненавидела этот запах.
Она попыталась задержать дыхание. Но это было бесполезно. Запах смерти уже был внутри нее, глубоко в легких. Каким-то образом она знала, что он навсегда останется там.
– Что все это значит? У тебя такой вид, будто кто-то умер, – сказал мальчик, прокрадываясь в открытые ворота кладбища ее семьи.
Увидев, что это ее ужасный сосед, она быстро вытерла щеки.
Джордж был ее проклятием. Он вечно дразнил ее из-за того, что она носила платья и не могла лазить по деревьям, не показывая всем свои панталоны. Вечно говорил ей, что она всего лишь девочка.
– Почему ты не внутри с остальными? – спросила она, кивнув в сторону огромного кирпичного дома на холме.
– О, они все снова говорят о старине Бони. И ни о чем-то интересном, вроде подготовки к битве или отправки в полк. Нет, – сказал он с тем же измученным закатыванием глаз, которым часто одаривал ее, – они говорят только о его свадьбе, о брачном союзе, как они это называют, с той австрийской леди и о том, какие последствия это будет иметь для Англии. А это так скучно, что я решил пойти домой пешком.
Он наклонился, прядь прямых каштановых волос упала ему на лоб, когда он поднял с земли камень. Подбросив его несколько раз в воздух, он ловко поймал его. Но и это ему наскучило, и он отступил назад, чтобы запустить камнем через кованую железную ограду.
– Что такое «последствия»? – спросила она, гадая, не по этой ли причине он пришел на кладбище вместо того, чтобы вернуться в свой собственный дом.
– Все знают, что такое последствия, – сказал он с издевательской ухмылкой. – Это то, что происходит, когда ты делаешь что-то плохое, а твой учитель заставляет тебя выписывать предложения. Это означает, что браки тоже плохие. Как и маленькие девочки, которым нравится притворяться, устраивая свадьбы в саду и наряжая своих кукол невестами.
Ей не понравилось, как он хихикал над ней. Вздернув подбородок, она уперла руки в бедра и сказала:
– Свадьбы – это романтично, а не плохо. Ты ничего не понимаешь, потому что ты всего лишь мальчик. Просто мальчик-сирота.
В тот момент, когда его карие глаза встретились с ее, она пожалела, что не может взять свои слова обратно. Она не знала, почему всегда насмехалась над ним в ответ. Это только вдохновляло его говорить самые гадкие вещи. Ему нравилось говорить ей, что глаза у нее желтые, как древесный сок или опавшие листья в грязных лужах, а волосы цвета свежего конского навоза.
Она ждала, что он скажет что-нибудь ужасное.
– Что ж, ты теперь тоже сирота, – сказал он, но в его словах не было злобы. Они были тихими и печальными, от чего у нее защипало в глазах и сжалось горло.
– Это твоя мама вон там, не так ли?
Ее взгляд проследовал за его жестом к надгробию рядом с зияющей могилой ее отца, где имя Элоди Пэрриш было высечено на арке из белого мрамора. Будто у нее было собственное надгробие, хотя она еще была жива.
Ей не нравилось быть сиротой. Она хотела поплакать, но, находясь рядом со своим ужасным соседом, не могла.
Слезы подступили к горлу, впиваясь в плоть, как крапива, когда она глотала, но она упрямо сдерживала их. Выпрямившись, она посчитала себя совсем взрослой... пока прерывистое дыхание не сотрясло ее, заставив влажно шмыгнуть носом.
Она бросила полный ненависти взгляд на Джорджа, провоцируя его посмеяться над ней. Если бы он это сделал, она столкнула бы его в эту яму.
Но вместо того, чтобы поддразнить ее, он удивил ее, подойдя и протянув ей свой носовой платок.
– Держи. Тебе, наверное, следует высморкаться или еще что-нибудь в этом роде.
– Спасибо, – сказала она, вежливо фыркнув, и отвернулась. Затем она вернула ему влажный, перепачканный грязью квадратик накрахмаленного белья.
Он сунул его в карман, затем целую минуту постоял рядом с ней, прежде чем снова заговорить. И было что-то почти успокаивающее в том, что он был рядом. Но она никогда бы ему этого не сказала.
– Итак, почему ты все еще на кладбище? – спросил он. – Ты ждешь, что что-то произойдет?
Она бросила осторожный взгляд в его сторону, задаваясь вопросом, откуда он мог знать такие вещи.
– Почему ты так сказал?
– Не знаю, – сказал он, внезапно обратив внимание на мох под ногами. Он потерся о него носком ботинка, перевернув его, чтобы обнажить похожий на червяков клубок молочно-белых корней под ним.
– Когда мой отец умер, я был уверен, что его нет в гробу. Я имею в виду, какой мужчина отправляется на обычную охоту, чтобы никогда не вернутся? Кроме того, мне не позволили с ним увидеться. И поскольку он всегда был тем, кто выскакивал из-за угла, чтобы напугать и посмеяться, я ждал. Подумал, что ты делаешь то же самое.
Он снова пожал плечами. Но теперь его плечи казались шире, даже очень широкими, изящно вписываясь в швы его сюртука. Она моргнула и уставилась на своего «врага», как будто видела его впервые.
– Я жду, – доверительно прошептала она, – когда папа закашляется. Он часто надолго задерживает дыхание, но всегда начинает дышать снова.
К ее удивлению, Джордж не посмеялся над ней. На самом деле, он казался задумчивым, когда смотрел на могилу.
– Какой у него рекорд?
– Ну, несколько дней назад, должно быть, прошел целый час, прежде чем он сделал вдох. Я тоже все это время задерживала дыхание, так что знаю, о чем говорю.
– Впечатляет.
Он кивнул, обходя ее и направляясь к вязу. Найдя точку опоры, он продолжал говорить, карабкаясь, как обезьяна с каштановыми волосами в костюме.
– Однажды я продержался два часа. Но я должен быть лучше в таких вещах. В конце концов, я теперь маркиз. А твой отец был всего лишь бароном.
Учитывая степень уверенности в его заявлении, она поверила ему. Тети часто говорили с такой же убежденностью, когда говорили ей, что питье теплого молока до последней капли перед сном поможет ей заснуть. Обычно это срабатывало.
За исключением сегодняшнего раннего утра, когда ей приснился ужасный кошмар.
Она представила, как ее отец просыпается, совсем один и не может дышать. В темном, обитом шелком гробу не было воздуха. И никто не мог услышать, как он кричит или колотит кулаками по нижней стороне крышки.
Она резко проснулась, крича и цепляясь за полог кровати. И когда тетушки ворвались в ее комнату в своих халатах и сбившихся набок чепцах с оборками, она умоляла их позволить ей поцеловать отца в последний раз, просто чтобы удостовериться.
Но было слишком поздно. Гробовщик уже заколотил крышку гроба.
Даже сейчас ее пробрала дрожь, когда она вспомнила свой сон, но она изо всех сил старалась этого не показывать.
Из мрачных облаков над головой падал слабый моросящий дождь. Подняв глаза, она прикрыла их рукой и увидела Джорджа, оседлавшего большую серую ветку и ползущего к узкому концу.
– Что ты делаешь? – спросила она, озадаченная его потребностью залезть на дерево в такое время. Мальчики были такими странными созданиями.
– Я заглядываю в яму, чтобы посмотреть, не шатается ли гроб. Чтобы наверняка знать, что он не пытается выбраться. Ты прислушивайся к его кашлю, а я буду наблюдать отсюда.
Элоди почувствовала, как медленно приподнимаются ее губы. До этого момента она и не осознавала, насколько умен ее сосед.
– Будь осторожен, Джордж.
Он сверкнул той дразнящей улыбкой, которую она ненавидела всю свою жизнь... по крайней мере, до сих пор.
– Беспокоишься обо мне, не так ли?
– Нет.
Но они оба улыбались, когда она это говорила, как будто они заключили союз. И Элоди, чувствуя себя теперь очень взрослой, задумалась, какие последствия мог иметь такой союз.
Некоторое время они прислушивались. По крайней мере, несколько часов. Или сколько бы времени ни потребовалось могильщикам, чтобы докурить свои сигары.
Время шло, и единственными звуками, которые она слышала, были поскрипывание ветки над головой и глухой стук ледяного дождя по холодной земле и дереву. Но ни единого кашля.
В нее начали закрадываться сомнения. Она крепко обхватила себя руками, пытаясь защититься от них, но, тем не менее, они овладели ею.
Ее отец не вернется.
– Быть сиротой не так уж плохо, – сказал Джордж сверху, как будто ее мрачные мысли долетели до него.
– У тебя по-прежнему будут слуги, которые будут приносить тебе чай.
– И у меня есть мои тети.
– Но они старые. Ты не можешь рассчитывать на то, что они еще долго будут рядом.
Она мрачно кивнула. Это было правдой. Тете Мэйв было сорок шесть, а тете Миртл – сорок два. Практически мумии.
– И ты всего лишь девочка, – добавил он, как будто это было худшим, чем может быть человек, – так что ты не унаследуешь свой дом, как я унаследовал свой. Тебя, вероятно, отошлют.
Она рассеянно посмотрела на кирпичный дом на холме и подумала о том, что ее могут оторвать от всего и от всех, кого она знала. Быть совсем одной в мире, вообще без кого-либо, было бы все равно, что оказаться запертой в гробу и похороненной под землей.
Поток горячих слез наполнил нижние уголки ее глаз, делая мир размытым и мрачным. Ее дыхание сбилось. Затем рыдание, которое она сдерживала все это время, наконец вырвалось на свободу.
– Ну вот. Я не хотел заставлять тебя плакать, – сказал он, отползая по ветке назад. – Ты не будешь одн—ооооо!
Без предупреждения ветка внезапно треснула. Последовал ужасный хруст. Затем она сломалась.
Все произошло так быстро. Только что Джордж был на дереве, а в следующую секунду он уже падал, осыпаемый щепками, клубок из рук и ног. Он приземлился на землю с такой силой, что она почувствовала дрожь сквозь подошвы своих ботинок.
Элоди бросилась к нему и рухнула на колени. Его тело было напряжено, глаза широко раскрыты от удивления. Под ее рукой его грудь вздымалась и опускалась, но он не дышал. Его рот открылся в крике, но не издавал ни звука.
Это было похоже на ее ночной кошмар.
Склонившись над ним, она убрала волосы с его лба, его кожа была бледной и одутловатой. Она не была уверена, почему прижалась губами к его лбу и щеке, а затем к носу и подбородку, но, казалось, не могла остановиться.
Она говорила отчаянным шепотом.
– Пожалуйста, Джордж, пожалуйста. Сделай вдох. Я не могу потерять и тебя тоже. Это было бы несправедливо, ведь я больше не ненавижу тебя. Поговори со мной. Скажи что-нибудь. Подразни меня. Ну хоть что-нибудь. Просто, пожалуйста...
Внезапно он с шумом втянул в себя воздух, который прозвучал так, словно ножки стула заскрипели по полу. Затем его руки обвились вокруг нее, сжимая в кулаках ее ужасное платье, когда он притянул ее ближе.
Крепко прижавшись к нему, она почувствовала, как содрогнулась его грудь. Услышала, как дыхание со свистом вырывается из его горла.
Элоди прильнула к нему в ответ. Новая волна слез потекла по ее перепачканным щекам. И, по причинам, недоступным ее пониманию, они оба начали смеяться.
Вскоре мрачное кладбище наполнилось сердечным смехом и звонким хихиканьем, которое отражалось от надгробий ее предков. Но она не думала, что они будут возражать в сложившихся обстоятельствах. Она была уверена, что не часто человеку удавалось вырваться из лап Смерти в таком месте.
В конце концов, она села и посмотрела на него сверху вниз, улыбаясь.
– Я спасла тебе жизнь.
– Спасибо, – сказал он с кривой усмешкой, протягивая руку, чтобы смахнуть слезы с ее щек манжетой своего рукава.
– Думаю, теперь мы связаны. Я всегда буду рядом, чтобы докучать тебе. И если кто-то пригрозит отослать тебя... что ж... я просто женюсь на тебе и оставлю тебя при себе. У нас будет брачный союз.
– Что, если я не захочу выходить за тебя замуж? В конце концов, ты ужасно безрассуден, лазаешь по деревьям и все такое.
– О, ты выйдешь за меня замуж, Элли. Просто подожди и увидишь.
Словно для того, чтобы убедиться в этом, Джордж приподнялся на локтях и прижался губами к ее губам.
Поцелуй был коротким, влажным и ошеломляющим. Она едва знала, что с этим делать.
Прежде чем она успела что-либо сообразить, он выскочил через открытые ворота и побежал к дому.
Ошеломленная, она провела кончиками пальцев по нежной коже своих губ. Они все еще были влажными. Осознание этого заставило ее сердце сжаться в груди. Она внезапно поняла, что с Джорджем ей никогда не придется беспокоиться о том, что она сирота и совсем одна. Он был ее соседом, так что он всегда будет рядом с ней. И пока она смотрела, как он исчезает за холмом, она уже начала задаваться вопросом, как долго ей придется ждать, чтобы стать его женой.
Глава 1
Весна, 1828
“Терпение – величайшее достоинство дебютантки... даже если оно может ее убить.”
– Примечание к “Брачным привычкам местного аристократа”
Элоди Пэрриш все еще ждала, когда Джордж сделает ей предложение.
Тем временем на вечеринке в саду Бакстонов предложениям руки и сердца не было конца .
Первое из них вызвало взрыв смеха у дебютантки, когда ее кавалер опустился на одно колено возле роз. Вторая юная леди зашлась во внезапном приступе слезливого счастья, ее зонтик упал на основание бронзовых солнечных часов, когда она горячо кивнула своему коленопреклоненному кавалеру. Третью спросили возле фонтана, и она упала в обморок в объятия своего возлюбленного.
И Элли помешала каждому из этих предложений руки и сердца.
Конечно, она этого не планировала. Она искала Джорджа, который обещал пойти на чай с ней и ее тетушками. Но он, как обычно, опаздывал.
Однако, будучи романтиком в душе, она не смогла побороть порыва задержаться достаточно долго, чтобы услышать страстные признания от потенциальных женихов.
Первая пара застала ее вздыхающей возле беседки.
Вторая бросила на нее сердитые взгляды, когда она разочарованно цокнула языком. Но он мог бы приложить больше усилий.
А в третьем случае, ну, она не смогла удержаться от аплодисментов и восклицания:
– Браво! Это лучшее за сегодня! Я почти жалею, что это не я выхожу за вас замуж.
Поскольку его невеста лежала в обмороке у него на руках, комментарий, вероятно, был неуместным. Это предположение быстро подтвердилось, когда будущая невеста подняла голову и хмуро посмотрела на нее через его плечо.
Элли почувствовала, как румянец смущения заливает ее щеки.
– Не то чтобы я это сделала, конечно. У меня уже есть жених. Или, по крайней мере, будет. И, осмелюсь предположить, его речь будет такой же красивой или даже...
Молодая женщина громко вздохнула, глаза ее вспыхнули.
Элли поняла намек и исчезла между парой спиральных топиариев. Кроме того, у нее не было времени бездельничать, ей нужно было как можно скорее вернуться в дом, пока эти предложения были еще свежи в ее памяти. Это были замечательные фрагменты исследований для книги, которую она и ее подруги писали о брачных привычках местных аристократов. Уинни и Джейн немало поработали над изучением привычек негодяев, а Элли предстояло написать о джентльменах, настроенных на брак.
Единственная проблема заключалась в том, что она не была специалистом в этом вопросе. Ни капельки. В противном случае она уже была бы замужем.
Тем не менее, она была полна решимости закончить свою часть книги в этом сезоне, и чем скорее, тем лучше. В конце концов, и Уинни, и Джейн обрели семейное счастье к тому времени, как закончили свои исследования. И Элли была твердо уверена, что с ней будет то же самое.
Ободренная этой мыслью, она поспешила, практически скользя на своих туфельках, по дорожке к высокой живой изгороди, окаймлявшей сад. Дойдя до перекрестка, отмеченного парой статуй херувимов со стрелами в руках, она подняла лицо, одарив их улыбкой надежды и мимоходом загадав желание. Затем она повернулась и – Уф!
Она резко остановилась.
Из бесчисленных способов, которыми Элли представляла себе свою смерть – лихорадка, затяжная болезнь, сбитая дилижансом, неожиданная лавина книг в Храме Муз, и это лишь некоторые из них – столкновение всем телом с джентльменом в саду Бакстонов не входило в их число. Она совсем не была готова к этому.
Она почувствовала, как остановилось ее сердце и сжались легкие. Сила удара полностью выбила душу из ее тела. Она парила над ней, подвешенная и невесомая, больше не привязанная к этому земному телу.
Вот и все, подумала она, безвременный конец ее ничем не примечательной жизни.
Казалось довольно несправедливым оказаться на пороге Смерти так скоро, да еще и незамужней. Но, тем не менее, это происходило. Она ничего не могла сделать, чтобы остановить это. Поэтому она мысленно попрощалась со своими любящими тетушками, верными подругами и особенно с...
– Черт возьми, – услышала она чье-то яростное восклицание. Не совсем тот хор ангелов, который она ожидала услышать в такое скорбное время, как это.
Затем Элли почувствовала руки на своих бедрах. Твердое давление бедер и торса на ее собственные. Крепкая клетка рук, удерживающая ее. И горячее дыхание на своей щеке.
В тот же миг ее душа вернулась в тело. Ее ноги обрели твердую почву. Ее легкие вдохнули по-новому, наполнившись притягательными ароматами весеннего воздуха, теплого кедра и накрахмаленного льна. Был и другой запах, какой-то неопределимой и завораживающей пряности, который заставил ее наклониться вперед и сделать более глубокий вдох.
Но затем джентльмен отпустил ее. На самом деле, слишком быстро. Она покачнулась. Рефлекторно ее рука ухватилась за ближайший твердый предмет – за него, или, скорее, за его крепкое предплечье, которое она, возможно, сжала, чтобы подтвердить свои выводы о его силе.
Потрясенная пережитым и испытывая легкое головокружение, она, моргая, опустила взгляд на вычищенное серое сукно под своей лайковой перчаткой цвета слоновой кости. Ее взгляд переместился на кашемировый жилет, где она увидела нитку, которую стоило бы подровнять. Отвлекшись, она тряхнула головой, чтобы прийти в себя, и почувствовала, как ее соломенная шляпа сползла на левую сторону головы.
– Мои извинения, сэр. Я вас не заметила.
Свободной рукой она нащупала свою шляпу, прежде чем та упадет, все это время зная, что он возьмет на себя всю вину за практически фатальное событие, как сделал бы любой истинный джентльмен.
– Обычно я не такая близорукая, или... неуклюжая, или...
Она запнулась. Почему он не перебивает ее?
Элли подняла взгляд на накрахмаленный галстук и жесткие воротнички, на точеную линию подбородка и неглубокую ямочку на подбородке, на бескомпромиссный рот и орлиный нос и, наконец, на затененные пепельно-серые – нет, мшисто-зеленые – глаза под широкими полями его шляпы.
Дрожь узнавания пробежала по ее телу до самых кончиков пальцев.
Хотя они никогда не были официально представлены друг другу, в обществе не было женщины, которая не знала бы о самом неуловимом холостяке Лондона, маркизе Халлуорте. И на таком близком расстоянии он казался еще красивее, чем о нем говорили.
Конечно, он не был так красив, как Джордж. Ни один мужчина с ним не сравнится.
И все же этот мужчина излучал определенную ауру уверенной в себе мужественности, которая, несомненно, привлекает большинство женщин. Только не ее.
– Мою руку, если позволите, мэм, – сказал он, и в его холодном голосе сквозило обвинение. Его челюсть была сжата от явного раздражения, когда он бросил нетерпеливый взгляд на ее руку. – То есть, если вы уже способны стоять самостоятельно.
Она едва подняла руку, как он тут же отступил на шаг. Он резко дернул себя за манжету рукава, затем за подол своего элегантного жилета, словно пытаясь полностью стереть эту встречу.
Элли постаралась не обидеться. Он вел себя так, как будто она совершила преступление против его личности. Попытка помять одежду джентльмена – карается публичной поркой.
Тем не менее, это она не смотрела, куда идет, чуть не убив их обоих в процессе. Такое событие могло привести любого в далеко не идеальное расположение духа.
И, возможно, у неуловимого холостяка просто не было возможности продемонстрировать свою знаменитую галантность. Поэтому она решила, что в данный момент необходимо проявить немного снисходительности.
Заметив на траве знакомый квадратик вышитого кружева, она нашла идеальное средство улучшить свое мнение о маркизе.
– О, боже. Я, кажется, уронила свой носовой платок, – сказала она с вежливой улыбкой, поднимая руку, чтобы поправить шляпные булавки.
Он бросил на упавший предмет лишь беглый взгляд и сказал:
– Так и есть.
Затем самый грубый мужчина на земле приподнял шляпу и удалился.
Какая не по-рыцарски наглая выходка!
Наклонившись, Элли взяла носовой платок, испачкав при этом кончики пальцев. Великолепно, сердито подумала она. Теперь ей нужно будет почистить свою испачканную перчатку, прежде чем подадут чай.
Послав вполне заслуженный свирепый взгляд вслед удаляющейся фигуре, она зашагала в противоположном направлении. Если спросить ее, то она больше никогда не хотела видеть этого невоспитанного, властного, неприятного человека.
К тому времени, когда она добралась до дверей на террасе величественного дома лорда и леди Бакстон, ее тетушек нигде не было видно. Хотя, если бы ей пришлось гадать, то они, скорее всего, находились где-нибудь возле кухни и пытались подкупить судомойку.
Никто из высшего света не знал этого, но тетя Мэйв и тетя Миртл были воровками. Куда бы они ни пошли, они крали рецепты у чужих поваров. Они занимались этим последние три года. А дома на Аппер-Уимпол-стрит целые ящики были доверху набиты страницами с их неправедно нажитым имуществом.
Элли несколько раз спрашивала их, какой цели это служит. В ответ она получила лишь пожатие плечами и невинные взгляды, заставившие ее предположить, что ее эксцентричные тетушки впали в маразм.
Решив поискать их позже, она поднялась наверх в комнату отдыха. Когда она приблизилась, застекленная дверь распахнулась, и леди Дойл с суровым лицом вылетела вперед, раздраженно выпятив довольно внушительную грудь.
– Юджиния, – рявкнула дама, – мы не будем больше тратить ни минуты на починку наших шляп, пока лорд Халлуорт находится снаружи и на свободе. Да ведь его, скорее всего, преследует и очаровывает наша хозяйка и ее жеманная дурочка-дочь, пока мы разговариваем!
– Да, мама, – сказала молодая девушка с похожей осанкой, шедшая вплотную позади. Она закатила глаза и надменно тряхнула своими уложенными светлыми локонами.
– Попомни мои слова, к концу сезона ты станешь маркизой, – решительно заявила дама, вздернув оба подбородка. Она фыркнула в сторону Элли в знак приветствия, затем бросила пренебрежительный взгляд через плечо.
– Черт возьми, где же эта бесполезная служанка?
– Иду, мэм, – сказала взволнованная девушка в чепце, бросаясь следом, в ее руках были шаль, две соломенные шляпки и множество страусиных перьев.
В спешке она потеряла половину своей ноши по дороге.
Сочувствуя ее бедственному положению, Элли подняла упавшую шляпку и протянула ей.
– Держите, дорогая. Мне очень нравится, что вы сделали с этой шляпкой. Лента вплетена в красивую гордиеву косу, не каждый так сможет.
Щеки горничной приподнялись, между ее улыбающимися губами были зажаты булавки. Прежде чем поспешно уйти, она присела в реверансе и счастливо пробормотала:
– Ш-пасибо, мэм.
По мнению Элли, никто не заслуживал терпеть несносных дураков в течение своего слишком короткого существования. К сожалению, невыносимые люди были повсюду. Показательный пример – лорд Халлуорт в саду. По ее мнению, он заслуживал такой тещи, как леди Дойл.
Переступив порог, она обнаружила, что просторная комната для отдыха, к счастью, пуста. Стены, выкрашенные в бледно-голубой цвет, и легкий ветерок, проникающий сквозь прозрачные шторы цвета слоновой кости, дали ей минутку покоя, чтобы выбросить из головы столкновение в саду. Несмотря на это, она поймала себя на том, что бормочет себе под нос “ненавистный мужчина”, направляясь к умывальнику в углу.
К счастью для Элли, Бакстоны не жалели средств на мыло. У них был овальный кусок мыла Pear's в фарфоровой мыльнице с ребристыми краями, который оказался более эффективным, чем едкая паста в банке.
Удовлетворенная тем, что отмыла перчатки, она сняла их и положила сушиться возле подоконника. Но затем она бросила пренебрежительный взгляд на свои голые руки и разочарованно вздохнула.
О, они были достаточно хороши, обе бледные и гладкие, с ухоженными ногтями. И все же на левой был заметный изъян.
На ней все еще не было кольца.
Это обстоятельство могло бы показаться сущим пустяком, если бы она на самом деле была двадцатитрехлетней дебютанткой, какой ее считал свет. Только тетушки знали ее секрет, что она приближалась к возрасту старой девы с пугающей скоростью велосипеда, несущегося вниз по крутому склону.
На сегодняшний день она прожила четверть века без золотого кольца на безымянном пальце. Девять тысяч сто шесть холостяцких дней, если быть точной.
Двадцать пять жалких лет.
У нее вырвался нетерпеливый вздох, когда она подняла руку, чтобы вытащить булавки из шляпки и отложить ее в сторону. Ее исследование должно было быть закончено достаточно скоро. Ей нужна была вся информация, которую она могла собрать, чтобы, наконец, заставить Джорджа сделать предложение.
Один взгляд на растрепанную неряху в зеркале, и она еще больше разозлилась на лорда Халлуорта. Своевольный павлин. Она фыркнула. Вот она поправляет прическу, в то время как Джордж вполне мог ждать ее в саду. Повернув голову, она заколола черепаховым гребнем свои черные кудри. Но когда она заметила слабое мерцание чего-то серебристого, она застыла как вкопанная.
Это был... седой волос?
Она ахнула от крайнего унижения. Теперь всё официально – она была древней. Одной ногой в могиле. В одном стежке от погребального савана.
Джордж никогда на ней не женится, если увидит это. Маркизу Незерсолу потребуется наследник от своей невесты. Один взгляд на седовласую каргу, в которую она внезапно превратилась, и все, что, по его мнению, она могла предложить, – это вязаную шаль.
Элли нужно было что-то делать, и быстро.
Она хотела выдернуть обидчика, но ее тетушки вечно говорили, что всякий раз, когда они выдергивают один седой волос, на его месте вырастают еще четыре. Один – это уже плохо, но четыре? С таким же успехом она могла бы начать ходить с тростью и флиртовать с восьмидесятилетними стариками.
Ее взгляд заметался по сторонам в поисках способа скрыть свой стыд. Может быть, баночка чернил? Всего лишь маленькая черная капля в нужном месте позволила бы ей вернуться на вечеринку, как будто ничего не случилось. Как будто она не была такой старой, как Мафусаил. Настоящий хранитель склепа.
Но в этой комнате не было ни письменного стола, ни чернил. Вот черт!
Рассеянно она потянулась за шляпкой, только чтобы понять, что она соскользнула с подлокотника шезлонга и упала к стене. Присев на корточки, чтобы поднять ее, она услышала, как открылась, а затем закрылась дверь в дальнем конце комнаты.
– Если я услышу радостную новость еще об одной помолвке, я закричу, – пробормотал женский голос, ее заявление было прервано раздраженным рычанием и топотом туфелек на мягкой подошве.
Даже в своем возбужденном состоянии Элли улыбнулась. Очевидно, она была не единственной, кто немного устал от того, что все остальные выходят замуж.
Она деликатно откашлялась, чтобы дать знать о своем присутствии, затем встала и поправила соломенную шляпу с широкими полями, чтобы скрыть неприглядный седой волос от посторонних глаз. Так было безопаснее. Кто знает, возможно, он обладает свойствами Медузы, и пристальный взгляд на него может превратить человека – и его надежды на брак – в камень.
– Ой! Прошу прощения, – сказала молодая женщина, и ее необычайно ясные голубые глаза расширились за обрамлением черных ресниц. – Я не знала, что здесь еще кто-то есть. Горничная сказала мне, что вернется заштопать мое платье, как только закончит свою работу с леди Дойл.
Элли пошевелила пальцами в ничего не значащем жесте и закрепила шляпные булавки.
