Текст книги "Первая кровь"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– С кем? С командирами сук? – донесся смешок из строя.

– Курсант Путилов! Шаг вперед! – скомандовал Франц.

– Ну? – Вовка, засунув руки в карманы, смело вышел из строя.

– Я так понимаю, что неделя в карцере тебя ничему не научила?

– В гробу я твой карцер видел, в белых тапк… ах…

Франц коротко, без замаха ударил Вовку кулаком под дых. Мальчишка задохнулся на полуслове, сложился пополам и упал на землю, беззвучно разевая рот.

– Повторяю еще раз, тупоголовые, каждое нарушение дисциплины будет строго караться! Неподчинение приказам – караться вдвойне! Неуважение к командирам – караться втройне! Если до сего дня с вами обращались как с хорошей скотиной: только поили и кормили, ничего не требуя взамен, – то теперь с вас будут спрашивать по полной! Все всё уяснили?

– Да. Уяснили. Поняли… – вразнобой отвечали мальчишки.

– Не понял? – рыкнул Роберт Франц. – Как нужно отвечать командиру?

– Яволь, герр старший мастер-наставник! – нестройным хором грянули мальчишки.

– Другое дело! – «подобрел» Роберт. – Продолжаем, после физзарядки вы с вашими наставниками-воспитателями, то есть взводными, – пояснил он, – приступаете к отработке нормативов подъем-отбой… Путилов, встать в строй! – приказал Вовке Франц, когда мальчишка немного пришел в себя. – После тренировки – завтрак. После – занятия по военному делу. Потом – обед. После обеда – небольшой отдых… Отдыхают все, кроме Путилова, – он вооружается тряпкой и драит на кухне посуду… Да, кто командир взвода Путилова?

– Мастер-наставник Сандлер, герр старший мастер-наставник! – вытянулся по стойке смирно молодой воспитатель.

– После обеда выдать Путилову пять ударов плетью, чтобы жизнь малиной не казалась! После – на кухню! Все уяснили, что оскорбление командира будет караться втройне?

– Яволь, герр старший мастер-наставник! – на этот раз более слаженно ответили мальчишки.

– Далее: после отдыха – занятия. После – кросс, затем ужин, построение и отбой. Господа воспитатели, приступайте к выполнению своих обязанностей! Зиг хайль!

* * *

Плеть со свистом рассекала воздух. При каждом обжигающим спину ударе Вовка вздрагивал, но не кричал. Соленый вкус крови во рту от прокушенной губы давно стал привычным – Вовка совсем перестал обращать на него внимание.

– Четыре. Пять. – Сандлер монотонно считал удары, не проявляя особого интереса к экзекуции. Но бил сильно. С оттяжкой. На месте удара тут же вспухали багровые кровоточащие полосы. – Все, Путилов, подъем, – сообщил он Вовке, отработав положенное количество движений плетью. – Шагом марш в лазарет – пусть тебе обработают спину. Не хватало еще, чтобы загноилось…

Вовка с трудом поднялся на ноги. Спина горела, ноги дрожали и подгибались, но он нашел в себе силы выпрямиться и без страха взглянуть в глаза мастеру-наставнику. К своему изумлению, Вовка не увидел в его лице каких-либо эмоций: ни злобы, ни жестокости, ни брезгливости. Обычно лица людей, избивавших мальчишку, искажались ненавистью, но Сандлер оставался спокойным и холодным, словно только что выпорол не провинившегося унтерменша, а бездушное бревно. Еще раз наставник удивил мальчишку, когда, встретившись с ним взглядом, произнес:

– Ничего личного, курсант. В следующий раз будь умнее… А теперь марш в лазарет!

После того как местный эскулап обработал Вовке спину жутко едкой настойкой, мальчишка поплелся на кухню, где его поставили у большой ванны, забитой до краев грязной посудой. Примерно через час на кухню заявился наставник Сандлер. Перебросившись парой слов с поваром, взводный окликнул Вовку:

– Путилов, ко мне.

Вовка бросил в ванну недомытую тарелку и подошел к наставнику, гордо подняв подбородок и выпятив грудь. На самом деле он старался, чтобы располосованная кнутом спина не терлась о грубую ткань форменной тужурки.

– Курсант Путилов… – произнес он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Отставить, курсант! – перебил его Сандлер. – Держишься молодцом, да и повар на тебя не жаловался… Отправляйся на занятия. И мой тебе совет, думай головой прежде… Понял?

– Понял, – кивнул Вовка.

– А вот я не понял… Хочешь наряд?

– Никак нет, герр мастер-наставник! – по-военному четко отрапортовал Вовка.

– Вот это другое дело. Бегом в класс!

Вовка выбежал из кухни и помчался в сторону казармы, где помимо спальных мест были оборудованы помещения под классы. Сандлер неспешно следовал в том же направлении.

– Михаэль, подожди! – окликнул наставника Роберт Франц, сидевший в специальной беседке для курения. – Садись, поговорим.

– У меня сейчас занятия с личным составом, герр старший…

– Да брось ты, подождут, – перебил подчиненного Франц. – Я с тобой посоветоваться хочу.

Сандлер вошел в беседку и уселся напротив командира.

– Закуривай, – Роберт протянул Михаэлю распечатанную пачку «Echt Orient № 5».

Сандлер вытащил сигарету из упаковки и несколько секунд сосредоточенно разминал её в пальцах.

– Я как-то все не мог выбрать времени для приватного разговора, – произнес Роберт, поднося зажженную зажигалку к кончику сигареты Михаэля. – А поговорить бы надо… Посоветоваться… В нашей роте ты единственный ветеран, к тому же кавалер Железного креста, причем обеих степеней…

– Если бы не тяжелое ранение, герр…

– Оставь, Михаэль, мы сейчас не в строю. Можно просто Роберт, и на «ты». Меня тоже списали по ранению. Сейчас мы коллеги по несчастью…

– Почему? – удивленно приподнял брови Сандлер.

– Как? – пришел черед удивляться старшему мастеру-наставнику. – Нам, чистокровным немцам, приходится работать с этим сбродом славян-недочеловеков! А все наше прегрешение заключается лишь в том, что мы с тобой владеем этим ублюдочным русским языком в совершенстве, как родным.

– Вы меня простите, Роберт, – произнес после секундной паузы Сандлер, – но, чтобы между нами впредь не возникало недоразумений, я скажу прямо… Как думаю…

– Давай, Михаэль, – серьезно произнес Франц, делая глубокую затяжку. – Именно на откровенность я рассчитывал, – выдохнув клуб сизого дыма, продолжил старший мастер-наставник. – Ты человек прямой, доказавший свою храбрость на фронте, чинами и званиями тебя не напугать…

– Дело в том, что я до сих пор считаю русский язык родным, – сказал Сандлер. – Я его выучил едва ли не раньше немецкого. Да и трудно его не выучить, если вокруг тебя все говорят по-русски…

– Да, это наказание любого немца, выросшего в России! – воскликнул Франц.

– Что вы, Роберт, – с жаром возразил Роберт, от волнения Михаэль вновь перешел на «вы», – наоборот! Это же благо! Не знаю, как вы, а я уже подал в 9-й отдел Главного управления расы и поселений прошение о выделении мне, как ветерану, земельного надела и живой силы… Вам тоже как ветерану положено.

– Ты знаешь, я как-то замотался… Этот указ… Так в чем же благо?

– Да как ты не понимаешь, Роберт, земельные наделы в метрополии нам не светят. Так не лучше ли воспользоваться тем, что есть? Земля здесь отличная, климат – изумительный… В отличие от немцев, родившихся в Германии, русский язык для нас – родной. Мы знаем, чего нам ждать от местного населения. Поэтому и управлять сможем с большей эффективностью, чем кто-либо другой! Это – благо! Нам просто повезло! Процветающее поместье – не это ли голубая мечта любого ветерана? Через несколько десятилетий таким, как мы, будут завидовать!

– А знаешь, Михаэль, пожалуй, ты прав, – согласился с коллегой Роберт Франц. – Как-то я не рассматривал все это с такой стороны…

– Поспеши, Роберт, пока не расхватали все самые сладкие места! – посоветовал Сандлер. – Времени не так уж и много. Война в России подходит к концу. Скоро здесь будет не протолкнуться от желающих урвать добрый кусок земли… Если прохлопать – получишь надел где-нибудь в Сибири…

– А ты умный человек, Михаэль. Дальновидный. Я рад, что в тебе не ошибся!

– Ты именно об этом хотел со мной поговорить? – спросил Сандлер, бросая тлеющий окурок в урну.

– Нет, – качнул головой Франц. – Это спонтанно получилось. Я хотел с тобой о Путилове поговорить. Посоветоваться… Стоит ли продолжать с ним заниматься? Слишком уж неадекватный шкет. Не проще ли его списать?

– Ни в коем разе! – возмущенно ответил Сандлер. – На мой взгляд, он самый перспективный кадет из всей роты! Надо только дурь из него выбить… Я вот подумываю, а не назначить ли его своим заместителем?

– Путилова? Замкомвзвода? Да ты в своем уме?

– Путилова, – подтвердил Сандлер. – Подумай сам, Роберт, кого мы должны вырастить из этих сопляков? Настоящих солдат! Бойцов! А на данный момент бойцом в роте является лишь курсант Путилов. Остальных так запугали в интернатах, что они едва не обделываются, стоит лишь замахнуться… А Путилов…

– Да, согласен, Путилов боец. Но он воюет с нами… Где только он всего этого нахватался?

– Нужно направить его боевой пыл в нужное русло, – произнес Сандлер.

– Хм… – усмехнулся Франц. – Это, как говорил Ленин, архисложная задача…

– Вот ты уже и Ленина вспомнил! – рассмеялся Сандлер.

– А, черт, это все издержки школьного воспитания, – выругался Франц. – Так и лезет из меня иногда… Вообще, задача, поставленная руководством, очень сложная! Попробуй вырасти из этого сброда малолетних унтерменшей настоящих цепных псов. Преданных Рейху настолько, насколько это вообще возможно.

– А никто и не говорил, что будет легко, Роберт. Но идея отличная! Поддерживать порядок в среде неполноценных силами самих неполноценных… Пусть убивают друг друга – останется больше жизненного пространства для нас!

– Так убивать можно и в лагерях, не растрачивая наше драгоценное время на воспитание ублюдков.

– А вот здесь я с тобой опять не согласен, – сказал Михаэль. – Подумай: война закончилась, мы победили. Что дальше?

– Будем наслаждаться благами победителей, – ответил Роберт. – Поместье там, работники… Сам же говорил.

– Да, говорил. А как ты думаешь, устроит ли побежденных такое положение вещей?

– А зачем мы их спрашивать будем? – пожал плечами Франц. – К ногтю сволочей, и точка!

– Ты знаешь, сколько на данный момент народу в лесах? Сколько еще уйдет? И выкурить их из тайги не так-то просто! Так вот пусть эти, взращенные нами Псы, их и выкуривают!

– Слушай, а ты головастый!

– Родители постарались, – вновь усмехнулся Сандлер. – Мой батя ведущим инженером был, а мать в военной академии немецкий язык преподавала…

– Ученые люди – твои родители…

– Еще какие! Со мной с детства занимались. Я университет экстерном закончил…

– А чего же простым солдафоном на фронт ушел? – удивился Франц. – Мог бы и офицерские курсы закончить.

– Была блажь… После хотел, как пороху понюхаю… Да не удалось – комиссовали, вот сюда и устроился.

– Повезло мне с тобой, Михаэль! Ладно, иди, проводи занятия. А вечером прошу ко мне – есть у меня отличный армянский коньяк…

Глава 4

09.06.1948

Рейхскомиссариат «Украина».

«Псарня» – первый детский военизированный интернат для неполноценных.

В отсутствие мастера-наставника в кабинете царил многоголосый мальчишеский гомон. Но едва Сандлер вошел, голоса смолкли. Один из курсантов, назначенный дежурным по взводу, подскочил со своего места и крикнул:

– Der Zug! Stillgestanden! [14]14
  Der Zug! Stillgestanden! (Нем.) – Взвод! Смирно!


[Закрыть]

Мальчишки подпрыгнули со своих мест и замерли в немом ожидании. Сандлер пробежался взглядом по рядам курантов и удовлетворенно кивнул.

– Ruehrt euch! [15]15
  Ruehrt euch! (Нем.) – Вольно!


[Закрыть]Садитесь, – произнес он уже по-русски. – Я смотрю, первое занятие не прошло для вас даром. Это sehr gut! Очень хорошо. Привыкайте. Со следующего месяца с вами начнут усиленно заниматься немецким языком – великим языком великой нации. А пока учите хотя бы команды, что я давал вам под запись на прошлом занятии. Курсант Путилофф…

– Я! – Вовка поднялся, сжав зубы до хруста, чтобы не застонать.

– Курсант Путилофф, на утреннем построении ты неудачно пошутил насчет zug… За что понес справедливое наказание. Посмотрим, как ты запомнил, что я вам талдычил на первом уроке. Скажи-ка мне, как по-немецки будет называться отделение, взвод, рота, батальон и полк.

– Abteilung, Zug, Kompanie, Battalion, Regiment, – не задумываясь, ответил мальчишка. Уж на что, а на память он не жаловался.

– Допустим, – произнес Сандлер. – Теперь команды: направо, налево, кругом.

– Rechts-um, links-um, kehrt-um.

– Хорошо, продолжаем: подъем…

– Wecken!

– Отбой! Внимание! Равняйся! – Команды пошли одна за другой.

– Schlusssignal! Achtung! Augen-rechts!

– Как обращаться к старшему по званию?

– Gestatten Herr… [16]16
  Gestatten Herr… (Нем.) – Разрешите, господин…


[Закрыть]мастер-наставник!

– Курсант Путилофф! Weber zu mir! [17]17
  Weber zu mir! (Нем.) – Ко мне!


[Закрыть]

– Zu Befehl! [18]18
  Zu Befehl! (Нем.) – Слушаюсь!


[Закрыть]– Мальчишка понял, что от него хочет наставник, и вышел к доске.

– Hinlegen! [19]19
  Hinlegen! (Нем.) – Лечь!


[Закрыть]– приказал Сандлер.

Прикусив губу, Вовка лег на пол. Раны, нанесенные плетью, пульсировали.

– Aufstehen! Stillgestanden! [20]20
  Aufstehen! Stillgestanden! (Нем.) – Встать! Смирно!


[Закрыть]– С удовольствием посмотрев, как строптивый унтерменш вытянулся «во фрунт», Сандлер скомандовал: – Ruehrt euch! [21]21
  Ruehrt Euch! (Нем.) – Вольно!


[Закрыть]Похвально, Путилофф! Неужели запомнил с одного раза?

– Запомнил, – угрюмо произнес Вовка, незаметно слизывая кровь с прокушенной губы.

– Не понял?

– Яволь, герр мастер-наставник! – выкрикнул мальчишка.

– Гут. Иди на место. Запоминайте команды, зубрите наизусть – повторять не буду! Кто не поймет меня с первой попытки, будет наказан! Всем понятно?

– Яволь, герр мастер-наставник! – хором отозвались воспитанники.

– Продолжим занятие.

Сандлер уселся за учительский стол и, навалившись на столешницу локтями, тяжелым взглядом прошелся по своим «подопечным».

– Хоть руководство Рейха и считает, что унтерменши недостойны получать образование, но для вас, курсантов «Хундюгендс», сделано исключение… Вернее, будет сделано для тех, кто докажет, что достоин такого к себе отношения! Цените это! Старайтесь! Это для вас единственный шанс достичь того, чего никогда не смогут добиться другие недочеловеки! Пускай вы никогда не встанете на одну ступень с настоящими арийцами, но ваш статус будет несоизмеримо выше любого раба-унтерменша на бескрайних просторах Великой Германии! Помните об этом! Итак, начнем… Сегодняшнее занятие будет посвящено истории Рейха. Вам будет рассказано, почему же арийская раса является господствующей. Пока из Берлина не прибудет группа подготовленных преподавателей, занятия по истории Рейха буду вести я. Как, впрочем, и большую часть остальных предметов. Мне здесь не нужны умники, но шевелить мозгами или тем, что там у вас вместо них, придется. Все, что я говорю, – записывайте или запоминайте, особенно это будет касаться военно-прикладных предметов. Поблажек не ждите! Не справляющиеся с поставленными задачами отправятся обратно – выгребать дерьмо из отхожих ям, где им, собственно, и место. Теперь переходим непосредственно к предмету. Итак, тема занятия: «Происхождение человечества: древние проторасы».

После непродолжительной паузы, Сандлер взял со стола небольшую книжку: – Профессор Герман Вирт: «Der Aufgang der Menschheit». «История человечества» – специально упрощенный и переработанный вариант научного труда. В этой книге популярным языком рассказывается о том, как происходило развитие человечества в древнейшие времена. Некогда на месте далекого Северного полюса лежал цветущий материк – «Арктогея», или «Северная земля», населенный возвышенными, совершенными созданиями – древними ариями. Примерно в то же время существовал еще один древний материк – Гондвана, населенный бессловесными и безмозглыми людьми-животными. Эти две расы жили, не пересекаясь, в течение очень долгого времени, но все хорошее когда-нибудь заканчивается: климат в Арктогее начал меняться. Наступило похолодание, а следом – полярная зима. Древние арии начали свое движение к югу за уходящим теплом… Но территории, куда переселяются арии, уже заняты той самой гондванической расой юга, по сути – животными, по какому-то недоразумению лишь похожими на людей. И опять же, по какому-то недоразумению эти две расы совместимы… Они могут давать общее потомство! В нас, немцах, течет настоящая кровь нордической расы, а в вас, унтерменшах, – лишь небольшая толика этой благородной, даже больше – священной крови. Но даже эта маленькая капля смогла изменить вас! Она дала вам способность хоть как-то, но мыслить, говорить, а также выполнять осмысленную работу. Хотя низменные инстинкты гондванической расы никуда не делись. Поэтому вы никогда не встанете на одну ступеньку с настоящими арийцами! Помните это и знайте свое место! Курсант Загоруйко! – Сандлер заметил, что один из воспитанников осоловело хлопает ресницами – того и гляди заснет.

– А? Чего? – опомнился мальчишка, когда сосед толкнул его локтем в бок. Он подскочил с места: – Я, герр мастер-наставник!

– Я вижу, что мой рассказ прошел мимо твоих ушей, – невозмутимо произнес Михаэль. – Это залет, Загоруйко. Хотя… положение можно исправить. Какая протораса являлась прародителем современных немцев? Молчать всем! Кто хотя бы пикнет, будет наказан вместе с курсантом Загоруйко! Итак, я слушаю…

– Это… эта… – Курсант мучительно вспоминал рассказ Сандлера, вогнавший мальчишку в сон. – Раса… протораса… э… Северный полюс…

– Хватит блеять, Загоруйко! – остановил поток «красноречия» курсанта мастер-наставник. – Если тебе не спится ночью, тогда будешь работать! Наряд плюс десять розог! Кто в состоянии повторить урок? Или все здесь настолько тупы, как ваши прародители? Кто докажет, что в нем есть хотя бы капля благородной арийской крови?

Никто из мальчишек не решился ответить, курсанты замерли, разве что дышать не перестали.

– Так что, смельчаков нет? – рыкнул Сандлер, поднимаясь из-за учительского стола. – Здесь что, собрались сплошные трусы? Ничтожества, твари дрожащие, недоноски… Русские свиньи!

– Сам такой! – помимо воли вырвалось у Вовки. После всех этих оскорблений мальчишка забыл даже о недавнем наказании. – Я не боюсь!

– У, кто тут у нас такой смелый? – сузил глаза мастер-наставник, поднимаясь из-за учительского стола. – Неужели курсант Путилофф? За дерзость и оскорбление командира будешь наказан! А за проявленную смелость… Я отменю наказание, если докажешь, что ты настоящий мужик…

Взвод замер в немом изумлении, некоторые мальчишки даже рты пооткрывали.

– Путилов! Weber zu mir! – приказал мастер-наставник, скидывая китель.

Пока Вовка шел к доске, Сандлер, оставшийся в белой форменной майке с трафареченным имперским орлом на груди, демонстративно поигрывал накачанными бицепсами. – Давай, Вольф, покажи, на что ты способен! – сжимая кулаки, произнес наставник. – Если не испугаешься и сумеешь продержаться против меня хотя бы секунду, я отменю наказание. – Понятно?

– А то, – развязно ответил Вовка, стараясь унять дрожь в коленях. – Только тужурку сниму – спину трет…

Он расстегнул пуговицы, снял форменную рубашку и бросил её на ближайшую парту, оставшись, как и Сандлер, в майке. Только на Вовкиной груди красовался не имперский орел со свастикой, а взъерошенный пес со скрещенными метлами. На спине белая Вовкина майка местами пропиталась кровью, но он уже не обращал на это внимания, сконцентрировавшись на предстоящей схватке. Он не тешил себя мыслью, что сможет противостоять тренированному мастеру-наставнику, но и отступать не собирался. Кое-какой план уже созрел у него в голове – он собирался провернуть тот же прием, которым не так давно свалил с ног Борова. Вовка замер в правильной борцовской стойке напротив Сандлера.

– Вот даже как? – Сандлер с удивлением качнул головой, оценив стойку соперника. – Что ж, не ожидал… – произнес он, одновременно переходя в наступление.

Коротко размахнувшись, наставник нанес удар кулаком, целя мальчишке в голову. Бил Сандлер лениво, вполсилы, не задаваясь целью покалечить малолетнего унтерменша. То, что произошло дальше, изумило не только воспитанников, но и самого воспитателя: Вовка ловко поднырнул под кулак Михаэля, сблизился с противником и, крепко схватившись руками за майку наставника, нанес ему резкий удар головой в лицо. Такого поворота событий Сандлер явно не ожидал. От позора наставника спасла майка, лямки которой, не выдержав нагрузки, порвались. Поэтому и удар, в который Вовка вложил весь остаток сил, вышел смазанным. Оттолкнув от себя мальчишку, сжимающего в руках ошметки лямок, Сандлер отточенным хуком в ухо отправил мальчишку в глубокий нокаут. Взвод замер, со страхом глядя на мастера-наставника, снимающего с себя порванную майку. Облачившись в мундир и застегнув все пуговицы, Михаэль хрипло произнес:

– Кто-нибудь из вас понял, что сейчас здесь произошло?

Воспитанники отводили глаза в сторону, тупо пялились на стены, потолки и парты, боясь встретиться с тяжелым взглядом мастера-наставника.

– Так что, никто ничего не понял? – вновь произнес Сандлер. – Тогда послушайте меня и зарубите себе на носу то, что сейчас услышите! Считайте это уроком… наиважнейшим для будущего солдата… Никогда! Слышите? Никогда не недооценивайте своего противника! Пускай даже он выглядит больным, немощным, безоружным калекой… Никогда нельзя предугадать, что он держит в рукаве. И сюрприз, приготовленный им для вас, может оказаться смертельным подарком! Сейчас на ваших глазах я допустил ту же ошибку – недооценил противника! – признался Сандлер. – И я, умудренный опытом боевой ветеран, чуть было не оказался на его месте… Если бы не случайность – майка, я бы сейчас мог точно так же, – Сандлер указал на Вовку, начавшего постепенно приходить в сознание, – валяться без задних ног, вырубленный каким-то сопливым унтерменшем! Постарайтесь вбить этот случай себе в башку на веки вечные! Этим вы, возможно, когда-нибудь спасете свои никчемные жизни!

Пока мастер-наставник говорил, Вовка окончательно пришел в себя. Он с трудом подполз к стене и уселся, привалившись спиной к холодному бетону.

– Жив, Путилов? – поинтересовался Михаэль, присев на корточки перед мальчишкой.

– Яволь… герр… – прошептал Вовка, стараясь поменьше двигать головой. От малейшего движения его начинало мутить. Потолок вращался, а голос Сандлера звучал как бы издалека.

– Похвально, Вольф, – похвалил ученика мастер-наставник. – Весьма и весьма впечатляюще! Позже мы поговорим, где ты научился такому фокусу. А сейчас от лица командования «Хундюгендс» выношу тебе благодарность! Наказание отменяется… Как полегчает – в лазарет! Остальные свободны!

Вовка что-то попытался сказать, но вновь вырубился и съехал по стене на пол.

– Незнански, Загоруйко! Комм цу мир! – остановил выбегающих из класса курсантов Сандлер.

Мальчишки остановились, вытянувшись по струнке.

– Бегите в лазарет за носилками, – приказал Михаэль. – Отнесете Путилова к врачу – я, наверное, перестарался.

– Яволь, герр мастер-наставник! – почти синхронно ответили мальчишки, со всех ног кидаясь выполнять поручение командира.

– Ты видел, как он его?! – захлебываясь от восторга, спросил Петька, выбежав на улицу.

– Кто, Сандлер? – не понял Загоруйко.

– Какой Сандлер? – отмахнулся Незнанский. – Вовка! Я б так не смог! Если бы на Сандлере майка не порвалась… Даже не знаю, что было бы! Даже сам наставник это подтвердил… Да, Паха?

– Ага! – отдуваясь от быстрого бега, произнес Загоруйко. – Я б тоже не смог. Бедовый пацан этот Вовка.

– Он мой друг! – с гордостью произнес Петька. – Он смелый! Я тоже хочу таким стать…

– И я, – согласился Паха. – Иначе нам здесь не выжить. Нужно держаться друг за друга. У нас в интернате была своя команда – все друг за дружку стеной стояли. Помогали, чем могли…

– Слушай, нам здесь нужно свою команду собрать! – поддержал Паху Петька. – А Вовка пусть нашим командиром будет.

– А согласится? Он вон какой… – с сомнением протянул Загоруйко.

– Согласится, я его знаю! Он друзьям всегда поможет.

В лазарете мальчишки сбивчиво объяснили колченогому санитару-унтерменшу, что им нужно, и, вооружившись носилками, помчались обратно. Вовку они нашли там же, в пустом классе, сидевшего под доской, прислонившегося спиной к побеленной стене.

– Вов, ты как? – спросил друга Петька. – Полегчало?

– Немного. – Вовка вяло кивнул головой и сморщился от боли.

– Ой, да у тебя из уха кровь течет! – воскликнул Незнански. – Сейчас вытру! – Он огляделся по сторонам и, не придумав ничего лучшего, схватил испачканную мелом тряпку, которой Сандлер вытирал доску. – Сейчас…

Вовка что-то нечленораздельно промычал, а затем его вырвало на пол.

– Ух ты! Да ему плохо! – отскочил в сторону Загоруйко, опасаясь, что его забрызгает рвотой.

– А то я без тебя не вижу! – огрызнулся Петька. – Давай грузим его на лежанку – и в лазарет… Вовка, мы сейчас… Мы поможем!

Мальчишки с трудом перетащили Путилова на носилки.

– Вот тяжелый какой! – ворчал Загоруйко, ухватившись за деревянные ручки носилок. – А по виду не скажешь…

– Тащи давай! – прикрикнул на приятеля Петька. – Вовке совсем худо! Бледный, как мертвяк… Тьфу-тьфу…

Сгибаясь под тяжестью больного товарища, мальчишки попёрли носилки в лазарет. Пашка всю дорогу чуть слышно ругался, проклиная свою судьбу. На подгибающихся ногах пацаны внесли Вовку в палату.

– Грузите курсанта на кровать, – произнес санитар, – сейчас врача позову.

Интернатский эскулап Вальтер Буг, пожилой, импозантный мужчина с благородной сединой на висках, был когда-то человеком, в общем-то, неплохим. В медицину пошел по зову сердца, очень уж хотелось Вальтеру в юности спасать людские жизни, помогать больным и увечным, всегда и везде следовать клятве Гиппократа. Но Великая война, [22]22
  Великая война —Первая мировая война.


[Закрыть]в которой волей случая довелось участвовать Бугу, поубавила романтического задора у молодого врача, а разразившаяся следом Вторая мировая совсем свела на нет излишнюю сентиментальность. К настоящему моменту престарелый Вальтер стал прожженным циником, не спешащим на помощь убогим и больным, а тем более сопливым унтерменшам. Поэтому, когда в его кабинет заглянул санитар и попросил подойти в палату для осмотра пострадавшего курсанта, Буг лишь лениво почесался, буркнул, что сейчас придет, и… никуда не пошел. Вместо этого он достал из тумбочки початую бутылку коньяка, налил треть стакана и, закурив, уселся в старое, продавленное кресло. Неспешно потягивая душистую жидкость и пуская в воздух клубы сизого табачного дыма, Вальтер лениво перелистывал желтоватые страницы местной газеты. Минут через двадцать к нему в кабинет вновь заглянул санитар:

– Герр Буг, мальчишке там совсем плохо!

– Зато мне – хорошо! – Вальтер осушил стакан и нацедил себе еще порцию. – Hau ab! Проваливайт!

– Как бы не помер мальчишка… Герр доктор…

– Пошел вон, Dreckschwein! [23]23
  Dreckschwein (Нем.) – грязная свинья.


[Закрыть]

Унтерменш скрылся за дверью, не смея больше спорить с подвыпившим арийцем. Санитар вернулся в палату и еще раз осмотрел мальчишку, лежавшего на спине. Курсант был бледен, тяжело дышал, но сознания пока не терял. Санитар поправил подушку, поменял тампоны в кровившем ухе и в носу. Он знал, что нужно делать в подобных случаях. Но доступа к лекарствам санитар не имел. Не положено неполноценному, будь ты хоть сто раз хорошим врачом. Пока санитар выкидывал использованные тампоны, Вовка опять впал в забытьё.

– Эй, парень! – Санитар слегка тряхнул курсанта за плечо. – Ты как? – Вовка не отозвался. – Черт, дело плохо! – выругался медработник, приподнимая веко больного. Зрачки на свет реагировали нормально. – Ну это уже лучше, – пробурчал санитар себе под нос, переворачивая Вовку на бок.

Затем он открыл мальчишке рот и проверил проходимость дыхательных путей.

– Нормально – не задохнется, – решил санитар, продолжая бубнить вполголоса: – Никому, кроме меня, до тебя, пацан, дела нет… Так и сдохнешь здесь без медицинской помощи, а этот арийский урод так и не оторвет свою задницу от кресла…

– Что ты сказал? – тихо произнес кто-то за его спиной. Голос говорившего не сулил ничего хорошего.

Санитар вздрогнул от неожиданности и обернулся – он не заметил вошедшего в медпункт Сандлера.

– Повтори, – потребовал мастер-наставник, – о каком арийском уроде шла речь?

– Герр Сандлер… я это… вы неправильно поняли…

– И как же это нужно понимать?

– Я просто…

Неожиданно Вовка, до этого лежавший тихо и неподвижно, зашевелился, замычал, и его вновь стошнило.

– Как мальчишка? – обеспокоенно спросил Михаэль.

– Плохо, герр офицер, – ответил санитар, стряхивая рвотные массы с кровати на пол. – Сотрясение…

– Это я понял. Что сказал доктор?

– Ничего, герр офицер…

– Как ничего? – удивился Сандлер. – Лекарство какое-нибудь давал?

– Нет. Он его даже не осмотрел, – темнея лицом, ответил унтерменш.

– А ты сообщил, что нужна его помощь? – продолжал допытываться Сандлер.

– Так точно, герр офицер! Несколько раз… Но доктор Буг просто послал меня нах…

– Так это его ты назвал арийским уродом? – догадался Михаэль. – Ну? Так?

– Да, – неохотно подтвердил санитар.

– Где он?

– У себя.

– Разберемся! – Сандлер резко развернулся на каблуках и вышел из палаты.

Особо не церемонясь, Михаэль с силой толкнул остекленную дверь в кабинет доктора. Она с грохотом врезалась в стену, стекла жалобно тренькнули.

– Ist zum Teufel gegangen! [24]24
  Ist zum Teufel gegangen! (Нем.) – Пошел к черту!


[Закрыть]– прорычал, не оборачиваясь, Буг.

– Schnapsleiche! [25]25
  Schnapsleiche (Нем.) – шнапс + труп.


[Закрыть]– процедил сквозь сжатые зубы Михаэль, едва сдерживаясь, чтобы не ударить доктора.

– Ты чего, Михаэль? – увидев перед собой перекошенную от гнева физиономию мастера-наставника, удивленно произнес Вальтер. – Какая муха тебя укусила?

– Слушай, ты, мразь, там у тебя мальчишка загибается, а ты его даже не удосужился осмотреть! Хотя был должен…

– Но-но! Не зарывайся, Сандлер! – взбрыкнул Буг. – Никому ничего я не должен! Я, – покачиваясь, он поднялся из кресла, – офицер германской армии! Ветеран двух войн! Чистокровный ариец! Я не обязан бежать на помощь к каждому сопляку-унтерменшу, прищемившему себе пальчик! Если издохнет – туда ему и дорога! Их миллионы…

– Ты не ариец, ты – eitler Pfau! [26]26
  Eitler Pfau (Нем.) – самовлюбленный павлин.


[Закрыть]– в сердцах бросил доктору Михаэль. – Если ты сейчас же не приступишь к своим прямым обязанностям…

– То что? – развязно спросил Буг, падая обратно в кресло. – Ударишь меня, пожилого ветерана?

– Нет, – сухо произнес Сандлер, справившись с приступом гнева. – Я буду вынужден подать рапорт на имя начальника интерната…

– Иди к черту! – Буг отвернулся от Михаэля и налил себе еще спиртного. – Делай что хочешь! – сдавленно просипел он, после того как залпом осушил стакан.

– Ключи от шкафа с медикаментами! – Сандлер требовательно протянул руку.

– Подавись! – Буг выудил из кармана халата связку ключей и швырнул её на столешницу. – Как вы меня все достали!

Михаэль нервно сгреб со стола ключи и покинул кабинет доктора.

– Держи, – произнес он, передавая ключи санитару. – Знаешь, что делать?

– Так точно, герр офицер! У меня медицинское образование…

– Где учился?

– Мединститут в Киеве, герр…

– Закончил?

– Да, у меня есть диплом… Вернее, был. Да на фронте…

– Тогда за работу! Помоги мальчишке. Мне жаль, что все так произошло.

– Так это вы его? – предположил санитар.

– Да, – не стал скрывать Сандлер. – Сработал на рефлексах, иначе сейчас ты бы меня пользовал. – Михаэль криво усмехнулся.