Текст книги "Цивилизация страуса (СИ)"

Автор книги: Виталий Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

  –        Тогда мне нужен телефон, чтобы звонить, – Гусев помолчал немного, а потом добавил. – И чтобы читать интернет.

  В обычной ситуации он предпочел бы купить для этих целей два разных устройства, но сейчас приходилось экономить.

  –        Вот идеальное решение, – продавец снял с витрины и сунул Гусеву в руки какой-то кусок пластика. По мнению Гусева, этот кусок пластика принципиально ничем не отличался от десятков других кусков пластика, которые остались без внимания продавца. – Восьмиядерный процессор, шестнадцать гигов памяти, гигапиксельная камера, операционная система 'андроид-16', встроенные датчики Джи-Пи-Эс и ГЛОНАСС...

  –        Сенсорный, – констатировал Гусев.

  –        С кнопочными сейчас только пенсионеры ходят, – сказал продавец. Что ж, видимо, и с этой старой привычкой тоже придется расстаться.

  –        Батарейки до конца рабочего дня хватает?

  –        Батарейки хватает на неделю, – гордо сказал продавец. – И это при довольно плотном режиме использования. У меня у самого такой.

  –        Покажите, – сказал Гусев.

  Вопреки его ожиданиям, продавец не стал отнекиваться и рассказывать, что как раз сегодня он забыл телефон дома, а на самом деле достал аппарат из кармана и продемонстрировал его Гусеву.

  –        Сколько стоит?

  –        Пятьсот девяносто девять рублей.

  –        Кудряво, – сказал Гусев.

  –        Простите?

  –        Дороговато, говорю.

  –        Это телефон из среднего ценового сегмента, – сказал продавец. – Если вы хотите что-то более бюджетное...

  –        Черт с ним, – сказал Гусев. – Давайте этот.

  –        Подключаться будете?

  –        А то ж.

  Через пятнадцать минут, понадобившихся продавцу для оформления всех бумаг, банковская карточка Гусева полегчала еще на семьсот рублей. Гусев успокоил себя тем, что это нужная покупка, без которой он все равно не смог бы обойтись, и позвонил Кацу.

  –        Кац слушает.

  –        Это Гусев.

  –        Добрый день, Антон. Что-то случилось?

  –        Нет, просто опробую свой новый телефон.

  –        Рад вас слышать. Как вам новая Москва?

  –        Не слишком отличается от старой, – сказал Гусев. – Кстати, у меня тут возник вопрос о старости. Мне же за шестьдесят лет, если хронологически. Мне никакая пенсия не полагается?

  –        Боюсь, что нет, – сказал Кац. – Годы, проведенные в нашей клинике, в зачет не идут. Юридически вам слегка тридцать. Этот закон был принят недавно, и предполагается, что он позволит избежать определенных злоупотреблений в финансовой сфере.

  –        Вроде того, о котором я сейчас спросил?

  –        Вроде того.

  –        Ясно, – сказал Гусев.

  –        У вас что, уже деньги кончились?

  –        Нет, – сказал Гусев. – Это я просто размышляю.

  –        Если что, я постараюсь выбить из начальства еще денег для вас, – сказал Кац. – Все-таки, вы первый оживленный клиент и всякое такое. Но не обещаю, что получится, и лучше бы вам на это не рассчитывать.

  –        Ага, – сказал Гусев. – Слушайте, а как так получилось, что я первый?

  –        Не самое значительное по нынешним меркам заболевание, относительно молодой возраст. Разбудить вас было легче всего, – сказал Кац. – Большая часть клиентов попадает к нам в уже более преклонных годах. Или, что тоже не редкость, в таком виде, что восстановить их может только чудо. Автомобильные аварии, перестрелки... Вы ж понимаете, если мозг имеет механические повреждения, то там уже все. По крайней мере, на данном уровне развития медицины.

  –        Ну, у меня вот нет медицинского образования, – сказал Гусев. – Но я знаю, что когда сердце останавливает, то у человека есть не так уж много времени, прежде чем его мозг получит повреждения от кислородного голодания. А как получит, то тоже все. Тело вроде как можно восстановить, но человек уже превратился в овощ.

  –        С вами сработали очень оперативно, – сказал Кац.

  –        Прям настолько оперативно?

  –        С чем связан ваш вопрос? – поинтересовался Кац. – Вы чувствуете себя овощем?

  –        Иногда, – признался Гусев. – Но это и до инфаркта тоже было.

  –        Тогда живите дальше и не забивайте себе голову вещами, которых не понимаете, – посоветовал Кац. – И, кстати, у меня тоже нет медицинского образования.

  –        Как это? – удивился Гусев.

  –        Вообще-то, я завхоз, – объяснил Кац. – Меня попросили заняться вашим случаем, потому что я почти ваш ровесник, немолодой уже человек, исполненный житейской мудрости. Сами понимаете, вы у нас первый пробужденный, и похоже, что в ближайших год таких больше не предвидится. Так зачем нанимать нового человека, если есть старый добрый Кац, доморощенный психолог и вообще умничка?

  –        Действительно, – сказал Гусев.

  –        Надеюсь, вы на меня не в обиде.

  –        Нет, что вы.

  –        А можно я дам ваш телефон нашему рекламному отделу? Они хотят записать с вами пару интервью для дальнейшего рекламного продвижения нашего бренда. Ну, это если их языком выражаться.

  –        Конечно, дайте, – сказал Гусев. – Иначе же они тупо заявятся в мою общагу, так?

  –        Точно, – сказал Кац, и Гусев даже по телефону услышал, как тот улыбается. – Они собирались нагрянуть к вам завтра с утра, но мне удалось их отговорить. Человеку нужно время и все такое.

  –        Спасибо, – сказал Гусев.

  –        И еще мой вам совет, – сказал Кац. – Бесплатно никаких интервью не давайте.

  Гусев еще раз поблагодарил Каца и повесил трубку.

  Когда Гусев вернулся в общагу, в его комнате уже стоял холодильник, а какой-то длинноволосый худощавый тип возился с его телевизором.

  –        А мне сказали, что его поменяют, – заметил Гусев.

  –        А фигли его менять-то, когда достаточно всего лишь плату перепаять? – удивился тип. – Я – Стас, кстати.

  –        Гусев.

  –        Да я знаю, выходец из средних веков и все такое.

  –        Всего-то тридцать семь лет прошло.

  –        Ну, я и говорю, реликт. Я твой сосед, кстати. Моя комната через две двери от твоей.

  –        Тоже врач, что ли?

  –        Не-а, – сказал Стас. – Работаю на родную корпорацию, но не врач ни разу. Я сисадмин.

  –        Бывает, – посочувствовал Гусев.

  –        Ну да, – сказал Стас. – Это вот как раз та самая работа, при которой все окружающие тебя люди кажутся идиотами.

  –        Страшная правда в том, что окружающие тебя люди, как правило, и есть идиоты, – сказал Гусев. – Это я тебе, как реликт, говорю.

  –        А я верю, – сказал Стас и отложил паяльник. – Похоже, все.

  –        Доломал?

  –        Починил, – обиделся Стас.

  Подтверждая его слова, телевизор включился и показал серую муть.

  –        С настройками каналов надо поиграть, – сказал Стас. – Или, хочешь, я тебе цифровое сюда проведу? Тут делов-то на раз, один кабель от меня кинуть. Если через окно, то вообще за полчаса управлюсь.

  –        Не надо, – остановил его Гусев. – Я не собираюсь жить тут вечно.

  –        Как знаешь, – сказал Стас. – Кстати, жилье тут ничего так. Во-первых, бесплатное, а во-вторых, видел бы ты, какие цыпочки в корпорации работают...

  –        Я видел, – сказал Гусев.

  –        Ну и вот, – сказал Стас. – Переезд отсюда куда-то еще, это как изгнание из рая. Э... – он осекся. – Надеюсь, я не оскорбил твоих религиозных чувств?

  –        Нет, – заверил его Гусев.

  –        Ну и хорошо, – сказал Стас. – А то я частенько ляпну что-нибудь, а потом жду, чем все это кончится. Язык мой – враг мой.

  –        Знакомо, – сказал Гусев.

  –        Да вот, – сказал Стас. – Сидишь потом и думаешь, вызовут, не вызовут...

  –        Куда вызовут? – спросил Гусев. – К начальству, что ли?

  –        К какому еще начальству? – удивился Стас. – А, да, ты же реликт. В твое время дуэлей еще не было.

  –        Дуэлей?

  –        Ну да, дуэлей. Пиф-паф, ой-ой-ой, все дела.

  –        Постой, – сказал Гусев. – Мы сейчас о реальной жизни говорим?

  –        Куда уж реальнее.

  –        Значит, у тебя есть оружие?

  –        В комнате, – сказал Стас. – Какой смысл по общаге его с собой таскать?

  –        И тебя на самом деле могут вызвать на дуэль за оскорбление религиозных чувств?

  –        Могут, – подтвердил Стас. – Чаще всего, конечно, дело заканчивается простыми извинениями, но иногда бывают такие верующие, которые 'око за око, зуб за зуб' и 'мне возмездие, и аз воздам'. Сам-то я с такими еще не сталкивался. К счастью.

  – &nnbsp;bsp;      Ты сейчас меня точно не разводишь?

  –        А какой смысл мне тебя разводить?

  –        Мало ли, какой у вас специфичный юмор.

  –        Не, – сказал Стас. – Ни разу не развожу. Если хочешь, могу на винте с любимой порнухой поклясться.

  –        Это уже лишнее, – сказал Гусев. – А за что еще могут вызвать на дуэль?

  –        Да за любое оскорбление, – сказал Стас. – Я понимаю, что в ваше время такого не было, но ты что, совсем книжек не читал?

  –        Читал.

  –        Ну и вот.

  –        А если у меня нет оружия?

  –        Если у тебя нет ствола, то на дуэль тебя вызвать нельзя, – сказал Стас. – Но это тоже не вариант, так что рекомендую приобрести.

  –        Почему не вариант?

  –        Если тебя нельзя вызвать на дуэль, это не значит, что тебе нельзя съездить по зубам, например, – объяснил Стас. – Или нанести еще какую-нибудь травму нелетального характера.

  –        А если я сдачи дам?

  –        А у него пистолет.

  –        Застрелит?

  –        Как два пальца об асфальт.

  –        Это же будет превышением пределов необходимой самообороны, нет?

  –        Превышение пределов необходимой самообороны – это если на тебя стайка гопников напала, а ты их в них нейтронной гранатой кинул и весь квартал зафигачил. Но поскольку нейтронные гранаты у населения отсутствуют, черта с два ты эти пределы превысишь.

  –        А как же закон?

  –        Закон в этом случае на стороне того человека, у которого пистолет, – сказал Стас. – Как гражданина, взявшего ответственность за себя в свои руки.

  –        То есть, если он мне в зубы двинет или руку сломает, в полицию на него жаловаться бесполезно?

  –        Абсолютно, – сказал Стас. – Они такими мелочами не занимаются. Скажут, купи ствол и вызови его на дуэль. Не хочешь, терпи и держи язык за зубами.

  –        И давно у вас так?

  –        Дуэльный кодекс? Да уж лет двадцать, наверное.

  –        Все чудесатее и чудесатее, – пробормотал Гусев. – И часто случаются поединки?

  –        Не очень, но случаются.

  –        Много народу гибнет?

  –        Нет. В основном-то стреляются не до смерти, а до первой крови. Самые горячие головы еще в первые годы после принятия кодекса полегли.

  –        Ты сам хоть раз стрелялся?

  –        Дважды, – Стас задрал короткий рукав своей футболки и продемонстрировал Гусеву старый шрам на плече. – Это вот я проиграл.

  –        А когда победил, куда попал?

  –        В голову, – нахмурился Стас. – Случайно, конечно, я на самом деле не хотел его убивать. Но так уж вышло. Довольно неприятное ощущение, между прочим.

  –        Из-за чего стрелялись?

  –        Из-за женщины, – сказал Стас. – Ну, по пьянке. Кстати, реликт, хочу заранее предупредить, что такие вопросы малознакомым людям задавать не принято.

  –        Извини, – сказал Гусев.

  –        Да я-то ничего, просто имей в виду. На будущее.

  –        Буду знать, – сказал Гусев и подумал, как часто ему теперь придется повторять эту фразу.

  –        А ствол все-таки себе купи, – посоветовал Стас.

  –        Похоже, что придется.

  –        Не грузись, – сказал Стас, увидев озабоченное лицо Гусева. – Не знаю, как там что было в твои времена, но и сейчас жить тоже можно.

  –        Теперь я на самом деле чувствую, что я реликт.

  –        Это пройдет, – сказал Стас. – Пива хочешь?

  –        Хочу.

  –        А тебе вообще пить можно?

  –        А плевать, – сказал Гусев.

  В конце концов, здоровый образ жизни может и подождать.

  Глава четвертая.

  Утром Гусева разбудил телефонный звонок.

  Гусев чертыхнулся, продрал глаза и снял трубку.

  –        Антон Михайлович? Это вас из 'Второй жизни' беспокоят. Мы могли бы сегодня с вами встретиться? – приятный женский голос, черт побери. Жаль, не на свидание его приглашают.

  –        Зачем?

  –        Мы зададим вам пару вопросов и запишем ваши ответы на камеру.

  –        Это для рекламы, да?

  –        Ну, в целом...

  –        Пять тысяч, – сказал Гусев.

  –        Чего? – удивились в трубке.

  –        Рублей.

  –        В смысле?

  –        Бесплатных пончиков не бывает, – объяснил Гусев.

  –        Вы, видимо, не совсем поняли, откуда вам звонят. Это 'Вторая жизнь'...

  –        Я понял.

  –        Вы, между прочим, живете в общежитии, которое принадлежит нашей корпорации, и ни копейки не платите за жилье. Вам не кажется, что после этого требовать с нас деньги за интервью попросту некрасиво? Не говоря уже о том, что неэтично.

  –        Не кажется, – сказал Гусев. – Я отсюда могу съехать хоть сегодня, а вы второго удачно размороженного будете еще годы ждать.

  –        Минутку, я должна посоветоваться.

  Судя по звукам, трубку на той стороне положили на стол. Гусев услышал отдаленные переговоры, ведущиеся гневным шепотом. Всех подробностей он не уловил, но словосочетание 'тот еще сукин сын' расслышал очень хорошо.

  Наконец, девушка из рекламного отдела снова подошла к телефону.

  –        Три, – сказала она.

  –        Три пятьсот, – сказал Гусев, но уже чисто из вредности.

  –        Договорились. Нормально будет, если мы к полудню подъедем?

  –        А сейчас сколько?

  –        Десять утра.

  –        Тогда нормально, – сказал Гусев.

  Завершив телефонный разговор, Гусев отправился в санитарный конец коридора. Завершив утренние омовения, он понял, что хочет кофе и курить.

  Гусев спустился на третий этаж, где находилась специально оборудованная комната, где и выкурил сигарету в гордом одиночестве. С кофе было сложнее. Сходить за продуктами он так и не удосужился, посвятив вчерашний вечер более приятным делам.

  Гусев отправился на кухню, в надежде встретить там кого-нибудь, кто одолжил бы ему ложку кофе, но кухня оказалась пуста. Шарить по чужим шкафчикам Гусев не решился.

  Вместо этого он вышел на улицу, чтобы поискать ближайшее кафе.

  Ближайшее кафе обнаружилось в соседнем здании, буквально в двух шагах от общаги. И там, о счастье, даже была оборудована зона для курящих. Гусев заказал чашку кофе, закурил сигарету и достал из кармана свой новый телефон. Надо же когда-то начинать осваивать эти чертовы новые технологии.

  Меню телефона состояло из доброй сотни разных непонятных значков, и Гусев уже готов был впасть в уныние, когда увидел заветное слово 'интернет'.

  Он ткнул пальцем по значку, и...

  'В данный момент услуга недоступна. Для соединения с сетью предъявите свой общегражданский паспорт'.

  Гусев повертел аппарат в руках и обнаружил с левой стороны отверстие, по размерам совпадающее с электронным документом, который выдал ему Кац. Рядом находилась пиктограмма, показывающая, какой именно стороной означенный документ следовало предъявить.

  –        Надо же, интернет по паспортам, – восхитился Гусев. – Сбылась мечта идиотов.

  Он глотнул кофе и стряхнул пепел.

  В его время то и дело поднимались разговоры о том, что в интернете слишком много всякого разного и там стоит навести порядок, но дальше разговоров это никогда не заходило. Потому что даже самые оголтелые сторонники урегулирования, а их тогда было отнюдь не большинство, понятия не имели, как этот самый порядок можно навести. Не было в те времена технических возможностей.

  Теперь, видимо, они появились.

  Гусев достал из кармана паспорт, сунул его в телефон и стал ждать. Надпись на экране сменилась и известила Гусева об устанавливающемся соединении и регистрации в сети. По словам телефона, это могло занять несколько минут.

  Гусев докурил сигарету и заказал еще кофе. Телефон подмигнул ему экраном.

  'Привет, Антон'.

  Здороваться с телефоном было глупо, и Гусев просто ткнул пальцем в слово 'привет'.

  'Вам была заведена личная страница в социальной сети 'Моя страна'. Для редактирования своих данных просто кликните на это сообщение'.

  Гусев почувствовал, что он свой новый телефон уже не любит, но на сообщение кликнул.

  С экрана телефона на Гусева уставилась его собственная фотография, отсканированная с паспорта. Гусев бегло просмотрел страничку. Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, места учебы и информация об армейской службе редактированию не поддавались. Подправить можно было только всякие мелочи, вроде политических взглядов (по умолчанию стояли 'индифферентные') и исповедуемой религии. Сначала Гусев поискал ссылку на удаление аккаунта, но таковой не обнаружилось. Тогда он поменял 'православие' на 'светский гуманизм', а политические взгляды трогать не стал, так как в нынешней политике совсем не разбирался.

  Информационный блок в правой верхней части экрана сообщил Гусеву, что на данный момент в социальной сети 'Моя страна' зарегистрировано двести с лишним миллионов пользователей.

  Телефон пискнул, извещая Гусева о новом полученном сообщении. Гусев открыл вкладку и обнаружил, что у него появилось три новых друга. Никого из этих людей Гусев не знал, да и не мог знать. У него вообще не было друзей, ни в старой жизни, ни, тем более, в новой.

  Пока он раздумывал, что делать с тремя новоприобретенными знакомыми, жаждущими его дружбы, телефон пискнул еще раз и их количество увеличилось до семи. К тому моменту, как Гусев допил вторую чашку кофе и разобрался, как отключить звук, их было уже двадцать шесть.

  Съемочная группа, состоящая из двух человек, появилась ровно в полдень, как и было обещано. Гусев отметил, что и девушка Ирина, с которой он разговаривал по телефону, и оператор Паша носили оружие. У Ирины был небольшой дамский пистолетик в кобуре под цвет юбки, а Паша носил на поясе здоровенный револьвер, который делал его похожим на ганфайтера из фильмов о Диком Западе.

  –        Так, а почему вы лысый? – поинтересовалась Ирина. – Вы же не были лысым. Он же не был лысым, да, Паша?

  –        Я побрился, – объяснил Гусев.

  –        Зачем?

  –        Чтобы голова дышала.

  –        Нет, – сказала Ирина. – Мне это решительно не нравится. Целевая аудитория может подумать, что во время криохранения вы потеряли все свои волосы. Это потенциально негативный момент, а потенциально негативных моментов следует избегать. Паша, дай ему свой бейсболку.

  Гусев напялил бейсболку.

  –        Нет, – сказала Ирина. – Так тоже плохо. Получается, что мы что-то от зрителя скрываем, и зритель может это увидеть. Снимите бейсболку.

  Гусев снял бейсболку и вернул ее Паше.

  –        И что же мне теперь с вами делать? – поинтересовалась Ирина.

  Гусев пожал плечами.

  –        Ладно, снимем так. А волосы мы вам потом подрисуем. Ведь подрисуем же, Паша?

  Паша кивнул.

  –        И пусть они будут мягкими и шелковистыми, – попросил Гусев.

  Ирина шутки не оценила.

  –        Вот текст, – сказала она, передавая Гусеву машинописную страницу. – Хорошо бы, если бы отвечали так, как тут написано, и не несли отсебятины.

  Пока Паша устанавливал камеру, Гусев ознакомился со сценарием. Ничего особо выдающегося, обычный рекламный текст. В начале карьеры ему приходилось выдумывать такую ерунду километрами, и он научился писать ее левой ногой, даже не подключая к этому занятию мозг.

  –        Мы готовы начинать? – спросила Ирина.

  –        Сперва я хотел бы удостовериться, что вы мне заплатили.

  –        Хорошо, – вздохнула Ирина.

  Она взяла Гусевский телефон и быстро научила его, как связать аппарат с банковской картой. Пройдя авторизацию, Гусев вывалился в свой личный кабинет и убедился, что этим утром его счет увеличился на три с половиной тысячи рублей. Гусев удовлетворенно хмыкнул и нацепил на лицо самую жизнерадостную гримасу, на которую только был способен.

  Съемки закончились к половине четвертого. Было записано три варианта ролика – с Гусевым, сидящим на фоне окна, с Гусевым, сидящим на фоне включенного без звука телевизора, и с Гусевым, гуляющим по улице. Гусев улыбался, нес стандартную чушь про хорошее обслуживание, доброжелательный персонал клиники 'Вторая жизнь' и его отношение к пациентам, про то, в какой восторг его приводит словно чудом преобразившаяся страна и выражал надежду, что теперь, в новой жизни, все у него должно получиться не хуже, чем в старой.

  Гусев давно усвоил, что жизнь в цивилизованном обществе покоится на устойчивой системе из лицемерия и вранья. Ты интересуешься, как идут дела, у человека, чья жизнь тебе абсолютно неинтересна. Ты заверяешь в бесконечном уважении человека, которого с удовольствием придушил бы и закопал на заднем дворе, если бы тебе не мешал страх уголовной ответственности. Ты превозносишь мудрость начальника на совещании, а в курилке обсуждаешь с коллегами, какой же он надутый индюк. Ты говоришь своей девушке, что ей идет ее новое платье, даже если ты абсолютно не разбираешься ни в платьях, ни в девушках.

  Все врут, и ты врешь всем, и в конце концов ложь становится доведенным до автоматизма рефлексом.

  Политики врут, и ты знаешь, что они врут, и они знают, что ты знаешь, что они врут, но ты все равно голосуешь за кого-то из них, потому что других политиков для тебя нет. Реклама врет тебе, что вот именно этот товар сделает тебя счастливым, и ты знаешь, что она врет, и что счастье, заключающееся в обладании какой-то вещью, просто не может быть настоящим, но ты все равно идешь в магазин и платишь за покупку, потому что других товаров для тебя тоже нет.

  Гусев принял эти правила игры, поэтому в зачитывании текста, половина которого состояла из преувеличений, а половина – из откровенного вранья, не видел ничего постыдного. В конце концов, именно за это ему и заплатили.

  Вечером Гусев отправился в бар.

  Он чувствовал, что и в этой своей новой жизни делает что-то не так, но остановиться не мог. Старые привычки оказались слишком сильны, а здоровый образ жизни, на котором настаивали врачи, привлекал Гусева все меньше и меньше.

  В глубине души Гусеву было стыдно, и он пообещал себе, что на днях запишется в какой-нибудь фитнес-клуб и постарается уменьшить потреблений сигарет и спиртных напитков, но этим вечером желание выпить чего-то покрепче, чем вчерашнее пиво, стало нестерпимым. Как и положено всякому взрослому и относительно разумному человеку, Гусев с легкостью нашел себе оправдание, списав непреодолимую тягу к алкоголю на культурный шок от знакомства с новым для него миром.

  Поскольку дело было пятничным вечером, народа в питейное заведение набилось порядочно. Гусев не стал ждать отдельного столика и втиснулся в свободное место перед стойкой, аккурат между женщиной, которая выглядела, как роковая блондинка, и мужчиной, который выглядел, как успешный менеджер.

  Роковая блондинка пила 'мохито', и Гусев с некоторым удовлетворением отметил, что некоторые вещи остались неизменными. Успешный менеджер через трубочку потягивал какой-то незнакомый Гусеву коктейль и вертел в руках ложку. Обычную столовую ложку, казавшуюся чужеродным предметом в баре, в котором не продавали супа.

  Успешный менеджер рассматривал ложку со всех сторон, и буквально был готов испепелить ее взглядом. Гусев заказал себе двойной виски со льдом и стал наблюдать.

  Алгоритм действий успешного менеджера не изменился. Он смотрел на ложку, втягивал в себя очередную дозу коктейля и снова смотрел на ложку. Судя по поведению людей в баре, подобное поведение никому, кроме самого Гусева, странным не казалось. Блондинка была погружена в себя, бармен разливал напитки, остальные посетители не обращали на успешного менеджера и его ложку никакого внимания.

  Гусев выудил из кармана телефон и проверил электронную почту. В электронной почте творился ад.

  Семнадцать тысяч человек записали Гусева к себе в друзья. Двести сорок шесть человек заявили, что им нравится его фотография. Двадцать шесть человек изъявляли готовность встретиться с Гусевым прямо сейчас, а одна женщина написала о желании родить от него детей. Три новостных сайта и один телевизионный канал спрашивали о возможности взять у него интервью. Гусев, ранее не обласканный вниманием к своей персоне, почувствовал себя неуютно и заказал еще виски.

  Успешный менеджер продолжал таращиться на свою ложку. Роковая блондинка сделала глоток мохито и снова ушла в себя.

  Гусев повернулся к успешному менеджеру.

  –        Привет, – сказал Гусев.

  –        Привет, – без тени интереса отозвался успешный менеджер.

  –        Могу я задать тупой вопрос?

  –        Вроде того, что ты только что задал?

  –        Ну, да.

  –        Валяй.

  –        С этой ложкой что-то не так? – спросил Гусев. – Она грязная или что-то типа того?

  –        Нет. Обычная ложка.

  –        Тогда что ты делаешь?

  –        Смотрю на ложку.

  –        Это типа такой медитации, да? – поинтересовался Гусев.

  –        Нет.

  –        Э...тогда зачем ты смотришь на ложку?

  –        Пытаюсь согнуть ее взглядом, – терпеливо объяснил успешный менеджер. Таким тоном усталые родители разговаривают со своим умственно отсталым ребенком. В последнее время к Гусеву часто обращались именно таким тоном.

  –        Ладно, допустим, до этого я уже и сам додумался, – сказал Гусев. – Но зачем?

  –        А сам ты как думаешь?

  –        Это как-то связано с тем старым фильмом про матрицу, – предположил Гусев. – Типа, в том мире существовала теория, что все мы живем среди иллюзий, наведенных на нас злобными компьютерами, и эксперимент с ложкой будет первым шагом для осознания истинного положения дел. Вроде бы, если осознать, что на самом деле никакой ложки нет, а есть только ее цифровая копия, то ты сможешь ей манипулировать, она согнется и... ну, типа, это как-то поможет, что ли.

  –        Ну, типа, вроде,– передразнил его успешный менеджер. – Ты из деревни, что ли? Типа?

  –        Почему сразу из деревни?

  –        Потому что излагаешь тут какую-то попсовую муть из древнего фильма, которые только в деревнях и смотрят, – сказал успешный менеджер. Гусеву наконец-то удалось рассмотреть имя на бейдже, прикрепленном к лацкану его пиджака. Успешного менеджера звали Вячеславом. – На самом деле, я верю, что эта ложка существует. Вера в существование ложки является краеугольным камнем этого эксперимента.

  –        Но в чем его суть?

  –        Суть в том, чтобы согнуть ложку, – сказал Вячеслав.

  –        Материальную ложку? – уточнил Гусев.

  –        Да.

  –        Ложку, которая существует?

  –        Да.

  –        Согнуть ее взглядом?

  –        Да.

  –        Зачем?

  Вячеслав театрально вздохнул.

  –        Ты вообще когда-нибудь задумывался, в какое время мы живем? – поинтересовался он.

  Гусев, который последние дни только об этом и думал, решил не выдавать себя и привычно соврал.

  –        Нормальное время, – сказал он. – Обычное.

  –        Обычное, – снова передразнил его Вячеслав. – Сразу видно, что ты из деревни.

  –        Давай оставим в покое вопрос моего происхождения, – попросил Гусев.

  –        Да я против деревни ничего не имею, – сказал Вячеслав. – Вообще, это нормально, что вы приезжаете в город, пытаетесь развиваться... пусть даже и в таком возрасте.

  –        Так что там со временем, в котором мы живем? – Вячеслав Гусеву уже окончательно не нравился, однако вопрос с ложкой не давал ему покоя, и Гусев решил идти до конца.

  –        Мы живем во время научно-технического прогресса, – сказал Вячеслав.  – Мы изобретаем все больше устройств, которые облегчают нашу жизнь и берут на себя часть наших функций. Ты же понимаешь, что это просто не может не влиять на нас и наш мозг?

  Гусев жил с твердым убеждением, что для оказания влияния на мозг в первую очередь необходимо, чтобы этот мозг в принципе был, а похвастаться этим, по его мнению, мог далеко не каждый. Но излагать свою теорию Гусев не стал, и просто сказал, что понимает.

  Блондинка, сидевшая слева от него, все еще была погружена в себя. Новый бокал 'мохито' стоял перед ней нетронутым.

  –        Скажем, вскоре после того, как мы изобрели калькулятор, большая часть людей разучилась считать в уме, – продолжал Вячеслав. – С появлением текстовых редакторов и встроенных в любую связанную с текстом программу спелчеккеров пропала необходимость запоминать многочисленные нудные правила русского языка, проверять правописание и расставлять запятые. Переводчики, которые сейчас есть в любом мало-мальски приличном устройстве, освобождают время и ресурсы, которые раньше требовались для изучения иностранных языков. И это всего несколько примеров из великого множества, понимаешь?

  –        Понимаю, – сказал Гусев. – А ложки тут причем?

  –        Раньше люди изобретали механизмы, которые снимали нагрузки на человеческое тело, – сказал Вячеслав. – Теперь же мы создаем устройства, снижающие нагрузку на наш мозг.

  Гусев с этим мысленно согласился. Только, в отличие от Вячеслава, он не считал, что это так уж хорошо.

  –        И чем больше у нас появляется устройств, которые решают наши бытовые проблемы, тем больше наш мозг освобождается для выполнения других задач.

  –        Типа, ложки гнуть? – Гусев глотнул еще виски.

  –        Ложка – это только символ, – сказал Вячеслав. – Первая ступень. Телекинез. Если...то есть, когда мы научимся гнуть ложки взглядом, сам факт этого умения породит новую генерацию людей, выведет нас на следующую ступень эволюции, откроет перед нами новые горизонты. Новые перспективы, новые возможности...

  –        Например? – спросил Гусев.

  –        Тысячи их, – раздраженно буркнул Вячеслав. – Неужели ты сам не видишь?

  –        Нет, – сказал Гусев.

  –        Значит, ты просто слеп. Мне жаль тебя.

  –        Ну, вот ты говоришь, что такое уже было раньше, когда люди принялись изобретать всякие механизмы, снижающие нагрузку на тело, – сказал Гусев. – Но это ведь не сработало, ни к чему не привело. Никаких новых возможностей у людей не появилось.

  –        Да ну?

  –        Я имею в виду, если наша физическая форма чем-то и отличается от физической формы людей из прошлого, то вряд ли в лучшую сторону, – сказал Гусев. – У нас вон в общаге сегодня лифт сломался, так у половины соседей сразу же одышка. А я всего лишь на пятом этаже живу, между прочим.

  –        Это вообще другое, – сказал Вячеслав. – Ты просто не понимаешь концепции всего этого, а у меня нет желания тебе подробно все объяснять. Поищи в сети, если тебе любопытно. Сейчас мы используем всего тридцать с чем-то процентов ресурсов нашего мозга, и еще вчера мы тратили эти ресурсы на то, с чем сегодня справляются самые простые из наших гаджетов. И это значит, что сегодня мы готовы к прорыву. Человечество готово выйти на новый виток.