Текст книги "Цивилизация страуса (СИ)"

Автор книги: Виталий Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

  –        Куда вы сейчас, Антон? – поинтересовался Гена.

  –        Домой хочу, – сказал Гусев. – А, нет, домой мне нельзя, там же руины и дверь сорвана. Какой тут есть поблизости отель?

  –        Мы же в центре Москвы, – напомнил Гена. – Тут вокруг полно отелей. Вас подвезти?

  –        Да, если вас не затруднит, – сказал Гусев.

  –        Моя машина тут недалеко, – сказал Гена. – Пойдемте.

  Глава восемнадцатая.

  Ванна, ужин, алкоголь.

  Нет, алкоголь, ванна, ужин.

  Впрочем, черт с ним, с ужином. Алкоголь, ванна, сон.

  Гусев открыл гостиничный мини-бар, сгреб оттуда несколько маленьких и неподходящих русскому человеку бутылочек коньяка и направил свои стопы в санузел.

  Номер люкс, услужливые коридорные, роскошная кровать, на которой без особого труда поместятся четверо, угловая ванна с гидромассажем... Как будто и не было этого грязного вонючего подземелья, в котором погиб Хомяк.

  Гусев включил воду, выпил первую бутылку, даже не заметив вкуса напитка.

  Событий за последние дни произошло слишком много, и в голове они не укладывались. Может быть, со временем уложатся. А может быть, и нет.

  Гусев, надо сказать, сам себе удивлялся. Тому, что выжил. Тому, что вот так просто убивал людей и сейчас совершенно по этому поводу не рефлексирует. Тому, что спасла его, по большому счету, внезапно появившаяся тяга к самовыражению, потому что если бы не последняя запись, в которой он объявил о своих намерениях, то черта с два кто-нибудь куда-нибудь бы вышел.

 nbsp; Но еще больше Гусева удивили люди. Те самые люди, которых он всю свою жизнь не особенно любил.

  Леша Беркутов, парень, отдавший ему свою машину, диггер Хомяков, те тысячи незнакомых мужчин и женщин, которые вышли на улицу, чтобы защитить совершенно постороннего им человека. Ну, то есть, раньше-то они не вышли, и черт с ним, что эти десять человек, отмеченных в лотерее, были ни в чем не виноваты и их убивали, но убивали-то их по правилам, а вот как только эти правила кто-то нарушил, как они тут же, горой...

  Гусев поймал себя на том, что опять скатывается в привычный цинизм и осушил вторую бутылку.

  Нет, на самом деле, было удивительно, что они вышли, и, какими бы соображениями они при этом ни руководствовались, Гусев испытывал к ним искреннюю благодарность.

  Если бы не они, он бы сейчас был мертв.

  Видимо, при новой системе люди поверили, что они действительно могут влиять на происходящее. И повлияли.

  В месть одинокого сисадмина Гусев почему-то не верил. Сисадмина могли просто назначить крайним. Запугали, подкупили, может быть, и то и другое одновременно. Но даже если бы сисадмин действительно все это сделал, в возможность того, что охоту нельзя остановить, не имея доступа к ее официальному сайту, верилось все равно слабо.

  Но такое развитие событий означало, что против Гусева играла вся система. Черную Лотерею проводит государство. Неужели государство действительно хотело убить именно Гусева, и он стал врагом номер один? Но когда он успел? Чего он такого сделал, чтобы заслужить подобное?

  Молчало джакузи, не давало ответа.

  Или все же не стоило объяснять злым умыслом то, что можно объяснить обычным идиотизмом? Может быть, Шапошников и Чернов на самом деле не врали, может быть, так все и было. В конце концов, сложно было бы подсунуть труп сисадминского брата на МКАД задним числом.

  Ванна наполнилась. Гусев содрал с себя грязные, драные и вонючие шмотки, с наслаждением погрузился в теплую воду. Тут же защипало многочисленные царапины и ссадины, это ощущение пришлось заполировать третьей бутылочкой коньяка.

  Телефоны он отключил, на дверь повесил табличку 'не беспокоить'...

  Когда коньяк кончился, Гусев растер себя мочалкой, вылез из воды, завернулся в пушистый халат, доковылял до спальни и упал на кровать.

  Этой ночью сны ему не снились.

  Утром Гусев проснулся известным, как рок-звезда, и богатым, как Крез. Рок-звезды все же побогаче древних лидийских царей будут.

  Правда, сам он этого еще не знал...

  Вместе с заказанным завтраком в номер просочился адвокат.

  –        Простите, что без звонка, но телефон в номере отключен, а вашего мобильного я не знаю.

  –        Все нормально, – сказал Гусев. – Я как раз думал, как с вами связаться.

  Он налил себе кофе, снял крышку с тарелки, на которое лежала яичница с беконом и помидорами, отломил кусок свежевыпеченного французского багета. Гена где-то раздобыл вторую чашку и без приглашения воспользовался кофейником.

  –        Приятного аппетита, – сказал он.

  –        Может, и вам что-нибудь заказать?

  –        Я сыт, спасибо, – сказал Гена. – Я, в общем-то, отчитаться пришел.

  –        По поводу?

  –        Сегодня с утра я разговаривал с Черновым, – сказал Гена. – Суда ему, понятное дело, хочется избежать, поэтому он предложил полмиллиона отступных в качестве компенсации. От вашего лица я дал обещание подумать.

  Полмиллиона по нынешним временам были приличной суммой. На нее можно было купить однокомнатную квартиру в каком-нибудь спальном районе Москвы. Или трехкомнатную в области.

  –        И что вы посоветуете?

  –        С одной стороны, соглашаться на первое же предложение не следует, это нам теория любых переговоров сообщает, – сказал Гена. – Но ситуация у них критическая, так что они сразу выкатили сумму почти по максимуму. Если мы подадим в суд, то можем истребовать и больше, но дело затянется на недели...

  –        Нет, – сказал Гусев. – Никаких судов. Надавите на них еще, и как только предложат шестьсот тысяч, соглашайтесь.

  –        Разумно, – кивнул адвокат. – После завтрака вам надо будет подписать кое-какие бумаги, чтобы я мог официально вас представлять.

  –        Разумеется.

  –        Сто тысяч за победу в игре уже должны быть переведены на ваш счет, – продолжал Гена. – Плюс бонус – двести шестьдесят пять тысяч, по пять за каждого убитого охотника.

  Гусев чуть яичницей не подавился. Несложные арифметические расчеты показали, что на его счет записали пятьдесят трех убитых игроков. Это когда же он успел столько настрелять?

  Допустим, все утренние жертвы спецназа и Тунца тоже пошли в зачет, но откуда взялись остальные?

  –        По этому показателю вы вошли в двадцатку лучших игроков, – сообщил Гена. – На восемнадцатом месте.

  –        Я даже не хочу спрашивать, какие показатели у первого места.

  –        Больше двух сотен, – сказал Гена. – Но там был ветеран спецназа ФСБ, которому помогали старые друзья. Пару лет назад дело было.

  –        Это ж настоящая война, – сказал Гусев.

  –        В ДТП...

  –        Гибнет больше, я знаю. Но все равно это как-то неправильно.

  Гена-Геноцид пожал плечами.

  –        Говорят, что это помогает держать уровень агрессии в приемлемых рамках.

  –        Это на самом деле работает?

  –        Пока не придумали Черную Лотерею, стрельбы на улицах было больше. А с ее появлением даже количество официальных дуэлей снизилось процентов на сорок.

  –        Это ж какой ад у вас тут творился?

  –        Говорят, девяностые годы прошлого века были не лучше.

  Гусев в девяностые годы был молод, и воспоминания об этом времени его почему-то не ужасали. Ну да, стреляли на улицах, взрывали машины, делили сферы влияния, но это же были бандиты, что с них взять. Если хотя бы немного продумывать стратегию поведения, то риски пострадать в этих разборках для постороннего человека были невелики.

  –        Дальше, – сказал Гена. – Ваше жилье, пострадавшее во время охоты, должны отремонтировать в недельный срок.

  –        К черту, – сказал Гусев.  – Жилье ведомственное, а из дворников я собираюсь уволиться, так что сроки меня не волнуют. Пусть хоть вообще не ремонтируют.

  –        Значит, этот пункт я вычеркиваю, – сказал Гена, но ничего вычеркивать не стал. – Теперь по поводу расследования. Я генерала Шапошникова хорошо знаю, он меня, по понятным причинам, не любит, но в этой ситуации темнить не станет и результатами наверняка поделиться. Однако, я должен вас предупредить, Антон, чтобы вы ходили опасно.

  –        Почему?

  –        Современное общество построено на личной ответственности, – сказал Гена. – И спросить могут с любого, хоть с дворника, хоть с президента. С президента вчера и спросили, его личный рейтинг просел в общей сложности на семь процентов голосов. Это очень много для одного дня, Антон, особенно если учесть, что это были чисто репутационные потери, не связанные с принятием каких-либо политических решений. У других политиков тоже рейтинги проседают. Вы стали неудобным человеком для этой системы, и она постарается с вами расправиться. Я, конечно, не говорю, что вас застрелят где-нибудь в подворотне, но все же прошу вас быть поаккуратнее.

  –        Я слышал, что люди попадают в списки Черной Лотереи не просто так.

  –        Где вы это слышали?

  –        От одного знакомого.

  –        Такие слухи ходят всегда, особенно среди любителей конспирологии, – сказал Гена. – Ни подтвердить, ни опровергнуть их никому не удавалось...

  –        Но... – сказал Гусев. Судя по тону адвоката, это 'но' обязательно должно было воспоследовать.

  –        Но иногда случались действительно очень забавные совпадения, – сказал Гена. – Если вам интересно, можете поискать подробности в сети.

  –        Поищу, – сказал Гусев. – А как насчет истории с сисадмином? Вы в нее верите?

  –        Отчасти да, – сказал Гена. – Мне видится такое развитие событий. Я не знаю и не могу предполагать, как вы попали в списки Лотереи, может быть, выбор на самом деле был случаен. Вы отбились от первого нападения, выделились из общего числа игроков, люди вами заинтересовались, стали за вас болеть, следить за вами. Когда вы выдали свою запись, в которой обозвали настоящее гребаным средневековьем и цивилизацией страусов, некоторые из них стали задумываться, а так ли у нас все хорошо, как бы им хотелось. Президентский рейтинг стал падать именно в этот момент. Незначительно, конечно, но в Кремле такие вещи отслеживают очень внимательно. В тот момент из нейтральной медийной фигуры вы  превратились в фигуру угрожающую, пусть пока исходящая от вас опасность была не слишком велика.

  –        Это же просто запись в блоге.

  –        Если бы это был блог Васи Пупкина, никто бы ничего и не заметил. Но вы слишком известны. Вас читают. Вы заронили сомнения в некоторое число умов. Сисадмин, я думаю, на самом деле сделал то, что он сделал. Я не сомневаюсь, что они могли быстро нейтрализовать последствия его поступка, но решили с этим не торопиться. Если бы вас убили, это решило бы множество проблем, которые вы можете доставить в будущем.

  –        Я не собирался доставлять никаких проблем.

  –        Боюсь, это от вас не зависит, – сказал Гена.  – Вы просто не понимаете, что делаете. Знаете, есть такая теория, что вот бабочка крылом махнула, а через несколько дней на другом конце континента цунами пару городов снесло?

  –        Вы намекаете, что я и есть та самая бабочка?

  –        Я не намекаю, я открытым текстом говорю. Вы – камешек, песчинка, случайно попавшая в шестеренки хорошо отлаженного механизма. И хотя у песчинки нет никаких намерений, она способна этот механизм поломать. Просто в силу своего существования.

  –        По-моему, вы меня переоцениваете.

  –        Расскажите это сотне журналистов, которые караулят вас в фойе.

  Макс был весел и доволен собой и Гусевым. Он на гусевских злоключениях изрядно заработал, что не могло не сказаться на его настроении.

  –        Ну, ты орел, – сказал он, едва Гусев ответил на вызов, поступивший, как только он включил телефон. – Ты не крепкий орешек, ты Рэмбо какой-то.

  –        Зови меня просто – терминатор Гусев. Сколько я выиграл?

  –        Сто двадцать пять тысяч минус мои комиссионные, – сказал Макс. – Впрочем, черт с ними, с комиссионными, я на этом деле и так неплохо поднялся, так что скину тебе всю сумму. Где-нибудь через час, лады?

  –        Нормально, – сказал Гусев. – Спасибо за телефон и очки, они реально пригодились.

  –        Да не за что, – сказал Макс. – Ты мне лучше скажи, где ты последний день охоты пропадал? Я аж нервничать начал.

  –        В канализации. Там телефоны не берут.

  –        Ты крут, – восхитился Макс. – И как там, в канализации?

  –        Хреново.

  –        Хорошо там, где нас нет, да?

  –        Мы уже практически везде, – сказал Гусев. – Слушай, а что ты знаешь о клонировании людей?

  –        Оно незаконно и очень дорого.

  –        То есть, это реально?

  –        Слушай, отдельные органы клонировать можно, людей целиком – нет. Есть еще черный рынок органов, если тебя интересует...

  –        Меня интересует возможность клонирования людей целиком. Насколько это реально?

  –        Это настолько незаконно, что я по телефону даже разговаривать на эту тему не хочу, – сказал Макс. – Говорят, что в Азии этим занимаются в подпольных лабораториях, и что бизнес этот контролируют триады.

  –        В Китае внезапно стало не хватать людей?

  –        Э... слушай, ты уверен, что хочешь говорить об этом прямо сейчас и именно со мной? У нас в стране этим никто не занимается, если что, там же ресурсы нужны бешеные, а профит далеко неочевиден. И вообще, откуда такой интерес к этой теме?

  –        Чисто академический интерес, – заверил его Гусев. – Просто подумалось...

  –        Ты о Виленском? – сообразил Макс. – Да, сходство на самом деле поразительное, но я не думаю, что это был твой клон. Просто случайное совпадение. Хочешь, я его больничную карту раздобуду, чтобы наверняка все выяснить?

  –        Хочу, – сказал Гусев. Вообще-то, такая карта у него уже была, но он решил, что Максу об этом знать необязательно.

  –        Ага, я дам тебе знать, как чего накопаю.

  Гусев нашел интернет-магазин одежды и заказал себе комплект шмоток, чтобы можно было выйти из гостиницы. Сдавать в прачечную отеля свои старые вещи он даже не пробовал, просто попросил гостиничного служащего выбросить их в мусоропровод или сжечь. Гусеву дали десятипроцентую скидку и обещали доставить заказ в течение трех часов.

  Еще один вопрос не давал Гусеву покоя. Как охотники нашли его в канализации и куда делся стрелок, который убил Хомяка?

  Паранойя тут же подсказала ответ.

  Допустим, Виленский и Березкин действительно были его клонами, созданными с непонятной пока целью. Их данные были на контроле у... Гусев решил временно обозвать этих парней 'создателями'.

  Хак, который совершил Хомяк, оказался не таким уж простым и безобидным. Он слил информацию, но его заметили и за ним проследили. Возможно ли определить местонахождение компа, с которого велась хакерская атака? Гусев в этом совсем не разбирался, но предполагал, что такая возможность есть.

  И вот снова допустим, что создателям не понравилось, когда эта информация ушла налево, и они слили охотникам местонахождение хакера, полагая, что Гусев находится где-то рядом. Потому что... Нет, полный бред. Хомяк мог заинтересоваться этими данными просто так, проследив за охотой и заметив сходство Виленского с Гусевым. Тот факт, что Гусев в этот момент находился рядом с ним, совсем неочевиден, и посылать туда охотников чисто для проверки... Хотя, это же создателям ничего не стоило, они могли просто слить информацию на форум и охотники полезли бы в канализацию сами, добровольно и бесплатно.

  Все равно фигня какая-то. Строить выводы при нехватке ключевой информации невозможно. Надо сначала выяснить, кто и зачем создал этих клонов.

  Если бы Гусев еще знал, как это можно выяснить...

  Предостережение Гены-Геноцида тоже не настраивало Гусева на радостный лад. Играть в салочки с государством можно только до определенного предела, потом оно тебя раздавит, слишком уж мазнообразных ловушек в этом времени разбросано предостаточно.

  Надо было как-то обезопасить себя.

  И к тому времени, как ему доставили заказанную одежду, Гусев уже почти придумал, как.

  Глава девятнадцатая.

  В последовавшие за охотой дни Гусев развил бешеную деятельность.

  Он дал несколько десятков интервью разным телеканалам и печатным электронным изданиям. За деньги.

  Он согласился быть лицом нескольких крупных брендов и участвовать в их рекламных компаниях. За деньги.

  Он оформил себе водительские права (процедура в общей сложности заняла три часа, потому что медицинская справка у Гусева уже была) и купил БМВ. Тоже за деньги и из принципа.

  Вечером третьего дня Гусев с распухшим от постоянного трепа языком и слезящимися от множества фотовспышек глазами зарулил на дачу к уже выписанному из больницы генералу Беркутову, и они напились, несмотря на протесты приставленной к генералу медсестры.

  Утром, насилу отбившись от приглашения похмелиться, Гусев оседлал своего баварского скакуна и отправился в риэлтерскую контору. Жить в отеле было приятно, но дорого и временами очень хлопотно. Гусеву требовалось место, где он мог бы закрыть дверь, лучше всего стальную и пуленепробиваемую, и отгородиться от внешнего мира.

  Поскольку он понятия не имел, как сейчас совершаются сделки с недвижимостью, то в выборе агента руководствовался исключительно своими эстетическими чувствами. Марина, миниатюрная брюнетка со спортивной фигурой, упакованной в строгий деловой костюм, его эстетические чувства порадовала, и он тут же сообщил ей, что хотел бы приобрести себе жилье.

  Выслушав пожелания клиента и сделав пару заметок в своем планшете, Марина поднялась из-за стола и сказала:

  –        Ну что ж, поехали, посмотрим варианты.

  –        Вот так сразу? – удивился Гусев.

  –        Названным вами параметрам отвечают три квартиры, – пояснила Марина. – Или вы хотите сначала фотографии посмотреть?

  –        Не хочу, – сказал Гусев. – Лучше уж на месте.

  –        Поездка может помешать каким-то вашим планам?

  –        Нет, – сказал  Гусев. – Я просто удивился, что так быстро. В мое время этот процесс занимал недели, а то и месяцы.

  –        Оформление документов, конечно, займет какое-то время, – сказала Марина. – Понадобится пара дней после того, как вы одобрите конкретный вариант. Но заехать и жить можно будет сразу после перевода денег. Вы платить сразу будете или мне подобрать варианты ипотеки?

  –        Я слишком стар для ипотеки, – вздохнул Гусев. – Но слишком молод для пенсии, как выяснилось. Поэтому платить буду сразу.

  –        Вот и хорошо, – сказал Марина. – Вы на машине или поедем на моей?

  –        На машине, – сказал Гусев. В мире, где не было ни ремней, ни подушек безопасности, он предпочитал сидеть за рулем сам. Доверять свою жизнь незнакомому человеку он не хотел.

  Не слишком это хорошая идея, с учетом всего, что уже произошло.

  Первый же вариант Гусеву сразу понравился. Однокомнатная, не в центре Москвы, конечно, но и не слишком от него далеко, в довольно тихом и уютном районе. Ремонт не шикарный, но пристойный, глаза не режет, можно ничего не менять и сразу жить. Кухня оборудована необходимой техникой, в ванной душевая кабина со всеми наворотами, разве что мебель в комнате какая-то дурацкая, но ее можно выкинуть и завезти новую. И главное, Гусев вполне мог потянуть ее по деньгам.

  Пока Марина рассказывала подобности, Гусев открывал-закрывал окна и двери, включал и выключал воду и свет. Все вроде бы работало, нигде ничего не текло, проводка не искрила...

  –        Пожалуй, на этом поиски можно считать законченными, – сказал Гусев. – Беру.

  –        Другие варианты смотреть не будем?

  –        А есть смысл?

  –        Чуть дешевле и чуть дальше, – сказала Марина. – Но по содержание все примерно такое же. Стандартная предпродажная отделка.

  –        А в мое время люди покупали квартиры с голыми стенами и годами их ремонтировали, прежде чем въехать.

  –        Похоже, в ваше время было много чего неудобного, – сказала Марина.

  –        Было, – не стал отрицать Гусев.

  –        Тем не менее, если судить по интервью и записям в блоге, от нашего времени вы тоже не в восторге.

  –        Декорации поменялись, – сказал Гусев. – А люди остались примерно такими же.

  –        Тридцать семь лет – срок достаточный только для смены декораций, – заметила Марина. – Изменения в человеческой природе происходят куда медленнее.

  –        Видимо, так, – согласился Гусев. – Каковы наши дальнейшие действия?

  –        Поедем в контору, подпишем документы, после чего вы переведете деньги на счет продавца, а я вручу вам ключи и внесу в реестр. После этого вы можете въехать в квартиру. Свидетельство о собственности я принесу вам через пару дней.

  –        То есть, сначала деньги, а потом стулья? А если сделка сорвется?

  –        Почему она должна сорваться?

  –        Ну, мало ли. У продавца окажется муж, несогласный с продажей, или дети, или еще какие-нибудь обстоятельства, – в свое время Гусев слышал много ужасов о квартирном рынке. Люди отдавали все свои деньги, влезали в долги, а потом внезапно оказывались на улице без каких-либо перспектив.

  –        Все квартиры, стоящие на продаже в нашем агентстве, юридически чисти и проверены, – сказала Марина. – Кроме того, транзакцию в случае форс-мажора, хотя я и не представляю себе такой случай, можно отменить, а все сделки по недвижимости застрахованы государством. В случае мошенничества продавец и его агент попадут под суд. А вы знаете, какие у нас суды.

  –        Суды у вас суровые, – согласился Гусев. – Тогда давайте вернемся в вашу контору и закончим с этим.

  На обратном пути они разговорились на отвлеченные темы. Марина рассуждала о кинематографе и литературе, а Гусев крутил руль, давил на педали, следил за потоком и изредка поддакивал. Разговор о классике он еще мог поддержать, а вот современные творения либо проходили мимо него, либо не оставляли следа в памяти.

  –        Вы читали Граблина? – поинтересовалась Марина, когда они уже подъезжали к агентству. – Очень модный сейчас писатель, а мне не нравится. Читать, вроде бы, интересно, только мрачный он какой-то, и все время все плохо заканчивается, даже если весело начиналось.

  –        Не читал, – сказал Гусев.

  –        Если любите хэппи-энды, то и не читайте.

  –        Я не люблю хэппи-энды, – сказал Гусев.

  –        Предпочитаете открытые финалы?

  –        Я предпочитаю финалы в стиле 'все умерли', – сказал Гусев. – Потому что тогда уж точно никто не напишет продолжения или не снимет следующую серию.

  –        Чем плохи продолжения?

  –        Истории должны заканчиваться, – сказал Гусев. – Все эти сиквелы, приквелы и вбоквелы нравятся зрителям и читателям, привыкшим видеть одно и то же, но это не по мне.

  –        Но разве вам не интересно, что будет с героями дальше?

  –        Жизнь с ними будет, – сказал Гусев. – Они женятся, нарожают детей, разведутся, дети вырастут и сдадут их в дом престарелых, а в конце концов все умрут. Но это уже за кадром.

  –        Это как-то... несправедливо.

  –         Как раз справедливо, – не согласился Гусев. – Даже если ты спас мир, никто не гарантирует, что в этом самом мире тебе будет комфортно жить.

  –        А я люблю, когда все хорошо заканчивается, – сказала Марина.

  –        И много вы знаете таких историй?

  –        Довольно много.

  –        Из жизни или придуманных?

  –        Придуманных, конечно, но...

  –        Так это не они хорошо заканчиваются, – сказал Гусев. – Это рассказчик прерывает свое повествование в тот миг, когда у героев все идет более-менее неплохо. И истинно мудрый рассказчик не будет распространяться о том, что было дальше.

  –        Но разве дальше обязательно будет что-то плохое?

  –        Необязательно, – Гусев уже зарулил на парковку и втиснулся в ряд между двумя внедорожниками. –  И не сразу. Но чаще всего так и бывает.

  –        Возьмем архетипичную историю, принц спас принцессу от дракона, – сказала Марина. – Что же там дальше может быть плохого?

  –        О, целая куча всего. Тут целый непочатый край неприятных возможностей, – Гусев закурил. – Итак, принц спас  принцессу от участи, которая хуже смерти, они поженились, принцессин папаша отвалил ему приданого и вскорости помер, чтобы не мешать молодым. Тут обычно и ставят точку, не так ли? Типа, жили они долго и счастливо и черт бы с ними со всеми.

  –        Примерно так.

  –        А на самом деле уже через полгода принцесса родила мальчика, не слишком похожего на принца, зато подозрительно смахивающего на придворного шута. После родов принцесса располнела, а принц запил и принялся волочиться за фрейлинами. Потом случилась война, и принц отправился убивать людей, а принцессе дико натирал ее пояс верности. На войне принца покалечили, и когда он вернулся домой, то пил еще больше, по ночам его мучили кошмары, а днем с ним случались приступы паники, во время которых он себя вообще не контролировал. Посттравматический синдром потому что. А принцесса жрала все больше и больше, так, что даже придворный портной жаловался, что иногда не понимает, платье для женщины он шьет или попону для слона.

  Марина хихикнула.

  –        Ребенком, ясное дело, никто не занимался, – продолжал Гусев. За последние дни он привык давать интервью, и монолог изливался из него легко и непринужденно. – И вырос он вздорным, избалованным и высокомерным, и за несколько лет правления довел свою страну до революции. Народу полегло немало, и в результате к власти пришел романтичный благонамеренный болван, который думал, что знает, как сделать лучше для всех и чтоб никто не ушел обиженным. Но проблема романтичных благонамеренных болванов в том, что они умеют вдохновлять своими речами народ, а вот что с этим народом делать дальше и как им управлять, они понятия не имеют. Уже через полгода один из ближайших соратников отравил романтичного благонамеренного болвана, сел на трон и объявил себя диктатором. После чего навел порядок железной рукой, а на любую критику партийной линии отвечал огнем и сталью.

  –        Это все слишком надуманно.

  –        А когда тиран умер, в стране случилась очередная смута, – распаленный Гусев не давал сбить себя с толку. –  Потом была засуха, неурожай, голод и бубонная чума. И хотя в засухе и бубонной чуме диктатор был вроде не виноват, обвинили все равно его. Ну потому что кто-то же должен быть виноват и сколько можно вообще все это терпеть. Об этом можно написать сотню романов и снять десяток фильмов, но истинная мудрость рассказчика заключается в том, чтобы вовремя заткнуться.

  –        Но ведь все могло быть совсем не так.

  –        Как бы там ни было, в жизни все равно не бывает хэппи-энда, – сказал Гусев. – Потому что за успехом всегда следует провал, за удачей – разочарование, победы растворяются, их плоды идут прахом. И так по кругу или по спирали, или еще как-нибудь, но до самой смерти. Люди умирают, это вот самый правдивый конец.

  –        И вы хотели бы быть героем такой истории? – спросила Марина.

  –        Мы все герои такой истории, – сказал Гусев. – Даже если сами этого не осознаем.

  Он затушил сигарету в пепельнице, и они пошли подписывать документы.

  Следующим утром Гусеву позвонил Макс.

  –        Раздобыл я медкарту твоего Виленского, – сообщил он. – Ложная тревога.

  –        В каком смысле ложная? – не понял Гусев.

  –        Не клон и не родственник, – сказал Макс. – У вас даже группы крови разные.

  –        Понятно, – сказал Гусев. Видимо, информацию о втором клоне, Макс не нашел. – Пришлешь результат?

  –        Уже отправил. Могу еще чем-нибудь помочь?

  –        Пока нет.

  У файла, присланного Максом, и файла, раздобытого Хомяком, было только одно общее место – имя и фамилия пациента. Видимо, кто-то из заинтересованных лиц уже успел подчистить информацию в сети. Как бы они и второго клона не подчистили, подумал Гусев. Но уже в реальности.

  Уже через час Гусев нажимал указательным пальцем на кнопку звонка и надеялся на то, что этим субботним утром Борис Березкин окажется дома.

  Дверь открылась.

  –        Привет, – сказал Гусев.

  –        Привет, – машинально сказал Борис. Сходство было поразительное, у Гусева на мгновение поплыло перед глазами. Не каждый день человек встречает свою полную копию. – А я вас знаю?

  –        Нет, – честно сказал Гусев. – Могу я войти?

  –        Вы хотите мне что-то продать?

  –        Нет.

  –        Зазываете в секту?

  –        Нет.

  –        Вам плохо?

  –        Нет.

  –        Тогда зачем вам входить?

  –        Чтобы поговорить.

  –        Но о чем нам с вами разговаривать?

  –        Ты не замечаешь во мне ничего странного, Борис? – спросил Гусев. Похоже, эффект узнавания работал только в одну сторону.

  –        Вы знаете мое имя и хотите войти в мою квартиру непонятно зачем, – сказал Борис. – Это достаточно странно?

  Гусев снял бейсболку.

  –        А так?

  –        Э... ну...

  –        Принести тебе зеркало для сравнения? – спросил Гусев.

  –        Вы – мой родственник? – спросил Борис.

  –        Брат-близнец, с которым тебя разлучили в детстве. Я воспитывался в стае диких волков, а потом путешествовал с бродячим цирком и не переставал тебя разыскивать. Жил одной лишь надеждой снова тебя обнять. Не веришь, так давай будем родинки сверять.

  –        У меня не было никакого брата... Или был?

  –        Так я могу войти?

  –        Пожалуй, да.

  Березкин проводил Гусева ну кухню. Вся необходимая техника на кухне наличествовала, но мебель была скорее функциональная, чем комфортная. Оно и понятно, мужчине для отдыха нужно удобное кресло и большой телевизор. А уж пожрать он себе и в спартанских условиях приготовит.

  –        Итак, в чем ваша история? – спросил Борис. – Вы на самом деле мой брат?  Я вырос в детдоме, о родственниках ничего не слышал...

  Гусеву стало стыдно. Мог бы понять, что у детдомовских это больная мозоль, и лучше бы на нее не наступать.

  –        Нет, извини, – сказал Гусев. – Не брат я тебе. Это я пошутил неудачно.

  –        Тогда кто вы?

  –        Тридцать семь лет назад я умер и меня заморозили в криокамере, – сказал Гусев. – А теперь меня разморозили. Ты что-нибудь слышал об этой истории?

  –        Может быть, – сказал Борис. – Это не вас вчера по телевизору показывали?

  –        Меня.

  –        Я смотрел краем глаза, наверное, поэтому сходства не заметил, – сказал Борис. – Так вы мой предок? Отец? Нет, отец вряд ли. Дед?

  –        Нет.

  –        Тогда почему мы так похожи?

  –        Я даже не знаю, как тебе сказать. Я, видимо, твой оригинал.

  –        В смысле?

  –        В том смысле, что ты – мой клон.