Текст книги "Цивилизация страуса (СИ)"

Автор книги: Виталий Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Фролов Виталий

Цивилизация страуса

Аннотация:

О приключениях нашего современника Антона Гусева в недалеком будущем… через 40 лет.

Фролов Виталий

Цивилизация страуса

Маше.

Она знает, за что.

  Глава первая.

  Неделя не задалась.

  Началось все с досадной мелочи, которая в любом другом случае не стоила бы упоминания, но Гусев расстроился. Он слишком хорошо знал, что обычно с таких вот мелочей все и начинается, а потом идет по нарастающей, и чем дальше, тем хуже. Может быть, у других людей все происходило и по-другому, и одна мелкая неприятность ничего не значила, но в жизни Гусева любая мелкая проблема была тем самым снежком, который провоцирует лавину.

  Гусев твердо знал, что если беда приходит одна, то это вовсе и не беда, а только полбеды. Но ему таких половинок почему-то не доставалось. Когда жизнь преподносила Гусеву неприятности, она отмеряла их полной мерой.

  Поэтому Гусев чувствовал себя неудачником.

  Скорее всего, и разумом он и сам это понимал, Гусев записным неудачником не был. При взгляде со стороны, таком, знаете ли, легком, мимолетном, поверхностном, каким люди обычно и смотрят на других людей, незнакомых, малознакомых и ничего в их жизни не значащих, он был вполне успешен. У него была хорошая зарплата, достойная машина, квартира в не самом плохом спальном районе Москвы и дача не слишком далеко за кольцевой. В пятницу вечером[1] до нее можно было доехать всего за три с половиной часа.

  Дважды в год Гусев отдыхал за границей. Не потому, что ему так уж нравилось путешествовать, а потому, что среди людей его круга общения так было принято. Гусеву было плевать на мнение людей его круга общения, но его девушке Насте было не наплевать. А Гусеву было не наплевать на Настю. Так он и ездил то в Таиланд, то в Египет, то в Доминиканскую республику, то в Грецию, в которой, как известно, все есть. Как правило, во всех этих местах было жарко. Гусев потел, фотографировал Настю на фоне пальм и местных достопримечательностей и мечтал о возвращении в отель, где в каждом номере есть кондиционер и холодные напитки с большим содержанием алкоголя.

  Если он осмеливался жаловаться, а такое случалось нечасто, Настя называла его 'букой' и капризно надувала губки. Дороживший отношениями Гусев сразу же извинялся, отвешивал ей какой-нибудь комплимент и обещал, что больше так не будет, просто он съел за завтраком что-то не то. Иногда он думал о том, чтобы расстаться с Настей и найти себе девушки с более схожими жизненными интересами, но каждый раз отказывался от этой мысли. Во-первых, он не умел расставаться и боялся сделать Насте больно. Гусеву было слегка за тридцать, и он никогда никого не бросал. Обычно бросали как раз его, и хотя порой он и чувствовал подспудное облегчение, сам процесс каждый раз был довольно неприятен. Во-вторых, и это не менее важно, он понятия не имел, где взять девушку с другими жизненными интересами. Среди людей его круга общения такие интересы, как у Насти, входили в типовой набор 'молодого и успешного'. Деньги – карьера – еще большие деньги, шмотки, машина, квартира, выезд за рубеж, и все чтоб не хуже чем у других и лучше, чем вон у того неудачника из шестого подъезда, который непонятно где работает, а в свободное время танчики из картона клеит.

  С мужчинами была такая же ерунда. На работе они обсуждали футбол, автомобили, оружие и цитировали шутки из последнего 'Камеди-клаба'. Семейные жаловались на жен и рассказывали, как дорого им обходится обучение детей. Холостые жаловались на очередных подружек и хвастались, как они провели выходные. И так день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем.

  Гусеву было скучно и тошно. Стараясь отрешиться от бессмысленного шума, он закрывал глаза и представлял, что в один прекрасный день он придет на работу с дробовиком, как у Терминатора. Он представлял, как он пройдется по своему этажу, раздавая порции свинца направо и налево, и как удивление на лицах коллег будет сменяться ужасом и пониманием неотвратимости возмездия, и тогда ему казалось, что запах пороховой гари уже щекочет ноздри, и губы его расплывались в довольной улыбке.

  Как сменить круг общения, Гусев тоже не представлял. Он пытался знакомиться с девушками в интернете, но там было все то же самое. И кончились эти попытки очень быстро. Он забыл разлогиниться, Настя влезла в его компьютер и прочла переписку с очередной претенденткой, закатила ему дикий скандал и в слезах уехала к себе. Примирение стоило Гусеву изрядное количество нервных клеток и поездку в Италию, где он фотографировал Настю на фоне развалин Колизея.

  Сами развалины Колизея Гусева не впечатлили. В России и не такое развалить могут.

  В общем, в понедельник Гусев уронил свой мобильный телефон. Уронил, надо сказать, крайне неудачно, на лестнице. Телефон ударился о бетонную ступеньку, развалился на несколько кусков и уже так, в разобранном состоянии, поскакал вниз. Когда Гусев собрал все запчасти и сложил их воедино, телефон включаться отказался, да и здоровенная трещина поперек экрана оптимизма Гусеву не внушала.

  –        Вот тебе и сходил покурить, – пробормотал Гусев и поплелся в ближайший магазин сотовой связи, чтобы купить новый мобильник.

  В магазине к Гусеву сразу же подскочил молодой и пышущий энтузиазмом продавец. Или, как это тогда было принято говорить, менеджер по продажам.

  Профессиональным взглядом оценив гусевскую покупательскую способность, юноша сразу же предложил Гусеву самый навороченный смартфон из имеющихся в наличии.

  –        Не хочу, – сказал Гусев. В том, чтобы возить пальцами по экрану, он видел что-то неправильное.

  –        Но ведь это смартфон, – удивился юноша. – Смартфон предоставляет своему владельцу множество возможностей, обычному телефону недоступных.

  –        Спасибо, не надо, – сказал Гусев и ткнул пальцем в обычный кнопочный телефон за полторы тысячи рублей.

  –        У вас когда-нибудь был смартфон? – не сдавался юноша.

  –        Нет.

  –        Тогда вы не представляете, чего лишаетесь.

  –        Прекрасно представляю.

  –        С помощью этого устройства вы можете выходить в интернет, – мечтательно сказал продавец. – Социальные сети, новости, твиттер...

  –        Не интересует, – сказал Гусев.

  –        В нем также есть навигатор, что очень удобно при поездках по городу.

  –        У меня в машине есть навигатор. И если вы сейчас будете рекламировать мне встроенный плеер, то спешу вас заверить, что акустическая система в моей машине тоже есть.

  –        А фотоаппарат?

  –        А фотоаппарат дома.

  –        Здесь же вы можете получить все эти устройства в одном корпусе...

  –        И батарейка у такого аппарата сядет еще до конца рабочего дня, – сказал Гусев. – Спасибо, не надо.

  –        В нашем салоне вы можете купить дополнительное зарядное устройство, чтобы подзаряжать телефон на работе. И еще одно для машины.

  –        Я хочу вот этот телефон, – Гусев еще раз ткнул пальцем в витрину. – Он занимает мало места в кармане и по нему можно звонить. Вот две основные характеристики, которые меня интересуют.

  –        Как скажете, – сдался продавец и пробил чек на покупку.

  Гусев отсчитал деньги, отказался от трех супервыгодных предложений по подключению и дополнительным услугам и вставил в новый телефон старую сим-карту, ясно прочитав в презрительном и немного жалостливом взгляде юноши слово 'лох'.

  Потом Гусев вышел на улицу и закурил. Старый телефон и коробку от нового он выбросил в ближайшую урну вместе с окурком.

  Во вторник Гусеву разбили машину. Разбили капитально, можно даже сказать, основательно. КАМАЗом.

  Гусев ехал домой по относительно свободной улице, курил, слушал радио и думал, как обычно, о чем-то неприятном, когда идущий справа и чуть впереди самосвал решил развернуться через двойную сплошную и прямо перед носом его БМВ. Гусев такой подлости от КАМАЗа не ожидал, а даже если бы и ожидал, это бы ничего не решило. Времени и пространства осталось слишком мало. Гусев нажал на тормоз, вцепился в руль и как в замедленной съемке наблюдал приближающуюся к нему громадину самосвала.

  Его баварского происхождения скакун воткнулся грузовому автомобилю в заднее колесо и оторвал брызговик. Для самого БМВ последствия были куда как более печальны, это Гусев оценил еще до того, как выбрался из машины.

  Сам Гусев в аварии не пострадал. Скорость его на момент удара была сравнительно невелика, сам он всегда пристегивался, да и подушки безопасности отработали в штатном режиме. Гусев немного посидел, успокаивая бьющееся в бешеном ритме сердце и высказывая свое мнение о водителе самосвала, его происхождении и личной жизни, причем большая часть этих высказываний была нецензурна, неприемлема с точки зрения общественной морали и невозможна с точки зрения анатомии, а также местами противоречила теории о происхождении видов.

  Исчерпав словарный запас, Гусев обнаружил, что водительскую дверь заклинило и с трудом выбрался из машины через окно. Водитель самосвала, наблюдавший эту картину с безопасного расстояния, сочувственно поцокал языком.

  –        Ты как, мужик? Жив?

  –        Жив, – сказал Гусев.

  –        Это самое главное, – сказал водитель самосвала. – А железо – это ерунда.

  –        Угу, – согласился Гусев. – Ты мне лучше расскажи, кто тебя так ездить научил?

  –        Да у меня стаж двадцать лет.

  –        Оно и видно.

  –        Не заметил я тебя, мужик, – сказал водитель самосвала. – Со всяким могло случиться. Извини.

  –        Тут и разворота-то нет, – заметил Гусев.

  –        До разворота еще километров пять пилить, – признал водитель. – Ну а что ж делать, если я вдруг вспомнил, что права на объекте забыл?

  В зеркала смотреть, хотел сказать Гусев. Но не сказал. Какой сейчас в этом смысл?

  Подбежавшим добровольным помощникам Гусев объяснил, что с ним все в порядке и 'скорую' вызвать не надо. В ГАИ уже кто-то позвонил, и теперь все, что оставалось Гусеву, это ждать.

  Следующие два с половиной часа именно этим он и занимался, сидя на тротуаре и прикуривая одну сигарету от другой.

  Придя домой, Гусев первым делом позвонил Насте и сказал, что завтра не сможет встретить ее в аэропорту.

  –        Почему? – возмутилась Настя.

  –        Я машину разбил, – сказал Гусев. – Точнее, мне разбили.

  –        А все потому, что ты ездишь, как укурок.

  –        Наверное, – сказал Гусев. – Со мной, кстати, все в порядке.

  –        Рада слышать, – ядовито сказала Настя. – А как же я?

  –        А что ты?

  –        Как я доберусь из аэропорта?

  –        На аэроэкспрессе, – предположил Гусев. – Или можешь такси взять.

  –        Аэроэкспресс – это та же электричка, – возмутилась Настя. – И как ты себе представляешь, что я попрусь на электричку с двумя чемоданами?

  –        Ты ездила на три дня, – сказал Гусев. – На фига было два чемодана шмоток с собой тащить?

  –        А ты программу мероприятий читал? – Настя летала на конференцию, проводимую для сотрудников корпорации, в которой она работала. – Завтрак, лекции, фуршет, экскурсии, коктейльные вечеринки... Я что, должна идти на две разные вечеринки в одном и том же платье? Ведь я же женщина!

  –        Возьми такси, – повторил Гусев. – Деньги я тебе потом верну.

  –        Такси! – фыркнула Настя. – И вот вечно ты так!

  –        Как так? – уточнил Гусев.

  –        Все у тебя, не как у людей!

  –        Тысячи людей ездят на такси.

  –        То есть, я тебе совсем безразлична?

  –        А это вот из чего следует? – поинтересовался Гусев.

  –        Из твоего ко мне отношения!

  –        Я попал в аварию, – сказал Гусев.  – Мне разбили машину, и мне не на чем тебя встретить. Так бывает. Причем тут отношения вообще?

  –        Настоящий мужчина нашел бы решение.

  –        Я нашел решение, – сказал Гусев. – Оно называется 'такси'.

  –        Когда я вернусь, нам с тобой надо будет серьезно поговорить, – сказала Настя и повесила трубку.

  Гусев открыл бар, налил себя коньяка и выпил его залпом. Так, как коньяк, в общем-то, пить не принято.

  В среду Гусев поехал на работу на метро и удивился, отчего он не делал этого раньше.

  Салон БМВ, конечно, был комфортабельнее вагона, но на этом преимущества баварского скакуна и заканчивались. Люди... ну, люди. Гусев людей не особенно любил, но тут ему было все равно, кого не любить, соседей по вагону или соседей в пробке. Зато он приехал на работу на сорок минут раньше обычного, и нервов потратил значительно меньше.

  Сорок минут в один конец, подумал Гусев. Это ж целых восемьдесят минут в день. Это ж четыреста минут в неделю. Почти целые сутки в месяц. И все это время он мог бы заниматься... чем? Точного ответа на этот вопрос у Гусева не было, но он предполагал, что дополнительные сутки ему не помешают.

  Гусев налил себе кофе на офисной кухне, вернулся в свой кабинет, включил компьютер и стал ждать начала рабочего дня.

  Рабочий день начался с того, что Гусева вызвал к себе генеральный директор.

  Генерального директора Гусева звали Виктором. Он был моложе Гусева года на три, зато учился в Гарварде целых полгода, и папа у него был депутат. Из Гарварда Виктор вынес много умных иностранных слов, вроде 'тайм-менеджмента' и 'тим-билдинга', а из общения с папой этакую покровительствено-снисходительную манеру разговаривать со своими подчиненными, будто они вовсе и не профессионалы на зарплате, а его крепостные, и их не порют розгами на конюшне только лишь потому, что барин им достался добрый и терпеливый.

  Гусев своего генерального директора терпеть не мог.

  –        Здравствуйте, Антон, – сказал Виктор. – Присаживайтесь.

  Вот интересно, подумал Гусев, а откуда у благополучного молодого человека, закончившего Гарвард, этакая нелюбовь к простому русскому слову 'садитесь'? Неужели эту уголовную культуру не побороть ни в этом, ни в следующем поколении?

  Гусев сел.

  –        Нам с вами надо серьезно поговорить, – сказал Виктор.

  Гусев изобразил внимание.

  –        У вас какие-то проблемы?–  спросил Виктор.

  –        Нет, – сказал Гусев. – То есть, да. В аварию вчера попал.

  –        Сами целы?

  –        Как видите.

  –        А машина?

  –        Восстановлению не подлежит.

  –        Сочувствую, – сказал Виктор. – Но машина – это всего лишь груда железа. Бывает.

  –        Да, – сказал Гусев.

  –        То-то я смотрю, ее на стоянке нет.

  –        Все равно хотел ее в этом году менять, – соврал Гусев. Выслушивать сочувственные реплики ему не хотелось. Не та ситуация, не тот человек.

  –        На что?

  –        На такую же, только новую.

  –        Это хорошо, – сказал Виктор. – Новое – это всегда хорошо, не так ли?

  –        Наверное, – сказал Гусев.

  –        Но поговорить с вами я хотел не об этом.

  Еще бы, Капитан Очевидность[2], подумал Гусев. Ты ж позвал меня до того, как я рассказал об аварии.

  –        На вас жалуются, – сказал Виктор.

  –        Кто?

  –        Ваши собственные сотрудники.

  –        А кто конкретно?

  –        Ну вот какая вам разница? – спросил Виктор. – Вы что, хотите начать в своем отделе массовые репрессии и охоту на ведьм?

  Гусев обкатал эту идею в голове и нашел ее весьма привлекательной.

  –        И что они говорят?

  –        В частности, они говорят, что вы душите их инициативу.

  –        Это не инициатива, – отреагировал Гусев. – Это попытка найти себе проблему на ровном месте. А точнее, даже не найти, а создать.

  –        Вы про какой случай говорите?

  –        А вы про какой?

  –        Я говорю в общем.

  –        Я тоже.

  –        В эти выходные состоялся корпоративный выезд на природу, – сказал Виктор. – Вы в нем не участвовали.

  –        Не участвовал, – согласился Гусев.

  –        Почему?

  –        Не люблю природу, – сказал Гусев. – Там комары, клещи, трава немытая и слишком много свежего воздуха вокруг. Кроме того, сейчас пора цветения, а я – аллергик.

  –        Тем не менее, такие мероприятия сплачивают людей и поднимают их командный дух, что идет на пользу общему делу.

  –        Я не люблю сборища людей.

  –        Вы шутите?

  –        Нет.

  –        Но вы же работаете в команде.

  –        Не по субботам.

  –        Вы не можете жить в обществе и быть от этого общества свободным, – заявил Виктор.

   О как, подумал Гусев. Интересно, а он хоть знает, кого цитирует[3]? Но спросил о другом.

  –        Вы смотрели отчеты?

  –        Смотрел.

  –        Тогда вы должны знать, что показатели отдела маркетинга, который я возглавляю, весьма неплохи, – сказал Гусев. – Продажи стабильно растут, в среднем, по 5-7 процентов за квартал. В прошлом месяце мы вышли на рынок с новым товаром и уже захватили десять процентов сбыта, существенно потеснив конкурентов.

  –        И вы считаете, что это ваша заслуга?

  –        А чья? – удивился Гусев. – Я принимаю решения и разрабатываю концепции. Я за все это и отвечаю.

  –        Любой успех в нашем деле не может быть чьим-то личным успехом, – сказал Виктор. – Это успех всей команды. Это как в футболе, знаете ли. Выигрывает команда, проигрывает тренер.

  –        В футболе на самом деле так? – еще сильнее удивился Гусев. – То есть, если вот эти одиннадцать придурков мажут по воротам с убойной, так кажется, принято говорить, дистанции, то виноват в этом человек, который сидит на скамейке?

  –        Вы что, не любите футбол?

  –        Не люблю.

  –        Наверное, поэтому ваш отдел всегда проигрывает в корпоративном чемпионате.

  –        Видимо, так, – согласился Гусев. На внутренний чемпионат компании ему было плевать настолько же, насколько и на большой футбол, и какие результаты показывает его отдел, Гусева не интересовало.

  –        И вы не видите в этом проблемы?

  –        Честно говоря, не вижу, – сказал Гусев.

  –        Ваши сотрудники не чувствуют себя победителями.

  –        Пусть они играют во что-нибудь другое. Может быть, иные виды спорта даются им лучше.

  –        Наш корпоративный вид спорта – футбол.

  Гусев вздохнул.

  –        Вы хотите что-то сказать? – осведомился Виктор.

  –        Нет, не хочу.

  –        И вы считаете, что успех в корпоративном чемпионате ничего не значит для командного духа ваших сотрудников?

  –        А кто у нас внутренний чемпион? – поинтересовался Гусев.

  –        Отдел логистики.

  –        Ну, так это же разумно, – сказал Гусев. – В логистике заняты молодые, крепкие люди, привыкшие работать физически. Команда из курьеров и водителей по любому перебегает команду офисных крыс, чей средний возраст глубоко за тридцать.

  –        Вы называете своих сотрудников крысами?

  –        Офисными крысами, – поправил Гусев. – Это общеупотребительное выражение. Офисный планктон, офисные крысы...

  –        Но это же почти оскорбление!

  –        Да ладно, – сказал Гусев. – Это все равно, как называть ментов ментами.

  –        И вы находите это нормальным?

  –        Менты, как я понял, не особенно возражают.

  Виктор побарабанил пальцами по лакированной поверхности стола.

  –        Еще вопросы? – спросил Гусев.

  –        Вам вообще нравится здесь работать?

  –        Да, – сказал Гусев. Это была не такая уж и неправда. Зарплата, которую он здесь получал, ему нравилась. А работа ему не нравилась в принципе. Он даже подозревал, что тот, другой, молодой Гусев, когда-то совершил большую ошибку при выборе профессии, за которую он нынешний теперь вынужден расплачиваться.

  –        А наш финансовый директор жаловался, что на прошлом корпоративе вы назвали нашу работу бессмысленной.

  –        Я был нетрезв, – сказал Гусев. – Это же корпоратив.

  –        И что?

  –        Ну, сами знаете, как это бывает.

  –        Не знаю, – сказал Виктор. – Я не считаю свою работу бессмысленной вне зависимости от количества выпитых алкогольных напитков.

  –        Завидую, – пробормотал Гусев.

  –        Простите, что?

  –        Неужели вы сами никогда о таком не думали?

  –        О каком?

  –        Ну вот если завтра наша фирма внезапно накроется медным тазом, – сказал Гусев. – И вся наша линейка продукции исчезнет с рынка. Одномоментно и навсегда. Никакой катастрофы же не произойдет. Конечный потребитель даже не заметит, что что-то изменилось, благо, на этой же полке стоит еще пять наименований от наших конкурентов.

  –        С чего вы взяли, что завтра наша фирма накроется медным тазом? – вычленил главное Виктор.

  –        Гипотетически, – сказал Гусев.

  –        Мне не нравятся ваши гипотезы, – сказал Виктор. –  Вы знаете что-то такое, чего я не знаю?

  –        Нет, – сказал Гусев. – Я вообще не об этом.

  –        А о чем?

  –        Ну, подумаешь, новое жидкое мыло мы запустили, – сказал Гусев. – Подвинули конкурентов, всем показали, эге-гей и все такое. Но ведь жили же как-то люди и без нашего жидкого мыла? И без жидкого мыла вообще тоже жили. И без туалетной бумаги пятидесяти разных сортов и расцветок.

  –        Не понимаю, о чем вы говорите.

  –        Да я и сам толком не понимаю, – признался Гусев. – Но как-то это все неправильно. Ура-ура, мы продали мыла на семь процентов больше, чем в прошлом квартале, давайте теперь поиграем в футбол, чтобы укрепить наш корпоративный дух. А ведь на самом деле практически никто не хочет играть в этот ваш футбол. У нас тут работают семейные люди, между прочим. Они после работы хотят к женам и детям. Или к любовницам. Или в клуб телочек клеить. Да мало ли, у кого какие дела. Но нельзя, у нас же внутренний чемпионат... Нас же не поймут, если мы откажемся пинать этот дурацкий мяч. Скажут, что мы не командные игроки и все такое.

  Виктор слушал речь с каменным выражением лица. Гусев понял, что его понесло, и заткнулся.

  –        У вас есть дети?

  –        Нет, – сказал Гусев.

  –        Вы вообще женаты?

  –        Официально – нет.

  –        Значит, вместо футбола вы ездите в клуб телочек клеить?

  –        Нет, – сказал Гусев. – И вообще, речь-то не обо мне.

  –        А о ком?

  –        Забудьте, – махнул рукой Гусев. – Мне разбили машину, у меня стресс, я наговорил лишнего.

  Лицо Виктора прояснилось.

  –        Мне кажется, вам стоит взять отпуск на пару дней, – сказал он. – А потом, когда вы придете в норму, мы с вами еще раз поговорим.

  –        Да, – сказал Гусев. – Наверное, так мы и поступим.

  В четверг к Гусеву приехала Настя.

  Гусев сидел в кресле. Из одежды на нем были только трусы и халат. В правой руке Гусев держал бокал с коньяком, в левой – сигарету. Пепельница стояла тут же, на журнальном столике.

  Гусев пялился в телевизор, включенный на спортивном канале. Двадцать миллионеров гоняли белый мячик по зеленому полю, а Гусев пытался понять, какой в этой игре смысл.

  Коньяк пониманию не способствовал, но без него Гусеву было бы совсем тошно.

  –        Что-то ты рано начал расслабляться, – сказала Настя, посмотрев на часы.

  –        А я с утра, – объяснил Гусев.

  –        Не пошел на работу?

  –        Взял небольшой отпуск.

  –        В честь чего это?

  –        Задрало меня все, – сказал Гусев. – Думаю вообще уволиться оттуда к чертовой матери.

  –        Давно пора, – равнодушно сказала Настя. – Ты явно перерос этот клоповник.

  –        Угу, – сказал Гусев.

  –        И ты мне должен три с половиной тысячи за такси.

  –        Угу, – сказал Гусев. – Не вопрос.

  Настя щелкнула пультом и выключила телевизор.

  –        Нам с тобой надо серьезно поговорить, – сказала она.

  –        На этой неделе всем надо со мной серьезно поговорить, – сказал Гусев.

  –        Не смешно.

  –        Знаю, – Гусев затушил сигарету в пепельнице и взял следующую. – Давай поговорим.

  –        Я хочу поменять машину.

  –        На что?

  –    &nbsnbsp;p;   Ты сколько уже принял?

  –        А я считаю? – спросил Гусев. – Ладно, это был неудачный вопрос. Давай начнем сначала. Ты хочешь поменять машину. Зачем?

  –        Не тупи, – попросила Настя. – Зачем люди вообще меняют машины?

  –        Твоей машине полтора года, – сказал Гусев. – Зачем ее менять?

  –        Она слишком маленькая.

  –        Слишком маленькая для чего? Ты собираешься заняться грузоперевозками?

  –        Она вообще слишком маленькая, – сказала Настя.  – Я хочу что-то посолидней. Внедорожник.

  –        Зачем тебе в городе внедорожник?

  –        Ради пассивной безопасности, – сказала Настя. – Или ты считаешь, что я этого не достойна?

  –        Достойна, – сказал Гусев. – Убедила. Валяй, меняй.

  –        Моя зарплата не позволяет мне выплатить всю сумму целиком.

  –        Тогда не меняй.

  –        Но я могу взять кредит.

  –        Тогда меняй.

  –        Гусев!

  –        А?

  –        Ты не хочешь со мной разговаривать?

  –        Хочу и разговариваю. Ты хочешь поменять машину, но у тебя нет денег, и ты собираешься взять кредит.

  –        И?

  –        И что?

  –        Мне нужны деньги на первоначальный взнос.

  –        Ага, – сказал Гусев. – Кажется, теперь я понял.

  –        Наконец-то.

  –        Давай разберемся, – сказал Гусев. – Ты знаешь, что я разбил свою машину и мне придется что-то покупать взамен. Конечно, мне выплатят страховку, но это когда еще будет, да и в любом случае, при покупке новой машины в деньгах я потеряю. Кроме того, я собираюсь уволиться с работы, и когда я найду другую и получу там первую зарплату, неизвестно. Тем не менее, ты хочешь, что бы я дал тебе денег на первоначальный взнос. И, судя по тому, на какую машину ты нацелилась, речь идет отнюдь не о паре тысяч долларов. Так?

  –        В общем, да.

  –        И ты не находишь никаких уязвимостей в этой логике?

  –        Нет.

  –        Ага, – сказал Гусев.

  –        Ты хочешь сказать, что я недостойна нормальной машины?

  –        Вполне достойна, – сказал Гусев.

  –        Сам ты ездишь на БМВ.

  –        Ездил.

  –        Да какая разница?

  –        Разница в том, что я не в кредит ее покупал.

  –        Это ты сейчас на что-то намекаешь?

  –        Нет, – сказал Гусев.

  –        Если у тебя напряги с деньгами, ты можешь купить себе что-нибудь попроще, – сказала Настя. – Или бэушную.

  –        Ага, – сказал Гусев.

  –        Что ты заладил это свое 'ага', как попугай! – возмутилась Настя. – Тебе совсем на меня плевать, да?

  –        Аг... то есть, нет, – быстро поправился Гусев.

  –        А мне кажется, что плевать.

  –        Началось, – сказал Гусев.

  –        Что началось? – взвилась Настя. – Мне иногда кажется, что я с тобой только время зря трачу! Мы сколько с тобой уже вместе? Четыре года! Четыре года! И это ведь лучшие годы моей молодости, а я провожу их с тобой! С человеком, которому на меня совершенно наплевать! А я ведь ради тебя отшила Марко, который мне предложение делал! На коленях стоял! В любви клялся! В Италию собой звал!

   Историю про итальянского дизайнера, с которым Настя встречалась до него, Гусев знал в малейших подробностях.  Это был козырь, который Настя выкладывала на стол каждый раз, когда дело доходило до ссоры.

  Ради интереса Гусев даже нашел этого Марко в интернете. Итальянский дизайнер был женат. Более того, он был женат и на момент своей длительной командировки в Москву, во время которой он и закрутил роман с Настей. Женат он был хорошо и плотно, на дочке своего работодателя, и Гусев сильно сомневался, что его предложение руки, сердца и поездки в солнечную Италию, если оно вообще было, это предложение, стоит принимать всерьез.

  Правда, самой Насте Гусев об этом говорить не стал. Щадил ее чувства.

  –        Ну и что ты молчишь? – снова взвилась Настя.

  –        Не люблю макаронников, – сказал Гусев.

  –        Ты никого не любишь! Ты даже мне ни разу не говорил, что любишь! А ведь...

  –        ... ты же женщина.

  –        Ты надо мной издеваешься, что ли?

  –        Конечно же, нет.

  –        И вообще, – сказала Настя. – Мы с тобой уже четыре года встречаемся. Не пора ли нам подумать о том, куда это все ведет?

  –        Пора, – согласился Гусев. – Перед твоим приходом я как раз об этом и думал.

  –        Упарываясь коньяком?

  –        Есть вещи, о которых трезвым лучше не думать.

  –        А сейчас ты на что намекаешь?

  –        Ни на что, – вздохнул Гусев.

  –        И что ты надумал?

  –        Что ты права, и что пора для следующего шага действительно пришла. В связи с чем я хочу сделать тебе предложение, – Гусев аккуратно отставил бокал с коньяком и сунул руку в карман халата.

  –        Что, вот так просто? – возмутилась Настя. – Я не говорю о поездке во Францию, но ты мог хотя бы пригласить меня в ресторан, договориться с официантом о сюрпризе... Или, если уж ты намерен сделать это дома, то мог бы встать на одно колено и...

  Гусев вытащил руку из кармана и показал Насте фигу.

  –        Суть моего предложения в следующем, – сказал он. – Шла бы ты домой, Настя.

  Когда дверь за Настей наконец-то захлопнулась, выплеснутый ему в лицо коньяк Гусев вытер рукавом халата.

  В пятницу Гусев похмелился традиционным русским способом, то есть, выпил алкоголя чуть больше, чем вчера.

  Или не чуть.

  Для этого ему пришлось выйти из дома, плестись до ближайшего супермаркета и купить там еще три бутылки коньяка. Целый день Гусев валялся перед телевизором, лениво переключая каналы и не задерживаясь ни на одном дольше пятнадцати минут. К вечеру Гусев устал от этого мельтешения и ему стало плохо. Заснул он в своем недавно отремонтированном туалете, засунув голову в унитаз.

  В субботу Гусев умер.

  Глава вторая.

  Гусев открыл глаза.

  Закрыл.

  Снова открыл.

  Перед глазами было что-то белое. Гусев решил, что это потолок.

  Судя по сигналам, получаемым мозгом от организма, организм занимал в пространстве горизонтальное положение и лежал на чем-то мягком. Гусев пошевелил пальцами рук, и ему это удалось.

  Потом он пошевелил пальцами ног.

  Тоже успешно.

  Никаких тревожных сигналов мозг от организма не получал. Судя по всему, с организмом все было в порядке.

  Тогда Гусев пошевелил головой и обвел помещение взглядом. Больничная палата, определил Гусев. Не люкс, конечно, но вполне пристойная. Свежий ремонт, чистенько.

  Кровать, тумбочка, стул, цветы на подоконнике. Рядом с кроватью обнаружился монитор с жизненными показателями Гусева. Гусев не разбирался в графиках, которые на нем показывали, но рассудил, что если монитор не визжит противным голосом, не мигает и вообще спокойно работает в штатном режиме, то жизни Гусева ничего не угрожает. По крайней мере, прямо сейчас.

  За монитором наблюдалась только одна странность – он показывал пульс Гусева, его температуру, частоты дыхание и еще парочку каких-то показателей, определить которые Гусев бы не взялся, но от него к телу Гусева не вело никаких проводов. Даже датчика на пальце, который Гусев видел в кино про доктора Хауса[4], и то не было.