Текст книги "Цивилизация страуса (СИ)"

Автор книги: Виталий Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

  –        Ага, – сказал Гусев просто для того, чтобы услышать звук собственного голоса и уже готовясь испугаться от ужасной слабости, с которой он может прозвучать.

  Голос звучал привычно.

  Гусев почесал подбородок и обнаружил на нем трехдневную щетину. Впрочем, это ничего ему не дало – он и не помнил, когда последний раз брился.

  –        Итак, – сказал Гусев. – Или я допился до танцующих на радуге фиолетовых слонов, или мне только что вырезали почку.

  Он еще раз прислушался к ощущениям своего организма. Нигде ничего не болело.

  Но он и не знал, где должно болеть у человека, когда тому вырезают почку. Сама ведь почка в таком случае болеть не может, правильно?

  Тогда Гусев решил ждать, пока кто-нибудь придет и объяснит ему, где он и что происходит.

  Выбранная стратегия поведения оправдалась уже минут через пятнадцать.

  Дверь в палату открылась и взору Гусева предстала миловидная медсестра в коротеньком белом халатике, словно она только что вернулась со съемок эротического фильма.

  Медсестра улыбнулась Гусеву, как улыбаются только медсестры в эротических фильмах или очень дорогих клиниках, бросила короткий взгляд на монитор, а потом села на стул рядом с кроватью.

  –        Здравствуйте.

  –        Привет, – сказал Гусев.

  –        Как вы себя чувствуете?

  –        На удивление нормально, – сказал Гусев.

  –        Это хорошо.

  –        Не стану спорить.

  –        Вы помните, как вас зовут?

  –        Бонд, – сказал Гусев. – Джеймс Бонд.

  Медсестра нахмурилась, и Гусев решил, что сейчас не время демонстрировать ей свое чувство юмора. Пусть сам вопрос и показался ему странным.

  –        Гусев, – отрекомендовался он. – Антон Гусев. Антон Михайлович Гусев.

  –        Год рождения?

  –        Восьмидесятый.

  –        Дата?

  –        Двадцать третье апреля.

  –        Город?

  –        Москва.

  –        Отлично, – сказала медсестра.

  –        А вас как зовут?

  –        Алина.

  –        Очень приятно, – сказал Гусев. – Что со мной, Алина? Алкогольная интоксикация?

  –        Инфаркт, – сказала Алина.

  –        Инфаркт? – удивился Гусев. – В моем-то возрасте?

  –        Дело, насколько я понимаю, не в возрасте, – сказала Алина. – Дело в вашем образе жизни. Малоподвижная нервная работа, алкоголь, курение...

  –        Минздрав меня предупреждал, – согласился Гусев. – Но я как-то не думал, что он это всерьез.

  –        А зря.

  –        Видимо, так, – согласился Гусев. – Но вы меня откачали, так?

  –        Вроде того, – согласилась Алина.

  –        Где я?

  –        В частной клинике.

  –        Вот и пригодилось чертово корпоративное медицинское страхование, – заметил Гусев. – Стандарты у вас вполне европейские.

  –        Спасибо.

  –        И долго мне еще тут лежать?

  –        Это вам доктор расскажет.

  –        Но сейчас со мной все нормально? – спросил Гусев.

  –        Ваша жизнь вне опасности.

  –        Отлично, – просиял Гусев. – А где тут телефон? Мне надо позвонить... ну, хотя бы на работу. Сказать, что со мной все нормально.

  –        Я думаю, это может подождать, – сказала Алина.

  –        В принципе, да, – согласился Гусев. – Тем более, я все равно собирался оттуда уволиться. А посетители ко мне не приходили?

  Алина покачала головой.

  –        Девушка, – предположил Гусев. – Настя.

  –        Нет.

  –        Ну и черт с ней, – сказал Гусев. – Я же все равно ее бросил.

  –        Вы помните все, что с вами произошло перед приступом?

  –        Ну, мне разбили машину, я жестко поговорил с начальством, потом была семейная сцена... Все это не в один день, конечно. А потом я напился.

  –        И что последнее вы помните?

  –        Э... – Гусев сосредоточился. – Мне стало плохо, и я пошел в туалет. Ну, честно говоря, скорее, пополз. Дополз ли, нет ли – не знаю. Тут-то все и обрывается.

  –        Так бывает, – сказала Алина. – Не волнуйтесь, это абсолютно нормально.

  –        Я и не волнуюсь, – сказал Гусев.

  Алина посмотрела на показания монитора.

  –        Да, не волнуетесь, – согласилась она. – Это очень хорошо, что вы такой спокойный.

  –        А что, у вас бывает много неспокойных пациентов?

  –        Нет, – сказала Алина. – По правде говоря, у меня не очень большой опыт работы.

  –        Вы отлично справляетесь, – заверил ее Гусев.

  –        Вы голодны?

  –        Немного, – сказал Гусев.

  –        Через полчаса я принесу вам поесть, – сказала Алина, поднимаясь со стула и направляясь к двери. – А пока отдыхайте.

  –        Да я не слишком-то и устал, – сказал Гусев, но Алина уже ушла.

  Гусева немного удивило, что в палате не было телевизора, впрочем, он относился к тому редкому виду людей, которые могут отдыхать и без оного устройства.

  Новость о случившемся у него инфаркте Гусева не слишком взволновала. Он предполагал, что дело идет к чему-то подобному. По сути, Алина не рассказала ему ничего нового. Сидячая работа, стрессы, алкоголь, курение. Если не инфаркт, то инсульт. Если не инсульт, то рак легких. Правда, он думал, у него еще есть лет десять в запасе, но что уж теперь.

  Началось, так началось.

  В последнее время собственная жизнь не казалась Гусеву чем-то особенно ценным.

  Религиозным человеком он не был, на загробную жизнь особых надежд не возлагал, хотя от возможности существования высших сил тоже полностью не открещивался. Когда ему требовалось сформулировать свою позицию по этому вопросу, то он называл себя агностиком.

  В принципе, он не был против того, чтобы уверовать, но у него не получалось.

  Жизнь же свою он не ценил, потому что не видел в ней смысла. В чужих жизнях, впрочем, тоже. По его глубокому убеждению, на какой-то стадии своего развития человечество свернуло куда-то не туда, и он был бы не против, если бы в один прекрасный момент оно, все это чертово человечество, перестало существовать вовсе. Когда в две тысячи двенадцатом году так и не случилось обещанного индейцами майя конца света, он даже почувствовал некоторое разочарование.

  Конечно, не то, чтобы он всерьез в это верил, но все-таки...

  Гусев считал, что нельзя исключать такие возможности. Окружающий мир был слишком безумен, чтобы отметать такие заманчивые варианты.

  Через полчаса Алина принесла Гусеву бульон, картофельное пюре и салат. Гусев поел, запил обед чуть сладким чаем. Очевидно, в чай было подмешано снотворное, потому что после еды Гусева сразу же начало клонить в сон.

  Ладно, подумал Гусев. Отложим разговор с доктором до завтра.

  Повернулся на бок и заснул.

  Доктор Петров Гусеву не понравился. Он был молод, смазлив и явно пребывал от самого себя в полном восторге. Фигура легкоатлета или профессионального танцора, новый, с иголочки, костюм под белоснежным халатом, аккуратно зализанные назад волосы, голливудская улыбка во все тридцать два белых и ровных зуба. Он был идеален, а потому казался Гусеву каким-то искусственным. У настоящих людей бывают изъяны, а у доктора Петрова их не было.

  В руках доктор держал тонкий планшетный компьютер.

  –        Доброе утро, Антон.

  –        Доброе.

  –        Как вы себя чувствуете сегодня?

  –        Нормально. Кстати, а это нормально, что я себя нормально чувствую после инфаркта?

  –        Вполне, – доктор снова продемонстрировал безупречную работу своего стоматолога. А в том, что без вмешательства стоматолога здесь не обошлось, Гусев был абсолютно уверен. В свое время он вложил в собственную улыбку цену хорошего иностранного автомобиля.

  –        Значит, вы меня скоро выпишете?

  –        Да, несомненно, – сказал доктор. – Только сначала нас с вами надо кое-что обсудить.

  –        Диету, занятия спортом и все такое? – спросил Гусев.

  –        И это тоже, – согласился доктор.

  –        А что еще?

  –        Боюсь, что у меня для вас не очень приятная новость, – сказал доктор. – Хотя, это зависит от того, с какой стороны на нее посмотреть.

  –        Вы нашли у меня еще что-то, помимо инфаркта? – спросил Гусев.

  –        О, нет. Сейчас вы здоровы настолько, насколько это вообще возможно для человека вашего возраста и образа жизни.

  –        Тогда в чем же дело?

  –        Вы хорошо помните события, которые происходили с вами в последнее время?

  –        За исключением нескольких минут непосредственно до, – сказал Гусев.

  –        Значит, вы должны помнить, как примерно за полгода до инфаркта вы обращались в компанию 'Вторая жизнь' и заключили с ними контракт?

  –        Да, – сказал Гусев. – Они содрали с меня двадцать пять тысяч долларов, и я до сих пор считаю, что это было самое неудачное вложение денег в моей жизни.

  –        Если вы помните сумму, которую заплатили, вы должны также помнить суть договора. Что это была за фирма и какие услуги вы приобрели?

  –        Это что-то типа кладбища, только высокотехнологического, – сказал Гусев. – По условиям контракта они должны взять мое тело и заморозить его до лучших времен. То есть, до тех пор, пока человечество не научится таких, как я, размораживать. И лечить то, от чего мы умерли. Глупо звучит, понимаю.

  –        Не так уж глупо, – улыбнулся доктор. – Более того, я считаю, что это было одно из самых удачных вложений денег в вашей жизни.

  –        Э... – тупо сказал Гусев. – Не хотите ли вы сказать...

  –        Поздравляю, – сказал доктор. – Лучшие времена наступили.

  –        Так я...

  –        Вы сейчас находитесь в клинике медицинской корпорации 'Вторая жизнь', – торжественно объявил доктор.

  –        Ага, – сказал Гусев. – Прикольно. То есть, вы хотите сказать, что я умер?

  –        И мы вас благополучно воскресили. Поздравляю вас со вторым рождением, так сказать.

  –        Я умер от инфаркта?

  –        Увы, – сказал доктор. – Думаю, вам теперь стоит обратить внимание на ваш образ жизни.

  –        А как вы решили эту проблему?

  –        Мы пересадили вам новое сердце.

  –        Чье?

  –        Ваше, – сказал доктор. – Выращенное из ваших же клеток. Собственно говоря, такие операции и в ваше время уже умели делать, пусть и не массово. Главная сложность была в том, чтобы решить проблему выхода из криостазиса без потерь для организма. Вот ее мы научились решать сравнительно недавно.

  –        Впечатляет, – сказал Гусев. – И сколько времени я был мертв?

  –        Это не совсем правильный термин...

  –        К черту термины, – сказал Гусев. – Сколько?

  –        Тридцать семь лет.

  –        Не так уж много, – заметил Гусев.

  –        Медицина не стояла на месте.

  –        И сколько человек вам уже удалось вернуть к жизни?

  –        По правде говоря, вы первый.

  –        Ага, – сказал Гусев.

  –        У вас, должно быть, шок от таких известий, – сказал доктор. – Выпейте успокоительное...

  –        Нет у меня никакого шока, – сказал Гусев.

  –        А должен бы быть, – заметил доктор. – Такие новости кого угодно огорошат.

  –        Я немного взволнован, – сказал Гусев. – Но шока у меня нет, в истерику я впадать не собираюсь, и успокоительное мне без надобности.

  –        Уверены в этом?

  –        Вполне.

  –        Если передумаете, вызовите медсестру.

  –        Обязательно, – сказал Гусев. – Значит, какой сейчас на дворе  год?

  –        Две тысячи пятидесятый.

  –        Летающие автомобили уже появились?

  –        Нет.

  –        Жаль.

  –        Тем не менее, изменения в обществе есть, – сказал доктор. – О них вам стоит поговорить с вашим консультантом. Он расскажет, что вам следует делать дальше. После того, как мы вас выпишем.

  –        А когда вы меня выпишете?

  –        Дня через три, – пообещал доктор. – Физически с вами все нормально, но нам нужно сделать серию контрольных тестов. А вам – лучше узнать тот мир, в котором вам теперь предстоит жить.

  А вот консультант оказался Гусеву приятен.

  Консультанта звали Аркадий Оттович Кац, и на вид ему можно было дать лет шестьдесят. Он носил бежевый костюм-тройку и галстук бабочку, и в его маленьком кабинете стоят отчетливый запах табака. Гусев, который, как выяснилось, не курил уже тридцать семь лет, внезапно почувствовал острую потребность в живительном никотине, и Кац сразу это понял, чем Гусева к себе расположил.

  –        Хотите курить?

  –        Хочу.

  Кац молча достал из кармана пачку 'мальборо' и вручил ее Гусеву.

  –        А мне можно? – спросил Гусев.

  –        В нашем с вами возрасте все можно, – сказал Кац. – Я ведь почти ваш ровесник, знаете ли.

  –        Занятно, – сказал Гусев. Курить хотелось все больше и больше, и просто смотреть на пачку сигарет было выше его сил. Гусев выудил из пачки одну сигаретину и сунул ее в рот. Оглядел поверхность стола в поисках зажигалки.

  –        Ах да, – сказал Кац. – Они самовозгорающиеся. Просто сделайте затяжку.

  Гусев затянулся, на кончике сигареты тут же загорелся знакомый ему огонек, а легкие наполнились дымом. Гусев закашлялся.

  –        Подождите, я открою окно, – Кац бодренько вскочил из-за стола и бросился к стеклопакету.

  Гусев машинально проследил за ним взглядом. Окно выходило во внутренний двор клиники, и никаких примет будущего за ним не обнаружилось. Двор и двор, тысячи их.

  –        А вы сами не закурите? – спросил Гусев.

  –        Давайте лучше по очереди. А то как бы пожарная сигнализация не сработала.

  –        Разумно, – вторая затяжка показалась Гусеву прекрасной. По телу разливалась истома. – Значит, пропаганда здорового образа жизни так и не прижилась? Никотин не объявили вне закона? Когда я... ну, словом, к этому вроде бы шло.

  –        Оно и сейчас к этому идет, – сказал Кац. – И будет идти еще очень долго. У производителей табака обнаружилось могучее лобби. К тому же, сигареты стали безопаснее. Сами загораются, сами потухают, если ими постоянно не затягиваться. Содержание смол урезали, все такое.

  –        Чудесно, – сказал Гусев. – Что еще мне следует узнать о новом дивном мире?

  –        Он не такой уж и новый, – сказал Кац. – И не такой уж и дивный, если вы понимаете, о чем я.

  –        Понимаю, – сказал Гусев. – Но жизнь стала лучше? Жизнь стала веселее?

  –        Жизнь стала... другая.

  –        И в чем это выражается?

  –        В разном. По большому счету, во всяких мелочах.

  –        Вы – потрясающий консультант, – сказал Гусев.

  –        Я не консультант, – сказал Кац. – То есть, я, конечно, числюсь консультантом. Теоретически. Но на практике вы первый, кого мне доводиться консультировать по такого рода вопросам.

  –        У меня это тоже первая консультация по такого рода вопросам, – сказал Гусев. – Так что условия у нас равные.

  –        Можно задать вопрос?

  –        Конечно.

  –        Понимаю, что это не мое дело, но.... Почему вы заключили этот контракт? Я имею в виду, в то время большинству людей это казалось чуть ли не дикостью, причем довольно дорогой дикостью, и люди в нашу контору косяком не шли. Тем более, такие молодые люди, как вы.

  –        Девушка меня заставила, – честно сказал Гусев. – Это был тот случай, когда проще было согласиться и заплатить, чем объяснять, почему нет.

  –      nbsp;;  Что ж, в итоге она оказалась права и вы теперь обязаны ей жизнью. Второй.

  –        Должна же она была оказаться права хотя бы раз, – сказал Гусев. – Я-то тогда тоже считал, что это дикость и деньги на ветер.

  –        Но все же согласились?

  –        Как видите, – сказал Гусев. – Она все ныла и ныла, ныла и ныла, и я рассудил, что полтинник грина[5] на двоих  – не такие уж большие деньги за то, чтобы она заткнулась.

  –        Видимо, у вас были высокие отношения, – съехидничал Кац.

  –        О да, – сказал Гусев. – Это были те еще отношения.

  –        Ладно, сначала я вам расскажу о юридической стороне вопроса, – сказал Кац. – Наш юрист сумел выправить вам общегражданский паспорт. Вот он.

  Кац вручил Гусеву пластиковую карточку размером с обычную кредитку. На лицевой стороне красовалась гусевкая фотография тридцатисемилетней давности, взятая из его личного дела. Имя, отчество, фамилия, дата и место рождения, все как положено. С другой стороны карточки шли три магнитные полосы.

  –        Электронный паспорт, – пояснил Кац. На встроенном в него чипе записана вся актуальная информация. Действует как внутри страны, так и за ее пределами.

  –        Удобно, – сказал Гусев.

  –        Однако вы должны понимать, что с юридической точки зрения тридцать семь лет назад вы умерли, – сказал Кац. – Поскольку прямых наследников у нас не обнаружилось, ваша квартира и все ваше имущество отошли государству. Сейчас законы относительно криохранилищ и их пациентов несколько изменились, но, увы, обратной силы у них нет.

  –        Выходит, я теперь бомж?

  –        Не совсем, – сказал Кац. – На первое время вам будет предоставлена комната в общежитии для сотрудников нашей клиники. Вот ключ.

  Он протянул Гусеву еще одну карточку. В отличие от первой, на ней ничего не было ничего, кроме магнитных полос. К карточке была прикреплена бумажка с адресом.

  Южное Тушино, отметил Гусев. Обычный спальный район. Что ж, по крайней мере, он все еще москвич.

  Тем временем, Кац вручил Гусеву третью карточку.

  –        Это банковская, – объяснил он. – Для безналичных расчетов. Принимают ее везде, начиная с общественного транспорта. Сейчас на ней лежит пять тысяч рублей. Это не очень много, но на первое время вам должно хватить.

  –        Это очень любезно с вашей стороны.

  –        Руководству показалось, что просто воскресить вас, а потом вышвырнуть на улицу, было бы слишком жестоко, – улыбнулся Кац. – Дело в том, что вы были одним из первых клиентов, и финансовая сторона жизни после воскрешения так тщательно нами не прорабатывалась. Сейчас-то все уже по-другому.

  –        Скажите, Аркадий, а какой сейчас курс? – поинтересовался Гусев. – Ну, то есть, насколько мне этих денег хватит?

  –        Зависит от трат, – сказал Кац. – Если вы будете экономны, месяца на два-три.

  –        Не так уж плохо.

  –        Первый месяц я рекомендую потратить на то, чтобы войти в курс дела, понять современную жизнь, как говорится, – сказал Кац. – Посмотрите телевизор, почитайте интернет, поговорите с людьми, только очень аккуратно. А потом уже займитесь поисками работы.

  –        Боюсь, что мои профессиональные навыки несколько устарели, – сказал Гусев.

  В ответ Кац развел руками. А и верно, подумал Гусев. Это уже не его проблема.

  –        Если у вас возникнут какие-то сложности, звоните мне, – сказал Кац. – Помогу, чем смогу.

  –        А можно личный вопрос?

  –        Конечно.

  –        Вы сказали, что вы почти мой ровесник, – сказал Гусев. – Это значит, что вы – человек пенсионного возраста, не так ли? Почему вы до сих пор работаете? Пенсионный фонд таки накрылся медным тазом, как обещал?

  –        На пенсии скучно, – сказал Кац. – Я – человек одинокий. Куда мне идти, если не на работу?

  –        Значит, пенсионный фонд не накрылся медным тазом, как обещал?

  –        Сначала накрылся, а потом все вроде бы наладилось.

  –        А как оно вообще? – спросил Гусев. – В целом? Страна не развалилась? Ядерной войны не было? Китайцы нас не завоевали?

  –        А я похож на китайца?

  –        Нет, не похожи, но это же ничего не значит.

  –        Не завоевали, – сказал Кац. – Страна сначала развалилась, потом снова собралась. Ядерной войны не было, тьфу-тьфу-тьфу.

  –        А кто у нас сейчас президентом? Или в стране монархия? Или что?

  –        Президентская республика, – сказал Кац. – Егор Плетнев.

  –        Впервые слышу.

  –        Неудивительно. Ему всего сорок шесть.

  –        А, – сказал Гусев. – Ну да. Хороший человек?

  –        Обычный.

  –        Уже неплохо, – сказал Гусев. – Есть еще какие-то советы?

  –        Да, – сказал Кац. – Их два. Первый: постарайтесь ни во что не ввязываться.

  –        Это я могу, – сказал Гусев. – Ни во что не ввязываться – это фактически мое второе имя. Или прозвище. А второй?

  –        Купите себе пистолет.

  –        Опа, – сказал Гусев. – А вот с этого момента поподробнее, если можно. Как этот совет коррелирует с первым? Который про 'ни во что не ввязываться'?

  Кац вздохнул.

  –        Времена изменились, – сказал он. – Короткоствол разрешили тридцать лет назад. С тех пор он превратился из оружия самообороны в статусную вещь. Мужчина без пистолета в наше время – это как мужчина без машины в ваше.  Только хуже. Никто не будет принимать его всерьез. Я не говорю, что это правильно, но вот теперь оно так.

  –        У вас тоже есть оружие?

  Вместо ответа Кац отодвинул полу пиджака и продемонстрировал Гусеву кобуру, из которой торчала рукоятка пистолета.

  –        И часто вам доводилось из него стрелять?

  –        Ни разу вне тира, – сказал Кац. – Понимаете, оружие сейчас носят в основном не для того, чтобы из него стрелять. Оно просто должно быть.

  –        В основном? – уточнил Гусев.

  –        Жизнь довольно длинная, планета довольно круглая, – сказал Кац. – Всякое бывает, знаете ли.

  Три дня спустя Гусев вышел из ворот клиники и оказался на обычной московской улице. В кармане у Гусева лежали электронный паспорт, кредитка с пятью тысячами рублей, ключ от комнаты в общежитии и бумажка, на которой был записан телефон Каца.

  В Москве опять было лето. Накрапывал мелкий дождик. По проезжей части ехали машины непривычного Гусеву дизайна, но и не особо футуристические. По тротуару шагали люди, и им не было до Гусева никакого дела.

  Воздух привычно пах выхлопными газами, газоны зеленели травой, редкие деревья пытались насытить атмосферу кислородом.

  Что ж, подумал Гусев. Машины у них не летают, марсиане так и не заявились и не завоевали тут всех к чертовой матери, человечество не мутировало и не переселилось жить в Матрицу, и значит, что этот мир не особенно отличается от того, к которому он привык.

  Еще никогда в жизни Гусев так не ошибался.

  Глава третья.

  Комната в общаге оказалась вполне пристойной.

  В ней было окно, которое можно было открыть.

  В ней была дверь, которую можно было закрыть.

  В ней была кровать, на которой можно было спать, стул, на котором можно было сидеть, стол, за которым можно было есть, шкаф, в который можно было бы повесить одежду, если бы у Гусева была лишняя одежда, и телевизор, который можно бы было смотреть, если бы он не был сломан.

  Удобства находились в одном конце коридора, общая кухня – в другом.

  Гусев осмотрелся и решил, что так жить можно. По крайней мере, пока.

  Две тысячи пятидесятый год, значит. Гусев не представлял, чем он может заниматься в две тысячи пятидесятом году, кроме как мести улицы. Совсем другое дело, если бы он добрался до него своим, так сказать, ходом. К этому возрасту у него уже могла быть старушка-жена, дети, внуки, недвижимость за границей и хороший пенсионный вклад. Или, что гораздо более вероятно, Гусев бы до этого возраста просто не дожил.

  Даже если бы его не прикончил первый же инфаркт.

  Надо, наверное, вести более здоровый образ жизни, подумал Гусев, закурил и выдохнул дым в открытое окно. Что там полагается делать при более здоровом образе жизни? Есть овощи, бегать трусцой, чаще бывать не свежем воздухе, отказаться от вредных привычек... В итоге ты доживешь до ста лет и спросишь себя, а зачем?

  За неимением пепельницы Гусев стряхнул пепел в окно.

  За прошедшие тридцать семь лет Москва не слишком изменилась. Люди, дома, автомобили... Гусеву показалось, что домов стало чуть больше, а автомобилей – чуть меньше. Он прогулялся по улице и, несмотря на то, что движение было плотным, не увидел ни одной пробки. Это странно. В прежние времена в Москве царил транспортный коллапс, и не были ни единого намека, что дальше не станет еще хуже. Очевидно, потомкам таки удалось отыскать решение сей проблемы.

  Гусев решил, что подумает об этом позже.

  Людей на улицах было примерно столько же, сколько он помнил. Кац не соврал, большинство мужчин имели при себе оружие, и некоторые женщины тоже. Насколько Гусев заметил, оружие было принято носить не под пиджаками или в дамских сумочках, а открыто, используя для этого набедренные кобуры. Гусев нашел это логичным, ведь статусная вещь должна быть видна всем. Иначе какой в ней смысл?

  Фанатом оружия Гусев не был. За многочисленными дискуссиями о разрешении короткоствола, которые велись в его время, следил с отстраненным интересом и в основном для того, чтобы пополнить запас бранных слов. Известие о том, что сторонники легализации в конце концов победили, не вызвало у него никаких чувств. Он вообще был удивительно спокоен, и сам этому спокойствию удивлялся. Может быть, во время... э... хранения он отморозил какую-то часть мозга, отвечающую за эмоции?

  Или все куда проще? С ним случилось самое плохое, что только могло случиться с человеком – он умер. Так чего теперь волноваться-то?

  Гусев решил, что об этом он тоже подумает позже.

  Сначала ему нужно составить план. Узнать новое общество и вписаться в него. Вписываться Гусев умел. Как правило, это не приносило ему большого удовольствия, но умел. Он точно знал, как себя следует вести в той или иной ситуации, что можно и чего нельзя говорить в определенной компании, и всегда видел наилучшую стратегию поведения.

  Правда, далеко не всегда он этой стратегией пользовался, но это уже другой вопрос.

  Экзистенциальный.

  Гусев открыл шкаф и глянул в зеркало, встроенное в одну из его дверей. Из зеркала на Гусева смотрел человек, которому было слегка за тридцать. Лысеющий, с еле видным, но уже начинающим отрастать животом. Гусев расстегнул рубашку и полюбовался на тонкий шрам, пересекающий его грудь в районе сердца. Единственное свидетельство перенесенной операции, если не считать многочисленных выписок из истории болезни, которые Гусеву обещали выдать всей пачкой, как только возникнет такая необходимость.

  В дверь постучали.

  –        Войдите, – сказал Гусев, закрывая шкаф и спешно застегивая рубашку.

  Дверь открылась и перед Гусевым предстала строгая дама средних лет. Доброжелательная улыбка, которую она попыталась нацепить на свое лицо, шла ей, как корове гранатомет. И была столь же уместна.

  –        Варвара Николаевна, – представилась строгая дама. – Комендант нашего общежития, пришла познакомиться с новым жильцом.

  –        Гусев.

  –        Я знаю, – сказала Варвара Николаевна, и гостеприимная улыбка наконец-то покинула ее лицо. – Вы – пациент клиники, пребывали на хранении тридцать пять лет.

  –        Тридцать семь, – поправил Гусев. – Но это не столь важно.

  –        Как вам комната? Есть какие-нибудь жалобы?

  –        Телевизор не работает, – сказал Гусев.

  –        Заменим, – пообещала Варвара Николаевна. – Холодильник нужен?

  –        Да, наверное.

  –        Поставим. Курите?

  –        Курю, – не стал отрицать Гусев.

  –        В комнате курить нельзя.

  –        Извините, я не знал. А где можно?

  –        На третьем этаже есть специальная комната с хорошей вытяжкой. Там и курите.

  –        Спасибо, теперь буду знать.

  –        Но вообще, я этой привычки не одобряю.

  –        Я, в целом, тоже, – сказал Гусев.

  –        Тем более, в вашем положении.

  –        Наверное, я еще не совсем привык к своему положению, – объяснил Гусев.

  –        Привыкайте, – сказала Варвара Николаевна.

  –        Ага, – сказал Гусев.

  –        Теперь о правилах поведения в общежитии, – сказала Варвара Николаевна. – После десяти вечера не шуметь. Лучше вообще не шуметь, но после десяти вечера этого нельзя совсем. Понятно?

  –        Да.

  –        Женщин не водить.

  –        Это вообще не проблема, – сказал Гусев.

  –        В комнате не курить. Ну, это я уже говорила.

  –        Не буду, – пообещал Гусев.

  –        И вообще, ведите себя прилично.

  –        Постараюсь.

  –        Не надо стараться, – отрезала Варвара Николаевна. – Просто ведите себя прилично, и все.

  Гусев кивнул.

  –        Так, что-то я еще хотела сказать, но забыла. Ладно, вспомню, скажу.

  –        С удовольствием выслушаю, – сказал Гусев. – Моя дверь всегда открыта для вас.

  –        Это конечно, – согласилась Варвара Николаевна. – Я же комендант.

  Гусев не стал ждать, пока комендантша заменит ему телевизор и поставит холодильник. Он рассовал по карманам свои нехитрые пожитки и пошел знакомиться с миром.

  Первым делом Гусев пошел в парикмахерскую и попросил, чтобы его побрили наголо. Он давно уже мечтал об этом, с тех пор, как у него начали выпадать волосы и появились первые залысины, но все не решался, боясь, что коллеги его неправильно поймут. Теперь же, в мире, где его никто не знал, такой проблемы не существовало.

  Гусев относился к тому типу людей, которые, будучи недовольными своей нынешней жизнью, все время обещают себе, что вот-вот что-то изменят. В канун нового года, с очередного дня рождения или просто со следующего понедельника. И, как и подавляющее большинство таких людей, так и не начинал. Или начинал, но хватало его ненадолго.

  Он обещал себе, что бросит курить к тридцати годам, но так и не бросил. Каждый Новый год он давал себе слово, что запишется в фитнес-клуб, но так и не записался. Доведенный до состояния белого каления идиотизмом начальника и собственных подчиненных, он трижды обещал себе, что бросит эту работу и найдет себе применение в другой области. В любой другой области, от которой его не будет так тошнить. Результат был немного предсказуем.

  Теперь же судьба дала ему второй шанс. По-настоящему второй шанс. Гусев подумал, что он будет дураком, если в очередной раз все профукает.

  Новая жизнь, новый имидж, новый Гусев. Версии 2.0, так сказать.

  Расплатившись с парикмахером – за стрижку с него содрали двадцать пять рублей – Гусев вышел на улицу и зарулил в ближайший салон сотовой связи. К его великому удивлению, ассортимент магазина не слишком отличался от того, к которому он привык. То есть, по начинке, может быть, и отличался, но чисто внешне там было все то же самое. Видимо, научно-технический прогресс на самом деле достиг своего пика в конце нулевых годов этого века, и никаких принципиальных новшеств в области связи так и не случилось.

  И продавцы тоже не изменились. Один из них тут же подбежал к Гусеву с голодным блеском в глазах.

  –        Мне нужен телефон, – сказал Гусев.

  –        Отлично, – просиял продавец. – Тогда вы точно пришли по адресу. Скажите, чего именно вы ждете от своего телефона?

  –        А есть модель, которая сама ходит за пивом? – поинтересовался Гусев.

  –        К сожалению, нет.