Текст книги "Чужая игра"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Мы возвращались в город – все-таки в город! – молчаливыми и какими-то угнетенными. И только мне все было безразлично.

Я даже испытывал некоторое облегчение. Хотя бы неделю мне не придется нюхать табачный дым баров и ресторанов в компании «цветочка».

Опер

Все завертелось в ночь с четверга на пятницу.

Конечный пункт, где должна произойти выемка денег из тайников рефрижератора, мы нашли за сутки.

Вариантов поначалу было немало. Но когда пришла очередь обсуждать и его, мы все едва не закричали «Эврика».

Этот строго охраняемый объект назывался «пороховые склады».

Пороха там не было давным-давно, с военной поры. А вот динамит хранился, правда только в одном из погребов.

Взрывчатка принадлежала управлению «Метро-строй» и геологоразведке.

Обширная территория построенных еще в царское время «пороховых складов» была обнесена кирпичным забором высотой два метра, кое-где порушенным и поросшим хмелем и другими вьющимися растениями.

Местами в заборе зияли проломы, и их заплели колючей проволокой. Въезд на территорию перекрывали не менее старинные, чем забор, чугунные литые ворота дивной красоты.

Как их не украла после революции несознательная голота и как ворота не демонтировал для своей дачи бывший губернатор Шалычев, умудрившийся под видом реставрации присвоить даже облицованный мрамором старинный фонтан с Цветочного бульвара, осталось загадкой.

Сразу за воротами высился дом из красного кирпича, в два этажа. Там размещалась охрана объекта.

Кроме подземных хранилищ и погребов, на территории в более позднее время были построены и наземные склады для артиллерийских снарядов. Это были длинные побеленные здания из бетонных блоков с земляными насыпями по бокам.

Для своих прямых целей они служили до начала семидесятых, пока город не стал расти как на дрожжах и бывшая дальняя окраина не превратилась в новый микрорайон.

Охраняло «пороховые склады» специальное милицейское подразделение, года три назад сменившее караул из солдат внутренних войск по настоятельной просьбе и при финансовой поддержке… фирмы «Теллус»!

Этот вездесущий торговый монстр приспособил артсклады и подвалы для хранения продовольствия и винно-водочной продукции.

Работа на складах не затихала ни днем, ни ночью, ни в воскресные, ни в праздничные дни.

Огромные фуры и рефрижераторы замучили своим ревом жителей микрорайона, которые от отчаяния готовы были взорвать к чертовой матери ненасытные и безразмерные утробы «пороховых складов».

Не оставив без внимания и иные варианты, мы все же решили основные силы задействовать именно на «пороховых складах». Тем более, что и дорога к ним вела в объезд главных постов ГАИ.

Правда, гаишники грузовой транспорт фирмы «Теллус» даже не проверяли.

Чего нельзя было сказать об автомашинах других предприятий. Тех шмонали по полной программе, а в случае малейшей неувязки в документах обдирали как липку.

Поэтому задача наших подвижных групп упрощалась. Если после обязательной остановки на посту ГАИ рефрижератор немедленно отпускали, значит, он вез груз для фирмы «Теллус».

Конечно, не исключалось, что тягач с долларовым грузом мог идти и под другим «флагом». Но все же мы склонялись к более безопасному для курьеров варианту.

Кто рискнет в пределах области связываться с «Витас-банком», покровителем фирмы?

Наша группа в составе меня, Волкодава и Акулы «держала» ворота «пороховых складов». Начальство решило, что рефрижератор будет разгружаться именно здесь, а операцией «официально» командую я.

Причем Латышев якобы не знает о моей самодеятельности.

Так как команда Виктора Егоровича была малочисленной, я предложил использовать во время часа пик, если потребуется, и бойцов нашего ОМОНа во главе с Кузьмичом.

Меня поддержали, по присовокупили, что омоновцев нужно вызывать в самый последний момент, когда рыбка будет уже на сковородке – под нашим надзором и за воротами «пороховых складов».

Я согласился. Потому что из всех офицеров и бойцов ОМОНа я доверял только капитану Неделину.

Но и ему я ничего предварительно не сказал, потому как знал – Кузьмич может собрать своих орлов за полчаса в любое время дня и ночи.

Мы сменили группу дневного наблюдения в восемнадцать часов. Предстояло бездельничать до утра, если, конечно, не появится «объект», и брюзга Акула вызвался работать с прибором ночного видения первым.

Он терпеть не мог дежурить с двух до четырех часов ночи…

Неунывающий Волкодав травил обычные армейские байки, а я, посмеиваясь над его бесконечными остротами, чтобы поддержать компанию, иногда невпопад, думал о своем.

А задуматься было над чем.

Меня занимал один-единственный вопрос: почему армейская разведка для такой сложной операции не выделила больше людей?

Я был уверен, что чего-чего, а хорошо обученных спецназовцев у них хватает. Даже если у Виктора Егоровича и были какие-то трения со своим руководством, все равно он мог задействовать спецподразделения ГРУ, пусть и под каким-либо удобоваримым предлогом, не раскрывая сути проблемы.

И тем не менее он предпочел действовать с весьма ограниченным контингентом, притом прикрывшись УБОП.

Вчера, будто невзначай, я спросил об этом Волкодава – я уже подметил, что этот громила пользуется особым доверием и расположением полковника.

– Хлопчик, не проси у дяди закурить. У тебя еще молоко на губах не обсохло, – насмешливо ответил он.

Но в его глазах мелькнули опасные огоньки.

В ответ я лишь пожал плечами – хрен с вами! Посадили на цепь – значит, твое дело только тявкать.

А для охоты у хозяина имеются другие псы…

Сегодня Волкодав трепался почему-то не с такой охотой, как прежде. Иногда он поглядывал на меня, будто хотел сказать что-то важное, но никак не решался.

Наша машина стояла под деревьями напротив ворот «пороховых складов». Мощный фонарь на здании охраны доставал даже через дорогу, высвечивая невозмутимо-насмешливое лицо верзилы.

От него за версту перло кондовой простотой, но я уже знал, что она обманчива. При всей своей шутовской сущности Волкодав был умен и проницателен.

А если учесть его физические кондиции и специфический опыт, то мне бы вовсе не хотелось когда-либо оказаться в стане врагов этого большого притворщика и хитреца…

– Слышь, майор! – Волкодав по-дружески пнул меня кулаком под ребро. – Не спи, пехота, враг не дремлет. Мечтаешь?

– Угу…

– И до чего ты разговорчивый мужик, доложу я тебе. Почти как Акула. А, братан? – Волкодав похрустел костями, разминаясь.

– Тебя не переговоришь… – буркнул Акула, не отрываясь от окуляра прибора ночного видения. – Там какое-то оживление, – сообщил он, меняя позу.

– Где – там? – спросил Волкодав, настораживаясь.

– Какие-то людишки прохаживаются вдоль забора.

– Ну и что? Может, это влюбленные.

– Ага, как же… – Акула фыркнул. – Сейчас вечером никого на улицу и дрыном не выгонишь, – сказал он недовольным голосом. – Все всего боятся. Вот времена настали…

– Дай… – Волкодав забрал у Акулы прибор. – Мальчики пойдуть, девочки… – пробубнил Волкодав. – Нет, девочек не наблюдается. Ты прав. Какие-то хмырьки.

– Скорее жлобы.

– Глянь, майор…

Волкодав передал прибор мне; они с Акулой расположились на переднем сиденье.

– Сделай резюме.

Вдоль забора «пороховых складов» прогуливались крепкие парни вполне определенного типа.

Но в нашей зоне наблюдения они были не долго.

Посовещавшись, часть из них потопала по тротуару в обход складов, а оставшиеся двое перешли на нашу сторону улицы.

– Ну? – спросил Волкодав.

– Разведка, – коротко ответил я, немного волнуясь.

– Уверен?

Похоже, и Волкодав потерял свою невозмутимость.

– Замрите! Лечь! – вместо ответа, скомандовал я.

Мои напарники, как люди армейские, сразу все поняли и не стали переспрашивать и задавать глупых вопросов.

К машине направлялся один из «разведчиков».

Он вышел из-за дома, по пути проверяя припаркованные легковушки. Я знал, что через тонированное стекло нашей «девятки» он ничего не разглядит.

Главное – соблюдать спокойствие и не дергаться.

Насчет следов от шин у меня тоже не возникало опасений. Уже добрый час сверху сыпал мелкий, как отруби, снег, покрывая все вокруг искрящейся в свете фонаря порошей.

«Жлоб» конечно же попытался заглянуть и внутрь нашей машины.

Но мы лежали на сиденьях, и он ничего подозрительного не заметил.

К счастью, у него не оказалось фонарика. Иначе нам пришлось бы этого хмыря на всякий пожарный прихлопнуть.

Когда его шаги затихли, Волкодав выругался:

– Твою дивизию!.. Едва не засветились. Молодец майор. Говорят, ты служил в Афгане?

– Пришлось…

– Оно и видно. Такие «университеты» не забываются.

– Доложить? – спросил Акула. И показал на аппаратуру космической спецсвязи.

– Непременно.

После доклада в штаб операции Волкодав, немного помявшись, сказал:

– Знаешь, майор, у меня такое чувство, что сегодня мы с тобой вспомним наши афганские будни. Еще с утра холка чесалась и на душе было муторно. Это у меня верный признак.

– Какие проблемы? – пожал я плечами. – Мне не привыкать.

– Я не об этом…

– Хочешь поплакаться в жилетку? По какому поводу?

– Да нет, плакаться я как-то отвык, и уже давно. А вот что касается предстоящего мордобития, которое очень даже запросто может перерасти в огневой контакт, то мне хотелось бы иметь рядом друга, а не просто случайного попутчика, притом мента.

– Я дал повод усомниться в себе?

– Нет, но…

– Но я не друг. Между прочим, это слово ко многому обязывает. А мы с тобой знакомы без году неделя.

– Обязывает… – Волкодав ухмыльнулся. – И еще как. Вот потому я и завел этот разговор.

– Я что-то не понял…

– Да ладно тебе. Ты ведь сразу заметил, что я удивился, когда увидел тебя в первый раз на базе. Не так ли?

– В общем… да. Мне показалось, что ты меня откуда-то знаешь.

– Не то слово. Я, можно сказать, твой крестный отец. Не появись я в нужный момент, ты уже год лежал бы в могиле.

– Ты можешь не говорить загадками?

– А как же. Вспомни, как тебя в прошлом году мутузили пять «быков». И как потом – наверное, твои кореша рассказывали – их соскребали с асфальта.

– Это был… ты?!

– Ага… – Волкодав растянул в улыбке рот до ушей. – С одним… из наших парней. Мы тогда слегка повеселились.

– А я… так и не смог узнать, кто это был… – От внезапного волнения у меня пресекся голос.

– Считай, что узнал. Так что, по петухам? – Волкодав протянул мне свою лапищу.

– Спасибо… дружище… – Я крепко сжал его ладонь. – Ты и впрямь мой крестный отец.

– То-то… Ну как я вас, Штирлиц, перевербовал? – спросил он голосом «папы Мюллера» из старого телевизионного сериала.

– Всего за две минуты. Хе-хе… – подыграл я Волкодаву. – Нет, правда, огромное спасибо. Не будь тебя, я сыграл бы в ящик.

– Кроме меня, был еще один парень – будем точны. Кстати, он первый заметил, как ты отмахиваешься. И решил, что пятеро против одного – явный перебор.

– Кто он?

– Да так… хороший мужик… – Волкодав мгновенно замкнулся. – К сожалению, я давно его не видел…

Я и впрямь был благодарен Волкодаву от всей души.

Он тогда вытащил меня из могилы. И я вовсе не имел ничего против того, чтобы прикрывать его со спины. Пусть он и подтвердил сейчас мое мнение о нем как о прожженном хитреце и цинике.

Я все равно ему здорово обязан…

Аппаратура спецсвязи ожила в очередной раз только в два тридцать ночи, как раз на моем дежурстве.

Волкодав только делал вид, что спит.

А вот Акула, едва я его сменил, сразу захрапел, словно движок трактора, работающий на малых оборотах. Похоже, нервы у него были стальные.

– Внимание всем постам! «Объект» под контролем!

Голос был резкий и громкий, с неприятными металлическими нотками – переговоры велись через дешифратор.

Мгновенно проснувшийся Акула так резко сел, что стукнулся головой о потолок кабины. Выматерившись, он толкнул Волкодава, который не шелохнулся, хотя все слышал.

– «Объект» движется, как и предполагалось, в зону «В»…

Мы с удовлетворением переглянулись: это значило, что рефрижератор направляется в район «пороховых складов».

– Мобильным группам срочно перебазироваться, – между тем продолжал вещать железный голос. – Группа в зоне «Г» до особого распоряжения остается на месте. Остальным работать по плану «Капкан»…

Виктор Егорович – а это был его голос, хотя и измененный до полной неузнаваемости, – даже через космос говорил, используя кодированные обозначения.

А если учесть то обстоятельство, что мы общались через дешифратор, то и вовсе было понятно, что Виктор Егорович рыба еще та. Такие предосторожности обычно применяются только в особых случаях и чаще всего за рубежом.

На сей счет меня просветил Волкодав, который проникся ко мне полным – или почти полным – доверием.

Иногда мне казалось, что он своего шефа панически боится, – уж неизвестно почему, – но временами Волкодава будто прорывало и он крыл Виктора Егоровича по всем мало изученным официальной наукой направлениям богатого русского языка.

В зону «Г» входили развилка и пост ГАИ, расположенный на главной трассе, ведущей прямо в центр города.

Я знал, что там дежурит «Грета» – бронированный вездеход на колесном ходу, замаскированный под мобильную буровую установку геологоразведки.

Кто мог подумать, глядя на закрытый кузов с облупившейся краской и на забрызганную грязью трубу бура, что эта каракатица имеет какое-либо отношение к армии, а в особенности к спецназу ГРУ?

Трансформация происходила в считаные минуты.

Буровая насадка сбрасывалась, вертикально стоящая труба занимала горизонтальное положение и превращалась в направляющую ракетной установки.

С боков открывались заслонки, и с одной стороны выдвигался стационарный огнемет, а с другой – крупнокалиберный авиационный пулемет.

Такими комплектовались, насколько мне помнится, «вертушки» в Афгане – многоствольная «дура» в бою работала как газонокосилка, буквально сбривая с земли все живое и неживое.

Управление огнем велось из кабины, стекла которой закрывались бронированными заслонками. При этом можно было использовать во время стрельбы как оптические, так и электронные прицелы.

Взгляни настоящий геолог на начинку кабины, у него глаза бы полезли на лоб.

Она напоминала штурманскую рубку фантастического звездолета: несколько телеэкранов, аппаратура космической спецсвязи, компьютер, прибор ночного видения, россыпь разноцветных кнопок и подмигивающих светодиодов, рукояток, рычажков, штурвальчиков, разнообразных датчиков.

Кабина была полностью герметизирована (как и мотор), укомплектована кислородными масками и огнетушителями, а также имела кондиционер.

Шесть ракет класса «земля – земля» были уложены в контейнеры, замаскированные под инструментальные ящики.

В кузове могли разместиться четыре человека в полной спецназовской экипировке – огневая поддержка и защита от гранатометчиков.

Машина могла даже переплывать неширокие водоемы. Для этого она имела подвесной мотор, скрытый в ее толстом чреве, и выдвижные рули.

Кроме того, «Грета» запросто шлепала по болотистой местности, так как у нее шины были с автоматической подкачкой воздуха.

Короче, «Грета» была не просто машина, а бронированный вездеходный монстр.

В случае, если противник попытается нас перехитрить – вместо одного рефрижератора пригонят два, с первым в качестве пробного камня, – экипаж «Греты» должен был остановить второй всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, вплоть до обстрела ракетами.

– Внимание, внимание! «Объект» сопровождают три «спичечных коробка». Кроме этого, замечена набитая под завязку «мышеловка». Количество «мышей» уточняется. «Мышеловка» следует за «объектом» на расстоянии двух километров.

– Моб твою ять! – выругался Волкодав. – Храни нас Господь. Три легковушки и автобус. Если данные подтвердятся, то сколько же этих гавриков нам придется положить, чтобы выполнить задание?

– Какая разница… – безразлично буркнул Акула, проверяя свой автомат. Он вставил рожок и привычным движением передернул затвор. – Мне уже надоело дурью маяться без настоящего дела.

– Тоже мне Джек-потрошитель… – добродушно хохотнул Волкодав. – А если нам задницы надерут?

– А такое когда-нибудь случалось?

– И на старуху бывает проруха, рашен бой.

– Всем мобильным группам! Состояние готовности – «Красные флажки». Зона «В», принимайте гостей…

– Пора, соколики…

Волкодав надел бронежилет. Мы последовали его примеру.

– Как ныне сбирается вещий Олег… – запел Волкодав. – На выход!

Мы покинули «девятку».

– Попрыгали, – скомандовал Волкодав. – Оʼкей. Кошачьи лапки. Майор, ты еще не забыл, как управляться с этой лейкой? – Он показал на мой автомат.

– Надеюсь, что нет.

– Только запомни: в случае чего сначала стреляй, а потом кричи: «Стой, ты арестован!» Похоже, сегодня мы будем иметь дело не с твоими грызунами, а с парнями, кое-что смыслящими в нашем деле. Даю рубль за сто. Так что не мандражируй и руби под корень. Потом разберемся.

В ответ я лишь кивнул…

Из-за поворота блеснули фары легковушки, и минуту спустя послышался гул мощного мотора.

Я знал, что в это время мобильные группы спецназа уже проникли на территорию «пороховых складов», чтобы подготовить «объекту» достойную встречу.

Мы обкладывали его, как охотники матерого волка красными флажками.

Киллер

Наше казарменное положение превратилось в форменное мучение.

Собранные под одной крышей на весьма ограниченном пространстве парни не находили себе места от безделья и какой-то несвойственной им нервозности. Разговоры велись или на повышенных тонах, или вообще никто не раскрывал рта.

Тягостное ожидание усугублялось еще и поведением Чона: он замкнулся в себе, и было заметно, что корейца гложет какая-то забота.

А потому его с виду невозмутимый облик напоминал снаряженную гранату, из которой вот-вот выдернут чеку.

Мы расположились в двухэтажном здании бывшего детского садика, купленного фирмой «Теллус» у какого-то предприятия.

Здесь уже началась реконструкция, но она пока затронула только двор, откуда сгребли различные павильончики, качели, песочницы, прочий нехитрый самодельный инвентарь и сломали забор. Теперь вместо чисто символического решетчатого из деревянных планок ограждения возводили бетонную стену почти трехметровой высоты.

Работы велись с восьми утра до пяти вечера, и в это время мы сидели тише воды, ниже травы.

Что должно быть на месте садика, нас не особо интересовало. Но пока отопление и освещение функционировали исправно.

Мы готовили себе еду на кухонных электроплитах. А спали прямо на полу, подложив под бока детские матрасики.

Окна в садике были плотно зашторены, и по вечерам мы могли коротать время за чтением старых журналов «Мурзилка» и «Пионер», а также слушать музыку и последние новости по еще неотключенной радиоточке.

Однако чересчур долго бездельничать Чон нам не позволял.

Через каждые два часа он устраивал разминку – обычная гимнастика, отжимания и приседания, бой с «тенью», – гоняя парней до седьмого пота.

Главным условием наших импровизированных тренировок являлось соблюдение полной тишины, что само по себе было достаточно ценно как наработка навыков бесшумного контакта с противником.

Методика Чона немного напоминала уроки Юнь Чуня, когда он учил меня разведывательной тактике ниндзя.

Я так и не смог довести до совершенства маскировку на местности, когда перед ничего не подозревающим часовым даже на ровной, без укрытий, местности и посреди бела дня вдруг из-под земли вырастает (в полном смысле этого слова) противник.

На тренировках я только ощущал присутствие Учителя и даже примерно догадывался, где он находится.

Он по этому поводу особо не сокрушался. И я знал почему: применяемые ниндзя пять методов камуфляжа (го-тон-но-дзюцу) – маскировка с использованием растительности, огня, земли, воды и металла – входят в плоть и кровь сызмальства.

Чон выбрал себе кабинет заведующей, где остался старый диван с высокой деревянной спинкой. Мы находились в бывшей игровой комнате.

Правда, у корейца был мобильный телефон, но, похоже, он не имел права им пользоваться. Наверное, связь была односторонней, и такой приказ мог отдать только сам Наум Борисович.

Вечер четверга начался со скандала.

Обычно я старался держаться несколько поодаль от остальных парней. Никто из них и не претендовал на приятельские отношения со мной.

Мы любезно говорили друг другу «Привет» и «Пока» и на этом наше общение заканчивалось. За исключением случаев, когда мы поневоле становились более разговорчивыми – во время спаррингов.

Завелся, как это уже бывало не раз, Вован.

Наверное, попади он в хорошие руки, из него получился бы неплохой парень. Вован был далеко не глуп и даже достаточно грамотен, но улица и окружение сделали из него злобное самолюбивое существо.

Он никого не уважал, за исключением Чона, хотя среди охранников были парни и покрепче, чем Вован.

Сегодня ему не понравился приготовленный мною ужин. (Чтобы не мозолить Чону и парням глаза, я с удовольствием переквалифицировался в шеф-повара и часами пропадал на кухне, изобретая из консервов и концентратов нечто удобоваримое и достаточно вкусное.)

Поковырявшись в тарелке, Вован демонстративно смахнул ее на пол со всем содержимым.

– Это дерьмо только свиньи могут жрать, – процедил он сквозь зубы, с вызовом глядя на меня.

В столовой воцарилась тревожная тишина.

По тому, как вспыхнули глаза некоторых парней, я понял, что инцидент Вованом спланирован и им хочется выпустить пар – помахать кулаками всерьез.

И объектом предстоящего мордобития должен выступить я – среди нашей команды было много тех, кто присутствовал в ресторане «Русь» на моем «бенефисе».

Что поделаешь, парни жили по волчьим законам, где лояльность и терпимость не были в почете.

Я не стал сглаживать остроту момента. Мне его придирки давно надоели, и к тому же в столовой не было Чона, которому я не хотел показывать все, что умел.

– До сих пор тебя от миски нельзя было оттянуть, – внешне спокойно ответил я и встал. – Убери за собой, урод, – кивком указал я на пол. – Кроме тебя, здесь свиней не наблюдается.

– Что-о-о?! – Вован побелел от злости. – Сука, ты имеешь наглость мне…

Я не дал ему договорить.

– Слушай ты, петух гамбургский! Я тебе уже два раза доказывал, что ты еще зеленка, молокосос. Заткнись и не нарывайся на финдюлину.

В ответ Вован только рыкнул. Отшвырнув скамью, он перепрыгнул стол и, сжав кулаки, приготовился к атаке.

Остальных парней будто метлой вымело из-за столов.

Большая часть сгрудилась возле окна раздачи. Это были те, кто не хотел участвовать в свалке, опасаясь в первую очередь гнева Чона, не терпевшего свар и беспорядка.

Но пятеро присоединились к Вовану и стали в уже знакомый мне круг.

– Послушайте! – резко обратился я к ним. – В ресторане я вас просто пожалел. Если сейчас вы не свалите подобру-поздорову – не обижайтесь. У меня разговор только с этим козлом.

Я угрюмо зыркнул на ощетинившегося Вована.

Не вняли.

Что поделаешь – у этой своры свои законы, не отличающиеся ни мудростью, ни человеколюбием…

Дальнейшее напоминало ураган. Я тоже дал выход неделями копившемуся раздражению.

Мне было уже наплевать на последствия. И я крушил противников направо и налево, стараясь лишь не зашибить кого-нибудь до смерти.

Вскоре все, кроме Вована, лежали на полу – кто в полном беспамятстве, а кто приходил в себя после моих сверхжестких блоков.

Вконец озверевший Вован, успевший опомниться от моего удара ногой в грудь, разломал табурет и теперь держал в руках ножки – два деревянных бруска по полметра длиной и с перпендикулярными рукоятками; в них превратились связывающие табурет поперечины.

– Ну, что медлишь, козел? – спросил я, сближаясь. – Бей!

Я знал, что тонфы,[4]4
  Тонфа – подручное оружие в карате (яп.).


[Закрыть] которые получились из ножек, его излюбленное оружие. Но специально дал ему возможность нанести несколько ударов, защищая только голову.

Вован провел, как ему казалось, сокрушающую серию и отскочил, ожидая, что я вот-вот грохнусь на пол.

Однако для меня его удары казались чуть посильнее комариных укусов.

Учитель каждый день производил «набивку» моего тела, что являлось одним из этапов в обучении приемов и методов хэсюэ-гун, «железной рубашки».

Он меня не щадил и охаживал дубиной до тех пор, пока я не покрывался синяками и кровоподтеками с головы до ног.

Правда, это было на первых порах.

После трех месяцев такой закалки мои мышцы совершенно импульсивно гасили энергию удара, а кости как бы оделись в броню.

– А теперь говорю тебе в последний раз – убери, где ты насвинячил. Иначе заставлю языком пол вылизать.

Я подошел к нему почти вплотную, глядя немигающими глазами.

Что он в них прочел, не знаю.

Но его руки разжались, импровизированные тонфы упали под ноги, и Вован, словно побитая собака, склонил голову и поплелся на кухню за тряпкой.

Я обвел взглядом исподлобья всех остальных – они стояли затаив дыхание – и пошел наверх, в игровую, где меня минуты через четыре нашел Чон.

Он услышал шум в столовой и спустился узнать, в чем дело.

– Ты нарушил мое распоряжение соблюдать тишину, – резко обратился он ко мне.

– Не я, а ваш любимчик Вован, – ответил я ему в тон.

– Листопадов, не испытывай мое терпение! Если ты думаешь, что Наум Борисович тебя защитит, то глубоко заблуждаешься.

– Я никогда и ни у кого не просил защиты.

Внутри у меня кипело – да плевал я на операцию внедрения и на Чона, вместе взятых!

– Ладно… – Видно было, что Чон едва сдерживается. – Мы еще поговорим на эту тему… после.

– Всегда к вашим услугам.

Я смотрел дерзко, с вызовом.

Чон хотел еще что-то сказать, но сдержался, лишь обжег меня мрачным пламенем своих глаз, превратившихся в щелки.

Он круто развернулся и пошел к себе.

Я сделал несколько быстрых глубоких вдохов и медленных выдохов, чтобы успокоиться, а затем забился в свой угол, где лег на матрас и задумался…

Сигнал тревоги прозвучал в половине четвертого ночи.

В спальне царила непривычная тишина, хотя почти никто не спал, и все мы услышали «голос» мобильного телефона, до сих пор немого, словно рыба.

– Подъем! – вскричал Чон, появляясь в двери. – Машины за нами уже посланы. Всем надеть бронежилеты. Проверьте и зарядите оружие. Не забудьте боеприпасы.

Все засуетились, забегали.

В глазах многих ребят я заметил тревогу и даже испуг. Похоже, им не хотелось верить, что придется подставлять свою грудь под пули.

Наверное, им и раньше случалось бывать в готовности номер один. Но дело редко доходило до огневого контакта.

А сейчас, похоже, все шло к тому – я никогда не видел Чона таким встревоженным и даже растерянным.

Интересно, что ему сообщили?

Мы неслись по сонному городу как сумасшедшие. Но все равно Чону казалось, что едем чересчур медленно, и он непрестанно подгонял водителей по мобильному переговорному устройству.

Я уже знал, что наш путь лежит к так называемым «пороховым складам».

Но что мы там забыли? И почему Чон места себе не находит, что совсем на него не похоже?

Мобильный телефон корейца звонил через каждые две минуты. И с каждым разговором его лицо становилось все мрачней и мрачней.

Как ни странно, но меня он взял в свою машину. Наверное, чтобы отделить от Вована, командовавшего группой в микроавтобусе.

Стрельбу мы услышали, когда свернули в проулок, ведущий прямо к забору «пороховых складов». По телефону Чону было приказано проникнуть на территорию складов со стороны старого кладбища, постепенно превращающегося в мусорную свалку.

– Всем надеть маски! – скомандовал Чон, когда мы выгрузились. – Держаться группами по три человека, как и планировалось. Старшие групп должны быть все время на контакте со мной и остальными, у кого есть переговорные устройства. Нам поставлена задача: отбить рефрижератор, который сейчас стоит сразу за воротами, и увести его отсюда во двор «Витас-банка». Это главное! Наши противники, видимо, менты. Если что, бейте на поражение. Вам ясно?

Среди парней раздался тихий ропот. Оно понятно: одно дело глушить братву, конкурентов, а другое – ввязаться в драку с милицией, притом по полной программе. Это не фунт изюма.

Если в первом случае правоохранительные органы посмотрят на побоище сквозь пальцы (а в этом никто не сомневался, благо прецедентов хватало), посчитав его очередной разборкой, то, получив несколько трупов своих сотрудников, менты начнут копать на полную глубину.

Я уже знал, что среди охранников «Витас-банка» практически нет парней, которые проходили бы по мокрому делу.

Конечно, избивать и калечить людей им приходилось. Но чтобы «валить» на заказ, требовались другие, менее закормленные и обеспеченные.

Почти все охранники в прошлом были спортсменами, и неплохими. Многие из них вкусили сладкое бремя славы, имели семьи, квартиры, машины и вполне определенный статус.

А в статусе как раз все и заключается. Если тебе нечего терять, если ты без Ивана в голове и не имеешь специальности и денежной работы, а дури хватает, – вот тогда ты стопроцентный кандидат в «мясники».

Поэтому я видел парней насквозь. Все как в прибаутке: и хочется, и колется, и мамка не велит. Деньги нам были обещаны за операцию немалые. Но их надо отработать. А похоже, они не думали, что им придется схлестнуться с милицией.

Чон сразу уловил настроение своих подчиненных.

– Никаких но! Главное – спокойствие и выдержка. Ваше будущее в ваших руках. Все продумано и рассчитано. Кроме вас, есть и другие бойцы. Они главная ударная сила. У них такие же повязки на рукавах, как и у вас, – белые с черным кружком. В случае непрямого невизуального контакта наш пароль «Таран», отзыв – «Норд». Запомните – «Таран» и «Норд»! Используйте вашу выучку, не забывайте про маскировку. Теперь по местам. Первая группа – вправо на двадцать метров…

Я недоумевал – Чон оставил меня в своей группе; вместе с ним я был четвертым.

Двое других, осетин Дзасохов, крепыш среднего роста, и мощнейший малый по прозвищу Ванька Каин, бывший чемпион мира по вольной борьбе, отсидевший за что-то почти семь лет, числились его личными телохранителями, как и те трое, что погибли в разборке.

Они никогда не ввязывались в мою конфронтацию с Вованом, но и не делали попыток к сближению со мной.

Почти все парни из охраны их сторонились. От этих двоих громил исходила смутная опасность, хотя они и вели себя сдержанно.

В общих тренировках ни Дзасохов, ни Ванька Каин участия не принимали, и никто не знал их истинных возможностей. С ними, как и с Вованом, занимался лично Чон, и всегда при закрытых дверях.

Маскироваться было достаточно легко, хотя лежал снег, а у нас не было белых маскхалатов. Асфальт между складами оказался расчищенным, а остальная территория заросла густым кустарником.

Пока Чон объяснял диспозицию, у ворот территории послышались выстрелы. А вскоре там разгорелся настоящий бой.

Стрельба шла такая частая, что казалось, будто мы и в самом деле попали на фронт. Нередко над головами с визгом пролетали пули, и тогда мы инстинктивно вжимались в землю.