Текст книги "Толстой и Достоевский. Братья по совести (СИ)"

Автор книги: Виталий Ремизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

*****

«Достоевский написал об одном из своих сумасшедших персонажей, что он живет, мстя себе и другим за то, что послужил тому, во что не верил. Это он сам про себя написал, то есть это же он мог бы сказать про самого себя» (ТВ С. Т. 2. С. 425).

*****

«Как Василий Буслаев, он (Толстой. – В. Р.) вообще любил прыгать, но всегда – в сторону утверждения святости своей и поисков нимба. – Это – инквизиторское, хотя учение его и оправдано старой историей России и личными муками гения. Святость достигается путем любования грехами, путем порабощения воли к жизни…

Во Льве Николаевиче есть много такого, что порою вызывало у меня чувство, близкое ненависти к нему, и опрокидывалось на душу угнетающей тяжестью. Его непомерно разросшаяся личность – явление чудовищное, почти уродливое, есть в нем что-то от Святогора-богатыря, которого земля не держит. Да, он велик! Я глубоко уверен, что помимо всего, о чем он говорит, есть много такого, о чем он всегда молчит […]

…с величайшим напряжением всех сил духа своего, одиноко всматривается в «самое главное» – в смерть.

Всю жизнь он боялся и ненавидел ее, всю жизнь около его души трепетал «арзамасский ужас», ему ли, Толстому, умирать? Весь мир, вся земля смотрит на него; из Китая, Индии, Америки – отовсюду к нему протянуты живые, трепетные нити, его душа – для всех и – навсегда! Почему бы природе не сделать исключения из закона своего и не дать одному из людей физическое бессмертие, – почему? Он, конечно, слишком рассудочен и умен для того, чтобы верить в чудо, но, с другой стороны, – он озорник, испытатель и, как молодой рекрут, бешено буйствует со страха и отчаяния пред неведомой казармой. Помню – в Гаспре, после выздоровления, прочитав книжку Льва Шестова «Добро и зло в учении Ницше и графа Толстого», он сказал, в ответ на замечание А. П. Чехова, что «книга эта не нравится ему»:

– А мне показалась забавной. Форсисто написано, а – ничего, интересно. Я ведь люблю циников, если они искренние. Вот он говорит: «Истина – не нужна», и – верно: на что ему истина? Все равно – умрет.

И, видимо, заметив, что слова его не поняты, добавил, остро усмехаясь:

– Если человек научился думать, – про что бы он ни думал, – он всегда думает о своей смерти. Так все философы. А – какие же истины, если будет смерть?

Далее он начал говорить, что истина едина для всех – любовь к Богу, но на эту тему говорил холодно и устало. А после завтрака, на террасе, снова взял книгу и, найдя место, где автор пишет: «Толстой, Достоевский, Ницше не могли жить без ответа на свои вопросы, и для них всякий ответ был лучше, чем ничего», – засмеялся и сказал:

– Вот какой смелый парикмахер, так прямо и пишет, что я обманул себя, значит – и других обманул. Ведь это ясно выходит…

Сулер спросил:

– А почему – парикмахер?

– Так, – задумчиво ответил он, – пришло в голову, модный он, шикарный – и вспомнился парикмахер из Москвы на свадьбе у дяди-мужика в деревне. Самые лучшие манеры, и лянсье пляшет, отчего и презирает всех» (ТВ С. Т. 2. С. 438–439).

*****

«Однажды он ожесточенно доказывал, что Г. И. Успенский писал на тульском языке и никакого таланта у него не было. И он же при мне говорил А. П. Чехову:

– Вот – писатель! Он силой искренности своей Достоевского напоминает, только Достоевский политиканствовал и кокетничал, а этот – проще, искреннее. Если б он в Бога верил, из него вышел бы сектант какой-нибудь.

– А как же вы говорили – тульский писатель и – таланта нет?

Спрятал глаза под мохнатыми бровями и ответил:

– Он писал плохо. Что у него за язык? Больше знаков препинания, чем слов. Талант – это любовь. Кто любит, тот и талантлив. Смотрите на влюбленных, – все талантливы!

^{Л. Н. Толстой, А. М. Горький, А. П. Чехов в Гаспре. 1901.}

О Достоевском он говорил неохотно, натужно, что-то обходя, что-то преодолевая.

– Ему бы познакомиться с учением Конфуция или буддистов, это успокоило бы его. Это – главное, что нужно знать всем и всякому. Он был человек буйной плоти, – рассердится – на лысине у него шишки вскакивают и ушами двигает. Чувствовал многое, а думал – плохо, он у этих, у фурьеристов, учился думать, у Буташевича и других. Потом – ненавидел их всю жизнь. В крови у него было что-то еврейское. Мнителен был, самолюбив, тяжел и несчастен. Странно, что его так много читают, не понимаю – почему! Ведь тяжело и бесполезно, потому что все эти Идиоты, Подростки, Раскольниковы и всё – не так было, всё проще, понятнее. А вот Лескова напрасно не читают, настоящий писатель, – вы читали его?

– Да. Очень люблю, особенно – язык.

– Язык он знал чудесно, до фокусов. Странно, что вы его любите, вы какой-то нерусский, у вас нерусские мысли, – ничего, не обидно, что я так говорю? Я – старик и, может, теперешнюю литературу уже не могу понять, но мне все кажется, что она – нерусская. Стали писать какие-то особенные стихи, – я не знаю, почему это стихи и для кого. Надо учиться стихам у Пушкина, Тютчева, Шеншина. Вот вы, – он обратился к Чехову, – вы русский! Да, очень, очень русский.

И, ласково улыбаясь, обнял Антона Павловича за плечо, а тот сконфузился и начал баском говорить что-то о своей даче, о татарах» (ТВ С. Т. 2. С. 446).

Хрисанф Николаевич Абрикосов (1877–1957)[153]153
  Последователь религиозно-нравственного учения Толстого; познакомился с Толстым в 1898 г.


[Закрыть]

Из воспоминаний «Двенадцать лет около Толстого»

4 апреля 1903 г.

^{Х. Н. Абрикосов}

«Вчера вечером говорили о жалости к животным, Лев Николаевич достал «Записки из Мертвого дома» Достоевского и прочел главу об орле (вторая часть, глава VI. – В. Р.).

Про Достоевского Лев Николаевич сказал, что одна его страничка стоит целой повести Тургенева, хотя язык Тургенева нельзя сравнить с языком Достоевского. У Тургенева самое лучшее, это «Довольно», «Гамлет Щигровского уезда», «Фауст», недурно «Затишье».

Писатель только тогда хорош и важен для других, когда он говорит что-нибудь новое…» (ТВ С. Т. 2. С. 150).

Л. Н. Толстой – Октаву Мирбо[154]154
  Письмо написано на французском языке.


[Закрыть]

30 сентября / 13 октября 1903 г. Я. П.

«Дорогой брат,

Только третьего дня получил я ваше письмо от 26 мая (не письмо, а посвящение, датированное 27 мая. – В. Р.).

Я думаю, что каждый народ употребляет различные приемы для выражения в искусстве общего идеала и что благодаря именно этому мы испытываем особое наслаждение, вновь находя наш идеал выраженным новым неожиданным образом. Французское искусство произвело на меня в свое время это самое впечатление открытия, когда я впервые прочел Альфреда де Виньи, Стендаля, Виктора Гюго и особенно Руссо. Думаю, что этому же чувству следует приписать чрезмерное значение, которое вы придаете писаниям Достоевского и, в особенности, моим. Во всяком случае благодарю вас за ваше письмо и посвящение. Для меня будет праздником прочесть вашу новую драму (сведения о драме были ошибочны. – В. Р.). Лев Толстой» (74, 194–195).

Из комментариев В. А. Жданова к письму

^{Октав Мирбо}

«Октав Мирбо (Octave Mirbeau. 1850–1917) – французский романист, сатирик и драматург, противник милитаризма и колониальной политики. В яснополянской библиотеке сохранились его книги, три из них – с дарственной надписью автора. Издатель Исидор Гольдберг при письме от 12 сентября 1903 г. прислал Толстому французский текст посвящения, написанного Мирбо для русского перевода комедии «Les affaires sont les affaires» («Дела есть дела». Комедия в трех актах. Париж, 1903. – В. Р.). В этом посвящении Толстому Мирбо писал[155]155
  Разбивка по абзацам моя. – В. Р.


[Закрыть]:

«Вы были моим истинным учителем несравненно более, нежели кто-либо из французских писателей…

Вы и Достоевский.

Хорошо помню, как изумительные повествования «Войны и мира», «Анны Карениной», «Смерти Ивана Ильича», «Преступления и наказания», «Идиота» и многие другие русские произведения, которыми я восторженно восхищался, явились для меня ослепительным откровением доселе неведанного мне искусства, властная и новая красота которого произвела на меня никогда раньше не испытанное потрясающее впечатление.

Кое-кто из гордых писателей моей родины, – но из них иные уже забыты, другие будут забыты завтра, – заявляли, что вы многим обязаны Франции. Они хотели бы видеть в вас питомца французской революции и Стендаля.

Я же утверждаю, что Франция сама ваша должница: вы возбудили в ее многовековом гении новую жизнь, как бы расширили его восприимчивость. Вы первый научили нас искать жизнь в самой жизни, а не в книгах, как бы прекрасны они ни были… Вы первый научили нас читать то, что гнездится и бурлит в глубокой тьме подсознания, – это неопределенное смятение, беспорядочное столкновение противоречий и неопределенностей, роковых добродетелей, искренней лжи, добродушного порока, зверской чувственности и наивной жестокости, – всё то, что делает человека таким несчастным и смешным и… таким нам близким!..

Наше латинское искусство основано на чувстве меры и на логике, даже в страсти. Кроме того, оно довольствуется тем, что скользит по поверхности; ему неприятно спускаться в глубину пропастей. Поэтому оно не полно, даже когда оно не фальшиво: холодное и утонченное чувство меры и бесстрастная логика не годятся для того безумия крайностей, каким является человек. И потому все типы, созданные латинским искусством, более или менее похожи друг на друга и нетронутыми передаются из одного произведения в другое, из века в век, как неприкосновенное наследство. Слава вам, что вы нарушили, а следовательно, и обогатили это наследство» (74, 195–196).

Из Яснополянских записок Д. П. Маковицкого

31 октября 1904 г. Я. П.

^{Д. П. Маковицкий – единомышленник Толстого, врач семьи писателя}

«Хорошо говорят у Толстых: правильно, выразительно, художественно, особенно сам Л. Н. Он не говорит на «а». Читает так, что и не заметишь, что читает из книги, как будто рассказывает. Интонация ма́стерская».

1 ноября 1904 г. Я. П. Вечером Л. Н. читал вслух из «Записок из Мертвого дома» Достоевского отрывки об орле и других животных и о том, как в больнице умирает каторжник» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 102).

26 декабря 1904 г.

^{Дмитрий Мережковский}

«Л. Н. сказал про Мережковского, что он балуется верой. Это хуже, чем если человек занимается верой из славолюбия, честолюбия или корыстолюбия.

^{Зинаида Гиппиус}

Мережковский написал книгу о Достоевском и Толстом [156]156
  В ЯПб сохранилась книга Д. С. Мережковского «Религия Л. Толстого и Достоевского» (СПб., 1902). Читал ли Толстой эту работу – неизвестно.


[Закрыть] , видна в ней враждебность к Толстому. Жена же Мережковского (Гиппиус З. Н. – В. Р. ) писала, что и перед приездом ее муж с любовью относился к Л. Н. и что он уехал с той же любовью, с какой приехал.

Александра Львовна: Мережковскую бы взять за шиворот и выбросить ее!» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 113).

1905

2 февраля 1905 г. Я. П.

«Кузминская (Татьяна Андреевна. – В. Р.) спросила:

– Что читать?

Л. Н.: Достоевского, у него есть шедевры – «Записки из Мертвого дома». Гоголь хорош» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 165).

14 февраля 1905 г. Я. П.

^{Эжен-Мельхиор Вогюэ. 1910}

«Л. Н. прочел изречение Шопенгауэра, помещенное в «Круге чтения»: «Думать, что животные не чувствуют, и не сочувствовать им – важнейший признак варварства».

Л. Н. разговаривал с Вогюэ[157]157
  Эжéн-Мельхиóр – граф, позднее маркиз де Вогюэ́ – писатель-путешественник, литературный критик, автор книг о русском романе, творчестве И. С. Тургенева и Максима Горького, археолог, меценат, член Французской академии, французский дипломат.


[Закрыть] по-французски. Вогюэ, перебивая Л. Н., задавал ему разные незначительные вопросы. Говорили о Тургеневе, Достоевском (знакомых его отца), о Киселеве (после́ в Париже в 50–60-х гг.). Вогюэ говорил, что Тургенева трудно переводить на французский язык. Льва Николаевича легче, и спросил:

– А как с французского на русский?

Л. Н.: С французского на русский трудно, с немецкого легче […]

Каким-то образом перешли к вопросу о гонорарах. Бурже получает за роман 30 000 франков от журнала, а кроме того еще от издателя книги.

Л. Н.: Тургенев, Достоевский получали 100 рублей за лист. […]

Не знаю, в какой связи, Вогюэ начал рассказывать, сколько он получает в месяц от отца.

Л. Н. ему сказал:

– Кант говорит, что есть только одно настоящее наслаждение – отдых после труда (прогулка или музыка); блага, получаемые за деньги, – это не настоящее наслаждение. […]

Л. Н.: Работается хорошо днем, после сна. Ночью после целого дня нельзя так ясно мыслить. Во время работы один творит, другой критикует, а при работе ночью – критик спит. Я вполне согласен с Руссо, что лучшие мысли приходят ночью, когда человек после сна просыпается, утром и во время прогулок. У мысли есть зенит. Иногда схватишь ее, когда она только что выступает, – тогда она не будет так сильна, ясна, как в зените; иногда – когда она уже миновала зенит и слабеет (Л. Н. не говорил: «миновала», «слабеет», это не буквально его слова).

Вогюэ: Вы никогда ничего не писали ночью?

Л. Н. (подумавши немного): Ночью я писал план «Власти тьмы». Можно определить, какие книги написаны ночью. Диккенс и Руссо писали днем, Достоевский – ночью (в его романах в первых главах уже сказана вся суть, дальше – только размазывание, повторение), Байрон писал ночью. Шиллер, когда писал, выпивал полбутылки шампанского и мочил ноги в холодной воде – и в произведениях это чувствуется. В них есть преувеличения» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 172–174).

17 февраля 1905 г. Я. П.

«Под вечер Л. Н. сказал:

– Хорошие книги, талантливо написанные, авторам которых было что сказать, начиная с «Горя от ума» и до настоящего времени, цензура не пропускала, и они стали тем более известными, тем больше их читали.

Господам Амфитеатровым нечего возмущаться цензурой (их запрещенных книг все равно читать не будут). […]

Л. Н. процитировал Страхову[158]158
  Страхов Федор Алексеевич – писатель, религиозный мыслитель, музыкант, единомышленник Льва Толстого, автор книг по религиозно-философской тематике.


[Закрыть] слова Бисмарка и сказал:

– Никогда я не писал о том типе людей, к которым принадлежит Бисмарк. Он был безнравственный, страстный, сильный. Таким был и Бэкон, который был, кроме того, и лживым. Некрасов, Б. были прямые, Федор Толстой-Американец – этот к старости так молился, что колени и руки себе ободрал.

Страхов спросил:

– А Наполеон – нет?

Л. Н.: Где же, у него пульс был 40. Наполеон принадлежал к разряду людей, как Мольтке, – холодный, расчетливый. Он (Наполеон) взял одно равенство и думал, что все христианство, это – égalité (равенство. – франц.) на пушках».

^{Н. С. Кашкин}

Вспоминали Н. С. Кашкина[159]159
  Кашкин Николай Сергеевич – русский общественный деятель, петрашевец, действительный статский советник (1886). На Кавказе познакомился и подружился с Л. Н. Толстым.


[Закрыть]. Л. Н. рассказал, почему он служит судьей. Ему 70 лет, богатый, друг Достоевского, Петрашевского (Фурье, Phalanstère (фаланстер – франц.)» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 179–180).

7 мая 1905 г. Я. П.

«Андрей Львович говорил, что он боится спать при закрытых дверях, а Душан Петрович их ночью закрывает.

Я сказал, что я думаю, что ему так поспокойнее, и потому закрываю в перегородке между нами дверь. (Мы с Андреем Львовичем спим внизу, в бывшей библиотеке, разделенной перегородкой на две половины: он в одной половине, я – в другой.)

Л. Н.: Достоевский говорил, что самое большое страдание для него в тюрьме было то, что он никогда не бывал один. Я это понимаю» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 271–272).

9 мая 1905 г. Я. П.

«Был разговор о Достоевском.

Л. Н.: Достоевский стенографировал свои романы, что и видно: сначала хороши, в первых же главах высказано все, дальше – повторение» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 274).

3 июня 1905 г. Я. П.

^{А. М. Горький. 1905}

«Говорили о Горьком.

Л. Н.: Заслуга Горького в том, что он показал психологию босяков, описал их жизнь с любовью, хотя иногда и неверно, показал хорошие стороны их души. Этим он и понравился, и от этого за границей имел успех, где на этих людей смотрели, как на потерянных и где не была затронута эта сторона никем. Достоевского «Записки из Мертвого дома» – то же самое» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 302).

27 июля 1905 г. Я. П.

«Софья Александровна[160]160
  Стахович Софья Александровна, она же Зося, – фрейлина, внучка генерала наполеоновских войск П. Н. Ушакова; познакомилась с Л. Н. Толстым в 1885 г. и стала другом семьи писателя; будучи прекрасной наездницей, часто сопровождала Толстого во время верховых прогулок; подготовила к публикации в 90-томном собрании сочинений Письма Л. Н. Толстого, совершив, по сути, подвиг.


[Закрыть] рассказывала о статье Мережковского в «Русском слове», посвященной Чехову. Мережковский хвалит его простоту, которой не достигли ни Тургенев (мало старался), ни Толстой (слишком старался), и его несравненное искусство художественно описывать природу. Приводит примеры, но как раз самые искусственные, неестественные.

Л. Н., в связи с Мережковским, вспомнил, что́ декадентского читал в «Вопросах жизни», и сказал:

– Все это декадентство – полное сумасшествие. Тут некоторая ограниченность – не преувеличиваю – есть и малообразованность, пожалуй; необразованности нет.

Там же читал о Константине Леонтьеве, славянофиле. Он был в Оптиной пустыни в послушании у Амвросия (Абрикосов сказал: «Предшественник Амвросия – Макарий, которого описал Достоевский»).

– Я его знал (Леонтьева), очень интересный человек [161]161
  22 июля после чтения статьи К. Леонтьева в журнале «Вопросы жизни» Л. Н. Толстой сказал: «Леонтьев стоял головой выше всех русских философов» (Там же. С. 352).


[Закрыть] , – сказал Л. Н.

Л. Н.: Вечером, если будет охота слушать, будем читать рассказ Герцена «Долг прежде всего». Нет ничего подобного в русской литературе. «Кто виноват?» – робкое, это – бойкое…» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 353–354).

19 августа 1905 г. Я. П.

«Был разговор о Н. Ф. Федорове[162]162
  Федоров Николай Федорович – русский религиозный мыслитель, футуролог, один из основоположников русского космизма. Л. Н. Толстой часто встречался с Федоровым, читал его книгу «Философия общего дела» (1906), которая находится в ЯПб и содержит правку и пометки писателя, сделанные карандашом.


[Закрыть], библиотекаре Румянцевского музея. Л. Н. обстоятельно рассказывал про него. Он был знаток литературы по истории, философии, юриспруденции и проч. Советовал охотно каждому книги, которые нужно читать по его предмету. Библиотекарство было для него священным долгом.

– Кто под его руководством читал книги в библиотеке, уже, наверно, были лучше образованны, больше знали, чем окончившие университет, чем те, которые слушали лекции, – сказал Л. Н. – Он и мне помогал. Жил в каморке, спал на сундуке на «Новом времени», но оно ему не повредило. Был целомудренной, святой жизни. Все раздавал бедным. Дожил до 80 лет. Верил, как Достоевский, Соловьев, в материальное воскресение, что все люди будут жить <после смерти> и достигнут блаженства. Это сделает наука. В библиотеках, музеях хранятся труды ученых, которые мы должны усваивать. У него было смешение начал религиозного сознания с грубым материализмом. Меня не любил за мое нематериальное, духовное понимание жизни.

Еще был разговор о Пшибышевском, о Канте.

Н. Б. Гольденвейзер сказал о Пшибышевском, что он ницшеанец, его герои делают то, чего желает их тело…

Л. Н.: Я Пшибышевского не читал. Верлен, Брет Гарт напивались и писали в таком состоянии.

Николай Борисович (Гольденвейзер. – В. Р.) о Канте.

Л. Н.: Я его «Критику практического разума» выше ставлю «Критики чистого разума»[163]163
  Оба произведения И. Канта хранятся в ЯПб и содержат пометки Л. Н. Толстого.


[Закрыть].

Николай Борисович: Кант говорит, что есть одна религия (Евангелие).

Л. Н.: И Гюго в стихотворении «Religions et religion» говорит то же самое. В этом стихотворении он сравнивает грехопадение Адама с ниспровержением бога во Французской революции»[164]164
  Сб. Hugo V. Religions et religion, 11-e éd. (P., 1880) хранится в ЯПб, содержит следы чтения Л. Н. Толстого (?). Однако стихотворения, на которое сослался Толстой, в этом сборнике нет.


[Закрыть] (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 380–381).

29 ноября 1905 г. Я. П.

^{В. П. Буренин}

«Пока Л. Н. раскладывал пасьянс, Мария Львовна (дочь писателя. – В. Р.) читала вслух фельетон Буренина[165]165
  Статья В. Буренина «Критические очерки» (Новое Время, № 10667, 25 ноября) была вызвана статьей Горького «Заметки о мещанстве» (Новая жизнь, №№ 1, 4, 12, 18–27, 30 октября, 13, 20 ноября) и Н. Минского «Свободные речи» (там же, № 1).


[Закрыть] в «Новом времени» о Горьком. Горький осуждает «мещанские души» Достоевского и Толстого, учащих покорности и смирению. Буренин остроумно, но слишком задевает Горького и Минского. Буренин цитирует из «Великого греха» (статья Л. Н. Толстого. – В. Р.) место о том, что либералы оправдывают все, что они делают, служением народу, как попы оправдывают все служением Богу.

Л. Н.: В «Русской мысли» выпустили самые резкие места о либералах. Иван Иванович (Горбунов-Посадов. – В. Р.) не заметил этого, перепечатал оттуда. Буренин слишком ругается, этим ослабляет статью. Мог бы удовольствоваться такими козырями, как цитаты из Достоевского и из «Великого греха».

^{Н. Л. Оболенский}

Николай Леонидович (Оболенский – муж дочери Л. Н. Толстого Марии Львовны. – В. Р.): А в «Русской мысли» и не оговорили, что пропустили.

Л. Н. сказал, что нам тут легко, вдали от водоворота. Горькому же необходимо так поступать, потому что к нему предъявляют требования: «Вы руководитель» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 478–479).

1906

9 января 1906 г. Я. П.

«Л. Н. рассказывал о смерти декабриста Волконского[166]166
  Волконский С. Г. Записки декабриста. 2-е изд. СПб., 1902 (Япб). Описание смерти С. Г. Волконского было помещено в послесловии.


[Закрыть], Записки которого читал.

– Много этих Записок, и таких, которые не изданы до сих пор, – сказал Л. Н. – У него были опухшие ноги, но ходил. Вечером лег спать. Призванный доктор сказал, что умирает, так и не проснулся. Ему было 78 лет, как мне. Молодой человек, – сказал Л. Н. серьезно. Потом Л. Н. вспомнил, что Достоевский умер после бестолкового разговора со своей сестрой.

Софья Андреевна: Так умереть скоропостижно лучше, я так желала бы. И пусть со мной случится на лестнице, лучше чем на кровати.

Николай Леонидович рассказал новость из Тулы о скоропостижной смерти Писарева[167]167
  Рафаил Алексеевич Писарев (1850–1906) – тульский помещик, земский деятель; в 1891–1893 гг. участвовал в деле помощи голодающим, с Л. Н. Толстым был знаком с 1884 г.


[Закрыть]» (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 12–13).

1 февраля 1906 г. Я. П.

«Л. Н.: Я сегодня утром читал – Бутурлин мне послал в письме вырезку из газеты[168]168
  Бутурлин Александр Сергеевич (врач, участник революционно-народнического движения, знакомый Л. Н. Толстого и друг сына писателя С. Л. Толстого) прислал вырезки из газеты «Русь» (№ 1, 17 янв.), в которых рассказывалось о жестокой расправе с восставшими рабочими на ст. Голутвин Моск. – Казан. ж. д. 18 дек. 1905 г.


[Закрыть], – как расстреливали 27 революционеров-рабочих около Москвы. Ужасно мне было и – дорожу утренними часами – бросил читать.

Софья Александровна (Стахович. – В. Р.): Вы не читали фельетон[169]169
  Фельетон В. П. Буренина «Критические очерки» («Новое Время», № 10723, 20 янв.) по поводу ст. М. Горького «Заметки о мещанстве» (3-я часть Заметок опубликована в «Новой жизни», № 12, 13, нояб. 1905 г.).


[Закрыть] в «Новом времени»? Буренин распекал Горького за его статью о вас и Достоевском, цитируя из нее. Горький упрекает вас и Достоевского, считая, что его учение сводится к «смиряйся», а ваше – к «совершенствуйся».

– Какие глупости! – иронически улыбаясь, сказал Л. Н.» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 37).

3 февраля 1906 г. Я. П.

«Л. Н. просматривал иллюстрированное приложение к «Новому времени» и «Искры». В обоих портреты Достоевского и статьи по поводу 25-летия со дня его смерти. Глядя на портрет работы Перова, Л. Н. говорил душевным, выразительным, чистым голосом:

– Как хорошо! Я его никогда не видал. Так и видишь.

Заметив раскрытую книгу, лежавшую на столе, Л. Н. спросил:

– Кто это читал из Мериме?

– Читаю русские сказки, – ответил я.

Л. Н.: А-а, славянские песни. Мериме собирался путешествовать по славянским землям, деньги истратил и остался в Париже и там сочинил славянские песни. Пушкин перевел их по-русски; думал, что это настоящие народные, славянские песни. У Мериме есть «Кармен», знаменитый роман, к которому Бизе сочинил музыку и переделал в оперу.

В приложении к «Новому времени» Л. Н. увидел «Воспоминания о Тургеневе» немецкого профессора Фридлендера. Испросил Наталью Михайловну, чтобы прочла их вслух. […]

Когда Наталья Михайловна окончила чтение, Л. Н. сказал:

– Интересно, – и стал искать, нет ли еще чего прочесть, искал о Достоевском. Не было. Я сказал, что в «Русском слове» есть фельетон о Достоевском Боборыкина[170]170
  Ошибка Д. П. Маковицкого: фельетона П. Д. Боборыкина в «Русском слове» нет. В номерах этого издания напечатаны статьи А. Измайлова «Памяти Ф. М. Достоевского» и В. Елецкого «Экономический и социальный вопрос у Достоевского».


[Закрыть].

Л. Н.: Это для меня мало значит» (Маковицкий Д. П. Кн. 1. С. 39–40).

Владимир Григорьевич Чертков (1854–1936)

Из «Записей»

«Июль 1906 г.

^{Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков. 1906}

Лев Николаевич.

– Достоевский, да – это писатель большой. Не то что писатель большой, а сердце у него большое. Глубокий он. У меня никогда к нему не переставало уважение.

На вопрос, какое из произведений Достоевского он считает лучшим, Лев Николаевич сказал:

– Я думаю, что «Мертвый дом» лучшее, потому что цельное в художественном отношении. А «Идиот» – прекрасно начало, а потом идет ужасная каша. И так во всех почти его произведениях» (ТВ С. Т. 2. С. 43–44).

Из Яснополянских записок Д. П. Маковицкого

3 сентября 1906 г. Я. П.

«Снегирев (врач, основатель первой в России гинекологической клиники. – В. Р.) спросил Л. Н.:

– Где есть сильное религиозное движение? В России участвуете в нем вы, Соловьев, Достоевский. А за границей соответствующее есть?

Л. Н.: Оно есть, но с оттенками. В народе оно сильнее всего у славян: назарены, духоборы. У образованных – у англосаксов; там это в большинстве Джон Булли (английский буржуа, ставший персонажем сатирических памфлетов. – В. Р.), обрядовое празднование воскресенья и никакого внутреннего, духовного христианства. А редкие серьезно и глубоко поглощены христианством. У немцев – широкий протестантизм неподвижный, закостенелый или научный интерес. У американцев была плеяда замечательных писателей, начиная с Чаннинга, основателя унитаризма, – Баллу, Торо, Эмерсон… Не могу простить Тургеневу, что он просмотрел (это движение). В «Вестнике Европы» утверждал, что в Америке ничего нет.

Николай Леонидович (Оболенский, муж дочери писателя Маши. – В. Р.): Еще есть квакеры.

Л. Н.: Здесь были Bellows и Brooks, лучшие из них. Брукс был человек денег. Беллоуз – очень милый и добрый. Но когда Буланже (Павел Александрович – переводчик, публицист, последователь Льва Толстого. – В. Р.) говорил его сыну, что христианину нельзя быть богатым, это Беллоузу не понравилось, и он постарался удалить Буланже. Он это сделал гладко, у них приемы выработанные и веротерпимость (выработанная). Настоящие великие люди не живут без религии, а у нас выдумали, что надо ее оставить. В Персии есть бабизм, учащий тому, чему учит рациональное христианство. Только они скрываются, а то отрубят голову. […]. Каждый день получаю письма: «Для чего жить?» От евреев есть запросы. Сегодня письмо учителя об «Исповеди»[171]171
  Сельский учитель И. Чесноков поделился своими впечатлениями об «Исповеди» и попросил Л. Н. Толстого прислать ему книги. Толстой выполнил эту просьбу.


[Закрыть] (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 227).

19 октября 1906 г. Я. П. Л. Н. рассказал про Дымшица. Сегодня получил письмо от его брата. Дымшиц не хотел быть солдатом и не соглашался раздеться для осмотра. Когда его насильно раздевали, заплакал (Л. Н., рассказывая это, чуть сам не заплакал). С уважением относятся к нему. Перевели его в губернскую больницу в Витебск для испытания его душевных способностей.

Михаил Сергеевич (Сухотин. – В. Р.) стал говорить про помещенные в «Круге чтения» рассказы Достоевского: «Орел», «Смерть в госпитале» – как хороши (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 275).

1907

Из Яснополянских записок Д. П. Маковицкого

31 января 1907 г. Я. П.

«Софья Андреевна рассказала про свою работу над письмами Л. Н. к Урусову и другим, про письма Н. Н. Страхова, острую критику им «Ивана-дурака», что нет в нем «сказочного» (критик увидел в произведении «недостаток художественного развития». – В. Р.). Потом, что Страхов писал про Достоевского, Фета. Он Достоевского не любил, хоть писал о нем. Л. Н. подтвердил» (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 363).

Из письма H. Н. Страхова к Л. Н. Толстому

20 октября 1885 г. Петербург.

^{Н. Н. Страхов}

«Много от Вас, бесценный Лев Николаевич, доходит до меня и вестей и вопросов и писаний; но я становлюсь чем дальше, тем медлительнее, – простите, что до сих пор не писал к Вам. […]

Новых Ваших писаний я прочел два: письмо к X. X. (Калмыкова[172]172
  Калмыкова Александра Михайловна – издатель, владелица книжного склада; была Председательницей Фребелевского общества в Петербурге.


[Закрыть] говорила – к Энгельгарту[173]173
  Энгельгардт Александр Николаевич – известный сельский хозяин, корреспондент и адресат Л. Н. Толстого.


[Закрыть]) и сказку[174]174
  «Сказка об Иване-дураке и его двух братьях: Семен-воин и Тарас-брюхан и немой сестре Маланье и о старом дьявол и трех чертенятах» (М., 1886).


[Закрыть]. Письмо меня привело в восхищение – ясностию, чувством, силою и искренностию; но сказка – опечалила, так что я дни два ходил раненый. Никогда я не сужу о писаниях по тому, согласен ли я с ними или не согласен. Но если мне слышится чувство, работа ума, творчество, даже злоба, даже ярая чувственность – я доволен, потому что передо мною живое явление, которое мне годится, лишь бы я умел употребить его с пользою. Но если передо мною сочинение, стихи без поэзии, картина без живописи, сказка без сказочного содержания, то я вижу, что передо мною что-то деланное, ненатуральное, умышленно сплоченное и принимающее на себя маску жизни – и мне становится только досадно за напрасную трату сил, за высокие цели, для которых употребляются низкие средства. Вы – такой удивительный художник, не имеете права так писать. Голое нравоучение, голое рассуждение – вещь прекрасная; хорош коротенький анекдот в род Эзоповой басни; но длинный рассказ – должен быть художественною работою. Помню, я сердился на Тургенева за Новь; и думал: не стыдно ли наплести столько сочиненных страниц! […]

Отчего Вам не писать сказок? Их писали и Вольтер, и Мор, и Бакон (Бэкон. – В. Р.), и Платон. И вы можете написать не хуже. Но, имея такой громадный авторитет, зная, что все Вами писанное будут читать с жадностию, зная, что большинство неразборчиво и удовольствуется самою небрежною формою, – Вы пренебрегаете работою. Простите мне, ради Бога, что я так прямо пишу. […] Простите Вашего всей душою преданного Н. Страхова» (Переписка. Т. 2. С. 693–694).

26 февраля 1907 г. Я. П.

^{И. Ф. Наживин}

«Л. Н. отметил в книге Наживина[175]175
  Наживин Иван Федорович – русский писатель, сподвижник Л. Н. Толстого. Автор книги «Душа Толстого». В конкретном случае речь идет о книге «Менэ… Тэкэл… Фарес…» (М., 1907). Д. П. Маковицкий вернул эту книгу автору с пометами Толстого. Сам писатель ответил небольшим, корректным по форме письмом.


[Закрыть] на пяти – восьми страницах погрешности против русского языка. Он нашел их неимоверно много, около 300. Обыкновенно читателю и 15-я часть не режет глаза, а при внимательном чтении найдет пятую часть, так мы свыклись с испорченной литературной и газетной речью.

Л. Н. (о наживинском языке): Эта неточность речи пошла с Достоевского и теперь общая: «белым голосом петь», «жидкие глаза». У Меньшикова эпитеты верные, как одежда, которая хорошо идет.

Л. Н. привел много примеров из Меньшикова, как он обогатил литературный язык, его выражения останутся (будут употребляться).

Софья Александровна спросила о «Купце Калашникове». Л. Н-чу не совсем нравится; есть (о Боге) неестественные, преувеличенные фразы.

Софья Александровна спросила Л. Н., читал ли Писарева.

Л. Н.: Пересматривал.

Была речь о Белинском» (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 384).

Из письма Л. Н. Толстого – И. Ф. Наживину

11 марта 1907 г. Я. П.

«Милый Иван Федорович,

Про роман ваш нельзя, как вы пишете, сказать два, три слова и особенно в письме. Увидимся, поговорим. Скажу только, что желал бы, чтоб его побольше людей читало. Места в нем есть прекрасные – те, где вы высказываете свою веру и в положительной и в отрицательной форме, но романическая часть не поддерживает, а скорее ослабляет эти места. Вообще же и особенно в конце мешает нагромождение событий. Мне было особенно интересно потому, что я читал в романе вашу душу, которую я люблю» (77, 59).

Из Яснополянских записок Д. П. Маковицкого

5 марта 1907 г. Я. П.

«Л. Н. за обедом рассказал, как, подъезжая верхом от плотины к Марии Александровне[176]176
  Шмидт Мария Александровна – единомышленница Льва Толстого, его близкий друг, бывшая классная дама, которая с 1893 по 1911 г. жила в имении Т. Л. Сухотиной, дочери писателя, и занималась крестьянской работой.


[Закрыть], его лошадь завязла по брюхо в сугробе; он должен был слезть, держать лошадь за поводья, и сам завяз, и в этот критический момент на них набросились собаки. Тут подбежали мужики, шедшие за ним, выручили. Собаки нападали больше на лошадь (а Делир боится их). Л. Н. испугался, и после сердце у него расстроилось.

Вечером Л. Н. занимался с мальчиками «под сводами». Читал им отрывок из «Записок из Мертвого дома» («Орел»), помещенный в «Круге чтения» – и рассказал про Достоевского.

Потом раздавал книжки. «Лев Николаевич! Мне ету дайте, ету!» (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 389).

21 марта 190 г. Я. П.

«Л. Н.: В японском журнале в «Review of Revolution» – перевод Тургенева на английский: девушка стоит перед страшным зданием в раздумье, войти или не войти, и входит; слышится голос: «Она безумная», а другой голос – «Она святая»[177]177
  Неточное цитирование заключительных слов из стихотворения в прозе И. С. Тургенева «Порог». В подлиннике: «Дура!» – проскрежетал кто-то сзади. – «Святая!» – пронеслось откуда-то в ответ».


[Закрыть]. Вот эти две вещи читал одну за другой (Тургенева – в японском журнале, про убийство городовых – в русской газете). Вот действие! Тургенев пользуется авторитетом, и его вещь проникла уже в Японию. Надо обращаться со словом осторожно, особенно писателю.

Молчание.

Л. Н.: Тургенев не был серьезный человек.

Софья Андреевна подтвердила.

Л. Н.: Достоевский не был так изящен, как Тургенев, но был серьезный. Он много пережил, передумал. Умел устоять, чтобы не льстить толпе.

– Это мало кто может устоять, – сказал кто-то.

Л. Н.: Да» (Маковицкий Д. П. Кн. 2. С. 399).

22 мая 1907 г. Я. П.

^{Томаш Гаригг Масарик}

«Потом я сказал, что Масарик[178]178
  Масарик Томаш Гаригг – чешский социолог и философ, общественный и государственный деятель, один из лидеров движения за независимость Чехословакии, а после создания государства – первый президент Чехословацкой Республики (1918–1935); в 1910 г. посетил Льва Толстого в Ясной Поляне. Рукопись о Достоевском осталось неоконченной и была опубликована в 1967 г.


[Закрыть] пишет большое сочинение о России, – главное о Достоевском. Но что вряд ли скоро окончит его, потому что теперь выбран депутатом рейхсрата.

Л. Н.: От Масарика я ничего не ожидаю: он ученый. Он в усваивании всяких познаний весь истратился. У него ничего своего не осталось.