Текст книги "Ап (СИ)"

Автор книги: Виталий Абанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

   – Конечно. – я взял билеты, лежащие на столе и отдал их проводнице: – С документами все в порядке. – отдал приказ, повернув волю. С каждым разом это получалось у меня все легче и легче, было такое ощущение, словно бы я научился кататься на велосипеде, скользить на лыжах или плавать – что-то, что выучив раз ты уже не забудешь никогда. Просто смотришь человеку в глаза, немножко поддавливаешь своей волей, толкаешь сюда, немного вбок, обходя защиту, и отдаешь приказ. Все. Проводница кивнула головой, даже не взглянув на билеты, отдала их обратно и пожелала приятного пути, объяснила что через два вагона к концу состава есть вагон-ресторан, что в продаже у нее есть различные снэки и напитки и что мы можем обращаться по любым вопросам. Дверь за ней закрылась и мы снова остались вчетвером.

   – А кормить ее надо? – спросила Лапочка, уставившись на Афину-Изауру. Я пожал плечами.

   – В смысле – она скажет, что хочет есть, пить, или в туалет сходить? А то от ее вида мне не по себе становится... сидит и пыриться на нас.

   – Она глеганни. – сказала Женька: – точно, глеганни.

   – Когда ты начнешь выражаться понятными людям словами, люди к тебе непременно потянуться. – сказала Лапочка: – или это на французском?

   – Это я книгу такую читала... – Женька подняла глаза к потолку и задумчиво пробормотала: – что-то про глегов... там люди, которые заражались этими самыми глегами становились такими. Им не скажешь поесть – не поедят, помрут с голоду. Своей воли нет, делают, что им скажешь. Ужасная книга такая.

   – Она не глеганни. Просто я ей приказал быть такой – для безопасности. Кто его знает, что она может отколоть, если вернуть ей ее волю и личность. – сказал я.

   – Она разорвет нас на части и кишки развешает по всему вагону. – кивнула Лапочка: – как в арт-хаусном кино, помнишь, ты в нем снималась, Жень?

   – Очень смешно. – сказала Женька: – очень смешно. Она в конце концов лопнуть может. Ну в смысле мочевой пузырь у нее... когда она в последний раз в туалет ходила? – все повернулись к Афине. Та молча поедала нас глазами.

   – Ты когда в туалет ходила? – спросила у нее Лапочка, растягивая слога так, словно говорит с умственно отсталым ребенком.

   – Погоди, – перебил ее я: – лучше сделаем вот так ...

   – В семь часов двадцать пять минут. – ответила Афина.

   – Ну вот эта информация мне точно ни к чему. – сказала Женька.

   – Так. Слушай сюда и запоминай. В случае, если у тебя возникает физиологическая потребность – в еде, питье или туалете там – ты должна сказать об этом нам, ясно?

   – Да. Мне нужна еда, вода и туалет.

   – Прямо сейчас?

   – Да.

   – Черт. Женька, сходишь с ней?

   – Вот еще. Я ее боюсь.

   – Лапочка? Я и сам могу, но я стараюсь соблюдать рамки приличия, да и проводница может чего заподозрить.

   – Единственно чего она может заподозрить, что ты ее пялишь в туалете. – сказала Лапочка, вставая: – но я схожу, заодно и сама носик припудрю. На всякий случай – как Китану вызывать?

   – А тебе не надо. Я там настроил, что как ты в обморок падаешь, или опасность для жизни – так она и появляется. – сказал я: – правда, ловко?

   – На мой взгляд это скорее жутко. – сказала Женька, когда за Афиной и Лапочкой закрылась дверь: – еще одна личность внутри твоего тела.

   – Я думал об этом. Сперва мне тоже так казалось. Но потом я вспомнил Майлза Форкосигана и его двойника, знаешь, как в «Двойной звезде» Роберта Хайнлайна... и понял, что иногда тебе нужна помощь изнутри. Имя мне легион и все такое. Другое дело, что ты фактически не управляешь своим телом и не принимаешь решения в этот момент, но иногда это даже лучше. Хотя и несправедливо по отношению к другому твоему "я".

   – Несправедливо? О чем ты говоришь?

   – Ну вот смотри – ты создаешь дополнительную личность внутри себя. И ты создаешь личность для кризисных и тяжелых ситуаций – например, если тебя поймали в плен, пытают, или лайнер потерпел крушение, или маньяк, как в «Пиле» запер тебя в своей квестовой комнате. Поэтому в тяжелых ситуациях ты попросту выключаешься, даешь так сказать порулить альтернативной личности, хладнокровной, жесткой, волевой и прочее. Ну так вот, ты же не будешь призывать эту личность на праздники, каникулы и всяческие веселухи? Нет, ты будешь призывать ее только в моменты кризиса и так получается, что твоя альтернативная личность будет жить только в тяжелые минуты твоей жизни.

   – Некоторым так даже нравится. – сказала Женька: – некоторые вовсе адреналиновые наркоманы, знаю я таких. И, кроме того, эта твоя альтернативная личность – вовсе не личность. Ее не было изначально, никто не рожал не воспитывал ее, она не получала образование, у нее не было жизни! Она – это искусственный конструкт на основе воспоминаний и воображения твоей личности. Следовательно – часть тебя. Психологию читать надо, ничего не может получиться из пустоты. Альтернативная личность образуется на фундаменте основной личности, то есть просто часть тебя. Может в ней усилены какие то отдельные моменты, но в целом она может быть создана только на основе личности. Уже имеющейся.

   – Погоди. – сказал я: – но я лично видел, как Китана расправилась с двумя здоровенными мужиками в мгновение ока. И это было впечатляюще, не думаю, что у меня бы получилось так, даже если бы они не ожидали нападения, у одного мужика шея была сломана, ты знаешь какое усилие надо приложить к голове, чтобы сломать шею? Все эти фильмы, где главные герои ломают шеи налево и направо – полная чушь, сломать позвоночник очень трудно, плюс шейные мышцы, связки, сухожилия... на самом деле свернуть голову набок с переломом позвонка и отрывом спинного мозга – это очень трудная задача. Ты попробуй свернуть шею барану, даже с упором в рога, а у человека нет рогов, у него рычаг еще меньше.

   – И что? По-твоему это невозможно?

   – С учетом разницы в весе, тренированности этих амбалов и Лапочкиной абсолютной неподготовленности – возможно только в том случае, если он бы лег, подвернув голову под себя, а она прыгала бы на нем... хотя и так вряд ли. Поэтому мне кажется, что Китана – совершенно новая личность. Как и почему – непонятно, я, блин, тоже материалист, но мне все трудней оставаться таковым в этом сумасшедшем мире.

   – Мне кажется ты преувеличиваешь. – сказала Женька: – ты же сам говорил, что главное это вера. Это как эффект плацебо. Лапочка просто представила, что она Китана, что она умеет сворачивать шеи голыми руками и сила ее веры оказалась настолько велика. Как например, все эти многочисленные случаи, когда люди в состоянии аффекта совершали чудеса физической силы и выносливости, помнишь, летчик в полном зимнем обмундировании, в этих меховых унтах и куртке запрыгнул на крыло самолета, на два метра – едва увидел что за ним стоит белый медведь. Или мать ребенка подняла машину, которая наехала на ее сына? Или жена фермера вытащила всю мебель из горящего дома, включая пианино, или рояль, но что-то тяжелое. Вот и ... – на этих словах дверь в купе открылась и вошла Афина-Изаура, вслед за ней последовала Лапочка. Что-то в ее движениях было неправильно, я не успел понять что, она уже успела толкнуть Афину на полку, так, что та села, и сама устроилась напротив. Сев, Афина не стала двигаться, руки у нее были за спиной. Я наклонился и посмотрел ей за спину. Так и есть, руки были связаны куском проволоки.

   – Что это? – спросила Женька, поняв по моим глазам, что что-то тут неладно.

   – Ты зачем ей руки связала? – спросил я Лапочку, она повернула ко мне голову и в ее движении мне почудилась некая грация, так большая хищная кошка поворачивает голову, чтобы оценить добычу и расстояние до нее, потому что расстояние – это единственное, что может спасти тебя от немедленной смерти. Ее глаза встретились с моими и я понял что это не Лапочка.

   – Китана! – выдохнул я. Она улыбнулась краешком рта, едва-едва подняла уголки губ, это была даже не улыбка, а намек на нее, тень улыбки. И Лапочка никогда бы не сумела улыбнуться так. Уверено. Спокойная сила и точная оценка ситуации – вот что стояло за этим простым действием.

   – Акробатический слон в аквариуме! – выкрикнул я и Китана тотчас исчезла. Снова появилась Лапочка, недоуменно оглядывающаяся по сторонам.

   – Что произошло? – спросила она.

   – Китана сработала. – объяснил я: – наверное почувствовала опасность. Ты ничего не помнишь?

   – Помню, как мы с Афиной зашли в туалет и все. – сказала Лапочка, нахмурившись.

   – Ясно. Афина! Тьфу ты, Изаура! – та подняла голову: – что случилось в туалете?

   – Я сходила в туалет по малой нужде. Она ударила меня по голове и связала. Потом мы пришли сюда. – спокойно ответила Афина-Изаура.

   – Встань. Повернись спиной. – она послушалась и я попытался развязать ей руки. Выходило не очень, проволока была намотана со знанием дела, кожа кистей начала синеть.

   – Дать пассатижи? – спросила Женька из-за спины.

   – Что? Откуда у тебя? А, неважно, давай их сюда. – сказал я и Женька протянула мне походный мультитул leatherman.

   – Я броши мастерю из разных материалов, сейчас хорошо жучки и бабочки стали получатся из проволоки. – пояснила она: – вот и таскаю с собой везде.

   – Честно говоря от тебя не ожидал. – я перекусил мультитулом проволоку и освободил руки Афины: – разотри – приказал ей, а то с нее станется сидеть как пень. Афина принялась растирать руки, а я вернул инструмент Женьке.

   – А что за слон в аквариуме? У тебя такое серьезное лицо при этом было... – спросила Женька, убирая мультитул в свою сумочку.

   – А, это кодовое слово, чтобы вернуть обратно Лапочку и убрать Китану. – сказал я: – нужно было придумать словосочетание, но такое, чтобы не сказать его случайно, что-то вроде пароля. Ну и запоминалось чтобы хорошо.

   – То есть этот дурацкий слон это единственное что возвращает Лапочку обратно?

   – Не думаю. Полагаю, что я могу просто приказать, но именно данная фраза может вернуть ее назад даже если ты скажешь это.

   – Клево. Я запомню, на тот случай, если нам будет ее не хватать.

   – Я вообще-то тут сижу. – сказала Лапочка.

   – Не, прямо сейчас нам тебя хватает. Кстати, а ты заметил, что у Китаны даже разрез глаз другой? Я сперва не поняла, а потом присмотрелась... и двигается она по-другому.

   – Ну а что ты хотела, лучшая личная убийца императора. – сказал я: – было бы странно, если бы она была такая же неуклюжая как Лапочка

   – Я не неуклюжая.

   – Еще как неуклюжая. Ты и спортом то в жизни не занималась и танцевать толком не умеешь. А пока банку консервов откроешь – порежешься и умрешь от потери крови раз пять наверное. – сказала Женька: – но ты не переживай, ты просто прекрасно трахаешься. Я вот считаю, что у тебя такое прекрасное тело именно поэтому. Вот другие потеют в спортзалах и на диетах, а ты я вот в жизни не видела, чтобы на беговой дорожке или тренажерах.

   – Да, думаю, эти нагрузки на все тело. – закивал с умным видом я: – так сказать естественные нагрузки для человеческого организма с незапамятных времен. Если не брать во внимание остальные мероприятия, ну там, веселые старты от крокодилов и ягуаров, гонки за оленями в поисках пожрать и упражнения на подъем тяжестей с последующим разбиванием головы ближнего этими самыми тяжестями. Просто для нас из всего перечисленного осталось только поднятие ручки для подписания контракта и собственно секс.

   – Вот вечно ты все к низменному сводишь. – сказала Женька: – ты примитивист, тебе надо все упростить, свести к точке и потом признать эту точку несущественной. По-твоему, все сводится к пирамиде Маслоу, по-твоему, все, что человеку надо – это пожрать, поспать и трахнуться.

   – Не обязательно в этом порядке, но в целом – да. – кивнул я головой: – это законы природы, против которых не попрешь.

   – Да ну тебя и твои законы природы. – Женька помахала рукой в воздухе, отгоняя от себя научную ересь: – человек это звучит гордо, и сама жизнь опровергает твои глупости. Только животные живут так как ты описываешь и то у Толстого была коротенька повесть о Льве, который так любил собачку, что умер, отказываясь от еды.

   – Да, помню, мы в школе проходили. Льва было жалко. – вставила Лапочка, подняв глаза вверх и приставив указательный палец к подбородку.

   – Вот с точки зрения выживания и пирамиды Маслоу этого не объяснишь. С точки зрения этого Маслоу лев вообще должен был сожрать собачку, а не горевать по ней.

   – И собачку было жалко. – заметила Лапочка: – но льва все-таки больше жалко. Он такой ... большой.

   – Это вообще вымысел. Про льва и собачку. Наверное. – сказал я. Вышло неубедительно и я это знал. Женька только прищурилась и наклонила голову, показывая, что она все понимает и даже не будет тратить слова.

   Глава 22

   Снаружи храм был огромен и подавляющ, к багровым воротам, потрескавшимся от времени вели многочисленные каменные ступени, их количество равнялось какому-то сакральному числу, не то ста восьми, не то семидыжды семьдесят – никто так и не посчитал, но это было длинная лестница, а сами ступени были довольно высокими, так, что взбираясь вверх приходилось поднимать колени едва ли не под прямым углом. Это было довольно утомительно и Лапочка, конечно же, сразу выдохлась и нам пришлось ждать пока она отдышится и попьет водички, усевшись на ступеньки и вытирая пот со лба. Но все когда-нибудь кончается и вот наша пестрая компания стояла у ворот храм.

   – Здравствуйте. Мы пришли с миром. – сказала Женька, сложив ладони и склонив голову в поклоне. Встречающий нас монах в темно-бордовом одеянии склонил голову в ответ и улыбнулся. Улыбка была спокойная, искренняя и уверенная. Хорошая улыбка.

   – Здравствуйте. – ответил монах с едва ощутимым акцентом, дающим понять, что он говорит не на своем родном языке: – мы вас ждали. Проходите. – он отошел в сторону, открывая путь внутрь храма. Женька наклонила голову и прошла вперед, повинуясь приглашающему жесту, за ней последовала Лапочка, затем Афина-Изаура и уже после всех зашел я. Внутри храма было тихо и светло, пахло благовониями и чем-то пряным, откуда-то раздавалось напевное, размеренное бормотание мантры, у дальней стены стояли статуи божеств, из которых я узнал только Шиву и Будду, там же висело распятие и зеленое полотнище с надписью на арабском. Перед иконостасом в ряд стояли простые деревянные лавки, их поверхность блестела, отполированная сотнями тысяч задов паломников и молящихся. Встретивших нас монах куда-то исчез и мы остались одни под красно-золотыми сводами храма.

   – Афина. – спросила Женька, оглядывая скульптуру, изображающую обнаженную женщину с головой кошки: – ты уверена, что это здесь?

   – Да, это здесь. – кивнула Афина-Изаура: – Храм Всех Богов, резиденция сестрицы Морриган.

   – Интересненько у них тут. – заметила Лапочка, сев на лавочку и опустив свой рюкзак рядом: – такой ... модерновый интерьер. Вон те два божества совокупляются. Наверняка божества плодородия. Напомните мне, что мы тут вообще делаем?

   – Как заметила наш стратег и идеолог Евгения – она не собирается прятаться все время, а потому намерена предпринять меры, чтобы Орден не захватил ее в плен и не сделал секс-рабыней. – сказал я: – потому что она готова быть только твоей, Лапочка, секс-рабыней, но ничьей больше.

   – Ничего такого я не говорила! – сказала Женька: – я просто сказала, что это возможно. Возможно! Если эти фанатики и фашисты захватят меня в плен, то обязательно изнасилуют – вот, что я говорила.

   – А ты хочешь, чтобы тебя насиловала только я. Как это мило! – восхитилась Лапочка: – если бы я не была такой уставшей, я бы тебя расцеловала.

   – Я не хочу чтобы ты меня насиловала. – заявила Женька: – потому что после этой дороги я хочу только в душ и в постельку – спать! Просто спать! Извращенцы. А сюда мы пришли, потому что как я и говорила -

   – У могучих соперников – могущественные враги. – закончила Лапочка: – я помню.

   – И наш идеолог и стратег Евгения сделала вывод, что нам надо как минимум познакомится с врагами нашего врага, естественным образом полагая их нашими друзьями. – сказал я: – именно поэтому мы сейчас торчим черте-где в старом холодном храме на вершине продуваемой всеми ветрами горы, а не лежим в уютном номере в отеле.

   – Потому, что надо искать союзников. Надо выжить и победить, а не сопли разводить тут. – сказала Женька: – лично я хочу жить в безопасности и комфорте, а не дрожать из-за каждого чиха.

   – И это правильное желание, дитя мое. – раздался глубокий и чистый голос. Мы оглянулись и увидели ее. Невысокого роста, смуглая, с живыми, подвижными словно ртуть глазами, в шафрановой рясе, с многочисленными браслетами на руках. Она шагнула ближе, на ее ногах зазвенели колокольчики и я вдруг понял что она босая. Как у нее не мерзнут ноги?

   – Страх, боль, страдания – это то, что приносит нам колесо сансары. Или жизнь. Есть много путей, но вершина только одна. – сказала она и улыбнулась нам: – добро пожаловать в Нирвану, странники.

   – И вам здравствуйте. – сказала Женька. Она оглянулась на меня и я понял, что дальше беседу должен вести я. Очень по-женски, или по-Женьски? Взбаламутить воду и возглавить, вести за собой и вдохновлять, а в решающий момент скромно отступить в сторону, потупив глазки – дескать вперед, мой рыцарь и не забудьте принести мне голову дракона на блюдечке с голубой каемочкой и ключ от квартиры где деньги лежат. Я вздохнул и нагнул вперед, склонив голову в легком поклоне.

   – Здравствуйте. Мы ...

   – Я знаю кто вы. – перебила меня она, остановив свой взгляд на Афине-Изауре: – и вижу кто с вами. Вопрос только в том, хотите ли вы увидеть истину или нет?

   – Думаю, что хотим. – сказал я. Какой бы ни была эта истина – лучше все-таки знать, владеть информацией, быть в курсе, иметь возможность планировать свои дальнейшие действия, так?

   – Хорошо. Тогда – следуйте за мной. – и она развернулась на месте, одним плавным, грациозным движением, которое заставило бы древнегреческих граций удавиться от зависти, ее бедра качнулись и она словно бы поплыла над полом храма, упруго отталкиваясь каждым своим шагом, ее босые ступни едва касались мозаики на мраморных плитах. И цветы расцветали на ее следах – подумал я провожая ее взглядом. Что-то ткнуло меня в бок, и я очнулся от созерцания босых ножек сестрицы Морриган, заветного врага Ордена и нашей потенциальной союзницы, врага нашего врага.

   – Слюной подавишься. – сказала мне Женька, прищурившись: – хватит пялится, иди давай.

   – Конечно. – сказал я: – конечно. – и пошел вслед за ней. Мы прошли за иконостас, дальше, темными коридорами и какими-то большими, освещенными залами, где десятки монахов в шафрановых мантиях монотонно бубнили свое «омманипадмехумм», раскачиваясь в такт, ниже, каменными лестницами, через внутренний дворик с сидящими в позе лотоса полуголыми людьми, не смотря на холод никто из них не дрожал, и снежинки таяли на их спинах, а звезды сияли над нами и седой месяц освещал их застывшие в улыбках лица... а мы все шли, дальше, дальше...

   – Карстовые пещеры... – сказала Женька себе под нос, когда гладкие стены и деревянные ступеньки сменились неровными ходами, тускло освещенными редкими лампочками, с прокинутыми между ними проводами. Лапочка споткнулась обо что-то, незаметное в полутьме и что-то сдавленно прошипела в сторону, облегчая душу.

   – Осторожней. Смотрите под ноги. – безмятежно заметила сестрица Морриган, не замедляя хода. Я смотрел себе под ноги и волей-неволей, краем глаза, видел ее ножки, ее смуглые маленькие босые ступни, мелькающие из-под края шафрановой мантии. Как она может так ходить, думал я, ведь это холодно. Пол холодный, хотя какой пол, это уже и не пол вовсе, это поверхность пещеры, тут полно каких-то неровностей, это должно быть больно ходить тут босиком, как она тут ходит? Может быть она привыкла, думал я, может быть она всегда так ходит и у нее за все эти годы уже наросла здоровенная роговая мозоль на всю ступню, почище чем на кроссовках? Может быть, если ты соберешься делать ей массаж ступней, повернешь эту смуглую маленькую ножку и охренеешь от грубой подошвы, может у нее между пальцами дерьмо яка, дохлые тараканы и прочий малоромантический мусор, какой обычно бывает на подошвах ботинок, да. Я скосил взгляд вниз, на мелькающие в полумраке смуглые ступни. Мне не верилось что между этими пальчиками было дерьмо яка. Мне не верилось что подошва этих ступней как застывшая роговая мозоль или копыто. Почему-то мне казалось, что кожа на подошвах этих ножек нежная и чувствительная, как у младенца, а еще – что она чудесно пахнет. Я вдохнул воздух подземелья полной грудью, пытаясь уловить этот аромат и мне показалось что я действительно почувствовал легкий аромат сандалового дерева и мускуса, разлитый в воздухе. Ну надо же, подумал я, дожил, я оказывается фут-фетишист, кто бы знал, обычно я равнодушен к этим делам, меня больше интересует что там под блузкой, под бюстгальтером, под трусиками – обычно. Но сейчас вдруг мне очень захотелось узнать, что же там, какова кожа подошвы этих смуглых маленьких ступней, какой запах там, между пальцами... или это все-таки прелюдия, все-таки мне охота узнать, что под этой шафрановой мантией, носит ли она бюстгальтер и трусики и если носит, то какие? И что там, под этими, гипотетическими бюстгальтером и трусиками, и как она больше любит делать это и какое у нее лицо, когда она кончает? И кончает ли она? Мастурбирует ли сестрица Морриган и если да (а скорей всего – да, все мастурбируют) то сколько раз в день и кого она себе при этом представляет? Она верхняя или нижняя? Нравится ли ей, когда ее унижают, хватают за волосы и делают это грубо, называя сучкой и шлюхой, или она сторонница мягкого, софт-секса, на чистых простынях и в хорошо проветриваемом помещении? В моей голове внезапно всплыла картинка сестрицы Морриган, как она корчится на чистых простынях, нелепо распялив рот в крике наслаждения, как ее тело содрогается в конвульсиях подо мной и она замирает, бормоча что-то невнятное...

   – Что? – я вдруг понял, что она остановилась. Прямо передо мной.

   – Мы пришли. Что же, позволь мне открыть для тебя нирвану. – сказала сестрица Морриган и сложив руку в мудре благословения закрыла глаза. На секунду. Я смотрел на нее. Ничего не изменилось вокруг, мы по-прежнему стояли в какой-то пещере, скудно освещенной лампочками накаливания, такие в свое время называли «лампочками Ильича», хотя Владимир Ильич Ульянов-Ленин никакого отношения к изобретению лампы накаливая не имел. Нет, подумал я, там была какая-то мутная история с Теслой и Эдисоном, говорят, что Эдисон провел более десяти тысяч экспериментов, прежде чем смог найти подходящий материал для спирали накаливания. Другие говорят, что это все изобрел Тесла, а Эдисон только подмазываться мог и вообще Тесла гений, а Эдисон просто акула капитализма, обложившийся патентами и адвокатами.

   – Прошу. – сказала сестрица Морриган, открыв глаза: – закройте глаза и погрузитесь в свой самый сладкий сон...

   Глава 23

   Была когда то такая сказка. О Боге. Но он отличался от всех прочих богов и богинь, адептов реальности и твердой валюты, от всех этих воплощений материального мира – войны, любви, смерти, огня, холода и вечной загробной жизни. Это был Бог Ненастоящего. И тому, кто приходил к нему, он давал все – власть, богатство, женщин или мужчин, славу и коммерческую недвижимость в центре города. Все-все. Вот только все, что он давал – было ненастоящее. Но кто отличит настоящее от ненастоящего? Ведь это было единственное отличие – ненастоящесть. Кто отличит настоящую власть от ненастоящей? Настоящего любимого человека от ненастоящего? Настоящую мечту от ненастоящей? Поэтому люди шли к нему – ведь он давал все. Правда он брал взамен. Он брал взамен только одно – жизнь. Настоящую. Эта старая притча ни о чем. Просто так. О реальности и ее цене. О том, что мир во всем мире – возможен. Дать каждому его мечту в руки и сделать каждого человека счастливым – возможно. Материалисты, прожжённые циники и завзятые марксисты сразу же скажут, что нет, это невозможно по одной простой причине – потребности у человека бесконечны, а ресурсы планеты, нет, даже Вселенной – ограничены. Нельзя накормить пять тысяч верующих семью хлебами, нельзя дать каждому корону короля Англии и принцессу Диану в придачу, потому что корона Англии одна, а принцесса Диана уже мертва. Но это не так, мои уважаемые агностики, циники, схизматики и еретики. Все возможно. Возможно, дать каждому корону Англии, Эйфелеву башню и картину «Мона Лиза» в уборную – если это все будет ненастоящее. А если уж вам прикажут спать и видеть самый свой лучший сон... подробный, цветной, со всеми пятью чувствами, сон, в котором вы не сможете понять, что вы спите, отличить настоящее от ненастоящего, сон в котором вы будете счастливы... Сон в котором у вас все получится. Сон, в котором у вас будет все, о чем вы мечтали. Сон, имя которому – Нирвана. Рай. Валгалла. Вот оно – решение. Вот оно, то, о чем кричал герой братьев Стругацких, вот оно – счастья всем даром и пусть никто не уйдет обиженным. Конечная стадия развития человечества – стать Богом, но только в своем собственном сне. В своей собственной реальности.

   – Но это же неправда. – сказал я: – это же все будет ненастоящее... это просто сон!

   – Кто может отличить настоящее от ненастоящего? – спросила меня сестрица Морриган, улыбнувшись уголками губ: – я не могу сделать многого, но тем, кто приходит сюда с раной в сердце и отчаянием в душе – я открываю дорогу в Нирвану.

   – Но... – я осмотрелся вокруг, сейчас, когда мои глаза привыкли в полумраку пещеры, едва разгоняемому тусклым светом лампочек Эдисона – я вдруг понял, что мы стоим не в коридоре, что мы стоим на уступе скалы, а своды пещеры теряются где-то там, в высоте над нами, что эта тропа вдоль стены уходит вниз, вниз и дна тоже не видно, лишь едва мерцают откуда-то далекие огоньки. И что по всем стенам пещеры есть углубления, ниши. Их тысячи, десятки тысяч, а может больше. И в тех, что рядом с нами я увидел людей, сидящих в позе лотоса, с закрытыми глазами и едва заметной улыбкой на устах. Боже мой, подумал я, боже ты мой, как их тут много, я даже сосчитать не могу, это просто гигантское кладбище, эти люди просто высохли в этих нишах, видя свои чудесные сны.

   – Послушайте, но ведь это просто сон. Они проснуться и поймут, что все, что они видели во сне – нереальное, ненастоящее. – сказал я. Сестрица Морриган переступила своими маленькими смуглыми ножками и вот она уже совсем рядом, я чувствую исходящий от нее легкий запах сандала и благовоний.

   – В чем отличие реальности от сна... – задумчиво произнесла она: – неужели только в том, что он сна мы можем проснуться, а от реальности не проснешься? Ведь если так, то достаточно только сделать сон достаточно крепким, чтобы не проснуться и он перестанет отличаться от реальности...

   – Нет, не может быть... – ответил я, чувствуя, как у меня пересыхает горло: – нет, реальность и сон отличаются. Должны отличаться.

   – Чем? Откуда ты знаешь, что прямо сейчас ты не спишь... – она обвела окружающее нас пространство рукой: – в одной из этих ниш? Кто ты – монах, которому приснилось что он бабочка, или бабочка, которой приснилось что ты – монах? – она вдруг оказалась совсем рядом и ее дыхание пахло яблоками...

   – Разве в реальности ты бы мог стоять рядом со мной? – спросила она: – разве в реальности такие места могут существовать? Разве в реальности можно приказывать людям делать все, что угодно? Это просто сон, один из снов, а если это так, то какая разница – который из снов, так ведь?

   – Погоди... постойте... – в моей голове мелькнула мысль, что отличить сон или виртуальную реальность от настоящей действительно не так просто. Все зависит от качества сна, от того, просыпаемся мы в конце концов или нет, но если тебе в ощущение дана идеальная виртуальная реальность, от которой ты не проснешься, эдакая Матрица – то ты никогда не осознаешь эту разницу между реальностью и сном. Между настоящим и ненастоящим. После того, как я посмотрел фильм братьев Вачовски – я вдруг понял, что вот она – мечта всех коммунистов и идеалистов мира. Каждому по потребностям – от каждого по способностям. Раньше это казалось неосуществимым, но сейчас, в пору цифровой революции, сделать еще один шаг, дать каждому Матрицу в ощущение и вуаля – вот она мечта, каждому все что он только хочет. Хочешь быть принцем и магараджей с слонами, кунаками и наложницами – ради бога. Хочешь быть полубогом, потрясать небеса и землю, ввергая врагов в ужас – пожалуйста. Хочешь, чтобы тебя пытали и связывали в подвалах сексуальных подземелий – тоже за здрасьте. И я понимаю, что многим людям не нужно все просто так, что есть те, кому нужен вызов, преодоление, битва и прочее превознемогание и рост над собой. И снова – пожалуйста. Вызов и преодоление – ради бога. Вот тебе враг, могучий, страшный, сильный – как раз настолько, чтобы едва-едва победить, гадкий – чтобы не испытывать мук совести и конечно же очень-очень плохой. И это не ребенок, не старик, не женщина – чтобы все было понятно и просто – вот он враг, а вот тут мирное население, которое после победы выносит тебе ключ от города и торжественно вручает в руки, вместе с девственницей и сундуком золота. Ведь в нереальности, в ненастоящем мире возможно все, и даже больше, чем в реальном мире. Да, может так их и можно отличить? Если я увижу летающих слонов и растаявшие, словно кусок масла часы – я могу предположить что я сплю. А если нет? Если нереальность просто повторяет реальность и не более? Но зачем тогда нужна эта реальность? Я почувствовал, что запутался. Подняв глаза, я увидел, что все это время сестрица Морриган внимательно смотрела на меня.

   – Хорошо. – сказал я, отступив назад: – хорошо. Допустим, что отличить сон от реальности, находясь внутри сна – невозможно. Но если твоя задача – сделать человека счастливым, то отличить их можно исходя из задачи. Все просто – если ты счастлив, то скорей всего ты спишь.

   – Боже, боже... – сказала сестрица Морриган и улыбнулась: – нечасто я вижу людей, которые понимают, о чем я говорю. Это так приятно. Может быть, я подумаю о том, чтобы оставить тебя себе ... на некоторое время. Но – да, ты прав. Это и есть уязвимая часть любого моего сна. Если ты счастлив – то ты, скорей всего находишься внутри одного из них. В этом и есть единственное отличие от реальности.

   – Значит их все-таки можно отличить. – сказал я, понимая, что одержал моральную победу. Нашел зерно истины, вывел на чистую воду все козни и происки сестрица Морриган, эту сладкоголосую змею с маленькими и смуглыми ножками, пахнущую сандалом и благовониями.