Текст книги "Алракцитовое сердце (СИ)"

– Радмила была уверена, что я не оставлю без внимания ее просьбу, – сказал Голем, забирая письмо и пряча за пазуху. – Она не ошиблась: я не смею... Венжар замечательно справляется с политикой без меня, так что я воспользовался возможностью и сделал крюк, чтобы попасть сюда. Но раз дела здесь завершены – по счастью, иным путем, чем я предполагал, – мне пора возвращаться.

– Куда ты теперь? – нерешительно спросил Деян. Ему не хотелось, чтобы все заканчивалось вот так, однако он не знал, что сказать еще. – И что собираешься делать?

– Сначала к барону: буду убеждать его взглянуть на вещи здраво и удовлетвориться теми привилегиями, что король готов предложить. После будет собрание сначала Малого, а затем Большого Круга, на котором объявят о моем очередном "воскрешении" и утвердят мирный договор. А как покончим со всем этим – видно будет.

– Ясно, – сказал Деян. – Ясно...

– Не знаю, выйдет ли из этого хоть для кого какой-нибудь прок: может, и нет. – Голем пожал плечами. – Но в мире на всех хватит работы: тут Радмила права. Ну, прощай! Береги себя, Деян; и ты, Эльма. Рад был свидеться. Может, не в последний раз.

Он развернулся, чтобы уйти.

– Удачи тебе, – сказал Деян ему в спину.

Чародей пружинистой походкой уходил прочь по тропе; его одинокая фигура в черном мундире среди густых лесных теней уже была едва видна.

– Милорд! – Эльма вдруг сорвалась с места и поспешила его догнать. – Постойте.

– Да? – Он взглянул на нее с удивлением.

– Спасибо вам. За все. – Она обняла его и коснулась губами небритой щеки. – Будьте осторожны, милорд Ригич. Хорошо?

– Ну, девушка, не вгоняй меня в краску! – Голем бережно сжал ее плечи. – И запомни: для тебя я никакой не "милорд".

– Но...

– Эльма, из небезразличных мне людей только жена никогда не обращалась ко мне по имени, – мягко перебил он, – и тем огорчала меня. Не надо следовать ее примеру.

– Как скажете, мил... Рибен, – с запинкой выговорила Эльма.

Деян подошел и, повинуясь порыву, крепко обнял их обоих.

В груди разливалась щемяще-теплая радость – или, может быть, даже счастье; от нее перехватывало дыхание. Теперь, в это мгновение, он наконец-то почувствовал, что все хорошо. Намного лучше, чем можно было представить; лучше, чем раньше.

– Бен! Сейчас у меня нет дома, в который можно было бы тебя пригласить и усадить за стол, – сказал Деян, когда снова смог говорить. – Но когда-нибудь он будет построен, а мой дом – твой дом: всегда.

– Наш дом, – поправила Эльма, заставив теперь уже Деяна покраснеть.

Голем рассмеялся:

– Спасибо, девушка! Деян, я твой должник, – а я не люблю быть должным. Внизу, в камере-кабинете у галереи, есть сундук. Ты сможешь его открыть: в нем – мои старые книги, по которым я когда-то учился. Можешь продать их: они по нынешним временам стоят целое состояние.

– Спасибо, но... – начал Деян.

– Мне они не нужны, – перебил Голем. – Можешь продать – или можешь прочесть их сам, – с лукавой улыбкой добавил он. – А если когда-нибудь надумаешь вернуться в "большой мир" – найди меня: я буду рад. И охотно отыщу какое-нибудь занятие, которое придется тебе по вкусу. Ну, мне пора. Бывайте!

Он отступил назад и исчез – как будто его и не было.

– Эй... – растерянно окликнула Эльма, оглядываясь.

– Кажется, ты почти заставила его прослезиться. – Деян обнял ее за плечо. Лес вокруг казался необычно уютным. – А он не любит долгих прощаний.

– Понятно. – Эльма улыбнулась. – Что за книги?

– Что-то про чародейство, наверное.

– Будешь смотреть?

– Буду, – с неожиданной для себя уверенностью сказал Деян. – Но не прямо сейчас.

Ему не хотелось спускаться из живого, дышащего леса в темное и душное подземелье: чудеса могли подождать до ночи.

– Есть еще одно дело, – сказал он, глядя на растущие между камней веснянки – хрупкого, даже робкого вида, но невероятно стойкие бело-голубые цветы – Сходишь со мной, Серая?

– VI -

К кладбищу они подошли с двумя букетами: большим – сразу и отцу с матерью, и братьям, чьи могилы остались где-то за сотни верст, – и чуть поменьше: к неприметному надгробью старой знахарки.

Последние лучи закатного солнца освещали могилы.

– Я дал зарок: сразу, как вернусь, выбью на камне имя, – объяснил Деян, кладя букет. – Голем сказал, "Вильма" – это что-то вроде присловья: "Пусть боги смотрят в другую сторону". Или как-то так. Ничего, в общем, плохого. Сейчас по темноте каменотеса из меня не выйдет: так хоть цветы...

– Тебе и не нужно ничего делать: присмотрись-ка получше, – странным голосом сказала Эльма.

Деян прищурился, пытаясь разглядеть надгробие лучше: время, проведенное в ханрумской мэрии за письменным столом, порядком подпортило его зрение, поэтому он совсем не сразу рассмотрел две длинных ровных надписи, идущие наискось через камень.