Текст книги "Неутолимая страсть"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Я поеду прочесывать приграничье с первой половиной людей, – предупредил он Джока, пытаясь справиться со своим мерзким состоянием.
– Нет, тебе сейчас лучше оставаться в Кричтоне. В июне этим займусь я, а ты сменишь меня в июле.
За последнее время Кэтрин побледнела и осунулась. Ею овладела апатия. Она перестала выезжать верхом на Жасмин, потому что одинокие прогулки не шли ни в какое сравнение с радостными скачками, которые они устраивали с Патриком каждый день. Она перестала заходить в библиотеку за книгами, потому что это напоминало ей о моментах близости, ради которых они с Патриком укрывались в библиотеке, когда дожидаться до ночи не хватало терпения.
Чтобы убить время, она усаживалась с альбомом для эскизов на коленях. Но ничего привычного не рисовала. Со смертью королевы Елизаветы отпала надобность придумывать экстравагантные наряды, которые нравились стареющей правительнице. Очень часто Кэтрин ловила себя на том, что рисует леопарда и конскую голову с герба Хепберна либо вид замка Кричтон.
Временами она скучала по Шотландии, по деду, по Тату – ее маленькой черной кошечке. Иногда ей казалось, что на самом деле она тоскует по Патрику, но она всей душой отвергала эту мысль.
Спасение пришло в виде писем, которые привез Дэвид Хепберн после одной из поездок в Лондон.
– Мэгги, мне пришло два письма. Одно от Филаделфии, другое от самой королевы Анны!
Нянька мысленно поблагодарила небо. Впервые за последнее время она увидела, как оживилось лицо Кэтрин.
С волнением Кэтрин взломала восковую печать на письме от королевы.
– Это объявление о коронации в июле месяце.
Она дала Мэгги посмотреть официальное приглашение, а затем прочла короткую записку, вложенную в конверт.
“Леди Стюарт!
Пожалуйста, не дожидайтесь дня коронации. Вы нужны мне сейчас. Хотя я всего лишь являюсь королевской супругой, мой царственный муж настаивает, чтобы мы оба короновались в Вестминстерском аббатстве.
Анна Стюарт”.
Неожиданно королевский двор с его помпой и блеском показался Кэтрин намного привлекательнее, чем эти одинокие дни и бесконечные ночи в Спенсер-Парке.
В предчувствии чего-то необычайного Кэтрин стала вслух читать письмо от Филаделфии.
“Вчера королева Анна высказала похвалы моему платью, а когда я сообщила ей, что это твоя придумка, она попросила меня уговорить тебя вернуться. Ее величество не стремится окружить себя девственницами, предпочитая возле себя замужних женщин. Кроме того, она старается не отдавать предпочтения датским фрейлинам и, кажется, намерена назначить на их места английских дам. Лиз Кери и твоя мать очень привязались к ней. И уверяю тебя, Анна намного более терпима, чем ее предшественница. Есть фрейлина, которую я терпеть не могу. Ее зовут Маргрета. Но я проявила чудеса сводничества, в надежде, что какой-нибудь дворянин позарится на нее, женится и увезет от двора. Судя по всему мои усилия увенчались успехом. Я познакомила ее с неким Мортимером Чезэмом, который рассчитывает с ее помощью добиться себе привилегий у двора. Маргрета, конечно, уже спит и видит себя леди Чезэм.
Дорогая, надеюсь, ты не думаешь, что я веду все эти разговоры вокруг да около, только чтобы позабавить тебя?
Приезжай, не дожидаясь июля. Комнаты лорда Стюарта в Уайтхолле намного роскошнее моих и стоят свободными, что просто нелепо. Твоя подруга Арбелла вне себя от радости, что занимает высокое положение в стюартовской иерархии. Лето в Лондон пришло рано, поэтому у нас есть отличный шанс показать наши роскошные шелка и изысканные туалеты. До коронации осталось меньше месяца, а время уходит.
С нежной любовью, Филаделфия Скроуп”.
Кэтрин оторвалась от письма. Картина, нарисованная Филаделфией, была настолько соблазнительной, что Кэтрин с ее живым воображением не могла перед ней устоять.
– Мэгги, мы едем в Лондон на коронацию. Надо взять все мои лучшие весенние и летние туалеты. Пойдем, не будем терять ни минуты!
Глава 32
Когда Кэтрин с Филаделфией вошли в большую трапезную Уайтхолла, примыкавшую к личным покоям короля, их немедленно окружили фрейлины. На лицах дам читалась зависть к тому, как легко и изящно обе были одеты. По большей части на шотландских фрейлинах были темные суконные платья. Такая одежда была хороша для холодных, полных сквозняков замков в Шотландии. Когда в зал набились люди, стало невозможно дышать. Некоторые джентльмены расстегнули дублеты и распустили воротники у сорочек. Дамы не могли такого себе позволить.
Немного погодя Анна прислала за Кэтрин одну из своих фрейлин – Кристину.
Кэтрин приблизилась к подиуму, на котором сидела королева, и присела в реверансе. Та пригласила ее подняться к себе и стать рядом.
– Я рада, что вы приехали, леди Стюарт.
– Благодарю вас за приглашение, ваше величество.
– В Англии летом всегда так жарко, леди Стюарт?
– Пожалуйста, зовите мена Кэтрин. Обычно жара начинается в конце июля, в августе. Но в этом году жаркая погода наступила раньше.
– В таком случае мне потребуются легкие платья, такие же, как у вас, Кэтрин.
– Я сегодня же поговорю с матерью, и мы придумаем вам новый гардероб, как раз для такой погоды.
Филаделфия и Кэтрин нашли Изобел у портних. Многие из них были англичанками, которые работали во дворце по нескольку лет, но были и те, кто приехал с королевой из Холируда и обшивал королеву еще там.
– Матушка, я знаю, что тут хранятся залежи тканей. Нам нужно просмотреть их все и отобрать легкие. Потребуется батист на чехлы, шелк на чехлы, а также обычный шелк, обычный батист, кружева, фай, органза или тафта на платья и костюмы. Мне кажется, что королева Анна будет особенно элегантно смотреться в тафте.
– У меня есть такое платье. Шуршит просто роскошно, – заметила Филаделфия.
– У Елизаветы была по меньшей мере тысяча вееров. Их нужно вытащить из хранилища и пустить в обиход, – продолжила Кэтрин.
– Я покажу, где надо искать. Следуйте за мной, дамы, – скомандовала Изобел.
Кэтрин быстро набросала эскизы платьев, которые подошли бы к статной фигуре Анны, и уже через час портнихи принялись за дело, чтобы к следующему дню одежда королевы была готова.
Весь июнь Кэтрин, Изобел и фрейлины, привлеченные к работе над королевским гардеробом, усердно трудились, одевая Анну и ее двор.
Главной заботой был пошив платья для коронации.
– Зеленый – это цвет Тюдоров, а фиолетовый мне не по душе, – заявила Анна. – Белый цвет мне не идет, а золотистую и серебристую ткань нельзя использовать, потому что Яков тогда окажется в тени. Хоть бледно-голубой никогда не использовался во время коронаций, я хочу платье такого цвета.
– Ваше величество, у вас есть полное право устанавливать моду. Почему бы и не голубой? Только не бледно-голубой. Мы придумаем ему какое-нибудь другое, более эффектное название.
Кэтрин вытащила пастель и для пробы раскрасила свой эскиз платья.
– Вот этот глубокий голубой тон, такой интенсивный, такой вибрирующий, будет потрясающе смотреться по контрасту с вашими белокурыми волосами. Я знаю! Почему бы нам не назвать его “королевский синий”, ваше величество?
– “Королевский синий”? Мне нравится. Какая вы, однако, изобретательная, Кэтрин!
– А всех дам, которые будут стоять рядом с вами в Вестминстере, мы оденем в светло-голубые платья.
Несогласие выразила только Маргрета, и когда Анна поставила фрейлину на место, Кэтрин старалась не смотреть в ее сторону, но внутри все пело от торжества.
Заметив, что кое-кто из ее шотландских дам шушукается по углам, Анна посчитала, что начинается какая-то интрига, и призвала их к себе, чтобы выяснить, в чем дело.
Вперед вышла леди Эрскин.
– Ваше величество, мне не хотелось бы сеять панику, но говорят, что в Лондоне началась чума.
Филаделфия быстро заявила:
– Для Лондона это рядовое явление. Каждое лето здесь сообщают о нескольких случаях чумы.
Изобел добавила:
– Она встречается только среди низших классов, среди бродяг. В королевский дворец зараза просочиться не может.
В тот же день, разговаривая с Яковом, королева поняла, что муж серьезно озабочен сообщениями о чуме. Чтобы успокоить его, она передала ему слова Изобел.
– Ну, тогда понятно, почему Елизавета каждое лето устраивала визиты в загородные поместья своих дворян.
– Когда коронация пройдет, может, нам стоит перевезти двор в Виндзор? Мне не очень нравится Уайт-холл. Он такой старый, такой ветхий. Вдобавок толпы черни бродят под окнами. – И как бы между прочим добавила: – Говорят, что охота в лесах вокруг Виндзора ни с чем не сравнима.
Примерно через неделю в комнату к Кэтрин ворвалась Арбелла Стюарт и с порога принялась выкладывать свои горести.
– Я просто вне себя! Хочется рвать и метать! Представляешь, на следующей неделе Уилл Сеймур пригласил меня в “Глобус” на новое представление. И тут я узнаю, что по приказу короля все театры закрыты!
– Король и Сесил пытаются не допустить болезнь в Лондон на время коронации. Сюда на празднование съехались тысячи дворян из Англии и Шотландии. По-моему, это разумная мера.
Кэтрин не стала говорить своей подруге, что одна из служанок тети Бет в Хансдон-Хаусе умерла от чумы и ее тайно похоронили. Такие новости нужно было держать подальше от ушей придворных, иначе разразится паника, и коронация обернется крахом. Кэтрин молчала, как пообещала Филаделфии, и мучилась совестью.
Несмотря на то что Патрик был занят с раннего утра до позднего вечера, его стало донимать беспокойство. Никогда раньше он не мучился совестью. Но Кэтрин, незримо присутствуя рядом, побудила его сомневаться в собственной правоте.
В долгие ночные часы на него наваливалось одиночество. Он понял, что не может без нее. Ложиться одному в постель стало настоящей пыткой. Даже прикосновение простыней к телу вызывало такое желание, такую тоску по жене, что он постоянно ходил возбужденным. Однако в конце концов ему пришлось признаться себе, что все-таки не желание было самым главным. Важнее и выше секса и страсти были тепло и нежность, которые соединяли его с Кэтрин. Вот к чему он стремился, вот чего ему не хватало.
До рассвета оставалось еще несколько часов, но Патрик встал с постели и начал паковать седельную сумку. Наступил июль. Сегодня Джок Эллиот возвращался после объезда приграничных территорий, и Патрик радовался тому, что подошла его очередь выступить в путь. Он знал, что ему предстоит научить Йена Хепберна командовать отрядом, чтобы тот мог подменить его на время отлучки в Англию. Еще хотелось своими глазами увидеть, как жители областей по обе стороны границы восприняли приход к власти нового короля и его идею установления единых законов для Англии и Шотландии, что послужило бы политическому объединению в единое государство. Он был реалистом и прекрасно понимал, что за одну ночь многовековая межтерриториальная рознь никуда не исчезнет. Потребуется железная рука, честная и справедливая, вкупе с терпением и настойчивостью, чтобы добиться на этих территориях по крайней мере состояния нейтралитета.
Прибыв с отрядом в Мидлотиан, Патрик обнаружил, что там все спокойно, как об этом уже докладывал Джок. Благодаря соседству со столичным Эдинбургом все здесь были в курсе того, что король преследует далеко идущие цели – прочно объединить две страны в одну.
Теперь, как только Хепберн видел какую-нибудь группу мужчин, пересекавших долину, он останавливал их и заводил разговор.
– Король Яков назначил Перси и Клиффорда насаждать спокойствие силой. У них есть право вешать любого, кого поймают за разбоем, грабежом, поджогами или воровством скота в любой приграничной местности. На все прошлые преступления закроют глаза, если вы не совершите новых. Вы должны пообещать не заниматься ничем преступным, разоружиться и жить по законам страны.
В ответ некоторые жители приграничья – с мрачными лицами и косыми взглядами – соглашались. Другие были готовы накинуться, чтобы убить донесшего им такую весть. В этом случае Хепберн со своими подручными проявляли завидную быстроту. Все заканчивалось либо несколькими поломанными ребрами, либо кого-нибудь вешали для острастки.
Благодаря долгим часам, проведенным в седле, ночам у костра, сну на голой земле разум Патрика раскрепостился. Но его мысли были заняты только Кэтрин.
Однажды, сидя у костра и вглядываясь в звездное июльское небо, он не захотел больше противиться искушению.
Желание увидеть ее стало нестерпимым.
“Взгляну одним глазком”, – сказал он себе, сконцентрировав силой воли магическую энергию.
…Постепенно он перестал слышать тихое ржание лошадей, привязанных к деревьям, бормотание и смех своих соратников, сидевших у костра. Перед ним все явственнее проявлялся вид комнаты. Он узнал свои покои в Уайтхолле и сфокусировал внимание на серебряном полированном зеркале, зная, что Кэтрин не откажет себе в удовольствии посмотреть на свое отражение.
Вскоре в зеркале появилось отражение Кэтрин, одетой в белое шелковое платье, с белой розой, воткнутой в блестящие черные волосы. У него захватило дух от ее ошеломляющей красоты. Как загипнотизированный, он рассматривал это хрупкое очарование. Она словно вся светилась изнутри, пока Мэгги делала последние стежки на ее платье. Потом она приняла позу перед зеркалом и спросила у Мэгги:
– Ну, что ты думаешь по этому поводу?
– Я думаю, что люблю тебя, – прошептал Патрик, но видение уже исчезло.
Его слова повисли в воздухе ночным эхом. Он вскочил и пошел прочь от людей у костра в темноту, будто хотел проверить лошадей. На самом деле ему требовалось вновь обрести привычное самообладание.
Оставшись один, Патрик стал тщательно анализировать свое состояние.
Он погрузился в глубины своего разума и осторожно проник через многочисленные слои внутренней защиты, возводимой годами. Потом ушел еще ниже, где лежали его эмоции.
Всю жизнь разум Хепберна сражался с сердцем. В результате побед над сердцем он воспитал в себе сурового, грубого человека, – этакий фасад. За фасадом скрывались более тонкие чувства. И теперь впервые до него дошло, что нужно признаться в этом себе, иначе он не только не станет сильнее, но, напротив, его сила обернется слабостью.
Разум всегда внушал ему, что любовь – эмоция бесполезная, свойственная только женщинам и глупцам. Кроме того, любовь была опасна: его мать умерла из-за нее. Но теперь он осознал, что любовь не выбирают. Возможно, любовь настолько сильная штука, что может позволить себе выбирать самой. Несмотря на внутреннее сопротивление, пришлось признать, что можно пасть жертвой любви. Для человека, который всегда владел собой, это было унизительно.
“Я люблю Кэтрин. Я распрощался со своим сердцем в первый же миг, когда она мне явилась. Без Кэтрин Спенсер-Парк – ничто. Если выбирать между Кэтрин и ее богатством, чертова кошка побеждает”.
Хепберн вернулся назад к костру. Шел и удивлялся, почему ему потребовалось так много времени, чтобы принять правду.
Место Кэтрин на коронации в Вестминстерском аббатстве находилось между матерью и Филаделфией. Лиз Кери не присутствовала. Из-за угрозы чумы королева отправила ее вместе со своими отпрысками в Виндзорский замок в двадцати милях от Лондона.
Кэтрин могла наблюдать за древней, идущей из глубины веков церемонией коронации, лишь вывернув шею. Процессия представляла живописное зрелище. Королевская чета подъехала к аббатству в раззолоченной карете. На пути ее следования выстроились толпы обливающихся потом лондонцев, которые, разинув рты, глазели на проезжавших мимо короля с королевой и сопровождавших их дворян. Публика заметно оживилась, стоило показаться королевским стражникам, которые едва тащили ноги на удушающей жаре.
Внутри аббатства к этому дню возвели подиум и задрапировали золотистой материей. Взойдя на подиум, Яков и Анна опустились коленями на подушки, и архиепископ Кентерберийский стал читать молитву.
Миропомазание совершил Вестминстерский аббат, а архиепископ Кентерберийский возложил королевскую корону на Якова и принял от него клятву. Затем корону королевы возложили на голову Анне.
Король Яков принял от архиепископа жезл и скипетр, и после мессы по образцу церемония коронации завершилась.
В душном закрытом помещении случилось несколько обмороков. Но большинство просто сидели и клевали носами, одурев от жары. Во время причастия произошло нечто, что встряхнуло всех присутствующих. Королева Анна отказалась принять хлеб и вино. Возникла суматоха, когда Яков приказал супруге причаститься. Анна решительно отказалась, и Яков побагровел. Архиепископ двинулся с причастием к дворянам, а по рядам прошел ропот.
Вернувшись в Уайтхолл, Кэтрин стянула с себя платье и рассказала Мэгги, что произошло, пока та делала ей прохладную ванну.
– Черт-те что! – откликнулась нянька.
– А Филаделфия сказала, что это добрый знак. Анна показала всем, что женщины не должны слепо следовать за своими мужьями. И я согласна с ней!
Английские обыватели возлагали вину за распространение чумы на Якова, считая, что он вызвал гнев Божий, когда забрал английский трон. Но шотландцы думали, что Господь усмиряет Англию за грехи прежней королевы.
– Я разговаривала с Розой, одной из кухарок, – сказала Мэгги Кэтрин. – Она говорит, что крестьяне перестали завозить провизию. Ее отправили в город купить кое-какие продукты, и она увидела там множество красных крестов, вывешенных над дверями, и слышала постоянный погребальный звон в церквях. Мор уже вошел в город, мой ягненочек.
В дверь постучала Арбелла, и Мэгги впустила ее.
– Ты еще не готова, Кэт? Банкет закончится раньше, чем ты оденешься!
– Мы тут говорили про эпидемию. Она уже распространяется в городе. Может добраться и до Уайтхолла.
– Что за чушь! Чума – это болезнь бедняков. Она поражает только бездельников и грязных нищих. Хорошо, что мы наконец избавимся от немытой и никчемной швали. Это им в наказание от Господа!
Кэтрин уставилась на нее, удивляясь, как может ее пустоголовая подруга быть такой бессердечной и не замечать очевидного.
Спустившись в зал для приемов, где проходил банкет, она поняла, что две царствующие персоны не разговаривают друг с другом. Они расположились в разных концах зала, а придворные, разделившись на две партии, группировались каждая вокруг своего патрона.
Изобел поддержала Анну в ее отказе от причастия.
– Ведь королева – католичка. Она просто доказала преданность своей вере.
Филаделфия возразила:
– Анна не воспитывалась в католичестве. Она переметнулась к католикам всего-то несколько лет назад. То, что она сегодня устроила, говорит о том, что ей хочется усилить свое влияние как супруге монарха, чтобы с ней считались.
Кэтрин почувствовала досаду. Все разговаривали только о происшествии на коронации. Угроза чумы ушла в тень борьбы за власть между Анной и Яковом.
Кэтрин решила поговорите с Филаделфией об эпидемии.
– Скроуп рассказал мне, что Яков собрался отправиться в загородное поместье Сесила – Теобальде, но Анна настаивает, что им следует уехать в Виндзор.
Королева Анна подозвала к себе Изобел.
– Леди Спенсер, начинайте паковать мой гардероб. В конце недели мы уезжаем из Уайтхолла. Выберите человек шесть из ваших помощниц, мы возьмем их с собой.
Изобел присела в реверансе. Зная, что королевская чета спорила насчет конечной цели поездки, она не стала спрашивать, куда они поедут.
Маргрете Анна сказала:
– Вместе с фрейлинами мы отправляемся в Виндзор. Осторожно сообщи об этом леди Скроуп, леди Хансдон и леди Стюарт. Ты знаешь, я их считаю своими подругами.
– Жена Патрика Хепберна сказала мне, что возвращается в Хартфорд, но двум другим я передам ваше приглашение.
Последующие ночи были жаркими, душными и влажными от пота.
В.очередной раз утром Кэтрин застилала постель свежим бельем, пока Мэгги ходила за завтраком. Когда нянька вернулась, то долго не могла отдышаться – так торопилась.
– Мэгги, ты что, увидела привидение? Что случилось?
– Роза… – Она все еще задыхалась. – Кухарка, про которую я тебе говорила. У нее чума!
– Матерь Божья!
– Ее отвезли в Брайдуэлл, несчастное создание!
– Но ведь это тюрьма, а не больница.
– Все отказываются принимать чумных, не говоря уж об уходе за ними. Сейчас издали новый приказ: заболевших слуг из Уайтхолла отправляют в Брайдуэлл.
– Начинай собирать вещи, Мэгги. Мы больше не можем оставаться здесь. Надо, чтобы Дэвид Хепберн отвез нас в Спенсер-Парк.
Глава 33
Спустя час озабоченная Кэтрин вернулась в свою комнату.
– Боюсь, в ближайшее время Дэвид Хепберн в Уайтхолле не появится. Теперь ему приказано доставлять продукты в замок Виндзор, потому что королевские отпрыски переехали туда. Мне кажется, лучше всего нам поехать с королевой в Виндзор, дождаться там Дэвида и с ним вернуться в Спенсер-Парк.
Мэгги устало потерла поясницу.
– От Виндзора до Хартфорда сорок миль. От Лондона до Спенсер-Парка много ближе.
– Ты плохо себя чувствуешь, Мэгги?
– Что-то в спину вступило, наверное, от ходьбы по лестнице в такую жару.
– Сядь и отдохни. Я сама соберу вещи.
Кэтрин вытащила сундуки и принялась за скучную работу – опустошать гардероб. Во время ленча она сходила на кухню, чтобы взять немного еды и холодного питья.
Она забрала каравай свежевыпеченного хлеба, немного курятины, персиковый компот и кувшин медового напитка и отнесла наверх. Когда Мэгги сказала, что у нее нет аппетита, Кэтрин встревожилась. Налила ей чашку меда и вздохнула с облегчением, увидев, как Мэгги опустошила ее.
Изобел она нашла в гардеробной, где та вместе со своими помощницами паковала королевскую одежду.
– Матушка, у меня камень упал с души. Вы, оказывается, уже почти готовы. Я тоже укладываюсь. Когда королева отбывает?
– Думаю, что мы едем в Виндзор завтра, – сказала Изобел.
По пути к себе Кэтрин понадеялась, что Мэгги полегчало.
– Мне тебя так жалко. Что-нибудь подать, Мэгги?
– Только воды. Очень хочется пить. Извини меня, деточка.
Кэтрин принесла ей воды.
– Извини? За что? Не надо извиняться. – Молча она налила воды в лохань и принесла мыло и полотенце. Опустившись на колени перед старой нянькой, вымыла ей руки и отерла все в поту лицо. А за разговором попыталась не дать выйти своему страху наружу. – Это все жара. Отсюда такая усталость. Мать сейчас пакует королевский гардероб. Завтра мы по реке поедем в Виндзор. Так намного лучше, чем трястись в душной карете.
Проверив, все ли на месте в шкатулке с драгоценностями, Кэтрин закрыла ее на замок. Потом сложила вещи Мэгги и перенесла их багаж к дверям.
Стемнело. Она помогла Мэгги устроиться на ночь и легла сама. Сон не приходил. Пару раз она вставала в темноте, чтобы подать Мэгги воды.
– Ты уж прости меня, деточка, что доставляю тебе столько хлопот.
– Не беспокойся. Когда я была ребенком, сколько раз ты подавала мне попить среди ночи?
– Это была моя обязанность.
– Нет, ты меня любила, Мэгги. А я люблю тебя. – “Пожалуйста, пожалуйста, лишь бы она не заразилась чумой… Я этого не переживу!”
Оставшуюся часть ночи Кэтрин провела между страхом и надеждой. Она то убеждала себя, что у Мэгги нет никакой чумы, то начинала молиться, чтобы подруга няньки Роза не успела заразить ее. Так она промучилась до рассвета и, как результат, проспала дольше, чем собиралась.
Поднявшись, Кэтрин первым делом проверила, что с Мэгги. Та беспокойно металась, но все еще спала. Кэтрин оделась и, пока нянька в ней не нуждалась, отправилась в гардеробную договориться, чтобы их багаж отнесли на королевский баркас.
– Ты еще здесь, Кэтрин? – спросила Изобел. – Королева Анна с фрейлинами уехала час назад. И Арбелла вместе с ними. Они сказали мне, что ты не едешь в Виндзор, а собралась домой в Спенсер-Парк.
– Кто тебе сказал такое? Арбелла?
– Нет, фрейлина по имени Маргрета, или как там ее. В общем, не важно. Королева еще пришлет баркас за своим багажом. Надо сказать носильщикам, чтобы забрали твои сундуки, а ты поедешь со мной. Не будем терять времени.
– Я не могу. Мэгги еще не встала. Мы с ней придем на пристань.
– Мэгги еще в постели? Она заболела?
– Со вчерашнего дня ей нездоровится. Но, думаю, с ней все будет в порядке. У нее просто немного болит поясница.
– Боли в пояснице? Боже правый, это же верный признак чумы! – Изобел взялась за сердце. – Держись от нее подальше. И не вздумай возвращаться к себе. Просто пошли за багажом.
– Я не могу бросить Мэгги! – вскипела Кэтрин.
– Но ведь нельзя везти ее в Виндзор. Единственное, что тебе нужно сделать, – это сообщить, что она заболела, и ее отвезут в Брайдуэлл.
– Брайдуэлл – тюрьма!
– Теперь там больница. Сейчас в Уайтхолле действует строгое правило: слуги, у которых обнаружены симптомы чумы, должны быть помещены в Брайдуэлл.
Кэтрин отшатнулась с негодованием.
– Держись от меня подальше, не то заразишься. Я возвращаюсь домой в Спенсер-Парк.
– Чтобы выехать на хартфордширскую дорогу, нужно еще миновать городские ворота. Без справки о состоянии здоровья никто не может выехать из Лондона. Поедем со мной, Кэтрин. Это единственный способ выехать отсюда.
– Прощай, матушка. Наши дороги расходятся… опять.
Вернувшись к себе, Кэтрин увидела, что Мэгги проснулась и пытается самостоятельно одеться.
– Давай помогу. – Через голову она надела на нее нижние юбки и услышала, как нянька тихо застонала. – Тебе сегодня хуже?
– Голова болит, просто раскалывается.
Кэтрин приложила руку ко лбу Мэгги и почувствовала жар. Решительно отбросив страх, она усадила Мэгги на кровати и обтерла ее влажной губкой. Помогая ей одеться, натянула на нее чулки и зашнуровала туфли.
Потом вызвала носильщика, заплатила ему и приказала отнести их вещи к выходу, ближайшему к дворцовым конюшням. Напоив Мэгги медом, Кэтрин поставила рядом с ней шкатулку с драгоценностями и приказала сидеть тихо, пока она не вернется. А сама отправилась на поиски кучера Арбеллы. В голове крутились беспокойные мысли, заставляя ускорять шаг. Она безуспешно обошла все помещения для слуг. И когда уже отчаялась найти его, увидела, как он вышел из кухни, жуя на ходу мясной пирог.
– Вот вы где, оказывается, Стоук. Меня послала за вами Арбелла. – Понизив голос, она заговорила с ним, как будто сообщая какую-то тайну. – Мы решили, что оставаться в Лондоне небезопасно для здоровья. Арбелла приказала, чтобы вы подготовили карету и отвезли нас с ней в мое поместье в Хартфорде. Мы там переждем, пока тут все не уляжется.
– Мудрое решение, миледи. Люди в Лондоне мрут, словно мухи.
Кэтрин мчалась по лестнице вверх, не чувствуя ног от радости, хотя прекрасно понимала, что самое трудное еще впереди. Распахнув дверь, она увидела, что Мэгги сидит на том же месте, где она оставила ее. Теперь она не потела. Лицо было красным, и нянька дрожала, словно не могла согреться.
– Давай укутаем тебя в мой плащ. – Кэтрин низко надвинула ей на голову капюшон своей модной накидки из розового щелка. – Прикрой лицо. Никто не должен понять, что ты заболела. – Потом поставила Мэгги на ноги. – Я договорилась насчет кареты, но нам нужно еще дойти до нее.
Удерживая одной рукой шкатулку с драгоценностями, другой она вцепилась в няньку, помогая ей выйти из комнаты.
Наконец они оказались у выхода. Карета стояла прямо перед ними. Кучер привязывал их сундуки. Он распахнул перед ними дверцу, как раз когда Мэгги повело, и, загребая ногами, она прошагала последние несколько ярдов.
С откровенным изумлением кучер смотрел, как две дамы, крепко обнявшись, тащились к карете.
– Леди Арбелла выпила немного лишнего. Ей кто-то сказал, что вино очень хорошо предохраняет от заразы.
– Ага, понятно. Садитесь в карету, у нее будет время проспаться.
Усадив Мэгги в угол, Кэтрин поправила на ней капюшон, чтобы не было видно лица. Карета выехала на Стрэнд, и мягкое покачивание убаюкало няньку. Мэгги заснула. Кучер свернул на Шулейн. А Кэт, видя, что происходит за окнами кареты, не могла пошевелиться от ужаса. Вдоль всей улицы над каждой дверью виднелись намалеванные красные кресты. Больных – молодых и старых, без разбора – грузили на повозки и куда-то увозили. Показались городские стены. Она содрогнулась, увидев два мертвых тела, лежавших прямо на мостовой. Когда карета остановилась у ворот Олдергейт, Кэт затаила дыхание и принялась молиться. Если стражники найдут больную Мэгги, они заберут ее с собой.
Минуты тянулись и тянулись. Она уже была готова завизжать от напряжения, но тут Стоук постучал в окошко. Помимо воли, страшась того, что он сейчас скажет, Кэтрин опустила стекло.
– Нужна бумага о здоровье, без нее нас не выпустят. У вас она есть?
Кэтрин покачала головой.
– Возвращайся и скажи им, что везешь кузину короля Якова, которая путешествует с подругой.
Стоук отправился к стражникам, а она услышала, как бешено колотится ее сердце.
Ей показалось, что в карете вдруг повеяло лавандой, и Кэтрин вспомнила про Кейт Хауард, от которой всегда так пахло.
– Помоги нам, Кейт, – прошептала Кэтрин.
Стоук вернулся.
– Они говорят, что им наплевать, пусть в карете будет хоть сама королева-девственница. Закон есть закон.
От волнения зашумело в ушах. В этом гуле она разобрала слова: “Пусти в дело серьги”. И увидела перед собой Кейт в серьгах, сиявших бриллиантами и рубинами. Торопливо открыв шкатулку, она вгляделась в роскошные камни, которые подарила ей Кейт на память. “Я не могу расстаться с ними”. Но тут до нее донесся стон Мэгги, и она поняла, что отдаст все драгоценности, лишь бы помочь старой няньке.
Зажав серьги в кулаке, Кэтрин ступила из кареты на землю.
– Мой добрый человек, вчера по этой дороге, ведущей в Хартфордшир, проехал король Яков со своими джентльменами. Мы тоже часть его двора. В карете сидит его первая кузина леди Арбелла Стюарт. Разве вы не видите стюартовский крест на дверцах?
– Миледи, у меня приказ никого не впускать и никого не выпускать из города без справки о здоровье.
– Неужели? – удивилась Кэтрин. – Король и его джентльмены тоже предъявляли документы? Ну конечно же, нет. А теперь взгляните па меня, сэр. Я похожа на больную? – Она приподняла юбки и покружилась на месте. – Но у меня есть нечто более существенное, чем дурацкий клочок бумаги. – Заговорщически улыбнувшись, она открыла ладонь и показала драгоценности. – Рубины и бриллианты.
Когда стражник потянулся за ними, Кэтрин сжала руку. Тогда он громко крикнул своим:
– Открывайте ворота!
Ближе к вечеру карета въехала во двор Спенсер-Парка. Кэтрин вышла одна.
– Стоук, не могли бы вы внести багаж в дом?
В открытых дверях уже стоял мистер Бёрк.
– С возвращением, миледи. Очень рад, что вы в полном здравии.
Кэтрин подождала, пока управляющий со Стоуком втащат поклажу в дом, а потом обратилась к нему:
– Мистер Бёрк, мне нужно поговорить с вами наедине.
Бёрк отправил кучера на кухню выпить эля, а сам пошел вслед за Кэтрин в библиотеку.
Кэтрин прикрыла дверь, сделала глубокий вдох и повернулась к нему.
