Текст книги "У истоков европейской цивилизации"

Автор книги: Вир Гордон Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Если прибрежные племена сумели воспользоваться преимуществами новых природных условий, то племена, населявшие Норвегию, Среднюю Швецию, земли, расположенные к востоку от Балтийского моря, и даже внутреннюю часть Ютландии и Шлезвиг-Гольштейна, продолжали вести прежний образ жизни, который сложился во времена бореальной фазы, и на протяжении почти всей атлантической фазы продолжали пользоваться главным образом старым инвентарем, особенно гарнунами или – как в культуре Гудено (Ютландия) – микролитами геометрических форм. Можно было бы ожидать встретить такие же пережитки на юге и на западе, но единственным местом, где была найдена культура мезолитического характера, отнесенная на основании ботанического исследования к атлантической фазе, является Лоуэр Холстоу в устье Темзы. Знаменитая стоянка на холме Кампиньи (департамент Нижней Сены) – некогда типичная мезолитическая стоянка – превращается теперь в типичное поселение пришлой западнонеолитической культуры. Таким же образом и в самой Дании, как это доказано, культура Эртебёлле с ее кремневыми топорами-мотыгами и топорами-резаками сохранилась во второй фазе местного неолита.

Многие историки первобытной культуры хотели объяснить нововведения, усматриваемые в культуре Эртебёлле, – а именно глиняную посуду и шлифованные каменные топоры – появлением каких-то пришельцев с юго-запада. Действительно, когда в Дании и Южной Швеции в начале суббореальной фазы появились неолитические земледельцы, принесшие с собой более совершенную технику, они не повлияли на прибрежных собирателей, продолжавших изготовлять свои грубые горшки типа Эртебёлле. Однако до сих пор еще не было найдено следов каких-либо более ранних поселенцев, которые могли бы обучить этому искусству предков этих собирателей еще во времена атлантической фазы. Керамика Эртебёлле является, очевидно, местным изобретением. В то же время она не была исходным началом даже для датской неолитической керамики, как и для керамики земледельцев Передней Азии и Северной Африки – в этих областях керамика появилась раньше, чем в Эртебёлле. Северные лесные культуры создали также первую удобную для работы форму топора и, применив к камню технику, использовавшуюся ранее лишь для обработки кости, изобрели даже «полированный каменный клиновидный топор», который для типологов служит критерием начала неолита. Люди этих культур населяли места, благоприятствовавшие собирательству, и были хорошо вооружены для использования создавшихся условий, но в окружавшей природе не было ничего, что могло бы побудить их изменить свое хозяйство: ни годных для возделывания злаков, ни овец, которых можно было бы приручить. Еще меньше способствовала эта природа установлению строгой дисциплины, ведущей к городскому образу жизни.

Все описанные мезолитические культуры в целом заполняют пробелы во времени и служат доказательством того, что отдельные части Европы были заселены с окончания славной поры охоты на мамонтов. Ни одна из этих культур ни в коей мере не говорит о переходе от старой системы хозяйства – собирательства – к новой – производству пищи. Разве непоказательно, что мезолитические культуры богаче всего представлены в местах, наиболее удаленных от древнейших исторических центров цивилизации и естественной родины дикорастущих хлебных злаков и диких овец? Какую бы часть неолитического населения ни составляли люди мезолита, стада овец и хлебные зерна, послужившие основой новой системыхозяйства, были занесены сюда не ветром и не в результате межплеменного обмена, а явились следствием прихода самих скотоводов и земледельцев.

Глава II.Восток и Крит

В тот период, когда одна часть Северной Европы была занята тундрой, а другая – ледяным покровом, Северная Африка и Передняя Азия, известные в наши дни своим засушливым климатом, представляли собой травянистые степи. Там-то и росли дикие травы, в результате продолжительного возделывания которых были получены наши сорта пшеницы и ячменя. Там же водились годные для приручения дикие овцы и крупный рогатый скот.

В такой среде люди могли с успехом начать завоевание окружающей природы и приступить к активной эксплуатации органического мира. Скотоводство и возделывание растений явились революционным шагом на пути освобождения человека от зависимости от внешней среды. Они дали человеку возможность самому регулировать пополнение своих пищевых запасов настолько, что численность населения теперь вышла из тех узких пределов, которыми она была ограничена, пока единственную пищу людей составляла естественная добыча в виде дикорастущих плодов и мяса диких животных. Число первобытных полуоседлых земледельцев, осуществлявших этот переворот, стало быстро расти. В результате второго переворота они окончательно перешли к оседлости и начали производить не только необходимое, но и излишки пищи, потреблявшейся ремесленниками и купцами, жрецами и царями, чиновниками и солдатами,– иными словами, городским населением, вышедшим из среды тех же земледельцев.

Второй переворот завершился прежде всего в долинах Нила, Евфрата и Инда. Соображения, высказанные выше, заставляют предполагать, что и первый, или неолитический, переворот начался там же – в Восточном Средиземноморье. На основании археологических и письменных исторических источников можно судить, что к началу третьего тысячелетия до нашей эры жители Месопотамии и Египта были уже объединены в большие города (такие города, подобно Эреху, достигали порой площади 5 кв. км), где излишнее сельское население находило применение своим силам в ремесле и торговле. Культурные наслоения доисторических поселков толщиной более 20 м, залегающие под древнейшими историческими зданиями Шумера и Ассирии, свидетельствуют, что оседлый образ жизни в долине Тигра и Евфрата восходит к глубокой древности. Сотни могил, предшествующих монументальным кладбищам первых египетских династий и относящихся к сменявшим друг друга доисторическим периодам, известным под названиями бадарийского, амратского, герцейского и семайнского, открывают не менее далекую перспективу, восходящую к тем временам, когда люди на берегах Нила перешли к производству пищи.

В своей книге «Древнейший Восток в новом освещении» я пытался осветить некоторые явления доисторического прошлого Востока. Я пытался также проследить пути распространения предшествовавшего этим явлениям первого переворота и показать, как все возраставший спрос городов, новых центров сосредоточения населения и богатства, влек за собой развитие как ремесел и искусств, так и новой системы хозяйства, послуживших опорой для второго переворота. Самым простым способом обеспечить пищей новые поколения было возделывание еще не тронутых земель. Таким путем создавались деревни Анатолии или Сирии. Но для удовлетворения потребностей месопотамских и египетских городов эти деревни должны были вырабатывать сельскохозяйственные продукты в количестве, превышавшем их потребности. Излишки продуктов шли также на пропитание ремесленников и купцов в этих деревнях. Наличие ремесла и торговли в этих деревнях способствовало постепенному их превращению в города. Новые города в свою очередь становились центрами спроса на продукты и распространения культуры и проходили тот же путь развития, порождая при этом третье поколение таких же центров, которым приходилось вновь повторять тот же процесс. Таким образом, мы можем предполагать наличие целой иерархии городских или полугородских общин, которые не только в пространстве и во времени, но и по своему культурному уровню располагались зонально вокруг столиц Египта, Месопотамии и Индии. Посмотрим, насколько это предположение справедливо по отношению к доисторической Европе.

Благодаря своему расположению и исключительно благоприятному направлению ветров и морских течений большой остров Крит легко достижим и с Нила, и из Сирии, и из Анатолии, и из континентальной Греции. Его плодородные долины обеспечивали существование земледельцев и садоводов. Запасы леса, меди и другого сырья вполне удовлетворяли потребности ремесла. Естественные гавани использовались не только рыбаками, но и купцами, которые доставляли предметы, изготовленные на Крите, в городские центры, а в обмен привозили товары, а заодно и передавали опыт более древних городов.

В Кноссе, в центральной части Крита, где была впервые обнаружена минойская цивилизация, остатки неолитических деревень под древнейшими минойскими слоями образовали телль высотой 6,5 м. Однако культура, обнаруженная в результате пробных раскопок, имеет мало черт, свойственных неолиту. Конечно, клиновидные топоры с выпуклыми сторонами (топоры и долота), изготовленные из различных камней путем шлифовки и полировки, формально являются признаком неолита. По судя то тому, что обсидиан доставлялся с островов Мелоса и Яли, сельское хозяйство едва ли было замкнутым, автаркичным. Для более поздних слоев термин «неолит» неприменим даже по формальным признакам, так как на полу одного из домов вместе с каменными клиновидными топорами был найден плоский медный топор. Камень служил для изготовления шарообразных или грушевидных булав с просверленным отверстием для наверший и даже ваз. Позднейшие дома представляют собой постройки, состоявшие из многих небольших комнат с постоянными очагами; стены опираются на каменные основания.

Керамика, хотя и сделанная от руки, была хорошего качества, равномерной серовато-черной или красновато-коричневой окраски, в зависимости от того, какой процесс сопутствовал обжигу: восстановительный или окислительный. Часто сосуды подвергались лощению; иногда в декоративных целях им придавали волнистую поверхность. По формам керамику нельзя назвать примитивной: иногда вместо простых ушков сосуды бывают снабжены настоящими ручками (включая ручку в виде птичьей дужки) и даже короткими носиками. Еще до конца этого периода появляются кубки на высоких наполовину полых поддонах и шаровидный кувшин со скобообразными ручками по бокам корнуса. Так же как в Нижнем Египте и в Западной Европе, распространены черпаки. Мастера украшали свои изделия углубленным орнаментом в виде заполненных точками треугольников и лент.

Для обрядов, связанных с культом плодородия, земледельцы лепили из глины или вырезали из мягкого камня в высшей степени условные фигурки «богини-матери» в сидячем положении или на корточках (рис. 8). В качестве амулетов они носили миниатюрные каменные топорики с отверстиями для подвешивания (топоры-амулеты). Покойников хоронили в пещерах, но пещеры использовались только для индивидуальных погребений, а не в качестве склепов. Поскольку на острове не было обнаружено никаких следов собирателей времени палеолита, можно предположить, что древнейшие земледельцы Крита пришли из других мест и принесли с собой неолитический инвентарь. «Неолитический Крит, – пишет Эванс, – можно рассматривать как изолированное ответвление обширной Анатолийской области». В его таблице (рис. 8) мы находим много статуэток азиатского происхождения, родственных сидящим на корточках фигуркам. Равномерно окрашенные горшки с ручками и носиками напоминают по общему виду анатолийскую посуду; для красивых серых сосудов можно найти параллель в «халколитических слоях» Мегидо и в древнейших напластованиях многих азиатских теллей. Булавы также принадлежат к азиатской группе, но (как и топоры-амулеты) встречаются и в Нижнем Египте в неолитической деревне Меримде, где были найдены также топоры с выпуклыми сторонами и глиняные черпаки. Но орнамент в виде узких покрытых точками лент и кубки на высоких поддонах находят также аналогии на Балканах (стр. 131), а ручки в виде птичьей дужки типичны для бронзового века в Македонии. Орнамент в виде налепных валиков и схематизированное изображение человеческого лица на краю сосуда, найденного в числе так называемой «переходной» керамики в пещере Трапеза, во внутренней гористой части острова, еще больше напоминает посуду с Балканского и Апеннинского полуостровов.

Рис. 8. Критские неолитические статуэтки и статуэтки родственных типов. По Эвансу.

Скорейшему окончанию «неолитической» фазы способствовало «египетское влияние, которое, проникнув в примитивную островную культуру, превратило ее» в минойскую цивилизацию. Эванс предполагает, что это влияние явилось следствием иммиграции в додинастический период самих египтян, быть может, беженцев с Дельты, спасавшихся от завоеваний Менеса. По крайней мере в Сесаре, большой долине, расположенной в южной, обращенной к Африке, части Крита, культурные памятники, отражающие самые интимные стороны жизни, говорят о том, что возникновением минойской цивилизации Крит обязан Египту. О продолжении традиций додинастического Египта свидетельствуют не только формы каменных сосудов раннеминойского периода, превосходная техника ихудожественный выбор в качестве материала разноцветных пород камня. Религиозные обычаи Египта, как, например, игра на систре, ношение амулетов в виде ног, мумий или мартышек и статуэтки, несомненно ведущие свое происхождение от «кубических фигурок» гердейского периода, привычки, о которых говорят щипчики египетского образца, служившие для удалений волос, и плоские камни для растирания мазей, а позднее отдельные детали одежды, такие, как футляры для фаллоса, набедренные повязки и др.,– все это указывает на связи болееглубокие, чем просто летние торговые сношения.

В то же время, в нововведениях, которыми век металла отличается от неолитической культуры, пожалуй, еще отчетливее прослеживаются азиатские черты. Некоторые из них, может быть, действительно, проникли сюда через посредничество Египта. Сосуды для красок с двумя илинесколькими отделениями, выдолбленные в каменных параллелепипедах, с проделанными по углам отверстиями, распространенные особенно широко в Месаре, в раннединастический период встречались как в Шумере, так и в Египте. Но металлургия минойской культуры основана целиком на азиатских традициях. Мастер отливал медные топоры с проушным отверстием, сделанным по месопотамскому образцу. Художники изображали розетки и другие подобные фигуры не в египетском, а в азиатском стиле. Наиболее заметные формы минойских сосудов – пиксида с цилиндрической шейкой и крышкой с отверстиями для продевания шнурка, кувшин сузким скошенным горлышком и кувшин с широким, отогнутым в сторону носиком – находят параллели не в Африке, а в Анатолии, Так называемый чайник – сосуд со своеобразным носиком {рис. 9) – встречается (без ручки) в таких отдаленных местах, как Тепе Хиссар близ Дамгана идаже Анау в Туркмении. Техника росписи глянцевитой краской – отличительная черта минойской керамики – применялась до этого гончарами Тель Халафа в Северной Сирии. Точно таким жеобразом в религии культ двойного топора предвосхищен в амулетах Тель Халафа. Употребление резных бусин и печатей-пуговиц, в противоположность резным амулетам, является очень древним обычаем в Северной Сирии и Иране, перешедшим позднее в Египет и на Крит.

Рис. 9. Чайники и печать-пуговица Р. М. II. По Эвансу.

Вопрос о том, в какой степени новые анатолийские или сирийские колонисты, состоявшие из купцов и ремесленников, участвовали наряду с беженцами из Египта в образовании минойских городов, имеет для нас второстепенное значение. Минойская цивилизация не была принесена в готовом виде из Азии или из Африки, а представляла собой вполне самобытную культуру местного происхождения, в которой слились технические приемы и идеи Шумера и Египта, образовав одно новое и по своему характеру уже европейское целое. Элементы, по-видимому, египетского или восточного происхождения, дополнившие, как мы видели,неолитическую культуру Крита, могут рассматриваться как конкретное выражение изменения в экономике острова, явившегося ответом на спрос больших потребительских центров, возникших около 3000 лет до н. э. на берегах Нила и Евфрата. Именно удовлетворение потребностей этихгородов могло послужить причиной того, что многие из критских земледельцев могли прокормиться торговлей и ремеслом, а автаркичные поселки стали превращаться в торговые города.

На основе стратиграфической последовательности, сохранившейся лучше всего и Кноссе, Артур Эванс разделил бронзовый век Крита на знаменитые «девять минойских периодов», продолжительность которых он определил в абсолютных датах, опираясь при этом на сношения Крита с центрами цивилизации, уже владевшими письменностью. Но теперь, по прошествии 45 лет, его схема (см. схему на стр. 47, столбцы I и II) требует некоторого пересмотра. Во-первых, за это время даты египетской и месопотамской хронологии были сокращены. Во-вторых, деление Эванса основывалось преимущественно на последовательности стилей одной лишь кносской керамики. Между тем по отношению к другим местам острова, как оказывается, это деление применимо только с очень серьезными изменениями. Стиль керамики, определяющий позднеминойский II период Эванса, является чисто «дворцовым стилем», он распространен только в одном Киоссе. Так же обстоит дело и с более ранними периодами. Раныше полагали, что в среднеминойском II периоде (восточная часть Крита не была заселена, так как там не было найдено определяющей эту фазу полихромной керамики, так называемых «скорлупок». В действительности же этот стиль был также присущ одним дворцам в Кноссе и Фесте в центральной части Крита. Даже в Месаре, и тем более в восточной части Крита, стиль керамики среднеминойского I периода всe еще не вышел из моды в 1790 г. до н. э. Кроме того, раннеминойский период в Киоссе представлен слабо, по причине сравнивания земли при постройках более поздних зданий; описание керамики этого времени, данное Эвансом, должно быть пополнено большим количеством нового материала из Восточного Крита и Месары. Но в раннеминойский период минойская культура, без сомнения, не была однородна, я если мы примем каждый местный стиль керамики за отдельный хронологический период, мы сильно рискуем непомерно увеличить число этих периодов. В-третьих, первым достоверным указанием на синхронизм, основанный на данных действительного и датированного обмена товаров, служат сосуды среднеминойского II периода, найденные в Египте и относящиеся, как это твердо установлено, к Среднему царству, около 1850 г. до и. э. Нам не известно о каких-либо предметах, вывезенных из Крита в раннеминойский период, найденных в датированных слоях Египта или Передней Азии; что касается Крита, то хотя мы и находим там египетские изделия, относящиеся ко времени Древнего царства и даже додинастичесшго периода, все они встречены вне стратиграфического залегания. Что же касается более поздних периодов, приведенные в IV столбце схемы даты вполне оправдываются находками в Египте и в Сирии. Таким образом, мы имеем следующую схему:Период Кносс Восточный Крит Абсолютные даты до н. э.Раннеминойский Р. М. IР. М. IIР. М. III Р. М. III? ? 2000Среднемииойский С. М. I 1850С. М. II С. М. IС. М. III 1700Позднеминойский П. М. I 1550П. М. IП. М. II 1450П. М. III(А) П. М. III(А) 1400П. Э. III (В) 1300П. Э. III (С) 1200Пельзя даже пытаться воспроизвести здесь на нескольких страницах полную картину минойской цивилизации. Нам придется удовольствоваться беглым обзором хозяйственного развития и упомянуть о некоторых предметах производства, которые имеют большое значение для сравнений.

Как и во времена неолита, в основе экономики минойской культуры лежали рыболовство, разведение крупного рогатого скота, коз и свиней (остеологические свидетельства о появлении овцы относятся лишь к позднеминойскому периоду) и возделывание не определенных хлебных злаков наряду с оливками и другими фруктами. Но теперь сельскому населению приходилось производить избытки продуктов для пропитания отделившихся ремесленников – ювелиров, кузнецов по меди, резчиков по камню. Отсюда следует, что, помимо небольших деревень, существовали, вероятно, и другие значительно большие населенные пункты, хотя до сих пор еще ни один такой город-поселок минойского периода не был раскопан целиком. Шурфы, сделанные в Василики, в восточной части Крита, и на территории кносского дворца, позволяют предположить, что там имелись группы прямоугольных кирпичных и деревянных домов на каменных фундаментах, напоминающие постройки относящихся к тому же периоду городов Анатолии и материковой Греции. По даже в среднеминойском I периоде бывало еще, что сельское население жило обособленными поселками из нескольких домов, напоминавшими скорее хутора, чем деревни. Один жилой дом в Хамези, относящийся к этому периоду, представлял собой овальное, обнесенное стеной помещение размером 20 X 12 м, разделенное радиальными внутренними стенами на 11 комнат – точно так, как это было принято в домах железного века, располагавшихся вокруг внутреннего двора, и в колосообразных в плане жилищах Западной Англии.

К подобным же выводам можно прийти и на основании изучения могил. Типичным способом захоронения для всех периодов минойской культуры является коллективное погребение в семейных или общинных склепах, которыми пользовались на протяжении многих поколений. Этот способ, не известный в Египте, Шумере и на Анатолийском плоскогорье, был широко распространен по всему побережью Средиземного моря и применялся еще натуфийцами – пещерными жителями Палестины; он восходит, таким образом, ко временам «мезолита». Кости в минойских склепах лежат обычно в беспорядке. Такое нарушенное состояние костяков, которое наблюдается также в коллективных могилах на западе, было сочтено за признак вторичного погребения; первоначально останки помещали в какое-то временное погребальное помещение до полного разложения тела. Однако тщательное исследование погребений в Месаре, произведенное Ксанфудидисом, показало, что беспорядочное расположение костей зависело от другой причины. Люди, расчищая место для более поздних погребений, выказывали мало почтения к прежним покойникам и не стеснялись тревожить их останки. Обычно покойников клали на дно гробницы в скорченном положении. Встречающиеся иногда на костях следы огня указывают скорее не на трупосожжение, а на обычай раскладывать в склепах костры для совершения обряда очищения.

Сами склепы представляли собой естественные пещеры (от раннеминойского I до среднеминойского I периода), прямоугольные каменные камеры, похожие на двухкомнатные дома, или круглые огороженные помещения, называемые обычно голосами. В Месаре внутренний диаметр толосов колеблется от 4,1 до 13 м; вход представляет собой низкую дверь, образованную двумя вертикальными мегалитами, подпирающими массивную перекладину; перед дверью часто имеется небольшая, огороженная стеной передняя. Стены имеют толщину от 1,8 до 2,5 м, и внутренние ряды камней образуют друг над другом выступы, как если бы все сооружение, по принципу кикладских гробниц, заканчивалось наверху ступенчатым сводом (рис. 25, 1). Если трудно поверить, что пространство диаметром 9—12 м могло иметь перекрытие в виде ложного купола, менее крупные камеры, бесспорно, заслуживают название толосов или «купюльных гробниц». В одной ранней гробнице в Краси (восточная часть Крита) диаметром 4,2 м покойников, как это было принято на Кикладах и в Аттике (стр. 86 и 107), должно быть, опускали вниз через отверстие в крыше, так как дверь, имевшая всего лишь 0,5 м в высоту, была совершенно завалена костями и приношениями. Вообще часто существовало лишь символическое обозначение двери, как в египетских мастабах и в некоторых длинных курганах на Британских островах.

Эванс сравнивал критские толосы с более поздними закрытыми гробницами Ливии и Нубии, но Меллоуэн, которого поддерживает Пик, считает прототипом минойских толосов круглые кирпичные постройки неизвестного назначения, но явно не служившие для погребения, обнаруженные им в Ассирии близ Арпахии в халколитических слоях городища Тель Халаф, которые относятся по меньшей мере к четвертому тысячелетию до нашей эры. Конечно, в Передней Азии ступенчатый свод был к этому времени уже хорошо известен, но ничто не свидетельствует о применении ступенчатого свода в Египте раньше второй или третьей династии. Таким образом, возможно, что минойские толосы, подобно современным им прямоугольным склепам, были простым подражанием жилым домам, построенным из более долговечного материала; о наличии круглых домов свидетельствует модель из Феста. Основываясь на том, что толосы были также распространены на Кикладских островах, что в древнейших толосах Краси содержится большое количество керамики и украшений кикладского типа и что кикладские идолы встречаются даже в гробницах Месары, Маринатос склонен, по-видимому, думать, что такого рода погребальные сооружения могли быть введены семьями, переселившимися с мелких островов.

В восточной части Крита (например, на Мохлосе) несколько гробниц, имитирующих жилые дома, образуют иногда небольшие могильники, которые, очевидно, должны были соответствовать поселкам-городам, где жило вместе несколько родов. Толосы чаще встречаются по одному, как бы соответствуя поселениям одиночных кланов или родов. В Месаре известны, однако, небольшие могильники, состоящие, например, из трех толосов и одного прямоугольного склепа в Кумасе, из трех толосов в Платаносе и т. д. Такие могильники указывают на объединение нескольких родственных групп в одну деревню, хотя до сих пор еще в их окрестностях не было найдено поселений, предшествующих среднеминойскому периоду. И в Месаре и в Краси, когда толосы переполнялись, к ним сверху пристраивали дополнительные камеры для последующих погребений, преимущественно cреднеминойского периода. Могильник в Мавроспелио близ Кносса свидетельствует о появлении в среднеминойский II период нового обычая выдалбливать в мягких горных породах гробницы, предназначавшиеся для одной небольшой семьи. Это были неправильной формы камеры со входом в виде короткого коридора или сеней. К тому же периоду относится, очевидно, и небольшой толос, построенный в углублении, вырытом в склоне холма. В позднеминойские времена типичной формой гробниц на Крите, как и во всей Греции микенского периода, становятся катакомбы. Но еще в конце раннеминойского периода наряду с обычаем хоронить покойников в склепах существуют уже и индивидуальные погребения в небольших каменных ящиках (цистах), в глиняных гробах (ларнаках) и в больших сосудах (пифосах), которые, в противовес склепам, группируются в могильники и приобретают в последующие периоды все большее и большее распространение. Мы находим ранние параллели глиняным гробам и в Месопотамии и в Египте, тогда как погребение в сосудах типично для Анатолии и Сирии.

Разнообразие одновременно существовавших погребальных обычаев и традиций в производстве керамики заставляет думать, что население острова в раннеминойский период состояло из различных переселившихся сюда групп, которые еще не слились и не образовали единого народа с однородной культурой. Но, судя по отсутствию укреплений, они жили мирно; если принять во внимание однотипность металлических орудий, каменных сосудов, украшений и печатей, у них была одна хозяйственная система. Эта система обеспечивала доставку и распределение иноземных материалов: золота, серебра, свинца, обсидиана, мрамора и, возможно, янтаря (если судить по находке в толосе в Порти), египетских и азиатских изделий, как, например, фаянсовых бус и каменных сосудов, копировавшихся местными мастерами, и, может быть, статуэток сКикладских островов. Отдельные ремесленники нуждались в собственных печатях (печати-пуговицы, печати-бусины и призматические печати) с изображением какой-нибудь сцены, символизирующей их ремесло, купцы с помощью печатей клеймили тюки с товарами, направлявшимися в Асину и другие порты на материке. Однако потребности в созданиикакой-то постоянной общепризнанной системы письма для ведения корреспонденции или цифровой системы для счета еще не появилось. Хотя, судя по погребальному инвентарю некоторых склепов, отдельные лица и обладали значительным богатством, мы не находим здесь ни величественных индивидуальных гробниц, ни дворцов, ни храмов, ничего, что могло бы указывать на концентрацию средств в руках светских богачей или крупного духовенства.

Религиозные обряды совершались в примитивных святилищах или в пещерах. Формы различных религиозных символов, обнаружившихся при раскопках, хотя и предвещают уже своеобразный инвентарь позднеминойского периода, соответствуют пока еще домашнему культу, идет ли речь о каменных статуэтках, привозившихся с Кикладских островов илипредставлявших собой подражания «кубическим фигуркам» додинастичеокого Египта, или о распространенных в Анатолии фаллах, об изображениях «посвятительных рогов», подвесках в виде голубя, встречающихся также на Кикладах и в Ассирии, или посвятительных двойных топорах из меди или свинца.

В среднеминойский период власть и богатство начали сосредоточиваться в руках династов, имевших свою резиденцию в центральной части Крита и сочетавших политическую власть с духовной. В Маллии, Кноссе и других местах были воздвигнуты дворцы, служившие одновременно храмами, мастерскими и складами товаров. Специализация ремесла все больше сокращала область домашнего производства. В среднеминойский I период появляются первые указания на применение гончарного круга. Гончарный круг представлял собой большой глиняный диск, который странствующие гончары

Рис. 10. Оттиск печати, изображающей минойскую «богиню-мать» и (слева) «посвятительные рога». По Эвансу.

могли носить за собой, как это бывает и в наши дни. К тому же периоду относится и найденная в Палекастро модель четырехколесной повозки – первое свидетельство о появлении на Крите колесного транспорта. Повозки вряд ли могли бы принести большую пользу, если бы не было дорог, находившихся в ведении властей, компетенция которых распространялась за пределы отдельных областей. Действительно, в среднеминойский период существовавшие до этого разрозненные местные традиции начали постепенно сливаться воедино, пока, наконец, на Крите не образовалась одна общая культура. Но различия между провинцией иметрополией становятся все заметнее. Провинциальные гончары из восточной части Крита не могли соперничать с искусными дворцовыми мастерами Кносса или Феста, изготовлявшими полихромные сосуды толщиной в яичную скорлупу.

Жрецы-цари завязали более оживленные торговые сношения с Египтом, Мелосом, континентальной Грецией и другими странами, где были обнаружены даже образцы керамических скорлупок (в одной египетской гробнице времен двенадцатой династии, замурованной немного позднее 1850 г. до н. э.). Эта торговля, невидимому, значительно увеличила их реальные богатства. Для ведения торговых дел требовалось, вероятно, создание специального служебного аппарата. Учрежденная таким образом постоянная корпорация нуждалась в какой-то санкционированной обществом системе ведения отчетности и счетов. Действительно, в среднеминойский I период была создана условная система письма идеографического типа, примененная для счетоводства. Самую мысль минойцы заимствовали, очевидно, у своих корреспондентов – египтян и сирийцев, которые были знакомы с письменностью уже в течение тысячи лет. Условные знаки были свои, хотя некоторые из них имеют аналогии среди египетских иероглифов, а числовые обозначения напоминают цифры раннего Шумера; материалом для письма, как в Азии, служили глиняные таблички.