Текст книги "У истоков европейской цивилизации"

Автор книги: Вир Гордон Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Этот богатый набор бытовых принадлежностей дополнялся не менее разнообразным ритуальным инвентарем. Сюда входят женские фигурки, обычно стеатопигические, состоящие из двух частей, как в культурах II дунайского периода в Моравии (рис. 70, 1), иногда орнаментированные в стиле Кукутени А (как на рис. 70, 2) или в сидячем положении, несколько мужских статуэток, многочисленные фигурки животных и несколько зооморфных сосудов. Так же как для культуры Гумельницы в Валахии, для культуры Ариушда типичны вырезанные из камня условные изображения животных, предназначавшиеся в качестве наверший для жезлов. Их определяют как гиппопотамов и приписывают египетскому влиянию. Могилы олтенских мастеров росписи по керамике не были обнаружены.

Рис. 70. Статуэтки. Ариушд и Кукутени А.

Отношение Ариушда к другим дунайским культурам вызвало немало споров. Костяные лопаточки и глиняные клейма могли бы навести на мысль о синхронности с культурой Кёрёша, относящейся к I периоду, но клейма с таким же успехом могут указывать и на культуры II дунайского, то есть следующего периода. В Марошва-шархеле расписная посуда в стиле Ариушда, несомненно, сочеталась с сосудами, украшенными нарезным орнаментом, в стиле, характерном для Бодрогкерестура. Таким образом, культура Ариушда, повидимому, продолжала свое существование и в III период. Из всего этого можно вывести заключение, что она существовала позднее, чем распространенная в той же области культура Бояна А, и, судя по каменным навершиям для жезлов, соответствовала одной из фаз культуры Гумельницы.

В некоторых местах, в том числе в Ариушде, над культурными слоями с расписной керамикой имеются незначительные следы поселений воинственных захватчиков, родственных племенам культуры Глины III. Культура этих поселений Малой Валахии носит название шнекенбергской. Люди этой культуры пользовались серповидными каменными ножами, каменными боевыми топорами (включая многогранную форму с пестообразным обухом) и кремневыми наконечниками стрел с выемчатым основанием и употребляли довольно грубую посуду, украшенную нарезным орнаментом, налепными валиками пли отпечатками веревки. Хотя они и занимались больше скотоводством, чем земледелием, они были достаточно богаты или достаточно хорошо организованы, чтобы иметь возможность пользоваться плоскими топорами, топорами-теслами и боевыми топорами из меди, но не могли еще обходиться совсем без орудий и оружия из камня и кости. Они сохранили некоторые традиции своих предшественников: лепили из глины фигурки, но не людей, а только животных, и использовали в орнаментации своей керамики спиральные узоры. Хотя шнекенбергская культура формально являлась халколитической, по-видимому, она совпадала по времени, по крайней мере отчасти, с IV периодом, то есть с ранним бронзовым веком, который не представлен в этой области какой-либо другой культурой. Местное бронзо-литейное ремесло развилось здесь только в V период и укоренилось настолько прочно, что продолжало процветать даже во времена Гальштата, когда в соседних областях пользовались уже орудиями и оружием из железа.

Трипольская культура

Ариушд отражает один из ранних местных вариантов культуры, широко распространенной в бассейнах Cepeта, Прута, Днестра, Буга и Днепра, в том месте, где эти реки пересекают покрытое лёссом лесистое плато, простирающееся к востоку от Карпат и вдающееся языком в территорию Восточноевропейской равнины. При всем единообразии в экономике, бытовом оборудовании и эстетических принципах, лежащем в основе этой, культуры, имеются и различия в архитектуре жилищ, орнаментации посуды и в соотношении отдельных элементов внутри общей хозяйственной системы, помогающие выделить отдельные местные группы и хронологические фазы. Па основе типологического исследования орнаментации керамики Пассек выделяет пять фаз – 0, I, II, III и IV, из которых I, по-видимому, совпадает с Ариушдом, в то время как 0 представлена поселениями в Восточной Галиции, между Бугом и Днестром, и, возможно, в Траяне, на Бистрице. Ее типология подтверждается стратиграфическими данными только в двух местах – в Кукутени и Незвишке, где остатки поселений с керамикой I фазы погребены под культурным слоем с керамикой II фазы. Но на основании этой типологии можно сделать вывод о том, что жители прикарпатских селений, относящихся к 0 и I фазам, постепенно продвигались на северо-восток, до тех пор пока в IV фазу они не пересекли недалеко от Киева Днепр и не проникли в лесную зону; после этого, покинув лесостепную полосу, они повернули в степь и достигли близ Херсона побережья Черного моря.

Остатки жилищ с разрушенными печками образуют неправильные прямоугольники из кусков обожженной глины, объединяемые обычно под одним общим названием «площадок», которые на самом деле представляют собой несколько различных типов построек. Повсюду в I фазу, а в некоторых областях и позднее, обожженная глина, как и в Ариушде, представляет собой обвалившиеся плетеные обмазанные стены. Но во II и III фазы в бассейнах Буга и Днепра появились дома новой и более сложной архитектуры. По имеющимся сведениям, глиняные полы в этих домах намеренно обжигали с помощью разложенных на них костров, вследствие чего печки, горшки и зернотерки находятся уже на поверхности слоя обожженной глины. В некоторых случаях пол состоит из нескольких слоев; иногда на нижней поверхности одного из таких слоев можно встретить отпечатки горизонтально настеленных расколотых плах, на которые накладывалась глина. Полагают, что такая многослойность является следствием обновления полов, которое иногда сопровождалось расширением всей постройки. Поселение в Коломийщине на Днепре состояло из 39 домов, расположенных радиально по двум концентрическим кругам диаметрами 60—70 и 180 м; вход в домах был всегда обращен к центру. В небольших домах, размерами 7 X 4 м и меньше, имеются только одна печь и одна зернотерка и встречается от 10 до 15 сосудов. Но таких домов было мало. Более крупные дома часто достигают таких размеров, как 22 X 5 м или 17X8 м; они бывают разделены перегородками и насчитывают 4—5 печей, столько же зернотерок, 30 и более сосудов. Кричевский считает, что такие дома образовались в результате пристройки к маленькому дому помещений, предназначавшихся для новых семей, возникавших внутри одного большого хозяйства. В некоторых поселениях, например во Владимировке (II), наряду с такими наземными сооружениями существовали и полуземлянки, состоявшие из сеней и длинного помещения с печкой и глиняными скамьямивдоль одной из стен. В IV фазу люди перестали строить большие дома, рассчитанные на много семей. Одно жилище в Бучаче, относящееся к этой фазе, вкопанное на глубину 1 м в лёссовую почву, крыша которого покоилась на вертикальных столбах, имело площадь 4 кв. м, причем четверть этой площади занимала двойная печь, сложенная из камней.

Глиняные модели, найденные близ Умани в бассейне Буга, дают полное представление о внутреннем устройстве небольшого трипольского дома и вполне совпадают с данными, полученными в результате раскопок, произведенных за последнее время советскими археологами.

Рис. 71. Модель жилища из Полудни.

В раскопанных жилищах тоже имеются сени печь (которая в настоящих домах строилась на каркасе из ивовых прутьев), невысокое крестообразное возвышение (с углублением на поверхности), сосуды для хранения зерна и зернотерка. В моделях же изображена и хозяйка растирающая зерно. Модель из Полудни, показанная на рис, 71, имеет 42,5 см в длину и 36 см в ширину. Некоторые авторы предполагают, что, поскольку эта модель и модель из Сушковки имеют ножки, они обе изображают свайное жилище, но это предположение не подтверждается данными раскопок. Другая модель из Сушковки изображает, по-видимому, одну из землянок с центральной печкой, а модель из Коломийщины воспроизводит двускатную соломенную крышу, имеющую с одного конца дымовое отверстие.

Общества трипольской культуры возделывали пшеницу (Triticum vulgare, compactum и monococcum), ячмень, просо и рожь, а также некоторые другие растения, как, например, укроп, и разводили преимущественно крупный рогатый скот, но также свиней и овец или коз. В IV фазу под Одессой количество костей овцы увеличивается. Появляются также в изобилии кости лошади; кости лошади были также найдены и в нескольких более ранних поселениях. Установлено, что в Дарабани, в Бессарабии, они принадлежат диким, а в Усатове – домашним лошадям. Имеются сообщения о находках в двух поселениях костей верблюда, но сомнительно, что они относятся к древним временам. Большое значение как дополнение к продуктам сельского хозяйства имели мясо диких животных и птиц (лосей, благородных оленей, бобров и диких уток),рыба, моллюски (Unio) и жолуди. Но наконечники стрел и рыболовные крючки встречаются редко, гораздо чаще попадаются глиняные грузила для рыболовных сетей. Благоприятные в хозяйственном отношении районы густо усеяны поселениями. Южнее Киева на площади 307 кв. км имеется 26 поселков II и III фаз. Но ни одно поселение не было заселено в продолжение более чем одной фазы развития культуры, так что остатки их никогда не образуют теллей. На этом основании можно предполагать, что трипольцы, подобно дунайским племенам, были вынуждены вследствие хищнической системы земледелия периодически переносить свои поселки на новое место. Однако, по-видимому, эти передвижения происходили не слишком часто, так как пристройка дополнительных помещений говорит о том, что дома служили жилищем по меньшей мере двум поколениям.

Обычно земледельцы довольствовались при изготовлении орудий местными материалами. На протяжении всех периодов они пользовались теслами или мотыгами из мягких пород камня и просверленными с помощью полого сверла топорами-молотами характерных дунайских форм и наряду с этим проушными теслами или мотыгами из рога благородного оленя. Топоры появляются впервые к концу III стадии. В Кукутени каменные боевые топоры появились во II стадию; там же был найден боевой топор из оленьего рога, подражающий каменным образцам. Но повсюду топор получает широкое распространение только в IV фазу. Вообще до этого времени военное оружие, по-видимому, не было в ходу, если не считать булавы с выступами из Веремья (II), на Среднем Днепре, которая имеет сходство с булавами из Мариуполя и из одной могилы III периода на Муреше.

В некоторых случаях, однако, трипольцы пользовались привозными материалами. Во II фазу в Петренах применялся обсидиан. Медь встречается уже в 0 фазу. В Извоаре, в Молдавии, она представлена булавкой к небольшой пластинкой, откованными холодным способом, в Кукутени I – плоским клиновидным топором, а в II фазу – топором типа, изображенного на рис. 53, направо вверху, плоским кинжалом треугольной, несколько вытянутой формы с осевым ребром и заклепками и браслетами из небогатой оловом бронзы. В поселениях той же фазы на Среднем Днепре найдены два тесла и проушной топор-мотыга вместе с литейными формами. После этого сухопутная торговля металлом, очевидно, затухла. Но все же в IV фазе в Усатове, на побережье Черного моря, найдены один кинжал с осевым ребром и один топор, а в относящемся к тому же времени селении Городиштя, на Пруте, было найдено плоское тесло.

Изделия трипольских гончаров давно пользуются заслуженной славой. Во всех поселениях они лепили из хорошо отмученной железистой глины сосуды замысловатых форм и нередко очень больших размеров, которые после обжига приобретали ровную, преимущественно оранжевую или кирпично-красную окраску. Некоторый упадок техники гончарного производства наблюдается и III и IV фазы, когда, например, чтобы замаскировать дефекты поверхности, сосуды покрывали более густым слоем облицовки (ангоба). На протяжении всего периода существования трипольской культуры применялись три вида техники орнаментации, хотя в различном соотношении: монохромная роспись черной краской по оранжевой поверхности самого сосуда или по светлому фону облицовки, полихромная роспись черным в комбинации с красным по белой облицовке или в комбинации с белым по красной поверхности глины и углубленный орнамент в виде линий, настолько широких, что они почти заслуживают названия каннелюр. В 0 и I фазы применялся, хотя и не очень широко, четвертый прием – ребристый орнамент, как в Ариушде. На Среднем Днепре и, хотя и в меньшей степени, на Буге во II и III фазы расписной орнамент преобладает над нарезным, но в Бессарабии и Молдавии, судя по опубликованным находкам, соотношение было обратным. Орнамент в О фазу представлял собой узор в виде повторяющихся спиралей, покрывавший всю поверхность сосуда, который уже в I фазу уступил место замкнутым S-образным спиралям. В ходе дальнейшего развития эти спирали превращаются в окружности, а старый способ орнаментации, при котором узор покрывал всю поверхность сосуда, уступает место конструктивной композиции, подчеркивающей членение сосуда. Во все фазы сосуды имели формы, характерные для глиняной посуды, включая кубки на поддонах и полые подставки I фазы, типа распространенных в Ариушде (рис. 68), но наряду с этим встречаются и двойные подставки, известные под названием биноклевидных сосудов. Последние более характерны для II и III фаз (рис. 72, 3-й ряд, третий слева, и 5-й ряд, крайний справа). Грушевидные сосуды с шлемовидными крышками (рис. 72, 5-й ряд, 3) восходят к 0 фазе и удерживаются до II фазы, когда начинают появляться сосуды с широкой шейкой (1-й ряд, слева). Кратеры, похожие на северные кубки с воронкообразной шейкой (3-й ряд, оправа), не встречаются ранее II фазы, и сосуды с ручками (4-й ряд, второй слева) свойственны исключительно III фазе. С II до IV фазы встречаются чаши с тремя и большим количеством ножек. Начиная со II фазы наряду с обычной красной керамикой попадаются грубые сосуды относительно плохого обжига,

Рис. 72. Трипольская керамика.

вылепленные из пористой глины, иногда с примесью толченых раковин. Часто их поверхность бывает покрыта нанесенными гребнем бороздками; иногда на краях таких сосудов можно встретить лепные изображения голов животных. По технике эта посуда напоминает керамику лесных охотничье-рыболовных племен и встречается в особенно большом количестве на границе лесной полосы, на всем ее протяжении от Буковины до Среднего Днепра. Наконец, еще во II фазу в Кукутени и в Городиште, на Пруте, употреблялась керамика со шнуровым орнаментом, а в таких поселениях, как Городск, на Тетереве, и Усатово, шнуровая керамика значительно преобладает над керамикой подлинно трипольских образцов.

Судя по раскопанному целиком поселению в Коломийщине, трипольское общество было построено на основе такого же равенства и демократии, как и община дунайской культуры в Кёльн-Линдентале, так как размеры каждого дома были обусловлены числом населявших его совместно семей. Однако у Нестора упоминается о том, что в Фельделесени, поселении I фазы в Молдавии, один дом был богаче остальных, и в нем было найдено каменное навершие от жезла в виде животного; этот жезл мог принадлежать вождю. Булава из Веремья, возможно, тоже была символом власти.

Предметы практического назначения сопровождаются не менее богатым набором предметов домашнего культа. Широкое распространение во все периоды имели глиняные, преимущественно женские, статуэтки, хотя в раннюю фазу они встречаются на Украине реже, чем в Молдавии. В фазу А все они обладают признаками стеатопигии и покрыты сплошь нарезными спиралями (рис. 70, 2). Для фазы В характерны более плоские фигурки с отверстиями для подвешивания, совершенно обнаженные, только с ожерельем на шее (рис. 73, b и е). Модели тронов, фигурки животных (преимущественно быков) и тавроморфные сосуды, а также модели домов, возможно, имели такое же ритуальное назначение. В Ариушде в I фазу были в употреблении глиняные печати (пинтадеры). Не имеется никаких погребений, по которым можно было бы судить о существовании какого-либо культа мертвых (старая теория о том, что площадки представляют собой остатки «погребальных построек», полностью опровергнута). Имеются, однако, сведения о том, что в нескольких жилищах, особенно на Среднем Днепре, были найдены черепа и обломки обожженных человеческих костей.

К началу IV фазы классическая система трипольского хозяйства пришла в упадок и основанная на ней культура, в результате ли внутренних изменений или под каким-то внешним воздействием, преобразовалась в новую, сохранив лишь отдельные прежние элементы, как,

Рис. 73. Трипольские статуэтки и модель трона.

например, немногочисленную расписную керамику. В Усатове наиболее распространенной из мясных пород скота, употреблявшихся в пищу, становится не корова, а овца. В большом количестве попадаются кости лошади. Большие дома с полами из обожженной глины исчезают. Заметное место занимает военное оружие, как, например, боевые топоры. Выдвигаются вожди. Их хоронили в каменных гробницах под курганной насыпью, которая покрывала также и бедные могилы, принадлежавшие, очевидно, рабам. Украшенные шпуровым орнаментом амфоры из курганов, из Усатова и из других поселении, имеют сходство с поздними вариантами саксо-тюрингской керамики (стр. 235), а форма погребальных сооружений соответствует одному из вариантов причерноморских погребений, сменивших погребения катакомбного типа (стр. 221). В то же время в Западной Украине земледельческие поселки уступили место поселениям, жители которых занимались разведением свиней. Эти люди хоронили своих покойников в больших каменных ящиках и ставили в могилы шаровидные амфоры (стр. 263). Вопрос о том, в какой мере эти изменения являются следствием внутреннего развития обществ трипольской культуры, а в какой – результатом нашествия из степей и лесов скотоводческих племен, будет рассмотрен ниже. Еще позднее под Киевом люди срубной стадии насыпали на местах покинутых трипольских деревень свои, характерные для причерноморских культур, курганы, нанося при этом сильные повреждения обожженным глиняным полам разрушенных домов. В Монтеору – одном из поселений бронзового века в Валахии – крашеная керамика IV фазы встречается в слоях, предшествующих наслоениям V периода.

Эти факты проливают свет на судьбу трипольской культуры и дают возможность установить terminus ante quem для всего ее развития, которое, по-видимому, прекратилось приблизительно к 1400 г. до н. э. Кинжал с продольным ребром и бронзовый браслет из Кукутени II, если они ведут свое происхождение из Центральной Европы, относятся, по-видимому, ко времени более раннему, чем IV период, приблизительно к 1600 г. до н. э. На основании тех же предположений верхний предел I фазы с ее глиняными печатями (пинтадерами) должен быть ограничен II дунайским периодом. На Нижнем Дунае эта фаза, несомненно, совпадает по времени с распространением культуры Гумельницы. Более точный предел может быть установлен на основании находок фрагментов привезенной из Эгейского мира серой минийской посуды, обнаруженной, по сообщению Шмидта, в Кукутени «между слоями I и II фазы», и, по сообщению Нестора, – в Фельделесени, в «доме вождя». Если определение этой керамики верно, начало I стадии должно быть отнесено ко времени не раньше 1900 г. до н. э. С другой стороны, эта стадия не могла начаться и значительно позднее, если несколько черепков из Ариушда были правильно определены как раннеэлладская «древняя лаковая» керамика. Во всяком случае, пять столетий – время вполне достаточное для изложенного здесь вкратце развития трипольской культуры, так как легко доказать, что ни одна фаза не охватывала более двух поколений.

Описанная нами культура является в своей основе дунайской. Образование ее, по-видимому, было результатом распространения на восток дунайской культуры, испытавшей уже на себе во II период влияние Эгейского мира. Ускорению ее дальнейшего развития вполне могло способствовать возобновление непосредственной связи между Молдавией и Малой Валахией, с одной стороны, и Эгейским миром – с другой, на которую указывают черепки привозной, как предполагают, раннеэлладской и мининской, керамики и которая была вызвана развитием торговли золотом и медью из залежей в Карпатских и Трансильванских горах. Возможно, что впоследствии эти связи оборвались в результате перенесения эгейской торговли из Центральной Европы на побережье Адриатического моря и, может быть, через Болгарию в черноморские гавани, южнее устья Дуная.

Глава IX. Взаимные связи культур на территории Великой европейской равнины

В прошлом столетии ученые считали, что Евразийская равнина была коридором, по которому азиатские орды, предшественники гуннов и татар, хлынули в Западную Европу, принеся с собой неолитическую культуру. Их предположение не подтверждается данными раскопок. Ничто не свидетельствует о том, что скотоводство на востоке возникло раньше, чем на западе. Напротив, в широкой холодной полосе хвойных лесов и даже южнее, в зоне смешанных лесов, на берегах болот, озер и заливов, широких спокойных рек и их бесчисленных притоков, долгое время удерживалась палеолитическая система хозяйства, основанная на собирательстве, охоте и рыболовстве, хотя в тех местах, где основную роль играло рыболовство, люди все больше переходили к оседлой жнзни. Эта система хозяйства сохранялась долгое время даже в юго-восточной степной полосе, особенно в долинах рек и в невысоких местах на морских побережьях. Все так же, как и в бореальные времена (стр. 30), население равнины на всем ее протяжении состояло из множества небольших обособленных групп, которые можно объединить в общий культурный комплекс. Каждая группа успела выработать ряд своих характерных черт, но наряду с этим между отдельными группами существовала и какая-то, правда, не регулярная и не частая, связь, на что указывает проникновение на далекое расстояние предметов из уральского порфира, олонецкого сланца, янтаря из Восточной Пруссии и изделий из уральской сосны.

Неолитические культуры появляются здесь с запозданием по сравнению с западными лёссовыми областями, и сведения о них основываются преимущественно на материале, добытом при раскопках могил. Все эти культуры имеют так много общих черт, что их удобнее всего рассматривать вместе, объединив под одним, хотя и несколько неточным, названием «культур боевых топоров». Говоря о носителях этих культур, мы иногда называем их «народом боевых топоров»; но на этом основании не следует предполагать наличия у них какого-то этнического единства, если не считать, что все они происходят от одного общего комплекса позднемезолитических культур. Говоря конкретно, «культуры боевых топоров», подобно предшествующим им культурам, распадаются на ряд более или менее отчетливых местных групп. Для удобства мы будем различать: 1) степную причерноморскую культуру с отдельным вариантом в долинах Кубани и Терека, на Северном Кавказе; 2) среднерусскую фатьяновекую культуру на Оке и Верхней Волге; 3) культуру одиночных погребений в Ютландии с предшествующей ей культурой Вирринга; 4) шведско-финскую культуру ладьевидных топоров с предшествующими культурами; 5) культуры шнуровой керамики в Галиции и Восточной Пруссии; 6) саксо-тюрингскую, или «классическую», культуру шнуровой керамики.

Во всех случаях характерные погребения, над которыми обычно (за исключением 2 и 4 групп) насыпались курганы, образуют небольшие и довольно редкие могильники. Эти могильники, особенно в тех случаях, когда курган заключает несколько последовательных погребений, по-видимому, служат показателем относительной оседлости групп. Кости овцы и других домашних животных, найденные в могилах и поселениях всех групп, и отпечатки зерен на сосудах в большинстве групп оправдывают отнесение этих культур к неолиту.

В древнейших могилах, как правило, находится один скорченный костяк (в отличие от вытянутых погребений охотничье-рыболовных племен). В Южной России покойников обычно посыпали красной охрой. Эта же краска встречается иногда в могилах в Средней России, Польше, Моравии и в Центральной и Северной Германии.

В Южной и Средней России, в Финляндии, Дании и Центральной Германии могильные ямы иногда обкладывали или покрывали деревом. Во всех группах в состав могильного инвентаря обычно входят боевые топоры из оленьего рога, камня или меди, сосуд для питья, который можно называть кубком (рис. 77), украшенный иногда (во всех группах) отпечатками шнура, и ожерелья из просверленных зубов диких животных. Но форма этих предметов в разных группах имеет свои особенности.

Во всех группах с покойником иногда клали боевые топоры, но только на севере – в Средней России, Финляндии, Швеции и Дании – эти топоры неизменно сопутствуют каждому мужскому погребению. Этот вид оружия имеет большое количество местных вариантов. Только одна форма повторяется спорадически в большинстве групп; топор этого типа имеет выпуклые стороны, расширяющееся лезвие и пестообразный обух (рис. 76, 1). Выпуклые стороны и пестообразный обух, по-видимому, ведут свое происхождение от мезолитических топоров из оленьего рога, но расширяющееся лезвие и продольная бороздка или ребро (воспроизводящие наплыв при литье) свидетельствуют о том, что на самом деле каменные топоры являются копиями металлических, которые, в свою очередь, подражали образцам из оленьего рога. Кубки в Юго-Восточной России не имеют шейки и отличаются яйцевидной формой; на Днепре они имеют низкую шейку; в более западных районах распространены сосуды с относительно высокой шейкой и плоским дном, а в Средней России и Швеции предпочитали более приземистые шаровидные формы. Повсюду, за исключением Волги и Маныча, распространен шнуровой орнамент, но он всегда существует наряду с другими приемами орнаментации, и выполненные им узоры не отличаются единообразием.

Однако сходство археологического материала в общих чертах, несмотря на местные варианты, дает, во всяком случае, возможность предполагать, что все эти группы сформировались под воздействием какого-то общего импульса. Таким образом, можно было бы с полным основанием предположить, что скот и злаки – элементы, позволяющие отнести каждую из перечисленных групп к неолиту, – ведут свое происхождение из одного источника. Между тем на всем рассматриваемом пространства есть только одно место, где водились и могли быть приручены дикие овцы и где, возможно, также росли дикие травы, превратившиеся вследствие культивирования в полуполбу и просо. Этим местом являлись Причерноморские степи, которые были открыты для восточного влияния, осуществлявшегося через Кавказ и Черное море; в то же время кавказские руды, возможно, служили приманкой для месопотамских и анатолийских металлургов, искавших новых залежей металла.

Причерноморские культуры

Ярким свидетельством о наличии мезолитического населения в Причерноморье служат памятники азильско-гарденуазской эпохи, обнаруженные в крымских и кавказских пещерах (стр. 25), и микролиты из дюнных поселений. В верхних отложениях тарденуазской эпохи, по крайней мере в Крыму, микролиты сочетаются с остродонными горшками, подобными изображенным на рис. 7, слева, или 123, 3. О такой же экономике собирательства говорят, очевидно, и замечательные коллективные погребения в Мариуполе, на Азовском море, и в Нальчике, в центре Северного Кавказа, так как в обоих случаях не было обнаружено никаких прямых свидетельств наличия скотоводства или земледелия.

В Мариуполе было обнаружено 120 взрослых и 6 детских погребений, расположенных группами. Покойники лежали в [вытянутом положении поперек одной длинной траншеи, наполненной красной землей. В Нальчике низкий, неправильной формы холм покрывал 130 скорченных погребений, расположенных также группами и посыпанных красной краской. По имеющимся данным, ни в одном европейском могильнике, относящемся к эпохе собирательства, нет такого большого числа погребений, так что, может быть, неправильно будет не признавать здесь наличия неолитического хозяйственного уклада. Действительно, наряду с каменными бусами и браслетами и различными украшениями, вырезанными из зубов диких животных и из кабаньих клыков, в Мариуполе были найдены кремневые клиновидные топоры с полированным лезвием. При двух костяках были обнаружены булавы с выпуклыми выступами, истолковывавшиеся как символ власти вождя. В Нальчике о одном погребении найдена женская каменная статуэтка, в других погребениях – керамика. Каким бы способом эти общины не добывали себе пропитание, они, во всяком случае, не были экономически изолированы. В мариупольском могильнике была найдена подвеска из порфира, привезенного с Урала, в Нальчике – медное височное кольцо и бусы из стекловидной пасты и из сердолика. Эти последние украшения, несомненно, являются результатом связей с восточной цивилизацией; даже булавы из Мариуполя, возможно, имеют такое же происхождение, так как форма с выпуклыми выступами была распространена в Месопотамии с ранних династических времен.

Еще более очевидные свидетельства восточного влияния мы находим в девяти или десяти огромных курганах, составляющих раннекубанскую культуру Шмидта и Нессена. Эти замечательные погребальные сооружения иллюстрируют превращение автаркичных собирателей в производителей пищи под влиянием представителей восточной цивилизации, явившихся в эти богатые металлами районы в поисках меди, золота и серебра, в которых нуждались месопотамские города. Чрезвычайно богатый могильный инвентарь состоит преимущественно из предметов, вывезенных с востока (нигде в окрестностях не было найдено литейных форм, указывающих на то, что хотя бы медные орудия были изготовлены местными мастерами).

Роскошное убранство могил указывает, по-видимому, на то, что богатство, добытое благодаря контролю над металлическими рудниками, сосредоточивалось в руках вождей, которые имели возможность таким образом приобретать различные металлические орудия, в то время какостальное население должно было довольствоваться камнем. В таком случае ранне-кубанские курганы, возможно, относятся к тому же времени, что и нальчикский и мариупольский могильники.

Однако положение этой группы, как первой из всего ряда причерноморских культур, определяется скорее на основе типологических, чем стратиграфических данных. Деген-Ковалевский сомневается в правильности такой хронологии. Он склонен относить всю группу к концу предскифского века металла, но преимущественно на основе соображений социологическогохарактера. Действительно, столкновение более развитой цивилизации с варварскими племенами, конкретным примером которого являются кубанские курганы, нередко сопровождалось появлением вождей или жрецов-царей. Под таким углом зрения мы и можем рассматривать раннекубанскую группу, правда, нужно оговориться, что определение «ранняя» пока еще неоправдано данными стратиграфии.