Текст книги "Гувернантка из Лидброк-Гроув (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Дориан пылко поцеловал мою правую руку, которую я ему протянула, уже на правах жениха, и мы отправились к леди Амелии сообщить ей новость о нашей помолвке.
Наша добрая покровительница с искренней радостью выслушала нас и спросила, когда именно мы собираемся обвенчаться в церкви.
– Чем скорее, тем лучше, – облегченно улыбаясь, ответил ей Дориан.
– Понимаю ваше желание поскорее соединить свои судьбы, но не согласитесь ли вы подождать приезда Фанни? Моя дорогая дочь непременно пожелает присутствовать на свадьбе своей лучшей подруги, – вопросительно подняла брови леди Амелия.
Ее слова несколько остудили пыл моего любимого, и он оглянулся на меня. Понимая, что теперь решение этого вопроса перешло ко мне, я с готовностью произнесла:
– Разумеется, мы подождем приезда Фанни, леди Амелия. На нашей свадьбе будет ее очень не хватать, если мы не пошлем ей приглашения.
– Тогда я первое пригласительное письмо напишу именно Фанни и ее супругу Уильяму, – согласился с моими словами Дориан.
Тут в комнату леди Амелии вошел сэр Джордж, и тоже порадовался за наше счастье. Ужин в доме Лэндонов прошел в атмосфере приподнятости и веселой непринужденности – все мы ожидали в будущем только приятных сюрпризов, не сомневаясь, что мои с Дорианом горести остались далеко позади. После одиннадцати вечера Дориан попрощался с нами и отправился ночевать в свой загородный дом за Вест-Эндом, который он унаследовал от своего отца – полковника Эндервилля. Леди Амелия по-матерински нежно поцеловала меня в лоб, и я отправилась в свою спальню, комнату, которую занимала, когда жила у Лэндонов вместе с Фанни.
Я долго не могла уснуть, взбудораженная внезапными счастливыми переменами в моей судьбе. Целый калейдоскоп важных событий из прошлого промелькнул перед моими внутренними глазами. Мое сердце всегда любило Дориана, но в то же время я мало верила в то, что стану его спутницей жизни и законной женой. Дочь разорившегося дворянина вряд ли могла надеяться на то, чтобы стать женой богатого привлекательного баронета. Теперь я от счастья не помнила себе. Мне хотелось танцевать и петь во всю мочь до самого утра. Только опасение разбудить лорда и леди Лэндонов вместе с их слугами удерживало меня от этого шага. Когда наступил рассвет, я не чувствовала ни малейшей усталости от проведенной без сна ночи. Зеркало, в которое я заглянула, показало юную сияющую красавицу. На лице моего отражения теперь, когда Дориан с его безоглядной любовью вручил в мои руки свою судьбу, не осталось ни следа уныния и усталости от многодневной поездки. Меня переполнял избыток жизненных сил и веселья. Положительные чувства – самое верное лекарство от всех болезней и чудодейственный эликсир молодости. Я ощутила желание поделиться своей радостью с друзьями и написала письма директрисе Лидброк-Гроув миссис Леннокс, а также своему кузену Джону Уилсону.
Миссис Леннокс ответила в своем письме, что непременно побывает на моей свадьбе. Кузен Джон после прочтения адресованного ему письма тут же поспешил меня навестить, и мы проговорили полдня в гостиной леди Амелии, вспоминая наше общее прошлое и рассказывая, что с нами произошло за последние полгода, когда дядя изгнал меня из своего дома.
Я с радостью убедилась, что мой двоюродный брат продолжает испытывать ко мне самые добрые чувства. Ему даже удалось смягчить отношение ко мне своего непреклонного родителя. Дядя Джонатан не совсем простил то разочарование, которое я ему причинила, и по-прежнему отказывался меня видеть, но рассказ Джона о тех нелегких испытаниях, которые я перенесла в Ланкашире, все же тронули его, и он положил в частном банке «Кэмпбелл и Куттс» три тысячи фунтов на мое имя. Я больше не была гувернанткой-бесприданницей, вынужденной зарабатывать себе на кусок хлеба. И еще пять тысяч фунтов, традиционно выделяемые баронетами Эндервиллями своим женам на «булавки» делали из меня состоятельную молодую леди, которая могла с уверенной улыбкой смотреть в будущее. Размышляя над своим укрепившимся материальным положением, я пришла к выводу, что нужно использовать открывшиеся мне возможности для того, чтобы стать достойной супругой своего любимого баронета и его верной помощницей в общественных и домашних делах, его неизменной опорой. Оставалось только дождаться счастливого дня нашей свадьбы, которая должна была навсегда соединить наши судьбы.
» Глава 18
Свадебное платье мне шила мадам Бертен, которая наряжала Фанни, нынешнюю виконтессу Деверо, к венцу. Леди Амелия поддерживала с мастерицей, обслуживающей весь высший лондонский свет, теплые дружеские отношения долгие годы и та никогда не обманывала ее ожиданий, в срок, без опоздания, поставляя ей и Фанни заказы замечательной красоты. По просьбе моей доброй покровительницы владелица самого модного в Лондоне магазина лично занялась пошивом моей одежды. И с моим заказом она превзошла саму себя: я еще никогда не видела столь красивого платья чем то, что она пошила для меня. Оно было под стать самой королеве или же фее из волшебной сказки. На тончайшем кремовом кружеве, будто сотканном руками малюток-эльфов, были разбросаны шелковые незабудки с крошечными, сверкающими как звезды, бриллиантами. Волшебство дополнял изящный венок из флердоранжа с невесомой, словно воздух, фатой с тонким узором из листьев и цветов. Когда помощницы мадам Бертен поднесли ко мне зеркало, чтобы я могла оценить свое преображение с помощью портновского искусства, то у меня пропали последние сомнения относительно того достойна ли я стать супругой влиятельного баронета Эндервилля. Гадкий утенок, каким я являлась в свою бытность гувернанткой Мэллоунов, действительно преобразился, стал прекрасным лебедем и украшением любой светской гостиной. Теперь никто не посмел бы прогнать меня из бального зала, полного важных джентльменов и блистательных леди. Да и в моем лице ощущалось то, что знатоки называют «породой», и эта внешняя аристократичность служила мне хорошей рекомендацией во время моего представления новым важным господам из окружения Эндервиллей. Они после пары вопросов, заданных мне, благосклонно воспринимали новость о моей помолвке с одним из самых завидных женихов столицы.
Никто из них не выразил недоумения относительно того, что молодой баронет из Ланкашира женится на скромной племяннице лондонского коммерсанта. Все наши лондонские знакомые и друзья поздравляли Дориана и меня с грядущим бракосочетанием. Фанни прислала письмо, в котором извещала, что трудности дальнего пути не помешают ей и ее супругу прибыть на свадьбу « ее дорогого кузена и любимой подруги». После тщательного обсуждения мы решили обвенчаться в середине лета, а после венчания отправиться в свадебное путешествие. Увлеченная рассказами Фанни, я склонялась к тому, чтобы поехать в Италию и посетить те места, о которых она прежде писала мне в письмах, высылаемых в унылый холодный Ланкашир. Ее послания настолько дышали жизнерадостностью и удовольствием, что, в конце концов, я начала мечтать о путешествии по Аппенинскому полуострову как по самому счастливому путешествию самых счастливых молодоженов. Дориан тоже охотно согласился поехать со мной на родину своей матери.
Подготовка к моей свадьбе с Дорианом подошла к концу, мне оставалось только отобрать одежду для путешествия на юг. Мадам Бертен пошила для меня также вечерние платья, прогулочные костюмы и бархатную амазонку синего цвета, красиво подчеркивающей белизну моего лица. Оставалось только поработать над отделкой, чтобы затем сложить весь мой готовый гардероб в дорожные саквояжи. И через два дня должно было состояться венчание! Я с упоением думала об этом, когда в одно прекрасное солнечное июльское утро встала с постели, ощущая сильнейшее желание увидеть моего любимого жениха. Перед свадебным путешествием Дориан поехал в Торнбери уладить кое-какие дела с арендаторами его земель. Перед прощанием он, бережно поправив выбившийся из моей прически локон, нежно сказал мне:
– Эмма, дорогая, я постараюсь приехать в Лондон к тебе в начале июля. Буду всеми силами стремиться, чтобы наша разлука не длилась долго. Ты же ведь будешь ждать меня?
Я охотно закивала головой, соглашаясь с каждым его словом. Верила, что его поездка займет от силы несколько дней, ведь он так быстро приехал за мной в Лондон, раньше, чем я сама прибыла в столицу. Но Дориана не было полмесяца, а восьмого июля он прислал письмо, в котором сообщил, что непредвиденные обстоятельства заставляют его задержаться в поместье. Я набралась терпения и стала его ждать, успокаивая себя мыслями, что к пятнадцатому июля – дню нашей свадьбы – я непременно увижу его. И, в преддверии этого события, мне захотелось прогуляться по Гайд-парку, который всегда умиротворяюще на меня действовал, воспользовавшись хорошей солнечной погодой. Я поехала в свое любимое место для прогулок, взяв конный экипаж леди Амелии.
Прогулявшись по свежему воздуху и пообщавшись на аллеях парка с знакомыми, я вернулась в особняк Лэндонов с намерением еще раз просмотреть список приглашенных гостей на свадьбу, движимая желанием удостовериться, что я и Дориан никого не забыли и не обошли приглашением всех людей дружески к нам расположенных. Но в моей комнате меня ждала расстроенная леди Амелия, держащая этот список в руке.
– Эмма, мне очень жаль, – сказала она, чуть комкая от волнения бумагу. – Дориан попросил меня, чтобы я написала всем приглашенным гостям об отмене свадьбы!
Если бы в эту минуты рядом со мной раздался гром, я была бы меньше потрясена, чем этими словами.
– Как… почему… Что случилось, леди Амелия? – бессвязно пролепетала я, хватаясь за спинку стула, чтобы ненароком не упасть в обморок от этого убийственного известия.
– Девочка моя, Дориан сегодня утром приехал в Лондон и через лакея передал два письма для меня и для тебя. Мне он ничего не объяснил, только попросил отозвать все приглашения. Возможно, объяснение своего поступка он дал в письме, адресованному тебе, – ответила мать Фанни, протягивая мне запечатанный конверт.
Я с лихорадочной быстротой сломала красную сургучную печать и быстро пробежала глазами ровные строки, написанные твердой мужской рукой. Вот что было написано в том письме:
«Мисс Линн, я поддался чувству мимолетного увлечения, когда неосмотрительно попросил Вашей руки. Теперь, при здравом размышлении я осознал, что совершил большую ошибку, оповестив всех родственников и знакомых о намерении сделать Вас своей женой. Мне следует назвать супругой женщину, соответствующую моему общественному статусу. Надеюсь, Вы простите мне этот безрассудный поступок и огорчение как следствие разрыва нашей помолвки. Желаю Вам найти в будущем более подходящего спутника жизни, чем я.
Баронет Эндервилль».
Я читала и перечитывала это письмо, не в силах поверить в то, что Дориан написал его мне. Все происходящее казалось кошмарным сном и нелепым недоразумением. Мне представилось, что некий недоброжелатель вмешался в наши отношения и написал строки, перечеркивающие мое счастье от имени моего жениха.
– Ну, что написал Дориан, Эмма? – вопросительно воскликнула леди Амелия, устав ждать от меня разъяснений. Я, не в силах говорить, в полном молчании протянула ей письмо. Леди Лэндон в свою очередь прочитала его и побледнела.
– Не могу понять, почему наш чуткий, добрый и деликатный молодой баронет Эндервилль так жестоко поступил с тобой, дорогая, – чуть слышно прошептала она.
– Возможно, это письмо написал вовсе не Дориан! – воскликнула я, хватаясь за это предположение, как за последнюю спасительную соломинку. Имя кузена Дориана, который всегда недоброжелательно ко мне относился, само собой всплыло в моей памяти. Кому как не Николасу выгодно было разлучить нас?! Вполне возможно, он наговорил что-то порочащее мое имя, и Дориан поверил ему.
Леди Амелия снова прочитала письмо и отрицательно покачала головой.
– Нет, это почерк Дориана. Письмо написал он! – уверенно произнесла она.
Я горестно задумалась над ее словами, а затем решительно проговорила, снова надевая наголову свою шляпку для прогулок:
– Леди Амелия, я должна увидеться с баронетом Эндервиллем. Принимаю разъяснение, что кандидатура его невесты должна быть иной, более достойной, но смирюсь с этим решением только после того, как посмотрю в его глаза и выслушаю отказ из его уст!
– Я не уверена, что это правильное решение, Эмма, но вместе с тем ты должна убедиться в разрыве с Дорианом Эндервиллем, чтобы начать жизнь с чистого листа, – задумчиво произнесла леди Амелия.
Так, напутствуемая этими не слишком уверенными словами своей покровительницы, я снова вышла из особняка Лэндонов и отправилась в загородный дом Эндервиллей. Мой конный экипаж въехал во двор как раз тогда, когда Дориан сошел с парадной лестницы на землю и принял поводья своего каурого жеребца из рук грума, собираясь сесть на него. Читатель, никогда он еще не казался мне таким красивым, как в этот момент, и горькое разочарование, которое я испытывала по его вине, не только не отвратило меня от него, но привлекло еще больше.
– Дориан! – закричала я, устремляясь к нему.
Он вздрогнул и медленно повернулся ко мне. Я увидела темные круги под его глазами. На меня смотрело чужое лицо, чужой взгляд. У меня все похолодело внутри от его сумрачных глаз.
– Зачем вы приехали, мисс Линн? – ровным и каким-то безжизненным голосом спросил он. – Разве я не написал в письме, что наша помолвка разорвана?! Примите это как свершившийся факт!
– Дориан, дорогой, что случилось? – беспомощно прошептала я. – Почему вы отказываетесь от меня? Кто-то наговорил обо мне плохих вещей?
– Нет, мисс Линн, никто не оговорил вас в моих глазах. Я сам понял, что вы мне не подходите в супруги. Прошу вас смириться с моим решением и больше не докучать мне! – резко, почти злобно сказал баронет Эндервилль.
Сказав эти слова, он рывком уселся на спину своего жеребца и быстрым галопом поскакал прочь, словно спасался от меня бегством.
Я, потрясенная его словами, смотрела ему вслед, првератившись в живую статую скорби. Плохо завязанная шляпка соскользнула с моей головы, но я не обратила на нее никакого внимания. Разговор с моим любимым прошел еще хуже, чем я думала. И все же моя любовь выдержала этот жестокий, почти смертельный для сердечного чувства удар. Я по-прежнему любила всем сердцем мужчину, который отказался от меня перед самой свадьбой, и снова мечтала о встрече с ним, даже если бы пришлось снова выслушать от него жестокие слова, что я не нужна ему!
Большая тень упала на меня, и я машинально подняла голову. На меня смотрел, иронично усмехаясь, Николас Эндервилль. Создавалось впечатление, что он нарочно поджидал меня, чтобы насладиться видом краха моих надежд и последующего за ним мучительного разочарования. Его явно забавляло мое неприкрытое горе и слезы, выступившие на моих глазах.
– Что, мисс Линн, не получилось окрутить самого завидного холостяка Ланкашира? – издевательским тоном спросил он. – Сочувствую, весьма сочувствую – добыча в самом деле была соблазнительной для всякой девицы, но вам она не по чину.
– Мистер Эндервилль, скажите честно, это вы расстроили мою помолвку? – дрогнувшим голосом спросила я, хватаясь за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Силы как-то сразу оставили меня, стоило только встретиться с этим неприятным человеком и посмотреть в его насмешливые глаза.
– Вовсе нет, да и как я мог бы это сделать? – лениво произнес Николас, внимательно рассматривая мое лицо. – Мой кузен Дориан – самодостаточный человек и сам принимает решения, касающиеся важных событий в его жизни.
– Это так, но почему-то я вам не верю, – прошептала я. – Не знаю каким образом, но чувствую, вы приложили руку к тому, чтобы Дориан расстался со мной!
– Бой мой, да никакой тайны в причинах разрыва вашей помолвки нет. Баронет Эндервилль нашел себе более подходящую невесту, только и всего!
С этими резкими словами он вытащил из кармана вчетверо сложенную газету «Таймс» и показал мне рубрику частных объявлений. В самом большом из них, оформленном затейливыми виньетками, сообщалось, что баронет Дориан Эндервилль имеет честь сообщить о скором бракосочетании со своей итальянской кузиной Лючией дАнунцио.
На моем лице после чтения этого объявления отобразилось такое отчаяние, что Николас даже снизошел до того, чтобы постараться успокоить меня.
– Милая Эмма, перестаньте вы так убиваться, – пожимая плечами, проговорил он. – Расстроилась ваша свадьба, так жизнь на этом не закончилась. Мужчин на свете много, с вашей привлекательной внешностью вы одна не останетесь. Советую вам обратить внимание на меня!
– Вы делаете мне предложение? – машинально спросила я, плохо понимая, что он мне говорит. По правде говоря, мне не было до него никакого дела в самый горестный день моей жизни.
– Разумеется, нет, мисс Линн, – рассмеялся Николас. – Разве вы еще не поняли, со своим быстрым умом, что джентльмены не женятся на гувернантках?! Дорогая, я предлагаю вам стать моей любовницей.
Мои щеки тут же вспыхнули огнем стыда от этого позорного предложения, а глаза на этот раз наполнились слезами унижения.
– Мистер Эндервилль, позвольте попрощаться с вами. После такого оскорбительного предложения я не желаю больше ни под каким предлогом общаться с вами, – кротко сказала я, стараясь изо всех сил держаться, чтобы не растерять остатки своего достоинства и уйти от этого похотливого негодяя.
Но Николас перехватил меня, едва я сделала шаг в сторону от него, цепко вцепившись в мою руку.
– Эмма, обещаю вам, вы не останетесь внакладе, став моей содержанкой, – ласково сказал он. – Мои дела пошли в гору, и мне под силу выполнить любое ваше желание, любой ваш каприз. Весь Лондон будет лежать у ваших ног, если вы станете моей. Я к тому же являюсь отличным любовником и в постели вас не разочарую. Вы познаете море наслаждения, и к тому же будете иметь любые наряды и драгоценности, которые пожелаете, даже собственный конный выезд! От вас же требуется только одно – любить меня!
Я как зачарованная уставилась на Николаса Эндервилля. Таким я этого ледяного человека никогда еще прежде не видела – соблазнительным, харизматичным, чрезвычайно привлекательным мужчиной, которому невозможно сопротивляться. Куда-то пропал его вечно угрюмый вид, неприятная манера смотреть на собеседника исподлобья, словно делаешь ему большое одолжение уже тем, что говоришь с ним, язвительная речь. Теперь его красивые голубые глаза и тонко очерченные губы улыбались, слова дышали чувственным жаром, способным воспламенить чужую душу, его рука сделалась приятной на ощупь до невозможности. Читатель, если бы я не любила Дориана, то непременно бы поддалась чарам обольщения этого природного обольстителя и стала бы падшей женщиной. Но любовь к своему избраннику сохранила меня от дьявольского искушения и я твердо сказала:
– Вы спутали меня с куртизанкой, мистер Эндервилль. Прошу вас, не тратьте попусту время!
– Эмма, хорошо подумайте, прежде чем снова сказать мне «нет», – продолжал настаивать Николас. – Неужели вы предпочтете поехать в качестве гувернантки еще в один дом, где невоспитанные дети будут изводить вас своими злобными выходками, эгоистичная хозяйка завалит вас бесплатной работой, а похотливый хозяин сделает то, чего не удалось завершить мистеру Мэллоуну – затащит вас в свою постель?! Я же буду вам давать достаточно на жизнь, чтобы вы могли сделать сбережения и после нашего расставания стать независимой женщиной.
– Вам не стоит беспокоиться о моем будущем, мистер Эндервилль, – резко ответила я. – Мой дядя, мистер Уилсон, уже позаботился обо мне и положил на мое имя сумму, которая делает меня независимой женщиной и избавляет от необходимости работать за скудную оплату.
– И сколько вам дал ваш дядя? – с живым интересом спросил мой собеседник.
– Три тысячи фунтов, – прямо ответила я, не видя причины скрывать щедрость моего старшего родственника, которую он проявил ко мне.
– Мало. Если прижимистый коммерсант выделил вам тридцать тысяч, я бы к вам посватался и добился бы вашей руки, – с видимым сожалением произнес Николас Эндервилль. Он еще раз внимательно посмотрел на меня и снова рассмеялся, говоря:
– Да, теперь вы в той ситуации, в которой не согласитесь стать содержанкой, а я не могу на вас жениться. Значит, нужно ждать другого подходящего случая для нашего сближения. Адью, мисс Линн!
После этого не слишком вежливого прощания кузен Дориана круто повернулся и пошел к выходу из парка, примыкающего к загородному дому полковника Эндервилля. Я с облегчением вздохнула – неприятное присутствие Николаса перестало на меня давить – и тут же задумалась над тем, что мне делать дальше. Мой взгляд упал на изумрудное, в оправе мелких сапфиров кольцо, которое мне преподнес Дориан в день заключения нашей помолвки, и я тут же приняла решение вернуть эту семейную реликвию, если Дориан пренебрег мною.
Слуги пропустили меня в дом, – они были знакомы со мной еще со времени моего проживания в Торнбери. Пользуясь указанием одного из лакеев, я нашла кабинет хозяина дома. Мне пришлось обмануть этого честного малого Теда Фирса, что я намереваюсь подождать баронета Эндервилля, но я попыталась успокоить свою совесть тем, что я не собираюсь ничего брать у Дориана, а наоборот, возвращаю ему ценное украшение, которое является памятью о его матери.
Думая об этом, я зашла в кабинет, подошла к письменному столу и положила возле серебряного подсвечника обручальное кольцо. Но боковым зрением я уловила большой мольберт художника, стоящий у окна и поставленную на него картину. Это был портрет молодой женщины в богатом бальном платье и, думая, что Дориан хранит в своем кабинете изображение той, с которой намеревался скоро соединить свою судьбу, я не удержалась от искушения отдернуть штору от оконного стекла, чтобы рассмотреть черты лица юной итальянки, которая заняла мое место в сердце Дориана.
И меня ждало большое потрясение! Читатель, это был мой портрет! Дориан все-таки написал его, соединив воедино все ценные находки многочисленных набросков, которые он сделал с меня. Я выглядела настоящей царицей и в то же время юной нежной девушкой, чья прелесть могла покорить даже черствое, давно разучившееся любить сердце. Такое трогательное трепетное изображение могла создать только рука влюбленного. Я смотрела, не отрываясь, на саму себя в овале позолоченной рамы, и всей клеточкой своего тела ощущала любовь художника, нарисовавшего меня. Вдобавок, в верхней части портрета, в пустом пространстве, рукой Дориана были выведено несколько стихотворных строк:
Верь сердцу, верному тебе,
Без слез гляди в лицо судьбе.
Куда б меня не занесло, -
Я здесь, с тобой, – и мне светло.(1)
Стихотворение окончательно убедило меня в том, что Дориан по-прежнему всем сердцем любит меня, и только неизвестная мне тайна заставила его отказаться от нашей свадьбы и сделать предложение своей кузине. Но я не отказалась от него! Решение посвятить всю свою жизнь любимому мужчине прочно завладело моей душой, и я снова надела обручальное кольцо Дориана на свой палец, в знак того, что только ему я снова отдам свою руку. Больше я не желала выяснить тайные мотивы поступков молодого баронета Эндервилля, которые со стороны были совершенно непонятными и необъяснимыми. Я увидела и почувствовала, как тяжело ему приходится в эти дни, и не намеревалась своей настойчивостью увеличивать тяжесть его страданий. Бог в своей мудрости назначит день, когда я узнаю тайну любимого, чтобы стать ему поддержкой, а до этого дня буду хранить ему нерушимую верность!
Примечание:
Автор четверостишия Эмилия Бронте.
» Глава 19
Элен Миллз подняла высокий стебель колокольчика, внимательно осмотрела кустик, из которого он рос и разочарованно вздохнула.
– Мисс Линн, это уже десятый цветок, который я исследовала, но и под ним не бегают эльфы, и не порхают маленькие феи. Куда же подевались эти волшебные существа? – печально спросила она.
– Все они давным-давно переселились в сказочную страну, Элен, – ласково сказала я этой семилетней ученице Лидброк-Гроува, проучившейся всего два месяца в нашей школе. – В библиотеке миссис Ленокс есть книга о приключениях эльфов и путешествиях фей, думаю, тебе она будет интересна.
– Вы почитаете мне ее, мисс Линн? – заметно оживилась девочка.
– Конечно, – последовал мой ответ. Мне и самой продолжало доставлять удовольствие чтение волшебных сказок, отвлекающих от монотонных будней и затем пересказывать их захватывающий сюжет воспитанницам школы.
Прошло шесть лет с тех пор, как я в последний раз виделась с Дорианом. После горестного разрыва с любимым женихом я оказалась как бы на распутье и долго размышляла над тем, какой жизненной, полной печального одиночества дорогой пойти. Мне можно было стать компаньонкой Фанни, тем более, что она продолжала усиленно приглащать меня к себе; также попытаться помириться с дядей Донатаном Уилсоном и терпеть его вспыльчивый нрав, или же снова примерить на себя роль воспитательницы детей. Я выбрала третий путь, который давал мне определенную независимость и чувство собственной полезности; взяла тысячу фунтов из той суммы, что дядя положил на мое имя, и вложила ее в ремонт Лидброк-Гроува. С помощью моих денег миссис Леннокс расширила свое учебное заведение и для меня появилась вакансия учительницы младших и средних классов. Заодно я стала младшей совладелицей школы, и начала получать определенную долю прибыли от ее доходов. Унаследованная мною практическая жилка Уилсонов оказалась весьма полезной – по совету знающих людей я вложила еще полтысячи фунтов в прибыльные акции торговых компаний, и через пять лет не только вернула потраченные мной полторы тысячи фунтов, но мой капитал стал на одну тысячу больше того банковского вклада, который выделил мне дядя.
Жизнь в Лидброк-Гроув в качестве преподавательницы принесла мне желанное спокойствие и уверенность в будущем. Я любила детей, охотно возилась с ними, и воспитанницы школы отвечали мне взаимностью. Миссис Леннокс в качестве директрисы во всем поддерживала и ободряла меня, остальные учительницы относились ко мне с неизменным дружелюбием – словом, я была совершенно счастлива, если бы только мое сердце не мучила тоска по моей потерянной любви. Из переписки с экономкой миссис Эббот мне было известно, что Дориан не задержался в Англии после разрыва нашей помолвки и отправился в Италию, где вступил в брак со своей кузиной. Меньше чем через год после бракосочетания у молодоженов появилась дочь. Последующие события экономка Эндервиллей то ли не знала, то ли не хотела рассказывать мне о своем хозяине. Гораздо больше она писала о его кузене Николасе, о котором я не испытывала желания что-либо знать – обо всех скандалах, в которых он оказался замешан, дуэлях и связях с женщинами. Ему все-таки удалось жениться на богатой наследнице и завладеть ее приданым. Юная шотландка Катриона Макрей пала жертвой его опасных мужских чар и тайно бежала из дома своих опекунов в Глазго, чтобы стать женой обаятельного английского проходимца. Я не осуждала бедную девушку, зная каким сильным непреодолимым очарованием обладал кузен Дориана, ведь я сама чуть не стала его жертвой. Очень скоро Катрионе Макрей пришлось разочароваться в своем молодом муже. После венчания Николас оставил все сладкие речи и нежные улыбки, адресованные ей и начал грубо обращаться с юной супругой. После того как он завладел ее деньгами, она стала ему не нужна. А после того, как бедняжка возмутилась демонстративным вниманием, которое Николас оказывал на балу своей светской любовнице, он дома так сильно избил ее, что она так и не смогла окончательно оправиться от его побоев. Жестокий кузен Дориана не озаботился также вызвать к жене врача, когда она жестоко простудилась, и Катриона через месяц умерла от воспаления легких.
Зато счастливые события в жизни моего кузена Джона Уилсона, напротив, очень радовали меня. Джон познакомился с дочерью одного из судовых врачей, которые служили на принадлежащих его отцу кораблях, Маргарет Бемптон, и настолько пленился ею, что через месяц сделал ей предложение. В отличие от меня мисс Бемптон смогла по достоинству оценить прекрасные личные достоинства моего кузена и, не колеблсь, ответила ему «да!». Они оказались подходящей парой, живущей в любви и согласии, и даже когда неудача постигла семью Уилсонов, и она разорилась, это не сломило их, а напротив ,сплотило ради блага детей. Мой дядя не перенес такого удара судьбы и скончался, а вот трудолюбивый Джон, вдохновляемый и поддерживаемый Маргарет, показал себя с лучшей стороны и спас треть семейного состояния.
Я хотела вернуть Джону деньги банковского вклада его отца, когда узнала о его бедственном положении, но кузен с подобающими случаю благодарностями, отказался от них, говоря, что я нуждаюсь в них больше, он же своим упорным трудом вернет семье былое благополучие.
Удостоверившись в том, что Джон действительно возрождает семейное предприятие, я успокоилась и вернулась душой к школьным делам. Монотонные будни Лидброк-Гроува весьма скрашивали знакомства и визиты с немногочисленными представителями дворянских семей здешней округи, подчас это было единственным развлечением в нашем захолустье. Директриса и я любили посещать очень приятную в общении Барбару Вуд, вдову нашего бывшего приходского священника. Еще при жизни ее мужа мы завели с ней близкое знакомство и теперь, когда она стала старой одинокой женщиной, не упускали случая навестить ее.
В этот день очередь читать вечерние молитвы с ученицами была учительницы музыки Люси Грешэм, и у меня было время посетить свою хорошую знакомую после прогулки по окрестностям нашего учебного заведения. Взяв за руку Элен Миллз, я позвала остальных воспитанниц, играющих на лугу, и они, заученно построившись в одну колонну, попарно последовали за мной в школу.
Кухарка любезно снабдила меня только что испеченным пирогом с мясом птицы, миссис Леннокс передала для Барбары Вуд баночку джема из красной смородины, и, сложив наши скромные подношения в небольшую корзинку, я с легким сердцем отправилась в путь.
Дорога доставила бы удовольствие любому любителю пеших прогулок. Вдалеке, в лучах послеполуденного солнца, золотилось поле, по краю которого неспешно перебегали белые, озабоченные поиском вкусной травы кролики. Царила воскресная тишина. Ее нарушало лишь пение птиц и назойливое жужжание насекомых. Затем начали звонить колокола, и я за следующим поворотом увидела знакомую сельскую церквушку.
Миссис Вуд вышла вместе с остальными прихожанами в небольшой двор, но задержалась возле нового священника, чтобы поблагодарить его за сильную проповедь. Я знала, что этот светловолосый проповедник Артур Тейлор обладает природным даром слова, способным увлечь за собой прихожан, и испытывала к нему глубокую симпатию за его искренность и верность христианским заповедям. Он же питал ко мне более нежные чувства и, если бы я могла забыть Дориана, то вполне могла стать год назад миссис Тейлор. Однако, несмотря на разлуку и расстояние, неподвластная здравым рассуждениям моя любовь к баронету Эндервиллю неуклонно росла как могучее дерево, и с этим ничего нельзя было поделать. Молодой священник Тейлор понял это и прекратил свои ухаживания.
