Текст книги "Гувернантка из Лидброк-Гроув (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Ты – печальная, – заметила моя соседка по спальне.
– А ты – веселая, – ответила я ей.
Фанни снова весело рассмеялась, затем серьезно спросила:
– А почему ты грустишь?
– Мой отец недавно умер, и я осталась круглой сиротой, – объяснила я ей.
– Теперь понимаю, – с сочувствием произнесла моя маленькая собеседница и порывисто меня обняла. – Не представляю, чтобы я чувствовала, если бы потеряла своих родителей и осталась бы одна. Если хочешь, я буду твоей сестрой. У меня нет сестренки, один только старший брат Гарри, а мне всегда хотелось иметь сестру.
– Согласна, – не задумываясь, ответила я ей, обрадовавшись ее предложению. Мне так хотелось избавиться от моего одиночества, что я часто мечтала обрести свой дом, несмотря на то, что в Лидброк-Гроув мне было уютно. Теперь я обрела близкое существо, которое было бы рядом со мной постоянно.
За ужином мы с Фанни сидели уже рядом за столом и внимательно выслушали выступление директрисы, которая призывала нас отнестись со всей серьезностью к учебным занятиям, которые должны были начаться завтра, и с прилежанием постигать все азы преподаваемых нам наук.
– Помните, маленькие леди, оттого насколько хорошо вы будете учиться, зависит устройство вашей жизни, – улыбаясь, проговорила она.
Мне ее слова запали глубоко в душу, и я решила все свои усилия посвятить учебе, зная по своему прошлому, насколько переменчивой может быть жизнь, а благополучие непрочным.
Накануне директриса проэкзаменовала меня по различным предметам, и ее порадовал уровень моих знаний – они были если не превосходными, то довольно хорошими. Мачеха Джейн, не смотря на свое холодное ко мне отношение, уделяла моему домашнему образованию немало времени, и больно била меня линейкой по правой руке, если я допускала оплошность и оставляла на бумаге досадную кляксу. Благодаря Джейн, я писала очень аккуратно и красивым каллиграфическим почерком, что было очень большим достоинством в глазах моей новой наставницы. Вдобавок, чтение было моим любимым занятием, и я хорошо знала главные произведения наших и французских классиков. Все же миссис Леннокс решила временно определить меня в подготовительный класс, пока я не привыкну к школьному расписанию и полностью не освоюсь в Лидброк-Гроув.
Подготовительный класс вела мисс Ада Берн. Она была еще молода для школьной учительницы, – ей исполнилось чуть более двадцати лет, но широта ее знаний поражала. На одном и том же уроке мисс Берн могла начать свой рассказ о том, какие имеются в Англии исторические достопримечательности, затем поочередно перейти к теме основных типов архитектуры, численности планет Солнечной системы и выдающихся людей эпохи римского императора Октавиана Августа. Такой «прыгающий» подход к образованию учениц не подразумевал углубленного знания предмета, но гарантировал, что они в будущем с легкостью могут поддержать всеобщий разговор, если в светском салоне будут затронуты эти темы.
Кроме обязательной математики, истории, географии наследницы своих состоятельных родителей обязательно должны были учиться живописи, музицированию, иностранным языкам, светским манерам и бальным танцам. В Лидброк-Гроув постигать искусство танца начинали с менуэта. Хотя этот танец уже вышел из моды, миссис Леннокс считала, что занятие этим танцем очень хорошо способствует приобретению изящества в движениях. И ученицы ее школы представляли собою поистине завораживающее зрелище, когда под прелестную музыку Боккерини старательно исполняли парами в два ряда мелкие па менуэта в цветных тенях средневековых витражей, падающих с высоких окон самого большого зала прежнего аббатства, отведенного под танцевальный класс. Пышность Средневековья и изящество современности сплетались причудливым образом в глазах сторонних наблюдателей, присутствовавших в танцевальном классе, и рождали у них ощущение сказочности всего происходящего.
Я тщательно слушала и запоминала все, что говорила мисс Берн на уроках, старалась выполнить все заданные мне задания самым лучшим образом, и миссис Леннокс очень скоро перевела меня в среднюю группу учениц школы. В средней группе учебные предметы изучались раздельно, и Фанни ныла, что их стало труднее учить. Директриса перевела ее вместе со мною в следующий класс по ее просьбе, поскольку видела, что мое присутствие благотворно влияет на этого озорного бесенка. Фанни была любимицей своей семьи, этакой маленькой королевой, которая привыкла к тому, что все окружающие безоговорочно выполняют ее капризы. Родители сильно избаловали ее и скрепя сердце отправили в частную школу, поскольку не могли ответить ей отказом на ее многочисленные просьбы, а между тем ее необходимо было приучать к дисциплине. Но сердечко ее было на редкость добрым и сострадательным, она живо сочувствовала всем моим прошлым невзгодам. Мы крепко подружились, и я думаю, что именно наша противоположность во всем стала основой нашей долголетней дружбы. В каждой из нас было то, что не хватало другой. Фанни была открытой и веселой, я же замкнутой и склонной к задумчивости. Моей непоседливой подруге, к сожалению, трудно давалась учеба, я же схватывала все на лету, впитывая в себя знания как губка. Моя подруга оказалась изрядной болтушкой, ее язык работал без всякого отдыха, и я вволю наслушалась от нее о жизни ее родителей и старшего брата Гарри, ведущего жизнь светского денди, о лондонских знакомых отца и подругах матери, столичных театрах и магазинах. Порой я поражалась тому, как много Фанни знает об окружающем нас мире и чувствовала рядом с нею не то несмышленым ребенком, не то невежественной провинциалкой, которой не хватает жизненного опыта. От нее же я в первый раз услышала о кузенах Дориане и Николасе Эндервиллях, которые приходились ей дальними родственниками. Их бабушка была родной тетушкой лорда Лэндона – отца Фанни, и члены обеих семей сохраняли тесную родственную связь уже на протяжении многих лет, часто гостили друг у друга и приходили на помощь в затруднительную минуту.
Когда я в первый раз услышала имя Дориана, имя мужчины, ставшего для меня впоследствии самым дорогим и любимым человеком на свете, ничто не дрогнуло в моей груди, моя неизменная интуиция на этот раз промолчала, не считая нужным предупредить меня о будущем моей судьбы. Мое сердечко осталось спокойным. Я не проявила интереса к каким-то дальним родственникам моей подруги, и больше думала в тот момент о математических задачах, которые мне нужно было решить за себя и за Фанни. Но Фанни и тут осталась верной себе. Не смущаясь отсутствием у меня интереса, она вывалила на мою голову целый короб сведений об молодых Эндервиллях. По ее словам, это были самые смелые, красивые и ловкие молодые джентльмены во всем графстве Ланкашир. Они брали главные призы в конных скачках, слыли удачливыми охотниками, галантными кавалерами и умелыми танцорами в бальных залах. Для них всегда были открыты двери лучших домов провинции и столицы. Дориан, к тому же был офицером штаба славного герцога Веллингтона, его доверенным лицом и лично по приказанию главнокомандующего арестовал злодея Наполеона Бонапарта, завоевавшего всю Европу. И еще Дориан был искусным художником, настолько искусным, что затмил своих учителей, известных академиков.
Зная склонность Фанни к фантазированию и ее любовь к преувеличениям, я не слишком поверила ее рассказам. Но когда Фанни в доказательство своих слов достала личный альбом и с торжеством показала мне рисунки Дориана, я была вынуждена признать, что она говорила правду, утверждая, что молодой баронет Эндервилль – талантливый художник. От красоты его рисунков захватывало дух, в них гармонично перемешались реальность и магия воображения. От бурно вздымающихся волн моря, изображенных молодым баронетом, веяло подлинной мощью и страстью; звезды неба отражались в глазах юных дев, исполняющих древний танец вокруг священного дуба друидов, а от одинокой фигуры путника, застывшего на зимней дороге, веяло такой печалью, что мне хотелось плакать. Очарованная волшебным миром, который предстал предо мною на листах альбома Фанни, я захотела непременно познакомиться с их творцом, чья поэтическая фантазия не знала границ, и моя подруга великодушно заявила:
– Эмма, я непременно познакомлю тебя с Дорианом. Мы с ним друзья и он непременно меня навещает, когда бывает в Лондоне, и тогда я найду случай представить тебя ему.
Я почувствовала тайную радость от этого обещания. Мне казалось, стоит мне познакомиться с таинственным художником, изобразившим невероятные по красоте картины, и я попаду в тот чудесный мир, который он создал своим могучим воображением. Рисунки произвели на меня столь сильное впечатление, что я продолжала думать о них весь остаток дня. Поздно вечером закутываясь в одеяло в своей кровати возле весело трещавших дров в камине, я вспоминала их, и будущее представало передо мной в радужном свете, светлой мечтой перед такими же приятными сновидениями.
» Глава 7
Отражение в большом зеркале рисовало в приглушенном свете небольшой комнаты невысокую фигурку в длинном шелковом платье с короткими рукавами и большим поясом, концы которого горничная завязала сзади пышным бантом. Вчера мне исполнилось четырнадцать лет, я уже могла носить взрослые платья и считаться барышней. Раньше мне казалось, что это обстоятельство меня безмерно обрадует и откроет передо мной какие-то неведомые горизонты и новые возможности. Между тем особых изменений в моей внешности не произошло. Я придирчиво рассматривала себя в зеркале и сожалела, что по-прежнему выглядела недостаточно взрослой. Черты моего лица еще не до конца сформировались, выражение глаз отражало детскую неуверенность, фигура оставалась угловатой. Сжав губы от огорчения, я отвернулась от трюмо. Увы, чуда не произошло, и мне еще было далеко до того, чтобы выглядеть настоящей респектабельной леди.
Взяв книгу со стола, я поспешила в липовую рощу, где две мои ровесницы, учившиеся в Лидброк-Гроув, проводили свой досуг после воскресного обеда. Фанни в это время не было в школе, она по приглашению навещала своих родственников на севере.
Стояла моя любимая пора года – май-июнь – когда все вокруг пронизано ярким солнечным светом, цветет и радует глаз. Липы уже полностью оделись в новую листву, их ветви слегка покачивались, волнуемые ласковым майским ветерком и цветы густо покрыли землю возле них. Мои школьные подружки с азартом то гонялись за бабочками на лугу возле деревьев, весело смеясь и переговариваясь, то собирали растения для своего гербария. Я немного поговорила с ними о том, как мы проведем вечер, затем опустилась на расстеленный плед читать книгу. Ноздри приятно щекотал медовый запах луговых цветов – валерианы, герани, васильков и донника, но я твердо решила не поддаваться соблазну и собрать букет только перед возвращением в школу.
Моя нога запуталась в ветви белого вьюнка, густо разросшегося по всему лугу, и оказалось не так-то легко освободить ее. Я сбросила с нее туфельку, и с наслаждением растянулась на подстилке, ощущая при этом мягкость пышного ковра зелени. Затем я принялась за чтение книги Томаса Бьюика «История птиц Британии», полной иллюстраций этого замечательного художника, стараясь вместить в свою голову как можно больше сведений, касающихся крылатых созданий, чтобы не ошибиться в ответах на уроке.
Мои глаза перешли к разделу, посвященному бекасу, и тут мое чтение прервал крик Фанни:
– Эмма, я вернулась!
Я тут же оставила книгу, и мы радостно обнялись. По взволнованному лицу Фанни было заметно, что она скучала по мне не меньше, чем я по ней. Мы немного поговорили о том, что случилось в нашей школе за время отсутствия Фанни. Она спросила, как прошел мой день рождения, и восхитилась моим взрослым платьем. Я не видела в этом обстоятельстве повода для восторга, но сделала вид, что довольна своим нарядом, чтобы не омрачать настроения Фанни и начала расспрашивать ее о путешествии, которое она совершила. Моя подруга не испытала удовольствия от визита к престарелой двоюродной бабушке, тугой на ухо, которая должна была оставить ей богатое наследство, но начала с восхищением рассказывать о многолюдном приеме в Бленхеймской усадьбе, который устроила супруга пятого герцога Мальборо леди Сьюзен, урожденная Стюарт. Оказалось, что герцогиня была крестной матерью леди Амелии и она выразила желание увидеть свою крестницу вместе с ее дочерью.
– Эмма, ты бы видела поместье – это настоящий дворец, достойный короля! – взахлеб рассказывала она. – В нем сто восемьдесят семь комнат, все в мраморе и золоте, с огромными парадными картинами и дорогими зеркалами, умножающими это великолепие. Но главное не это! В Бленхейме мы увиделись с Дорианом и Николасом!!! Герцог оказал ему честь своим приглашением, поскольку Дориан проявил себя одним из наиболее отважных офицеров Веллингтона, а наш баронет воспользовался своим правом привести с собой спутника и взял кузена, с которым дружен с самого детства. Ах, Эмма, они такие красавцы!!! На приеме в родовом поместье герцогов Мальборо Дориан и Николас Эндервилли с легкостью затмили более знатных молодых людей, а ведь многие из них имеют громкие титулы.
Я внимательно слушала Фанни, но особого интереса к ее рассказу не проявляла. После того, как она несколько раз обещала мне устроить встречу с Дорианом, а потом забывала о своем обещании, у меня постепенно исчезло желание познакомиться с автором покоривших меня фантастических рисунков. К чему стремиться к тому, что все равно не сбудется. А Фанни не унималась.
– Эмма, я влюбилась в них обоих, и теперь не знаю на ком мне остановить свой выбор! – громко возвестила она, не смущаясь тем, что ее могут услышать посторонние уши и мелодраматически прижала правую руку к сердцу, словно удерживая его в груди. – Как мне быть?! Они оба так хороши, что я совершенно растерялась и не понимаю, в кого я влюблена!!!
– Погадай на цветке, – предложила я ей, улыбаясь.
– Верно, – обрадовалась Фанни. Она сорвала маргаритку и начала вполголоса повторять, срывая очередной лепесток: «Дориан, Николас», «Дориан, Николас».
– Дориан! – наконец радостно воскликнула Фанни, оборвав последний лепесток, и облегченно рассмеялась. – Конечно, Дориан!!! Он самый лучший джентльмен на свете, я должна была это знать и без цветочного гадания! Надеюсь, Дориан когда-нибудь приедет в Лондон и навестит нас. После того, как он оставил военную службу и занялся делами своего поместья, у него мало находится времени на посещения своих родственников. Кстати, Эмма, папа и мама приглашают тебя погостить все лето в нашем доме!
Тут я по-настоящему обрадовалась, поскольку перспектива провести очередные каникулы в школе, почти в полном одиночестве мало меня прельщала. Человеку полезно время от времени менять обстановку и набираться новых впечатлений, а я даже у дяди не могла погостить из-за его вечного отсутствия. За четыре года он только два раза забирал меня из школы, а так постоянно находился в деловых разъездах. Лорд Джордж Лэндон и его супруга леди Амелия оказались ко мне искренне расположены как по причине моего благонравия, так и по той причине, что я благотворно влияла на манеры своенравной Фанни и помогала ей в учебе. Мои навыки, приобретенные во время занятий с Фанни, впоследствии мне очень пригодились, когда я учила учеников, вверенных моему попечению. Родители Фанни уже передавали мне через нее к себе приглашение один раз на Рождество. От этой поездки у меня сохранились самые чудесные воспоминания, до того они были сердечными и гостеприимными.
Через две недели большая карета с родовым гербом Лэндонов подкатила к парадному подъезду школы Лидброк-Гроув. Директриса школы лично проводила нас к ней с прощальным словом и напутствовала няню Фанни, говоря, чтобы мы поменьше останавливались в дороге, пока не приедем в дом Лэндонов.
Наш путь лежал на Довер-стрит, который находился в фешенебельном районе столицы Вест-Энд. По дороге я и Фанни сначала вволю полюбовались из окна кареты сельскими пейзажами, а потом видами пригородного Лондона. Путешествие проходило без задержек, и скоро наш экипаж прогрохотал по булыжникам мостовой улицы, застроенной особняками в георгианском стиле в безупречном порядке, и остановился возле высокого гранитного здания. Лакеи начали выносить из багажного отделения наши вещи, а Фанни первая выскочила из кареты и с резвостью щенка, выпущенного из дома на прогулку, быстро помчалась к родителям. Я последовала за нею.
Лорд Лэндон – высокий полный джентльмен с начинающими седеть бакенбардами – и леди Амелия ждали нас в гостиной, отделанной в голубых тонах. Приличия предписывали проявлять им сдержанность, но их плохо скрытое волнение показывало, как нетерпеливо они ожидали свою любимую дочь. Поочередно горячо обняв Фанни, они сказали мне несколько ласковых слов, затем леди Амелия показала мне мою спальню. Меня разместили со всеми удобствами в небольшой прелестной спальне с пышным персидским ковром, украшенной фарфоровыми вазами с майскими цветами и мне было в ней очень уютно.
На следующий день для нас с Фанни началась жизнь, полная удовольствий. Мы поочередно посетили Вестминстер, Британский музей, Гайд-парк, прогулялись по модным магазинам и кофейням, нанесли светские визиты многим знакомым дамам леди Амелии. Последнее обстоятельство было немного испорчено резким замечанием графини Джерси – попечительницы аристократического клуба Алмака, что у Фанни хромает французский язык и ей нужно нанять хорошего учителя, чтобы исправить речь.
Фанни расстроилась до слез – от мнения графини Джерси часто зависело, как юную дебютантку примут в столичном свете – и на следующий день я взялась помочь ей овладеть чистотой языка Расина. Обложившись учебниками, мы сидели в классной комнате особняка и повторяли спряжение французских глаголов. Заложив за свое ухо непослушный, выбившийся из прически завитой локон, я терпеливо твердила подруге:
– Глагол «mourir» пишется с одной R, потому что «умирают только один раз», но это касается только начальной формы глаголы, а не остальных глагольных форм.
– Поняла, – кивнула головой Фанни.
– Что касается причастий прошедшего времени, лучший способ их усвоения – это запоминание соответствующих ему прилагательных в женском роде. Пишется "j’ai réduit", потому что соответствующая ему форма женского рода "réduite", для "j’ai pris" – "prise", – я начала было писать мелом на небольшой грифельной доске эти слова для лучшего их запоминания Фанни, как тут в классную комнату торопливо вошла леди Амелия со своей любимой левреткой на руках.
– Мои дорогие, у меня для вас приятный сюрприз – наш дом посетил молодой баронет Эндервилль и он желает встретиться с вами, – улыбаясь, сказала она нам. – Поправьте скорее свои прически, я хочу, чтобы вы предстали перед ним в самом лучшем виде.
– Дориан приехал!! – взвизгнула Фанни и заметалась по комнате, начисто забыв об учебниках. – Боже, а мы в домашних платьях!
Сюрприз что и говорить был приятным, но он застал нас врасплох. При мысли о том, что скоро порог комнаты переступит молодой мужчина, который являлся главным предметом наших с Фанни обсуждений, я застыла на месте, горничные тоже суетились, сбитые с толку противоречивыми приказаниями Фанни. Но привычная к подобным волнениям леди Амелия скоро внесла порядок в этот бестолковый хаос и маленькое светопреставление.
– Фанни, не нужно переодеваться, ваши новые платья имеют вполне приличный вид для встречи с гостем, – успокаивающе сказала она и обратилась к горничным: – Мод, Кэт, поправьте прически моей дочери и мисс Линн.
Горничные с исполнительностью солдат, привыкших беспрекословно выполнять приказ своего генерала, не теряющего присутствия духа даже перед лицом превосходящего его противника, тут же наскоро причесали нас, и через пару минут в классную комнату вошел сэр Джордж в сопровождении высокого молодого джентльмена.
– Вот они, наши птички, Дориан, – добродушно произнес лорд Лэндон, поворачиваясь к своему спутнику. – Они щебечут с утра до ночи, доставляя мне и Амелии безграничную радость своим присутствием.
Но на этот раз даже Фанни промолчала, словно у нее от смущения язык прилип к гортани, и мы только присели в глубоком поклоне перед гостем, чувствуя себя так, словно находимся на экзамене.
– Эти девочки прелестны, сэр Джордж, – раздался низкий, чрезвычайно приятный бархатный голос. – Со временем они станут украшением любой лондонской гостиной. А с моей маленькой кузиной я давно желал встретиться.
Фанни вспыхнула от радости при этих словах. Ободрившись высказанным поощрением к дальнейшему общению, она оживилась и засыпала Дориана градом вопросов. Он охотно отвечал ей, выражая видимое удовольствие от разговора, а я принялась внимательно рассматривать его. Изящно скроенный сюртук, светлый жилет и плотно прилегающие к ногам панталоны явно шились дорогим столичным портным; плотно прилегающий шейный платок из черного атласа, завязанный спереди бантом в стиле «Король Георг» выдавал умение молодого баронета носить модные вещи. Но внешность родственника Фанни оказалась более примечательной, чем его наряд, что нечасто бывает даже в высшем обществе. Было в его внешности некое несоответствие между худым аскетическим лицом, обрамленным коротко подстриженными темными волосами, и большим с легкой горбинкой носом, тонким, чувственным, с изящным вырезом ноздрей. Мой дядюшка Джонатан Уилсон не одобрил бы его поджарую фигуру, но в моих глазах она имела то достоинство, что хорошо подобранная по цвету одежда идеально сидела на нем. Черты лица баронет Дориан Эндервилль имел резкие, как любили выражаться поэты нашего времени – ястребиные. Я успела заметить, что при входе в классную комнату выражение лица нашего гостя было серьезным и печальным до торжественной строгости, словно некие посторонние мысли не давали ему покоя, но при первом же взгляде на Фанни оно озарилось такой светлой, согревающей сердце улыбкой, что у меня захватило дух.
Дориан своими сердечными словами быстро восстановил былую дружбу с Фанни, которая несколько поблекла от долгой разлуки. Меня он тоже не обделил вниманием, и, повернувшись ко мне, мягко сказал:
– Рад познакомиться с вами, мисс Линн. Я приятно удивлен тем, какие успехи сделала в учебе Фанни с вашей помощью. Сэр Джордж и леди Амелия ничуть не преувеличивали, когда хвалили ваш ум и такт. Никогда не думал, что из моей кузины-сорванца получится такая благовоспитанная юная леди.
При прямом обращении Дориана ко мне меня будто бы обдало теплой волной, чего со мной еще никогда не бывало при разговоре с посторонним человеком. Я снова присела в поклоне перед ним, и пробормотала:
– Благодарю вас за добрые слова, сэр!
Охватившее меня непонятное смущение не оставило меня даже за обедом. Я почти не притронулась к своему любимому рагу из кролика и только прислушивалась к разговору за столом. Речь шла не много не мало – о бале через два года, который родители Фанни намеревались дать в честь ее шестнадцатилетия.
– Я обязательно буду на нем, – твердо пообещал своим родственникам молодой баронет, вытирая в последний раз губы салфеткой. – И приглашу Фанни на первый танец.
– О, Дориан, это будет для меня лучшим подарком ко дню рождения, – зарделась Фанни. Еще больше она обрадовалась, когда ее родителям удалось уговорить молодого баронета переехать к ним из гостиницы на то время, что он будет в Лондоне, улаживая свои дела.
Я провела несколько дней под одной крышей с Дорианом и поняла, почему моя подруга Фанни считает его «лучшим джентльменом на свете». Его доброта и внимание к нам, еще неоперившимся школьницам со стороны казались просто невероятными и навеки завоевали мое молчаливое признание. Старший брат Фанни тоже был весьма привлекательным молодым человеком, однако ни разу мое сердце не забилось сильнее в его присутствии, в то время как в обществе молодого баронета Эндервилля я скоро начала испытывать чувство абсолютного счастья, совсем как в раннем детстве, когда были живы мои родители. Его такт способствовал тому, что я очень быстро освоилась с его обществом и могла с легкостью говорить с ним на любые приличные для юной леди темы. Лорд Лэндон и леди Амелия со своей стороны поощряли наше знакомство и делали все возможное, чтобы я предстала перед своим новым другом в самом выгодном свете. Зная, что я прекрасно пою и играю на рояле, они попросили меня исполнить для Дориана, чрезвычайно любившего музыку его любимую народную балладу «Роза и шиповник», повествующей о трагедии юной леди из шотландского клана Дугласов, которой родственники не разрешали выйти замуж за любимого. Я сама любила эту балладу, хотя находила ее очень печальной, но часто репетировала ее и потому могла проникновенно спеть весь ее длинный текст, и особенно последние строки и так, что глаза леди Амелии и горничных увлажнились от сострадания к несчастным влюбленным.
У церкви Сент-Мэри подруга лежит.
С ней рядом несчастный любовник.
Над нею белая роза цветет,
Над ним – ароматный шиповник.
Кусты разрослись и ветвями сплелись,
И в мае цветут они оба.
И шепчут они, что лежат в их тени
Два друга, любивших до гроба.(1)
Дориан, не двигаясь, слушал балладу, поддавшись вперед. Он как истинный меломан весь обратился в слух и зрение, при этом его блестящие глаза выдавали глубокое волнение. Когда я закончила петь, он с признательностью сказал:
– Мисс Линн, дорогая Эмма, вы спели балладу о Дугласах лучше известных мне оперных певиц. Это потому что вы пели с душой, на которую живо отозвался мой жаждущий совершенства дух!
Мне показалось, это был лучший комплимент, который я когда-либо получала за всю свою жизнь, и я испытала безграничную радость оттого, что я доставила удовольствие Дориану Эндервиллю.
Мое исполнение вдохновило его на рисунок с темой трагедии Дугласов, Весьма красочно Дориан изобразил темную ночь и погоню за влюбленными отца девицы и ее семерых братьев. Также он нарисовал меня и Фанни возле камина, наблюдая за нами в течение многих часов зорким глазом художника. Я поразилась тому, насколько мы получились у Дориана ангелоподобными существами, поскольку всегда считала себя и мою подругу самыми обычными девочками. Но молодой баронет Эндервилль видел нас иначе, в более возвышенном свете, и я снова ощутила в нем того незаурядного талантливого художника, чьи рисунки покорили меня еще в самом начале знакомства с Фанни.
Окончательно очарованная личностью Дориана Эндервилля, я захотела узнать о нем как можно больше и расспросить мою подругу также о членах его семьи. На следующий день, после того как Дориан показал и подарил нам свои рисунки мы с Фанни предприняли пешую прогулку на Стрэнде, желая с приятностью для себя потратить карманные деньги, которыми нас снабдили любящие родственники и эта прогулка предоставила благоприятную возможность для нашего доверительного разговора. Однако сначала мы зашли в книжную лавку мистера Нортона узнать, какие поступили к нему новинки. Владелец лавки из почтения к лорду Лэндону лично встретил и обслужил нас, охотно показывая свой товар и расхваливая его достоинства. Фанни выбрала длинный роман госпожи Энн Рэдклиф «Удольфские тайны» – моя подруга любила рассказы о таинственных происшествиях, привидениях, разбойниках и несчастных влюбленных. Я же выбрала более спокойную книгу сэра Вальтера Скотта «Сент-Ронанские воды», не подозревая в своем счастливом неведении, что моя дальнейшая жизнь будет отчасти напоминать судьбу главных героинь выбранных нами книг – Эмилии Сент-Обер и Клары Моубрей.
Мистер Нортон аккуратно упаковал наши покупки в плотную бумагу и мы, довольные его любезностью и прекрасным обслуживанием, пошли дальше по Стрэнду, направляясь в галантерейный магазин выбрать себе кружево к своим новым платьям. Тут я улучила момент, чтобы задать Фанни давно мучающий меня вопрос.
– Фанни, ты никогда не говорила мне, что твой кузен Дориан женат. Возможно, он помолвлен с какой-нибудь молодой леди? – осторожно спросила я у нее, сама до конца не сознавая какое чувство заставляет меня расспрашивать ее о молодом баронете Эндервилле. Теперь мне казалось невероятным, что Дориан свободен и не связан никакими обязательствами с другой женщиной. Слишком он бросался в глаза, слишком был привлекателен для того, чтобы быть одиноким. Но я стеснялась произнести слово "любовница" и предпочла с помощью вопросов узнать есть ли невеста у моего кумира.
Впрочем, Фанни сама была рада поболтать о своем родственнике.
– Дориан никогда не был женат, хотя неоднократно изъявлял желание жениться, – с готовностью ответила она. – Он был помолвлен с дочерью своего полкового командира Мэри Кронфорд, но она умерла еще до свадьбы от чахотки. Велись переговоры между семьями о его женитьбе на его итальянской кузине Лючии Анунцио, но до помолвки дело по неизвестной мне причине не дошло. Дориан сделал предложение младшей дочери графа Пемброка Маргарет, но спустя несколько месяцев помолвка была расторгнута после разговора наедине с графом и его дочерью. Поскольку помолвка держалась в тайне, ее расторжение не получило широкой огласки.
– Странно, такое впечатление, будто баронета Эндервилля преследует злой рок, и он обречен на одиночество, – заметила я. На меня рассказ Фанни произвел глубокое впечатление, и я искренне пыталась понять, почему необычайно привлекательному молодому баронету Эндервиллю так не везло с женитьбой.
– А я знаю, почему Дориан до сих пор не женат, – засмеялась Фанни.
– Почему? – с любопытством спросила я.
– Потому что его судьба жениться на мне, – самодовольно заявила моя подруга, и с торжеством добавила: – Мне цыганка на Саутуоркской ярмарке нагадала, что я выйду замуж по любви, а люблю я Дориана! И папа говорил, что лучшего зятя, чем Дориан Эндервилль ему не найти, а мама была полностью с ним согласна.
К моему удивлению, я ощутила острую боль в груди от этих слов, хотя перед этим совсем не предполагала, что буду ревновать родственника моей лучшей подруги. Однако я до сих пор еще не осознавала, насколько глубоко пленительный образ Дориана Эндервилля вошел в мое сердце и в мою душу. Разумеется, сам Дориан с высоты своих двадцати восьми лет не был влюблен ни в Фанни, ни в меня, он просто относился к нам с добротой и вниманием, как старший брат относится к младшим сестренкам. Но спустя два года ситуация могла измениться и Фанни серьезно могла заинтересовать его в качестве будущей супруги. Она происходила из более знатного семейства, чем я, имела богатое приданое и красивую, уже сейчас обращающую на себя мужское внимание внешность. На ее стороне также была многолетняя родственная привязанность к ней Дориана. А я ничего не этого не имела, даже определенных перспектив будущего, и продолжала целиком зависеть от милости своего дяди.
