Текст книги "Гувернантка из Лидброк-Гроув (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
После ужина я поднялась в свою спальню и снова принялась рассматривать в зеркале свое лицо, надеясь, что за месяц с ним произошли благотворные изменения, которые могли бы понравиться молодому мужчине. Но увы, оно показалось мне еще более детским, чем раньше. Оплакивая собственное несовершенство и свою несчастливую судьбу, я нырнула в свою постель, натянула до подбородка одеяло, словно некую защиту от всех бед и несчастий и с твердой решимостью подумала, что если мне не суждено стать женой Дориана Эндервилля, то я никогда не выйду замуж и останусь старой девой. «Или он, или никто!» – прошептала я, засыпая, и через минуту погрузилась в объятия Морфея, продолжая видеть влюбленными глазами наивной школьницы дорогой мне мужской образ, который не покинул меня даже на тропе сновидений.
Примечание
Отрывок из англо-шотландской средневековой баллады "Трагедия Дугласов", перевод С. Маршака.
» Глава 8
В тот день с неба хлынул столь сильный ливень, что нечего было думать о прогулке по одному ставшему необычайно популярному месту, которую мы с Фанни запланировали совершить во второй половине дня ближе к вечеру. А к этой поездке я со своей подругой готовилась с особой старательностью. Непостоянная мода неожиданно обратила свой благосклонный взор на маленький Грин-парк и весь высший свет – титулованные аристократы, богачи и изысканные красавицы в вечерних туалетах – снова после длительного перерыва начал непринужденно прогуливаться по дорожкам парка и вести остроумные беседы. Фанни захотела в моем обществе присоединиться к этому блистательному потоку атласа и дорогого шелка и чинно прошествовать по Аллее Королевы Каролины, демонстрируя свою цветущую молодость и новое модное платье, но некстати начавшийся дождь перечеркнул все наши планы. Стоя у окна и глядя на бесконечные потоки дождя стекашие с крыш по стенам соседних домов, я с грустью поняла, что солнечные погожие дни остались позади и теперь нам предстоит пережить немало пасмурных осенних дней и холодных до потери чувствительности зимних ночей. Уже сейчас серая мгла съела все краски дня, и не было никакого желания выходить на улицу и подвергать себя риску быть насквозь промоченным холодной водой, льющейся из низких туч сурового Альбиона. Вечерние сумерки наступили необычайно быстро, окончательно похоронив мою надежду на променад в этот день.
Вздохнув, я накинула себе на плечи пуховую шаль и устроилась поудобнее возле горящего камина в библиотеке лондонского дома моего дяди. Читатель, думаю, тебе тоже было знакомо желание поскорее закончить обучение в школе, или в ином учебном заведении и тем самым начать взрослую жизнь, сулившей исполнение всех заветных желаний. И мало кто из юношей и девушек догадывается, что за розами воображаемых радостей скрываются острые шипы забот, тревог и разочарований будних дней. Я в нетерпеливом предвкушении счастливого будущего прошлым летом завершила обучение в школе Лидброк-Гроув, и при отъезде мало обратила внимания на слова моего друга миссис Леннокс, говорившей мне, что в случае нужды я всегда могу найти в ее доме поддержку и защиту. Казалось невероятным, что девушка в моем положении будет в чем-то нуждаться под покровительством моего великодушного и щедрого дяди Уилсона, но потом мне пришлось узнать на собственном опыте, насколько переменчивой может быть жизнь, а также отношение ко мне окружающих меня людей.
Карета, присланная за мной дядей, привезла меня в его лондонский особняк, расположенный в деловой части Сити. Огромный дом Уилсонов своей мрачностью, тишиной и роскошной обстановкой напоминал пышный мавзолей; неразговорчивые и тщательно вышколенные слуги были ему под стать. Я с некоторой растерянностью осознала, что мне предстоит прожить в этом не слишком приветливом здании если не всю свою жизнь, то часть своей молодости до тех пор пока дядя не найдет мне подходящего мужа. А через несколько дней после моего приезда мою скромную особу заприметил один из знакомых дяди – адвокат Арчибальд Гарднер. Посмеиваясь, дядя поздравил меня с первой победой и сообщил, что я произвела сильное впечатление на его друга, настолько сильное, что тот готов сделать мне предложение руки и сердца. Эта новость привела меня в состояние полной растерянности и даже замешательства, поскольку в моем представлении столь пожилой джентльмен (мистеру Гарднеру было под пятьдесят) уже должен иметь многочисленное семейство и нянчить внуков. По этой причине я сказала дяде, что мистер Гарднер конечно достойный человек, но я не вижу его своим мужем.
– Хорошенько подумай, Эмма, – сказал мне на это дядя. – Да, Арчибальд не очень молод (дяде, перешагнувшему шестидесятилетний рубеж, все мужчины еще не достигшие пятидесяти лет казались чуть ли не юношами, в отличие от меня), но он весьма достойный кандидат на твою руку и кроме солидного состояния имеет годовой доход около десяти тысяч фунтов и всего одну несовершеннолетнюю дочь. Да и я не поскуплюсь на твое приданое, если ты выйдешь замуж за приличного человека.
Я расплакалась и сквозь слезы заявила, что мне не нужно богатство, если сердце не лежит к жениху. Кажется, мои слезы тронули дядю. Ободряюще похлопав меня по руке, он ласково произнес:
– Ну-ну, не нужно так убиваться, крошка, я ведь не жестокосердный тиран! Не хочешь выходить замуж за мистера Гарднера, ну и не надо. Я тебя неволить не стану и позволю выйти замуж по собственному выбору!
Словами не описать, как меня обрадовало это обещание. Я с радостными восклицаниями благодарности бросилась на шею к своему славному родственнику и расцеловала его в обе полные щеки. Он, довольный моей лаской дал мне пять фунтов на мелкие расходы, а после переговорил с претендентом на мою руку. О чем они толковали, я не узнала, но мистер Гарднер перестал появляться в нашем доме. После этого неудачного сватовства я несколько примирилась с особняком Уилсонов, который в первый день моего приезда произвел на меня удручающее впечатление своими мрачными темными комнатами. Но счастливая тем, что нежеланное мне замужество не состоялось, я начала находить приятным свое пребывание в нем, хотя по-прежнему любила светлые, наполненные солнцем помещения.
Наиболее уютным помещением в лондонском доме дяди мне казалась библиотека. Золотые буквы на книжных переплетах за стеклами шкафов ярко блестели, словно приветствия давних друзей и я старалась проводить в ней все свое свободное время. Очень скоро, после двух недель проживания в лондонском Сити я поняла, что скучаю по своей оставленной школе Лидброк-Гроув и школьным подругам. Мой дядя в силу возраста перестал совершать деловые поездки и начал посылать своего сына Джона, при этом он продолжал активно заниматься делами своей фирмы, и его редко можно было застать дома. Я чувствовала себя одинокой и только благодаря приглашениям Фанни могла совершать светские визиты, а также гостить в доме Лэндонов и встречаться со многими интересными людьми, что было для меня большой отрадой. Теперь из-за проливного дождя мне следовало провести целый вечер в полном одиночестве. Кузен Джон находился по делам в Бристоле, а дядя отправился на совещание со своими компаньонами по поводу новых торговых пошлин.
Смирившись с перспективой полного уединения на остаток дождливого дня, я распорядилась, чтобы приставленная ко мне служанка Грейс принесла мне из кухни чашку горячего поссета – напитка из горячего молока, створоженного вином – и начала искать на книжной полке романы Ричардсона, намереваясь провести вечер за интересным чтением. Но мне удалось прочитать всего несколько начальных страниц «Клариссы Гарлоу». С немалым шумом к двери нашего дома подкатила большая карета, входной колокольчик громко звякнул, требуя впустить неожиданных посетителей, и скоро в гостиную вступили Фанни и леди Амелия, показавшиеся мне добрыми ангелами, призванными спасти меня от удручающего одиночества.
– Эмма, собирайся, – оживленно заявила мне после приветствия Фанни. – Противный дождь помешал нашей прогулке, зато мы можем отправиться в театр на приемьеру новой оперы. Мама говорит, что там будет все лучшее общество столицы.
– В театр?! – растерянно произнесла я. – Не знаю, что скажет на это дядя.
– А разве мистер Уилсон не осведомлен о том, что ты собиралась провести этот вечер с Фанни, дорогая Эмма? – спросила леди Амелия.
– Да, осведомлен, – утвердительно кивнула я головой, и нерешительно добавила: – Но представления заканчиваются за полночь, и дяди нет дома, чтобы я спросила у него разрешения.
– Вот как неожиданное затруднение, – задумалась леди Амелия. – Можно ли послать к нему посыльного?
– Дядя не любит, когда его отвлекают в то время важных дел, – печально ответила я ей.
– Эмма, давай попробуем, – заныла Фанни. – Дориан дал нам свою забронированную ложу и так не хочется упускать возможность побывать на самой громкой премьере сезона.
Имя молодого баронета Эндервилля сразу вызвало горячий отклик в моей душе. Возможность увидеть после долгой разлуки героя моих грез даже сделала меня готовой отправиться в театр, не спросив разрешения у дяди, но к счастью мне не пришлось проявить дерзкое своеволие. Приехавший мистер Уилсон сразу появился в гостиной после предложения Фанни, и леди Амелия обратилась к нему с почтительной просьбой отпустить меня с ними на театральное представление. Дяде же льстило, что я поддерживаю знакомство с настоящими родовитыми аристократами и поэтому он с готовностью дал свое разрешение.
– Пусть Эмма едет, – добродушно проговорил он. – А то, она голубушка засиделась в доме. Я стал слишком стар, чтобы сопровождать ее по различным увеселениям.
После этих милостивых слов я с помощью горничных быстро переоделась в вечернее платье и в обществе друзей спустилась вниз. После того как мы уселись в экипаж, карета быстро помчалась по лондонским улицам, поскольку мы уже опаздывали к началу представления. К счастью, дождь уже перестал лить и мы не замочили свои сверкающие одежды, но непогода не отступала. Мелькающие мимо окон столичные здания окутал столь густой туман, что желтый свет зажженных фонарей еле-еле пробивался сквозь его пелену и напоминал на зрачки неведомых животных. Редкие прохожие и ненароком проезжающие рядом кареты казались неясными привидениями, неожиданно появляющимися и столь же быстро исчезающие. Я невольно поежилась. Мы словно очутились в особом призрачном мире, где с нами могло произойти все, что угодно и это ощущение рождало в моей груди некоторую робость. Я быстро оглянулась на моих спутниц, желая проверить, не превратились ли они в бестелесные призраки – чтение многочисленных мистических романов и выслушивание рассказов суеверных служанок дало о себе знать в самый неподходящий момент – но нет, леди Амелия и Фанни продолжали непринужденно разговаривать, гадая, сильно ли мы опоздаем на оперу. Я успокоилась и вновь обратила свой взгляд в окно, тоже желая поскорее достичь конечной цели нашей поездки.
Искусство нашего кучера, виртуозно правившего четверкой лошадей, запряженных в карету Лэндонов, позволило нам прибыть на театральное представление без опоздания. Грум открыл перед леди Амелией дверцы экипажа, и мы поспешно поднялись по ступенькам обширного крыльца Королевского театра Ковент-Гарден в окружении нарядных леди и джентльменов, тоже желающих приобщиться к высокому оперному искусству. Мена поразил контраст между темными пустынными улицами и щедро освещенным огнями театром. Ковент-Гарден был полон шума, движения и голосов наполняющих его зрителей. Роскошный зрительный зал напоминал огромное чрево гигантского сказочного кита, которое могло вместить в себя всех желающих посетить храм Мельпомены и насладиться музыкой Глюка. По дороге мы неоднократно были останавливаемы приветствиями знакомых леди Амелии, но к счастью успели попасть в ложу еще до первого звонка, возвещающим о начале представления.
Лорд Лэндон уже ждал нас в ложе, находясь в обществе одного молодого светловолосого джентльмена, который тут же был мне представлен. К моему разочарованию, это оказался не баронет Эндервилль, хотя незнакомец несколько напоминал его чертами своего лица. Но насколько Дориан сразу расположил к себе мое неопытное девичье сердечко, настолько спутник лорда Лэндона произвел на меня сильное отталкивающее впечатление. Я имела сомнительное удовольствие познакомиться с кузеном Дориана Николасом Эндервиллем, и если бы знала заранее, к каким неприятным последствиям может привести это знакомство, то постаралась бы избежать его всеми своими силами. Николас тоже был красив, пожалуй даже красивее Дориана, но от его холодного, пронизывающего откровенным презрением взгляда мне тут же хотелось убежать и спрятаться куда-нибудь подальше. Зная по рассказам Фанни, что Николас служил в драгунском полку в чине лейтенанта, я ожидала увидеть его в военной форме при первой встрече, но кузен Дориана был в штатском, из чего я заключила, что он оставил службу в армии. Это показалось мне странным, поскольку Николас Эндервилль не имел собственных средств к существованию и только военная служба обеспечивала ему жизнь, достойную джентльмена.
Мы с Фанни проследовали на передние места ложи за леди Амелией, и уселись по обе ее стороны. Мою подругу тут же окружили обожающие ее поклонники – сыновья и племянники светских знакомых ее родителей, и Фанни довольно благосклонно принимала знаки их внимания, ничего определенного им не обещая. Я скромно держалась в тени, предоставляя ей пожинать все плоды своего триумфа.
Спустя несколько минут погасли все свечи за пределами сцены и представление началось. Театральное действо настолько захватило мое внимание, что скоро я вся обратилась в зрение и слух, позабыв о Николасе Эндервилле. Давали оперу Кристофа Глюка «Орфей и Эвридика» и эта музыкальная история о любви, которая оказалась сильнее смерти полностью заворожила меня. Слезы выступили у меня на глазах, когда театральный Орфей спел свою трогательную песню о любви к умершей жене, умоляя преградивших ему путь фурий пропустить его к ней в обитель мертвых – мрачный Аид, куда никогда не заглядывало солнце. И мне легко было представить на месте главного героя Дориана. Я ни на минуту не сомневалась, что он тоже преодолел бы все преграды на пути к любимой женщине, и сила его чувства победила бы всех демонов, как их победила безмерно волнующая сердце и душу прекрасная любовная песнь Орфея.
Оперная постановка, не смотря на свою большую продолжительность, понравилась не только мне, но и остальным слушателям. Впрочем, аплодировали только мужчины, а благовоспитанные леди не могли себе позволить шумного проявления чувств в публичном месте. Они только очаровательно улыбались и одобрительно перешептывались между собой, вдохновляя таким сдержанным проявлением эмоций своих спутников на новые аплодисменты и цветы певцам. По моим наблюдениям, один Николас Эндервилль остался безучасным среди всеобщего восторга. Божественная музыка Глюка не растопила лед его сердца, и со мною он по-прежнему держался чрезвычайно холодно, плохо скрывая свое ко мне пренебрежение. И я невольно задалась вопросом, почему кузен Дориана столь дурно стал ко мне относиться с самого начала нашего знакомства, если он совсем меня не знает.
Довольные представлением мы разъехались по своим домам, предварительно договорившись о том, чтобы снова посетить оперный театр при удобном случае. Но впечатления прошедшего вечера не отпускали меня и, когда я на следующий день нанесла ответный визит Фанни, то задала ей следующий вопрос:
– Фанни, ответь мне, пожалуйста, не обидела ли я ненароком твоего кузена Николаса Эндервилля? Он был со мной так неприветлив, что я начинаю думать о своей невольной оплошности по отношению к нему.
Лицо Фанни тут же приняло несчастный вид, до того ей было неудобно признаться мне в чем причина отвратительного поведения ее дальнего родственника.
– Боюсь, Эмма, что в пережитых тобою неприятных минутах виновата я, – тихо ответила она мне.
– Ты?!! – искренне изумилась я. – Бог мой, Фанни, причем тут ты?
– Видишь ли я ненароком сказала при Николасе, что жалею о том, что родители не оставили не оставили тебе хорошего состояния в наследство и ты вынуждена во всем зависеть от твоего дяди-коммерсанта. А Николас проявляет интерес только к богатым наследницам. Его выгнали из армии после какого-то скандала, и поправить свои финансовые дела он может только с помощью выгодной женитьбы, – явно смущаясь, объяснила положение дел Фанни.
С моей души словно камень свалился, когда выяснилось, что мне не в чем себя упрекнуть.
– Фанни, ты совершенно правильно сделала, сказав, что я являюсь приживалкой в доме моего дяди, – ласково сказала я подруге. – Гораздо хуже было бы, если такой меркантильный человек как Николас Эндервилль, начал за мною ухаживать, предполагая у меня богатое приданное. А так ты вовремя избавила нас от неприятного недоразумения.
– Тогда я рада, что сообщила правду Николасу, – облегченно перевела свой дух моя подруга. – Я заметила, что он не понравился тебе также, как ты не понравилась ему.
– В моей неприязни свою роль сыграло еще разочарование. Я надеялась увидеть вместо Николаса Дориана, – опустив глаза и застенчиво комкая платочек, призналась я Фанни. Полуоткрыть свои настоящие чувства к баронету Эндервиллю оказалось для меня сложнее, чем говорить о его нелюбезном кузене.
– К сожалению, Дориана отвлекли дела, – вздохнула Фанни. – Но он пообещал, что в следующее воскресенье обязательно у нас будет… О, какая я забывчивая, Эмма! – вдруг хлопнула она себя по лбу. – Самое важное тебе не сказала – мои родители устраивают в это воскресенье первый бал в мою честь и ты в числе первых приглашенных!
– Я рада! – в восторге захлопала я в ладоши, действительно радуясь за Фанни, в честь которой съедутся все важные гости Лэндонов и тому, что наконец увижу Дориана Эндервилля, обещавшего своей маленькой кузине открыть в паре с нею бал.
– А я-то как рада, – рассмеялась в ответ Фанни и мы дружно обнялись.
Я и Фанни в тот момент чувствовали себя самыми счастливыми девушками на свете, несмотря на то, что за окном снова начался несносный дождь. Жизнь нам улыбалась, и исполнение заветных желаний казалось таким близким. Леди Амелия скоро присоединилась к нам в гостиной, и мы с нею оживленно обсудили, у каких известных столичнх модисток нам следует шить новые бальные платья, а также выбор украшений, приличестующих юным дебютанткам. Зная изысканный вкус матери Фанни, я была уверена, что на балу мы будем выглядеть безупречно, и с еще большим нетерпением начала ожидать званый танцевальный вечер в особняке Лэндонов.
» Глава 9
Модистки модного магазина одежды, принадлежавшего мадам Бертен потрудились на славу и в день бала наши новые платья доставили в дом Лэндонов точно в срок расторопные посыльные. Горничные помогли одеться в обновку мне и Фанни, и мы замерли, восхищенно разглядывая друг друга. Нам показалось, что еще никогда у нас не было столь нереально красивой одежды, делающей нас похожими на сказочных фей из некоей волшебной страны. Теперь взгляд в зеркало не разочаровывал меня, а радовал. Талантливые мастерицы с помощью особого кроя воздушных кружев, муслина и шелка умело подчеркнули все достоинства наших фигур, придали дополнительную элегантность и изящество облику. Особенно прекрасной выглядела Фанни. Кружевное платье, расшитое крохотными бриллиантами на белых атласных бантиках придавало ей вид настоящей принцессы; модная прическа с мелкими кудряшками в сочетании с фамильными драгоценностями Лэндонов делала ее самой очаровательной дебютанткой светского сезона. Я хоть и оказалась в тени ее красоты, но тоже выглядела достойно в элегантном светло-зеленом шелковом платье и с изящно уложенными в высокую прическу волосами. Дядя подарил мне на совершеннолетие прекрасную золотую парюру с жемчугом, которую доставили на его заказ из Франции. Небольшая диадема, ожерелье и серьги, выполненные в едином стиле, позволяли мне не краснеть даже среди самых богатых наследниц лондонских аристократов, чьи наряды стоили целого состояния. Но все же смутные сомнения в том, что я буду своей в кругу блестящих знакомых Лэндонов не оставили меня до конца, и мне мнилось, что я весь вечер просижу у стенки из-за отсутствия кавалеров. На этот раз все обстояло очень серьезно с признанием нас в светском кругу столицы, это были не домашние посиделки с ближайшими родственниками и знакомыми, куда часто допускали несовершеннолетних членов семьи. А вот Фанни была полностью уверена в себе и во мне.
– Эмма, ты так прелестна, что разобьешь не одно мужское сердце. Все будет хорошо! – подбадривающе сказала она мне в ответ на мою неуверенность. Мы рассмеялись от избытка радостных чувств, затем скрестили свои пальцы на удачу, как это делали в Лидброк-Гроув, когда нам предстоял особенно трудный экзамен. И, как только напольные часы в холле начали бить девять часов вечера, отправились навстречу своему будущему, которое, по уверению Фанни, должно представлять собою сплошное счастье с любимым мужем. Путь к нему должен был усыпан даже не розами с шипами, а благоухающими мягкими лепестками. А пока Фанни и я шли по красной ковровой дорожке, ведущей нас в блистательный мир лондонского света.
Когда мы подошли к заветным двустворчатым дверям, лакеи в парадных ливреях открыли их нам с двух сторон и на нас хлынул непривычно яркий поток света, исходяший от тысячи зажженных одновременно толстых свечей.
Бальная зала, полная народу, напоминала мне некоего великана, который раньше спал в полумраке и в тишине, а теперь с зажженными хрустальными люстрами и золотыми светильниками на стенах поднялся во весь рост, приветствуя гостей. На хорах оркестр играл веселую музыку, создающую приподнятое настроение и вызывающую желание пуститься в пляс. Этому званому вечеру предшествовали многочасовые тщательные приготовления, и успех был налицо. С наступлением темноты особняк Лэндонов со стороны парадного фасада оказался полностью освещен. Просторная веранда превратилась в оранжерею: ее украсили новыми решетками для вьющихся растений, подогрели и наполнили оранжерейными цветами по баснословной цене. Весь дом был так причудливо оформлен, что невозможно было определить, куда же вы попали. Фойе казалось мне раем, лестница с мраморными статуями античных богинь – страною фей, коридоры – гротами, утопающими в папоротниках… Бал проходил на первом и втором этажах, сам же дом казался бескрайним. Лорд Лэндон и леди Амелия на правах хозяев приветствовали своих знакомых возле парадной лестницы, а они все прибывали и прибывали. Балы в особняке Лэндонов, поставленные на широкую ногу, были чрезвычайно популярны среди столичной знати. Никто из гостей, как я впоследствии узнала, не отказался вновь испытать гостеприимное радушие родителей Фанни, и именно здесь приглашенные родственники и знакомые Лэндонов чувствовали себя особенно уютно и легко.
Возле леди Амелии я увидела брата Фанни и баронета Эндервилля, который пришел на званый вечер в сопровождении своего кузена Николаса. Мое сердце вздрогнуло, стоило мне увидеть Дориана. Он показался мне таким красивым, таким желанным!!! И неужели это только мне кажется, что он удивительно красив?!! Но нет, я доверяла своему сердцу, которое каждый раз замирало при виде его. Если не доверять своему сердцу, то чему тогда можно доверять?!!
Чтобы скрыть бурю эмоций, охватившую меня при виде любимого, я поспешила опустить глаза вниз и последовала за Фанни, которая с улыбкой девичьей невинности приближалась к своим родителям. Лорд Лэндон и леди Амелия с родительской гордостью посмотрели на свою дочь, а гости встретили виновницу торжества приветственными аплодисментами после небольшой речи ее родителя.
Торжественная часть вечера в виде чествования Фанни подошла к концу, и начался собственно бал. Оркестр заиграл увертюру к первому танцу бала – кадрили. Мою подругу тут же начали приглашать окружившие ее поклонники, но она всем им отказывала, помня об обещании баронета Эндервилля открыть с нею бал. Дориан, улыбаясь, в самом деле принялся продвигаться к ней через плотную стену ее обожателей, а я, не отрываясь, смотрела прямо на него. Наверное, мой взгляд помимо моей воли был уж слишком прямолинейным и упорным, если шаги молодого баронета Эндервилля невольно замедлились и он, не выдержав, оглянулся на меня.
Сначала Дориан меня не узнал. Легкое недоумение отразилось на его лице, он мучительно пытался и не мог вспомнить, кого же я ему напоминаю. Я же снова поспешно опустила вниз глаза, сообразив, что не слишком прилично для юной дебютантки откровенно рассматривать мужчину на балу, да и в другом общественном месте. Отчаявшись вспомнить меня без посторонней помощи, Дориан обернулся к моей подруге и негромко сказал:
– Милая Фанни, представь меня своей спутнице. Это одна из твоих французских кузин?
Фанни в ответ сначала рассмеялась, и ее смех в который раз напомнил мне звон серебряного колокольчика. Я же стояла не жива ни мертва от опасения, что Дориан сочтет меня не достойной своего общества, как и его кузен Николас Эндервилль, поскольку я не принадлежала к их кругу. Шаловливая Фанни продлила мою пытку, решив развлечься в этой ситуации.
– Нет, нет, Дориан, ты должен сам догадаться, кто моя подруга, – кокетливо проговорила она. Я же от тайного волнения потеряла способность говорить в эту минуту, когда решалась моя судьба.
– Дорогой Дориан, ты уже встречал эту милую девушку в нашем доме, – мягко напомнила Дориану леди Амелия, желая ему помочь справиться с затруднением. Лорд Лэндон в это время говорил со знакомым ему генералом и от его внимания ускользнул наш разговор.
– Правда? – недоверчиво протянул Дориан, продолжая рассматривать меня. К моей тайной радости в его взгляде, устремленном на меня, отчетливо читалось восхищение. – Я бы запомнил ее, случись мне встретиться с нею у вас, леди Амелия.
– Дориан, это мисс Линн, племянница некоего коммерсанта Уилсона, – несколько нетерпеливо вставил свое слово его кузен Николас, которого уже начала раздражать пустая болтовня родственников. – Насколько я помню, она училась вместе с Фанни в школе Лидброк-Гроув.
– А-а, Эмма!!! – хлопнул себе по лбу Дориан, наконец-то вспомнив мою особу. Он посмотрел на меня с еще большим восхищением и сказал своим низким, бесподобно бархатным голосом, начисто забыв о своем обещании танцевать первый танец с Фанни. – Удивительно, как я мог предать вас забвению, мисс Линн. Позвольте пригласить вас на этот танец. Надеюсь, вы не настолько обиделись на меня за мою забывчивость, чтобы ответить мне отказом.
Фанни обиженно надула свои губки, недовольная тем, что ее любимый кузен отдал мне предпочтение, однако я в первый раз не обратила никакого внимания на ее переживания. Удивленная, потрясенная, сверх всякой меры обрадованная тем, что герой моих грез сделал меня своей избранницей, – пусть даже на время одного танца – я, как в счастливом сне протянула ему свою руку. Дориан легко повел меня, покорную его воле в круг танцующих, и я ступала рядом с ним по тщательно протертому паркету осторожно, ,словно по битому стеклу, очень опасаясь допустить какой-нибудь промах на его глазах. Бестактность своего кузена во избежание пересудов пришлось заглаживать Николасу. Он пригласил на кадриль Фанни, и наша пара образовала вместе с ними каре.
Мы танцевали в пределах своего квадрата, обмениваясь партнерами и живой темп танца расшевелил прежде замкнутого Николаса Эндервилля и обиженную пренебрежением Дориана Фанни. Они оживились, развеселились, и кадриль закончилась для меня более приятно, чем началась, поскольку меня мучило смутное чувство вины перед Фанни, которая перед балом возлагала большие надежды на своего родственника-баронета. Но Дориан не желал меня отпускать и настоял также на том, чтобы я танцевала с ним вальс. Во время вальса мы получили возможность говорить друг с другом и Дориан, спохватившись, озабоченно спросил у меня:
– Эмма, я не нарушил ваши планы? Пожалуй, я был слишком настойчив, и вам не оставалось ничего другого как принять мое приглашение на танец. А вам было бы желательно иметь в качестве партнеров другие лица.
Я залилась румянцем, поскольку совсем не думала о других партнерах для танцев, кроме него, однако ни за что не могла в этом признаться и тихо ответила:
– Нет, сэр Дориан, я никем не была ангажирована. Вы первый, кто оказал мне эту честь.
– Приятно это слышать, то, что я ваш первый партнер, мисс Линн, – сказал Дориан, улыбаясь. Выражение его ласковых глаз говорило о том, что его слова были совершенно искренни. Его глаза, унаследованные от матери-итальянки, имели темный цвет, но от них исходило такое тепло, такая доброта, что они всегда казались мне светлыми. Я просто млела, глядя в них, и с трудом принуждала себя хранить самообладание. Но необычайно трудно иметь трезвую голову и холодный расчет, если жизнь стала напоминать ожившую мечту.
– Хотелось бы мне прочитать, что вы напишите в своем дневнике об этом вечере, – продолжал тем временем Дориан нашу непринужденную светскую беседу. – Ведь если я ваш первый партнер, то должен занимать в повествовании довольно важную роль.
– О, я не веду дневников! – воскликнула я, испугавшись, что он когда-нибудь прочитает все мои сердечные откровения на его счет. И это притом, что мои душевные излияния в дневнике не только не могли его чем-то задеть, но даже польстить, поскольку я всегда отзывалась о нем в восторженном тоне. Однако я еще не была готова быть полностью с ним откровенной.
– Все юные леди ведут дневники, – не поверил моим словам баронет Эндервилль, но заметив мое смущение, нежно добавил: – Не бойтесь, Эмма, я не буду пытаться узнавать ваши маленькие тайны. Мне достаточно посмотреть в ваши глаза, увидеть вашу улыбку, пронаблюдать за изящными движениями ваших рук, чтобы понять ваши чувства!
В эту минуту между нами словно протянулась невидимая ниточка, которая навсегда крепко связала и держала нас вместе, где бы мы не находились. Но в ту минуту, среди шумного бала я от волнения еле ощутила ее, поскольку на нас смотрели сотни глаз. Дориан тоже почувствовал, что пора отдать дань приличиям и неохотно повел меня к леди Амелии. Я шла, опасаясь увидеть укоризненные глаза Фанни, которой точно не могло понравиться то, что я увела от нее кавалера. Однако во время вальса родители проворно представили ей молодого виконта Уильяма Деверо, на которого уже имели виды как на будущего зятя и молодые люди с первого взгляда понравились друг другу. Что и говорить, Уильям Деверо был удивительно хорош собою. Высокий, статный, рыжеволосый, с красивыми правильными чертами лица он заслужил всеобщее одобрение своим похвальным характером настоящего джентльмена и восхищение его красотой. Моя подруга оживленно разговаривала с новым знакомым, начисто забыв о баронете Эндервилле. Буланже она пошла танцевать вместе с виконтом, я же присела на стул отдохнуть от танцев. Дориан взял с подноса у лакея по бокалу дорогого шампанского для себя и меня, но нам не удалось снова поговорить друг с другом. Лорд Лэндон подвел ко мне своего знакомого, который пожелал быть мне представленным, и я была вынуждена принять его приглашение на котильон.
