Текст книги "Гувернантка из Лидброк-Гроув (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Подтверждая мои мысли Ханна Эббот глубоко вздохнула и с плохо скрытой горечью ответила:
– Опасно оставлять открытый огонь в покоях хозяина, мисс Линн. Во время усиления болезни он проявляет нездоровый интерес к яркому пламени, и пару раз пытался поджечь занавеси на окнах. Хорошо, что слуги, бывшие рядом с ним, остановили его!
– Однако, как можно оставлять баронета в полной темноте?! Разве это не производит на него тягостного впечатления? – в расстройстве проговорила я, переживая за любимого мужчину, тонущего во мраке.
– Не беспокойтесь, лакей Нед, который за ним присматривает, скоро вернется из ближайшей деревушки и зажжет в его спальне камин, – утешила меня экономка. – А вам нужно идти к себе и отдохнуть с дороги.
После слов Ханны Эббот я ощутила, что действительно очень устала после долгого путешествия и сильных волнуюших впечатлений от долгожданной встречи с Дорианом. Даже вечерний чай меня не прельстил и я, переодевшись в ночное одеяние и накрыв голову чепцем, заснула в своей кровати крепким продолжительным сном.
Утро разбудило меня чириканьем птиц, обосновашимся под крышей Обители Ястреба. Умыв лицо водой из фаянсового кувшина, я тщательно расчесала свои волосы для скромной прически, глядя в небольшое овальное зеркало, стоявшего на трюмо и начала выбирать платье. Приятно было посмотреть на то, как пятнадцатилетняя Элис Финн, заменившая пропавшую служанку Энн Хидс аккуратно развесила мои вещи в шкафу и я дала ей шиллинг в благодарность за ее старания. Худенькая девушка в переднике служанки, казалась на вид еще совсем еще наивной девочкой, она так обрадовалась моей серебряной монете, что вызвалась постоянно помогать мне с одеванием платья. Одновременно с процессом одевания Элис с тихой робостью, почти шепотом рассказала мне историю призрака Белой Леди – жены первого владельца Обители Ястреба, убитой им из ревности – и выразила уверенность в том, что ее предшественница Энн Хидс пропала, поскольку ее утащил за собой в дымоход неупокоенный дух привидения замка.
– Элис, но зачем духу Белой Леди живая служанка? – выразила я ей свое недоумение.
– Чтобы та служила ей, мисс Линн, – с непоколебимой уверенностью ответила девушка.
Я недоверчиво покачала головой, удивляясь тому, как прочно укоренились суеверия среди простонародья. Однако учитывая то, что Элис Флинн только месяц назад пришла служить в замок из деревни не стала сразу ее разубеждать в истинности легенды, которую ей рассказывали в детстве родители, и вернулась к своему внешнему виду, желая поправить выбившийся из прически завиток волос. Не то, чтобы я не верила в привидения, но я очень сомневалась, чтобы им было подсилу увлечь за собой людей из плоти и крови.
Мне предстояло утром в первый раз встретиться со своей будущей воспитанницей Анжелой Эндервилль, и я выбрала черное шерстяное платье, подобное той одежде, которую постоянно носила во время уроков в Лидброк-Гроув. Мне было позволительно, как гувернантке, оживить его белым воротником, и Элис нацепила на мои плечи нарядное кружево, сплетенное в виде листьев и роз.
Утро, не в пример прошедшему вчера дню, было солнечное и яркое, и я в приподнятом настроении отправилась в детскую, надеясь быстро подружиться со своей маленькой воспитанницей. Жизнь улыбалась мне: недосягаемый прежде Дориан был неподалеку от меня, и мне предстояло опекать и заботиться о его маленькой дочери. В моем сердце не было сомнений, что мы станем близкими людьми с Анжелой, и ни о чем плохом я не думала.
Ведомая указаниями Ханны Эббот я без заминки попала в комнату Анжелы Эндервилль. Это была самая большая и уютная детская, которую я видела в жизни! Она была завалена дорогими красивыми игрушками, новая детская мебель изящно смотрелась вдоль стен, обитых красивыми шелковыми обоями в цветочек, детские книжки отличались яркими игрушками. Благодаря любящему отцу, у меня в детстве имелась подобная комната, но наполовину меньше этой. Если бы я в детстве вошла в эту комнату, то подумала, что попала в рай. Но пятилетняя малышка, сидевшая у окна и смотревшая во двор, явно не радовалась окружающему ее благополучию. У нее было настолько печальное и скорбное личико, что у меня защемило от сочувствия к ней сердце.
– Вы – моя гувернантка, мисс? – спросило златокудрое дитя, поднимая на меня свои бездонные огромные глаза.
– Да, мисс Эндервилль, – утвердительно сказала я, продолжая рассматривать ее. Мой опыт школьной учитльницы говорил мне как можно скорее выяснить причину подавленного настроения девочки, которое не способствовало учебе. И на мой мягкий вопрос о причине ее грусти, Анжела откровенно ответила:
– Моя мама умерла, а папа совсем перестал приходить ко мне после того, как мы приехали в Англию. Я все время одна и одна!
После этих слов осиротевшая девочка перевела свой взгляд на портрет молодой женщины, ранее не замеченный мною, готовясь расплакаться. Я поняла, что изображенная на нем красивая блондинка с томным, несколько отрешенным взглядом – это Лючия дАнунцио. Рисовал ее, без всякого сомнения, любящей рукой Дориан, когда она ожидала их общего ребенка. Умиротворенная атмосфера картины напомнила мне мое раннее детство, когда мои отец и мать тоже находились в счастливом ожидании появления на свет желанного сына, и мое сердце еще более преисполнилось сочувствия к маленькой девочке, печально разговаривавшей со мной. В осиротевшей Анжеле я внезапно увидела себя саму, когда потеряла любимого отца, и теперь мне хотелось помочь ей не только потому, что она – дочь Дориана, но также по той причине, что мне, как никому другому, были понятны ее переживания и горе.
Я села на диванчик возле окна и ласково привлекла ребенка к себе, говоря:
– Мисс Анжела, у вашего папы много важных причин, чтобы не видеться с вами сейчас. Но со временем обстоятельства поменяются, и он непременно к вам придет. Тогда ваш отец будет очень доволен, если увидит, что вы превратились в маленькую образованную леди, которой он может гордиться. А пока вас окружают я, Ханна Эббот и слуги, так что вы не одна.
– Вы хотите сказать, что если я научусь хорошо читать, писать, рисовать и знать языки других стран, папа захочет увидеться со мной? – спросила девочка, истосковавшаяся по Дориану.
Я немного подумала, решила, что успехи дочери в учебе станут гордостью для Дориана, и потому ответила утвердительно.
– Тогда я хочу скорее начать учиться, – оживилась Анжела.
Мы в полном согласии перешли в соседнее помещение, которое служило классной комнатой еще маленьким племянникам сэра Роджера, и сели за письменный стол, где стоял большой глобус. Анжела была еще слишком мала для того, чтобы вести с нею настоящие уроки и потому я решила начать ее учить, развлекая. Найдя в письменном столе краски и бумагу, я нарисовала на нем болото с кувшинками и лягушками. Моя воспитанница с интересом сследила за моими движениями, и спросила по окончании рисования:
– Где находится болото, мисс Линн?
– В Северной Африке, Анжела, – ответила я, готовлясь рассказать ей забавную историю. – Одна лягушка из этого болота захотела совершить путешествие по миру, и полетела она в сторону Франции.
– Разве лягушки летают как птицы? – недоверчиво спросила малышка.
– Те, которые живут в Африке и в Азии могут летать, – развеяла я ее сомнения.
– И что было дальше, мисс Линн? – в нетерпении потребовала дальнейшего рассказа Анжела.
– Через два года лягушка-путешественница вернулась в родное болото и начала рассказывать своим подругам, где она была и что видела. И они ее спросили:
– Ты около двух лет жила во Франции, возможно, научилась говорить по-французски?
– Да, я научилась этому языку, – важно ответила лягушка-путешественница. – Что вам сказать на французском языке?
– Жаба скачет по болоту.
– Пожалуйста! Де ля жабе, де болоте, – де ляп, де ляп, де ляп!!!
Я так забавно изобразила лягушачий говор по-французски, что девочка от души рассмеялась, и от ее печали не осталось следа. Ее няня Марта принесла нам теплую овсянку со свежими булочками, и после завтрака мы отправились на прогулку по берегу озера – Анжела захотела покормить уток хлебом.
В конце прогулки я имела сомнительное удовольствие в первый раз увидеть Джеймса Хоупа, которого Николас Эндервилль оставил надзирать за порядком в Обители Ястреба. Это был высокий мужчина с рыжими бакенбардами, грубыми чертами лица и неприветливым взглядом. Его глаза ничуть не потеплели, когда я с поклоном представилась ему, он резко взмахнул рукой отсылая меня прочь, не оставив мне ни малейшей возможности продолжить разговор. Такая жесткая пренебрежительная манера обращения невольно порождала уверенность в том, что экономка Эббот была права, утвеждая, что Джеймсу Хоупу ничего не стоит убить человека.
Уходя, я невольно оглянулась, желая знать, с кем имел намерение говорить Джеймс Хоуп. И когда увидела рядом с ним личного лакея Дориана Неда Твиста, то неясное чувство тревоги и надвигающейся беды охватило мое сердце. Сразу вспомнились все рассказы Ханны Эббот о планах Николаса Эндервилля получить полную опеку над своим недееспособным кузеном и контроль над его богатством, и представилось, что лакей Нед может быть подкуплен Хоупом, чтобы с его помощью получить неопровержимые доказательства сумасшествия баронета Эндервилля. Но, не желая думать о том, что кто-то действительно хочет навредить Дориану, я приписала свои мысли чрезмерной мнительности и повела Анжелу в классную комнату на новое занятие.
Вечером, передав свою воспитанницу заботам няни, я отправилась в библиотеку замка поискать книги по медицине, желая самолично найти средство исцеления рассудка Дориана. Квадратное помещение башни замка оказалось небольшим, но плотно уставленным полками старых книг, которые листали от скуки прежние владельцы Обители Ястреба. Я нашла несколько старинных фолиантов, посвященных медицине на верхней полке правого от входа шкафа и забарала их в свою комнату.
Тщательные поиски средства лечения душевного недуга Дориана, привели к репептам отвара твор, которые помогали при этом заболевании и возвращали ясность мышления. Кроме того, целители прошлого советовали использовать тихую умиротворяющую музыку в присутствии больных. Мое сердце подпрыгнуло от радости. Я хорошо играла на рояле, и видела этот музыкальный инструмент в гостиной замка в день своего призда в Обитель Ястреба. Оставалось только вспомнить, какие мелодии любил слушать Дориан, и затем привлечь его звуками любимой музыки к себе. Пусть этот шанс на выздоровление любимого мужчины выглядел призрачным, все же это было лучше, чем совсем ничего!
Пока я размышляла над этим открытием, в комнату проник дым. Сначала он был незаметным, но потом начал явственно ощущаться запах гари. Я встревожилась и беспокойно оглянулась на часы, стоящие на камине. Шел первый час ночи и, похоже, все в замке спали глубоким сном. Меня охватила тревога за Дориана, и я бросилась к кувшину с водой. Увы, никто не позаботился наполнить его снова, и тогда я побежала в каморку Элис. Внезапно разбуженная юная служанка удивленно вытаращила на меня глаза, а когда я оббъяснила, какая беда пришла в Обитель Ястреба, отчаянно закричала:
– Не выходите, мисс Линн! Это Белая Леди хочет нас всех умертвить и утащить за собой в ад!!!
Но меня больше волновала безопасность Дориана, чем собственная жизнь, поэтому я схватила большой кувшин с водой, стоящий на грубом деревянном столике и побежала по коридору, не слушая криков и воплей Элис.
К счастью, комнаты баронета Эндервилля находились неподалеку от моей спальни, и я успела войти к нему, покая еще огонь не перешел на дверь.
Читатель, страшное зрелище предстало моим глазам! Бушующее пламя уже пожирало до верхнего края малиновые занавеси на окнах, а Дориан в небрежно накинутом сюртуке оглушительно смеялся безумным смехом, глядя, как его комната превращается в огненную преисподнюю.
– Нед! Нед Твист!!! – громко закричала я, взывая к лакею, приставленого присматривать за своим больным хозяином. Ответом мне стала тишина, и я с ужасом осознала, насколько были правдивы утверждения Ханны Эббот, говорившей, что у Николаса Эндервилля и его сподручного Джеймса Хоупа имеются в замке подкупленные слуги, готовые выполнять их злодейские приказы. И рано или поздно они добъются, чтобы Дориана и его имущество полностью передали под опеку ненавидящему его кузену.
Больше у меня не было времени на размышления. Я слила принесенную с собой воду в тазик для умывания, вылила туда же воду из кувшина, который находился в спальне баронета Эндервилля, и с размаху выплеснула содержимое таза на огонь. С Божьей помощью мне удалось его погасить, и край занавесей превратился в тлеющие ошметки былого великолепного бархата. Мои действия и наступившая темнота не понравились Дориану.
– Как ты смеешь гасить огонь! – прорычал баронет Эндервилль, хватая меня за рукав. И его следующая речь тоже мало напоминала человеческую, скорее звериное рычание, когда он воскликнул: – Я разорву тебя на части!!!
Читатель, я не сделала попытки отстраниться от моего любимого мужчины, даже если его объятия несли мне мучительную гибель. Меня беспокоило только то, что найдутся свидетели убийства и Николас может легко заточить его в Бедлам. И когда пальцы Дориана сжались на моей шее, я прошептала, с мольбой глядя на него:
– Дориан, Дориан! Дорогой, вспомни меня хотя бы на одно мгновение, прошу тебя!!!
Взгляд Дориана по-прежнему горел безумием, его зрачки были опасно расширены, но его сжимающие мое горло пальцы внезапно утратили свою пугающую силу. Некоторое время он мучительно всматривался в меня, затем неуверенно пробормотал:
– Эмма?!!
– Да, да, дорогой, я – Эмма! – воскликнула я, плача от радости, что мне все-таки удалось достучаться до сердца Дориана и вырвать его из плена безумия.
– Почему ты льешь слезы, любовь моя? Где я? – пробормотал Дориан, растерянным взглядом окидывая комнату.
– Это одно из твоих поместий – Обитель Ястреба, – объяснила я ему, стараясь не упоминать травмирующих его событий. – Ты и твоя дочь Анжела приехали сюда пожить вдали от посторонних глаз.
– Как ты попала в замок? – спросил Дориан, пытаясь привести в порядок свои мысли. И он теснее прижал меня к себе, готовясь впитать в себя каждое мое слово, как губка воду.
Мои губы шевельнулись было для ответа, но из-за душевного волнения силы оставили меня и я потеряла сознание.
» Глава 22
Когда я очнулась, мне показалось, что моя душа и тело перенеслись на шесть лет назад в то время, как Дориан нашел меня в лесу и принес в свое поместье в Торнбери. Ханна Эббот хлопотала возле моей постели, готовя лечебный отвар на стоящем рядом небольшом столике совсем как в пору нашего первого знакомства, и камин уютно согревал богато убранную спальню, отбрасывая тени огненных языков пламени на противоположную стену.
Мой слабый зовущий голос заставил пожилую женщину обернуться.
– Мисс Линн, вы пришли в себя! – воскликнула экономка, тут же оставляя свое занятие и приближаясь ко мне. – К счастью, ваш обморок, хотя он был продолжителен, не будет иметь серьезных последствий. У меня есть большой опыт ухода за больными, и я знаю, что говорю.
– Миссис Эббот, а как чувствует себя баронет? – с беспокойством спросила я, делая попытку подняться с постели.
– Благодарение Господу, болезнь отступила от него, – с искренней радостью ответила преданная служанка. – Хозяин сделался прежним, без всякого признака владевшего им раньше безумия. Он бережно принес вас на руках в гостевую спальню, затем распорядился, чтобы я присматривала за вами, а сам пошел к дочери проведать ее. Маленькая мисс была безмерно счастлива, когда ее любимый отец навестил ее, и не хотела его отпускать. Теперь они вдвоем гуляют на берегу озера, и мисс Анжела не отходит от хозяина ни на шаг, иначе бы хозяин непременно находился рядом с вами.
После слов экономки желание увидеть любимого с новой силой возобладало над всеми прочими моими чувствами. Я быстро оделась в лучшее свое платье из синего бархата, и, стремясь выглядеть как модно наряднее, приколола к вырезу на груди жемчужную брошку, подаренную леди Амелией. Ханна Эббот заботливо накинула мне на плечи шерстяную шаль и я, покрыв голову шляпкой, поспешила к озеру.
Теплая одежда была весьма кстати, поскольку на берегу, несмотря на яркое утреннее солнце, дул сильный порывистый ветер. Дориан и его маленькая дочь гуляли возле тростников, увлеченно следя за плавающими между стеблями утками. Первой мое приближение заметила Анжела. Дориан же застыл на месте, словно увидел не меня, а мимолетное привидение.
Крича радостное приветствие, девочка подбежала ко мне и возбужденно сказала, показывая крохотного щенка шотландской овчарки:
– Смотрите, мисс Линн, его мне папа купил у пастухов овец. Правда, он красивый?!
– Замечательный, – искренне сказала я, смотря на умилительную мордочку песика.
– Я его назову Фокс, потому что он рыжий, – решила Анжела и побежала показывать своего нового питомца няне.
Я медленно, затаив дыхание, перевела взгляд на любимого мужчину, опасаясь, что от чрезмерного любовного волнения утратила ясность мышления, и баронет Эндервилль является не более, чем представившимся мне миражом, и он – словно та иллюзия, которая рассеется от первого соприкосновения с действительностью. Бесчисленное множество раз я видела в запутанных лабиринтах ночного сна, как встречаюсь с Дорианом после долгой разлуки, и каждый раз просыпалась в слезах, осознав, что мое короткое счастье не более, чем обманчивое сновидение, способное до предела распалить жажду любви. Но теперь все было по-другому! Дориан не исчез, когда я взглянула на него, напротив, он так пристально, затаив дыхание, смотрел на меня, словно во мне заключались все волнующие его вопросы. В прошлом мы много раз, вместе и на расстоянии навеки прощались друг с другом, и теперь наша встреча казалась нам обоим подлинным чудом.
Первый шагнул ко мне навстречу баронет Эндервилль. Словно слепой, не замечающий бугорков и камней на своем пути, он неуверенно двигался, простирая руки, по-прежнему не сводя с меня глаз. Я затрепетала как пойманная птица, стремглав бросилась в его объятия, и стала обильно орошать его рубашку своими слезами.
– Дориан! О, Дориан, как ты мог так жестоко поступить – оставить меня, используя лживое объяснение для нашей разлуки, – бессвязно шептали мои губы.
– Эмма, моя ненаглядная, неповторимая Эмма, прости меня, – в раскаянии произнес Дориан. – Я опасался, что брак с безумцем окажется для тебя непосильным бременем и оставил тебя без внятного объяснения, чтобы ты как можно скорее забыла злосчастного баронета из Торнбери. Легко любить богатого и успешного мужчину, но почти невозможно питать искреннюю привязанность к больному сумасшедшему, чьи повадки внушают непреодолимое отвращение. Но раньше я глубоко ошибался насчет тебя, думая, что ты слабая хрупкая девушка, которую непременно нужно лелеять и ограждать от всех жизненных невзгод! На самом деле ты – мой Ангел-Хранитель, посланный мне милосердным Творцом, и перед твоей безграничной любовью отступила даже моя болезнь, которую отказались лечить лучшие светила медицины!!! Последние шесть месяцев я прожил в полном отчаянии, ощущая, как сгущается окутывающая мой разум тьма. В моей голове поселились образы рычащих и лающих чудовищ, грозящих поглотить остатки моего рассудка. И вот внезапно твой голос, твои любящие молящие об ответном чувстве глаза как лучи света прорезали темноту, ставшей моим душевным состоянием и чудесным образом вернули мне былую ясность ума. Да, я проявил непростительное малодушие по отношению к тебе, не верил в силу твоей любви, способной победить самых злобных демонов, ополчившихся на меня. Теперь мне остается только смиренно надеяться на твое милостивое прощение, даже сознавая, что я не достоин его!
– Милый, ты ни в чем передо мною не виноват, это обстоятельства сложились для нас не лучшим образом, – страстно проговорила я, тут же забыв про все свои прошлые страдания, видя, как внутренняя мука исказила его прекрасное лицо.
– Нет, моя вина велика, я не сказал тебе правду! – отрицательно покачал головой Дориан. – И сознавал, что невозможно строить супружеские отношения, живя во лжи. Настоящей любви нет там, где нет доверия.
Поняв, какая причина мучает моего любимого, я преисполнилась решимости избавить его от всех горестных воспоминаний и сказала, показывая подаренное им обручальное кольцо, которое носила на шейной цепочке:
– Дориан, какой бы ни была твоя вина передо мной, я всегда буду ждать тебя, поскольку знаю – мое сердце никогда не выбрало бы в спутники жизни бесчестного мужчину и оно преисполнится любовью только к благородному человеку. Твое обручальное кольцо всегда со мной, как знак того, что именно ты и никто другой может стать моим мужем.
– Значит, ты снова согласна стать моей женой, Эмма! – радостно воскликнул Дориан.
– Да, это моя самая заветная мечта, любовь моя! – ответила я, в радостном волнении чувствуя как в унисон бьются наши сердца.
Дориан снова крепко прижал меня к своей груди, и мы долго стояли с ним вдвоем, смотря на то, как вечернее солнце медленно спускается к линии горизонта, усеянного множеством холмов. Большие порозовевшие облака расступались перед светилом наподобие ворот, пропускающие светлые души в другой лучший мир, и нам при виде этого величественного зрелища было легко мечтать о будущей совместной жизни, связывающей нас навеки. Я испытала совершенную полноту счастья в те минуты, которые оправдывали все мои прошлые переживания, и чувствовала, что если понадобится снова пережить суровые испытания, только для того, чтобы быть с Дорианом, то с готовностью пойду навстречу новым лишениям.
Мы договорились обвенчаться как можно скорее, и больше ни одна земная причина не смогла бы помешать нам соединить у брачного алтаря наши судьбы. Однако следовало пройти осмотр врача, чтобы тот дал заключение о психическом здоровье Дориана, а также о том, что он не нуждается в опеке своего кузена Николаса Эндревилля и является дееспособным джентльменом. Дориан тут же написал письмо доктору Льюису Харперу, пользующегося его доверием и я поспешила отправить его по почте в Ланкашир. До приезда врача мой любимый должен был по-прежнему играть роль сумасшедшего во избежание опасного внимания своего двоюродного брата, который стал его смертельным врагом. Мы были осторожны, но вместе с тем пользовались любой возможностью для любовных свиданий в полном уединении молчаливых залов замка. Преданные слуги помогали нам усыпить бдительность людей Николаса, и мы, несмотря на сильные холода, провели счастливую зиму, полную робких надежд и упований на будущее. Я старалась при удобном случае играть на рояле пленительную как пение фей «Лунную сонату» Бетховена, зная, что Дориан находится поблизости, и ему будет большим утешением слышать, как я исполняю его любимую музыку. Она успокаивала его разум и умиротворяла душу. Для своего любимого я в самом деле стала чудодейственным лекарством, которое принесло ему полное выздоровление, со дня нашего объяснения приступ жестокой душевной болезни ни разу не потревожил его. С Анжелой мы сблизились настолько, что девочка не садилась завтракать, пока я не занимала свое место за столом рядом с нею. Она оказалась очень прилежной и понятливой ученицей, и я с удовольствием думала о том времени, когда смогу назвать ее своей дочерью. Анжела понемногу начинала разделять мои привычки и интересы, и в начале марта она попросила меня научить играть ее на рояле. Я с готовностью выполнила ее просьбу, и через два дня она освоила всю нотную грамоту. Постепенно мы перешли к разучиванию незатейливых мелодий и песенок.
Наше мирное существование нарушил приезд нежеланного гостя, которого мы вовсе не хотели видеть. Когда я помогала Анжеле разучивать простые экзерсисы на рояле, лакей объявил мне о приезде Николаса Эндервилля.
Моя рука замерла на мгновение, когда ко мне пришло осознание, что человек настроенный враждебно к Дориану появился в Обители Ястреба. Но вместе с тем я поняла, как важно задержать Николаса разговором, чтобы Дориан успел подготовиться к его появлению, и поспешила вниз.
Николас уже вошел в холл и после нескольких шагов встал возле парадной лестницы, устланной пурпурной ковровой дорожкой. Он снял с головы цилиндр и небрежно сунул его камердинеру, попутно приглаживая свои светлые волосы. Его костюм был явно сшит у лучшего лондонского портного, и он стоил гораздо больше той одежды, в которой я привыкла его видеть.
Я сделала глубокий вздох, набираясь храбрости перед разговором с этим опасным человеком, и непринужденным тоном сказала:
– Мистер Эндервилль, добро пожаловать в Обитель Ястреба! Надеюсь, ваша дорога была не утомительной для вас.
Николас тут же обернулся на звук моего голоса, и я поняла по кислому выражению его лица, что он вовсе не рад меня видеть.
– Мисс Линн, какими судьбами вы здесь? – мрачно спросил кузен Дориана.
– Я служу гувернанткой Анжелы Эндервилль, вашей племянницы, – объяснила я ему, спрашивая саму себя, неужели Джеймс Хоуп, его цепной пес, не известил его в своем письме о моем пребывании в замке. Как выяснилось впоследствии, надсмотрщик исправно докладывал ему обо всем мало-мальски значимых происшествиях в Обители Ястреба, но Николас по своему неприятному характеру хотел выразить мне свое пренебрежение и морально сломить меня.
– Анжела еще слишком мала для учебы, так что мы не нуждаемся в ваших услугах. Прошу как можно скорее собрать свои вещи и покинуть этот замок, – неумолимо сказал он.
– Нет, нет, дядя! Пожалуйста, не выгоняйте мисс Линн!!! – испуганная Анжела подбежала к нам и схватила меня за руку.
– Малышка, тебе вовсе не следует учить все эти скучные уроки, – на лице Николаса появилась фальшивая улыбка, и он протянул девочке заранее купленную красивую куклу в белом кружевном платье. – Вот, лучше поиграй с Мими.
Но Анжела не приняла его попытку подкупа и спряталась от него за моей спиной.
– Мисс Линн, по какой причине вы не научили вашу воспитанницу почтительности к ее старшим родственникам? Это показывает, что вы негодная гувернантка, и я не намерен держать вас на службе! – сердито проговорил, резко распрямляясь Николас.
– Мистер Эндервилль, с детьми нужно быть предельно искренними, только в этом случае они к вам потянутся, – кротко заметила я, и добавила: – Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы Анжела приобрела манеры настоящей леди. Если же вы откажете мне от места, я обращусь к лорду Лэндону, и пусть он рассудит, достойна ли я служить в этом доме гувернанткой или нет.
Упоминание об отце Фанни, который имел немалое влияние в лондонском свете и парламенте, произвело нужное впечатление. Николас на мгновение застыл, ему явно не хотелось впутывать в свои дела влиятельного родственника, затем он с угрозой в голосе сказал:
– Эмма, я не советую вам вставать на моем пути и препятствовать мне завладеть тем, что мое по праву! Для вашего собственного блага уезжайте сегодня же, иначе вы пожалеете, что не покинули это место, пока была возможность это сделать.
Мороз прошел у меня по коже от этих слов врага моего жениха, но они ничуть не поколебали моей решимости и я произнесла:
– Я не покину баронета Эндервилля и его дочь, пока они нуждаются в моей помощи!
– Вы такая смелая?!! – хохотнул Николас, всем своим видом показывая, что его рассмешила моя пылкая речь. – В таком случае, не вините меня за последствия. Я вас предупреждал, что для вас ваше упорство добром не кончится.
Сказав все, что он хотел, Николас пошел наверх к Дориану, бросив куклу Мими в ближайшее кресло как ненужную вещь. Анжела после его ухода крепко обняла меня и заплакала:
– Дядя такой злой! – всхлипывая, твердила она.
Я постаралась успокоить испуганного ребенка.
– Анжела, все будет хорошо. Господь нас не оставит! – мягко сказала я, гладя ее по золотистым волосам. Девочка притихла и, чтобы ее окончательно успокоить, я начала читать ей валлийские сказки, гадая про себя, как прошла встреча двух братьев. Судя по спокойному виду Николаса за обеденным столом, он не догадался, что к его кузену вернулся рассудок и был, к моему немалому удивлению, ласков к молоденькой служанке Элис, что не соответствовало его природному нраву.
Но временно я успокоилась за Дориана, хотя расслабляться мне не стоило. Николас явно приехал в Обитель Ястреба по причине, что его сообщнику Джеймсу Хоупу и лакею Неду Твисту не удалось покушение, и он решил устранить двоюродного брата собственными руками. На следующий день после приезда Николаса из окна своей спальни я увидела бурную ссору Джеймса Хоупа и лакея на заброшенном заднем дворе замка, а через неделю Нед Твист пропал. Пытаясь узнать тайну исчезновения лакея Дориана, я в свободное от занятий с Анджелой время пошла на задний двор, где в последний раз видела его, чтобы осмотреть это место.
Возле старого высохшего колодца мне удалось обнаружить вход в небольшой туннель. Он уходил куда-то в сторону соседнего холма, все больше углубляясь в землю. Решившись довести свое расследование до конца, я взяла небольшой фонарь в сторожке, зажгла его с помощью кремня, и спустилась по стертым каменным ступеням в туннель. Скоро под землей показалось ответвление, и, немного подумав, я пошла по тому пути, который вел в сторону замка и он привел меня к каменной стене, в овальном отверстии которой была приделана потемневшая от времени дубовая дверь. Я осторожно толкнула ее. Она поддалась, открывшись на довольно широкую щель достаточную для моего прохода внутрь. Подняв вверх горящий фонарь, я вошла внутрь и увидела подземелье, выстроенное в стиле старинной романской архитектуры. В камере находились пять древних саркофагов, в которых хоронили рыцарей-норманнов, а также небольшой холмик свеженасыпанной земли.
Поставив фонарь возле насыпи, я начала лихорадочно разгребать ее и скоро показались очертания мертвого тела, в котором мои глаза узнали пропавшего лакея Твиста. Черты его лица исказились от предсмертного ужаса, бедняга явно видел перед смертью безжалостных убийц или убийцу, которые намеревались лишить его жизни. Неподалеку от него находилась также более старая насыпь, в ней, как я догадывалась, покоилось тело пропавшей бедной горничной Энн Хидс, нечаянно узнавшей тайну злоумышленников.
Я беспомощно замерла, не зная, что мне делать. Стоило известить блюстителей порядка о моей страшной находке, но трудно было покинуть Обитель Ястреба так, чтобы о моем отъезде из замка не узнал Николас Эндервилль. Можно было заручиться помощью экономки Ханны и ее мужа, но мне не хотелось вовлекать их в это опасное предприятие.
