Текст книги "Научи меня летать"

Автор книги: Виктория Шавина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава III

От холода дрожали пальцы, а в животе с каждым вдохом перекатывался комок. Двор крепости обратился в дно огромного каменного колодца, в него сотнями глаз заглядывала ночь. Хин ещё никогда не выходил наружу после заката, он не знал, что небо может быть таким недосягаемо-высоким. Да и небо ли это было? Бездна, пронзённая остриями огней.

Призрак, похожий на карету без колёс и в то же время на лодку, бесшумно проплыл по мосту. Слуги и стражники тотчас принялись творить отвращающие зло жесты. Видение неторопливо втекло во двор и замерло неподвижно. Стало так тихо, что Хин услышал шорох песка во рву за стенами.

Туманная белизна дрогнула, и рядом с призраком появилась фигура: чёрная, высокая, изящная, точно змея. Мальчишка не успел заметить, когда её окружила жуткая свита: черви на четырёх лапах; чудища, похожие на маленьких драконов; клубки меха, с крыльями и хвостами – и все ростом с Хина.

Он услышал судорожные вздохи позади себя. Что-то упало с глухим звуком – мальчишка не обернулся: он не мог отвести глаз от ночных гостей и был уверен, что спит. «Всемогущие Боги», – пробормотал Тадонг, и вдруг раздался пронзительный визг. Люди вздрогнули и оглянулись, все как один. Вопила посудомойка, девочка тринадцати лет; один из стражников попытался её унять, но служанка бросилась прочь, не разбирая дороги и продолжая кричать.

– Нарэньсама, – негромко произнёс чистый и сильный мужской голос.

Хин тотчас обернулся к гостям. Один из червей переступил на месте, вытянулся в высоту, оторвав переднюю пару конечностей от земли, и обратил к людям крупную лысую голову.

– Я приветствую вас, – зазвучал уже другой голос: флегматичный бас.

Хину показалось, что это сказал червь. Люди ничего не ответили, вновь зазвучал первый голос, негромкий, выговаривающий странные слова: они текли, словно вода в реке. Мальчишка был уверен, что этот голос принадлежит высокой фигуре. Бас ответил ему на том же языке, с трудом, и Хин вгляделся внимательнее, пытаясь высмотреть того, кто говорил за червя, но так никого и не увидел. Тогда он запрокинул голову и посмотрел на мать, не понимая, отчего она молчит. Женщина не только молчала, но ещё и хмурилась, что было совсем невежливо. Тадонг выглядел так, точно вот-вот потеряет сознание, и по сравнению с ним даже растяпы-стражники казались храбрецами.

Голова червя вновь обернулась к людям.

– Вы получили письмо из Маро? – спросил бас.

Надани только сглотнула. Хин неодобрительно глянул на мать и скрестил руки на груди. Высокая фигура сдержанным и гибким движением наклонилась к червю и совсем тихо что-то сказала. Червь тяжко вздохнул.

– Среди вас есть госпожа Надани Одезри и её сын господин Хин Одезри? – с убедительной мягкостью поинтересовался он. Женщины в деревне разговаривали с выжившим из ума стариком Бобонаком похожим тоном.

Хин снова посмотрел на мать и заметил, что у неё дрожат губы. Она по-прежнему молчала, тогда он решительно шагнул вперёд. Червь шарахнулся прочь, но высокая фигура, выставив вперёд ладони, удержала его на месте.

– Я Хин, – виновато произнёс мальчишка.

Он не был уверен, что поступает правильно – ведь все взрослые как один затеяли игру в молчанку. Они могли и наказать его за то, что он всё испортил, но ведь его никто не предупреждал.

– Нарэньсама! Оно разговаривает! – воскликнул червь, но закончил уныло. – Однако, это даже печально.

– Почему? – мальчишка невольно улыбнулся.

– Потому, – сказал червь, не обращая внимания на то, что говорила ему в это время высокая фигура, – что раз вы – Хин, значит я там, где и должен быть. А мне, – он красноречиво обвёл взглядом (точнее, головой) перепуганных людей, – тут уже не нравится.

– Я госпожа Одезри, – срывающимся голосом, наконец, произнесла Надани.

– Очень рад, что вы об этом вспомнили, – флегматично пробасил червь. – Всего лишь спустя пару минут.

Женщина не обратила внимания на насмешку, как будто и не слышала её, из чего Хин заключил, что мать боится гостей так же сильно, как Тадонг. Он удивлённо нахмурился: раньше ему и в голову бы не пришло, что она может кого-то бояться. И уж тем более не уана и его свиту.

Кое-как Надани совладала с собой, встала рядом с сыном и поклонилась червю:

– Рада приветствовать вас, уан.

Тот с изумительным проворством отпрянул в сторону.

– Я не уан, – торопливо возразил он. – Я переводчик, Хахманух.

Надани медленно выпрямилась. Хин заметил, что она смутилась. Её взгляд остановился на высокой фигуре.

– Да, – согласился червь, возвращаясь на прежнее место, – вот он – уан.

– Как его зовут? – напряжённым голосом спросила женщина.

– Обращайтесь к нему так, как будто и обращаетесь к нему, – заупрямился Хахманух. – А я буду отвечать от первого лица. Вы понимаете, о чём я?

Надани долго молчала, червь пару раз переступил на месте. Чёрная фигура оставалась неподвижной.

– Как нам называть вас, уан? – наконец, выговорила женщина.

Ответ прозвучал звуком ветра.

– Келеф, госпожа Одезри, – перевёл червь и добавил от себя. – Вы представляете, сколько времени нам пришлось провести в дороге? Эта земля находится едва ли не на другом краю света. Так и будем стоять?

Тадонг принёс две лампы и, не решаясь передать их чудовищам из свиты уана, осторожно поставил на землю, так и не сняв чехлы.

– А где Гебье? – негромко спросила мужчину Надани.

– Гебье? – Тадонг огляделся. – Кажется, и во дворе его не было.

– Так позови его! – велела женщина и стала перебирать ключи в связке, ища подходящий.

Тадонг быстро ушёл, высокая фигура что-то негромко сказала. Червь перевёл:

– Вы не пользуетесь этим входом в крепость?

Надани нервно улыбнулась.

– У нас есть свой. Крепость поделена на две части, они никак не сообщаются. И мы не ходили на вторую половину.

– Значит, там царят пыль, грязь и запустение, – заключил Хахманух.

Женщина попробовала ещё один ключ, но и он не подошёл.

– Я могу прислать служанок, и они всё уберут, – раздражённо сказала она.

– Очень великодушно, – скептически заметил червь. – Но мы не станем вас затруднять. В случае необходимости, уан сам может отдать такой приказ.

– Конечно, – сухо бросила Надани и попробовала ещё один ключ. Безрезультатно.

Высокая фигура плавным жестом протянула к ней руку. Женщина отшатнулась.

– Ключи, – потребовал червь.

Надани усмехнулась и вложила тяжёлую связку в чужую ладонь, после чего с приглашающим жестом уступила место у двери. Чужое существо не подошло – его движения никак нельзя было назвать человеческими шагами – но просто сместилось, будто плыло по земле. Оно молча осмотрело каждый ключ, чем вызвало у Надани насмешливую улыбку, после чего выбрало один и коснулось им двери. Ключ исчез до половины, слившись с каменной поверхностью. Дверь дрогнула и отошла вовнутрь, в то время как ключ, невредимый, вернулся в связку.

Фигура передала её червю, а сама неспешно вплыла в крепость. Хахманух позвенел ключами, обнюхал их и, разочаровавшись, вернул Надани. Та приняла связку с брезгливым видом и спешно спрятала в мешочек на поясе. Чудовища одно за другим исчезли во тьме дверного проёма, лампы они забрали с собой.

– Мы идём? – спросил Хин у матери.

– Дождёмся Гебье, – с неуместным смешком проговорила она.

– Ты их боишься?

– Не надо глупостей, Хин! – быстро ответила Надани. – С чего бы? Всё, замолкни!

Из темноты за вратами вдруг высунулась голова червя и спросила:

– Вам не холодно?

Женщина испуганно завизжала, червь тотчас ретировался.

– Небеса, да что же это! – всхлипнула Надани.

– Э… Хахманух, – тихо подсказал ей сын.

Из-за поворота выбежали ведун и Тадонг. Летень с размаха ударился ногой о сломанное колесо, валявшееся во дворе среди остального хлама, и цветисто выругался. Хин, не дожидаясь указания матери, зажал руками уши – правда, уже после того, как Тадонг закончил свою мысль. Весен ловко обогнул все препятствия и остановился перед Надани.

– Вы кричали. Что случилось? – уныло спросил он.

Женщина дышала глубоко, пытаясь успокоиться.

– Этот червяк подкрадывается ко мне, – быстро оглянувшись назад, шёпотом проговорила она.

– Какой червяк? – не понял Гебье.

– Какой?! – Надани сорвалась на крик. – Огромный, мерзкий, слизистый!

– Я, – пояснил Хахманух, выходя наружу. – Но я не подкрадывался. Ясной ночи, понимающий мудрую Воду.

Весен сложил ладони в жесте приветствия.

– Я хотел узнать, – сказал червь, – мы поговорим сейчас или утром?

Надани широко открытыми глазами смотрела на него.

– Решение за госпожой Одезри, – грустно изрёк ведун.

– Одну минуту! – пробормотала женщина, схватила весена под локоть и отвела его в сторону от червя. – Гебье! Что это такое?!

– Лятх.

– Вы ничего не говорили о них!

– Вы не спрашивали.

– В письме не было ни слова о чудищах!

– Они всего лишь сопровождают уана.

– Почему у него не могло быть человеческих слуг?!

– Весены здесь оказались бы в большой опасности.

– А теперь в опасности мы!

– Госпожа Одезри, лятхи ничего вам не сделают.

– Боги… Гебье, отошли их обратно!

– Не получится. Уану нужны слуги, которые знают об особенностях его народа. Среди летней не найти таких.

– Мне всё равно! – Надани затрясла руками, будто пыталась сбросить с них что-то липкое. – Они отвратительны!

Ведун стянул перчатку с правой руки, кончиками пальцев прикоснулся ко лбу женщины и закрыл глаза. Надани умолкла, её дыхание стало ровнее, она опустила руки.

– Когда поговорите с ними? – спросил Гебье, надевая перчатку.

Женщина вздохнула и задумалась.

– Лучше уж сейчас, – решила она, наконец.

Чудовища догадались снять чехлы с ламп, и беспокойный мечущийся свет попытался дотянуться до потолочных балок. Жуткая свита шмыгнула в тени, громадная зала опустела: остались лишь червь и высокая фигура. Они оба подошли ближе к свету, позволяя себя рассмотреть. Надани, Гебье, Хин и Тадонг из вежливости сделали то же самое.

Тело Хахмануха состояло из пухлых колец и отливало из бледно-розового в нездоровый фиолетовый. Оно было обильно покрыто слизью и мелкими волосками. На голове его топорщился жёлтый гребень – тонкая кожистая плёнка, натянутая меж десятком широко расставленных игл. Такой же гребень, только ниже, вился у червя по спине. Лапы его, крепкие, сухие и когтистые, походили на птичьи. Казалось, кто-то проткнул ими водянистое тело.

Надани с трудом сглотнула и едва не потеряла сознание. Хин ощутил дурноту, а Тадонг навалился на ведуна, чтобы не упасть.

Глаза червя, круглые и жёлтые, как шарики света, с чёрной точкой зрачка, смотрели без выражения и не моргали. Как могло это существо говорить человеческим голосом с живыми интонациями, да ещё насмехаться и шутить?

Уан не был покрыт ни слизью, ни чешуёй, зато, в отличие от червя, на нём была одежда: чёрное платье, прилегающее сверху, к низу же подол свободно расширялся. Хин придирчиво сравнил его с одеждой, которую носила мать. Корсета у платья уана не было; обручей, что поддерживали бы верхнюю юбку, мальчишка тоже не заметил. Ткань не пестрила вышивкой драгоценными нитями и речным жемчугом, она не стесняла движений и струилась, будто вода. Высокий воротник красивого платья был украшен чёрным лоснящимся мехом – такого мальчишка никогда ещё не видел, и ему захотелось потрогать диковинку. Однако он остался стоять на месте, понимая, что мать не одобрит, если он попросит уана о таком. К тому же, кто знает, вдруг чужеземец – жадина. Хин задумался, сможет ли он случайно достать до воротника. Сил'ан не уступал Надани в росте, но если бы все они спускались по лестнице… «Нет, – вздохнул мальчишка, – пришлось бы снять перчатку, и чем такое объяснить? Все сразу решат, что это домогательство, а если я потом скажу, что к воротнику, то мать запрёт меня в комнате навечно».

Лицо чужеземца не привлекло внимания Хина: по сравнению с внешностью червя, облик правителя он счёл заурядным – таким же, как и у людей. Только остальные люди в зале едва ли согласились бы с мнением мальчишки, если бы он высказал его вслух. Надани уан показался мраморной статуей, Тадонгу – фарфоровой куклой. Кожа Сил'ан была совершенно белой, и на ней, точно на холсте, были написаны искусным художником улыбающиеся яркие губы блестящего синего цвета. Веки отливали светло-голубым металлом, для ресниц живописец не пожалел иссиня-чёрной краски. Волосы, густые, тёмные и прямые, спадали ниже пояса – за время путешествия они не спутались и не потускнели. Надани тщетно пыталась найти в грациозной фигуре хотя бы один изьян, но существо было идеальным. Если бы уан и вправду оказался статуей или куклой, женщина пришла бы в восхищение: она бы поставила её в зале и приказала ежедневно сметать с неё пыль. Но, ожившая, эта статуя вызывала в ней ужас и неприязнь. Как ни старалась, Надани не могла почувствовать доверие, глядя на лицо, которое на самом деле было прекрасно разрисованной маской.

«Что это? – думала она. – Насмешка? Ирония? Оно может ненавидеть меня за этой улыбкой: кто знает, какие мысли в его голове. Лучше бы оно выглядело как червяк. Я же знаю, что оно тоже чудовище, но прячется в яркой раковине. Зачем? Уж, конечно, не ради помощи мне – тогда оно было бы честным. А оно лжёт».

Уан протянул ведуну футляр, тот с поклоном принял его. Надани пугало поведение Гебье – он вёл себя так, точно не видел ужасов, стоящих перед ним. Точно жуткая пара была людьми. Келеф что-то негромко сказал, нарисованные губы двигались, будто настоящие, но не прекращали улыбаться. Червь перевёл, хотя у него не было рта:

– О чём же вы хотели поговорить?

Надани призвала на помощь всё своё самообладание и ровно ответила:

– Мне казалось, это вы хотели о чём-то поговорить.

Червь перевёл, выслушал ответ уана и заговорил вновь:

– Я думал, у вас есть вопросы, но вы не задаёте их при страже и слугах.

– У меня нет вопросов, – быстро выговорила Надани. – Полагаю, на том разговор окончен.

Червь перевёл и, ожидая, уставился на Сил'ан. Тот некоторое время молча смотрел на женщину, потом опустил ресницы.

– Теперь я тоже полагаю, что разговор окончен, – заметил Хахманух. – От себя лично благодарю вас за тёплый приём. Проводить до дверей или сами найдёте дорогу?

– Сами, – с трудом выдавила из себя Надани. Ей отчаянно хотелось бежать прочь и кричать во всё горло, как посудомойка. «Счастливая девочка. Если бы я могла так легко выбраться из этого кошмара».

– Возьмите одну лампу, – сказал червь. – Вы же не видите в темноте.

Надани сама отвела сына в его спальню. Мальчишка вопреки обыкновению не молчал угрюмо, но болтал без умолку.

– Хин, – сурово проговорила женщина, – ложись и спи. Все разговоры утром.

Рыжий упрямец послушно замолчал. Надани поцеловала его в лоб и вышла из комнаты. Сначала она намеревалась пойти к себе, но вместо этого поднялась на третий этаж и постучала во вторую комнату справа. Гебье открыл сразу – он ещё не раздевался, и Надани знала, что отвлекло его от сна: свиток пергамента лежал на столе, отбрасывая длинную зловещую тень.

– Что там написано? – прямо спросила женщина.

Ведун закрыл дверь, прислушался к треску догорающей свечи, а затем вздохнул.

– Неужели это тайна? – подняла брови Надани. – Кажется, я начинаю понимать: мой помощник и уан объединяются, чтобы защитить меня. Только что-то я всё меньше верю в эту защиту.

– Не понимаю, – уныло произнёс Гебье.

Женщина усмехнулась.

– Почему тебя не испугало это чудовище?

– Я уже видел как лятхов, так и Сил'ан с ритуальным макияжем. Иначе они людям и не показываются.

Надани помассировала виски.

– Гебье, ты издеваешься надо мной или и правда не понимаешь, что происходит?

Ведун пристально посмотрел ей в глаза.

– Не нужно этих взглядов! – воскликнула Надани. – Мало того, что я чужая, да мой сын похож на чужака, так теперь ещё это. Я что, проклята?

– Насколько я вижу, нет, – сухо ответил весен. – Если только вы сами не проклинаете себя.

Женщина коротко рассмеялась.

– Опять намёки, – истеричным тоном заговорила она. – Я и так знаю, чего хочу: я хочу быть как все. Мне надоело выделяться! Поверь мне, Гебье, в этом нет ничего хорошего. И кто прибывает мне на помощь? Мужчина в платье, накрашенный так, как ни одна женщина не позволит себе. Или это не мужчина?

– Это не мужчина и не женщина, – уныло ответил Гебье. – Он ведь не человек и не эльф, потому не стоит и мерить его лишь им подходящими мерками.

– А кто объяснит это нашим соседям?!

– Я думаю, он справится сам.

Надани громко расхохоталась. Ведун лишь молча смотрел на неё.

– Я ему не верю, – наконец, произнесла женщина. – Пусть покажет лицо.

– Он не нарушит традицию.

– Гебье, – медленно выговорила Надани, – он не у себя дома, а среди людей, и у нас таких традиций нет.

– Согласно купчим на землю, он у себя дома, – спокойно ответил ей ведун. – И он даже вправе обязать нас всех ходить на головах, хотя это плохо для него кончится. Но право у него есть. Госпожа Одезри, прошу вас, успокойтесь.

– И ты ещё говоришь, что ты на моей стороне, – покачала головой женщина.

– Я на вашей стороне и пытаюсь удержать вас от ошибок, – уныло промолвил Гебье.

– Тогда скажи мне, что написано в послании, – потребовала Надани. – Если ты не скажешь, я стану доверять тебе не больше, чем уану.

Ведун сдался.

– Келеф молод, он воин воздушной армии Весны – да, того самого ужаса, перед которым трепещут летни. До сих пор никем не командовал, кроме своего ящера, и ничем не управлял.

– Почему же выбрали его?

Гебье тяжело вздохнул:

– За провинность. Подробностей не знаю, но они решили, что это поручение исправит его характер.

– Боги… Боги, Боги, – забормотала женщина. – Он что, убийца?

Ведун выставил перед собою ладони.

– Госпожа Одезри, прошу вас, успокойтесь. Сил'ан не легкомысленны, и если они обещали…

– Он – убийца?! – закричала Надани.

– Раз воин, значит, убивал, – уныло выговорил Гебье. – Но, госпожа Одезри, кто из летней не…

– Провинность, – не слушая его, забормотала женщина, прошлась по комнате и остановилась перед ведуном. – Он совершил что-то ужасное, так? И ты просто мне не говоришь.

– Клянусь Водой, я не знаю, – ответил весен.

Надани закусила губу и уставилась в пол, что-то обдумывая. Ведун ещё раз попытался образумить её.

– Госпожа Одезри, они дали слово помочь вам. И не важно по какой причине его выбрали, он наверняка достоин и справится!

Женщина хмуро посмотрела на него:

– Ты сам в это веришь?

Гебье вздохнул:

– Если честно, то у меня есть сомнения.

– Если честно, – передразнила его Надани, – цена этих сомнений – жизни, моя и моего сына.

– Выбора нет, – уныло заметил ведун.

– Что же делать? – прошептала женщина и вновь прошлась по комнате.

– Да, ещё он очень не любит детей, – не к месту вспомнил Гебье.

Надани подняла голову и недобро усмехнулась.

– Вот и прекрасно. Потому что общаться с Хином ему всё равно не светит. Как и его зверинцу.

Хахманух сунул голову в комнату, которую выбрал для себя Сил'ан. Не встретив возражений, подтянул внутрь и тело. Келеф сидел на полу и смотрел в низкое окно.

Червь принюхался и сообщил:

– Сколько здесь пыли! За год не вычистить.

Изящное существо ничего не ответило. Хахманух подошёл к нему ближе и тоже заглянул в окно.

– А снаружи-то, погляди, ужас! – высказался он. – Хлам, вытоптанная земля. Стены едва держатся. Гарнизон – десяток заморышей. Повсюду запах лени, крови, страха, малодушия. Именем Дэсмэр, это выгребная яма. Ты видел лица?

Не дождавшись ответа, червь продолжил:

– Я уже забыл, как выглядят люди. Честное слово, лучше бы не вспоминал. Тот, упрямый с ключами – неповоротливая бочка. Ну и формы!

– Это одежда, – тихо сказал Келеф.

– Хорошо, а те два нижних отростка, что торчали из мелкого, который Хин, и толстого, что забавно ругался? Я так понимаю, это ноги. Но, право, мне смешно. Когда они вот так под туловищем, то смотрятся на удивление нелепо. Чувствую, бегают люди плохо, на таких-то выростах. А уж как выглядит такой бегун – я даже боюсь представить. В общем, друг мой, ты в опасности: серьёзно рискуешь умереть от смеха.

Сил'ан промолчал, червь высунул голову в окно, огляделся и вернулся обратно.

– Всё дело в том, – сказал он, – что они довольно похожи на вас. Особенно сверху – до пояса. Не во всём, но так, в общем. И я как представлю вас с этими двумя отростками-ногами… Зрелище и жуткое, и смешное. Ты бы смог удержаться на таких?

– Ты смеялся над ними? – тихо спросил Келеф.

Червь хмыкнул.

– Ты стал понимать беглый общий? Или… интонации, да? Ты это понял по моим интонациям?

– Зря, – только и сказал Сил'ан.

Хахманух опустил голову ему на плечо.

– Не грусти, – сказал он. – Здесь, конечно, паршиво, но может стать лучше. Может, мне даже удастся развить у них чувство юмора, – пауза. – Думаешь, я настроил их против тебя?

Келеф пощекотал гребень на голове червя, затем снял его голову со своего плеча и лёг на пол.

– Будешь спать? – спросил Хахманух. – Тогда я тоже пойду. Ох, ужас, на полу, в пыли. В мои-то годы!

– Ты ещё не достиг зрелости, – напомнил ему Сил'ан.

– Но когда достигну, – воспрянул духом червь, – у меня будет роскошный клубок. Хочешь, опишу тебе всех пятерых моих спутников?

– Ночь коротка.

– Улыбаешься, – хмыкнул Хахманух. – Тогда я буду наслаждаться мечтами в одиночестве.

Он вышел из комнаты и хвостом притворил дверь.

Перед тем как лечь спать, Тадонг решил успокоить нервы. Он прошёл на кухню мимо громко храпящей кухарки, достал из шкафа настойку, вытащил пробку и хлебнул из горла. Голова тотчас закружилась, а тело стало легче и немного согрелось.

Тадонг глотнул ещё. Храп раздражал его, подниматься наверх с бутылкой он не стал – Надани иногда страдала бессонницей и принималась бродить по коридорам. Объясняться с ней летню не хотелось, тем более что женщина могла сорвать на нём злость за события этой ночи. Нет уж, Гебье – ведун, пусть он и отдувается. Тадонгу же хватало своих проблем.

Ругаясь сквозь зубы, он вышел наружу – в ночной холод, под презрительные взоры звёзд. «Осуждайте, сколько хотите, – молча сказал он им. – Посмотрел бы я на вас, если б вы родились людьми. Чай не сверкали бы так».

Он отыскал среди хлама во дворе большой камень, выковырянный из полотна дороги, поставил его у стены – так, чтобы можно было опереться о неё спиной – и сел.

– Как же надоела эта жизнь, – пробормотал он.

Ни бутылка, ни звёзды ничего ему не ответили. Тадонг отхлебнул ещё глоток и закрыл глаза. Он не заметил, как задремал.

– Эй, – разбудил его смутно знакомый голос, – не спи. Прольёшь. Да и замёрзнешь.

Летень приоткрыл один глаз. Перед ним стояли двое стражников.

– А вам чего не спится? – вяло полюбопытствовал Тадонг.

Стражники вели себя не так как обычно: вместо того, чтобы уйти, они переглянулись. Мужчине показалось, они хотят его о чём-то попросить. С каких это пор летни Онни стали считать его достойным большего, чем невразумительное приветствие?

– Слушай, – доверительно сказал один, присаживаясь рядом, – ты ведь видел уана. Расскажешь, какой он?

Тадонг открыл второй глаз.

– Сами с утра увидите.

– До утра далеко, – ответили оба летня и зачем-то вновь переглянулись.

Тадонгу неожиданно стало весело. Он засмеялся и махнул свободной от бутылки рукой:

– Кукла. Идол, – сказал он со смехом. – А нам предстоит делать вид, что он человек, и гнуть шеи.

Второй стражник тоже сел. Мужчина вновь приложился к бутылке и загоготал.

– Кукла? – удивился один из летней.

Тадонг воровато огляделся и поманил обоих стражников наклониться ближе.

– На самом деле, – доверительным шёпотом поведал он, – это чудовище. Разве вы не поняли? Что ещё появляется ночным призраком, а потом принимает обольстительный и жуткий образ? Оно принесёт нас в жертву своему кукловоду и пожрёт наши души.

Первый стражник сглотнул, второй робко спросил:

– А… младенцев оно не крадёт?

– Нет, – взвизгнул Тадонг. – Какие младенцы?! Вы что, не слушали меня? Это совсем другое чудовище.

Летни, хмурясь, покачали головами.

– Мы должны изгнать его, – тем временем гнусаво объявил мужчина. – Пока ещё не поздно.

Он совсем опьянел и принялся что-то бормотать себе под нос.

– Как думаешь, он знает, что говорит? – спросил первый стражник у второго, не опасаясь, что и Тадонг поймёт его слова.

– Не нам судить, – был ответ. – Только ясно, что это дело нельзя оставлять на них. Кто здесь может в нём разобраться? Госпожа – чужая, да и где видано, чтобы у женщины был ум в голове. Этот, он из Умэй, а им, всем известно, весенним ветром с детства в голову надувает.

– Надо Оруру сказать.

– Да, только ведь он ещё молод.

– А он и не будет сам решать – пусть использует дар, дело-то важное.

– Верно, – согласился второй. – Я всех соберу, а ты затащи этого внутрь.

– А, пусть так полежит, – махнул рукой первый стражник. – Рассвет скоро, ничего ему не сделается.

– Зато крику будет поутру.

– Да, госпожа это любит. Жаль, пропустим зрелище.

Они ушли, а Тадонг, всхлипывая, всё продолжал бормотать, умиляясь собственному красноречию:

– Весены не верят летням, не верят даже своим людям. Они считают, люди не могут править, они – скот. Они – средство. Другое дело всякие чудовища. Вот они и будут управлять нами. Поставят куклу и станут дёргать за ниточки. Что за дух кроется в той оболочке? Что за дух, двигая ей, будет двигать нами? Куда мы идём, признавая за ним власть? Мне смешно. Повиноваться раскрашенной марионетке – этого от меня хотят. Только я не согласен, не согласен! Слышите? Не согласен! Ну, послушайте же меня, кто-нибудь…