Текст книги "Коллектор (ЛП)"
Автор книги: Виктория Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Виктория Скотт
Коллектор
Оригинальное название : The Collector (Dante Walker #1) by Victoria Scott
Виктория Скотт – «Коллектор» («Данте Уокер» книга 1, одни герои)
Переводчик: Мафтуночка О. (с 21 главы)
Редактор: Настя З., Ксюша Р., Анастасия М.
Обложка: Александра В.
ВНИМАНИЕ!
Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.
Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.
Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
Пролог
Привет, ребята. Я – Данте.
Прошлым летом в Чикаго я встретил эту цыпочку. Тихоня сказала, что заценила мои красные кеды от «Чака Тейлора», а я оценил ее чувство моды. Мы разговорились, и каким-то образом я рассказал ей… все. Не знаю, как это вышло, но вышло. Цыпочка оказалась писательницей и попросила разрешения поделиться моей историей с миром. По какой-то причине я согласился. Иногда люблю поддаваться азарту. Вот так и живу. Перед вами она – моя жизнь, написанная ее рукой. Думаю, эта история так или иначе должна была стать известной. По крайней мере, вы знаете, что читаете ее такой, какая она есть на самом деле. Так и случается, если вы доверяете демону.
Данте Уокер
«Гордыня – главный грех дьявола, а дьявол – отец лжи».
– Эдвин Хаббл Чапин
Глава 1
Конверт
У меня кризис, я вне игры, все валится из рук.
У меня неудачный год.
Босс не доволен, а он не из тех парней, которых хочется злить. Он законченный мудак и не принимает оправданий даже тех, что придумал я. Но эй, это работа. И вообще-то, я чертовски хорош в том, что делаю.
Я – коллектор.
Все не так плохо, как кажется. Я вроде как Санта-Клаус. Мы оба веселее парни со страстью к печенью, красному цвету… и сортировки душ. Моя задача проста: прочесывать человечество и ставить на их задницы большую красную метку «хороший» или «плохой». Старому Святому Нику достаются хорошие парни, а мне – веселые.
Два года назад я был обычным семнадцатилетним парнем. Ложь. Я никогда не был обычным. Я выглядел как кинозвезда и двигался, как атлет. Это не изменилось, когда я сыграл в ящик. Это нормально – завидовать мне.
Зависть на вкус как курица. Но не завидуйте моему успеху, как коллектора. Я его заслужил. Как Майкл Джордан, я никогда не прохаживаюсь. Если где-нибудь на планете Земля есть плохая душа, я вычисляю и нахожу ее. Затем следует бирка и мешок1.
Босс заправляет Подземным миром, а я его парень номер один наверху. Я так хорош, что тренирую пять других коллекторов, уча их тому, как стать еще круче.
Не нужно быть гением, чтобы понять суть игры: собирать души, которые отмечены.
Метки – наши друзья. Я говорю это медленно, так как покровительствовать людям весело.
Это просто. Так легко, что мне в последнее время скучно. Может быть, поэтому мои показатели упали. Но не волнуйтесь. Я справлюсь. Мне нравится преодолевать сложности.
По факту, сейчас навстречу мне, спотыкаясь, ковыляет группа мужчин в деловых костюмах, слишком старых, чтобы быть настолько пьяными. Что они вообще делают на Бурбон-стрит в Новом Орлеане?
Ведут себя как уроды, вот что. Парень с ушами как у Дамбо отделяется от группы и направляется к девушке вдвое моложе его. Начинать размахивать руками, пока желтая жидкость брызгами не выливается из его пластикового стаканчика.
Так держать.
Девушка поворачивается к подруге в явной попытке избежать зрительного контакта с пьяным типом. Но это не важно. Он продолжает метаться вокруг нее, показывает ей разноцветные четки и пытается задрать ее рубашку. Вот в чем дело, верно? Четки за сиськи? Не в этот раз. Девушка отвешивает ему пощечину и отправляется прочь, цокая каблуками по асфальтированной дороге.
Мужик смотрит ей в след, а его друзья завывают от хохота. Его покрасневшие глаза на секунду расширяются, а потом он тоже начинает смеяться. Он довольно легко отделался, учитывая обстоятельства. Но мы еще не закончили. Точнее я еще не закончил.
Смотрю на парня так, как могу смотреть только я. Теплый желтый свет разливается по его кожи и мерцает. Как будто его тело в огне. Этот свет – его душа, и я вижу на ней прямоугольники небольшого размера. Это печати. Метки появляются от плохих поступков, или, как мне нравится их называть, от «захватывающих». Если бы я мог вернуться из мертвых, то у меня была бы такая же душа. И я бы ушел красиво. Но я не могу. И, к сожалению, работа коллектора оставляет мало времени для развлечений, если вы понимаете, о чем я. Так что я просто забиваю на часы и делаю то, что у меня получается лучше всего.
Среди черных мини-печатей чувака есть и другие печати. Наши печати. Печати коллекторов больше, чем те, которые вы получаете автоматически, когда грешите, и поэтому наносят гораздо больше вреда. Для того, чтобы Босс знал, кто именно из коллекторов поставил печать, наши метки разного цвета, и этот парень уже похож на радугу. Сейчас у него появится еще одна в коллекцию к остальным. Щелкаю пальцами, и на его душе появляется красная метка размером с ладонь.
Мужик ничего не почувствовал, но, безусловно, заслужил. Свет его души потускнел чуть больше, чем раньше. Как только этот свет полностью погаснет под печатями, все будет кончено. Мы заберем его душу и принесем вниз. Складываю руки, имитируя пистолет.
– Пуф!
Еще один глотает пыль под ногами.
Сегодня я играю свою роль в команде «Ада», как тяжеловес. Игра работает, как датчик бензина. С одной стороны – ад, с другой – рай. Эта маленькая оранжевая стрелка двигается вверх-вниз между «командами», в зависимости от того, у кого больше душ. Коллекторы – это страховка Босса, чтобы не выиграл Большой парень (он же хозяин рая), но ему следует расслабиться. Никто никогда не получает преимущества. Будь это иначе, на Земле бы открылись врата рая или ада. Или еще какое-нибудь сказочное дерьмо вроде этого.
Пьяная компания уходит прочь, и я продолжаю стоять дверях бара «Cat’s Meow», наблюдая как люди делают то, что и привело меня сюда. Этот город является одним из наших стандартных постов. Поскольку людей миллиарды, а коллекторов всего шесть, нам приходится концентрироваться на определенных областях, иначе мы ничего не добьемся. Большинство людей придут на Судный день, который может или не может означать вечность в аду, Босс любит отмечать их заранее, если может. А Новый Орлеан, ну, это одно из самых простых мест, чтобы сделать квоту.
Я с легкостью накладываю печати. Мне не приходится сильно задумываться о том, ставить их или нет, и за это я благодарен. Мне нравится эта часть моей работы – безымянные лица. В сборе душ нет ничего личного. У всех равные возможности получить или не получить печать. Не уверен, что смог бы делать это по-другому. Но видимо придется в скором времени кое-чему научиться. Засовываю руку в карман и нащупываю белый конверт. Почти чувствую, как он прижимается к моему бедру, словно живой. Как будто у него есть язык и зубы.
Поворачиваюсь и вижу бегущего ко мне Макса в серой рубашке от «Армани».
– Данте. О, Данте. Отметь меня! Отметь меня сильнее! – он хватает меня за бедра и притягивает к себе. – О, Данте! Ты такой горячий, когда отмечаешь души.
Отталкиваю своего лучшего друга-идиота и смеюсь. Макс танцует по кругу на одной ноге, и люди отходят от него, как будто он психически неуравновешенный. Мы с ним – единственные коллекторы, которым нравится оставаться видимыми для живых. Остальные четверо катаются инкогнито. Макс заканчивает свой танец и отряхивает плечи от воображаемой пыли.
– Что это, черт возьми, было?
– Мое новое движение, – отвечает он как ни в чем не бывало.
Мой товарищ на шесть лет старше меня, но порой ведет себя как тринадцатилетний. Мы познакомились пару лет назад, после того как он откинулся и присоединился к нам. Еще он так быстро разговаривает, что иногда я с трудом его понимаю. Мне нравится думать, что он был лучшим в мире продавцом автомобилей, пока не умер.
Макс разводит руки в стороны и жестом показывает на свой костюм.
– Эй, что думаешь о моем новом прикиде?
Единственное, что Макс любит больше денег – это то, что можно купить за эти деньги.
– Неплохо.
– Неплохо? – он кладет руку на сердце в насмешливой обиде. – Черт. Это произведение искусства было на обложке «GQ». Знаешь, что еще? Джордж Клуни надевал этот костюм на вечеринку в минувшие выходные.
– Не надевал.
Макс проводит рукой по чисто выбритому подбородку.
– Верно. Пожалуй, ты прав. Думаешь, что кто-нибудь купиться на это? Я мог бы опробовать сегодня вечером эту сказочку на каких-нибудь милашках. О, зацени это, – он наклоняется и задирает штанину. Я увидел золотую манжету наручников с наклейками со смурфиками. – Один из коллекторов сделал это после того, как вчера вечером я набрался в хлам. Представь, не могу снять эту чертову штуку.
Поворачиваю собственную ногу, чувствуя, как похожая манжета царапает лодыжку. Эти штуки позволяют коллекторам ходить по земле, есть, дышать и вести нормальное существование среди живых. Манжета также позволяет Боссу и другими коллекторам узнавать нас, если они рядом. Если вам интересно, мы можем ее снять, если конечно решим умереть окончательно и бесповоротно.
Макс пихает меня в бок локтем.
– О ком фантазируешь?
– Ни о ком. Задумался об этих проклятых наручниках. Хотел бы я остаться здесь без них.
Макс не знает, что мне известно откуда взялись эти манжеты. И я не могу сказать ему. Единственная причина, почему я знаю – во время подготовки к моему предстоящему повышению. Может, мне не стоит гордиться тем, что дьявол рассказывает мне свои секреты, но я горжусь.
– Ну, это невозможно. Так что можешь просто прийти в себя, красавчик, – Макс трет свою шею и щурится от солнца. – По крайней мере, время от времени мы можем выбраться из ада. Кроме того, почему ты так зацикливаешься на этом? Каждый знает, что тебя скоро повысят до Директора душ. Это значит постоянное пребывание на земле, парень. Это джекпот Подземного мира. Кстати о джекпотах, мне хочется сыграть в азартные игры. Прям чешусь от желания.
– Бьюсь об заклад, что так и есть, – говорю я.
– Ты противный, знаешь это? Просто отвратительный, – Макс отходит от меня, натыкаясь на встречных ему людей. – Противный, противный. Твоя мамочка сказала, что ты противный! – и исчезает. Растворяется в воздухе.
Качаю головой на его драматический уход. Мне неловко что я даже не упомянул о конверте. Но Макс просто сделает из этого большую проблему. Вытаскиваю конверт и смотрю на него. Внутри – имя моей цели: Чарли Купер. Босс хочет ее душу, и даже пообещал забыть о моих последних неудачах, если достану ее. Это необычно. Как правило, он не называет конкретных людей, и мне не нравится, что он делает мою работу чем-то личным. Но я здесь не для того, чтобы задавать вопросы. Нужно сделать свою работу. Не то, чтобы у меня был большой выбор.
«Я в деле, – сказал я Боссу, когда он вручил мне конверт. – Одна нога здесь, другая там».
Глава 2
Пьяница
Я стою возле двухэтажного колониального дома в таком милом районе, что накатывает тошнота. На кирпичном почтовом ящике написано «Купер». Я в нужном месте. Как будто могло быть иначе.
Входная дверь выкрашена в насыщенно-красный цвет. На губах появляется легкая улыбка. Я упоминал мой роман с красным? Это прекрасные, доверительные отношения. Ничто, окрашенное в такой чудный цвет не может быть плохим. Шагаю по дорожке, провожу рукой по крашеному дереву и вздыхаю. И тут я вижу нечто, что портит этот великолепный момент.
На дорожке появляется кошка и высокомерно вышагивает в сторону дома. Можно подумать, что она только что получила Нобелевскую премию. Но это не так. Знаете почему? Потому что она чертова кошка. В том случае, если вы пропустили намек – я. ненавижу. кошек. Я ненавижу их. У них жуткие маленькие зубы и когти-лезвия. Не знаю как вы, но я бы сдал «это» на шоу уродов.
Кошка видит меня и закатывает глаза. Это правда, клянусь. Воображаю, как пинком отправляю ее через улицу. Вскидываю руки вверх и кричу:
– Все хорошо!
За спиной слышу щелчок. Я поворачиваюсь и вижу, как в красную дверь проскальзывает старуха, которая явно считает себя молодой… на ней слишком короткое шелковое кимоно для ее возраста. Обесцвеченные белые волосы, на лице больше косметики, чем на Леди Гаге. Не замечая меня, старуха наклоняется за утренней газетой.
«Спасибо за приглашение. Собственно говоря, я войду».
Прохожу мимо старухи в дом. Уверен, что она почувствовала что-то, но ее глаза убеждают ее в обратном. Моя тень позволяла мне становиться невидимым, когда это необходимо. Это единственная способность коллекторов, спасибо нашим манжетам.
Внутри дома улавливаю запах стариков. Мне казалось, что запах молодой девушки перебьет запах динозавров, но нет. Даже близко нет. Мне интересно, где родители цыпочки, и почему их нет рядом.
Каждый сантиметр дома покрыт цветами и кружевами и кричит о безвкусице. Как будто здесь вырвало Марту Стюарт2. Я качаю головой. Этим люди явно нужен дизайнер интерьеров. Мать никогда не позволила бы себе такое безобразие. Это диагноз. У нее был изысканный вкус, а папа был парнем эпохи Бенджамина Франклина. Мысли об отце заставляют меня вспоминать «ту ночь», и у меня сводит живот.
Со стороны лестницы доносится приглушенный голос. Я слишком далеко, чтобы расслышать что говорят, но знаю, что это она. Поднимаясь, представляю, с какой цыпочкой буду иметь дело. Если Босс хочет ее душу, она должна быть плохой, а я всегда выискивал плохих девчонок. Честно говоря, большинство вещей, которые я выискивал, когда был жив, были плохими. Видимо поэтому я и оказался здесь. Большинство людей вбивают себе в голову что после смерти будут у Большого Парня, но позвольте мне сказать, что если каждый день вы будете проживать только для себя и предаваться маленьким грехам, которые «не так уж важны», то однажды я смогу провести вам экскурсию по аду. Аминь.
На лестничной площадке стряхиваю с себя тень, становлюсь видимым и прокручиваю в голове правила. Я могу делать все, что угодно, чтобы привести к Боссу эту девушку, но не могу причинить ей физическую боль. Все коллекторы знают, что если навредить человеку, то это может спровоцировать войну на земле между Боссом и Большим Парнем. Все остальное – честная игра. И я не против пойти на некоторые подлости, чтобы получить то, чего хочу. Провожу рукой по волосам. Время пришло. Я толкаю дверь в ее комнату… и у меня отвисает челюсть.
Ее спальня выкрашена в яркий розовый цвет, а стены украшены постерами. В центре комнаты стоит королевских размеров кровать с розовым балдахином. Она завалена таким количеством подушек, что цыпочке, должно быть, приходится спать на полу. В комнате нет мебели или полок, не заставленных стеклянными статуэтками. Комната семнадцатилетней девушки, которая до сих пор считает себя маленькой принцессой.
Моя цель стоит ко мне спиной и болтает по телефону в стиле ретро. Он, конечно же, украшен розовыми и белыми стразами.
– Я знаю. Знаю. Финал будет трудным. До смешного трудным.
В ее голосе проскальзывает легкий южный акцент, который мог бы быть приятным, если бы меня не поджимало время. Босс четко дал понять, что у меня всего десять дней на выполнение этой работы, а я всегда укладываюсь в срок. Слишком много поставлено на карту, чтобы облажаться. Если я доставлю эту жалкую душу, то меня повысят до директора душ. Как сказал Макс, это означает постоянное проживание на Земле. К тому же мне не придется посещать подземный мир. Серьезная мотивация.
Стучу один раз в открытую дверь и вздыхаю.
– Я не думаю, что буду спать, пока не закончатся экзамены. Если не получу пятерку по этому предмету, бабушка с меня шкуру спустит, и все будет выглядеть как несчастный случай.
«Давай уже, я здесь».
Я стучу снова и прочищаю горло. Девушка поворачивается. Мои глаза расширяются при виде ее. За «этой» девушкой охотится Босс? Она похожа на фарфоровую куклу… страшненькую фарфоровую куклу.
Смотрю на нее: очки, вьющиеся светлые волосы, прыщи, и фигура, совсем непривлекательная для семнадцатилетней девушки.
– Ох. Эм. Джи, мне нужно идти. У меня в дверях стоит парень, – говорит она в трубку, затем добавляет тише: – Да, очень. Мне нужно идти. Расскажу тебе позже, – девушка кладет трубку, и на ее лице расплывается огромная ухмылка. Она берет прядь светлых волос и накручивает ее на палец. – Привет.
– Привет, – говорю я. – Твоя бабушка впустила меня.
– Да? Ты из аптеки?
Она продолжает улыбаться, как влюбленная идиотка. Я не могу не улыбнуться в ответ.
– Нет, я к тебе, – говорю я, что, видимо, выводит цыпочку из равновесия. Глаза девушки расширились, и она начинает нервно смеяться. Качаю головой, но это на нее не действует. – Ты Чарли? – она кивает, и ее лицо меняется. Едва заметно, но я улавливаю. Чарли удивлена, что я знаю ее имя. – Я только что переехал. Моя мама знает твою бабушку и сказала, что я должен прийти и представиться. Сказала, что мы можем поладить. Я – Данте.
Чарли изучает меня голубыми глазами за толстыми линзами очков.
– Откуда ты… Данте?
– Феникс.
Мне всегда было легко врать. Не судите.
– И зачем вы переехали в Питчвилль?
– Маме предложили здесь работу. Ей всегда хотелось переехать в Алабаму. Из-за красоты здешней природы осенью.
Бесплатный совет: добавление деталей делает ложь более правдоподобной.
Девушка кивает головой, как будто я сказал что-то умное, затем идет к окну. Впервые замечаю, что на ней фиолетовые джинсы. О боже, она словно из фильмов восьмидесятых. Ее волнистые волосы достигают середины талии, и я думаю, что так она выглядит лучше. Со спины.
– Ты останешься на завтрак, ведь так? – медленно проговаривает Чарли, как будто ждет отказа.
Напротив. С трудом верю, что все так просто. Она не могла быть более отчаявшейся. Тем не менее, беру на раздумье секунду, чтобы ответить. Девушки быстрее влюбляются в равнодушных парней.
– Да, – я говорю как можно непринужденнее. – Почему бы и нет, – когда Чарли поворачивается, замечаю ее покрасневшие щеки. – Ты в порядке?
– О, да. Я просто… – Чарли закрывает щеки руками. – Тебе понравится стряпня моей бабушки, вот и все.
Всю дорогу до кухни Чарли не умолкает. Я киваю и улыбаюсь, улыбаюсь и киваю, а когда она отворачивается, формирую из руки пистолет, приставляю его к виску и нажимаю на курок. Эта девочка изголодалась по вниманию. Меня поражает, что люди совершенно не понимают, насколько они не умеют общаться. Еще я замечаю, что она хромает. Ее хромота не сильно заметна, и я задумываюсь врожденный ли это дефект или дело в каком-нибудь несчастном случае. Сейчас ведь двадцать первый век. Врачи могут исправить все.
Мы проходим в маленькую кухню с черно-белым кафельным полом, маленьким круглым столом и шкафами цвета кошачьей блевотины. Хотя декор кухни вызывает отвращение, запах чего-то вкусного тянет меня от болтовни Чарли. Бекон. На плите. Да, я знаю. Я мертв. Но я могу по-прежнему могу есть, как борец сумо. И если в течение двух минут эта вкуснятина не окажется передо мной на тарелке, я съем ее прямо со сковородки.
Как по команде, в комнату вбегает бабуля с тарелкой в руках и замирает на месте.
– М-м-м… Всегда мечтала получить десерт на завтрак.
Бабушка кидает на меня влюбленный взгляд, на ее ботоксном лице появляется игривая улыбка. Она худее, чем должна быть бабушка на мой взгляд, но озорство в ее серо-голубых глазах привлекает мое внимание.
– Бабушка! – смущенно стонет Чарли.
– Деточка, – говорит она, не отворачиваясь от меня. – Почему ты не сказала бабушке, что у нас будет такой симпатичный гость?
Чарли качает головой и заговорщически улыбается мне.
– Это Данте. Он недвно переехал сюда из Феникса. Я думаю, ты знаешь его маму. Разве не ты впустила его?
Между накрашенными бровями старухи пролегает морщинка. Не беспокойтесь. Я разберусь.
– Мою маму зовут Лиза Уокер. Вы познакомились в церкви.
Она смотрит в даль и закусывает губу. Теперь мне просто нужно закончить.
– Она сказала, вы помните ее.
– А… да, – медленно отвечает старуха. Она смотрит мне в глаза, как будто ищет ответ. – Помню. Просто мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить. Мне нравится Лиза. Замечательная женщина.
– Она сказала, что вы обязательно скажете это.
Глубокие морщины на лице старухи разглаживаются, и она смеется.
– Конечно, я помню Лизу, – пожилая женщина указывает на стул за кухонным столом. – Садитесь. Нужно вас покормить. Вам с Чарли хватит на двоих. Ты будешь учиться в школе «Сентенниал-хай», полагаю?
Конечно же старуха спрашивает меня. Я киваю в сторону Чарли.
– Я буду учиться там же, где она.
У Чарли отвисает челюсть. Ей требуется минута, чтобы ответить с заиканием.
– Я… я как раз учусь в «Сентенниал».
– Ага, – говорю я. – Вот туда я и пойду.
Бабушка одобрительно кивает и ставит передо мной тарелку с яичницей и тостами. И беконом. Затем садится напротив нас и отхлебывает из бутылки с водой.
– Бабушка, – спрашивает Чарли. – Ты не собираешься есть?
Ее бабушка поднимает бутылку воды.
– У меня все есть.
Чарли поворачивается ко мне.
– Бабушка любит воду. Просто обожает. Она говорит, что наше тело состоит из воды и если мы не будем пить ее достаточно…
– Мы превратимся в вяленую говядину, – заканчивает старуха за Чарли.
– Ну, – говорю я, думая, что старуха не в себе, – каждому свое.
– Вот именно! – кричит бабушка, болтая воду внутри бутылки.
Я наклоняюсь над тарелкой Чарли и беру ломтик хрустящего бекона, представляя, как он будет таять во рту.
Старуха подпирает рукой подбородок и мечтательно произносит:
– Я не видела таких мышц с тех пор, как встретила моего Руди, упокой Господь его душу, – Кажется, что она говорит сама с собой, но я слышу каждое слово. – Темные волосы, голубые глаза и загорелая кожа, словно поцелованная солнцем.
Смотрю на Чарли, которая прячет лицо в ладонях.
– Бабушка, пожалуйста.
Понятия не имею, на что она жалуется. Мне начинает нравится эта старушка, хотя очень сомневаюсь, что она так свободно бросалась бы комплиментами, если бы узнала кто я. На самом деле если женщина заметила бы мои татуировки – дракона на спине или дерево от локтя до плеча, она бы взбесилась.
Чарли встает, подходит к бабушке и целует ее в лоб. Она задерживается, как будто не хочет оставлять ее.
– Увидимся после школы, – говорит девушка, наконец.
У входной двери Чарли закидывает на плечи неоново-зеленый рюкзак. Я вздрагиваю. Все знают, что рюкзак нельзя носить на обоих плечах. Это выглядит слишком по-ботански.
Чарли смотрит на меня и поджимает губы, словно решая что-то. Затем она говорит:
– Ты… ты хочешь пойти в школу вместе? Ничего страшного, если нет. Тебе, наверное, нужно зайти домой и взять кое-какие вещи. Или, может быть, ты начнешь учиться только в следующем семестре.
Каждая фраза звучит как вопрос. Криво ухмыляюсь.
– Иду с тобой.
Чарли улыбается, как сумасшедшая, и я перестаю улыбаться, когда замечаю, что ее щеки становятся ярко-красными от волнения. Так вот, как «это» происходит.
Подхожу к старушке, глажу ее по спине и благодарю за завтрак. Старикам нравится физический контакт, и мне кажется, что бабуле Чарли он нравится больше остальных.
Женщина хлопает глазами.
– Не за что.
Запах рома обрушивается на меня как ураган. Значит, бабушка потягивает ром, да? Может, татуировки и не взорвут ей мозг. Я пристально смотрю на нее, и лицо бабули вытягивается, когда она понимает, что я знаю. Подмигиваю и сжимаю ее плечо.
«Твой секрет в безопасности со мной», – говорю я, не произнося ни слова.
Чарли заглядывает на кухню, и улыбается солнечной улыбкой, наблюдая за мной и старушкой. Она слишком наивна, чтобы понять, что ее бабушка пьяница, и я не собираюсь ей рассказывать. Во всяком случае пока не собираюсь.
Когда Чарли выходит из дома, она спотыкается о порог и едва не падает лицом на землю. Я закатываю глаза. Как это возможно, что из всех людей в этом мире, я пришел забрать именно эту душу?
Глава 3
Звук смеха
У Чарли нет автомобиля.
– Но не волнуйся, – говорит она мне. – Мы можем ходить в школу пешком.
Захватывающе. Дорога займет всего-то несколько жизней учитывая ее хромоту и все такое.
Чарли несет в руке коричневый бумажный пакет с обедом в одной руке, и каждые несколько минут другой рукой достает из кармана «Skittles» и кладет конфетки в рот. Не представляю, как она выживает в средней школе. Девчонка просто катастрофа. Это даже трагично. Почему эта девушка все еще жива, а я – ходячий труп?
Не могу перестать пялиться на ее губы. Они единственное что есть красивого на ее лице. И, конечно, он никогда не прекращаются шевелиться, потому что она болтает без умолку.
– Ты так не думаешь?
Смотрю ей в глаза.
– Что?
Чарли толкает меня плечом, как будто мы старые друзья.
– Кто-то замечтался. Хочешь немного сладкого? – на ее ладони лежат разноцветные «Skittles».
– Я пас.
Не понимаю, как эта девчонка остается худой. Она ест как бегемот. Глубоко в кармане вожу пальцем по счастливому пенни. Я тут пытаюсь понять, как развратить эту девушку, а она продолжает задавать мне глупые вопросы.
«Сосредоточься, Данте».
Прищуриваюсь и делаю то, чему меня учили. Сначала ее тело в точности такое же: маленькое и тощее, как сорняк, который нужно выдернуть. Но потом все меняется.
Знакомый желтый свет расползается по ее коже и мерцает.
Ах, свет души. Если бы я мог забрать его себе, я бы сделал это. Цвет человеческой души одинаков для всех. Разница лишь в печатях. Я подсчитываю, сколько их у нее, затем сжимаю руки в кулаки. На ее душе двенадцать печатей. Всего двенадцать.
Отлично, я пришел за Матерью Терезой.
Осмотрев ее душу ближе, замечаю некоторые печати на Чарли от коллекторов. Я знаю это, потому что печати коллекторов цветные: фиолетовая, зеленая, оранжевая и так далее. Каждый коллектор может поставить печать, и вы можете сказать, кто именно отметил душу по цвету. Большинство ее печатей зеленые. Это работа Патрика. Естественно, я был тем, кто обучал его.
Тот факт, что у Чарли есть метки от коллекторов означает, что Босс наблюдал за ней или за районом Питчвилль. Когда смотрю на девчонку, его причины мне непонятны. Но это не важно. Я должен забрать ее в любом случае. Если не сделаю этого, то когда Чарли умрет, то попадет на Судный день, а Босс, очевидно, не хочет рисковать.
На ее душе нет ни одной из моих красных печатей, но это ненадолго, потому что папочка пришел поиграть.
– Сколько еще? – спрашиваю я.
– На другой стороне этого холма, – щебечет Чарли. – Как я уже говорила, не уверена, что ты сможешь поступить в конце семестра, зато сможешь увидеть школу и все такое.
– Я бы не волновался об этом.
Чарли смотрит на меня, и в уголках ее глаз появляются морщинки.
– Я думаю, что ты милый, Данте.
– Это потому, что я милый.
Она смотрит вперед и идет в тишине почти целую минуту. Странно идти рядом с ней и не слышать ее болтовни. Ветви массивных деревьев раскинулись пологом над тротуаром, их ветви тянутся друг к другу, но листья мертвы. Со ступенек домов на нас палятся зубастые тыквы со свечками внутри. Одна из них, похоже, издевается надо мной, так что показываю ей неприличный жест. Чарли это замечает, откидывает голову и долго смеется. Звук заставляет меня вздрогнуть.
Интересно, каково это смеяться вот так беззаботно.
* * *
Чарли затаскивает меня в офис секретаря и называет новым студентом. Женщина за столом переводит взгляд с Чарли на меня. Я знаю, о чем она думает, что я избавлюсь от Чарли еще до обеда. Мы находимся в двух различных категориях: неудачница, и парень, который называет людей неудачниками.
Я поворачиваюсь к Чарли и кладу руку ей на голову, как собаке.
– Будь хорошей девочкой и подожди меня в коридоре.
Чарли перестает улыбаться, как будто не ожидала этого, но кивает и поворачивается, чтобы уйти. Я смотрю, как она выходит из стеклянных дверей, где дети проходят мимо нее, как будто ее не существует. Как будто она призрак. Оглядываюсь на женщину за столом. Она не старше тридцати пяти лет, но смотрит на меня с такой горечью, как будто намного старше.
– Как дела? – спрашиваю я. Секретарша вскидывает бровь. – Мне нужно поступить, – она смеется без улыбки. – Слушайте, мне «нужно» поступить в эту школу. И мне нужно такое же расписание, как у Чарли.
– Ну, ничего не получится. Сегодня пятница. Мы зачисляем учащихся только по понедельникам. И уже прошло пол семестра. Вам придется подождать до января.
Женщина улыбается по-настоящему, потому что обломать меня – самый яркий момент ее дня.
Я смотрю на ее потрепанную одежду и сальные волосы, и улыбаюсь в ответ. Потому что у каждого есть своя цена, и, так уж случилось, что ее цена – наличные. Вытаскиваю пачку банкнот из кармана и кладу несколько сотен долларов на стол.
– Думаю, вы можете сделать чудо?
Секретарша смотрит на меня, как будто хочет залепить мне пощечину, и на секунду кажется, что она и правда может. Но потом женщина закусывает внутреннюю сторону щеки и бросает взгляд через плечо.
– В десяти метрах от меня стоит охранник. Я могу вышвырнуть тебя отсюда.
– За что? За то, что я милый?
Она морщит нос, как будто дурно запахло. Этот запах называется отчаянием. Во всяком случае я бы так ей и сказал. Вместо этого жду, пока она засовывает деньги в сумочку и протягивает мне синюю бумажку.
– Покажите это своим учителям, если они спросят, почему вы здесь. Удачи на экзаменах, – издевается женщина. – Идите, у вас такое же расписание как у Чарли. Я уверена, вы станете хорошими друзьями.
Я указываю на нее пальцем.
– Спасибо, детка.
– Я не твоя «детка».
– Ну и ладно.
У офиса стоит Чарли, прислонившись к стене. В ее руках стопка книг и она опирается на нее подбородком.
– Тебе действительно нужны все эти книги? – спрашиваю я.
– Никогда нельзя быть слишком подготовленным, верно?
Мимо нее протискивается какой-то парень и книги Чарли падают на пол. Она присаживается на корточки, чтобы поднять их.
– Аккуратнее, – говорю я вслед парню, потому что он почти ударил меня.
Чувак оборачивается и показывает неприличный жест.
Как только парень собирается повернуть за угол, я щелкаю пальцами. Желтый свет его души загорается, и секунду спустя на ней появляется небольшая красная метка. Этому мудаку нужно поучиться хорошим манерам. Формирую руки в пистолеты и направляю в его сторону.
– Пуф! Пуф!
– Что ты делаешь? – спрашивает Чарли с пола.
– Ничего такого, о чем ты должна волноваться. – Разминаю плечи. Как же классно отмечать души. Как будто съедаешь ломтик бекона. Я оборачиваюсь и думаю о том, чтобы отметить душу леди в офисе, но меня слишком отвлекает неуклюжесть Чарли. – Почему бы тебе не сложить некоторые книги в свой рюкзак, Чарли?
