Текст книги "Куколка (СИ)"
Автор книги: Виктория Серебрянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 11
Иная тактично вышла, оставив меня наедине с планшетником. А я, вбив последний символ в адресную строку, неожиданно поняла, что глаза застилают слезы. Просто вспомнилось, как дед заставлял меня учить путь…
– …Рори, не валяй дурака! – сердито стучал по столу кулаком дед, воинственно топорща давно поседевшую, но не утратившую своей густоты бороду. – Я не всегда буду рядом! Ты не маленькая, должна понимать: человеческая жизнь не бесконечна! А я уже стар! Я понимаю, что сейчас тебе генетика неинтересна! Но однажды может такое случиться, что для тебя мои записи станут жизненно необходимыми! Поэтому ты должна выучить назубок адрес и пароль! Твой брат уже все заучил! Неужели ты глупее него?..
– Спасибо, дедушка! – шепнула я в пустоту, смахивая со щек соленую влагу и нажимая «ввод».
Мне понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Только лишь когда окончательно успокоилась, сумела задвинуть в самые дальние и самые темные уголки души воспоминания, я снова взялась за планшетник и погрузилась в записи деда.
Аарон, как и всякий ученый, если чем-то увлекался, то идея захватывала его всего, с головой. Поэтому разбираться в записях оказалось неимоверно сложно. Личное здесь тесно соседствовало с описанием научных экспериментов, гипотез деда, планов будущих исследований. Дед легко мог, начав запись с описания ссоры между мной и матерью, перескочить на свои любимые аллели[1]. А закончить запись вообще ругательствами в адрес правительства, в очередной раз урезавшего финансирование проектов.
Личного было очень много. И перечитывая текст, я поняла, что совершенно не хочу показывать кому-либо все то, что относилось к частной жизни моей семьи. Следовательно, мне было необходимо самой отделить все, что относилось к генетике, и скопировать на отдельный носитель. Так я и сказала забежавшей ко мне через пару часов Инае. Арлинта, глянув на количество гигов, не очень уверенно предложила:
– Ну, давай тогда я тебя эмиттерами обвешу, скажу, что тебе требуется полное диагностическое обследование, на него необходимо трое суток. Хватит тебе этого времени?
– Должно хватить, – посомневавшись, отозвалась я.
Иная потратила минут тридцать времени, заставив меня раздеться до трусиков, чтобы облепить меня датчиками с ног до головы: эмиттеры как пиявки сидели у меня на висках, на груди, руках, солнечном сплетении, на пояснице и ногах. Поначалу я боялась лишний раз шевельнуть конечностями, чтобы они не отвалились ненароком. Но арлинта меня высмеяла и предложила оторвать от тела любой, по моему выбору.
Посмотрев в веселые бирюзовые глаза, я молча схватила за выступающий кончик ближайший эмиттер на левой руке и с силой рванула. Ощущения при этом были – словно я сама себе кожу заживо сдирала. Я даже взвизгнула от боли. А эмиттеру хоть бы что! После этого я поверила, что просто так потерять датчики у меня не получится, даже если буду очень стараться.
Я провозилась с дедовым дневником почти двое полных суток. Иная меня не беспокоила, не торопила и не мешала. Я вчитывалась в строчки мертвого теста, и мне чудились за ним строгие и добрые глаза деда, его сухие, узловатые пальцы, седая пышная борода. Уработавшись в первый день до мушек в глазах, я прилегла на диван отдохнуть и неожиданно даже для самой себя разрыдалась, оплакивая навсегда утраченную семью. Я ревела взахлеб, затыкая себе рот ладонью, чтобы меня никто не услышал, давясь соплями и слезами, упиваясь жалостью к себе. Так и заснула, вся в слезах. А когда проснулась, работа пошла значительно легче и быстрее. Словно вместе со слезами я выплеснула из себя тоску по навеки утраченному, что-то, что не давало мне двигаться дальше, держало на месте, заставляло цепляться за прошлое.
Когда утром третьего дня я возвращала Инае планшетник со всей скопированной информацией, тщательно зачистив следы входа в облачное хранилище, у меня присутствовало ощущение легкости. Будто я выполнила что-то очень нужное. Словно дед меня благословил на выполнение задуманного.
– Не передумала? – с сомнением спросила медичка, взвесив в руке гаджет, а потом скептически осмотрев меня.
– Нет. – Я даже головой покачала. – Наоборот. У меня такое ощущение, что дед меня благословил на этот эксперимент. Уверена, все получится так, как задумано.
Арлинта вздохнула:
– Это потому что к генетике ты имеешь весьма опосредованное отношение. У меня, например, такой уверенности нет.
– Ты сначала изучи то, что я для тебя перекопировала! – посоветовала я Инае. – После этого, я уверена, твое мнение однозначно изменится!
– Ладно, – хмыкнула в ответ блондинка и тряхнула светлыми кудряшками, высыпающимися из небрежного пучка. – Сейчас начну. Мне все равно нужно что-то говорить начальству, я не смогу утаить получение от тебя таких бесценных знаний. А ты, пока я буду знакомиться с информацией, полезай в капсулу. Вместе с эмиттерами. Мне нужна расширенная биохимия твоей крови. Без этого не получится правильно рассчитать для тебя коктейль из мутагенов. Так что анализ будет проводиться ступенчато, с нагрузкой. В течение двух часов. Можешь поспать.
Я действительно уснула в капсуле почти сразу. И неплохо выспалась за то время, пока умная машина делала анализы и производила расчеты. Выбралась на свободу отдохнувшая и готовая к новым свершениям. Но словно споткнулась на лету о хмурое, озабоченное лицо арлинты.
От тревоги екнуло сердце.
– Что такое?.. Тебе запретили?..
Иная словно не услышала мои вопросы:
– Аврора, скажи, ты когда поступала, тебе делали полное обследование?
Теперь я уже будто в стену с размаху уткнулась. На щеки плеснуло краской. Вспомнилось, как я пробралась в лабораторию, влезла в мамин терминал и ввела с него в систему липовые данные своего обследования. Цифры предварительно нашла в галанете. Я не была особо умелым хакером. Но в этом случае умения и не требовались. Во-первых, кто станет искать следы фальсификации в генетической лаборатории? А во-вторых, даже если бы такие подозрения и возникли, «Гренк» уже давно перестал существовать. Доказать что-либо было нереально.
– Что-то не так? – спросила острожно.
Иная совершенно точно подметила мою первую, спонтанную реакцию. Но ни давить, ни настаивать на ответе не стала. Махнула рукой в сторону стола, без слов предлагая присесть. А когда я устроилась на пластиковом стуле, села напротив и пристально уставилась на меня.
Я первая не выдержала этого взгляда и давящей тишины. Непроизвольно начала ерзать на жестком сидении и пробурчала недовольно:
– Да что не так-то?..
Иная вздохнула:
– Аврора, ты веришь в бога?
Если бы арлинта сейчас предложила мне раздеться догола и выйти на улицу, чтобы станцевать перед сослуживцами, я бы, наверное, удивилась меньше. А так я вытаращилась на медичку, гадая, чего она нанюхалась или напилась. Иного объяснения услышанному я не могла найти.
– Странный вопрос, – пробурчала в ответ с осторожностью. Мне хватило ума, чтобы понять: задан он не просто так. И точно.
– Прости, что мне приходится тебе это говорить, – в конце концов, выдохнула медичка. – Но анализ мы сделали очень вовремя: Аврора, у тебя выявлена начальная стадия неизлечимой болезни. По всем инструкциям я сейчас обязана тебя списать и отправить домой на лечение!
Если бы я не сидела, я бы грохнулась на пол, услышав эти слова.
– Что?!..
Арлинта промолчала в ответ.
Услышанное не помещалось в голове. Некоторое время мне еще казалось, что это просто глупая шутка. Что Иная зачем-то решила меня разыграть, попутно напугав до трясучки. Но медичка продолжала смотреть на меня странным, вроде бы и сочувствующим, но в то же время каким-то тяжелым, давящим взглядом. Я трепыхалась, как бабочка на булавке, на острие этого взгляда. Все, на что меня хватило, это убито выдохнуть, зацепившись за очевидную нелогичность:
– Но ведь ты только что сказала, что болезнь неизлечима!.. Какое может быть в таком случае лечение?
– Посимптоматическое, – ровно произнесла в ответ Иная. – Направленное на улучшение качества жизни больного.
У меня все еще теплилась надежда на то, что это просто глупая шутка. Очередная попытка заставить меня отказаться от обучения в академии. Но арлинта смотрела спокойно, ровно и открыто. И постепенно я начала понимать, что никакой это не розыгрыш. Что у меня действительно нашли какую-то болезнь…
– Что за болезнь? И что меня теперь ждет? – пораженно выдавила из себя, опуская глаза и почти физически ощущая, как рушится моя жизнь.
Иная, прежде чем ответить, долго молчала. У меня не хватило смелости поднять взгляд, чтобы посмотреть, чем же она там занималась. Я так и сидела, глядя на собственные, сцепленные на коленях пальцы, пока не услышала:
– Спинальная мышечная атрофия, Аврора. – Иная говорила ровно и безэмоционально. – Мне пришлось потрудиться, чтобы распознать патологию. Эта болезнь присуща только землянам, как оказалось. Что касается будущего, которое тебя ожидает, то, в конце концов, единственным способом передвижения для тебя станет экзоскелет. Постепенно все твои мышцы отомрут, и ты не сможешь даже самостоятельно себя обслужить. Извини, что приходится тебе это говорить, но ваши ученые до сих пор так и не нашли способа справиться с этой болезнью. И, возможно, только возможно! – подчеркнула блондинка голосом. – Однажды то, что придумал Дуран ради захвата власти, сможет послужить таким больным, как ты, сумеет подарить им другую жизнь. Пока, к сожалению, земные медики научились лишь максимально облегчать трудности и страдания подобным больным.
Сказать, что я была в ужасе от услышанного, значит, ничего не сказать. Шок накрыл с головой. Сердце колотилось о ребра будто безумное. Словно хотело их проломить и сбежать. Воздух отказывался проникать в легкие сквозь перехваченное спазмом горло. Но слез, как ни странно, не было. Только страх и растерянность. Что мне теперь делать? Кому я такая буду нужна? А ведь у меня нет ни родных, ни близких друзей!.. То есть, когда я начну медленно терять подвижность, превращаясь в бревно или овощ, никто не придет подержать меня за ручку и утешить!
– Ну-ну!.. Аврора, нельзя же так!.. – вдруг услышала я сквозь гул в ушах. Плечи обняли чьи-то сильные и заботливые руки. И не успела я навоображать себе невесть что, как Иная утешающе добавила: – Это не конец и не приговор. Всего лишь придется сменить профессию…
Сочувствию и доброму отношению удалось то, что не получилось у плохих известий: внутри меня будто плотину прорвало. И я разревелась, уткнувшись лицом в ткань медицинской формы…
Рыдала я долго. Почему-то Иная не давала мне успокоительных пилюль и не ставила уколов. Просто дала выплакаться. А когда слезы иссякли, протянула мне стакан воды.
– Посиди немного, приди в себя, – с тонкими нотками жалости в голосе предложила Иная. – А я пока сделаю все необходимые записи, напишу тебе выписку, направлю письмо в академию…
– А это точно?.. – перебила я ее с отчаянной надеждой. – Ошибки быть не может? Может, произошел сбой и электронный мозг что-то не так сделал?.. Давай перепроверим?
Иная, которая как раз собиралась сесть за свой рабочий стол, свалилась на него как подкошенная и с шумом вздохнула:
– Аврора…
В бирюзовых глазах стыло сострадание. Но мне хотелось не этого. Мозг отчаянно искал выход. Возможность оставить себе свою прежнюю жизнь…
– Нет, погоди!.. – Я даже обе ладони выставила вперед, практически умоляя дать мне высказаться, цепляясь за любой шанс. – А как же дедушкины выкладки?.. Как же твое исследование?..
Иная насупилась. Но к счастью, отмалчиваться не стала. Потому что, если бы медичка решила промолчать, я бы вряд ли смогла удержать себя в руках, скорее всего, сорвалась бы и закатила безобразную сцену.
– Понимаешь, девочка, – начала блондинка устало, – все мои расчеты применимы лишь к здоровому организму. Чтобы сделать новые расчеты для тебя, необходимо тебя сначала понаблюдать: выявить динамику заболевания, есть ли сопутствующие осложнения. На это нужно время. А как ты, должно быть, понимаешь, болезнь не станет терпеливо ждать, пока я все сделаю. Она будет прогрессировать. Следовательно, мои расчеты все время будут опаздывать, они будут устаревать еще до того, как я их закончу. А без расчетов…
Я все-таки не выдержала:
– Что? Ну что случится без них? – нервно перебила я арлинту. – Окажется недостаточно мутагена? Или что вы там используете? Так возьми больше! Вколи мне с запасом!..
– Мутация выйдет из-под контроля, – холодно осадила меня Иная. И посмотрела давяще, со значением: – Ты можешь вместо здоровья, выносливости и силы вообще лишиться возможности управлять собственными конечностями!
– Напугала, – горько хмыкнула я в ответ. – У меня впереди и так перспектива экзоскелета! Не забыла?
– Нет, – качнула медичка светловолосой головой. – Но экзоскелет экзоскелету не ровня. Аврора, пойми, мутации контролировать практически невозможно. Если они начнутся и пойдут не по тому пути…
Горло перехватило отчаяние. Вот зачем было дарить надежду? Чтобы сразу же сказать, что это невыполнимо?
Меня бросало из крайности в крайность. То казалось, что жизнь уже закончена и пора подводить итоги. То вдруг в душе разгоралась безумным светом надежда. И мне хватило ума понять, что подобные эмоциональные качели могут для меня закончиться крайне плачевно: я попросту сойду с ума.
Я снова выставила вперед ладонь, прерывая речь медички, и потрясла головой. Будто хотела вытрясти из нее все лишнее.
– Это ты пойми: если я не использую свой единственный шанс остаться полноценной…
– Модификантов сложно назвать полноценными, – возразила Иная прохладно, недовольно поджимая губы.
– Но они полноценнее, чем калека в экзоскелете, вынужденный полагаться на искусственный интеллект во всем! Даже в вопросе похода в туалет! – запальчиво паровала я. И Иная неожиданно молчаливо согласилась со мной.
Мы немного посидели в тишине, переваривая все, что только что произошло. А я еще и собиралась с мыслями, понимая, что если я сейчас не добьюсь своего, то второго шанса у меня уже не будет.
– Вот что, – начала я медленно, – я подпишу все бумаги, в которых будет указано, что я полностью проинформирована о последствиях, понимаю риски и беру ответственность на себя. Ты сможешь в таком случае провести операцию?
Иная молчала, кажется, целую вечность, перед тем как дать мне ответ. Но в итоге коротко выдохнула:
– Смогу. Но только в том случае, если командование даст мне добро.
Последующие сутки я словно спала и видела кошмарный сон. Иная не выпустила меня из здания, отведенного под медицинские службы. Я ходила, обвешанная датчиками с ног до головы. Каждый час меня поили какой-то гадостью, а потом заставляли приседать и отжиматься до потемнения в глазах. Четыре раза брали кровь через катетер, который Иная приспособила мне сразу же, как только мы с ней заключили договор. Но саму медичку я видела нечасто. Со мной занимались другая арлинта и фарна, с которой я столкнулась, когда искала Инаю. От них я знала, что сама Иная занята бюрократической работой: она добивалась разрешения на проведение эксперимента. Так медики деликатно называли то, что мне предстояло. Мне на терминологию было плевать. Главное, чтобы все получилось, чтобы я не превратилась в бесполезное неподвижное бревно.
Единственное, о чем я жалела, это о том, что не могу повидаться с Дайренном. Командор занозой сидел у меня в сердце, я скучала за ним. Но арлинта на этот счет высказалась категорично: или я во всем слушаюсь ее и скрупулезно следую ее предписаниям. Или могу идти искать командора. Но в таком случае про операцию я могу забыть.
Я не понимала категоричности блондинки. Что могло измениться из-за того, что я на полчаса покину медицинский блок и поговорю с командором? Впрочем, несмотря на непонимание, я предпочла подчиниться Инае. Слишком многое для меня стояло на кону.
Чуть больше, чем через сутки, нервная Иная прибежала ко мне с известием, что со мной хотят поговорить президент Альянса и министр здравоохранения. От этого сообщения я, мягко говоря, выпала в осадок. И не сопротивляясь, позволила вытащить меня в соседний корпус.
Отчасти накрывший меня от услышанного шок сослужил мне неплохую службу. Он словно наркоз заморозил все мои чувства и ощущения. И я бестрепетно смотрела на ожидавшего нас в комнате хмурого начальника лагеря, на висящие в воздухе голографические фигуры чиновников, среди которых я знала лишь одного: самого президента. Иши недовольно кивнул в ответ на наши с Инаей нестройные приветствия. И без всякого перехода сообщил:
– Вот она! – И мне почему-то почудились в его голосе нотки злости и неудовольствия.
Пока Иная четко докладывала, как была обнаружена болезнь, как мы с ней пришли к идее модификации моего генома и кто я вообще такая, я ломала голову, чем и когда успела насолить Иши. И почему начальник лагеря относится ко мне с едва прикрытой неприязнью. Пока не вспомнила, что начальник академии должен был перед нашим с командором прибытием о чем-то проинформировать Кайлима Иши. Так что, скорее всего, между двумя начальниками имелась какая-то договоренность. Которая сейчас подставляла голову Иши под начальственный гнев.
Едва эта догадка появилась в голове, как Иная закончила свой доклад. И на меня посыпались вопросы. Политиков интересовало все: кто я, как оказалась в лагере, а до этого в академии? Какие у меня успехи в учебе. Как так получилось, что первокурсница была направлена в лагерь переподготовки кадровых военных?
Последний вопрос был крайне скользким. А потому я сделала вид, что собираюсь обстоятельно ответить на все вопросы по очереди, и начала рассказывать свою биографию, надеясь, что кто-то да захочет задать уточняющий вопрос. А отвечая на дополнительные вопросы, смогу избежать ответов на неприятные. Так оно и получилось.
Когда министр здравоохранения узнал, из какой я семьи, то в первую очередь посочувствовал моей утрате. А потом просто закидал вопросами про наследственность: болел ли кто-то из моих родных чем-то похожим? Какие вообще болезни были присущи моей семье? Могли ли мои гены уже подвергаться мутациям раньше? Вопросы сыпались на меня как горох из рога изобилия. И первоначально заданные действительно стали забываться. Оставалось понадеяться, что никто их не задаст вновь.
– Что ж, девочка, – резюмировала, в конце концов, голограмма президента Альянса, – кому-то другому я бы запретил на том основании, что он недостаточно понимает, на что идет. Но ты из семьи ученых. Не просто ученых, а генетиков, чей вклад в правительственные программы изучения генома и генной инженерии просто бесценен. Уверен, ты понимаешь все риски. А потому, если ты твердо решила участвовать в эксперименте в качестве подопытной, я даю свое добро.
От облегчения у меня едва не подкосились ноги. Нахлынула противная, теплая слабость. Во рту появился неприятный привкус. Это что же, новый симптом болезни? Думать над этим было некогда. Я выслушала напутствия президента и министра, высказала приличествующие случаю благодарности. И мы распрощались. А едва только голограммы в центре комнаты погасли, едва Иши длинно и с явным облегчением выдохнул, Иная вцепилась мне в локоть и потащила прочь.
Я отчаянно надеялась, что во время перехода к медицинскому блоку мне удастся увидать Дайренна. Хотя бы издалека. Но мечты предпочли остаться мечтаниями. Как ни высматривала, командора я не увидела. А потом вообще не осталось времени на тоску по киллу: Иная развила сумасшедшую деятельность по подготовке к операции. Как блондинка объяснила мне сквозь зубы, она торопилась как можно быстрее ввести мне мутаген, чтобы между расчетами и физиологией был как можно меньший разрыв.
Несмотря на добро от президента, мне все равно пришлось подписать кучу бумаг на тему того, что я понимаю, куда сую свою голову. И что не буду позже, в случае неудачи, предъявлять никаких претензий. Я подмахнула их молча, почти не глядя. Но под сердцем застыла маленькая холодная ледышка обиды. Впрочем, это были пустяки. Куда обиднее было то, что Дайренн даже не попытался меня найти. Сколько я нахожусь в медблоке? Пять или шесть дней? Неужели он так и не спохватился? Или… или декану плевать на то, что случится со мной?
И вот наступило время проведения операции. Иная заставила меня переодеться в свободную серую рубаху с завязками у горла. Одежка напоминала мешок. Или наволочку. С дырами для головы и рук. И белье под нее надевать было запрещено. Но куда больший дискомфорт у меня вызвало не отсутствие трусиков под разлетайкой, а необходимость надеть на босые ноги пластиковые бахилы. Пластик скользил по кафелю, покрывавшему полы в медблоке. И мне приходилось изо всех сил цепляться за руку молчаливой Инаи, чтобы не свалиться и не сломать себе что-нибудь.
Сама «операционная» произвела на меня удручающее впечатление: во-первых, была расположена в цокольном этаже. Не имела окон и была освещена большой лампой, неразрывно связанной в моем понимании с операциями. Под серыми стенами толпились почти все медики лагеря. По-моему, только ради того, чтобы поглазеть. Нашли себе развлечение. А посреди комнаты, прямо под прожектором, стояло нечто вроде каменного постамента с крепежами по бокам.
Я споткнулась при виде этих железок с цепями и спросила помертвевшими губами, не сводя с них глаз:
– Это что?..
Иная сухо ответила:
– Мы зафиксируем тебе руки и ноги. Если мутации пройдут легко, то ты испытаешь лишь психологический дискомфорт. А вот если ты начнешь биться и вырываться, то эти крепления не дадут тебе нанести себе серьезные увечья.
«И ты не покалечишь никого из нас» повисло невысказанным в воздухе. А мне впервые стало страшно. На что же я решилась?
Иная за руку подвела меня к постаменту, который у меня ассоциировался с жертвенным камнем, и предложила на него забраться. Высота сего предмета оказалась почти мне по пояс. И я испытала несколько неловких и неприятных мгновений, стараясь из положения сидя на краю лечь так, чтобы не сверкнуть перед всеми отсутствием белья. Возможно, это было лишь в моей голове, а на деле никому из медиков не было интересно, как я устроена между ног. Но я не могла избавиться от ощущения, что на меня смотрят.
Едва я улеглась, как Иная при помощи крупного фарна переместила меня в самый центр тумбы-стола. И не успела я даже пикнуть, как мои руки и ноги оказались зажаты в подобие стационарных кандалов. Это было… дико. И страшно. Так и подмывало заорать: «Немедленно отпустите меня!» Хотя дискомфорт был только психологический: кандалы не жали, не терли, не впивались в тело. Я их почти не чувствовала, если не шевелить руками и ногами. Даже на пробу потянув на себя правую руку, я не ощутила никакого физического дискомфорта.
В поле зрения появилась Иная. Глаза арлинты лихорадочно, нервно блестели, когда она склонилась надо мной так, чтобы мне было комфортно смотреть на нее:
– Рори, – проникновенно начала медичка, – сейчас начинаем! Сначала я возьму у тебя контрольный образец крови. Он необходим для контроля процесса. Не пугайся, кровь у тебя будут брать каждый час до завершения процедуры. Понемногу. Только первый раз будет забрано несколько кубиков. Кровь будут брать через катетер. А вот мутаген будет введен в другую руку посредством обычного прокола. Перед этим твою голову тоже зафиксируют кольцом, похожим на кандалы, – предупредила она. И добавила извиняющим тоном: – Я не знаю, что ты будешь ощущать, поэтому стараюсь максимально обезопасить тебя от нанесения травм самой себе. И Рори, я не могу от тебя этого требовать. Но если сможешь описывать свои ощущения вслух, я была бы тебе крайне благодарна!
После всех пугающих приготовлений я поостереглась твердо обещать. Облизнула пересохшие от переживаний губы и сипло выдавила:
– Понимаю и попробую. Если получится.
Иная благодарно мне улыбнулась. Но улыбка быстро увяла. Превратившись в нервную гримасу. Арлинта выдохнула:
– Спасибо! – А потом обвела присутствующих взглядом: – Тогда… начинаем?..
Все разом зашевелились, перемещаясь вдоль стен. А я с трудом подавила желание поежиться. Жутко лежать перед кучей присутствующих совершенно беспомощной, обездвиженной. Делай со мной что хочешь. Особенно неуютно стало, когда ко мне подошел тот самый фарн, который помогал Инае уложить меня по правилам.
Я опять услышала чистый голос Инаи:
– Аврора, это мой коллега Локар. Он сегодня ответственен за забор крови. – Фарн после представления Инаи слегка дернул тонкогубым ртом, наверное, улыбнулся мне, держа наготове пробирку. Арлинта немного нервно продолжила: – Ну что же, друзья! Сегодня у нас исторический день! Я пробую воспроизвести опыт Дурана с полного согласия Авроры Гусевой. У девушки обнаружено заболевание, присущее только расе землян – спинальная мышечная дистрофия. Это послужило основным аргументом принятия ею решения участвовать в эксперименте…
Я опять подавила желание передернуть плечами. Было неприятно, что Иная вот так, перед всеми, рассказывает о моих проблемах и бедах. Хотя сейчас я лучше понимала ее слова. Пока арлинта производила необходимые исследования и подготовку, я использовала каждую свободную минутку, чтобы найти информацию о поставленном мне диагнозе.
Прочитанное удручало. Несмотря на то, кем были родители, половину прочитанного я не поняла. Только самая общая информация, что спинальная мышечная атрофия развивается из-за мутаций, поражающих передние рога спинного мозга, была доступна для понимания. Конечно, по сравнению с прошлыми веками, когда такие больные фактически были обречены, мы, можно сказать, достигли прогресса в лечении подобных мутаций. Вернее, даже не в лечении, а в обеспечении более-менее нормального уровня жизни тем, кому не посчастливилось заболеть. Сейчас проводились несложные операции по вживлению специального каркаса, который поддерживал позвоночник, не давал ему искривляться вследствие усыхания, гибели мышц, тем самым сдавливая внутренние органы и вызывая жуткие боли у несчастных больных. Во время поиска информации в галанете мне не посчастливилось наткнуться на давний архив, содержащий фотографии этих страдальцев. И я чуть умом не тронулась, увидев бесформенные мешки вместо привычных грудных клеток. Даже хотела бежать к Инае, просит у нее успокоительное.
Тем временем арлинта продолжала скрупулезно перечислять все, что было оговорено и зафиксировано в документах. Я недоумевала: зачем? Зачем на это тратить время и силы? Пока не вспомнила деда и не догадалась: Иная это делает под запись! Ведется дневник эксперимента!
Покончив с бюрократией, блондинка ненадолго исчезла из поля зрения. А когда вернулась, у нее в руках был довольно крупный шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Иная снова заговорила:
– После долгих раздумий я решила взять за основу геном киллов. Они ближе всего по фенотипу к землянам. Но при этом значительно превосходят людей в выносливости и мускульной силе, в регенерации и продолжительности жизни. Поскольку Аврора – уже взрослая и сформировавшаяся особь, я рискнула добавить в генный коктейль участки хромосом шурфов. Объект добавлять в росте давно перестал, а потому доминантные гены этой расы, дающие основной расовый признак – рост, никак не смогут повлиять на организм подопытного. Зато должны в значительной степени повысить регенеративность. Катализатором должен послужить ген яоху, который обычно не приживается в организмах других рас, каждый раз выступая триггером внутривидовых изменений. Итак, начинаем! Коллега Локар! Контрольный образец, пожалуйста!
В абсолютной тишине фарн набрал через катетер целую пробирку моей темной крови, что-то записал и громко объявил чуть дребезжащим голосом:
– Контрольный образец номер один! Шифр 23 альфа грез.
Едва он умолк, Иная шагнула ближе ко мне и объявила:
– Ввожу коктейль!
Это был обычный укол. Блондинка нащупала у меня на сгибе руки вену, ловко вогнала в нее иглу и начала неспешно вводить жидкость из шприца, понемногу надавливая на поршень.
Первые несколько секунд я не чувствовала ничего абсолютно. Потом вспомнила про свое обещание комментировать ощущения, открыла рот, чтобы сообщить об отсутствии этих самых ощущений и…
В этот миг из шприца в мою вену словно жидкий огонь потек! Боль оказалась такой интенсивности, что мне показалось, он за один миг прожег мою плоть до кости! Я даже голову вывернула изо всех сил, чтобы увидеть собственную конечность, чтобы проверить, что от нее осталось!
Иная, не прерывая своего занятия, покосилась на меня:
– Рори?..
– Жжется… – с трудом выдавила я в ответ сиплым голосом. – Словно… ты мне в вену огонь закачиваешь… Это так и должно быть? – спросила не удержавшись.
Тем временем жидкий огонь по моим жилам достиг уже плеча. Я еще терпела. Не орала и не дергалась. Только и смогла, что прошептать:
– Больно… Очень больно… Вся рука словно горит огнем…
Мне казалось, что я сунула руку в гигантский костер. А огонь из шприца все тек и тек по руке. И уже почти добрался до шеи. Я еще успела услышать встревоженный голос Инаи:
– Локар, контроль!..
А потом огонь достиг головы, и я словно улетела с обрыва в пропасть, наполненную бушующим пламенем…
–
[1] Алле́ли – различные формы одного и того же гена, расположенные в одинаковых участках гомологичных хромосом
