Текст книги "Пленница бандита (СИ)"
Автор книги: Виктория Победа
Соавторы: Юлианна Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 22
МИРА
Такого озлобленно-потерянного взгляда я еще не видела в своей жизни. Леша пылал всеми оттенками красного, взгляд скользил по моему лицу, он словно что-то считывал и при этом молчал. А затем тяжело выдохнул и со стоном упал на высокие подушки, ругаясь отборным матом. Волосы по моей покрытой потом коже встали дыбом, секундная борьба внутри самого Леши на мгновение толкнула меня на край обрыва, а что если моя уверенность была ошибочной, что если… Нет, я не могла неправильно просчитать лавину боли в глазах своего мужчины, уж слишком хорошо я теперь его знала, чтобы допустить такую оплошность и поверить в обидные слова, никак не соответствующей общей картине. Да на лбу было выгравировано «я лгу», пусть даже кто-то ооооочень старался выдать желаемое за действительное.
Если Леша думал, что своей ложью мог бы меня отвернуть, то ни черта подобного, какие бы обидные слова он мне ни сказал, в душе я понимала его боль и желание меня защитить. Возможно, на его месте я поступила бы точно также, лишь бы не обрекать любимого на тягостную жизнь. Но я ведь нахожусь не на его стороне, а на своей, и с этой колокольни мне выть волком хочется от бессилия и неспособности повлиять на ситуацию. Время. Вот сейчас нужно было противное время, которое, как назло, словно остановилось, специально останавливая нашу реальность. И так ведь всегда, стоит чего-то очень пожелать, так время резиной растягивалось, а как что, наоборот, следует растянуть, так время мчится навстречу, бросаясь в объятия.
Леша врал мне, нещадно врал, нарочно цепляя кровоточащую рану.
Но окончательно меня в этом убедила его мать, с которой мы уже познакомились при крайне странных обстоятельствах. Она просто приехала сама в квартиру Леши, когда я заливалась слезами в подушку, а потом со стоном подняла голову и увидела в проеме незнакомую женщину. Сначала опешила, а потом вообще испугалась, но лишь на миг. Это была миловидная дама, худенькая и маленькая, с глубоким взглядом карих глаз, окаймленных пушистыми черными ресницами. Под глазами пролегли темные круги, видно, что она недосыпала, причем довольно сильно, а припухлость лица вопила о пролитых слезах.
Я сразу поняла, кто стоит передо мной. Уж очень Леша был похож на мать, и в этом не было никаких сомнений, стоило ей печально улыбнуться. У сына однозначно мимика матери.
Она посмотрела на меня удивительно-пораженно, а потом подошла и молча обняла. Не сказав ни слова, но так, как я плакала у нее на груди, я, наверное, больше никогда не плакала. Вцепилась в нее руками и выплескивала всю боль, несмотря на то, что плакать мне нельзя, несмотря на то, что и лучше бы не нервничать. Я помнила наставления врача, когда он выписывал меня с целым перечнем того, что мне можно и нельзя, Айболит (как я решила его называть) особенно указал на полное отсутствие стресса, недвусмысленно намекая на нашу с Лешей ситуацию. Да что там, знала вся больница, куда я бегу сломя голову, как только сделаю свои процедуры.
В тот момент мне было все равно, оставалось лишь острое желание выплеснуть до конца то, что наждачкой скребло душу, не давало сделать вдох. Все события накопились в душе, а потом рванули. Шандарахнуло с такой силой, что я не видела ничего вокруг себя.
– Ну-ну, девочка, все будет хорошо… – она гладила меня по голове совсем как мама когда-то, давно это было, так давно, что если и попытаться вспомнить, то вряд ли получится.
Я оторвалась от нее на секунду, шмыгнув носом, а затем побила себя по щекам, приводя в чувство, все так же рвано дыша.
– Извините, я …
– Все нормально, это я ворвалась тут, как к себе домой. Меня зовут Наталья Олеговна, я мама Леши…и мне очень приятно наконец-то тебя увидеть, но неприятно, что при таких обстоятельствах, – она посмотрела на меня с грустью, а потом провела ладонью по щеке, совсем как ее сын.
Я не знала, как реагировать, не понимала, что можно сказать, а что нет. Да и учитывая тот факт, что Леша чуть ли под угрозой смертной казни запретил матери с отцом что-либо говорить, я вообще как воды в рот набрала. Однако почти все в ее словах и внешнем виде говорило о том, что она была в курсе.
– Я все знаю. Материнское сердце не обманешь, я за грудки Тимура взяла, почти с боем вырвала информацию, – глаза потухли, уголки губ моментально опустились, а потом женщина прикусила губу и печально выдохнула. – Но он и сам был на грани того, чтобы все рассказать, весь посерел. Я сразу поняла, что что-то не так. Борзов от меня так просто не ушел, когда приехал с усиленной охранной и заявил, что они будут жить с нами какое-то время. Все стало понятно, да и сын не брал трубку. А вот эти все отговорки о срочной командировке вливать в уши они могли бы кому-то другому.
– Он справится, несмотря ни на что справится.
– Я знаю. Это мой сын, и я знаю, что он правится, он воспитан так, чтобы бороться. Не сдаваться, однажды он не сдался, хоть все к этому шло, и сейчас не сдастся, – женщина притихла, сжимая в руках платок. – Я подумала, что вместе нам будет проще с этим справляться, да и усиленное давление на его совесть смягчит поведение, но, видимо, мой сын уже наворотил дел, – обреченно посмотрела на меня.
Слова комом застряли в горле. Что мне сказать в ответ на такое, как утешить? Я понимала, что моя боль наверняка и рядом не стояла рядом с тем, что чувствовала эта женщина. О чем речь вообще? Но она стоически выносила все, в его взгляде несмотря на боль, читалось острое чувство борьбы. А еще непоколебимая уверенность в благоприятном исходе.
– Он такой радостный приезжал в последнее время. Да и сын опять же, радость такая, светился весь. Я уже как пару лет потеряла всякую надежду, а тут внук… – смеясь, шептала, непременно посматривая на меня нежным взглядом. – Спасибо тебе.
С таким надрывом она сказала это «спасибо», что стало не по себе…слезы вновь собрались в уголках глаз, как бы я ни старалась сдерживать себя.
– За что?
– За то, что вернула мне моего мальчика. Он ведь все это время был наполовину собой, все в делах и под маской веселья. Но в душе не было спокойствия. Я видела и понимала это, но ничего не могла поделать, а ты одним своим появлением сделала его тем, кем он был задолго до всех проблем. Мой мальчик, который смотрел на мир широко распахнутыми глазами. Все говорил, что «мама, ты ни дня работать не будешь, верь мне». Он у меня всегда всего добивается. И сбывается у моего сына тоже все. Как и он сам однажды у меня сбылся, вымолен перед Богом. Врачи во всю говорили, что нет, не быть вам матерью, а мы в один монастырь, в другой, а потом в один момент чудо. Девочка, такие чудеса не могут происходить для того, чтобы впоследствии оборваться подобным образом. Он будет жить и будет счастлив, а ты прости его, дурака, я знаю, каким порой невыносимым он может быть. Но ты прости, зла не держи.
Мы посидели тогда, разговорившись обо всем на свете, так тепло и уютно сразу стало. Тогда же и решено было, что лучше мне переехать к ним, таким образом все в одном месте и под пристальным присмотром охраны, а не так что часть тут, часть там, а в итоге Тимур разрывается на пятьдесят частей, чтобы везде успеть. Встретили меня радушно, отец Леши, Александр Михайлович, довольно серьезный угрюмый мужчина, занимающийся наукой. Давно отошел от университетских дней и все свое время посвящал написанию статей в домашней обстановке. Сначала меня холодом пробрало от его взгляда, но потом я поняла, что это добрейшей души человек, который чуть ли не через неделю называл меня «доча».
Артемка, увидев меня после долгого перерыва, чуть не снес меня с ног, без перерыва рассказывая обо всем на свете, сразу видно было его горящий взгляд, стоило затронуть интересные ему темы. А еще, несмотря на веселье, он то и дело спрашивал о папе, непременно переживая, и по тысячу раз переспрашивая, а не потому ли папа уехал, что он плохо себя вел.
Я в очередной раз опешила, не в силах вымолвить и слова. Все-таки в который раз появилось острое желание вмазать по рылу этой суке, бывшей жене. Ну какой же надо быть тварью, чтобы так относиться к своему сыну? И вот он сейчас проецировал ровно то, о чем ему говорили когда-то давно, чем наверняка угрожали.
В остальном наша жизнь выстроилась своим чередом. Каждый выезд из дома сопровождался грозной охраной. Тимур, конечно, был не в восторге от частых вылазок, но кто меня остановил бы? Я только ночевала дома, а все дни проводила у своего мужчины, не давая ему пасть духом, буквально нахрапом брала, лишь бы он полностью исполнял все предписания врачей. Встреча с родителями далась обоюдно тяжело, я не присутствовала, но впоследствии в полной мере прочувствовала на себе, что значит нервы для пожилых людей, хоть и язык назвать так родителей Леши я не могла.
Несколько раз приходилось отпаивать мать, лишь бы сбить давление, а отец весь посерел после встречи с сыном. Я смотрела на них и тихо умирала внутри. Не должны родители так страдать ха своих детей. Вообще никто не должен так страдать. Особенно такой человек, как Леша. Особенное, такие чистые и открытые люди, как его родители.
Но беда, как водится, никогда не приходит одна.
Все движется по замкнутому кругу.
Я нарезала салат на кухне, когда внезапно услышала странную возню с улицы. Охрана локализовалась у входа, а у меня аж поджилки затряслись, просто раньше я только знала, что охрана есть, они вели себя тихо и мирно, никто никуда не рвался бежать. А когда начинаются вот такие движения, то становится ясно: что-то не так. В груди плавно нарастало волнение, плотным кольцом обвивая сердце. Я схватила свои таблетки, которые теперь все время носила при себе, и пошла смотреть в чем дело. Родители только выехали к Леше, в доме был только Артём, который приболел, и я вынуждена была остаться с ним. Нащупав в заднем кармане телефон, решила не медлить, а звонить сразу Тимуру.
Но стоило дойти до парадного входа, как я остановилась как вкопанная.
– Дверь откройте, мрази! Я все равно доберусь до вас, и вы все равно сделаете так, как нужно мне!
– Покиньте территорию, или мы будем вынуждены применить силу, – охрана собралась по периметру, связываясь по рации с кем-то.
– Ты ко мне хочешь силу применить? Совсем берега попутал, да? Да ты знаешь вообще, кто я?
Я подошла к кованным воротам, всматриваясь в женщину, сейчас оживленно размахивающей сразу всеми конечностями, привлекая к себе максимальное внимание. В руках она сжимала странный листок с печатью. Ужас плавно поднялся к горлу, стискивая до невозможности. Это не может быть то, о чем я думала. Не может, просто не может…
В этот момент бывшая Леши перевела на меня полный презрения взгляд, погружая мое и без того натянутое от волнения струной тело в еще больший ужас.
– А вот и ты, ну еще, куда ж без мелкой шлюшки…Что пришлась по душе папочке с мамочкой? Полюбили уже небось? Ну еще бы, сама невинность…Видно, что полюбили, раз в дом пустили, а законную жену они не пускали. Рожей не вышла, видимо. Не такая показушно-правильная, как ты, – съехидничала, размеренно прохаживаясь вдоль забора.
– Вам лучше уйти, – прошипела не своим голосом, не сводя с нее подозрительного взгляда. Но предчувствие подсказывало, что на этом все не закончится, ой не закончится.
– А ты кто такая, порядки тут наводить? Ты думаешь, если раздвинула перед ним ноги, то тебе все можно? Да чтоб ты знала, я родила ему сына, сына! Наследника! И у меня прав на все намного больше, чем у тебя, малолетней шмары! – глаза загорелись ярким пламенем, она говорила еще много обидных речей, но половину я попросту не смогла различить сквозь шум в ушах. До меня медленно начало доходить, наследник, значит. Ясно. Так вот о чем ты думала с самого начала, да? Неужели настолько низко пала, что…да нет, не может человек быть настолько подлым. Или может?
В голове сразу всплыл разговор с Тимуром, который ошарашил меня новостью, за которую я хотела Леше расквасить нос. Меня тогда только выписали, я приехала «домой» теплых вещей собрать, прибрать немного, да и снова поехать в больницу, уже как посетитель, а не пациент.
– Поговорить надо, Мир, – хмурый мужчина зашел в квартиру Леши с внушительным конвертом. Я как чувствовала, что случится нечто ужасное. Мысли сразу метнулись не в то русло, все краски сошли с моего лица, а сердце пропустило удар, чтобы затем понестись вскачь. Холодный ужас сковал тело, заставляя тело покрываться тонкой коркой льда.
– Что…с ним? – обескровленными губами просипела через силу.
Тимур положил на стол папку-конверт, после чего посмотрел на меня и серьезно сказал:
– С ним… все хорошо. Ты сначала успокойся, ладно, потому что в таком состоянии я говорить с тобой не буду однозначно, – схватил меня за леденеющие ладошки и сжал в своих теплых руках. Я вырвалась, не надо меня подготавливать к худшему, надо говорить в лоб, мать вашу!
– Говори уже со мной в любом состоянии, черт тебя дери!
Тимур посмотрел на меня странным взглядом, в котором я никак не могла распознать эмоцию, завладевшую его телом. Он словно…выжидал?
– Вот документы и деньги. Тут…все, что тебе пригодится в новой жизни, Леша переписал на тебя, ты полноправная владелица. Можешь хоть завтра начать все с чистого лица, переехать спокойно с отцом в любую точку мира. Я помогу, – он говорил это с таким непроницаемым и нечитаемым лицом, словно мы тут погоду обсуждали, а не то, что он предлагал тупо смыться с деньгами Леши и начать все с нуля, наплевав на него. Было обидно и горько, а еще до боли противно. – На твое усмотрение, но надо было бы оставить что-то сыну и родителями. Если нет, я сам всем обеспечу, вопрсоов не будет в любом случае.
Я не могла поверить, вот честно. Хотелось оглохнуть.
Обида жгла легкие, я словно перестала существовать в тот конкретный момент, пока он говорил каждую последующую фразу, вонзаясь в меня острым клинком вновь и вновь. Сжимая горло, я смогла лишь слабо переспросить.
– Что?
– Ты слышала, – нахмурился и тяжело выдохнул. Тут меня разорвало на части, я начала бить его кулаками по груди, выкрикивая не своим голосом:
– Что за хрень ты несешь?! Совсем с ума сошел, да ты, да как ты мог…да как он мог вообще такое сделать?! Придурок! Да что он возомнил вообще себе, я что ему, девка продажная, что ли? Что за подачка как собаке дворовой?! – Тимур сразу же перехватил меня, брыкающуюся и кричащую как ошалелую, пока я глотала горькие слезы и задыхалась от бессилия. – Я же…не из-за денег…
– Ты подумай о себе.
– Я люблю его, Тим, так сильно, что это уже приносит мне физическую боль. А такие поступки…только усугубляют. Я..я никогда не приму все это, – махнула рукой в сторону стола.
Тимур вдруг расслабился весь, как будто это было именно то, чего он ждал, а затем уже более воодушевленно кинул мне:
– Давай сюда паспорт свой.
Я умолкла, подозрительно рассматривая его лицо, кто там его знает. Сейчас еще без моего ведома провернет все так, что я согласилась. И доказывай потом, что ты не чебурашка.
– Зачем?
– Нашего свихнувшегося будем в чувства приводить. Раз любишь…значит, надо помочь любящим сердцам соединиться, – ухмыльнулся, скидывая с себя маску безразличия.
Щелк. Я все поняла. Проверял меня…
– Не смотри на меня волком, я знал, что ты не подведешь, осталось только заставить Лешу прекратить себя хоронить, а другого способа я пока не вижу.
Так с помощью Тимура я стала законной женой Леши, и все имущество, разумеется, принадлежало теперь мне по документам. Знала ли об этом бывшая? Сомнительно, раз так усердно кидалась словами о наследнике. А что …если это она все провернула?
– Я имею полное право забрать сына, я его мать, а вы удерживаете его силой! – Лина, кажется? Вопила она как резанная свинья. Уверенности в сказанном ей было не занимать.
– Уйди отсюда по-хорошему! – я снова предупредила ее, понимая, что не уйдет она отсюда с Артемом. А вот получить травму могла вполне. Пытаясь.
Ребята из команды Тимура молча наблюдали, они получили какое-то указание, но не двигались, молча наблюдая за женщиной, как за невиданной зверушкой.
– Это угроза? – довольно ухмыльнулась. Ждала, что ли, этого?
– Это констатация факта.
Лина раскраснелась вся, а потом довольно уверенно прокричала мне в лицо:
– Отец недееспособен, а сын остался с чужими людьми. Не имеете права! Я его биологическая и законная мать! Я заберу его, чего бы мне это ни стоило!
Когда к дому подъехал Тимур, резко тормознув у подъездной дорожки, выхватывая меня глазами, а затем переводя напряженный взгляд на крашеную сучку, я облегченно выдохнула.
– О…еще один защитничек нарисовался! На, полюбуйся! Почитай законы, раз не в курсе!
Тимур схватил лист, и не читая разорвал его перед лицом женщины, после кинул на пол. Тонкие белые листки разлетались по ветру.
– Ах ты ж! – зарделась вся, но на шаг назад отошла. Я бы тоже не рисковала ссориться с таким, как Тимур. Он без тормозов и не зря у него фамилия Борзый, как корабль назовешь, так и…
– Пошла отсюда, и чтобы духу твоего тут не было. Пугалки свои попридержи для пацанят со двора, а у меня разговор короткий, как и решение всех проблем. Я церемониться не стану. И предупреждаю сразу: если я узнаю, что ты причастна ко всему, что случилось, ты пожалеешь что на свет белый родилась. И на случай, если ты нас пишешь, ты отсюда выйдешь голая и только после того, как моя охрана внимательно осмотрит тебя на наличие любой мало-мальски опасной дряни. О сыне можешь забыть. Мой тебе совет. По старой НЕ дружбе.
От утробного баритона волоски на моем теле моментально встали дыбом.
Вот и наша проблема, еще одна, плотно обосновывающая сверху всего того, что уже имелось. Я сжала руки в кулаки и мечтала об одном, чтобы все решилось быстро и с наименьшими потерями.
Вот только как это все провернуть?
Глава 23
МИРОСЛАВА
– Пап, а можно я разукрашу твою руку? – Артем забрался на кровать отца, держа в руках фломастеры. Раскраска, подаренная бабушкой и дедушкой, очевидно, была куда менее привлекательной, чем белоснежная поверхность гипса.
И так глаза у малыша загорелись, настолько он воодушевился этой идеей, что даже у Леши губы растянулись в улыбке. Он до последнего запрещал приводить сына, не хотел травмировать, не хотел, чтобы Артем видел отца в таком беспомощном состоянии, но именно Артемка стал тем лучиком солнца в самый пасмурный день.
– Можно, – разрешил Леша и Артем едва ли дождавшись ответа, принялся за дело.
Нет, нельзя было сказать, что Леша пришел в себя, открылся, взял себя в руки. Он все еще был смурным, дулся, порой часами глядя в окно. Мне было больно, нет, не от обиды, не от холодности его, мне было обидно за него, потому что он себя хоронил. Он все еще был недоволен тем, что его без него женили, все также отталкивал меня своим равнодушием и частым молчанием, словно не было меня здесь в палате, рядом с ним, но по крайней мере не гнал открыто, не просил уйти, не повышал голос. Этого было достаточно, во всяком случае пока.
Его бывшая больше не появлялась, может угрозы Тимура подействовали, она тогда испугалась не на шутку, ее ведь действительно обыскали и прогнали, как собаку побитую, и не жаль мне ее было совсем, ни о какой женской солидарности и речи не могло идти. А может затаилась и ждет чего-то.
Я опасалась ее, пусть Тимур и успокаивал меня, но она все-таки мать, прав ее не лишали и забрать Артема она имела полное право. А кто я? Всего лишь жена его отца, пусть и законная, но к ребенку официально никакого отношения не имею. Все права у нее.
И этот момент меня раздражал дико, после всего, что она сделала, после того, как поступила с Лешей, ее не лишили прав, а должны были и по этому поводу мы еще поговорим с мужем. Да, быть может я слишком цинична, местами даже жестока, но такая мать Артему не нужна.
Я слишком хорошо помнила его поведение, его опасливый взгляд и вопросы, от которых сердце кровью обливалось, он только-только начал чувствовать себя свободно, не оглядываясь каждый раз на реакцию взрослых.
Таким, как эта дрянь вообще нельзя иметь детей, на законодательном уровне нужно запретить. И уверенна я, что ребенок ей совершенно не нужен, ее слова о наследнике лишь подтвердили мои подозрения. И пусть пока я не знала, чего добивалась эта женщина своими поступками, но в отличии от Леши и Тимура, я прекрасно понимала, насколько коварными могут быть женщины.
У Борзова были кое-какие подозрения на ее счет, но никаких доказательств ее причастности к аварии не было, вообще никаких зацепок, да и по мнению Тимура, у этой женщины не хватило бы ни мозгов, ни ресурсов провернуть такое. В его словах, конечно, была логика, но интуиция во всю вопила, что не просто так она появилась спустя столько времени и не нужно недооценивать противника.
– Слава, я в туалет хочу, – звонкий голос Артема разрезал тишину, вырвав меня из размышлений.
– Пойдем, я тебя отведу, – подхватив малыша на руки, помогла ему слезть с кровати.
Мы уже подошли к двери, когда за спиной раздался голос мужа.
– Пусть Мишаня отведет.
Я поморщилась и вздрогнула. Признаться, этот человек не вызывал у меня доверия. Нет, даже не так, он просто пугал меня до ужаса одним своим видом: двухметровый, бритоголовый шкаф, с широченным разворотом плеч, бычьей шеей и огромными лапищами, которыми он наверняка способен свернуть человека в бараний рог. Тимур утверждал, что он верный, как пес и здесь он для моего спокойствия, а мне как-то вообще спокойно не было.
– Я сама, – попыталась настоять на своем, не желая доверять малыша этому громиле.
– Нам надо поговорить.
Я обернулась, посмотрела на мужа и его серьезное лицо, понимая, что скорее всего ничего от этого разговора хорошего не будет, но спорить больше не стала, взяв Артемку за руку, вывела его в коридор, где у самой двери, на стуле, с телефоном в руках, обосновалась гора по имени Мишаня. Стоило нам появиться, мужчина тут же отвел взгляд от телефона и перевел его на нас. И лучше бы он этого не делал, господи, да такими глазами чернющими и взглядом злобным только людей пугать.
– Отведите, пожалуйста, Артема в туалет, – попросила дрожащим голосом и попятилась слегка, когда эта груда мышц поднялась на ноги, нависая надо мной и малышом. Артем же, надо сказать, от мужчины был в полном восторге и ничуть его не боялся. Малыш тотчас же схватил Мишу за огромную лапищу и потянул.
– Не переживай, малая, не съем я вашего пацана, – усмехнулся мужчина, глядя на мое абсолютно растерянное лицо и полный страха взгляд.
Проводив ребят взглядом, я вернулась в палату и вдохнула в легкие побольше воздуха, стараясь сохранять спокойствие и невозмутимый вид.
– Мир, скажи мне, чего ты добиваешься? – не успела я вернуться на свое кресло, как Леша в очередной раз огорошил меня своим вопросом. – Чего ты такая упрямая, хватит уже.
– Чего хватит, Леш? – посмотрела на него, глотая обиду.
– Хватит строить из себя чертову мать Терезу. Тебе и двадцати нет, а ты уже связала себя узами брака с калекой, тратишь свою жизнь, время. Не надо этих жертв, ты только хуже делаешь, пойми ты это.
– А кто тебе сказал, что я чем-то жертвую? И ты не калека, ты встанешь, будешь ходить и у нас все будет хорошо, – я коснулась его руки, но от сразу же ее отдернул.
– Блядь, ну откуда ты такая упрямая взялась. Не будет у нас ничего, пойми ты уже наконец. Хватит мучать и себя и меня. Думаешь, делаешь лучше? Думаешь, мне легко каждый день смотреть на тебя и понимать, что я отнимаю у тебя время, жизнь? Я каждый гребанный день молюсь, чтобы ты не приходила сюда, чтобы наконец поняла, что не нужно тебе это, а ты продолжаешь ходить и рвать мне душу.
– А ты? – вскочив с кресла, вперилась взглядом в мужа. Каждый раз одно и тоже. – А что делаешь ты? Ты мне душу не рвешь? Я люблю тебя, ты это можешь понять? И ты меня любишь, я знаю, я видела это в твоих глазах и хватит, пожалуйста, хватит вести себя, как мудак, я не уйду, слышишь ты меня? Прекрати отталкивать тех, кто тебя любит.
– Мира, очнись уже наконец, сними розовые очки, мать твою, мне не нужна эта любовь, как ты себе представляешь нашу жизнь? Я калека почти вдвое старше тебя, что я смогу тебе дать? Ты понимаешь, что я не мужчина даже, что…
Он замолк, отвернулся и задышал шумно.
– Ты глупости сейчас говоришь и врачи…
– Что врачи, Мира? Что врачи? Их прогнозы херня, я как не чувствовал ни хрена, так и не чувствую, хватит верить в сказки, повзрослей уже наконец…
– Знаешь что… – я уже было возмутилась, но внезапно раздался стук в дверь, а следом в палату вошла медсестра с небольшой тележкой.
– Вам что-то нужно? – у меня получилось слишком резко, девушка просто попала под руку.
– Я должна поставить капельницу и сделать укол.
Кивнув, я отошла в сторону, позволяя ей пройти и уже в тот момент, когда, наполнив шприц, девушка приблизилась к Леше, меня осенило.
– Подождите, – я остановила ее прежде, чем она успела вколоть содержимое шприца. – Это новое назначение?
– Что? – девушка обернулась, посмотрела на меня как-то странно, словно опасаясь чего-то.
– Я спросила, врач назначил что-то еще?
– А? Да…да это витамины…
– Почему мне ничего неизвестно? – я понимала, что, возможно, перегибаю и врачи все же не обязаны консультироваться со мной относительно лечения, но так как-то с самого начала получилось, Тимур настоял, чтобы за каждый шаг отчитывались, о каждом препарате, что попадал в организм Леши. Я знала его режим, по часам. Знала обо всем, что было предписано и сейчас что-то меня настораживало. Конечно, доктор просто мог забыть предупредить, но я должна была убедиться.
– Уберите это, – я кивнула на шприц, – и принесите мне карту, я должна убедиться, что вы ничего не перепутали.
– Я…да как вы смеете, – чересчур наиграно возмутилась девушка, – я десять лет работаю, без единого нарекания, я ничего не перепутала.
– Девушка, я впервые вас вижу, мне ничего не говорили о новых назначениях, я лишь хочу убедиться, что мой муж не пострадает в случае…
– Мира, хватит, – прервал меня Леша, – дай человеку сделать ее работу.
Уловив момент и получив согласие пациента, медсестра снова поднесла шприц.
– Я сказала уберите шприц, – повторила я, игнорируя Лешу и схватила девушку за руку. – Почему я не видела вас раньше?
– Мира, – Леша в очередной раз попытался меня приструнить, но не тут-то было. Я могла быть тихой, могла быть покладистой, но, если речь шла о его безопасности, о его здоровье, мне было абсолютно фиолетово на его недовольство.
– Я работаю второй день, только перевелась в это отделение из хирургии, – заметно нервничая, раздраженно ответила девушка, вырвав руку из моего захвата. – Вы мешаете мне делать мою работу, все претензии к доктору, я лишь делаю то, что мне сказали.
– Карту принесите, – прошипела я, уже теряя терпение. Понимала, что веду себя как истеричка невменяемая, но ничего не могла с собой поделать. – Или я пойду с вами, но пока я не удостоверюсь, вы ничего ему не вколете. На выход, – кивнула в сторону двери.
И тут произошло то, чего я вообще не ожидала. Она сделала шаг, а потом резко толкнула меня, да с такой силой, что я отлетела в сторону, едва удержавшись на ногах, а потом девушка рванула в сторону двери, но в последний момент я схватила ее за тонкую ткань халата.
Дальнейшие события происходили словно в замедленной съемке. Я удерживала ее, цепляясь за все, за что только можно было ухватиться. Завязалась борьба и силы явно были не равны, на вид хрупкая и слабая сестричка, оказалась весьма сильной натурой. Фоном послышался голос Леши и какой-то шорох. Схватив девушку за шиворот, я попыталась толкнуть ее к креслу, но внезапный удар коленкой под дых и моментальное потемнение в глазах вынудили меня ослабить хватку. Дышать стало нечем, резкая боль грудной клетке заставила меня согнуться пополам и теряясь в пространстве, я поняла, что лечу куда-то в сторону. Еще один удар и теперь уже тупая боль в затылке.
– Мира, – последнее, что я услышала прежде, чем окончательно погрузиться в темноту.
