Текст книги "Пленница бандита (СИ)"
Автор книги: Виктория Победа
Соавторы: Юлианна Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 18
За несколько дней до…
ЛЕША
Раньше я думал, что ничего не боюсь, что мне в принципе не может быть страшно, что я мужик, а значит, все это по определению означает, что море по колено. Так и было, что я под пулями не был? На Тимура работать и с ним же дружить – это вам не в песочнице играться, не до страха как-то было, да и ситуации мне представлялись плевыми. Но все это было раньше. До того, как в моей жизни появилась Мира, причина, по которой я вел себя как подросток… или как долбанное ссыкло и ничегошеньки не мог с этим поделать. Стоило только один раз выслушать врача, чтобы понять, как все это чертовски сложно, и я уже стал гордым обладателем животного ужаса. Смотрел на Миру и подыхал от долбанного страха, а она, наоборот, держалась молодцом, может просто меня не хотела пугать, но все это долбанный ад на земле.
Доходило до того, что я вообще перестал соображать, все мысли вращались вокруг будущей операции. Остальные проблемы казались мелкими и ничего не значащими, все можно решить, купить, принудить, убрать в крайнем случае, кроме вот такой вот ситуации, где ты абсолютно не властен, где решать будут другие люди, которые тоже, к сожалению, не Боги.
Позднее я с врачом поговорил раз эдак дцать, прямо перед операцией завалился в его кабинет без стука, потому что нервы были просто не к черту:
– Добрый…день, – седовласый мужчина был, мягко сказать, недоволен, спустил очки на переносицу и оглядел меня. За рабочим столом у него была кипа бумаг.
Я без слов подошел к нему и на немой вопрос положил на стол толстую пачку денег, на что у старичка глаза расширились не то от ужаса, не то от злости. Он сразу же отодвинул от себя купюры, прошипев достаточно резко.
– Заберите немедленно.
– Нет, я хочу, чтобы эта операция прошла успешно. И, соответственно, готов заплатить столько, сколько вы скажете, – гипнотизировал старичка, хоть и понимал уже, что он не из того теста слеплен, тут просто деньги вряд ли помогут.
– Вы все уже официально оплатили.
Да, оплатил я по сути копейки, мне нужно было быть уверенным в том, что Мира, блядь, отсюда выйдет здоровой, а для этого я готов сделать все, что угодно.
– Я хочу гарантий лично от вас, доктор, – постарался опустить уровень стресса. Да, блядь, дай мне этих гарантий, док, дай! Озолочу.
– Ну что ж, их не будет. Я не Господь Бог, Алексей, а вы вместо того, чтобы накручивать себя, начните верить в благоприятный исход. Я уже сказал, что это рядовая операция, и я выполню свою работу хорошо вне зависимости от того, заплатите вы мне лично или нет. Я старая школа. Поймите и это тоже, для меня клятва Гиппократа не просто пустой звук. А теперь покиньте кабинет, я пытаюсь подготовиться! – стукнул по столу, кивая на дверь.
– Я доверяю вам не просто девушку, а свою жизнь, – сжал кулаки с такой силой, что послышался звук хрустящих костей. Плевать, как это смотрелось со стороны. Развернулся к двери.
– Деньги заберите!
– Нет.
– Да что за упертый мальчишка! Лучше переведите их на счет мальчонке, который тут, в нашей же клинике, лежит, и там вот поможет только чудо.
– Значит, сделайте это. Деньги я не заберу, – помедлил, замолкая. – Я хочу, чтобы она вышла из этой клиники здоровым человеком. Иначе…я за себя не ручаюсь, док, и это не угроза, это констатация факта.
Он понял меня, по блестящим от злости глазам можно было прочитать еще очень многое, но вместо того, чтобы вызвать полицию или охрану, а тут было за что, как минимум, по двум статьям, он обреченно выдохнул и кивнул. Мол что с тебя еще взять, кроме анализов.
Кажется, всю дорогу до операционной я даже не дышал, лишь сжимал маленькую ладошку Миры в своих руках и смотрел на аккуратный профиль моей девочки. Она повернулась ко мне и улыбнулась, как будто не на операцию шла, а так, на прогулку. Легкая улыбка окрасила нежные черты лица, в больничной свободной рубашке моя Мира смотрелась совсем маленькой. Словно крошечная, мой стойкий оловянный солдатик.
Я коснулся губами ладошки и переместился к пульсирующей венке, не сводя внимательного взгляда с Миры, она кусала губы, и вся превратилась в ледышку. Моя девочка, все будет хорошо, я разнесу больницу по кирпичику, если хоть что-то пойдет не так.
– Я буду тут, прямо за дверью, – прошептал, целуя подушечки холодных пальчиков. – Ничего не бойся, представь, что я рядом.
– Скоро увидимся, – срывающимся голосом проговорила Мира, заставляя меня окунуться в ледяную прорубь, глаза у моей девочки были на мокром месте, а улыбка при этом не сходила с лица.
– Я жду тебя тут, – наклонился и поцеловал в щеку, жадно вдыхая нежный аромат, сам же чуть не подох, отпуская ее, передавая в руки врачей. Мы до последнего смотрели друг другу в глаза, пока огромные двери не захлопнулись, отрезая меня от нее.
С этого момента начался мой персональный ад, растянувшийся на целую вечность, спустя первых двадцать минут, я уже был готов ворваться в операционную. Оттуда никто не выходил, и туда же никто не входил. Наверное, это хороший знак? Ведь если бы что-то пошло не так, вызвали бы подмогу? Черт, ненавижу просто ждать и абсолютно никак не влиять на ситуацию, это похожа на чертовку русскую рулетку, или пан или пропал.
Напряжение росло с каждой утекавшей секундой.
Я ходил по коридору вперед и назад, наматывал круги и бесконечно смотрел на часы, мысленно желая подгонять эти стрелки. Чертов придурок, иначе не сказать, но накрутил себя до такой степени, что просто был готов уже на все.
Телефон наяривал бесконечно, я сжимал его в руках и не мог сообразить, что мне делать. Снова и снова гадкий звук прорезал пространство, пока на какой-то раз я не взглянул на экран. Мама. Не смог бы сейчас с ней говорить, мать у меня такая, что все просчитает и будет нервничать, ты только повод ей дай, в прочем, можно и без повода. А ей ой как все это нельзя с ее-то давлением.
Все потом, потом. Мы с Мирой никому не сказали точно, когда назначена операция, не хотели, чтобы все вокруг начинали успокаивать, так что сейчас я проживал все горести в одиночестве, молясь, впервые в жизни молясь богам всех религий, чтобы все закончилось благополучно. Спустя три часа, когда я сидел и гипнотизировал дверь, через которую увозят пациентов, она благополучно открылась. Врач медленно вышел из реанимации, и я помчался к нему, сбивая медсестер, вышедших вместе с ним.
– Что? Как она?
Он стало посмотрел на меня и слегка улыбнулся, стирая пот со лба. На переносице красовалась глубокая красная борозда, а лицо было буквально пунцовым. Запахло латексом, как бы дико это ни звучало. Потрескавшимися пальцами врач провел по своему лицу еще раз, словно ритуал какой проводил.
– Я так и знал, что вы на меня с «порога» нападете. Выдыхайте, Алексей, все прошло удачно, организм молодой, справится. Придет в себя, переведем в обычную палату, но пока к ней нельзя, – при этом многозначительно посмотрел на меня
Но я ведь все равно дернулся в сторону реанимации, однако доктор схватил меня за руку.
– Вы же все равно устроите разнос, да? – в глазах растеклась сталь, мужик не был дураком, он отчетливо понимал, что я проблемная задница.
– Просто посмотрю на нее одним глазком, – прохрипел, ощущая сдавливающие боли в сердце. Пока не увижу ее, не смогу поверить на слово. Одержимое желание царапало грудину, не давая сделать глубокий вдох, я все смотрел через плечо доктору, понимая, что в случае чего пойду по головам, но Миру увижу.
– Давайте ее хотя бы в блок больных переведут, не в операционную же врываться, Алексей! – грозно смотрел на меня Айболит, как его Мира прозвала за глаза. Да, было в нем нечто схожее со сказочным героем.
Логично. Все чертовски логично, но не когда дело касалось моей Миры.
– Полчаса, и я проведу вас, упертыш! – больше он со мной не говорил, пожал плечо и гордо прошествовал дальше.
Телефон в руке вибрировал не переставая, я посмотрел на экран и нахмурился. Пропущенных было и правда слишком дохрена.
– Да, мам, что-то срочное?
– Не сильно быстро ты на звонки мамы реагируешь, – голос в трубке не имел ничего общего с моей мамой.
Какого черта тут происходило?! Я встал как вкопанный, сжимая трубку до противного хруста. Нет, мать с охраной. Вся семья была с моими ребятами, потому что я не доверял своей долбанутой на всю голову бывшей жене, тут не надо быть и семи пядей во лбу, чтобы понимать: это не конец. А сейчас? Что…?
– Что за херь?
– Родителей своих с сыночком увидеть хочешь? – повисла пауза, а на фоне послышался крик. Не будь я сыном своей матери, если бы не узнал ее голос. – Приезжай прямо сейчас к старому химическому заводу. Один. Обговорим условия.
Тварь, тварь, тварь!
Кровь отхлынула от лица, мысли в голове моментально смешались. Что за? В трубке послышались короткие гудки, я помчался в сторону выхода, на ходу набирая Тимура. Эти секунды растягивались и сливались в бесконечную вереницу злости и отчаяния. Блядь, урою. Закопаю собственноручно. В голове пронеслись самые жуткие картинки из всех, что только могли бы быть. Если с их головы хоть волос упадет, я буду резать всех на живую.
Выбежав на улицу, бегло махнул парням, двое остались в больнице охранять миру, а двое поехали за мной.
Уже в машине, сжимая руль до побелевших костяшек, я пытался собраться. Холодная голова, мать твою, холодная нужна! Подключившись к камерам наблюдения, установленными по всей территории дома, я на ускоренном режиме смотрел, как мои собрались и уехали еще днем, затем вернулись, а потом…случилось что-то совсем непонятное. Они вновь подошли к машине, и на этом моменте запись оборвалась, и прямо сейчас видны лишь помехи. Что. За. Черт?!
Шандарахнул по рулю, сворачивая на нужную улицу, одновременно шаря рукой в бардачке. Слабое утешение ехать на встречу с одним пистолетом, учитывая, что там наверняка не один человек.
Друг не брал трубку, как и отец, попытки дозвониться до охраны дома моих родителей не увенчались успехом. Они все как в воду канули. Да где долбанная гарантия, что это не подстава, а мои тихо и мирно сидят пьют чай? Нет никакой гарантии, как нет гарантии и в том, что все это неправда, и я не еду на встречу к реальному человеку,
Я сильнее вжарил по газам, оставляя голосовое на почте Тимура. У меня нет времени на всю эту байду, просто нет. Чувство тревоги нарастало с каждым пройденным километром, казалось, что я приближаюсь к самому пеклу.
Набрав парней, следовавших за мной хвостом, кинул:
– Дальше я сам, ждите тут. Действуем по ситуации, не отзвонюсь через полчаса, смело направляйтесь следом.
Прямо за путепроводом был тот самый химический завод, абсолютно заброшенное место, тут даже освещение отсутствовало, да и проезд к нему был через древний мост, дышащий на ладан, но соединявший старый город с новыми кварталами. Я сбавил скорость и включил противотуманки. Противное предчувствие все никак не хотело меня покидать, словно обжилось внутри. И не зря.
Внезапно я ощутил резкий удар в сторону водителя, боль сковала тело, машина накренилась, издавая немыслимые адские звуки. Я не до конца понял, что случилось, осознал лишь что в меня, скорее всего кто-то врезался, а может и просто что-то пальнуло, но как это возможно? Агония растекалась ядом по телу. Вслед за болью и едва промелькнувшим в сознании страхом, не за себя, за родных, за Миру, в голове осталась одна лишь мысль.
Я обещал быть рядом, как только она проснется. Обещал.
Мир вокруг перевернулся с ног на голову, я грубо уткнулся головой в сработавшие подушки безопасности, но в рту явно почувствовался металлический привкус. Калейдоскопом реальность вращалась, засасывала в какую-то черную пучину, а затем все прекратилось. Хотелось открыть глаза, безумно хотелось открыть их, но что-то отчаянно не давало мне это сделать.
– Скоро увидимся.
– Я жду тебя тут.
Перед глазами стояла Мира, улыбающаяся и протягивающая ко мне руки. Моя Мира. Но затем все померкло, и сознание окончательно покинуло меня.
Глава 19
МИРОСЛАВА
Вам когда-нибудь приходилось возрождаться из пепла, постепенно расправляя крылья, оживая, стряхивая с себя боль и потери прошлого, оставлять позади страдания, видеть впереди теплый свет и тянуться к нему всеми фибрами своей души, тянуться туда, где вас ждет то светлое и радостное, то, чего вам так долго не хватало, а потом терять все это в один миг, смотреть, как рушится по крупицам ваше, еще такое хрупкое, такое неустойчивое счастье. Нет?
А мне пришлось. В тот самый момент, когда Тимур переступил порог моей палаты и понуро сообщил об аварии, в тот самый момент, когда, едва поднявшись на ноги, я обессилено рухнула на холодный пол, задыхаясь, глотая воздух и не имея возможности сделать вдох. В тот самый момент, когда меня душили слезы, когда пронзительная боль острыми иглами впивалась в каждую клеточку моего тела, задевая нервы и заставляя их дребезжать, усиливая мучительную агонию.
Все последующие дни превратились в одно лишь сплошное серое пятно. Я просыпалась, ела, усилием воли запихивая в себя пищу, мне вообще пришлось применить все свое упорство, чтобы просто открывать глаза по утрам, потому что веки не хотели размыкаться, а сознание отказывалось возвращаться в ужасающую реальность. В реальность, где подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких, на больничной койке лежал Леша, мой Леша и при виде, которого мое, еще не восстановившееся сердце, замедляло ритм, словно стремясь и вовсе остановиться.
Врачи были недовольны моим состоянием, не хотели пускать ко мне Тимура, даже запретили ему посещения, потому что его визиты, по их мнению, могли навредить моему состоянию и препятствовали выздоровлению. Мне был противопоказан стресс и любые сильные эмоции, неважно – положительные они или отрицательные. Только отсутствие новостей от единственного человека, который был той самой связывающей нитью между мной и Лешей возымело обратный эффект и лишь ухудшило мое состояние, если не физическое, то душевное точно.
Я не хотела говорить, замыкалась в себе, демонстративно отказываясь общаться с персоналом, пока они не прекратят этот цирк с конями и не перестанут препятствовать моему общению с Тимуром. Это противостояние продлилось двое суток, а после, видя мое ухудшающееся состояние, запрет на посещение сняли. Я понимала, что захоти Борзов действительно вломиться, его бы ничего не остановило, но он не хотел, в первую очередь, потому что это дополнительный стресс для меня. Нам ни к чему были конфликты и скандалы.
На десятый день после операции Тимур сообщил, что Леша очнулся и дышит сам, от него же я узнала, что он все это время находился в этой же больнице, в отделении интенсивной терапии. Я постепенно приходила в норму, небольшие физические нагрузки: передвижения на небольшие расстояния, сначала с помощью персонала, потом самостоятельно. Я все еще чувствовала тупую, тянущую боль в области грудины, но она была вполне терпимой, и я могла отказаться от обезболивающих препаратов. Вообще даже несмотря на эмоциональные потрясения, на поправку я пошла быстро. А потому только лишь услышав новости, готова была рвануть туда, где был он.
Врач отпустил меня, правда, не на своих двоих и взяв с меня обещание, в случае чего немедленно сообщить об ухудшении состояния медперсоналу. Я только кивала согласно, пока ждала свое кресло, на котором Тимур благополучно перевез меня из отделения кардиохирургии в отделение интенсивной терапии. Врач Леши моим визитом был не особо доволен, но Тимур настоял, и я воочию увидела, насколько пугающе убедительным может быть этот мужчина, если захочет. И радовалась, что этот человек нам друг. Мне дали всего полчаса. Леша спал, а у меня все внутренности сжались при виде его – всегда такого сильного, мужественного, уверенного в себе – а сейчас такого слабого, беззащитного и уязвимого.
Его лицо было покрыто потемневшими кровоподтеками и шрамами от порезов, обе ноги и левая рука были загипсованы, грудная клетка зафиксирована несколькими слоями эластических бинтов. В вены на правой руке были введены иглы, присоединенные к капельницам, а из носа тянулась длинная трубка.
Я коснулась осторожно его руки, словно боялась навредить, выверяя каждое свое движения, пальцами поглаживала мертвенно холодную ладонь.
– Ты поправишься, слышишь, ты обязательно поправишься, – прошептала я, прекрасно осознавая, что он меня не слышит. – Я люблю тебя, я так тебя люблю, не смей сдаваться, понял.
Слова как-то сами сорвались с губ и только лишь произнеся их, услышав собственный голос, эхом разнесшийся по небольшому помещению, я полностью осознала, насколько сильна моя зависимость от этого человека. Я больше не могла представить свое будущее без него.
И мне хотелось кричать, чтобы он слышал, чтобы знал, как сильно я его люблю.
Только он не слышал, а я проклинала себя, ненавидела за то, что потратила столько времени, за свои истерики и недоверие, за то, что ни разу так и не произнесла самые важные слова, наивно полагая, что у нас есть время. А его не было.
Я не верила, не желала просто верить в то, что жизнь в очередной раз преподаст мне жестокий урок, пнет лицом в трясину, из которой я едва успела выбраться, заберет то, что нужно мне больше всего. Нет. Нет. Нет. Ты не оставишь меня, ты не посмеешь, ты обещал, что будешь рядом.
Я проговаривала мысленно слова, вспоминая хоть какую-нибудь молитву, пока не пришла к пониманию, что ни одной-то в общем-то и не знаю. Я не была верующим человеком, а после смерти мамы и вовсе закрыла эту дверь, обвинив Бога в том, что он отнял у меня родного человека, хоть и понимала, что винить нужно было только себя. А сейчас, сейчас я готова была молиться всем богам и умолять не забирать у меня еще и ЕГО, потому что знала: этой потери я не переживу.
– Мира, время, – позади послышался голос Тимура, а я только сейчас поняла, что плачу, не в силах сдерживать слезы. Мне не нравилось, что кто-то видел меня такой: слабой и беспомощной – но ничего не могла с собой поделать.
– Он… я не хочу…я хочу быть с ним.
– Мы придем завтра, ладно? – он говорил со мной, как с ребенком, наверняка опасаясь за мое психическое равновесие. – С ним все будет хорошо, он выкарабкается, но и тебе нужно подумать о себе, слышишь? Ради него.
Я кивнула. Тимур был прав, во всем.
Он вернул меня в палату, где я еще долго смотрела в одну точку, а в мыслях яркими картинками пролетали самые яркие события, связанные с Лешей. Я словно наяву слышала его голос, тихий шепот, успокаивающий и одновременно порождающий бурю противоречивых эмоций, чувствовала фантомные прикосновения, порой грубые, несдержанные, но чаще мягкие и нежные, видела его улыбку, такую открытую, добрую, вспоминала его взгляд, тот самый, которым он прожигал меня насквозь с самого первого дня нашего знакомства, и который я упорно не хотела замечать. И от одной лишь мысли, что всего этого больше может не быть, меня бросало в дрожь, а тело обдавало холодным потом.
– Ты меня не бросишь, – прошептала, с силой сжав в ладонях края одеяла.
С того дня я каждый день приходила туда к нему, надеясь услышать его голос, увидеть улыбку, но он практически все время спал. Тимур находился в отделении безвылазно, общаясь с врачами, добиваясь от них более-менее внятных прогнозов.
– Пока сложно сказать, он должен восстановиться, как точно будет стабилен, его прооперируют. У него сломаны три ребра, обе ноги, левая в двух местах, переломы сложные, без операции обойтись не получится, черепно-мозговая травма, спровоцировавшая потерю сознания на несколько суток, поражение позвоночника, отек спинного мозга.
– Он…он не сможет ходить? – спросила ошарашено, я помнила, что однажды он уже пережил подобное и как все это скажется на его здоровье второй раз – не ясно.
– Рано делать какие-то прогнозы. Сейчас мы вводим препараты, направленные на уменьшение отека и воспаления тканей, есть надежда, что травмы не приведут к настолько трагическим последствиям.
Боже, как я ненавидела это умение врачей уклоняться от прямых ответов, нет, я, конечно, все понимала. Никто не станет давать точные прогнозы, если не уверен и им по-своему сложно. Из раза в раз подбирать правильные слова, успокаивать близких пациентов, смотреть им в глаза, готовя в самому худшему. Наверное, это страшно.
Когда по мнению врачей Леша окреп достаточно, ему назначили операцию. Уже успевшие начать срастаться кости требовалось ломать вновь, чтобы после зафиксировать в правильном положении, иначе, неправильно сросшиеся, в будущем они могли бы стать причиной негативных последствий, начиная хромотой и хроническими болями, заканчивая ненужной, чрезмерной нагрузкой на позвоночник, что в данном случае могло привести к полной инвалидности, если она уже не наступила.
С последней мыслью у меня заледенели руки.
Мы были единственными посетителями, кроме нас его больше никто не навещал, вся информация и решения проходили через Тимура. Я не знала, как ему удалось этого добиться, ведь он даже не родственник, но не вникала в подробности, понимая, что некоторые вещи мне просто знать не нужно. Я лишь поинтересовалась у Тимура насчет родителей Леши, потому что ни разу их здесь так и не увидела. Также, как и Артема, который по словам Тимура все еще находился с бабушкой и дедушкой.
В больницу его не привозили и родителям Леши Тимур категорически запретил покидать территорию дома. Из обрывистых объяснений Тимура я поняла, что он поместил их под круглосуточную охрану. В тот страшный день Леше звонили с номера его матери и судя по данным из телефона Леши, разговор длился несколько минут, но говорил Леша не с матерью, потому что та в этот момент сидела в полиции и писала заявление о краже гаджета, в подробностях описывая ситуацию. Женщина так разошлась, что совершенно забыла позвонить сыну и сообщить о случившемся, да и не было в этом особой необходимости, да, украли телефон, но ведь ничего же не произошло. Если бы она только знала, если бы хоть кто-нибудь знал.
Леша тогда сорвался из больницы, взмыленный и взбешенный, по словам опрошенного персонала, а потом его привезла скорая. Тимур опасался за жизнь и безопасность родных Леши, а потому строго настрого запретил им высовываться из дома, пока он не разберётся во всем. Я могла себе только представить, что должны были испытывать его родители и маленький Артемка, не имеющие возможности увидеть сына. Хотя нет, я не могла представить, потому что у меня такая возможность была.
– Мира, – я как раз находилась рядом, когда он наконец произнес мое имя. Словно чувствуя, что вот-вот его увезут в операционную, а я останусь здесь, ждать. Он приходил в себя несколько раз, но не говорил, только смотрел и позволял держать его за руку. Моргал на вопрос врачей, хмурился и глядел на меня.
– Я здесь, я с тобой. Я люблю тебя, слышишь, люблю, ты…
– Простите, – донеслось из-за спины. Я обернулась, в проходе стояли медсестра и санитар.
– Уже?
Девушка кивнула.
– Я буду здесь, ладно, когда ты очнешься, я буду рядом, – повторила его же обещание, а он только глаза прикрыл, в знак согласия.
В тот момент мне казалось, что самое ужасное позади, но это было тогда…
