Текст книги "Леди-Солнце"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
Итак, доверчивый Эдмунд Кент отправился в сопровождении бродячего монаха в тайную поездку, и ничто не вызвало подозрений в его честной и простоватой душе.
Управитель замка наотрез отказался впустить их, и Кент уже начал упрекать монаха за напрасную трату времени. Но затем им все же разрешили войти внутрь.
– Правда ли, что у вас находится мой брат? – напрямик спросил Кент.
Вместо ответа управитель принялся вертеть головой, глядя то в пол, то на балки потолка, то по сторонам и бормоча что-то бессвязное.
– Да, это так, милорд, – говорил за управителя монах. – Ответьте же милорду.
– Тогда проведите меня к королю! – требовал Кент. – Я не поверю, пока не увижу его сам.
– Милорд! – вскричал наконец управитель. – Я не смею… не могу… Мне приказано… Я не знаю, как…
– Говорите правду!
– Да, только правду, – поддакивал монах, который, как ни странно, чувствовал себя, казалось, вправе командовать управителем.
После долгих препирательств тот с трудом выговорил чуть ли не шепотом:
– Если хотите связаться с королем, напишите ему об этом в записке.
– Выходит, вы подтверждаете, что он здесь?
– Я только сказал, милорд, что, если вы напишете записку, она будет вручена тому, кому предназначена, и вам уже судить, кем является здешний пленник.
– Значит, вы признаете, что тут содержится пленник?
Управитель промолчал.
На какое-то мгновение Эдмунд засомневался: не слишком ли подозрительна вся эта таинственность? И кто эти люди? Если сторонники короля, то отчего не пускают к нему его брата? Если же противники – то с какой целью затеяли все то, что сейчас происходит?
Но подозрение мелькнуло и исчезло. Ему на смену вновь пришло желание скорее разгадать тайну, однако он отказался писать что-либо и вновь потребовал свидания с узником.
Управитель смиренно возразил:
– Милорд, я не смею выполнить ваше желание… Он… король… отказывается от встреч с кем-либо… боится, что все подосланы графом Марчем… его врагами…
Снова вмешался монах:
– Все так. Но разве это значит, что милорду не удастся хотя бы посмотреть на короля? Издали или из какого-нибудь укрытия?
Управитель задумался.
– Сделаю все, что будет возможно, – сказал он потом. – А пока отдыхайте, милорд…
Кенту было не до отдыха, его не оставляло беспокойство. Только когда наступили сумерки, к нему явился монах и сказал, что все подготовлено и милорд может посмотреть на короля в комнате, где тот находится.
– Но почему не встретиться с ним? – опять возмутился Кент.
– Милорд, – ответил монах, отводя глаза, – у короля, который давно находится в полном одиночестве, все чаще наступают моменты, когда он… когда в его разуме нет полной ясности. К встрече с вами и тем более к разговору о спасении его нужно готовить постепенно, очень осторожно… чтобы ненароком не навредить еще больше. Лучше всего сделать это с помощью письменного послания. Но сначала, конечно, вам надлежит самому убедиться, милорд, что в замке находится именно ваш брат.
Герцог Кентский не мог не согласиться с разумностью слов монаха и решил, что прежде всего он должен увидеть короля, а там уж можно будет размышлять, как действовать дальше.
– Ведите меня!
Монах повел его по крутым лестницам и извилистым коридорам и, отворив дверь, пригласил войти. В небольшой комнате в стене было просверлено крохотное отверстие. Кент смог увидеть простую кровать, такой же стол с единственным стулом, на котором сидел человек. В сумеречном свете можно было распознать, что у него довольно светлые волосы, тронутые сединой, и он высокого роста. Хотя сходство с королем все-таки было, Кент допускал, что его обманывают. С чувством сомнения он покинул на следующее утро замок Корф и вернулся в Лондон, чтобы поразмышлять обо всем, что слышал и видел.
Был ли королем тот человек, который сидел за столом в убогой комнате? Если нет, то кто он и зачем кому-то понадобилось обманывать его, Эдмунда Кента? С какой целью и для чьей выгоды?.. Этого он понять не мог, а потому решил, что ему сказали правду, а если так, то следует что-то предпринять.
Пока он размышлял о будущих действиях и о том, следует ли поведать то, о чем он узнал, Томасу, к нему вновь явился монах.
– Милорд, мне стало известно, что папа римский выразил желание, чтобы король был освобожден из заточения в замке Корф.
– Вы хотите сказать, его святейшество поверил этой истории?
– Насколько я знаю, милорд, не только поверил, но и назвал ваше имя как человека, способного вызволить короля из плена, в котором тот находится по велению Мортимера, графа Марча. И есть все основания полагать, что, если этого не сделать, жизни короля угрожает опасность. Мортимер давно намеревается покончить с ним. Папа римский опасается подобного исхода и потому просит не откладывать освобождение пленника.
Кент задумался.
– Хорошо, – согласился он наконец, – я напишу брату и буду ожидать ответа.
– Это разумно, – одобрил монах. – Поведайте ему, что вы его друг, а не только брат, и что готовы прийти на помощь, причем поднимете всех, кого можно, для его спасения, чтобы уничтожить врагов, кто бы они ни были, и восстановить его на троне. Ваше послание должно вдохнуть надежду в измученную душу короля, милорд. И тогда, как сказал папа римский, небеса возблагодарят вас. Аминь!..
Слова монаха и папы римского воодушевили Эдмунда Кента.
Да, решил он, я немедленно отправлю послание в замок Корф. Монах наверняка передаст его по назначению, иначе для чего он затеял все это, какая ему корысть?.. И управитель замка тоже, по всей видимости, не станет чинить препятствий… Когда же получу ответ, можно будет думать, что делать дальше.
Письмо Кента было написано откровенно, без хитростей и намеков. Он заверял, что предан брату и готов собрать армию и вступить в бой за него со всеми его врагами. А коли тот пожелает, то может снова занять трон, который скорее всего был вынужден оставить не по доброй воле.
Монах забрал послание, но отправился с ним не в замок Корф, а к себе домой, где скинул монашеское одеяние и превратился в того, кем был, – в верного мирского слугу Роджера де Мортимера, ловкого исполнителя злодейских планов хозяина, от которого надеялся получить немалое вознаграждение за службу.
У себя он задержался ненадолго и поспешил к Мортимеру, который был на заседании парламента, чтобы вручить ему письмо Эдмунда Кента.
Ох и посмеялись они над незадачливым герцогом! Кто мог предположить, что он с такой легкостью проглотит наживку: примет на веру, что седоватый высокий человек не кто иной, как сам король, и уж совсем на слово поверит в обращение к нему папы римского?..
Задуманный план сработал безотказно. Теперь у них в руках документ, свидетельствующий, что написавший его – изменник, враг государства и царствующего монарха.
Они хохотали, радуясь столь скорой победе.
– Славно сработано, «святой отец», – сказал Мортимер. – Глупец Кент написал такое, чего с лихвой хватит, чтобы веревка покрепче затянулась у него на шее.
– Он шагал в ловушку, милорд, словно это было единственным его желанием.
– Надеюсь, оно у него станет последним! – с яростью произнес Мортимер. – Я помогу ему в этом. А твое усердие будет вознаграждено, не сомневайся…
Когда исполнитель его плана ушел, Мортимер подумал, что лучше всего побеседовать с Кентом здесь, в Винчестере.
* * *
Молодые король и королева пребывали в эти дни во дворце Вудсток. Небо над ними безоблачно. Любовь друг к другу все так же крепка и сильна. Радости и счастья добавляло и то, что Филиппа была беременна.
Эдуард полагал, что в такое время жена должна ощущать особую его заботу, и, не доверяя никому столь драгоценное бремя, решил отойти от забот государственных, тем более что ими по-прежнему занимались мать и Роджер де Мортимер и окончательное решение было за ними.
Незадолго до того, как Эдуард и Филиппа уединились в Вудстоке, его супруга была коронована. Он не ожидал, что это вызовет у него такую гордость за нее. Как ему повезло в жизни! Много ли королей женятся на тех девушках, кого по-настоящему любят?.. Да разве можно не любить такую, как Филиппа? Нет, невозможно! Любящая, добрая, умная, понимающая его с полуслова… Ее достоинства оценил не только он, но и весь народ Англии! Ну, если не весь, то лишь потому, что не каждый подданный смог увидеть ее… А уж когда она подарит ему сына…
Правда, порой она огорчает его немного, говоря, что вполне может родиться и дочь, но разве он не примирится с этим? Он же так ее любит! Ладно, пускай сначала появится дочь, что тут поделаешь – все от Бога, зато потом уж непременно будет сын… Они еще так молоды, у них родится много детей и среди них – немало мальчиков… Он не сомневался в этом…
Коронация его любимой Филиппы прошла хорошо, но все же не с таким великолепием, как ему бы хотелось. Все упиралось в деньги, которых в казне становилось день ото дня меньше, – настолько, что даже он, король, начинал ощущать это почти на каждом шагу. Как он понял из осторожных объяснений тех, кто отвечал за доходы и расходы, причина нехватки денег и сокровищ была в том, что его мать и Мортимер слишком свободно пользовались и тем, и другим для целей, известных только им одним.
Необходимо было как следует разобраться в этом, и единственное, что его останавливало, – нежелание лишний раз ввергнуть мать в состояние беспокойства и тревоги. Последнее время он стал замечать, что она легко приходит в возбуждение и расстройство от малейших его попыток выразить хотя бы недоумение, не то что недовольство какими-либо ее действиями, а тем более действиями Мортимера. Она сразу начинала многословно и не всегда связно и последовательно защищать себя и фаворита, ссылаясь на юность и неопытность сына. А он чувствовал, что он уже не мальчик, что повзрослел в шотландском походе и многому научился от умных людей. Но возражать ей так и не решался.
Однако здесь, в Вудстоке, нужно на время забыть о делах и посвятить себя Филиппе, только ей: не волновать понапрасну, больше гулять с ней и с уверенностью и радостью говорить о том дне в июне, когда наконец появится на свет их долгожданное дитя.
Мирное существование короля было внезапно нарушено посланием из Винчестера. В нем сообщалось о раскрытии преступного заговора, во главе которого стоял его дядя, герцог Эдмунд Кент.
О, наверное, все не так страшно, как здесь написано. Не мог же дядя Эдмунд всерьез задумать предательство. На него совсем не похоже! Он ведь как большой ребенок – увлечется чем-нибудь и ничего не видит вокруг… Но плохого он совершить не может. Дурацкое дело с обвинением легкомысленного дяди вскоре наверняка закончится ничем.
Король решил не ехать в Винчестер, не оставлять Филиппу в одиночестве. Это первая ее беременность, и необходимо быть рядом с ней. Это – главная его обязанность.
Дни становились все теплее. Филиппа – все грузнее. Они с ней начали считать, сколько остается до родов, и казалось, что время, как нарочно, остановилось.
О послании из Винчестера Эдуард не вспоминал.
* * *
Герцогу Эдмунду Кенту предъявили письмо, написанное им к его брату, королю Эдуарду II.
– Ваша ли рука писала это?
Он ответил утвердительно. Он поверил, что Эдуард II жив: ему показали его в замке Корф. Разве это был не он?
Ему не ответили, не полюбопытствовали, как и почему он попал в замок Корф. Вместо этого спросили:
– Он сам говорил вам, что он и есть король?
– У меня не было с ним беседы, – отвечал герцог. – Я видел его через отверстие в стене.
– И этого оказалось достаточно, чтобы вы написали письмо, которое свидетельствует о вашей готовности воевать с нынешним королем и означает, что вы всегда были его противником и только ждали случая взяться за оружие? Разве это не предательство?.. Какой-то самозванец, а возможно, просто безумец, позвал вас, и вы уже предаете законного короля и предлагаете свои услуги преступнику!
Выходит, его обманули? Зачем?..
Он понимал, что все складывается не в его пользу. Что иначе как предательством это и в самом деле не назовешь.
Он также знал, какая кара ждет его…
Об этом же говорили Изабелла и Роджер де Мортимер, когда остались одни.
– Ты не можешь приговорить его к смерти, Мортимер, – сказала она. – Это безумие. Он – дядя короля.
– Могу и сделаю это! – вскричал Мортимер. – Он сам написал письмо и приговорил себя. Он не сможет оспорить приговор.
– Ты забываешь, что он королевского рода.
– Королевского или не королевского, но он взойдет на эшафот и будет обезглавлен! Никто не может вознестись так высоко, чтобы не быть повергнутым!
– Нужно уведомить короля о готовящейся казни!
– Любовь моя, ты хочешь разрушить наш собственный план? Хочешь, чтобы змея заговора против нас с тобой согревалась на нашей груди и выводила потомство? Ты ведь знаешь, как поступит твой Эдуард. Он простит дорогого дядюшку и, возможно, погубит этим не только нас, но и самого себя.
– Так что же делать, Мортимер? Неужели…
– Да. Смертная казнь. И как можно скорее.
* * *
Герцог Кент был приговорен к казни через отсечение головы, и исполнить приговор предписывалось немедленно. В зале суда приговор огласил королевский судья Роберт Хауэл. Герцог стоял перед ним, одетый лишь в рубаху, вокруг шеи у него была повязана веревка.
Он сказал, что просит пощады. Сказал, что хочет увидеть короля.
Те, кто его обвинял, холодно ответили ему, что теперь поздно говорить об этом – он предал своего владыку и должен понести наказание, хотя он и ближайший родственник короля. Ведь он намеревался собрать армию и выступить против этого самого короля, своего племянника, так или нет?.. Сомнений быть не может, он – изменник и заслуживает смерти. Его королевское происхождение только усиливает вину…
По распоряжению Мортимера на рассвете, пока не проснулись жители, его вывели в укромное место за стенами города, где должен был ожидать палач.
Но шло время, а заплечных дел мастер не появлялся. Вместо него пришел посланный от него человек и сказал, что тот отказывается обезглавить члена королевской семьи, ибо страшится последствий и не хочет, чтобы за ним числилось такое злодейство.
Мортимер, посчитавший необходимым для себя присутствовать при казни, пришел в бешенство.
– Трусливый негодяй! – завопил он. – Черт с ним! Пошлите за кем-нибудь еще! За кем угодно!.. У палача есть помощник, не так ли?
– Да, – ответили ему, – у него есть помощник. Но, услыхав, что хозяин отказывается, он сразу сказал, что тоже не желает брать на себя такое дело. Голова, а вернее, шея человека из королевского рода, – это не по нему.
Мортимер был вне себя от ярости. Что они, сговорились?! Получили чей-то приказ или почуяли, что эта казнь неугодна мальчишке-королю? Конечно, неугодна. Только кто будет его спрашивать? Во всяком случае, не он, Мортимер! Этого никто не дождется!
– Немедленно найти палача! – повелел он.
Его искали, но найти не смогли.
А время шло. Рыцари и оруженосцы, пришедшие вместе с Мортимером, стояли, опустив глаза: каждый боялся, что ему будет поручено взмахнуть топором. Но Мортимер понимал, что так поступать не следует, чтобы не сказали потом, будто герцог Кент был попросту убит приверженцем Мортимера.
Приближался полдень, а Кент был все еще жив. Он истово молился Богу, благодарил за чудесное вмешательство и просил, чтобы Тот не оставлял его и даровал ему жизнь.
Середина дня была уже позади, а человека на роль палача так и не нашли. И тут Мортимера осенило:
– Отправляйтесь в городскую тюрьму и разыщите там приговоренного к смертной казни. Обещайте ему свободу, если он выполнит дело палача.
Обещание жизни оказалось слишком большой наградой, чтобы от нее можно было отказаться.
В пять часов вечера этого мартовского дня Эдмунд герцог Кентский положил голову на деревянную колоду, и ударом топора преступника она была отделена от тела.
* * *
Король Эдуард все еще пребывал в замке Вудсток, когда до него дошло известие о казни дяди.
Он с трудом мог поверить в это. Его ближайшему родственнику отрубили голову! И это совершили, не сказав ни слова королю! Неслыханно!..
Впрочем, ему еще раньше, кажется, сообщали, что герцог оказался предателем, собирался поднять восстание против короля… И кто знает, чем все это могло окончиться?.. Надо разобраться…
Да, но казнь!.. Казнить сына его великого деда!..
* * *
Стоял конец марта, а Филиппа должна была разрешиться от бремени в июне. Пожалуй, он может оставить ее ненадолго и отправиться в Винчестер и на месте выяснить, что же все-таки произошло. Как они посмели?!
Филиппе не хотелось, чтобы он покидал ее, не хотел этого и он сам, однако решил немедленно ехать.
Зима была уже далеко позади, но дороги еще не просохли, что затрудняло передвижение. Филиппа готова была сопровождать его любым способом – верхом, в паланкине, – но Эдуард не позволил этого. Будет опасно для будущего ребенка, сказал он, и скрепя сердце любящая супруга признала, что он, как всегда, прав.
– Я очень обеспокоен, – повторял Эдуард, объясняя внезапный отъезд.
– Конечно, – соглашалась она. – Обнаружить предателя в собственной семье… Ужасно!
– Не хочу верить в это, – продолжал он. – Тут что-то кроется. Что-то, чего я не знаю… Не понимаю… Да, Кент был не очень умен, запальчив, но он не мог предать меня!..
В смятенных чувствах Эдуард уехал в Винчестер и по прибытии туда сразу же встретился с матерью и Мортимером.
– Мой дорогой сын! – вскричала королева, протягивая к нему руки. – Как я рада видеть тебя здесь!
– Не слишком радостное событие заставило меня предпринять эту поездку, – ответил он угрюмо. – Я прибыл, чтобы услышать побольше о моем дяде, герцоге Кенте.
Роджер де Мортимер снисходительно улыбнулся. Глядя на эту сцену, непосвященный вполне мог бы подумать, что король здесь Мортимер, такой спокойный и уверенный, а не этот взволнованный юноша.
– Милорд, – с достоинством произнес Мортимер, – те, кто всегда стояли и стоят на страже ваших интересов, не могли позволить никому поднять против вас вооруженный бунт.
– Я не верю, что мой дядя мог задумать такое!
– Тому есть неоспоримое доказательство – его собственноручное письмо. Кроме того, он признался во всем. – В чем?
С той же улыбкой, как бы снисходя до ответа неразумному ребенку, Мортимер разъяснил:
– Он придумал какую-то невероятную историю о том, что будто бы в замке Корф содержится ваш отец, который жив и которого нужно вернуть на трон. Под этим предлогом он и намеревался собрать армию и свергнуть вас, милорд.
Эдуард молча смотрел на говорившего и думал: отчего же кто-то мог поверить, что мой отец остался в живых, если он скончался, как меня уверяли, от обычной болезни? Что заставило дядю посчитать, что его брат не умер?.. Что-то здесь не так… Что же случилось с отцом на самом деле? Как он умер?..
Мать пристально вглядывалась все это время в лицо сына и затем нервно произнесла:
– Эдуард, ты не должен забывать, что Роджер де Мортимер твой верный слуга. Вспомни, что он сделал для тебя, для Англии.
– И для самого себя, миледи, – услыхала она ответ сына, заставивший ее вздрогнуть.
«Да, – подумала она со смешанным чувством тревоги и гордости, – он уже почти взрослый… Как стремительно летит время!»
– Дорогой сын, – снова заговорила она, – я слышала, что твой дед всегда был скор на расправу с изменниками, и это придавало ему силу. Нет ничего хорошего в том, чтобы оставлять преступников в живых, кто бы они ни были, – щадить их и тем самым ослаблять свою собственную власть…
– Мой дядя, может, не слишком умен, но он не был преступником! – возразил Эдуард.
– Действия глупцов и преступников зачастую бывают весьма схожи, – сказала королева. – О Эдуард, я знаю, какой это удар для тебя – то, что произошло! Но, поверь мне, это было необходимо. Поверь, прошу тебя.
У нее был такой расстроенный вид, такой молящий голос, что он не мог не пожалеть ее, не попытаться успокоить.
– Я знаю, вы желаете мне добра, миледи, – сказал он, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно.
– Разве я не любила тебя всегда? – продолжала она. – Разве ты не был для меня самым дорогим в жизни? Когда я так страдала в прежние годы, меня согревали и придавали силу лишь мысли о тебе!
– Знаю… знаю. – Он был явно растроган тем, что услышал. – Я ни в чем не обвиняю, миледи, ВАС…
Он так явно подчеркнул последнее слово, что Мортимер не мог этого не заметить, но лишь пожал плечами.
– Какой все-таки еще юнец, – сказал он Изабелле, когда они остались одни. – Однако шотландский поход, который он возглавил, как ты помнишь, не без нашего содействия, научил его кое-чему, надеюсь. Еще долго он будет помнить, что может случиться, когда он пытается действовать самостоятельно.
– А если он узнает о ловушке, которую ты расставил для Кента? Что тогда?
– Как это ему удастся? Разве он узнал правду о смерти отца?
– Пока еще нет.
– О моя любовь, зачем эти трагические нотки? Отчего ты так напугана все последние дни? Ведь ничего не изменилось.
– У меня плохие предчувствия, Мортимер… О Боже, не следовало убивать Эдмунда Кента… Это было слишком!
– Это было необходимо для нашего блага, дорогая. Пускай все поймут, что со мной шутки плохи. А что касается твоих предчувствий, забудь о них, пока я с тобой…
Он поднялся с кресла и встал перед ней во весь рост – могучий, красивый, уверенный в себе… Чересчур уверенный и даже страшный этой уверенностью, этой убежденностью в своей силе и неодолимости.
В самом деле, какой опасностью может грозить казнь Кента? Наоборот, она лишь усилит его, Мортимера, влияние на все, что происходит в Англии. И то, что он успел уже наложить руку на большую часть принадлежавших Кенту владений и имущества, тоже лишь увеличит его силу. Люди поймут, с кем имеют дело, и поостерегутся предпринимать что-либо ему наперекор.
