Текст книги "Леди-Солнце"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
Некоторую резкость суждений Изабеллы можно было, пожалуй, объяснить, если не оправдать, ее ревнивым отношением к успехам Джоан при дворе, а также вновь пробудившимся чувством унижения от собственного несостоявшегося замужества.
Все обращали внимание на Джоан Кент, а принцессе Изабелле, прелестной любимой дочери короля, перепадали лишь жалкие крохи от всего этого.
Так продолжаться не может! Она должна придумать что-нибудь…
Не прошло и нескольких дней, как многие заметили, что принцесса Изабелла начала проявлять немалый интерес к молодому гасконскому [13]13
Гасконь – английская провинция во Франции.
[Закрыть]дворянину Бернару Эзи, сыну человека с тем же именем. Оба они прибыли в Англию еще в то время, когда готовились к свадьбе ныне покойной принцессы Джоанны с принцем Педро Кастильским.
Молодой Бернар был высок ростом, красив, с приятными манерами. Они подружились с Изабеллой, и не прошло много времени, как он влюбился в нее.
Она с наслаждением купалась в лучах его любви, почти уже не вспоминая свой позор во Фландрии, где ее красота не была оценена по достоинству этим презренным графом Луи.
О, она прекрасно понимала, как безмерно рад и горд был бы ее кавалер, если бы она дала согласие на брак с ним. Просто не поверил бы своему счастью! Конечно, сам он не смел даже и заговаривать об этом, но, направляемый ее ловкой рукой, решил однажды признаться в любви и робко намекнуть о своих надеждах.
Изабелла сказала ему, что, прежде чем дать ответ, должна поговорить с отцом. Это было уже по меньшей мере необычное решение: при королевских дворах не принято обнадеживать бедных, не слишком знатных чужеземцев. Но Изабелла закусила удила. Она добьется от отца всего, чего захочет, – так похвалялась она перед влюбленным юношей, и тот восхищался смелостью и упорством девушки, относя это за счет ее любви к нему.
Она же, зная, что отец не мог ей ни в чем отказать, не сомневалась в успехе. Привязанность отца к старшей дочери крепла по мере того, как он, сам того не желая, невольно начинал все более критически взирать на жену. О нет, он по-прежнему любил ее, но взор его отдыхал, а душа испытывала наслаждение, когда он видел красивые и стройные женские фигуры, а не такую расплывшуюся, как у Филиппы.
Добившись свидания с отцом с глазу на глаз, чем уже доставила ему немалое удовольствие, Изабелла взяла его за руку и доверительным шепотом сказала:
– О дорогой отец, я хочу первая заговорить о том, о чем вы и сами начали бы вскоре разговор. Ведь вы считаете, что мне давно пора замуж, и если не говорите об этом, то, уверена, только оттого, что это означало бы разлуку со мной. Признайтесь, что я права.
– Признаюсь, – с улыбкой сказал король.
– Значит, вы были бы довольны, – продолжала она, – если бы я вышла замуж за человека, который не увезет меня в другую страну, и мы все вместе будем жить в нашей славной Англии, не так ли? Ответьте, дорогой отец.
– Разумеется, я очень желал бы этого, дочь моя. Но ведь такое невозможно.
– Напротив, милорд. Что касается меня, я мечтаю лишь о таком браке и ни о каком ином. Я не мыслю жизни вдали от вас.
– Для меня будет весьма печально, – сказал король, – когда наступит день нашей разлуки.
– Но он не наступит, милорд! Я решила, кем должен быть тот, кто станет моим мужем… О дорогой отец, кого я люблю больше всего в жизни и с кем никогда не расстанусь! Мне не нужен чужеземный принц, живущий вдалеке и владеющий несметными богатствами! Пусть моим спутником будет человек скромного достатка, чьи владения и обязанности не помешают ему жить в моей стране. Или даже пускай он живет у себя, но я все равно останусь рядом с вами!
– О дорогое дитя! Ты повзрослеешь и поймешь, что такому не бывать. Ты королевского рода и не можешь выйти замуж за обыкновенного человека. Да и он не осмелится просить тебя об этом.
– Это уже свершилось, милорд! Такой человек нашелся!
– Что? Кто же он?
– Бернар Эзи.
Король был так поражен ее словами, что некоторое время молчал, а дочь продолжала:
– Я хочу, чтобы он стал моим мужем. Другого мне не надо. Знаю, он беден и неродовит. Но ведь вы можете дать ему земли… где-нибудь возле Виндзора. И тогда я буду все время близко от вас. Больше ничего мне не нужно.
– Милая девочка, то, о чем ты говоришь, невозможно.
– Я уже сказала Бернару, что вы согласитесь на мою просьбу.
– Нет, этого не будет, дочь моя.
Изабелла упрямо поджала губы.
– Это будет, отец! Должно быть. Я очень хочу!
– Изабелла, ты еще так молода. Это увлечение у тебя пройдет, рассеется, как дым. Если хочешь замуж, я найду тебе достойного жениха.
– Ну да… – Она снова поджала губы. – И он увезет меня за тридевять земель! – Она поднялась и топнула ногой. – Я никуда не поеду! Лучше умру!.. Или выйду за Бернара.
– Но это невозможно!
– Почему? Почему? Если речь идет о моем счастье? О счастье дочери?.. Вы хотите этого?.. О дорогой отец, если любите меня по-настоящему, то не запретите мне…
Она видела, он уже колеблется… боится расстроить ее окончательно, довести до слез. Она знала, как он относится к ней, и всегда умела сыграть на его слабой струне – на чрезмерной любви к дочерям. Особенно к ней, к прекрасной, несравненной Изабелле…
Он задумался. Его дорогое дитя говорит сейчас серьезно, как никогда. С болью. С надрывом… А теперь рассудим: кто же такой этот Бернар Эзи? Что у него есть? Клочок земли в Гаскони? Это вздор, моя дочь не может выходить замуж за такого человека. Но я ведь могу сделать его богатым и знатным. Это в моей власти. Дать ему титул графа. И они будут жить здесь, в Англии. Я буду часто видеть ее. С нами будут их дети… мои внуки…
Он внимательно посмотрел на дочь. Она поняла уже его взгляд, бросилась ему на шею, почти задушила в объятиях.
– Вы самый лучший отец на свете! – воскликнула она.
Она знала, что одержит победу, и победила.
* * *
Королевский двор недоумевал: король дал согласие на брак дочери с сыном какого-то малозначительного дворянина. Правда, он был наследником. Ну и что? Что он унаследует? Кусок земли, который можно унести в котомке?
Филиппа понимала: ее своенравная избалованная дочь опять добилась от отца того, чего хотела. И на сей раз не по незначительному поводу, но в серьезном деле. Что ж, если оба они получили от этого удовлетворение, – пусть будет так.
Изабелла сияла от счастья, казалось многим. Она решила – свадьба должна быть грандиозной, какой при королевском дворе не видели с незапамятных времен. Было приглашено множество портних, вышивальщиц – она желала выглядеть как можно роскошней и чтобы все вокруг выглядело так же. Особое внимание она уделила шелковой мантии, отороченной горностаем, на которой велела вышить золотом и серебром деревья, птиц и различных животных. По многу раз она примеряла все наряды и красовалась в них перед матерью, младшими братьями и сестрами. Умоляла и отца взглянуть на ее обновы, и тот приходил и со снисходительной улыбкой взирал на любимицу.
Придворные продолжали удивляться, как поддался их сильный и решительный король влиянию дочери, а он уже окончательно примирился душой с ее выбором и говорил Филиппе, что даже видит в этом замужестве определенную выгоду: не будет необходимости давать за дочерью большое приданое, что неминуемо, выйди она за принца или короля.
А кроме всего прочего, разве не приятно, не радостно видеть дочь такой счастливой?..
Всего неделя оставалась до дня торжественного бракосочетания, когда Изабелла пришла к отцу и сказала, что решила вообще не выходить замуж. Никогда…
Король в изумлении воззрился на нее. Где она, счастливая невеста последних дней? Перед ним стояла девушка с несчастным хмурым лицом. Что произошло?
Она бросилась в его объятия и горько зарыдала.
– Дорогой отец! Я не знаю… Ничего не знаю… Но я не могу… не хочу замуж за Бернара! Вообще ни за кого!.. Единственное мое желание – быть с вами! Только с вами… Поймите и простите меня…
– Но, дорогое дитя, все уже готово для свадьбы. Платья… покои… Жених и остальные – все ждут.
– Знаю… знаю… Но я не могу!
Король был удивлен, рассержен, возмущен. Но ничего не мог поделать, Изабелла была непреклонна. Кроме того, она сама так явно страдала.
Долго еще при дворе толковали об этом событии. Бедняга Бернар пребывал в ужасном состоянии. Он искренне полюбил принцессу и был горд тем, что станет ближайшим родственником короля, членом его семьи. Все рухнуло в один миг – любовь, почет, надежды на славное будущее. Как тут не впасть в отчаяние?
У Изабеллы было приподнятое настроение – она отомстила. Отомстила мужчине. Сделала то, что не так давно сделали с ней. Неважно, что ее жертвой стал другой человек, – он тоже мужчина. Она отплатила за свою поруганную гордость и почувствовала удовлетворение. Единственное, чего она не могла в себе понять, – желала ли она действительно этого брака? Любила ли хоть немного Бернара или с самого начала задумала отмщение и шла к нему?
Теперь уже никто не посмеет жалеть ее: «Бедная принцесса, как она была обманута! Жених просто удрал от нее!..» Все увидели, она может быть среди тех, кого принято называть сильными…
А главное – она остается с отцом, и никакой муж не увезет ее от него даже ненадолго. Даже в какую-нибудь недалекую Гасконь…
Еще больше она почувствовала свою силу, когда стало известно, что несчастный жених решил уйти из этого суетного мира в монастырь и стать монахом-францисканцем, а право наследства передать младшему брату.
Глава 19
«ЗУБАСТЫЙ ТОМАС». БИТВА ПРИ ПУАТЬЕ (19 сентября 1356 года)
Продолжение военных действий между Англией и Францией из-за чумы стало невозможным, и мечта короля Эдуарда о французской короне повисла в воздухе. Но он не отказался от нее.
Филипп Валуа, король Франции, постаревший и овдовевший, решил снова жениться и выбрал в жены принцессу Бланш из королевства Наварра, девушку девятнадцати лет. Через несколько месяцев после свадьбы он отошел в мир иной, и королем Франции стал его сын Жан – Иоанн II.
Король Иоанн решил раз и навсегда покончить с притязаниями Эдуарда на французский трон и, когда появилась возможность приобрести союзника против Англии, ухватился за нее.
Он был убежден, что военным преимуществом Англия обязана морскому флоту, который значительно вырос и стал заметной силой после давней битвы при Хельветслейсе. А поэтому, считал он, если нанести по этому флоту ощутимый удар, окончательная победа над Англией станет близкой и явной. С этой целью его взоры обратились к Испании.
Король Альфонсо умер от чумы, и в Кастилии правил теперь его сын, Педро Жестокий, чьей женой чуть было не стала бедняжка Джоанна. У Педро был старший брат, который скончался, оставив взрослого сына, и этот сын, Карлос де ла Серда, стал претендовать на трон дяди и за поддержкой обратился к Франции. Король Иоанн обещал ему поддержку, но при условии, что тот поможет ему в морской битве с Англией. Карлос согласился и начал готовить корабли.
Король Эдуард был начеку, он понимал, что последствия чумы все еще сказываются на состоянии его армии и флота. Он надеялся, что у испанцев кораблей будет тоже не слишком много, хотя не забыл, как сумел разгромить французов при Хельветслейсе при значительном перевесе в количестве кораблей у врага. Однако удача переменчива, да и он не был еще готов к войне. Французы, по всей видимости, тоже. Как это похоже на них – загребать жар чужими руками, заставлять других воевать вместо себя!
Что ж, оставалось только отправиться на берег моря и постараться собрать как можно больше кораблей. Вместе с королевой и со всеми детьми он выехал в Кентербери.
Эдуард, Черный Принц, возбужденный перспективой начала новых сражений, скакал на коне рядом с Джоном Гонтом, которому недавно исполнилось десять лет. Младший брат давно молил старшего, чтобы тот взял его в первый же бой, и тот милостиво обещал.
Королева Филиппа, едущая за ними с придворными дамами и остальными детьми, не была настроена так воинственно. Она молилась о скорой победе и боялась за старшего сына, за его отца.
Она пришла в ужас, когда услышала от Джона, что тому обещано участие в битве.
– Он совсем ребенок! – вскричала она. – Эдуард, я не позволю ему! Он останется со мной в Кентербери.
Черный Принц рассмеялся над ее страхами.
– Миледи, – сказал он, – мальчику необходимо привыкать к звукам боя. Ему не миновать войны, когда подрастет.
– Когда подрастет, – печально согласилась Филиппа. – Но не сейчас.
Джон слышал этот разговор и, чуть не плача, обратился к брату:
– Ты ведь обещал! Эдуард, ты сам обещал.
Тот взъерошил светлые волосы мальчика.
– Вот что мы сделаем: спросим у отца, – сказал он серьезно.
– Ему всего десять, – беспомощно напомнила Филиппа.
Она знала, что скажет король, и не ошиблась. Мальчику было разрешено принять участие в будущем сражении, но велено держаться рядом со старшим братом и никуда не отлучаться от него. Ей оставалось то же, что и всегда, – молиться об их благополучии.
Когда флотилия была готова, король Эдуард не стал дожидаться появления испанских кораблей, а принял решение отправиться в плавание вдоль берегов Англии навстречу им. Король находился на своем любимом корабле «Зубастый Томас». Черный Принц с Джоном плыли на другом судне.
Был август, погода стояла теплая, над спокойным морем поднималась туманная дымка. Вражеских судов нигде не было видно, и король, сидя на палубе, слушал песни менестрелей. В накинутом на плечи черном плаще, в черной шапке из бобрового меха он выглядел как никогда красивым, намного моложе своих лет. Как обычно, вероятность вступить в схватку приятно возбуждала его.
На всех кораблях дозорные внимательно вглядывались вдаль, чтобы не быть застигнутыми врасплох.
Внезапно с мачты послышался крик:
– Вижу испанцев!
Король вскочил.
– Трубите тревогу! – закричал он. – Пусть все займут свои места! Час битвы наступил…
На всех судах воины начали облачаться в доспехи, готовить оружие. Тем временем испанцы уже подплыли совсем близко.
Король Эдуард сразу повел корабли в наступление. Он еще раньше определил поведение в бою и довел это до сведения всех корабельных команд: только атаковать! Атаковать и брать на абордаж. Мы прогоним испанцев с моря, говорил он воинам, и те верили ему. Верили его смелому сыну, герою битвы при Креси, Черному Принцу.
Испанцы обрушили на английские корабли множество тяжелых и острых кусков железа, стараясь сделать больше пробоин и потопить их. Это им зачастую удавалось.
Король Эдуард, стоя на носу «Зубастого Томаса», руководил боем, зычно выкрикивая приказы, подбадривая моряков, напоминая, что они непобедимы…
Любимое судно Эдуарда испанцам удалось пустить ко дну, но до этого его воины успели овладеть испанским кораблем, и король теперь командовал с его носовой части. То же произошло и у Черного Принца: он вел бой уже с корабля противника, не забывая при этом охранять младшего брата, который не отходил от него.
Это был великий день, великая битва. Король Эдуард торжествовал: они победили противника, который обладал численным преимуществом и в кораблях, и в людях!
Испанцы потеряли четырнадцать крупных судов, и остатки их флота направились к берегам Франции. С куда меньшими потерями король Эдуард вернулся в родной порт и поспешил с сыновьями в Кентербери к Филиппе, которая была вне себя от радости, увидев их всех вместе целыми и невредимыми и слушая подробные рассказы о морском бое и об одержанной победе.
Эдуард понимал: в этом сражении он одержал победу и над французами. И те тоже знали это.
Король Англии был назван королем морей.
* * *
И все же король Эдуард считал, что ему, как никогда, нужен мир. Ущерб, нанесенный стране чумой, так велик, что необходима передышка, чтобы накопить силы, передышки желал и народ – король знал об этом. С этим согласился парламент, и тогда во Францию для мирных переговоров было решено направить архиепископа Кентерберийского и герцога Ланкастера.
Иоанн II тоже хотел мира, но еще больше хотел воспользоваться слабостью, как ему казалось, короля Англии, чтобы окончательно пресечь его претензии на французский престол. Поэтому он не давал прямого ответа на предложение о переговорах, ссылаясь на то, что сначала намерен обсудить все с папой римским.
Тянулись недели и месяцы, Эдуард не распускал войска, которые содержал и в Англии и во Франции, а переговоры о мире все не начинались.
Филиппа тем временем разродилась двенадцатым ребенком. Это был сын, которого назвали Томасом. Событие было широко отпраздновано, это стоило английской казне немалых денег и не могло не нанести некоторого ущерба оснащению армии и прочим нуждам королевства. Но так было заведено, и кто же станет отступать от королевских обычаев?
Радость от торжеств была подпорчена, когда разведчики, прибывшие из Франции, доложили королю, что там объявлен набор в армию, – французский король намеревается нанести англичанам сокрушительный удар и навсегда изгнать их с континента.
Узнав об этом, Эдуард не стал терять времени и сразу же принялся разрабатывать план военной кампании: Черный Принц высаживается с войском в Бордо на юго-западе Франции и начинает наступление оттуда, а сам король с сыновьями Джоном и Лайонелом с той же целью прибывает в Кале.
Опять – в который раз! – провожает Филиппа тех, кого любит. Провожает туда, где их подстерегает опасность, а быть может, и смерть. Она всегда желала мира – в душе, в семье, в стране. Как часто она задумывалась, в какую сторону повернулась бы судьба ее супруга, а с ним и судьба королевства, если бы Робер д'Артуа не добрался до Англии, если бы не подстрелил на охоте цаплю и не вынудил Эдуарда произнести над ней клятву, что станет добиваться короны Франции…
Но не было бы и речи ни о каком д'Артуа, если бы намного раньше красавица Изабелла, дочь короля Франции Филиппа IV Красивого – которого следовало бы назвать, как и теперешнего короля Кастилии, Жестоким, – не вышла замуж за короля Эдуарда II, отца нынешнего супруга Филиппы. Это и дало толчок, изменивший историю страны, побудивший английского короля, сына французской принцессы и внука короля Франции, считать себя законным претендентом на французскую корону. Если бы для короля Эдуарда II выбрали другую невесту, все было бы сейчас в Европе по-другому. Во всяком случае, не тянулась бы эта вялая, но длительная и ужасная война. Однако разве можно говорить БЫ, когда речь идет о государствах и их истории? Впрочем, это относится и к жизни любого человека, даже если он король…
Так размышляла наедине с собой Филиппа и знала, что, какие бы блестящие победы ни одерживал ее супруг во Франции, они блекнут от страданий и лишений, которые приносятся в жертву славе победителя.
Король Эдуард только еще высадился с войском возле Кале, как шотландцы начали военные действия на границе с Англией, решив, что для этого сейчас самое подходящее время и они могут одержать победу.
Из Лондона срочно послали гонцов к королю с сообщением, что шотландцы осадили Бервик.
Это привело его в ярость.
– Клянусь Богом, – вскричал он, – я не буду спать ни в одном месте более часа, пока не доберусь до границы и вероломных шотландцев!
Он отправил послание сыну, находившемуся с войском в Бордо, что оставляет на него проведение военной кампании во Франции, ибо полностью доверяет ему, двадцатипятилетнему мужчине, бывалому воину, а сам отбывает на шотландскую границу.
Он сдержал клятву и, почти нигде не отдыхая, за самое короткое время прибыл к Бервику. Город был освобожден.
* * *
Король Франции причмокнул от удовлетворения, узнав, что английский король вынужден срочно возвратиться к себе на остров. Он хвалил шотландцев, добрых друзей и союзников, которые не в первый раз помогают Франции в борьбе с общим врагом.
– Ну, уж теперь, – сказал король Иоанн советникам, – мы должны разбить англичан окончательно! Навсегда, черт возьми!..
Король Эдуард вызывал у него и страх, и ненависть, и восхищение. Покойный отец Иоанна говорил сыну об этом враге, не скрывая уважения. Как-то он сказал, что, будь Эдуард похож на отца, ни о каких безумных притязаниях на французскую корону не было бы и речи – Англия давно стояла бы перед Францией на коленях и была ее провинцией.
Но судьба дала Англии Эдуарда III, не такого, как Эдуард II. В нем есть что-то загадочное: за ним идут с твердой верой в победу, с желанием служить ему еще лучше, не требуя взамен ничего и бесстрашно отдавая жизнь. Такие вожди непобедимы, пока не столкнутся с себе подобными.
Король Иоанн надеялся, что он именно такой, или станет таким, хотя в глубине души у него были сомнения, и довольно сильные.
Сейчас обстоятельства благоприятствовали ему: Эдуард завяз с шотландцами, здесь же всего-навсего его сын. Правда, слава у него под стать отцовской, но в битве при Креси этому юноше просто повезло: ведь его могли убить и чуть не взяли в плен. На сей раз нужно сделать все, чтобы везение изменило ему, а через него – и его удачливому отцу.
Сам того, возможно, не подозревая и тем более не желая, король Иоанн повторял некоторые действия Эдуарда. Так, прослышав о том, что тот учредил орден Подвязки, Иоанн повелел создать братство, которое назвал «Дама Благородной Звезды». В него могли войти пятьсот рыцарей, давших клятву никогда, даже временно, не отдавать врагу больше четырех акров [14]14
Немного больше полутора гектаров.
[Закрыть]своей земли и умереть, но не отступить. Для этих рыцарей, как и для всей армии и для него самого, объявил король, наступил сейчас решающий момент, появилась счастливая возможность освободить Францию от нависающей над ней уже долгие годы угрозы – и это необходимо сделать.
Армия Черного Принца уже начала марш из Бордо, разоряя все на пути и встречая лишь незначительное сопротивление. Ее нужно остановить и уничтожить!
Король Иоанн решил занять позицию вблизи города Пуатье на западе страны и там ожидать подхода англичан. Он был уверен в успехе, вернее, уверенность преобладала над сомнениями. У него насчитывалось сорок тысяч солдат – намного больше, чем могла выставить вражеская сторона. И почти весь цвет французского дворянства находился в его рядах, в том числе двадцать шесть герцогов и графов, а также четыре принца, младшему, любимцу Филиппу, было двенадцать лет.
В рядах англичан возникло замешательство, когда они увидели, с какими превосходящими силами противника придется иметь дело. Даже Черный Принц ощутил мгновенный приступ малодушия, с которым справился, сумев никому не показать его.
– Судьба сражения зачастую решается до его начала, – сказал он стоявшему рядом с ним Джону Чандосу. – Страх перед многочисленным врагом не должен коснуться наших рядов.
– А вас самого, милорд? – спросил тот.
– У того, кто отвечает за все, могут быть несколько иные чувства, – ответил принц. – Но в меня вселяет силы и бодрость духа мысль об отце, и я должен быть достоин его.
– Вы уже неоднократно доказывали это, милорд.
– И буду продолжать! Я хочу обратиться к воинам перед началом сражения, сказать им, что существует чисто английский способ побеждать превосходящего по численности врага, – не думать о его превосходстве! Забыть о нем!.. И вспомнить победы нашего оружия в битве при Креси, морские сражения при Хельветслейсе и с испанцами. Победы над более сильным стали нашим обычаем!
Чандос наклонил голову в знак согласия.
– Я тоже думаю, что надо напомнить об этом. – Он помолчал. – А если предложат перемирие? – спросил он.
– Если условия будут честными, – ответил принц, – я подумаю. Глупо ведь не рассматривать подобные предложения.
Сэр Джон понял, его собеседника смущала численность французской армии.
Примерно в то же время король Франции Иоанн беседовал возле шатра с любимым сыном.
– Что бы ты сказал мне, мой мальчик, если бы я спросил тебя: брать нам Черного Принца в плен или убить на поле боя? Как поступил бы ты?
Филипп ответил не задумываясь:
– Я бы взял его в плен. Это принесет больше выгоды.
– Ты рассуждаешь совсем как взрослый, – с улыбкой сказал отец, кладя руку ему на плечо. – Ох, какое это будет зрелище, когда мы проедем с ним по улицам Парижа!
– Вы мне позволите ехать рядом с вами, сир?
– Конечно, мой сын. Обещаю тебе.
Мальчик смотрел на отца влюбленными глазами. Он считал его самым великим человеком в мире и в мыслях уже гарцевал рядом с ним на коне неподалеку от их знатного пленника.
Они вошли в шатер из ярко-красной парчи, где был накрыт стол и над ним висел отличительный знак французского королевства – флаг с лилиями.
Во время пиршества, которое было обильным и длительным, среди прочего обсуждались и дела, связанные с военными действиями. В победе не сомневался никто.
Иным было настроение в лагере англичан. Они не устраивали пир, запасы у них подошли к концу, а раздобыть продовольствие было уже затруднительно, ибо сорокатысячное французское войско почти полностью окружало их армию из десяти тысяч человек.
– Когда выиграем битву, наедимся вдоволь, – говорил принц приближенным, пытаясь улыбаться и все яснее понимая, что, если победа свершится, то это будет чудо.
Тем временем в Пуатье, возле которого расположились обе армии, кардинал Талейран де Перигор собрал духовенство и объявил, что намерен сделать все, от него зависящее, чтобы не допустить сражения: если оно произойдет, и город, и близлежащие селения будут лежать в руинах. Хватит и того, что разгневанный Господь наслал на них не так давно страшную чуму. А теперь, когда Он начал им слегка улыбаться с небес, они не должны допустить, чтобы по Франции прошла новая чума – война.
Кардинала горячо поддержали другие служители Божьи, и он оседлал коня и поехал в лагерь французского короля. Тот выслушал его со смешанными чувствами. Он жаждал побить англичан, но, даже обладая огромным преимуществом в силе, был полон сомнений и страхов, вспоминая прошлые поражения французов. И, хотя вначале он с ходу отверг предложение кардинала, после длительной беседы согласился все же выслушать условия, на которых можно было бы заключить перемирие, не доводя дело до сражения.
После этого кардинал отправился в лагерь к англичанам.
Черный Принц молча выслушивал его доводы, думая, как ему поступить. Любой знакомый с военной наукой скажет, что при таком перевесе в силах победа французов неминуема. Он понимал, никто не осудит его, если он постарается избежать битвы на условиях, при которых не пострадает его честь. И наоборот, позора и стыда при поражении не избежать, даже если всем будет ясно, что выиграть битву при таком соотношении сил было невозможно.
– Милорд, – сказал в заключение кардинал де Перигор, – пожалейте, наконец, тех славных людей, кому суждено погибнуть на поле брани, если сражение произойдет. Не забывайте, какую огромную армию собрал король Франции.
– Я знаю это, добрый и благородный святой отец, – отвечал принц. – Но знайте и вы, что наша борьба справедлива: мой родитель, король Эдуард, законный наследник французского престола. Однако я не хочу казаться чересчур гордым и неумолимым, тем более что начал борьбу мой отец, я лишь его слуга. Я дам согласие не начинать битву, если моя честь и честь моей армии не пострадают при этом. А для этого хотел бы выслушать предложения.
– Вы хорошо сказали, сын мой, – промолвил кардинал. – Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы дело не дошло до побоища. И потому немедленно отправлюсь к королю Франции.
Он так и поступил, и противники согласились объявить перемирие на один день и посвятить его переговорам.
Делегация англичан, которую возглавил принц и куда вошли графы Уорвик и Суффолк, отправилась на следующий день в стан противника, где ее ввели в шатер короля Иоанна.
Оба полководца вперили друг в друга изучающие взоры. Решимость, которую король прочел в глазах принца, заставила его внутренне содрогнуться. Да, этот человек, пожалуй, именно из тех вождей, о которых он много думал. Ох, отчего Господь не послал ему кого-нибудь, похожего на деда этого принца, на Эдуарда II?! Тогда война сегодня окончилась бы!..
Кардинал Перигор спросил у принца, что бы он предложил как условие для перемирия?
Принц без промедления ответил, что готов отпустить без выкупа всех пленников, вернуть города и замки, завоеванные им во время этой кампании, и согласиться на перемирие сроком в семь лет.
Король задумался. Предложения, считал он, весьма здравые.
Он взглянул на приближенных и прочел на их лицах отвращение и неприятие. Вот мы наконец здесь, говорили их взгляды, нас в четыре раза больше, победа уже у нас в руках. Зачем нужны эти переговоры? Перемирие? От него выиграет только враг. Сейчас нужно идти вперед и уничтожить его!
Король принял решение.
– Я требую, – произнес он, – чтобы принц и сотня его достославных рыцарей сдались на милость победителя.
Тишину расколол громкий презрительный смех принца. Он так и предполагал: король не собирается заключать перемирие, несмотря на просьбы кардинала. Это и должно было произойти, принц посчитал бы его глупцом, согласись он на мир при таком военном превосходстве.
Смех принца был понят всеми как ответ королю, но тот счел нужным продолжить свои речи:
– Ваши соотечественники весьма чтут вас, милорд. Думаю, они очень скоро внесут за вас выкуп.
– За кого вы меня принимаете? – гневно вскричал принц. – Да я лучше умру с мечом в руке, чем унижу себя и Англию тем, что отдамся в руки противника. Моей стране и народу не придется ни краснеть, ни платить за меня!
Граф Уорвик, будучи не в силах сдержать возмущение, крикнул:
– Вы, французы, и не думаете о перемирии! Воображаете, если вас вчетверо больше, то победа у вас в руках? Нас не запугаете! Вот перед вами поле сражения, и пусть победит тот, кто сильнее, а Бог примет сторону тех, кто прав!
Принц кивнул с одобрением, услыхав его слова. На этом встреча, к глубокому огорчению кардинала де Перигора, закончилась, и стороны разошлись, чтобы готовиться к бою.
На рассвете девятнадцатого сентября 1356 года принц был уже на ногах и готов к первой атаке, план которой выработал еще с ночи. Он понимал, что только военное искусство, а также особое везение могут помочь ему выиграть сегодняшнее сражение, и, как ни странно, был в хорошем настроении и уверен в победе. Ночью он объехал весь лагерь и поговорил по душам с солдатами, напоминая о прошлых победных битвах, когда англичан тоже было значительно меньше числом. Нужно только одно, говорил он, – чтобы каждый из вас сделал все, что может, и слушал командиров…
Перед началом боя он сказал Чандосу:
– С Богом, Джон! Мы победим, чувствую это. И потому пускай будут наготове гонцы, которых я отправлю сообщить отцу о нашем торжестве. И путь этот день станет праздничным для всей Англии на долгие времена.
– С Богом, Эдуард! – отвечал ему преданный друг.
– Будь рядом со мною, Джон.
– До самой смерти!
– Не нужно говорить о смерти. Лучше скажи: всю жизнь! А когда у нас появятся седые бороды, мы будем с тобой вспоминать этот славный и великий день и посмеиваться над тем, как оба вначале испытали страх и постарались скрыть это друг от друга… Я верю, наши славные лучники выполнят задачу, которую я им поставил. Они уже заняли позиции за кустами, среди виноградников и во всех узких проходах… А теперь за дело, дорогой друг. Вперед!..
