Текст книги "Таинственная любовница"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Довольно странно все это…

– Вы входите в очень странное семейство. Тибальт, как и его отец, весьма необычный человек. Сэр Эдвард не любил, когда его беспокоили по каким-либо рутинным делам. Он игнорировал подобные проблемы или, в крайнем случае, выбирал простейший путь их решения. Тибальт во многом похож на него. Так было и с Дженет Тестер, когда возник вопрос: оставлять ее здесь или отослать куда-нибудь. Это бы разбило ей сердце. Тибальт навещает ее, но лишь тогда, когда вспоминает о ее существовании. Сабина приходит довольно часто. Старушка этому очень рада. Сабина – ее любимица. Раньше она больше любила Тибальта, но, поскольку тот пошел по стопам отца, переключила свою любовь на Сабину.

Мы двинулись вверх по лестнице. Это был очень тихий дом. Наши ноги утопали в толстых коврах, которыми были покрыты все полы и ступени. Я обратила на это внимание Табиты, и она сказала, что сэр Эдвард не выносил шума, когда работал.

Дом был очень высоким, и жилье Дженет Тестер состояло из нескольких чердачных комнат над четвертым этажом.

Я увидела седую щуплую женщину, которая открыла дверь, когда мы постучали. На ней была накрахмаленная кисейная блуза и черная бумазейная юбка.

– Я привела к вам мисс Осмонд.

Она посмотрела на меня глазами, затуманенными от слез.

– Заходите, заходите, – сказала она.

Это была очаровательная комната с наклонным сводом, довольно уютно обставленная. На полу лежали самодельные ковры, повсюду было множество вышитых подушек. В очаге горел огонь, и начинал закипать чайник.

– Выпьете со мной чаю? – предложила старушка.

Я с удовольствием согласилась.

– Значит, вы обо мне слышали? – спросила я.

– Господи, ну конечно же. Тибальт рассказывал мне. И когда я попросила его описать вас, все, что он мог мне рассказать, заключалось в одной фразе: «Она с энтузиазмом относится к своей работе». Это так на него похоже! Но я поняла. Я часто видела, как вы носились по саду. Вы были такой озорницей! Я заварю чай.

– Позвольте, я помогу вам, – предложила Табита, – а вы поболтайте с мисс Осмонд.

Выражение кроткого лица старушки странно изменилось. Глаза стали злобными, губы вытянулись в ниточку.

– Спасибо, я сама, – проговорила она. – Я сама заварю чай в своей собственной комнате.

Пока она хлопотала над чаем, Табита бросила на меня выразительный взгляд.

Чай был готов.

– Я всегда помешиваю его, – сказала старушка, – и настаиваю пять минут. Только так и можно приготовить вкусный чай. Подогрей заварочный чайник, – говорила я мисс Рут…

– Леди Трэверс, – пояснила Табита, и старуха окатила ее злобным взглядом.

– Чай нужно насыпать в сухой чайник, – продолжала Дженет, – это очень важно.

Наливая чай, она что-то мурлыкала себе под нос.

– Надеюсь, вы будете счастливы, дорогая моя, – сказала она. – Тибальт раньше был таким славным мальчиком!

– Раньше? – переспросила я.

– Маленьким он все время был со мной. А потом уехал в школу и сблизился с отцом, – она печально покачала головой.

– У Тибальта с детства была склонность к археологии, – проговорила Табита, – и это восхищало сэра Эдварда. Конечно, у Тибальта были большие преимущества при таком отце…

Дженет все помешивала ложкой чай, и я чувствовала, что атмосфера в комнате накалена.

– А теперь вы выходите за него замуж, – сказала она. – Как летит время! Кажется, только вчера я играла с маленьким Тибальтом.

Я представила Тибальта младенцем, это показалось мне таким забавным, что я рассмеялась.

– Ну, он с тех пор прошел долгий путь, – сказала я.

– Надеюсь, это не путь к погибели, – заметила Дженет Тестер, яростно размешивая чай.

Я посмотрела на Табиту. Она лишь пожала плечами. Я решила, что профессия отца Тибальта, да и его самого, была здесь неприятной темой, поэтому заговорила о его детстве.

Это понравилось старушке.

– Он был хорошим мальчиком. Не доставлял никаких неприятностей. Мисс Рут обожала его. Он был ее копией. У меня есть несколько фотографий.

Я посмотрела фотографии. Голенький Тибальт, сидящий на меховом коврике, двухлетний Тибальт, гуляющий в саду, Тибальт и Сабина.

– Ну не лапочка ли наша Сабина? – ласково проговорила няня Тестер.

Я согласилась.

– Такая болтушка! Ни на минуту не смолкала.

Я заметила, что эту черту она не утратила и поныне.

– Маленькая озорница, – с нежностью проговорила няня Тестер.

Там была фотография Тибальта, стоящего рядом с довольно красивой женщиной, которая держала на коленях младенца.

– Это они с матерью. О, а это – Тибальт в школе. – Он стоял с битой для крикета. – Он не очень силен в спорте, – расстроенно сказала няня Тестер. – Занимался только учебой. Совсем не так, как Сабина. Все говорили, что она не способна сосредоточиться. Конечно, он получал все возможные награды в учебе. А потом сэр Эдвард, который прежде едва замечал своих детей, навострил уши…

Старушка выражала свои чувства каждой интонацией, каждым жестом, взмахом руки, изгибом губ, полуприкрытыми глазами. За это недолгое время я поняла, что она недолюбливает Табиту и сэра Эдварда. Она обожала мисс Рут. И хотя она любила Тибальта ребенком, было непонятно, как она относилась к нему сейчас.

Она меня заинтересовала – и даже очень, – и у меня сложилось впечатление, что если бы мы были одни, я смогла бы лучше понять няню Тестер. Я ощутила нетерпение Табиты, когда пришло время откланяться; Табита пошла вперед, а когда мы вышли в маленькую прихожую, Дженет внезапно схватила меня за руку. Ее пальцы были сухими и холодными.

– Приходите снова, мисс Осмонд, – сказала она и добавила шепотом: – Одна.

– Какая странная женщина! – сказала я, когда мы спустились вниз.

– Вы это тоже почувствовали?

– Мне показалось, что она не такая, какой представляется. То кроткая и ласковая, то жесткая…

– У нее своя одержимость.

– Мисс Рут, как я понимаю.

– Эти старые няньки, они как матери для своих воспитанников. Пожалуй, даже ближе к ним, чем их собственные матери. Она не любила сэра Эдварда. Думаю, просто ревновала. Мисс Рут не проявляла интереса к его работе, и старуха обвинила его в том, что он ею занимается. Как видите, весьма нелогично. Мать Тибальта хотела, чтобы он стал священником. Конечно, он не подходил для этой стези и с раннего детства решил пойти по стопам отца. Восторг сэра Эдварда перевесил разочарование леди Трэверс – и Дженет. Но они затаили обиду на сэра Эдварда. Боюсь, леди Трэверс была довольно истеричной женщиной и жаловалась няне Дженет, которая ее боготворила. Это был во многом неудачный брак – хотя леди Трэверс принесла с собой огромное приданое.

– Снова деньги, – сказала я. – Странно, с каким удивительным постоянством поднимается эта тема!

– Да, но вы же не станете отрицать, что это весьма полезный предмет.

– Кажется, во многих браках он играет далеко не последнюю роль.

– На том стоит мир, – усмехнулась Табита. – О, как хорошо выбраться из комнат Дженет! Меня они просто душат.

Потом я много думала об этой встрече. Понятно что Дженет невзлюбила сэра Эдварда. Это понятно. Но почему она так не любила Табиту? И эта нелюбовь была совершенно очевидна.

* * *

Пролетали последние предсвадебные недели. Доркас и Элисон хотели, чтобы у нас было тихое семейное торжество. Им, видимо, стало намного легче после того, как отпала необходимость скрывать тайну моего рождения, так что они напоминали школьниц, которых выпустили из школы. Более того, их покинуло постоянное беспокойство о будущем. Коттедж принадлежал им; я собиралась выделить им достойное содержание, мое будущее определилось. Правда – несмотря на их попытки скрыть это – их терзали опасения по поводу моего жениха. Тибальту не о чем было с ними разговаривать, поэтому их встречи были сугубо формальными. В таких случаях мне приходилось поддерживать разговор за двоих, но когда я ненадолго выходила из комнаты, то, возвращаясь, чувствовала неуклюжую паузу, которая зависала, как только за мной закрывалась дверь. С Оливером они могли болтать о делах прихода и с Эваном вспоминали о наших детских проказах, а вот Тибальт – он был из другого мира.

Тибальт всегда чувствовал облегчение, когда мы оставались с ним наедине. Я его безумно любила и так ярко демонстрировала свою любовь, что его скрытность и неумение выказать свои чувства не так сильно бросались в глаза. Иногда мы сидели с ним рядом, смотрели на огонь камина, он обнимал меня, я прижималась к нему и спрашивала себя, происходит ли все это в самом деле. Но наши разговоры почти всегда сводились к тому, чем занимались они с отцом.

– Как хорошо, что ты со мной, Джудит, – сказал он мне как-то. – Ты так искренне интересуешься моей работой! Я еще не встречал никого, кто бы горел подобным энтузиазмом!

– Но ты сам, – возразила я. – И твой отец.

– Да, но не так наглядно.

– А это необходимо?

Он бегло поцеловал мой лоб.

– Но ты так ярко выражаешь свои мысли и чувства, – сказал он. – Мне это нравится. Это просто замечательно.

Я обняла его, как обычно делала это с Элисон и Доркас, сжала его в объятиях и воскликнула:

– Я так счастлива!

Потом поведала, как когда-то решила возненавидеть его, потому что Сабина без умолку говорила о нем, причем непременно в превосходной степени.

– Я представляла, что ты сутулишься, носишь очки, что ты бледный и блеклый, с жидкими жирными волосами. А когда ты накинулся на нас в комнате, где стоял саркофаг, то выглядел таким грозным, как египетский бог, насылающий кару на всякого, кто оскверняет древнюю святыню.

– Неужели я действительно так выглядел?

– Именно так – и с того самого момента я влюбилась в тебя.

– Значит, нужно время от времени выглядеть ужасно грозным.

– А то, что ты выбрал меня, так это… просто чудо!

– О Джудит, ты слишком скромна.

– Я далека от этого. Но как я мечтала о том дне, когда ты наконец заметишь мои достоинства!

– Что со временем и произошло.

– И когда ты открыл их?

– Когда узнал, что ты приходишь и берешь книги по археологии. А может, это началось, когда я увидел, как ты возникаешь из всех этих бинтов и повязок. Ты тогда была похожа скорее не на мумию, а на человека, который попал в какую-то серьезную катастрофу. Но попытка была удачной.

Я взяла его за руку и поцеловала ее.

– Тибальт, – сказала я, – я буду заботиться о тебе всю жизнь!

– Это утешает, – ответил он.

– Я хочу стать нужной тебе, настолько нужной, чтобы каждый миг, проведенный без меня, был печален и…

– И?..

– И мучителен!

– Я уже достиг этой стадии.

– Правда? Ты не шутишь?

Он взял меня за руки.

– Пойми, Джудит, мне просто не хватает твоего дара слова. Ты так свободно выражаешь все свои сокровенные мысли…

– Я ведь часто говорю, не подумав. Ты никогда так не делаешь, я уверена.

– Будь со мной терпеливой.

– Скажи, ты счастлив?

– А тебе так не кажется?

– Ну не совсем…

– Я потерял очень близкого человека, – медленно произнес он, – он был дороже всех на свете, до того как появилась ты. Мы работали вместе, наши мысли совпадали, даже без слов. Он умер так внезапно… Вот только что был тут, рядом, – и вдруг умирает… совершенно необъяснимо. Я скорблю о нем, Джудит. И буду скорбеть долго. Поэтому ты должна набраться терпения. Как бы мне хотелось соответствовать твоей активности, твоему жизнелюбию! Джудит, дорогая…

Я прижалась головой к его голове.

– Я сделаю все, чтобы возместить тебе все утраченное.

Он поцеловал меня в висок.

– Я благодарю Бога за то, что он послал мне тебя, Джудит!

* * *

Между тетушками и Тибальтом возникли кое-какие трения по поводу свадьбы. Дело в том, что, по словам Элисон, между похоронами и свадьбой должно пройти определенное время, и никакие аргументы это время сократить не в силах.

– Отцы жениха и невесты умерли совсем недавно! – говорила Доркас. – Вы должны подождать хотя бы год.

Я никогда не видела, чтобы Тибальт так бурно выражал свои чувства.

– Невозможно! – воскликнул он. – Через несколько месяцев мы уже должны быть в Египте. И Джудит должна поехать туда в качестве жены. И ни в каком другом!

– Не представляю, что скажут люди, – вздохнула Доркас.

– А вот это, – заметил Тибальт, – меня никак не волнует.

Доркас и Элисон были побеждены. Но потом я слышала, как они говорили:

– Это, может быть, и не волнует его, но волнует нас. Мы прожили здесь всю свою жизнь, и нам дальше жить здесь.

– Тибальт не принимает условностей, – успокаивала я их. – И в самом деле, к чему так беспокоиться о том, что скажут люди?

Они не ответили, но покачали головами. Я была опьянена, как они считали, и поступала вызывающе, давая понять мужчине еще до свадьбы, как сильно его люблю. После свадьбы – да. Тогда жена будет обязана думать так, как думает муж, подчиняться ему во всем – если, конечно, он не окажется каким-нибудь преступником, – но до свадьбы нельзя терять чувства собственного достоинства. По вековой традиции, до заключения брака невеста властвует над женихом.

Я лишь снисходительно посмеивалась.

– Вы должны понять: мой брак не будет похож ни на один из известных вам союзов. Так что не ожидайте от меня того, чего положено ожидать от стандартной невесты.

Но в конце концов они забывали о своих опасениях. Готовили всякие вещи в приданое, говорили о предстоящем свадебном приеме, переживали, что наш коттедж слишком мал для этого, а прием, согласно традиции, всегда проводится именно в доме невесты.

Я могла сколько угодно посмеиваться над ними, но чувствовала, что им не по себе. Они, конечно, не хотели, чтобы я ждала целый год из-за общепринятых правил, но все же считали, что время позволит мне все хорошо взвесить. Дело в том, что сначала они ведь выбрали мне в мужья Оливера, затем – Эвана. Но кандидатура Тибальта вообще не обсуждалась…

Доркас простудилась – когда она тревожилась о чем-то, неизменно заболевала. Тогда ее простуды нужно было тщательно лечить, иначе они переходили в бронхиты.

* * *

Однажды Тибальт пришел к нам, в Радужный. Глаза его возбужденно сверкали, когда он взял меня за руки. Я было подумала, что он просто рад меня видеть. А потом узнала, что на то были совсем иные причины.

– Произошло волнующее событие, Джудит. Это недалеко отсюда. В Дорсете. Рабочий копал траншею и обнаружил фрагменты римской мозаики. Это значительная находка. Очень возможно, что она приведет к серьезному открытию. Я получил приглашение приехать и высказать свое мнение. Так что я уезжаю завтра же. И хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Великолепно! – воскликнула я. – Расскажи подробнее!

– Я пока очень мало знаю. Но эти находки такие увлекательные! Никогда нельзя точно предсказать, что земля таит в своих недрах.

Мы гуляли по саду и разговаривали. Он не мог оставаться надолго: нужно было возвращаться в Гиза-Хаус и готовиться котъезду. Я пошла сообщить тетушкам, что завтра уезжаю. И была потрясена тем, что они были категорически против.

– Джудит, дорогая! – воскликнула Элисон. – О чем ты думаешь? Как можно?! Незамужняя женщина едет с мужчиной!

– С мужчиной, за которого она собирается выходить замуж.

– Но ведь вы же еще не женаты! – прохрипела Доркас.

– Это неприлично, – твердо заявила Элисон.

– Милые тетушки, – сказала я. – В мире Тибальта такие условности не имеют значения.

– Мы старше тебя, Джудит. И хорошо знаем, что девушки предвосхищали свои свадьбы, а потом горько расплачивались за это. Девушка верит своему жениху, едет с ним – а потом оказывается, что свадебные колокола не зазвонят в ее честь.

Я вспыхнула.

– Сначала вы предполагаете, что Тибальт женится на мне из корысти, а потом – что он планирует соблазнить и отвергнуть меня. Какой-то абсурд!

– Ничего подобного мы не предполагаем, – твердо возразила Элисон. – И если у тебя на уме подобные мысли, Джудит, тебе следует остановиться и хорошенько задуматься. Ни одна невеста не должна предполагать, что ее жених на такое способен.

Как можно было с ними спорить? Я пошла в свою комнату паковать вещи. Вскоре ко мне постучалась Элисон. Лицо ее было озабоченным.

– Меня беспокоит Доркас. Думаю, нам срочно нужно позвать доктора Ганвена.

Я сказала, что тотчас схожу за ним. Когда врач пришел, он определил, что у Доркас бронхит, и мы весь вечер провели в ее комнате, подогревая чайник, чтобы она дышала паром.

На другой день я поняла, что не могу ехать в Дорсет и оставить Элисон одну ухаживать за Доркас, поэтому сказала Элисон, что должна сходить в Гиза-Хаус и предупредить Тибальта.

Прежде чем я смогла вымолвить хоть слово, он начал рассказывать мне, что те находки в Дорсете, оказывается, еще интереснее, чем думали раньше.

– Я не поеду, Тибальт, – твердо проговорила я.

Лицо его вытянулось. Он потрясенно уставился на меня.

– Не поедешь?

– Тетя Доркас серьезно больна. Я не могу оставить Элисон одну ухаживать за ней. Мне нужно остаться. У нее случаются приступы, и это очень опасно. Она серьезно больна.

– Мы могли что-нибудь придумать. Одна из служанок могла бы заменить тебя.

– Да нет, Тибальт. Это – не одно и то же. Я должна остаться на случай, если…

Он молчал.

– Тибальт, пожалуйста, пойми меня! Я очень хочу поехать. Больше всего на свете я хочу быть с тобой. Но сейчас я просто не могу их оставить.

– Конечно, – согласился он, очень разочарованный. – Конечно…

В сад, где мы стояли, вышла Табита.

– Я пришла объяснить, что не смогу поехать, – сказала я. – Заболела моя тетя. Я должна остаться, чтобы ухаживать за ней.

– Конечно-конечно, – согласилась Табита.

– А вы бы поехали на месте Джудит? – спросил ее Тибальт. – Я уверен, вы бы сочли, что это имеет огромное значение!

Огромноезначение. Это упрек? Неужели он думает, что я не способна придать этому должное значение?

– Ну, раз Джудит должна остаться, я поеду вместо нее. Вы же не можете оставить своих тетушек, Джудит!

Тибальт сжал мой локоть.

– Я так хотел показать тебе эту удивительную находку! Ну, у нас будет масса времени… позже.

– Вся жизнь, – согласилась я.

* * *

Через несколько дней, к нашему облегчению, Доркас начала выздоравливать. Она была глубоко тронута тем, что я осталась, чтобы ухаживать за ней и помочь Элисон. Я слышала, как она говорила Элисон:

– Как ни импульсивна наша Джудит, а сердцеу нее в нужном месте!

Я знала, что они много говорили обо мне и предстоящем браке. Мне очень хотелось успокоить их, но они вбили себе в головы, что Тибальт предложил мне руку и сердце только потому, что заранее знал о наследстве, которое я получу.

Я с нетерпением ждала того дня, когда покину Радужный – естественно, потому что страстно хотела быть женой Тибальта, освободиться от атмосферы недоверия и доказать им, что Тибальт – самый лучший муж на свете.

Тибальт и Табита отсутствовали две недели, а когда они вернулись, то были под таким сильным впечатлениями от увиденного, что ни о чем другом не могли говорить. Меня терзала досада от того, что я не могла участвовать в их разговорах так, как мне этого хотелось.

Тибальт утешал меня:

– Не переживай. Когда мы поженимся, ты повсюду будешь ездить со мной.

Приближался день свадьбы. Сабина сказала, что мы можем устроить скромный прием в доме священника. В конце концов, Доркас болеет, Радужный коттедж слишком мал, а дом священника ведь был и моим домом. К тому же она – сестра Тибальта.

– Я настаиваю, – повторяла она. – Уверяю тебя, Джудит, ты – самая счастливая женщина на свете… за единственным исключением, потому что даже Тибальт не может быть таким замечательным, как Оливер. Тибальт – слишкомсовершенен. Я имею в виду, что он знает все… все об этих старинных вещах, тогда как Оливер знает латынь и греческий. Тибальт тоже их знает, но невозможно представить себе, чтобы Тибальт произносил проповедь или слушал, как фермеры рассказывают ему о засухе, а матери – о своих младенцах… Хотя наша мама хотела, чтобы он именно этим и занимался… Она была бы довольна, что я вышла замуж за моего милого Оливера. Няня Тестер – очень довольна. Но она всегда была немного странной… с тех пор как умерла мама. Не все дома, как говорят о людях, у которых есть свои причуды. Может, поэтому она так любит церкви…

– Сабина, ты всегда перескакиваешь с одного на другое, как бабочка.

– Мой отец говорил, что я, как кузнечик. Он меня не очень одобрял. Я не была такой умной, как Тибальт. Но кузнечики довольно милые. Они мне всегда нравились. Не такие красивые, как бабочки, но мне кажется, довольно приятно скакать, скакать… Лучше, чем все время сидеть на месте…

– Сабина, ну о чем ты говоришь?! Мы с тобой должны обсуждать свадьбу!

– Ну конечно! Свадебный прием будет здесь. Я настаиваю. И мой дорогой Оливер настаивает. Ты будешь венчаться в егоцеркви, и будет всего несколько друзей, потому что мой отец… и твой… Как удивительно, что ты – дочь сэра Ральфа, и все это время мы этого не знали! О чем я говорила? Ах, да! Вы устроите прием в старом доме священника.

Это действительно была неплохая идея; даже Доркас с Элисон приняли ее, хотя и настаивали, чтобы, ввиду недавних смертей, это было тихое семейное торжество.

Когда я обсуждала это с Тибальтом, он был довольно рассеянным. Я видела, что для него абсолютно не имело значения, будет у нас свадебный прием или нет. Он хотел, чтобы мы поженились, сказал он. Как и где – не имеет значения.

Он приготовил для меня сюрприз.

– У нас будет медовый месяц. Ты же не захочешь сразу поселиться в Гиза-Хаус.

– А это не столь существенно для меня, – ответила я. – Все, о чем я прошу, – это быть с тобой.

Он приблизился и неожиданно нежно обнял меня за плечи.

– Джудит, – сказал он, – не ожидай от меня слишком многого.

– Я ожидаю от тебя всего! – счастливо рассмеялась я.

– Мне становится от этого не по себе. Понимаешь, я довольно эгоистичен и вовсе не достоин восхищения. И потом, у меня есть одна всепоглощающая страсть.

– Я разделяю с тобой эту страсть, – сказала я ему со смехом. – И у меня есть еще одна страсть. Ты!

Он прижал меня к себе.

– Ты меня пугаешь.

– Ты напуган? Ты, который не боится ничего… и никого.

– Я очень боюсь твоего высокого мнения обо мне. Откуда оно у тебя?

– Ты сам мне его подарил.

– У тебя слишком буйное воображение, Джудит. Если возникает идея и тебе хочется, чтобы все было так, как ты задумала, ты подгоняешь это все под свои представления.

– Да. Так и нужно жить. Я научу тебя жить именно так.

– Лучше знать правду.

– Это и будет правдой.

– Вижу, бесполезно предупреждать тебя.

– Совершенно бесполезно.

– Время преподаст тебе урок.

– Я говорила уже, что со временем мы станем еще ближе. Будем делить с тобой абсолютно все. Я никогда не думала, что можно быть такой счастливой, как сейчас!

– Ну, по крайней мере, у тебя останется этот момент!

– Что за разговоры?! Это – ничто по сравнению с тем, что ждет нас впереди!

– Джудит, дорогая, ты не похожа ни на кого другого!

– Конечно, не похожа! Я – это я. Безрассудная, импульсивная, как сказали бы тебе мои тетки. Властная, как сказали бы Сабина и Теодосия, и Адриан тоже может это подтвердить. Эти люди знают меня лучше других. Так что это тебене следует идеализировать меня!

– Мне нравится, что у тебя есть эти маленькие недостатки. Я буду любить тебя именно за них и надеюсь, ты будешь любить меня за мои.

– Мы будем так счастливы вместе! – воскликнула я.

– Я пришел сообщить тебе о нашем медовом месяце. Я собираюсь отвезти тебя в Дорсет. Они очень взволнованны этими находками. Хочу показать их тебе.

Я сказала, что это будет великолепно; но мне в голову, все же, закралась мысль, что там будет масса людей, а меня бы больше устроил тихий медовый месяц, где мы были бы только вдвоем.

Но там будет Тибальт – а это все, что мне нужно.

* * *

Даже для тихого бракосочетания нужно столько всего сделать, включая встречи в доме у Сары Слопер, которые, казалось, тянулись часами. Я стояла в своем атласном платье, а Сара ползала передо мной на коленях с полным ртом булавок, а как только она от них освобождалась, то начинала безостановочно болтать.

– Подумать только, как все сложилось! Вы, мисс Джудит… и он!Он ведь был предназначен для мисс Теодосии. Но она получила своего профессора, а вы получаете его!

– Сара, вы так говорите, словно это нечто вроде лотереи.

– Говорят, брак и есть лотерея, мисс Джудит! И потом, вы оказываетесь дочерью сэра Ральфа, и все такое… Я всегда это подозревала. Он действительно был к вам очень привязан. И к мисс Лавинии. Она была хорошенькая, как картинка. Но я бы сказала, вы больше пошли в сэра Ральфа.

– Спасибо, Сара.

– О, я не это имела в виду, мисс Джудит. Вы будете замечательно смотреться в подвенечном платье. Все невесты прекрасны. Поэтому больше всего я люблю шить именно подвенечные наряды. А у вас будет флердоранж? Для невест больше всего подходит флердоранж. У меня он тоже был, когда я выходила за Слопера. Это было очень давно. Но я все еще храню его в ящике комода. Иногда достаю, смотрю на него и вспоминаю прошлое. Вы тоже сможете это делать, мисс Джудит. Это утешает, когда дела идут не так, как мечталось. А мы все мечтаем перед свадьбой, правда?

– Но я смотрю на свадьбу как на начало счастья, а не как на его высшую точку.

– Ох уж эти ваши разговоры! Вы всегда были мастерицей поговорить! Но я просто хочу сказать, что приятно вспоминать свою свадьбу – если тебя это не пугает, – вздохнула она и горячо продолжила: – Надеюсь, вы будете счастливы, мисс Джудит. Мы на это можем только надеяться. Так что будем молиться, чтобы в день вашего венчания светило солнце. Говорят: «Счастлива будет невеста, над которой светит солнце».

Я рассмеялась. Но предположения касательно того, что мой брак будет каким-то рискованным приключением, начинали меня раздражать.

* * *

Мы с Тибальтом обвенчались в довольно туманный октябрьский день, в той самой церкви, которую я хорошо знала с детства. Странно, когда я шла по проходу под руку с доктором Ганвеном, который сопровождал меня к алтарю, поскольку больше некому было выполнить эту миссию, я думала лишь о том, как болели у меня колени, когда я становилась на подушечки, подвешенные с внутренней стороны скамьи для этих целей. Какие странные мысли! И это в тот момент, когда я шла к алтарю, чтобы выйти за Тибальта!

Его друг, тоже археолог, был свидетелем на венчании. Его звали Теренс Гелдинг, и он должен был ехать с нами в Египет. Вечером перед свадьбой я не видела Тибальта. Он поехал на станцию встречать своего друга и привезти его в Гиза-Хаус, где тот должен был провести несколько дней. Утром, перед свадьбой, Табита рассказала мне, что они допоздна засиделись за разговорами. И тогда я почувствовала слабый укол ревности, которая, как я заметила, всегда охватывала меня, когда кто-то завладевал вниманием Тибальта, если меня не было рядом. Это было довольно глупо. Наверное, я так долго мечтала о своем Тибальте, что никак не могла поверить в реальность происходящего. По поводу моего брака слышалось немало завуалированных замечаний с разных сторон, так что, казалось, эти стрелы пробили броню моего обычного оптимизма. Я никак не могла избавиться от ощущения скованности, как не могла окончательно поверить в то, что судьба исполнила мое самое заветное желание.

Но когда я произнесла перед Оливером свою клятву и Тибальт надел на мой палец кольцо, меня охватило несказанное счастье.

Когда же мы вышли на порог церкви, хлынул дождь.

– Вы же не можете идти под таким дождем, – сказала Доркас.

– Ничего страшного, это короткий ливень, – возразила я. – И потом, нам ведь идти недалеко, только до дома священника.

– Придется подождать.

Конечно, она была права. Поэтому мы стояли там, и я все еще держала Тибальта под руку, молча глядя на дождь, и думала: «Я действительно вышла замуж… за Тибальта!»

– Какая жалость, – прошептал кто-то за моей спиной.

– Как не повезло!

– Да, не подходящая погода для свадьбы!

Со стороны кладбища появилась какая-то сгорбленная фигура. Когда этот человек подошел поближе, я увидела, что это – мистер Пеггер, который накинул себе на голову ветхий мешок, чтобы не промокнуть. В руке его была лопата, на которой виднелись комья свежей земли. Значит, он рыл могилу, а потом решил переждать дождь на церковном крыльце.

Увидев нас, он замер как вкопанный, скинул с головы мешок и впился в нас своими глазами фанатика.

– Что за бесстыдная поспешность! – сказал он. – Это не по-божески.

Потом кивнул и прошел мимо крыльца с видом праведника, готового исполнить свой долг, каким бы неприятным он ни был.

– Кто этот старый дурак? – спросил Тибальт.

– Пеггер, могильщик.

– Вот наглец!

– Видишь ли, он знал меня еще ребенком и, несомненно, все еще считает маленькой.

– Почему он против твоего брака?

Я слышала, как Теодосия прошептала за моей спиной:

– О, Эван, как неприятно! Это… дурной знак!

Я не ответила. Я вдруг сильно рассердилась на всех этих людей, которые по какой-то смехотворной причине решили, что мой брак с Тибальтом – это нечто странное. Я взглянула на низко нависшие тучи и словно наяву услышала голос Сары Слопер: «Счастлива будет невеста, над которой светит солнце».

* * *

Спустя несколько минут дождь закончился, и мы смогли пройти к дому священника. Там хорошо знакомая гостиная была украшена хризантемами всех мыслимых цветов и звездчатыми астрами. В углу комнаты был накрыт стол. На нем расположились свадебный торт и шампанское.

С помощью Тибальта я разрезала торт, все аплодировали, и неприятный инцидент на церковном крыльце как-то забылся.

Адриан произнес длинную поздравительную речь, а Тибальт – короткую ответную. Я повторяла про себя: «Это – самый важный момент в моей жизни!» Возможно, я произносила это с излишней горячностью. Я не могла забыть горевших фанатизмом глаз мистера Пеггера, который смотрел на нас из-под своего несуразного мешка.

Непогода за окнами разыгралась с новой силой.

Теодосия сидела рядом со мной.

– О Джудит, – говорила она, – я так рада, что мы стали сестрами. Ты вышла за Тибальта, чего раньше хотели от меня. Значит, желание отца так или иначе исполнилось. Его дочь вышла за Тибальта. Все прекрасно устроилось. – Она смотрела на Эвана, который стоял в дальнем углу комнаты и разговаривал с Табитой. – Я тебе так благодарна!

– Благодарна?

Она немного запуталась, сбилась. Теодосия никогда не умела внятно выражать свои мысли. И часто говорила так сбивчиво, что не могла выпутаться.

– Вот ты и вышла за Тибальта, и теперь меня не будет мучить совесть, что я не подчинилась воле отца… и все такое…

Звучало так, словно выйдя за Тибальта, я осчастливила всех тех, кто теперь в безопасности от него!

– Я уверена, ты будешь оченьсчастлива с ним, – успокаивающе произнесла она. – Ты всегда столько знала! Мне неимоверно сложно поспевать за Эваном. Но он говорит, чтобы я не беспокоилась, он любит меня такой, какая я есть.

– Ты счастлива, Теодосия?

– О, бесконечно. Поэтому я так… – она замолчала.

– Благодарна мне за то, что выйдя за Тибальта, я уладила все проблемы окружающих. Уверяю тебя, я вышла за него вовсе не с этой целью.