Текст книги "Таинственная любовница"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Тибальт был рядом.
– Я расскажу эту историю позже. Смотри, вот и Табита нас встречает.
– Наконец-то вы приехали! – воскликнула Табита. Она смотрела на Тибальта сияющими глазами. – Я думала, это уже никогда не произойдет!
– От Каира путь неблизкий, – заметил Тибальт.
– Я представляла себе всякие несчастья!
– А не следовало. Ты согласна, Джудит? Ну конечно, согласна.
– Ну теперь вы здесь. Я провожу вас в вашу комнату. А потом вы сможете исследовать остальную территорию, и я уверена, Тибальту захочется взглянуть на раскопки.
– Пожалуй, – согласился Тибальт.
– После обеда. Мустафа и Абсалам вовсю трудятся на кухне, и я уверена, они приготовят достойную смесь английского и египетского рационов, что вполне удовлетворит любые запросы. Но сначала – ваша комната.
Табита провела нас по роскошной лестнице, потом по галерее, стены которой были украшены замысловатой мозаикой. Я останавливалась, чтобы рассмотреть фигуры фараонов, приносящих жертвы богам, и красиво подобранные цвета мозаичных плиток. На потолке я увидела бога Солнца, Амона Ра, его символом был ястреб. Я вспомнила рассказ Тибальта о том, что египетские боги обладали всеми человеческими свойствами, и еще свойством какого-либо животного. Но Амон Ра обладал свойствами сразу двух животных: ястреба и барана. Ниже его сын, Осирис, бог подземного царства, судил мертвых, пока они проделывали путь по священной реке. Еще там было изображение Изиды, великой богини, возлюбленной Осириса, их сына Гора…
– Как красиво исполнены эти изображения, – заметила я.
– Иначе это оскорбило бы богов, – пояснил Тибальт.
Он взял меня под руку, и мы вошли в комнату, которую для нас приготовили. Я уставилась на огромную кровать. Над ней была прикреплена москитная сеть, она свисала с потолка тонкой паутиной.
– В этой комнате обычно спит сам паша, когда останавливается во дворце, – заметила Табита.
– А мы можем ее занимать? – спросил Тибальт.
– Должны. Дворец – в нашем полном распоряжении, и вполне естественно, что глава экспедиции должен занимать главную спальню. Ведь занимал же ее раньше ваш отец…
Она показала нам комнату, в которой мы могли мыться и приводить себя в порядок. Посреди этой комнаты располагался бассейн. Вниз, в глубину его, вели мраморные ступени. На стенах комнаты были изображены обнаженные фигуры. Одну из стен украшали зеркала, а за золотыми парчовыми шторами стоял изящный туалетный столик. Я отражалась в многогранном зеркале, рама которого была усеяна халцедонами, розовым кварцем, аметистами и лазуритами. Такие же камни украшали и спальню.
– Эта комната слишком роскошна, – засмеялась я, – мы станем без всяких на то оснований ощущать себя персонами королевской крови.
– Паша предупредил своих слуг, что если от нас поступит хоть одна жалоба, они будут жестоко наказаны. Так что они трепещут…
– Он что, всевластен?
– Он правитель этого края и считает слуг своими рабами. И ожидает от них абсолютного повиновения. Мы – его гости, и если к нам отнесутся без должного уважения, это будет равносильно оскорблению хозяина. А вот это не допускается.
– И что случается с оскорбителями?
– Их тела находят в водах Нила. А в более простых случаях они лишаются руки или уха.
Я поежилась.
– Тут так величественно и красиво, но пугающе. Зловеще, я бы сказала.
– Это – Египет, – проговорила Табита. – А теперь освежитесь с дороги и спускайтесь в столовую. Затем, как я понимаю, Тибальт непременно проведет небольшое совещание, не так ли?
Тибальт кивнул.
– Ну, – спросил он, когда мы остались одни, – что ты думаешь обо всем этом?
– Еще не знаю, – призналась я. – Я бы предпочла что-нибудь поскромнее. А этот могущественный паша патологически жесток, если верить тому, что о нем говорят.
– Достаточно приятный, обаятельный человек. Они с отцом очень подружились. В этой части страны он – высочайшая власть. Да ты скоро встретишься с ним…
– А где же он сам живет, если отдал нам свой дворец?
– Джудит, дорогая, это – всего лишь один из его дворцов. Возможно, самый роскошный из всех, но он счел бы дурным тоном не предоставить его нам. Тебе придется освоить правила здешнего этикета. Это очень важно. Ничего, ты со временем ко всему привыкнешь. А теперь давай-ка освободимся от дорожной пыли. Мне не терпится поскорее узнать, что здесь происходит.
Вот так. Его другая любовь, его профессия вступала в свои законные права.
* * *
Столовую, с ее тяжелыми шторами, освещала люстра в сотню свечей. Уже стемнело, потому что здесь, в отличие от Англии, не было сумерек. Все члены экспедиции собрались, чтобы приветствовать нас, что меня несказанно обрадовало, потому что при них этот дворец выглядел не так странно. Я подумала, что слуги из Гиза-Хаус вынесли бы этому дворцу такой вердикт: «Он наводит ужас».
А затем мы сидели за большим столом под люстрой – Адриан, Эван, Теодосия, Теренс Гелдинг и другие, кого я видела впервые. Они были археологами-практиками и говорили только о предстоящей работе. Тибальт сидел на одном краю стола, я – на противоположном. Справа от меня расположился Адриан, слева – Эван.
– Наконец-то ты здесь, Джудит, – щебетал Адриан. – Как тебе нравится куфта?Лично я предпочел бы добрый старый английский ростбиф. Только никому не говори. А то старик Осирис не пустит меня в рай, когда пробьет мой час.
– Ты весьма непочтителен, Адриан. Советую держать такие мысли при себе. Кто знает, чьих ушей они могут достичь?
– Узнаю нашу Джудит, – сказал Адриан, обращаясь к Эвану. – Только приехала, и уже указывает, что делать, а чего – не делать.
Эван улыбнулся.
– В данном случае она права. Никогда не знаешь, кто тебя может услышать и неправильно истолковать. Слуги, несомненно, все подслушивают и докладывают паше, так что твоя шутка вполне может быть преподнесена, как самая дерзкая непочтительность.
– Чем вы занимались в ожидании Тибальта? – спросила я.
– Бродили по раскопкам, собирали рабочих, организовывали то одно, то другое. Вот попадешь туда и увидишь, какое дело мы развернули. Она удивится, правда, Эван?
– Это сильно отличается от Картерз Медоу.
– Мы, конечно, столкнулись с трудностями, – сказал Адриан. – Понимаешь, многие рабочие помнят о смерти сэра Эдварда и уверены, что он умер лишь потому, что ступил туда, куда боги запретили входить.
– Они отказываются работать? Эван озабоченно кивнул.
Я посмотрела на тот край стола, где сидел Тибальт. Он был увлечен разговором со своим соседом. По другую сторону от него сидела Табита.
Я ревниво отметила, что она время от времени высказывает свои замечания, и мужчины внимательно слушают ее.
В этот момент я почувствовала, что уже потеряла Тибальта.
После обеда Тибальт отправился взглянуть на раскопки. Мне было разрешено присоединиться к компании. Работы шли полным ходом, несмотря на поздний час. Благодаря луне и прозрачному воздуху было очень светло. В это время, конечно, было куда как легче работать, чем под палящими лучами солнца.
Голые холмы при лунном свете казались грозными, но по-своему красивыми. Параллельные линии колышков, отмечающих места поисков, установленная ранее времянка, ручные тележки, инструменты землекопов и множество перепачканных землей рабочих – все это выглядело далеко не романтично.
Тибальт оставил меня с Адрианом, который дружески улыбнулся мне.
– Не то, что ты ожидала? – спросил он.
– Именно то, – ответила я.
– Ну конечно, ты же – ветеран Картерз Медоу.
– Думаю, картина довольно схожая, правда, там искали всего лишь реликты бронзового века, а здесь – могилы.
– Мы, возможно, находимся на пороге одного из самых волнующих открытий в археологии.
– Как будет потрясающе интересно, если мы что-нибудь найдем!
– Но пока мы еще ничего не нашли, и тебе нужно научиться быть внимательной в этой игре. Тебе очень многому придется здесь научиться.
– Например?
– Быть настоящей женой археолога.
– И что же это означает?
– Никогда не жаловаться на то, что твой владыка и повелитель отсутствует бесконечно долго.
– Я намерена работать вместе с ним.
Адриан засмеялся.
– Мы с Эваном принадлежим к той же профессии, но, увы, нам позволено заниматься только самой примитивной работой. А ты полагаешь, тебе доверят что-то серьезное?
– Я – жена Тибальта.
– В нашем мире, дорогая Джудит, есть только археологи… а вот жены, мужья – это все как-то между прочим.
– Я всего лишь дилетант… пока.
– Но ты не намерена долго мириться с таким положением, да? Очень скоро ты будешь вгонять нас в краску, всех, – даже великого Тибальта.
– Я научусь всему, чему только смогу, и надеюсь, буду проявлять лишь разумный интерес…
Он рассмеялся.
– Да, весьма вероятно, но в дополнение к этому разумному интересу, тебе стоит проявлять еще и разумную наблюдательность. Это мой добрый совет.
– Я не нуждаюсь в твоих советах, Адриан.
– Еще как нуждаешься! Ты ждешь Тибальта, как я понимаю. Но его не будет еще довольно долго. А он ведь мог бы подождать с делами до утра и посвятить первую ночь во дворце Чефро своей молодой жене. Будь я на его месте…
– Ты нена его месте, Адриан.
– Увы! Я слишком медлителен. Но попомни мое слово: Тибальт – такой, какой он есть, и таким он останется. Бесполезно пытаться переделать его.
– А кто сказал, что я хочу его переделывать?
– Посмотрим… А теперь позволь мне отвести тебя во дворец. Ты должна быть готова погрузиться в свою халцедоновую ванну.
– Она действительно из халцедона?
– Думаю, да. Роскошно, правда? Интересно, как бы это понравилось леди Бодриан? Она бы не одобрила такой роскоши в быту своей бывшей компаньонки, даже если учесть то, что, как выяснилось, вы с ней некоторым образом связаны, если можно так выразиться.
– Я бы не прочь увидеть ее в моих роскошных апартаментах, совсем не прочь…
– Это демонстрирует твою мстительную натуру, кузина Джудит. Ты ведь действительномоя кузина, знаешь ли.
– Знаю. А как обстоят твои дела?
– Дела? Финансовые или любовные?
– Ну, и те и другие, раз уж ты так ставишь вопрос.
– Они ужасны, Джудит. Первые потому, что это – их естественное, обычное состояние, а последние – потому что я не узнал вовремя, что ты – богатая наследница, и упустил свой звездный шанс.
– Не слишком ли много ты воображаешь? Неужели ты думаешь, что я допустила бы, чтобы на мне женились ради денег?
– Женщины, на которых женятся ради денег, далеко не сразу узнают об этом. Ты же понимаешь, что амбициозный жених не падает на колени с мольбой оказать ему честь и позволить заполучить вожделенное приданое.
– Конечно, это делается тоньше и незаметнее.
– Конечно.
– И все же ты вообразил, что стоило тебе поманить меня – и мое приданое оказалось бы у тебя в кармане?
– Я выдаю тебе этот секрет только потому, что сейчас уже поздно что-то менять. Идем, я провожу тебя во дворец.
Мы поехали на мулах к берегу реки, где нас ждала лодка. Она отвезла нас вниз по течению, и мы высадились на противоположном берегу, почти у ворот дворца.
В холле нас встретила Теодосия.
– Эван до сих пор на раскопках, – со вздохом проговорила она.
– А где же еще подобает быть археологу? – пожал плечами Адриан. – Я сейчас отправлюсь туда же. Мы едва ли вернемся до рассвета. Тибальт – требовательный начальник, он сам работает как каторжный и требует того же от подчиненных.
Адриан ушел, и когда мы остались с Теодосией наедине, она сказала:
– Джудит, пойдем в мою комнату, поговорим.
Я последовала за ней по галерее. Комната, которую занимали они с Эваном, была не столь роскошной, как наша с Тибальтом, но достаточно уютной. Теодосия закрыла дверь и повернулась ко мне.
– О, Джудит! – воскликнула она, – Как мне не нравится здесь! Я возненавидела это место с первой же минуты. Я хочу домой.
– Почему, что случилось? – спросила я.
– Ты чувствуешь, как здесь жутко? Мне здесь плохо. Но я не могу сказать об этом Эвану. Это же его работа, правда? Возможно, он и не поймет меня. Но мне так плохо здесь… С тобой, наверное, все иначе. О, как мне хочется, чтобы мы все вернулись домой! Почему они не могут оставить этих фараонов в их могилах? Те, наверное, и подумать не могли, когда сооружали свои роскошные гробницы, что придут какие-то люди и нагло полезут туда, где им быть вовсе не следует?
– Но Теодосия, дорогая моя, ведь цель археологии – открывать секреты прошлого.
– Находить оружие или римскую мозаичную мостовую, или бани – совсем иное дело. А вот осквернение могил мне не нравится. И никогда не нравилось. Вчера ночью мне снился сон, будто мы нашли гробницу, и там был саркофаг – точно такой, как в Гиза-Хаус. И вдруг оттуда вылезает кто-то, обмотанный полуистлевшими повязками…
– Мне никогда не искупить ту давнюю провинность, да?
– Я кричу во сне: «Прекрати, Джудит!» А потом смотрю – а это вовсе не ты вылезаешь…
– А кто?
– Я сама. Я подумала, что это – предупреждение.
– Ну у тебя и воображение, Теодосия! Всегда считалось, что это у меня буйная фантазия.
– Тут у кого угодно разыграется буйная фантазия. Повсюду ведь тени прошлого! Этому месту уже несколько сотен лет. А храмам и гробницам – тысячи! Я так рада, что ты приехала, Джудит! Все эти люди так слепо преданы своей науке… Ты тоже интересуешься ею, но с тобой хоть можно поговорить.
– Ты беспокоишься об Эване? Она кивнула.
– Я часто думаю, а что если то, что случилось с сэром Эдвардом, случится и с ним?
Я ничем не могла ее утешить. Разве сама я не думала, что такое может случиться с Тибальтом?
– Конечно мы переживаем. Потому что любим своих мужей, а когда человек любит, он глупеет. Если бы только посмотреть на все это спокойно, рассудительно… будто со стороны… мы бы увидели, как глупо все то, о чем мы сейчас говорим.
– Да, Джудит, думаю, ты права.
– Почему бы тебе не лечь спать, Теодосия? Ты же не будешь дожидаться Эвана?
– Наверное, нет. Бог знает, когда они вернутся. Ой, мне стало гораздо лучше после разговора с тобой!
– Так и должно быть. Не забывай, мы же сестры – хоть и сводные.
– Я этому рада, – сказала Теодосия.
Улыбнувшись, я пожелала ей спокойной ночи и направилась к себе. Я шла по галерее. Как тихо вокруг! Тяжелые, шитые золотом шторы, закрывали окна, ноги утопали в толстом ворсе ковра. Внезапно я напряглась, почувствовав, что не одна здесь. Огляделась по сторонам. Никого. И все же, чувствовала, что за мной наблюдают. По спине пробежал холодок. Я поняла, почему здесь испытывала необъяснимый страх Теодосия. Она более робкая и пугливая, чем я – хотя, с другой стороны, у нее не такое пылкое воображение. За спиной послышались едва различимые шаги. Тут, несомненно, кто-то есть. Я резко обернулась.
– Абсалам! – воскликнула я, – Мустафа!
Они поклонились.
– Миледи, – произнесли они одновременно, не спуская с меня глаз.
– Что-нибудь не так? – спросила я.
– Не так? – они посмотрели друг на друга. – Да, миледи, но еще не поздно.
– Что – не поздно? – спросила я, запинаясь.
– Уезжайте домой. Уговорите его. Вы – молодая жена. Он не может отказать любимой.
Я покачала головой.
– Вы не понимаете… Это работа сэра Тибальта… Вся его жизнь…
– Его жизнь… – они посмотрели друг на друга и покачали головами. – Это была вся жизнь и сэра Эдварда… а потом он умер.
– Не нужно беспокоиться, – проговорила я. – Все будет хорошо. Когда они найдут то, что ищут, все уедут домой.
– Тогда… будет слишком поздно, миледи, – сказал Мустафа.
Или это был Абсалам? Так или иначе, тот, второй посмотрел на меня с глубокой печалью во взоре.
– Еще не поздно, – мягко произнес он.
– Спокойной ночи, – сказала я. – Я иду к себе.
Они дружно промолчали, но продолжали с жалостью смотреть на меня.
* * *
Я лежала без сна. Мерцающие огоньки свечей озаряли потолок, расписанный сюжетами на божественные темы. Я смогла рассмотреть некоторые новые детали в знакомой фигуре Амон Ра, великого бога Солнца. Ему приносил дары человек в роскошном облачении, вероятно, фараон. Вокруг изображений шла канва из иероглифов – странных значков, полных скрытого смысла. Я подумала, что пока я здесь, могла бы изучить арабский язык. Ведь впереди меня ждет множество ночей, когда я буду лежать на этой кровати одна, и много дней, когда я совсем не буду видеть Тибальта.
Я должна быть к этому готова. Но мне так хотелось, чтобы Тибальт понял, что я намерена разделитьс ним его жизнь!
Было два часа ночи, когда он вернулся. Я вскрикнула от радости и села на кровати. Он подошел ко мне и взял за руки.
– Джудит, ты еще не спишь?
– Я слишком взволнована, чтобы спать. Мне было интересно, что вы делаете там, на раскопках.
Он рассмеялся.
– Ничего, что могло бы тебя так взволновать сейчас. Они только намечают районы раскопок и проводят общую подготовку.
– Ты продолжаешь работать именно там, где копал сэр Эдвард?
– Потом как-нибудь расскажу. А сейчас спи, – он поцеловал меня и направился в ванную комнату.
Но я не могла заснуть. И Тибальт тоже. Мы лежали и разговаривали еще около часа.
– Да, – сказал он тогда, – мы исследуем те же участки, что и отец. Он был убежден, что здесь где-то есть нетронутая гробница. А, как известно, большинство из них были разграблены много сотен лет назад…
– Я думала, фараоны держали в тайне места своих будущих захоронений.
– Они пытались, но тут ведь трудилось столько рабочих! Представь себе, они прорубили в скале секретные проходы, потом погребальные камеры. И еще подумай обо всех повозках с сокровищами, которые нужно было сюда доставить.
– Тайна перестала быть таковой, – сказала я. – А потом пришли грабители. Странно, что их не отпугнуло проклятие.
– Безусловно, отпугивало, но несметные богатства, найденные в гробницах, могли показаться стоящими того, чтобы обречь себя после смерти на вечные муки. А поскольку они были достаточно умными людьми, чтобы отыскать сокровища, они надеялись, что у них хватит ума избежать кары за это.
– И все-таки сэр Эдвард, который всего лишь работал во имя науки и отдавал свои находки в музеи, был убит, тогда как грабители, которые искали только личной выгоды, избежали проклятия.
– Смерть моего отца была естественной и не имела ничего общего с этим проклятием. Она имела вполне реальные причины.
– В которые, впрочем, никто не верит.
– Да брось ты, Джудит. Ты же не стала суеверной?
– Не слишком. Но думаю, все становятся немного суеверными, когда их любимые в опасности.
– Опасность? Что за чепуха! Глупые сказки.
– И все же… он умер.
Он поцеловал меня в лоб.
– Глупенькая Джудит. Ты меня удивляешь!
– Это научит тебя не слишком полагаться на мое благоразумие, если речь идет о тебе. Мудрецы глупеют от любви – а уж женщины – и подавно.
Мы немного помолчали, потом я произнесла:
– Я видела Мустафу и Абсалама. Они сказали, что я должна убедить тебя вернуться домой.
Это его рассмешило.
– Ну что за глупость! – покачал он головой. – Сказка, которую придумали, чтобы отпугнуть грабителей. Но не отпугнули! Почти каждая из найденных когда-либо гробниц уже была разграблена. Поэтому-то каждый археолог и мечтает найти гробницу, которая оставалась бы нетронутой с тех пор, как ее запечатали две тысячи лет назад, или около того. Я хочу первым ступить в такую погребальную камеру. Представь себе этот восторг! Увидеть следы, оставленные в двухтысячелетней пыли тем, кто последним выходил из гробницы, или цветок, возложенный скорбящими родственниками за минуту до того, как вход в тоннель замуровали, оставив погребенного покоиться в мире тысячи лет. О, Джудит, ты не представляешь, какой это восторг!
– Мы должны попытаться реализовать твою мечту.
– Дорогая, ты говоришь так, словно я – маленький мальчик и меня нужно подбодрить.
– Человеческая натура многогранна, и подчас величайшие археологи в глазах своих любящих жен – маленькие дети.
– Я так рад, что ты здесь, со мной, Джудит! Ты всегда будешь со мной. Ты будешь идеальной женой.
– Странно.
– Что?
– То, что ты это сказал. Знаешь, Дизраэли посвятил одну из своих последних книг жене, Мари Энн. Посвящение гласило: «Идеальной жене».
– Увы, – ответил он, – я совершеннейший невежда во всем, кроме своего предмета.
– Ты – специалист, – возразила я, – а зная столько в одной сфере, ты не можешь быть так же осведомлен в других. А Дизраэли женился на ней из-за денег, но когда они состарились, он был готов жениться на ней уже по любви.
– Ну тогда, – легко согласился Тибальт, – это действительно идеальный союз.
Если так случиться со мной, – подумала я, – это будет огромная радость.
Потом он стал рассказывать мне о местных традициях, рисуя передо мной захватывающие экзотические картины. Он рассказывал о том, что было найдено в гробницах, наполовину разграбленных сотни лет назад. Я спросила его, зачем египтяне создавали такие ценные произведения искусства для погребения мертвых.
– Они верили, что душа продолжает жить после смерти. Говорят, первым бальзамировали самого Осириса, бога загробного мира и судью всех усопших. Его бальзамировал бог Анубис. А Осириса убил его брат, Сет, который был богом тьмы. Но он восстал из мертвых и родил бога Гора. Когда человек умирает, его идентифицируют с Осирисом, но чтобы избежать разрушения, ему нужно успешно пересечь реку Туат, которая, как говорят, заканчивается в стране бога Солнца, Амон Ра. Эта река полна опасностей, и ни один человек не может плыть по ней без помощи Осириса. Река становится все темнее по мере того, как плывет все дальше хрупкая лодка, в которой находится душа умершего. Вскоре лодка достигает так называемого Аментата, сумеречного места, а далее река становится еще опаснее. Огромные морские чудовища встают из пучин, чтобы напугать душу. Воды вскипают, возникают водовороты, которые грозят затопить утлое суденышко. И только тот, кто жил праведной жизнью на земле, кто был доблестным и сильным, может надеяться выжить – и то лишь с помощью Осириса. И если ему повезло выжить, он прибывает на суд бога Осириса. Тот, кого бог сочтет достойным предстать перед Амон Ра, продолжает свое путешествие. А тот, кто недостоин – уничтожается, несмотря на то, что прошел все испытания. Для того, кто выжил после суда, могила становится домом. Его Ка – дух, который нельзя уничтожить, будет ходить по миру и возвращаться к мумии, которая лежит в гробнице. Именно поэтому считалось необходимым создавать погребальные камеры такими богатыми, чтобы их обитатели не скучали по сокровищам, которыми наслаждались при жизни.
– Думаю, они, должно быть, не слишком довольны, если кто-то вторгается в их гробницы, – сказала я.
– Они? – переспросил он. – Ты имеешь в виду представителей давно вымерших цивилизаций?
– Но должны же быть и сейчас люди, которые верят в старых богов?
– «Аллах велик, и Магомет – пророк его» – ты довольно часто услышишь эту фразу.
– Но есть же люди, которые отождествляют Аллаха с древними богами. Аллах в их представлении так же могуществен, как Гор, Изида, Осирис и все остальные. Я думаю, люди вроде Мустафы и Абсалама верят, что Осирис восстанет и поразит всякого, кто нарушит покой царства мертвых.
– Суеверия. Моя дорогая Джудит, мы наняли около сотни человек. Подумай, что это значит для всех этих людей. Некоторые из них очень бедны, как ты сможешь заметить. Для них раскопки – это редкая удача.
– Ты смотришь на это с практической точки зрения, Тибальт.
– И ты должна делать то же самое.
– Да, я именно так и поступила бы, если бы речь шла не о тебе.
Он рассмеялся. А потом сказал довольно странную фразу.
– Ты слишком сильно любишь меня. Это неразумно.
Потом я прильнула к нему – и мы занялись любовью. Вскоре я уснула.
* * *
Настало время Шем ель Нессим, что, как я понимаю, означало «запах бриза». Все праздновали наступление весны. Дома, в Англии, отмечают Пасху, подумала я. Я представляла себе, как Доркас и Элисон вместе с мисс Круи украшают церковь нарциссами и другими весенними цветами – преимущественно желтого, как мы говорили, солнечного цвета.
Сабина, должно быть, болтает о церковных делах, и Оливер слушает ее с терпеливой улыбкой, а мои тетушки думают, как было бы лучше, если бы я стала женой священника, вместо того, чтобы выйти замуж за человека, который увез меня с собой в опасную экспедицию за дальние моря.
Меня, по правде говоря, не приводило в восторг то, что я так редко видела Тибальта. Он каждую свободную минуту проводил на раскопках. Я хотела составить ему компанию, но он сказал, что мне это будет разрешено, когда найдется работа, которую я смогу выполнять, но пока что еще это время не пришло.
Обедали мы в огромном банкетном зале дворца, где за столом собиралось очень много людей. Тибальт обычно садился во главе стола, рядом с ним – самые уважаемые члены экспедиции. Адриан и Эван не входили в это число, но Теренс Гелдинг, который был на несколько лет старше Тибальта, стал его правой рукой. До этого он успешно занимался раскопками в Англии, и Тибальт однажды рассказал мне, что Теренс приобрел известность в кругах археологов после того, как обнаружил римскую мозаичную мостовую и определил возраст каких-то реликтов каменного и бронзового веков.
Табита успешно занималась хозяйством, и было видно по всему, что она имела немалый опыт работы в научных экспедициях.
А мы с Теодосией довольно много времени проводили вместе и часто ездили кататься по окрестностям в маленькой двуколке, которая называлась арабийяс.Все местные жители знали, что мы – жены археологов и старались по мере возможности способствовать нашим экскурсиям.
Иногда мы выезжали за город, где видели крестьян, работавших в поле на своих быках, или волах. Они выглядели полными достоинства, несмотря на не очень чистые длинные хлопковые одежды. Мы видели, как они обедают. Их трапеза неизменно состояла из пресного хлеба и каких-то бобов, которые, как я потом узнала, называются фул.
Мы часто ездили на базар и покупали там всякие экзотические вещицы. Наше присутствие, казалось, вызывало всеобщее оживление, потому что каждый, как я понимаю, рассчитывал продать нам свой товар. Но при этом никто нам ничего не навязывал.
Как-то мы увидели лавку, которая нас особенно заинтересовала, потому что там сидела девушка в чадре. Склонившись над куском кожи, она вышивала на нем какой-то узор. Мы остановились. Она прекратила работу и внимательно оглядела нас.
– Леди нравится? – спросила она на сносном английском.
Я сказала, что нам очень нравится ее работа, и она предложила ознакомиться с образцами ее деятельности. Я была потрясена тем, как умело она создавала самые замысловатые узоры.
– Вы хотели бы выбрать товар? – спросила она, показывая на ряды туфель, сумок и кошельков, которые были искусно сработаны из мягкой вышитой кожи.
Мы примерили туфли, рассмотрели сумки, и в конце концов я купила пару зеленовато-серых домашних туфель с голубым узором, а Теодосия – крошечную сумочку такого же цвета с бледно-красным узором. Сумочка, как кисет, затягивалась изящным плетеным ремешком.
Девушка была в восторге, и когда мы расплатились, она спросила:
– Вы – с теми англичанами, которые копают в долине?
Я ответила, что наши мужья археологи, а мы лишь сопровождаем их.
– Я знаю, знаю, – взволнованно закивала девушка.
В дальнейшем мы часто останавливались у ее лавки и что-нибудь покупали. Мы узнали, что ее зовут Ясмин, что ее отец, как раньше и его отец, работает с кожей. Теперь это ремесло осваивают двое младших братьев. А ее друг работает на раскопках, поэтому она тоже интересовалась ими.
Каждый раз проходя мимо этой лавки, я искала взглядом ее тоненькую фигурку. Девушка либо сидела, склонившись над шитьем, либо беседовала с покупателями. Она стала для меня привычной частью жизни базара.
Однако никто из нас не ездил туда поодиночке. Хотя мы вполне спокойно чувствовали себя в городе, но если, как пару раз случалось, одна из нас задерживалась, рассматривая что-то, или уходила вперед, оставшуюся сразу же охватывало беспокойство. Мы чувствовали, что нас окружают совершенно незнакомые и чужие во всех отношениях люди. Теодосия ощущала это гораздо острее, чем я. Как-то ей показалось, что она потерялась, и едва не лишилась чувств. Но такие ситуации в принципе исключались, потому что мы всегда держались вместе, хотя уже довольно хорошо ориентировались в лабиринте городских улиц. Я думаю, местные жители тоже привыкли к нам. Хотя дети по-прежнему вовсю глазели на нас, взрослые проходили мимо, отводя взгляд, хотя мы чувствовали, что они ничего не упускают из поля зрения.
Слепые попрошайки заметно оживлялись при нашем появлении. Я не знаю, почему, ведь они не могли нас видеть.
Но мы всегда бросали монетки в их миски, и в ответ всегда слышали: «Да вознаградит вас Аллах!»
У Теодосии базар вызывал чувство сродни сладкому страху, какой бывает у детей. Она крепко держалась за мою руку, и в то же время по всему видно было, что ей нравилась красочная базарная суматоха. Мимо нас сновали во всех направлениях люди с темными скуластыми лицами, и их благородные профили напоминали мне рисунки на стенах храмов. Женщины, в основном, ходили с закрытыми лицами, но хорошо просматривались их темные глаза, которые казались огромными из-за краски, которую они обильно наносили вокруг них. Очень часто женщины с головы до пят были укутаны в черные одежды. Выезжая за город, мы наблюдали, как они помогают мужчинам в полевых работах. Рано утром или поздно вечером множество женщин стирает белье в реке. Вызывала удивление их способность носить на голове огромные кувшины с водой, не проливая при этом ни капли и к тому же двигаясь с необыкновенно чарующей грацией.
Казалось бы, я освоилась с окружающим меня бытием, но меня в немалой мере огорчал тот факт, что до сих пор я вынужденно стояла в стороне от работы экспедиции.
Тибальт с улыбкой выслушивал мои сетования по этому поводу.
– Здесь все совсем не так, как в Картерз Медоу, Джудит.
– Я знаю. Но я очень хочу поучаствовать, хоть немного.
– Позже, – пообещал он. – А пока, не могла бы ты вести переписку и счета? Это помогло бы тебе войти в курс дела. Ведь нужно очень многое узнать, прежде чем браться за работу на раскопках.
Я сказала, что с удовольствием это сделаю, но все же, хотела бы участвовать и в активной работе.
– Джудит, дорогая моя, как же ты нетерпелива!
Итак, мне пришлось удовлетвориться хотя бы таким поручением, но все же я не теряла надежды рано или поздно приступить к серьезной работе.
Шем ель Нессим– государственный праздник.
Тибальт был раздосадован.
– Мы должны прекратить работу только потому, что сегодня – первый день весны! – ворчал он.
– Какой же ты нетерпеливый! – упрекнула я его.
– Ты меня цитируешь? – усмехнулся он. – Но пойми, Джудит, дорогая, что это сводит меня с ума. Столько предварительных затрат, а тут приходится терять целый день! Они ведь никогда не работают и после праздника. Значит, теряется, как минимум, еще один день!
Он решил не терять зря времени и в праздничный день вместе с членами экспедиции поехал на раскопки.
