сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 155 страниц) [доступный отрывок для чтения: 55 страниц]
========== 1 глава ==========
Долг.
Сон никак не шёл. Я смотрела в потолок уже пару часов. Голова что-то болела. Быть может, не стоило так долго бегать сегодня? Погода стояла пасмурная, могла и простудиться. Я перевернулась на бок. Всю спину уже отлежала! Перина эта ещё… раза три взбивала её вместе с первой подушкой, а толку? Мне всё мешало!
Я зажгла свечу и уселась, тупо смотря перед собой. Надо к лекарю было с утра сходить и взять у него снотворного. Давненько я к нему начала захаживать. Последнее время сон вообще никак не идёт. Может, нервы или гормоны штурмуют моё тело, не знаю, но сплю я очень мало и урывками. Мучают страшные кошмары, порой я даже путаю реальность и сон. Мерещится всякая чепуха. Даже в церковь ходила. Я не особо люблю там находиться: скрюченные старухи, плачущие женщины и изуродованные горожане, жалующиеся на свою судьбу. От этого мои кошмары только усилились. Священник, который не внушал мне доверия, поводил над моей головой крестом, прочитал молитву и отправил восвояси. Стоит ли упоминать, что от едкого запаха ладана голова у меня только ещё сильнее разболелась? Да и не особо я верующая… Нет, Бог есть, но вот наша церковь — это совершенно другое. Не знаю, откуда у людей возникло желание поклоняться неизвестному мужчине (Богу) всякий раз, когда им плохо? На этом, разумеется, решили заработать. Думаю, так всё и было. Церковь стала чем-то вроде культа. Чуть что — сразу крестятся и бегут ставить свечку. Чушь! Убедилась я в этом, когда увидела, как наш старший священник зажимает какого-то пацана за обычной городской грязной таверной. Недвусмысленная поза дала ясно мне понять, чем они там занимаются. И этот человек втолковывает нам про веру и душевную красоту?! И да, им всё позволено. Попробуй слово поперёк сказать, сразу на площадь выволокут и плетью так отходят, что поверишь не только в Бога, но и в Бабу Ягу, в слезливые рассказы куртизанок и слову чиновника. Так дела идут, сколько я себя помню. Ничего не меняется. Да, можно было бы воспротивиться, но… нет. Я не из того числа глупцов, кто встаёт на табурет и выкрикивает слова о чести, справедливости и надежде. Я скорее та, кто плывёт по течению, старательно огибая все препятствия. Та самая серая масса, кои большинство. Я за свою жизнь цепляюсь, поэтому подчиняюсь.
Я поддёрнула полы ночнушки. Чего мне тут делать-то? Просто лежать и ждать непонятно чего? Нет уж. Сейчас около двенадцати часов, поэтому можно смело наведаться к папаше.
Стянула через голову тонкую ткань, чепец с головы упал сам. Быстро отрыла на дне сундука свои штаны для верховой езды и натянула их. Сверху накинула свободную рубаху и застегнула несколько пуговиц. Волосы пришлось стягивать в тугую косу на затылке, потому что они, как семена одуванчика, летели в разные стороны! Обрежу! Но сразу же вспомнилось данное матери обещание. Волосы не трогать. Они уже ниже середины спины вымахали! Расчёсывание — это жуть, а про мытьё вообще молчу. Могу весь день провозиться! Но… я же девушка — мне положено.
Злобно бурча себе под нос проклятья в адрес тех, кто решил-таки дать определение леди, зашла в ванную комнату. Обошла большую бадью, несколько стульев и за ворохом мочалок и веников (адское изобретение) нащупала углубление. Засунула туда два пальца и сильно надавила. Щелчок, и потайной лаз явил мне себя. Небольшой, всего метр в высоту и примерно столько же в ширину, но я в него пролезала совершенно спокойно. Там было очень темно и тянуло затхлостью и сыростью, но я уверенно встала на четвереньки и полезла внутрь.
Свечи я с собой не взяла, ибо смотреть мне там всё равно не на что. С женщинами никогда не делились проблемами и важными новостями. За успокоением приходили и всё. Меня это оскорбляло до глубины души! Значит, Авдею всё, а мне кукиш с маслом?! Нет уж, я такой же член семьи, как и он! Отец у меня градоначальник этого города. Самый серьёзный «дядя» во всей округе. Злой, мелочный, алчный. Я его почти не знала. Когда была жива мама, то он иногда общался со мной, а после её кончины я видела его урывками. Он пропадал в своём кабинете или разъезжал по соседним городам, а я была одна. Авдей — мой брат, лет до шестнадцати любил со мной водиться, пока его интерес не перешёл на других девочек. Перепортил всех служанок, кухарок и добрался до городских. Перечить ему, конечно же, никто не смел, а отец, скорее всего, одобрил бы увлечения единственного сына. Зато я, кажется, с самого рождения была обещана какому-то заморскому лорду, с которым отец давно хотел наладить связи. Там, где выгода, там и мой папа. Больше своей жизни он любил золото. Словно заворожённый любил начищать до блеска подаренный каким-то богатым феодалом набор золотых столовых приборов. Мог часами пересчитывать деньги, никакого казначея не надо было. Нет, я его любила, как отца, но больше ничего не было. Даже омерзение лёгкое. Сейчас мне семнадцать лет, и я абсолютно точно понимаю, как ведутся дела и чем дышит наш город. В основном из-за того, что подслушиваю. Давно нашла потайные ходы во всём нашем немалом доме. Они были спрятаны, но скучное детство сыграло свою роль. Одно вышивание! Это утомительное и никому ненужное занятие! Но… увы и ах, я же леди. Лучше бы родилась в другой семье. Голод, холод, страшные болезни — минус, но безграничная свобода — плюс, перевешивающий всё!
Кабинет отца находился на этаж ниже, буквально в соседней комнате. То есть, ползать мне долго не надо было. Первое время шаркалась тут только со свечой, ибо боялась, а потом привыкла. Лазы тут были очень простыми. Нужно было просто знать дом и всё. Никаких потайных комнат тут не было, скелетов нигде не висело и ловушек не стояло. Я даже задумывалась, что это старая заброшенная вентиляция, так как часто чувствовала дуновение ветра на лице. Поначалу крестилась, приняв этот сквозняк за призрак.
Я осторожно полезла в первое углубление в полу. Это так называемая лестница вниз. Аккуратно спустившись, я поцарапала локоть об угол. Чёрт! Дальше путь шёл с уклоном вниз. Ползая, я думала о своей жизни. Неужели меня действительно ждёт лорд? Неужели я уеду из этого зловонного и прогнившего города? Даже не верится. Я очень хочу вырваться отсюда и наконец-то увидеть что-то новое. Наверное, это желание первый раз подстегнуло меня смыться из дома. Мне было тринадцать. Год прошёл после смерти матери. Помню, тряслась, как трусливый зайчишка, выползая в город. Много раз видела, какими путями смывается Авдей, вот и запомнила. Теперь настала моя очередь вылезать из пелёнок. И что, вы думаете, случилось? Меня побила местная шпана! Я ведь оделась в пацана, дворового такого. Они признали во мне сопливого чужака и наехали. У меня тогда чуть сердце из груди не выпрыгнуло от ужаса. Меня успели только толкнуть, а я успела упасть и разбить себе оба локтя разом. После этого я так сквозанула домой, что меня не догнали бы самые лучшие гончие! Полдня проревела. Потом долго оправдывалась перед няньками. Сказала, что рухнула с кровати. Они мне поверили. Знали, что если им придётся докладывать о моих травмах, то кто-то очень сильно пострадает, поскольку не усмотрели за резкой мною. Да и няньки эти были ни туда, ни сюда. Покормят, оденут, всучат пяльце, ворох тряпок и корзину цветных ниток, а потом забывают до обеда. Потом снова кормят и уходят. Помогают мыться. Да и всё. У меня была бы очень одинокая и скучная жизнь, если бы не эти частые вылазки в город. Особенно нравится тереться около пекарни. Там такие запахи!.. Ну и, конечно же, у таверн. Девка — не девка, а поглядеть, что там и как, хочется и мне. Краснею до сих пор, видя целующиеся парочки на улицах. Как мужчины зажимают дам, те стонут от удовольствия и ещё сильнее вцепляются в своего партнёра. Меня это сильно возмущало. Слюни… чужого мужика… Фу! Аж передёрнулась. А потом… один раз видела, как мужчина за конюшней «любил» пышнотелую захмелевшую барышню. Ужасное зрелище! Волосатый, толстый зад полного мужика ходил туда-сюда, выбивая из женщины стоны. Меня тогда чуть от омерзения не вырвало. Фу! Как же так можно?!.. Потом подумала об Авдее. Он ведь тоже этим занимается! Какой кошмар!..
— …нет, пусть обойдутся! — послышался вскрик отца. — Чтобы ноги не было в этом городе этих попрошаек!
— Они говорят, что бегут из города… — раздался еле слышимый голос какого-то мужчины. — Им нужно пристанище. Они готовы работать.
Ага, почти приползла. Ещё пара метров, и я нащупала справа маленькую ручку. Взялась за неё и осторожно потянула в сторону. Десять круглых маленьких дырочек тут же разогнали тьму в лазе и наполнили её звуками, исходящими из кабинета. Я вполне свободно легла на спину и вздохнула. Теперь буду просто слушать. Только бы не уснуть. Иначе бедные няньки опять потеряют меня.
Я находилась почти под потолком. Этих дырок не видно вообще, там паутиной всё поросло. Потолки-то у папы в кабинете высокие, метра три, поэтому никто и не убирает. Зато я тут обосновалась знатно. Даже, где-то подальше, оставляла свечи на всякий случай. А что мне ещё делать? Ночью в город идти? Я вроде как на самоубийцу не похожа. Хотя иногда проскальзывали моменты, когда хотелось покончить с этой несправедливой жизнью.
— Отбери самых здоровых, остальных выгони, — решил папа. — Распредели по городу, пусть помогают мусор убирать да сточные канавы чистить.
— Слушаюсь, — коротко бросил мужчина, и послышался хлопок двери.
Дальше всё было нудно. Какие-то поставки продуктов задерживались, потом папе рассказали слухи, бродящие по городу и, конечно же, о доходах. Мне было неинтересно, но ничего другого я придумать не могла. Альтернатива была — спать. Но куда там?! Я лежала, закрыв глаза, и ощущала обычный прилив сил. Словно проснулась недавно. Почему сон меня избегает?!
Вспомнилась мама. Она была очень женственной, а как она меня любила?.. Единственная девочка, младшенькая. Она чуть ли все дни и ночи проводила рядом со мной. Она обожала расчёсывать мои волосы и заплетать забавные косички, которые мне нравились до ужаса.
— Никогда даже не думай обрезать волосы, — смеялась мама, видя, как я пытаюсь развязать резинку на косе. — Они — твоя гордость.
— Мам! — простонала я. — Ну, зачем они мне?! Скажи! Одна морока! Я во сне задыхаюсь!
— Надевай чепец, — резонно предложила она, улыбаясь. — Со временем ты поймёшь, что ты — истинная леди. Твои волосы должны вызывать благоговение и трепет. Ты же будущая мать, Дана, ты должна выглядеть великолепно.
— Ну, давай чуточку обрежем! — стонала я, глядя на себя в зеркало. — Хотя бы по плечи!
— Потом ещё благодарить меня будешь, — подходя ко мне, засмеялась она. — Женихи проходу давать не будут.
— Ну их всех! — насупилась я, глядя, как мама легко справляется с резинкой. — Я буду жить всегда с тобой!
— Я тебе ещё надоесть успею.
— Не успеешь, заберу тебя за моря, и мы будем выращивать виноград! — уверенно забубнила я. — Может, Авдея возьмём, но это неточно.
— А как же папа? — смешно прищурилась она.
— Он с нами не поедет, — почесала нос. — Будет приезжать на выходные…
— Тут ты права, папа свой город никогда и ни за что не променяет, — вздохнула мама и в её голосе почувствовалась грусть. — Так, стой смирно или опять будет больно!
Она так любила возиться с моей головой… Всякие ленточки придумывала, мазала мои волосы мёдом и поливала отварами. А потом её свалила с ног болезнь. Она упала. Случайно оступилась на лестнице и повредила локоть. Никому ничего не сказала, ведь это была просто царапина… Отец тогда вернулся с охоты и приволок в дом медведя. Сказал, что он был бешеным и сам напал на их отряд. Есть мясо было нельзя, но вот шкура… Её он приказал снять. Весь двор был в медвежьей крови. Как так случилось, что мама подхватила этот недуг, непонятно. Отец приказал вырвать один клык у зверя и хорошенькое его отмыть, дабы хозяин смог носить его, как трофей. Наверное, отец плохо вымыл руки и полез к маме, или она сама где-то подхватила… Это уже не столько важно. Мама через пару дней начала температурить. Пропал аппетит, она всё реже проводила со мной время, и я сильно за неё беспокоилась. Потом, конечно, около недели мама более-менее пришла в себя, и мы даже сумели прогуляться по саду. Но после этого… она свалилась. Несколько дней мучилась от озноба и лихорадки. Рвота и понос не оставляли её ни на миг. Меня к маме пускали редко и близко подходить запрещали. Отец, конечно же, волновался. Присылал всё новых лекарей, потом даже священника вызвал, чтобы тот помог ей силой Божьей. Но всё было тщетно. Помню, она испустила дух у меня на глазах. Я как всегда пришла к ней в обед, села почти у самой двери и начала читать книжку. Она ничего не говорила, но я знала, что ей одиноко. Поэтому я развлекала её рассказами и своим неумелым чтением. А потом… страшная картина встала перед глазами. Мама и так дышала порывисто, но вдруг её как-то затрясло, и обессиленная женщина схватилась руками за горло. Служанки пытались ей помочь, сажали, открывали рот, чтобы та могла свободно вздохнуть, но… её полные ужаса и боли глаза замерли на моей фигуре. Я стояла и обливалась слезами, молясь всем существующим Богам, чтобы моя мать поправилась. Умоляла забрать меня, а не её… Губы что-то прошептали, но я ничего не услышала. Последний сиплый, еле слышимый вдох, и прелестные зелёные глаза матери замерли. Остекленели. Я не сразу поняла, что с ней. Служанки тут же заохали и побежали на выход. Взгляд потускнел, рот так и остался приоткрыт… на ней был глупый голубой чепец, но капли пота всё равно виднелись на её бледном измученном лице.
Не заметила, как по вискам побежали слёзы. Я улыбнулась и смахнула их. Мама… самый любимый человек на всей земле… и она покинула меня. После этого отец стал ещё хуже, а я росла сиротой при живом отце. Хорошая жизнь, нечего сказать. Вдруг отдёрнула себя. Дура! Другие люди мечтают оказаться на моём месте! Подбирают последние крошки, костями гремят и моются раз в год! Не ценю, конечно, то, что имею. Неблагодарная, а что ещё мне остаётся?
Порой я подумывала смыться насовсем. Но как-то… стимула не было нужного, понимаете? Тут тепло, уютно, еда вкусная, одежды много. Никто не пилит и не заставляет делать что-то нереальное. Вышивай, умей держаться на людях, молчи, не чавкай, локти на стол не ставь. Просто. Наверное поэтому я всё ещё здесь. Но мечты… Они уносят меня в таинственный и неизведанный мир. Уехать далеко-далеко и осесть в какой-нибудь лесной деревне, где жители будут знать друг друга. Дружба и родство. Может быть, разведу какую-нибудь скотинку домашнюю. У меня сотня книг прочитана про приключения! Из них я и знаю почти всё. А редкие вылазки в город подкрепляют полученные знания. Конечно, книги отличаются от реальности, но не всегда в худшую сторону.
— О, Лорин, друг мой, какими судьбами? — вдруг раздался голос отца.
Был слышен страх, раздражение и растерянность. О, только не это!
Тут же приподнялась и навострила свои уши. Если это тот самый Лорин, то папе крышка.
— Доброй ночи, Прохор, — раздался его спокойный и серьёзный голос. — Думаю, ты знаешь, зачем я пришёл.
Приплыли. Не заметив, я затеребила крестик на шее. Это же… Быть того не может. Это же чёртов ликантроп! Неужели уже прошло два года?!
Мой страх был вполне понятен. Это то самое зло, что водится за пределами города. Долгое время ходили мифы о Северном лесе. Его называли ещё Тёмным или Мрачным. Туда никто и никогда не ходил. Он был в трёх днях от нашего города. Я даже не знаю приблизительных границ этого логова зла. Помню, один раз туда даже смертников отправили, и они не вернулись. Может, нашли выход, но это вряд ли. Скорее всего, сожрали гримы, бадзула или леший. Там водится вся самая поганая нечисть! Страх, даже сейчас, сковал меня своими цепями.
И как вы думаете, папа познакомился с… Этим? Пошёл на охоту, как обычно! Но он был далеко не в Тёмном лесу, что интересно. Он облюбовал восточную сторону, там, якобы, животных водится больше. Отправился он со своими друзьями — местными чиновниками. Прихватили с собой девах из таверны и ушли в лес на неделю. Разумеется, пили и развлекались. Об охоте никто особо не думал… Пока на папу не совершили покушение. Свои же. Дождались удобного момента и атаковали. Пятеро стражников и два чиновника были замешаны. Отца бы убили, так или иначе. Но папаше «повезло». Неподалёку разбили свой лагерь ликантропы. Мерзкие существа, превращающиеся в зверей, но имея человеческий облик. Церковь открещивалась от них и говорила, что святая вода всегда поможет в борьбе с истинным злом. Один раз даже устроили «святое» шествие к Северному лесу. Окрестили его, подымили ладаном и ушли. Разумеется, это ничего не изменило, только помогло успокоить особо верующих.
