Текст книги "Страшные Соломоновы острова (СИ)"

Автор книги: Виктор Плешаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19. Особенности национальной охоты на кладоискателей

Нам не дали проехать и пятидесяти километров. После того как мы переехали по мосту через Свирь, я, прикрывшись попутной фурой, проскользнул мимо поста ГАИ не сразу на трассу, а вдоль берега реки на Лодейное Поле. Спокойно проехав этот начинающий просыпаться уютный городок лесозаготовителей и браконьеров, пепелац вновь вывалился на «мурманку». Через десять минут оставленная нами позади на обочине дремлющая машина ДПС вдруг ожила и резво рванула вдогонку, озаряясь сполохами включившейся люстры.

– Бу-бу-бу, прижмитесь к обочине и остановитесь, – истошно пролаял мегафон доблестных блюстителей закона.

Я сговорчиво съехал с асфальта и, не глуша движок, открыл дверцу "Нивы", вылезая из салона.

– Я пошел толковать. В случае чего – ты хозяин, документы на машину у тебя. Махну рукой – подходи к нам, а дальше по ситуации, – ощущая тягомотную истому неизбежной бучи, бросил я Димычу и, стряхнув разом засуетившихся по всему телу мурашей, сделал шаг по направлению к остановившемуся в пяти метрах патрулю.

Выбравшийся из бликующего оранжево-синими сполохами "Форда" инспектор был невысок, пузат и осанист. Привычной неторопливой развальцой подойдя ко мне, он лениво обозначил движение правой ладони к козырьку кепаря и вальяжно прожевал:

– Инспкр-дэпээс-ст-лытн-Зюзюкнцв-ваш-дукмнты.

Я, вытаскивая из кармана и подавая ему портмоне, дежурно осведомился:

– А в чем проблемы, командир? Вроде тормозить-то не за что.

Инспектор, раскрывая обложку и профессионально небрежно скользя по бумагам взглядом, философски заметил:

– Ну-у, был бы человек... Операция у нас. Типа алко-невод-перехват. Уразумел?

Я кивнул и приготовился дурковать, непонятно на что надеясь. Неправильный был гаишник. Насквозь неправильный. И наглый, как танк. Сразу с порога тыкает, куражится не по делу... Или они здесь все такие, патриархально незатейливые? И спокойный, как удав.

– Популярные вы личности, хлопцы. Прямо хоть автограф бери, – продолжал пыхтеть инспектор, машинально разворачивая страховку на мой "гольфик". – А это что такое? Где страховка и свидетельство на транспортное средство? – взыграли в нем профессиональные рефлексы.

– У хозяина, вон в салоне сидит. Позвать? Димыч! – энергично махнул я рукой в сторону "Нивы".

И продолжил, тщетно пытаясь хотя бы ненамного оттянуть этот дурной сон.

– Че за автограф, командир?

Тот, отстраненно складывая ненужную страховку, рассеянно произнес, нехорошо настораживаясь при виде резво приближающегося Димыча:

– Это вам другие объяснять будут. А наше дело маленькое. Куда? Стоять на месте! – выкрикнул он моему напарнику и, цепко хватая меня за запястье, рявкнул в сторону "Форда":

– Андрюха! Это они! Ой, бля-я-я, – и взвыв, рухнул на колени, пытаясь вдохнуть воздуха перекошенным ртом.

"Спасибо тебе, Тагирыч. Помнят ручки-то", – замелькали в голове несуразные мысли.

– Димыч, давай... – удерживая на втором контроле правую кисть пузанчика, запоздало пролаял я. И с ужасом присел, уклоняясь от промелькнувшего мимо меня в диком прыжке напарника, таранящего всей своей массой непозволительно расслабившегося у капота другого дэпээсника. Силой инерции их обоих кубарем снесло на широкий откос обочины.

– Эй, ты там как? – придерживая на пороге болевого шока своего клиента и не решаясь нанести завершающий вырубающий удар, старательно вслушался я в затихшую возню в кювете. Спохватившись, отволок скрюченное туловище за многострадальную руку в тень патрульной машины, подальше от асфальта.

С обочины послышались два коротких хеканья, и встопорщенный друг на карачках выполз наверх, волоча за шиворот обмякшее тело своей жертвы с "калашом" на шее.

– Ты чего сопли жуешь? – зло оскалился в мою сторону не страдающий излишней мягкотелостью соратник и, освободив руки, коротким тычком надежно угомонил моего страдальца. – Давай скотч, живо.

Я метнулся в салон "Нивы" и, выхватив с полки под бардачком торпеды рулон скотча, вновь подскочил к Димычу.

– Переверни своего на пузо, руки ему скрести, – скомандовал он, сноровисто обматывая запястья невезучего автоматчика.

Так же молниеносно проделав аналогичную процедуру со следующим горемыкой, напарник подхватил обмякшее тело на руки, втиснул его в проем задней двери "Форда" и, кряхтя, сдвинул в дальний угол.

– Чего встал, люстру погаси, – приподнял он второго и с натугой стал запечатывать его на оставшееся сзади место.

Я рванул кабель питания, и яркие сполохи погасли.

– Ну, чего дальше? Соображай давай. Куда их? – нетерпеливо уставились на меня шалые глаза друга, поднимающего с земли автомат.

Забытые миражи Панджшера плавились в его зрачках, пробуждаясь из небытия. Я включился, искренне молясь, чтобы все это оказалось дурным наваждением.

– Я на "Ниве", ты здесь. Ищем первую отворотку в лес. Рацию обесточь, – и рванул к пепелацу.

Усевшись на место и дождавшись, пока "Форд" пошевелится, выруливая на асфальт, я, изо всех сил удерживая свою ногу, стремившуюся проломить пол педалью газа, размеренно покатил по трассе, судорожно выискивая любой съезд. В голове оглушительно тикал секундомер.

Через несколько минут казавшейся бесконечной езды и обмирая от каждого встречного света фар, я увидел песчаную дорожку, ныряющую с асфальта через вырубку, дальше вдоль ЛЭП. Краем сознания отмечая истеричные причитания немцев, направил машину в лес, стремясь уйти подальше от трассы и мельком оценивая колею на предмет проходимости ее "Фордом". Через километр-полтора блуждания, у совсем уж страшной лужи на дороге остановил пепелац и вылез из машины, щурясь на Димычевы фары.

Кореш хлопнул дверцей и подошел ко мне. Немцы тоже.

– Как они там? – поинтересовался я у Димыча.

– Нормально. Один уже оклемался было. Ругаться начал. Я угомонил. Давай по делу, – отстраненно буркнул друг и, отсоединив рожок, передернул затвор. – Ха, щегол. Вояка, епть. Как он еще предохранитель-то сдернул? – хмыкнул наш рэмба и воткнул магазин на место. – Ну, чего делаем? Время!

Я лихорадочно соображал.

– Значит, так. Забери у них мобильники, раскурочь и разбросай по лесу. То же самое – стволы. Крышку трамблера туда же. Рацию убей в хлам. Этих орлов вытаскиваем, пеленаем по уму руки-ноги-пасти и связываем запястьями спина к спине, в один тюк. Так, чтобы пару часиков они попыхтели, освобождаясь. Сами – на трассу и, как наметили, к дальнобойщикам. Хотя лично я пошел бы пехом. Так оно вернее. Но у немчуры нервишки сдают.

Димыч, набычившись, возразил:

– Стволы берем с собой. Я им, бля, не куропатка, по кустам меня гонять.

– Нельзя, – покачал я головой.

– Пока мы чистые, в нас по-любому палить не будут. Чего толку с двухсотых? А вот если по трассе пройдет инфа, что могут быть вооружены и опасны при задержании – тогда все. Плевать нижним на высшие интересы командиров. Сначала дуршлаг из нас сделают и только потом поздороваться подойдут. Ну, сам подумай.

Через двадцать минут мы опять катили по "мурманке". Где же эта стоянка?

Томительно тянулись минуты бесконечной, казалось, езды. Немцы отчужденно маячили на заднем сиденье, Димыч прилип носом к стеклу своей дверцы, выглядывая парковку. Непроглядная темень ночи потихоньку разбавлялась предрассветной полоской зари на востоке.

– Есть, – выдохнул напарник, тыча пальцем в лобовик.

Впереди, в двухстах метрах, маячили застывшие чемоданы фур. Я подал вправо, заехал на стоянку. Штук восемь траков сонно сбились в обширном кармане с туалетом, потухшим мангалом под навесом и сорокафутовым контейнером с прилепившейся к нему будкой шиномонтажа.

Я спрятал "Ниву" от досужих глаз между двумя огромными лесовозами с кругляком и заглушил мотор. Тишина на стоянке уже разбавлялась рыком прочищающих форсунки после сна дизелей. На двух машинах горели габариты. С трассы заехал на отдых еще один полуночник.

– Вы понимаете, что наделали?! – выпалила сзади истомившаяся молчанием Хеля. – Нападение на находящихся при исполнении сотрудников полиции. Вы с ума сошли?!

– Тихо, Хеля. Тихо, – оборвал я ее. – Нам снова дико повезло. Это не была обычная проверка документов. Ждали конкретно нас. Эти дэпээсники просто решили халтурку срубить по-легкому. Им дали заказ. Если выцепят нас, то сразу отзвониться и помурыжить машину сколько можно. А потом они бы свалили, а нас приняли через пятьсот метров какие-нибудь брателлы. И все – прощай, филологическая карьера. А эти оборотни решили сами нас упаковать и доставить по назначению. Жадность фраера губит.

– Откуда такая уверенность? Снова "древняя мудрость"? – заносчиво фыркнула девушка.

Я потер лицо, стряхивая усталость.

– Если бы у них был официальный приказ, то прежде чем вступать в разговор с нами, они бы обязательно доложили по рации о преследовании. И тогда счет пошел бы на минуты, и шансов у нас почти не было. Без вас мы побарахтались бы еще, конечно, а так... Поэтому – только халтура. Этот патруль зарядили втемную. А пытаться с ними договориться – бесполезняк. Пришлось делать так, как получилось. И можешь сильно их не жалеть. Знали ребятки, что заказ воняет. Знали.

Неужели ты думаешь, что нам больше нечего делать, кроме как гарантированно вешать на себя стопудовый срок и прощаться со здоровыми почками? Просто когда ты задыхаешься от дыма в горящей комнате и понимаешь, что жить осталось минуту, рука как-то сама собой швыряет первый попавшийся стул в окно, чтобы разбить стекло.

И только потом, когда все потушат, ты, заранее скорбя, выглянешь в окно, чтобы поинтересоваться: "А не зашиб ли я кого-нибудь?" и "Ой, а чего мне за это будет?!" Поэтому давай без истерик, без обмороков, без стенаний о правах человека и торжестве закона. Это наша страна, и нам лучше знать – чего тут, где и почем. Лады? А разбор полетов отложим на потом. Пошла охота, понимаешь? Охота на нас. Все, не мешай, пожалуйста. Димыч, пока здесь посидите, а я прогуляюсь. И соберите мне все деньги.

Я вышел на улицу и огляделся. Через машину шикарная "вольвуха" с кугелевским полуприцепом-тентом подмигивала лампочками верхних и нижних габаритов и басовито урчала прогретым двигателем. Ее хозяин хлопотал у кабины, выбивая коврик об колесо. Я подошел.

– Привет, коллега. Далеко едешь?

Водила окинул меня цепким внимательным взглядом и протянул руку.

– Ну, еду. А тебе чего? – неторопливо ответил он.

– Да так, интересуюсь. По ТИРу или поближе?

В глазах собеседника мелькнул огонек интереса. Он слегка оживился.

– В Скопье. А ты чего, из наших что ли?

Я кивнул и продолжил.

– Ну, понятно. А в Македонию как ходят сейчас, через Каменичку или другую дорогу замастырили? Я-то давно там не был.

Водила ухмыльнулся и подмигнул мне ушлым глазом.

– Ладно. Считай – обнюхались. Говори, чего надо и не дави на клитор. Не расчувствуюсь.

Я, сдаваясь, пожал плечами.

– Да мне бы в Питер по-тихому. Выручишь?

Мужик нейтрально хмыкнул.

– Да какие проблемы? Прыгай. Через десять минут покатим.

Мне пришлось изобразить легкую досаду.

– Да понимаешь, четверо нас. И светиться нежелательно. По деньгам договоримся. Тебя как величать, кстати? Я – Витек.

Водила озабоченно сдвинул брови.

– Егор. Ну и куда я вас засуну? – уловив мою скептическую усмешку, он поморщился. – Ты не хмылься. Ну ясен пень, одного на верхний спальник, двое валетом на нижнем и один на седухе. А с гайцами как разбираться?

Я скорчил понимающую рожу.

– А к тебе часто гайцы в кабину жало суют? Давай так договоримся. Я тебе подкину и на гайцов, а ежели нас прихватят, мы просто сойдем, и ты, отстегнув сколько надо, покатишь себе дальше в одиночестве. Лады?

Егор помялся.

– А догонялок с пальбой-стрельбой по дороге не случится? Мне-то все эти страсти, сам понимаешь...

Я, чуя победу, хлопнул его по плечу.

– Его-ор... Ну чего ты, в самом деле? Девяностые штоль? Ну да, не хочется нам сейчас пылить. Ну, так фишка легла, понимаешь? Чего теперь, все свои проблемы вываливать? Оно тебе надо?

Егор решился.

– Ладно, братан, выручу. А денег-то у тебя на "договориться" хватит?

Я засмеялся.

– А ты озвучь, я послушаю.

Егор задумался.

– Левого по-любому не взял бы. А ты вроде как свой. Но и дельце, чует моя жопа – деликатное. Короче, по пятере с носа плюс пятеру на гайца. Если проскакиваем – она мой бонус. По рукам?

Я не сдерживаясь заржал и хлопнул его по клешне.

– Ну, ты ухарь. Второй рейс между делом рубишь?

– Не мы такие – жизнь такая, – пробурчал дальнобойный философ. – Я сейчас в кабине приберусь, и через пяток минут подгребайте.

Я пошел к "Ниве".

– Все путем, договорился. Сейчас бы с пепелацем определиться, и ажур. Уж больно его в лесу бросать неохота.

Димыч тоскливо согласился. Бросать свою ласточку где ни попадя ему явно не улыбалось. Я ободряюще улыбнулся.

– Тут шиномонтажка живая. Есть мысль. Сколько денег собрали, давайте.

Димыч протянул мне солидную котлету рублей, три пятисотки енотами и ворох кредиток. Еврики и кредитки я вернул и, засунув котлету в карман, направился к будке шиномонтажа. Сонный пацанчик ежился у открытой двери, смоля сигаретку.

– Привет, братан, – широко улыбаясь, поздоровкался я. – Ты что ли тут хозяин?

– Ну, я. А чего надо-то? – душераздирающе зевнул он мне в глаза, продемонстрировав отвратительную квалификацию местных стоматологов.

– Да думаю, кому бы денег дать? – простецки изложил я суть дела.

– Ну, мне дай, раз уж так карман жмут, – уже осмысленнее уставился на меня король балансировки.

Я посерьезнел.

– Тут дело такое. "Нива" моя чего-то ехать не хочет. А ехать надо, и срочно. Сегодня в Выборге надо быть по-любому. Так-то добраться не проблема, но машинку пристроить на день-два хотелось бы в надежные руки. Непростая машинка, сам увидишь. Да и барахла полный салон. Ну как, порешаем?

Парнишка уже по-взрослому оживился.

– Так ставь ко мне. Вон, за контейнером "Опель" чахнет под тентом, к нему и ставь. Пятихатку в день потянешь?

Я задумчиво покачал головой.

– Я же говорю – непростая машинка, и барахло из салона светится.

– Да не проблема, – засуетился парень. – Хочешь, с "Опеля" тентик скинем и твою тачку накроем? Еще пятихатку накинешь, и все. Годится?

Я кивнул, озабочено подвигал бровями, добавил:

– А у тебя есть какие-нибудь документы? Сам понимаешь... Хотелось бы без палева.

– Ну, права есть. Пойдет?

– Годится. Сейчас подъеду, – и я метнулся к "Ниве".

– Так, народ. В темпе вальса выгружаемся, все барахло из корзины – в салон. С собой только документы, деньги и сигареты. Быстренько.

Мы оперативно покидали вещи в машину, и я укатил за контейнер, наказав ждать меня на месте. Парень уже заканчивал отвязывать тент. Чихая и моргая от стародавней пыли, мы, матерясь, перекинули тент и привязали его к колышкам на земле и к бамперам пепелаца. Я достал деньги, и тут меня снова осенило.

– Слышь, кореш? А ты сколько тут в день заколачиваешь?

– Ну, в жирные сутки до пяти тысяч. А что?

– Давай, я тебе еще пятерик накину, езжай домой – отдохни. Пускай у твоей шинки санитарный день будет. Лады?

Парень сделал попытку обидеться.

– Ты что, думаешь, я соблазнюсь? Чува-ак! Да Пашу здесь каждая собака знает. Хотя, если не передумал, давай. Хозяин – барин, – испугавшись, что уплывет заветная пятера, стушевался он и протянул мне права.

Я быстренько переписал его данные и, отдавая деньги, сказал:

– Тут за двое суток плюс санитарный день. Если приеду, и все в ажуре будет, еще треха за честность. Только без обид, Паша. Я плачу – ты отвечаешь. Угу?

Паша, солидно послюнявив купюры, закрыл двери своей будки, кивнул на мокик.

– Ну, я поехал. Пока.

Я помахал ему вслед и пошел к Егору.

– Ну, где вы там? Едем или где? – недовольно пробурчал водила, нетерпеливо прохаживаясь вдоль фуры.

– Айн момент, коллега. Сейчас, – улыбнулся я и кинулся за друзьями.

Вскоре тяжело нагруженный трак уверенно наматывал на колеса серый асфальт «мурманки».

Глава 20. О рыцарях в целом и о плащах с кинжалами в частности

Доехали мы до Питера на удивление – без сучка без задоринки. Я, даже осмелев под конец, после Синявино перестал старательно кланяться себе в ноги при виде любой подозрительной машины на обочине, не обязательно ДПС. Да и транспорт шел в город уже сплошным потоком, и наш тент ничем не отличался от десятков себе подобных. Ребята настороженно притихли на спальниках за задернутыми занавесками.

Егор тоже перестал мозолить взглядом внушительную лопату бокового зеркала и завел обычный в таких случаях разговор о таможнях, эсэнгэшных гайцах и упырях-хозяевах, которым лишь бы бабла срубить, а вот чтобы на ремонт лишнюю копейку отстегнуть – так удавятся.

Рассказал, что через Леушены ходить все так же не в кайф, что в придорожной кафешке Драга, под Куманово, вместо старого Богомила всеми делами заправляет его разбитная дочурка Даринка (тут мы оба ностальгически закатили глаза), что выросла давно юная нимфоманка, обернувшись в одночасье подрасплывшейся бойкой трактирщицей. И что по-прежнему устрашающее ее декольте теперь вводит в искушение разве что падких на пышные формы вездесущих коллег-турок, но шкембе-чорба в этой уютной харчевне все так же потрясающе вкусна. Много чего рассказал Егорка, и только гудящая от усталости и недосыпу башка да нежелающее отпускать напряжение от последних наших перипетий помешало мне с головой окунуться в столь милое сердцу недавнее прошлое.

Попросив высадить нас между КАДом и Володарским мостом, на что Егорка после секундного колебания сговорчиво кивнул, я передал назад обувь, попросив ребят быть поаккуратнее с интерьером и приготовиться к высадке.

Вскоре мы стояли на тротуаре суетящегося понедельничной сутолокой города, и я, жестом поблагодарив корыстно отзывчивого Егора, собирался прощально хлопнуть дверцей его железного кормильца.

– Эй, стой, Витек, погоди, – остановил он мой порыв и жестом пригласил подняться обратно, явно испытывая какую-то непонятную маету.

Я неохотно встал на нижнюю ступеньку, просунул голову в кабину.

– Ну чего еще, Егор? Время, – нетерпеливо обозначил свое присутствие.

– Да залезь ты на секунду, – досадуя непонятно на что, попросил водила и, дождавшись, когда я, вернувшись в кресло, прикрою дверь, сказал, мучительно подбирая слова:

– Тут такое дело, кореш. Не могу я у тебя деньги взять. Ну реально – впадлу. А возвращать тоже рука не поднимается. Давай так. Бабло – вон оно, наверху, в бардачке слева от магнитолы. Надо – забирай, а решишь оставить – слова не скажу. Вот как на духу. Отдавать – жалко, спасу нет, но уважуха дороже. Так что решай сам, – и настороженно уставился на меня.

Почувствовав, как непроизвольно растянулись губы в широкой улыбке, я протянул ему руку и, чуть просаживаясь в голосе, сказал:

– Все путем, братан. Все путем. Ни гвоздя тебе, ни жезла. Давай, удачи. Нам бы посидеть с тобой, хлопнуть по стаканюге. Да сам видишь...

Егор засуетился, выдернул ручку из-под солнцезащитного козырька на лобовике, нацелился ею на бумажный блинчик старой тахошайбы, валяющейся на шахте двигателя.

– Так давай телефон. Обратно буду ехать, наберу. "Шумен" медальный прихвачу от братушек. Давно, поди, не пил пивка ихнего? Может, расскажешь, чего у тебя тут приключилось.

Я продиктовал ему номер и, махнув на прощанье, спрыгнул на асфальт. "Вольвуха", рыкнув набирающим обороты дизелем, степенно отвалила от поребрика и, потихоньку отжимая влево суетное жестяное стадо легковушек, аккуратно влилась в поток.

Я придирчиво осмотрел друзей при свете дня. Ну, в общем, в пределах нормы. Великая штука – камуфляж. Пока до конца не измызгаешь, все на человека похож. Углядев неподалеку лавочки, жестом пригласил ребят пройти. Нужно было быстренько, но без суеты обсосать ситуацию и предложить на утверждение план действий, рожденный по дороге моей горемычной бестолковкой.

– Все, конечно, вилами по воде писано, – начал я, дождавшись, пока все усядутся. – Но отчего-то кажется мне, что если мы затихаримся на день-два, то ситуация в основных чертах сама по себе выправится. Батюшке по-любому вопросы зададут. Пусть предельно деликатно, но все же. Других, более свежих источников информации у них просто нет, не считая гайцов. А у тех тоже ничего нового.

"Нива" и четыре человека. И минимум четыре направления нашего возможного движения – Питер, Тихвин, Мурманск и Подпорожье. Больше мы нигде не засветились. Пепелац – под тентом, указать на него некому. По крайней мере, до завтрашнего утра.

И спрашивать отца Василия будет не криминал. Тех сейчас отстреляют еще на дальних подступах к старцу, если мозгов хватит сунуться. А его слово о нас оч-чень много будет весить. Проницательность у батюшки запредельная и говорить он будет с лицом влиятельным, и при возможностях. Что-то типа куратора и человека-для-решения-всех-проблем. И внимать тот отцу Василию будет максимально вдумчиво. Очень надеюсь, что для святого старца очевидно – больше ничего существенного у нас нет. И вообще мы белые и пушистые.

Поэтому, если и продолжается до сих пор вся эта сутолока, то должен найтись уже человек из облеченных властью, который уразумел, что мы, по сути, здесь теперь – сбоку припека. И оценить события именно с этой позиции. Как отслеживать ситуацию, пока детально не знаю. Но думаю, что на сегодня лучшего варианта, чем дача, у нас просто нет.

Как минимум там будет возможность выспаться, привести мозги в порядок и без спешки еще раз прикинуть возможные сценарии. Мне отчего-то кажется, что денька через два можно будет сдаваться органам правосудия со спокойной душой. А если найдем по ходу дела более привлекательный вариант, нам никто не помешает уехать оттуда и его реализовать. Ваши мысли?

Ребята помолчали, переваривая сказанное. Наконец Дитер подал голос.

– Я уверен, что есть варианты не менее продуктивные. Например, то же самое консульство. Но я понимаю, что вы туда не пойдете. По разным причинам. Хотя бы потому, что мое желание предоставить вам защиту под его крышей не является гарантией предоставления этой защиты. Обезопасить себя с Хеленой и оставить вас одних я тоже не могу. Причины излагать не буду. Очень надеюсь, что они вам ясны. Поэтому я с вами. Может быть, Хеля... – и он посмотрел на девушку.

Та отрицательно покачала головой.

– Знаете, мальчики, если мне дистанцироваться от эмоций и попробовать разумно подойти к ситуации, то окажется, что больше ничего и нет. Одни эмоции при полном отсутствии здравого смысла. Поэтому просто – без причин. Я никуда без вас не пойду.

Все снова посмотрели на меня. Хеля озвучила насущное:

– Ну, давай, командор. Излагай план передислокации к даче и способ приобретения левых телефонов. Не сидел же ты впустую три часа в кабине, думая только о подержанных прелестях этой вашей балканской... кухарки?

Мужики с удивлением переглянулись, оценив неприкрытую эмоциональность последней фразы. Змея вызывающе тряхнула густой копной ржаных волос и, откровенно злясь на себя, выпалила:

– Да. Я ревную. Вас всех. Даже к прошлому. А я предупреждала. Черт, жуть какая-то...

Я спохватился и, убирая оторопь с шайбы, озвучил порядок действий.

– Значит, так. У меня тут сеструха на Гражданке живет. Ее сын, мой племяш Саня, по дурости малолетней хватанул себе подержанную "бэху"-пятерку месяц назад. Убив на нее весь свой скудный бюджет за полгода вперед, он теперь с этого авточуда только пыль стирает у парадной. Ну, иногда мартышек своих к метро подвозит, когда на бензин деньги есть.

Если он дома, мы эту ласточку на пару дней реквизируем. Если шляется где-то, я его с домашнего телефона выцеплю и пригоню к машине. И первую нашу мобилу у него же и конфискнем. А пока хватаем частника, и вперед.

Осадив готовых к действиям соратников, я в одиночку подошел к обочине, поднимая руку навстречу движущемуся потоку. Так оно спокойнее.

Через несколько секунд ломанувшаяся из крайнего правого ряда убитая жизнью "девятина", которой, на мой поверхностный взгляд, уже лет десять как на кладбище прогулы ставят, хладнокровно игнорируя взвывшую свирепой полифонией четырехколесную свору, лихо притормозила у моих ног.

Сквозь загадочные завывания неведомой среднеазиатской поп-дивы до меня донесся разухабистый клич типичного питерского бомбилы.

– Куда едым, камандыр?

Я показал ему пятисотку и прокричал в ответ:

– Пока на Гражданку, а там посмотрим.

Смуглолицая жертва парада суверенитетов гостеприимно долбанула кулаком изнутри пассажирскую дверцу. Та нехотя открылась. Залезая в салон, я дал отмашку ребятам и они с похвальной быстротой продавили безнадежно пустые задние амортизаторы своими камуфляжными телами. Душераздирающе проскрежетав подагрическими шестернями коробки передач, жизнерадостный потомок басмачей рванул в указанном направлении.

Указав пальцем на надрывающуюся магнитолу, я изобразил кулаками фатальное сворачивание шеи беспризорному куренку и, дождавшись относительной тишины, облегченно вздохнул. Подумав, стал собирать свой телефон, намереваясь позвонить Наташке.

– Слышь, джигит? На первом перекрестке притормози. Поговорить надо, – озадачил я первой вводной хозяина нашего ландо.

Тот кивнул, дождался зеленого сигнала светофора, проскочил перекресток и, притормаживая, прижался к обочине.

Я убрал определитель номера и набрал Наташку.

– Але-е? – Натахины интонации были вполне привычными: нечто среднее между затянувшимся пробуждением и последней фазой оргазма.

Решив, что сейчас важнее не информация, а ее реакция на мой звонок, я погнал с места в карьер.

– Привет. Давай в двух словах. Чего у вас там?

Наташка поперхнулась.

– У нас??? Это у тебя чего творится? Меня прям из дома ночью какие-то хмыри выдернули, куда-то поволокли, их другие хмыри запинали, меня обратно приволокли, махали красными корочками, про вас спрашивали. А я знаю чего, что ли? Сейчас вон сидят на кухне, остатки кофе добивают, как будто у меня здесь склад. Даже не насилуют – деревянные по уши. Вот один идет, глаза круглые сделал, руки к трубе тянет. Чмоки-чмоки, пока.

Я оборвал связь и перевернул мобилу, снимая крышку корпуса.

И тут телефон зазвонил. Номер на экране не отобразился. Я, подумав, нажал кнопку вызова.

– Здравствуйте, Виктор Николаевич. Не бросайте, пожалуйста, трубку и не волнуйтесь. Зовут меня Олег Дмитриевич. Я тот, кто может и хочет вам помочь. Вам всем. Будем говорить? – послышался в трубке безукоризненно вежливый, с уверенными и отработано доброжелательными интонациями голос.

– Слушаю вас, – деревянно отозвался я.

– Виктор Николаевич, давайте так. Я не буду сейчас огорошивать вас своими регалиями и должностями, просто поверьте на слово – они есть. События, в центре которых вы с друзьями оказались, вышли далеко за рамки забавного приключения. И даже за рамки заурядной уголовщины. Вы меня понимаете?

– Слушаю вас, – заунывно повторил я.

– Предлагаю поступить следующим образом, – добродушно журчал баритон в трубке, пробуждая почему-то в мозгу ключевые сцены из фильмов про доблестных чекистов и обрывки фраз типа "Шаг влево, шаг вправо считается побегом", выкрикиваемых лающим голосом заиндевевшего конвоира на пустынном колымском берегу.

А баритон продолжал:

– Мне представляется, что вы находитесь сейчас примерно в двадцати минутах неторопливой езды от Литейного, 4. Давайте встретимся через полчаса, ну, например, в ресторанчике "Тарантино" на углу Чернышевского и Захарьевской. И вместе подумаем в приватной обстановке, как нам быть дальше. Или предпочитаете официальную процедуру? – чуть слышно щелкнула виртуальная кнопка, приоткрывая воображаемую кобуру на поясе моего невидимого собеседника.

Я лихорадочно соображал. Достать нас по-прежнему затруднительно. Стоим мы на перекрестке, какая машина – непонятно, и раствориться в городском муравейнике – вопрос минуты. С другой стороны, именно такого поворота событий и жаждала подспудно моя истомившаяся губительным неведением реального положения дел душа.

– Виктор Николаевич, вы меня слышите?

Я решился.

– Хорошо. Я буду. Только у меня наряд не для ресторана, – царапая трубку занемевшей вдруг небритой щекой, отозвался я.

– Не волнуйтесь, вас пропустят. До встречи, – сговорчиво защелкивая кнопку кобуры, доброжелательно попрощался милый, душевный голос.

Я громко выдохнул и обернулся к насторожившимся друзьям.

– Ну чего там? Контора? – напрягся Димыч.

Я кивнул.

– Зовут к себе. Вернее, в кабачок по соседству. Думаю, надо ехать. Встречаюсь я, а вы будете на связи. Сейчас подъедем и обговорим нюансы. Шеф, давай к метро "Чернышевская". Только не через Литейный мост, а развернись обратно и через Александро-Невский, по той стороне, – вновь раскурочивая телефон, озадачил я бомбилу и на секунду прикрыл глаза, пытаясь вывести из ступора ход мыслей в голове.

Вскоре изнасилованный мозг выдал нечто полезное.

– Слышь, брат, а у тебя какая мобила? – вновь обратился я к нежданному родственнику по постсоветскому пространству.

Тот, пробормотав что-то экспрессивное на языке Омара Хайяма и сладострастно подрезая пытавшегося обойти наше чадящее недоразумение коллегу по автобизнесу, с готовностью достал из кармана раритетную модель "Нокии" первых выпусков.

Взглянув на индикатор зарядки, я предельно небрежно обозначил ленивый интерес к чудо-аппарату.

– Продай, а?

Водила возбужденно расширил ноздри, почуяв столь милый сердцу пряный аромат суетной атмосферы южного базара. И тут же укоризненно зацокал языком, обозначая сомнение в возможности свершения столь грандиозной сделки.

– Слющай, брат, самаму нуджьна э-э, – вдохновенно стал прясть он драгоценную нить изощренного восточного торга.

Я безропотно согласился с его доводом и равнодушно уставился на дорогу.

– А щьто, силна нада? Ну давай пят тисяч, а? – кинул смуглый брат пробный шар и выжидающе покосился на меня.

Если бы не усталость и обстановка, не располагающая к игривости, я не отказал бы себе в редком и захватывающем наслаждении тщетно ожидаемого продавцом поединка интеллектов. Молча достав требуемую купюру и вручив ее не на шутку обиженному моджахеду, я опустил его телефон в свой карман.

Убедившись, что действо окончено, водитель сокрушенно покачал головой и оскорбленно сосредоточился на вождении. Через пятнадцать минут, высадив нас у фастфудовского "Блинчика" на Чернышевском проспекте, он трагически мяукнул бибикой своей тачанки и, оглушая прохожих надрывным плачем вновь заголосившей, истомленной молчанием восточной примадонны, исчез за углом.

Мы зашли в кафешку и уселись за дальний столик. Я передал Димычу душманский телефон.

– "Тарантино" – в ста метрах отсюда. Сейчас наберешь мой номер и будешь слушать разговор. Плясать будете по ситуации. Вообще-то до немецкого консульства триста метров. Если вы поскучаете там хотя бы в зале для оформления виз, мне будет спокойнее.

В глазах друга читалась нешуточная тревога.