Текст книги "Страшные Соломоновы острова (СИ)"

Автор книги: Виктор Плешаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Ну еще бы... – внутренне содрогнулся я, вспомнив так дорого обошедшуюся мне культовую для каждого водника "шестерку".

– Ну и отлично. Случайностей, Витя, в нашей жизни гораздо меньше, чем это иногда представляется. Дедуктируйте, юноша.

Глава 25. Нюансы возвращения к повседневной жизни

Не на шутку озадаченный, я вернулся в нашу временную обитель. На кухне ощущался явный гомон и шевеление. Завернув на звуки, обнаружил за столом в сборе всю компанию, мирно завтракающую. Хеля, вернувшись к уже привычной роли походной хозяйки, соорудила из остатков вчерашних запасов вполне завлекательную для глаза картинку. Димыч приглашающе отодвинул для меня стул и, дождавшись, когда я усядусь и начну алчно шарить по столу взглядом, чего бы эдакое в первую очередь метнуть в пасть, осведомился:

– Ну? Чего там?

Отдав после недолгих раздумий предпочтение изящному бутеру с ветчиной и поболтав ложкой в подсунутой Змеей кружке с кофе, я охотно промычал:

– Да все нормуль. Мы белые и пушистые, враги повержены, а нам кроме легкой отеческой укоризны ничего не грозит. Про гайцов даже не упоминаем, про дачу говорим в том ключе, как было озвучено вчера. Хеля, Дитер, к вам особая просьба. Полагаю, что у вас еще будут беседы со своими... структурами. Так вот. Люди вы вольные, но. Если не имеете особого желания осложнить нам с Димычем жизнь, очень бы хотелось, чтобы и в этих беседах звучала та же версия событий. А вообще, чисто по-человечески, было бы приятно, если вы будете обмениваться впечатлениями от поездки только с теми, от кого просто невозможно отбрыкаться. Ну не тот это случай, чтобы обсасывать его с кем ни попадя. Самим бы разобраться по уму. Чего скажете?

Дитер, оживившись, заговорил.

– Виктор, можешь не сомневаться. Мы ничего не предпримем из того, что может отразиться на вас хоть малейшим негативом. Один из побочных эффектов нашей поездки состоит в том, что я стал избегать громких слов и пышных фраз. Но поверьте мне на слово, наша дружба с некоторых пор – один из величайших приоритетов в моей жизни. Да, и еще. Очень надеюсь, что буду понят правильно, – он сунул руку в набедренный карман камуфляжа, достал и положил на стол конверт. – Это остаток оговоренного гонорара плюс некая сумма, долженствующая покрыть расходы на нашу экспедицию.

Я молча взглянул на Димыча. Тот, согласно опустив веки, пошарил по своим бесчисленным карманам и, пересыпав из ладони в ладонь пару пригоршень всякой всячины, водрузил рядом с конвертом немца такой же конверт, только не в пример более пожеванный.

– Это твой аванс, Дитер. – прогудел он. – Очень надеемся, что будем поняты правильно. Прекрати махать руками и не зуди. Сам понимаешь, что будет только так. Хеля, озвучь Лысому диспозицию.

Девушка отставила в сторону кофе и озорно улыбнулась.

– Витя. Димыч принципиально против кафе, поэтому мы сегодня собираемся посидеть вечерком на нашей гостевой квартире. Решили, что нет пока никаких сил расставаться, а не пригласить тебя было бы невежливо. Ориентируемся на восемь вечера. Такие дела, командор. Твое решение?

Я многозначительно изобразил гофру на лбу.

– Ну не знаю, не знаю. Это все так неожиданно. Надо будет заглянуть в ежедневник, – и моментально получил ложкой по тыкве от возмущенной Змеи.

Димыч довольно заухал, изображая смех, и тут же осекся. Раздался продолжительный звонок в дверь.

– Кто это у нас такой деликатный? – рокотнул подельник, с грохотом отодвигая стул. – Сидите, я сам.

Через минуту он вернулся на кухню с гостем – незнакомцем лет тридцати, в очень приличном сером костюме, белой рубашке с темным галстуком. Выражение лица – вежливо непроницаемое, в руках солидный сверток. Мы ожидающе уставились на пришельца.

После секундной паузы он заговорил со сдержанной доброжелательностью в голосе:

– Доброе утро, – и, вежливо отклонив попытку Хели его усадить, продолжил. – Я ненадолго. Отец Василий просил передать свою искреннюю благодарность за ваш чистосердечный дар монастырю и велел вручить эти небольшие подарки.

Он очень ловко извлек из свертка четыре небольших пакета, выждал мгновение, пока мы освободим на столе достаточно места, и положил их перед нами.

– Содеянное вами свидетельствует об очень высоком уровне вашего гражданского и религиозного самосознания. Батюшка извещает вас о том, что он подал прошение Управляющему Московской епархией митрополиту Крутицкому и Коломенскому о награждении присутствующих здесь медалью "За жертвенные труды". Ввиду исключительности события – сразу первой степени.

Сделав паузу и не дождавшись ответной реакции, парень продолжил.

– Правительство страны также выражает свою благодарность и признательность за принятое вами достойное решение в отношении этой находки. Я уполномочен осведомиться, не желаете ли вы сделать какие-либо заявления в отношении произошедших с вами событий. Смею вас уверить, что любые пожелания и просьбы будут приняты и рассмотрены с максимальным вниманием.

Димыч чуть суетливо изобразил руками нечто, по его мнению, долженствующее обозначать что-то вроде "Да боже упаси!"

Выждав еще секунду, наш невозмутимый визави положил визитку на стол.

– В таком случае разрешите откланяться. Если возникнут какие-либо вопросы или затруднения, звоните в любое время. Всего хорошего, – и элегантно просочился на выход.

Щелкнул, закрываясь, дверной замок. Мы переглянулись.

– Интересно, – протянул я, – в каком звании этот инок-послушник обретается?

Мой друг, незатейливо потроша верхний пакет из стопки, задумчиво пробормотал:

– Это не контора, и как там в аппарате папика со званиями – непонятно, – и вынул из обертки Библию в роскошном исполнении, такого же качества Молитвослов и небольшую иконку Богоматери с Младенцем. – Ну, теперь хошь не хошь, а прочитать придется, – протянул он, перелистывая страницы Писания. – А старец-то молодца. Плотненько нас опекает. А ведь знал только клички.

– А ему больше ничего знать и не надо. Тем более что мой телефон у него, скорее всего, был не стерт. А для профессионала сопоставить факт обращения батюшки с суетой на трассе и возней в органах – как два пальца об асфальт, – отозвался я.

– Попросить что ли рыбку золотую? Или, из чистой вредности, карьеру кое-кому испортить?

Димыч хмыкнул.

– Не говнись, – и громко отчеканил, обращаясь к потолку: – Это мы так шутим, товарищ...

– Полковник, – подсказал я.

– Товарищ полковник, – закончил напарник торжественным голосом и ожидающе взглянул на меня.

– Ну чего, куда сейчас?

– Мы забираем "Ниву" и – на дачу за "бэхой". Ребята, вероятно, по своим делам до вечера. Так?

Немцы согласно кивнули. Через полчаса мы с Димычем, отправив ребят на свежепойманном такси, тряслись в аналогичном экипаже с "кедровкой" в обнимку, двигаясь по направлению к моему дому.

Забрав пепелац и закинув мой рюкзак в квартиру, мы по прошествии некоторого времени уже бродили по даче, осматривая при дневном свете место недавних событий. Димыч, скорбя, разглядывал аккуратно засверленное оружие, годящееся теперь только на роль экспонатов.

– Нет, ну вот как у него рука поднялась, а? – причитал он. – Такую красоту испоганить. И "люгер" сперли, паразиты.

– Ну вообще-то, по здравому размышлению, это самый гуманный вариант для нас, – отозвался я, очищая отверткой разбитое окно от закаменевшей замазки. – Ты мне лучше скажи, на хрена в этот блиндажный городок полез? Ведь договаривались вроде.

Напарник угрюмо засопел. Наткнулись мы с ним на Онеге в прошлом году на затерянные в чудовищном буреломе у кромки берега нетронутые блиндажи финского опорного пункта. И когда в поисках лазейки вовнутрь я провалился сквозь напрочь прогнивший накат крыши, ободрав себе все что можно и нельзя, решено было оставить эту небезопасную затею. Тем более что война – не наш профиль. Особенно настораживало отсутствие следов боя, что наводило на мысль о консервации точки и отходе обитателей без спешки и суеты. А это означает, как правило, более чем вероятное наличие различных взрывоопасных сюрпризов для нежданных гостей.

– Ну, договаривались. Ну, полез. Так ведь пригодилось же, – нашелся соратник.

– А почему втихаря? Кто бы тебя хоронил, ежели чего? – наседал я.

Друг скептически хмыкнул:

– А то я не знаю результата.

Я, вздохнув, чиркнул зажигалкой, прикуривая.

– Ладно, чего теперь воду в ступе толочь. Слазил и слазил. Чего там еще надыбал? Давай, колись.

Димыч мечтательно закатил глаза.

– Да я только в одном блине пошарил аккуратно. Похоже – оружейка. Железа там на полную роту, ну или на диверсионный отряд. В основном наши СВТ и "дегтяри". Еще до тридцати ящиков со свастикой лежит. Гансовский ленд-лиз, мать их. Я поковырял малость. Ну, "Эрмы", понятно. В смысле МП-40. Вот пулемет прихватил, не удержался. А "Суоми" всего четыре штуки. Упаковка везде – блеск. Я на километр в лес отошел и личную нычку забабахал. Немного, конечно, но ежели чего – голыми не останемся. Ну и на месте все прибрал аккуратненько. Чтобы в глаза не бросалось.

Зная Димыча, я про себя обозначил это "немного" штатным арсеналом взвода диверсантов для ведения активных боевых действий в течение полугода как минимум.

– Ну, тогда не ной. Считай – малой кровью отделались. Потом на карте свою нычку покажешь. Мало ли... Чем стеклить-то будем? – закончил я, наконец, со створкой убитого окна, и мы погрузились в строительные хлопоты.

Очень радовало, что БМВ племяша умудрилась остаться невредимой. Дом защитил. Да и если по справедливости, следов боя оказалось на удивление мало. Видимо, сказались скоротечность огневого контакта и ночь.

В общем, через час восстановительных работ можно было отчаливать в город. Я в который уже раз озабоченно взглянул на друга.

– Ты чего смурной такой весь день? Что, пригрел Змею на груди, а теперь маешься?

Димыч не отреагировал на подначку и еще явственней поник буйной головушкой.

– Пипец мне, Витек. Понял? Конкретная маленькая толстая белая полярная лисичка.

– Эко тебя, братец, растащило-то, – забеспокоился я. – Вы же вроде так... покемарили чуток по-братски.

– Да какая разница! Врубись – я без нее дышать не могу. Совсем! В буквальном смысле. Чего делать-то?! – он умоляюще взглянул на меня.

– А я знаю?! Живи! Время покажет.

Напарник сокрушенно покачал головой.

– Ни хрена оно не покажет. А просто поставит перед фактом. Уже поставило. От чего больше всего корежит, так это от ощущения, что ничегошеньки от меня не зависит. Как в пороге, в бочке. Выплюнет – значит, повезло. Если дыхалки хватит. А дергаться бесполезно. Ой, как муторно-то!

– Терпи, коза. А то мамой будешь, – утешил я как умел новоявленного Ромео и завел "бэху". – Ну чего, по коням? Вечером созвон.

Димыч кивнул и побрел к пепелацу.

Держись, друже. Жизнь, она такая... Паскуда.

Приемо-передача машины в трепетные руки племяша обошлась мне в семь тысяч целковых и почти полчаса времени. Тщательно обнюхав валяющиеся в салоне расходники и оценив полный бак, он провел пальцем по не очень стерильному боку своей автокастрюли.

– Дядь Вить, вас где носило? Ходовка-то живая? – проскулил бэховладелец с характерной гримасой сутенера, работающего в кредит, и сделал попытку занырнуть под колеса.

– Слышь, барыга? – оборвал я родственные поползновения на дополнительный развод. – Не скули. Больше ничего тебе не обломится. И так поимел неслабо. Держи свой телефон. Привет маме.

И пошел на проспект ловить частника. Усевшись в салон, вспомнил о связи и включил свою мобилу. Посыпались смс-ки и непринятые звонки. Стал смотреть. Ну, как всегда – суперкредиты, окна ПВХ даром и лучшие в мире мини-отели дешевле ворованного.

Вспомнил про работу. Набрал Семеныча и услышал много нового о тайне своего рождения и об экстравагантных особенностях нашего с ним совокупления в случае личной встречи. Вкратце объяснил, что я умер до понедельника. А если не устраивает – то навсегда. С посмертным заявлением по собственному. И через двадцать минут уже ставил чайник дома, в надежде спокойно посидеть в одиночестве и разгрести сумбур в голове.

Надежды, как известно, юношей питают. Поэтому, услышав очередной вызов и взглянув на дисплей, я, вздохнув, приготовился отфутболивать Наташку. Наивный.

– Приветики! Ты где? Дома? Отлично. Через двадцать минут я у тебя. Гони всех в шею, еду тебя убивать, – прощебетало небесное создание и приготовилось оборвать связь.

– Пива зацепи! Кляча батискафная, – успел рявкнуть я в ответ и уныло направился к раковине перемывать заплесневелые горы посуды.

Был у Натахи пунктик – полнейшее неприятие грязной посуды. И незамедлительное энергичное полоскание по этому поводу моих горемычных мозгов. А делала она это неподражаемо и по любому поводу. Вплоть до настойчивых мыслей о суициде у объекта приложения ее усилий. В данном случае – у меня.

Глава 26. Истина – в простоте

Я даже на всякий случай успел сгонять в душ по-быстрому и в ожидании секретаря-переводчика вдумчиво порешал проблему уместности крохотного накатывания на грудь.

Наташка влетела в дверь как ошпаренный электровеник, и в квартире сразу стало тесно. Подобрав ее под локотки, я направил изнемогающую от любопытства фурию по направлению к кухне. Умудрившись по пути скинуть свою куцую курточку и ослепив меня загорелым пупком, она мазнула взглядом по зеркалу, что-то озабоченно поправила в гнезде прически и наконец-то уселась на кухонном диванчике, изнывая от нетерпения.

Флегматично извлекая из ее сумочки две бутылки "Козела" и сделав одной из них "чпок", я уселся рядом. Предстоящая процедура допроса внушала легкий ужас.

– Так. Ну, давай, – с места в карьер погнала Натаха.

– На, – протянул я ей оставшегося "козла".

– Смешно, – забавно сморщила она носик. – Давай, рассказывай. Во что вляпался? Только подробно и... очень подробно. И убери от меня эту гадость, – брезгливо отодвинула она на край стола гордость чешских пивоваров. – А если хочешь угостить девушку напитком, то уж будь добр сообразить что-нибудь более приемлемое.

Я молча открыл дверцу холодильника, продемонстрировав прилипшую к ней бутылку клюквенной наливки и полупустую емкость с водкой. Очаровательно прикусив нижнюю губу, нарушительница спокойствия после секундного мозгового штурма незатейливо вынесла приговор клюкве.

Набулькав примерно граммов пятьдесят в дежурный фужер, я старательно закурил, наслаждаясь последними мгновениями тишины.

– Ну, чего замолк? Ты что, не понимаешь?! Я такое пережила! Ужас! Кошмар! – нервно подскочив, заметалась она по кухне.

Я ощутил вдруг дикую апатию и попробовал воззвать к милосердию.

– Натах, а давай просто посидим и выпьем. А потом ты уйдешь.

Она остановилась как вкопанная и с изумлением уставилась на меня. Я по инерции продолжил:

– Ну, честно – не до тебя сейчас. Без обид.

– Ка-ка-йа-а жа-а-лость, – неимоверно растягивая гласные и не отводя от меня потемневшего вдруг взгляда, прошелестела Наташка и ме-е-ед-ле-е-нно потянула с себя футболку, обнажая свою бесподобную неописуемую грудь...

Еще через секунду я с искренним изумлением обнаружил вместо себя подвывающего от вожделения, нервно суетящегося гамадрила, который, подпрыгивая и похрюкивая от невыносимой страсти, помогал хохочущей девушке избавиться от остатков абсолютно неуместного текстиля...

А еще через час я, опустошенный и умиротворенный, лежа дымил в потолок и лениво размышлял о бренности всего сущего. Из ванной доносился плеск резвящейся наяды.

– Ну что, мой временный повелитель? – привычно умащиваясь у меня на плече, промурлыкала игривым котенком вернувшаяся девушка. – Судя по твоей масляной роже, не все так плохо в этой жизни?

Я согласно пробурчал что-то неразборчивое.

– Замечательно, – легонько царапнула она коготками мою раскудрявую грудь. – Тогда давай так. Памятуя одну из твоих любимых сентенций – "Не хочешь, чтобы тебе врали, не вытягивай информацию из человека насильно" – поступим следующим образом. Ты сейчас сам расскажешь все то, что, по твоему разумению, просто неприлично мне не рассказать. А там посмотрим. Хорошо?

Я смирился и постарался быть предельно лаконичным.

– Ну, поехали покопать. Покопали. Нашли очень старую книгу. Дорогую. По телефону сболтнули кому не надо. Тут же нашлись претендующие на находку. С серьезными возможностями. Но этих плохих дядей энергично приструнили хорошие дяди. Книгу мы отдали в монастырь. Сейчас все устаканилось. Как-то так.

– Понятно, – протянула приподнявшаяся на локте и не отводящая от меня пристального взгляда Натаха. – Ну, к этому мы еще вернемся. Вернемся, я сказала, – с тонким намеком проверила она угомонившимися было ноготками прочность моего эпидермиса и вновь замурлыкала. – А расскажи-ка ты мне, милый, о немцах. Как они тебе показались?

Я слегка удивился.

– А что тут рассказывать? Нормальные ребята. Все было хорошо. С этой стороны у тебя проблем нет. Можешь смело требовать у Дитера прибавки к зарплате.

– Да это понятно. Я не о том, – старательно искала она нужные формулировки. – Ты мне вот чего скажи. Неужели Хелена эта не клюнула ни на тебя, ни на Димыча? Не хотела говорить, ну да ладно. Признаюсь. В лесу вы с Димычем – мачо свирепые. Мужики мужикастые. Лично у меня на наших совместных выездах постоянно присутствовал глобальный паралич воли. Хотелось просто угадывать все твои желания и предвосхищать их. Что для меня предельно нехарактерно. Ну, ты знаешь. Неужто немка не повелась ни на одного из вас?

От неожиданности я чуть было не подавился пивом. А Натаха прямо-таки сверлила меня въедливым глазом. Я чуть растерянно уставился в потолок.

– Причем тут это? – и, ощутив скорее болезненный, чем эротичный, щипок за кожу на пузе, промямлил: – Ну, вроде у Димыча с ней душевность намечается. А что?

Взгляд девушки полыхнул нешуточной радостью.

– Йесс! Какая я все-таки у тебя умница, а? Правда, пальму первенства я прочила тебе, но это, в принципе, неважно. Не дергайся, а то укушу, – и утопила меня в опаляющем, бездонном поцелуе.

"Вот она, паутинка!" – запоздало щелкнуло в мозгу. Обалдевая от нахлынувших мыслей, я резко выпрямился и сел в изголовье постели, придержав соскользнувшую с моей груди девушку.

– Мать моя женщина! То есть первопричиной всей этой катавасии было твое настойчивое желание устранить конкурентку в борьбе за Дитера?! Охренеть!!! Ты хоть понимаешь, во что это все вылилось в итоге?! – судорожно пытался я прикурить.

– А как ты хотел? – успокаивающе погладила она меня по плечу. – Мне давно уже пора подумать о приличном замужестве. Ты ведь не зовешь?! А Дитер – вполне достойная партия. Ленка вот только эта мешала здорово. А теперь все в порядке будет. Или сомневаешься? – лукаво улыбнулась Натаха.

– Сомневаюсь. Ибо поимела ты еще одну проблемку, солнышко. Дитер – мой друг. И разводить его я просто не позволю, – угрюмо произнес я, чувствуя себя полным идиотом.

– А кто говорит о разводе, Витя?! Я собираюсь стать хорошей женой. Очень хорошей! Детишек ему нарожаю кучу – маленьких, симпатичных Кляйнчиков. Или сомневаешься в моих возможностях? Да и помешать ты мне, извини, не в силах. Так... несколько осложнить задачу, не более. А смысл? Говорю же – я хочу стать хорошей женой. Созрела. Так и быть, сделаю его счастливым. Я сумею. Веришь? – снова полился мне в ухо сладкий яд, а поползновения шаловливых ручек приобрели недвусмысленно эротическую направленность.

– Лежи, не дергайся, – уловив мое вялое противодействие, прошептала она. – Я обещала тебе бонус? Будет тебе супербонус! Если продержишься хотя бы пятнадцать минут, не выдав закономерного результата, торжественно клянусь забыть о Дитере и стать навечно твоей рабыней. Умри, я сказала! – и растеклась по моему телу колдовским туманом.

Спустя какое-то время вернувшийся из небытия мозг просигнализировал, что до рабовладельца мне по-прежнему – как до Китая в коленно-локтевой позе. А Дитеру предстоит неоднозначное счастье бракосочетания с этим очаровательным исчадием ада.

А что тут скажешь? Судьба!

Глава 27. Тонкое искусство знаменателей

Отлежавшись и проводив до порога выглядевшую абсолютно невинной розой Наташку, я включил чайник и посмотрел на часы. Восемнадцать пятьдесят четыре. Пора было звонить ребятам. Обнаружив в себе непонятно вялый энтузиазм по поводу предстоящей встречи на территории немцев, я, поковырявшись к причинах, пришел к совершенно необычному выводу. И уже достаточно целеустремленно цапнул мобилу.

– Хеля, привет! Как у вас дела? – дежурно осведомился я, услышав знакомый голосок.

– Привет. Все в порядке. Сама собиралась тебе звонить. Димыч обозначился пять минут назад. Просил перенести встречу на полчаса. Он совсем недавно домой вернулся. Пробки. У тебя, надеюсь, никаких сюрпризов? В общем, мы вас ждем в двадцать тридцать. Пиши адрес.

– Погоди, погоди, – притормозил я собеседницу. – Есть сюрприз. Как вам мысль: вместо разглядывания обоев на стенках и потолке вашей квартиры полюбоваться еще раз на небо и лес в обалденном месте, в двух часах езды от города? Когда еще сподобимся?

– О-о, супер! Момент маль , – и затарахтела в сторону от трубки по-немецки. – Витя, ты меня слышишь? – вновь услышал я радостный голос Змеи. – Дитер в восторге. Про себя и не говорю. Умеешь ты удивить и порадовать. Но мы ведь приедем уже ночью, верно? Это не будет помехой?

– Все будет хорошо, – прикидывал я порядок действий. – Ваши вещи еще в "Ниве", так что собираться особо не требуется. Киньте в пакет чего-нибудь из вкусненького и ждите Димыча. Я ему отзвонюсь, и вы состыкуетесь, где быстрее будет. Все, до встречи!

И, оборвав связь, я набрал напарника.

– Ты где шляешься, унылый? – с радостью услышал я знакомое сопение в трубке.

– Ну чего, говори? – отозвался он.

– У тебя как с работой? Завтра еще сможешь закосить? – нагнетал я.

– Да без проблем. Я заехал в контору, оформил донорский отпуск до понедельника. Че-то не стоит на работу напрочь. А что за тема? – знакомо оживился подельник.

– Я сейчас позвоню Юре на базу. Договорюсь насчет "пеллы" и катера, – выдал я необходимый минимум.

– Кильпола?! – выдохнул он. – Ну, молодец, сволочь. Как я сам-то не дотумкал? На хрен все эти квартиры. Когда пересекаемся?

– Звони Хеле. Если без соплежуйства, то через час ты вполне можешь быть с немцами на выезде из города. Давай, на газпромовскую заправку подруливай. Мясо я прикуплю по пути. Угу?

– Угу. Капканы щучьи возьми, – бросил он напоследок и отключился.

А я уже набирал телефон хозяина небольшого причала на севере Ладоги. Через пять минут, узнав все про волну, погоду и готовность Юры закинуть нас на острова, счастливо вытаскивал из кладовки свои рыбацкие причиндалы.

Сосед-приятель без разговоров согласился забросить меня с барахлом в нужное место. А еще через три часа мы неслись на катере с привязанной к нему весельной "пеллой" по ночной Ладоге, держа курс к лучшему в мире острову Кильпола. Одному из тысячи волшебных островов, составляющих знаменитые ладожские шхеры.

Смотреть на команду доставляло истинное наслаждение. Пообтесались ребятки. Пообвыклись с незатейливым бытом поисковиков. Да и место было насквозь родное, знакомое. Что весьма экономило время на обустройство. В ста метрах от лагеря еще в прошлом году завалило ураганом огромную кряжистую сосну. И ее используемые по мере надобности, до звона высохшие, смолистые, сахарные сучья служили надежным источником топлива нечаянному путнику.

Димыч, захватив пилу, немца и помахав на прощанье отчалившему в сторону дома Юре, нырнул в ночной лес, и два удаляющихся светлячка налобников, покачиваясь, растворились в зыбкой чернильной мгле.

А я, озадачив Хелю палатками, перетаскал багаж от воды в лагерь, наполовину вытащил из воды и привязал к кустам лодку и занялся костром и мангалом. Под соснами всегда в достатке мелких сухих веточек, сшибаемых ветром с вершин янтарных красавиц, и набрать охапку-другую на розжиг небольшого костерка не составляет особого труда. Через десять минут яркое пламя уютно освещало нашу стоянку, в мангале дозревал до кондиции занявшийся уголь, а я, улучив минутку для посильной помощи Змее, уже занимался мясом для шашлыков.

Покончив с жилищами, девушка извлекла из-под груды рюкзаков котел и, черпанув в него сладкой ладожской водички, подвесила будущий чай над огнем. Сама, с удовлетворением оглядевшись по сторонам, захлопотала над разнообразными пакетами с едой. Вернувшиеся лесорубы уже пилили-кололи принесенную добычу, формируя рядом с камнями очага солидный запас готового продукта, сулящего нам продолжительное тепло и уют в эту прохладную сентябрьскую ночь.

– Мальчики?! – интригующим колокольчиком прозвенел Хелин голосок от стола.

Три самозабвенно упирающихся по хозяйству мужика синхронно повернули головы на звук. Невыносимо романтичная в неверном отблеске костра девушка гибко сдвинулась, открывая нашему взору вросший в землю мощный сосновый чурбак, гордо увенчанный традиционной "кедровкой" в окружении стайки наполненных походных стопок и невеликой горушкой микроскопических бутербродиков а ля канапе.

– Я тут вспомнила слышанную мной где-то каноническую фразу. "Не корысти ради, а здоровья для". Как думаете, она соответствует моменту?

Восторженный рев одобрения полностью подтвердил уместность лингвистических изысканий боевой подруги. Встав лицом к лицу вокруг импровизированного столика, мы подняли емкости и переглянулись. Ну, кто чего скажет?

– Можно я? – произнесла Хеля и опустила голову, разглядывая мерцающий на дне стопки напиток. – Димыч, Командор. Я хочу выпить за вас. Мне многое стало понятным за время нашего знакомства. И выводы, как правило, ошеломляющие. Из разряда откровений. Насчет всех русских не скажу, но общаясь с вами, поняла, что непонятный, инстинктивный страх европейцев перед Россией – обоснован. Страшные вы люди, ребята. Вы мимоходом, вскользь ломаете чужие жизни, даже не понимая, что творите.

Общение с вами неизбежно приводит к переоценке устоявшихся, привычных жизненных ориентиров. Бездонность скрывающихся в глубине ваших душ сокровищ завораживает и губит неподготовленный разум европейца. И убивает в большей степени то, что бесценность этих потаенных качеств вашей души очевидна только для нас. А вы, русские, при любых наших попытках поднять эту тему лишь недоуменно смотрите в ответ. Вам непонятна сама постановка вопроса. Я и сейчас вижу легкую растерянность в ваших глазах. Мол, о чем ты, солнышко? Так?

Мы с Димычем, не сговариваясь, пожали плечами.

– А вот Дитер наверняка меня очень хорошо понимает, – взглянула Хеля на шефа.

Тот утвердительно качнул головой.

– Ja, das stimmt. Вы сломали мне жизнь. Как теперь жить дальше – я пока не понимаю. И спасибо вам за это. Я – счастлив.

– Да, мальчики, – взволнованно продолжила девушка. – Лучше Дитера не скажешь. Я хочу выпить за вас. Вы научили меня смотреть за горизонт и слышать, как бьется мое сердце. Спасибо, что вы сломали мне жизнь. Спасибо, – и уткнулась в плечо напарника, блеснув дорожками слез на щеках.

Мы оторопело переглянулись.

– Да уж... – растерянно прогудел Димыч, осторожно пытаясь заскорузлым пальцем вытереть слезы девушке. – Начали за здравие, а кончили за упокой. Пить-то будем?

Хеля, спохватившись и очень по-детски шмыгнув носом, светло улыбнулась и опять повернулась к присутствующим.

– Все, все. Простите. Сама от себя не ожидала. Выпьем. За вас, мальчики, – и лихо осушила стопку.

Мы с облегчением последовали за ней и вернулись к прерванным делам.

Закончив с дровами, мужики посовещались и решили на всякий случай натянуть тент над костром, отчего наш лагерь приобрел какую-то особую надежность и законченность в уюте. Единогласно постановив снова проигнорировать стол, привычно разбросали пенки вокруг костра и ожидающе уставились на меня. Вскоре я уже водружал на знакомую клеенку первую порцию шампуров. Димыч вновь узурпировал обязанности виночерпия.

– Командор, – отдышавшись после очередного лихого возлияния, поинтересовалась Змея. – А где мы вообще находимся? Просветил бы.

Я согласно отложил шампур, взглядом попросив друга уделить внимание вспыхнувшему углю в мангале.

– Ну, значит так. Остров Кильпола. Самый крупный на Ладоге после Валаама. Порядка восьми километров в длину. Мы плыли сюда по темноте, к сожалению, но завтра вы оцените потрясающую красоту этих мест. Швейцария нервно курит в сторонке. Вообще, особенность рельефа северного Приладожья – это гранитные скалы и реликтовые сосновые леса. С учетом почти полного безлюдья – сочетание убойное. Душа замирает от восторга. Про историю – разговор особый. Здесь находился финальный отрезок того самого пути "Из варяг в греки". Перевалочная база, можно сказать.

Завтра днем я покажу вам остатки финских хуторов, покинутых во время Зимней войны 1940 года. Им по пятьсот-шестьсот лет. Невзирая на суровость местного климата, люди обосновались здесь очень давно. Сначала карелы, затем к ним примкнули новгородцы, потом семьсот лет войны русских за эту землю со шведами, с переменным успехом. Ну и так далее. Между прочим, о непознанном. В карельских преданиях есть упоминание о неких метелиляйненах – шумных великанах ростом за три метра, хозяйничавших в этих местах до прихода карелов.

– Но, Виктор, – лукаво улыбнулась Змея, – такое "между прочим" присутствует в фольклоре практически любого этноса.

Я согласно кивнул, с трудом проглотив солидный кус мяса.

– Правильно. Только кости этих самых метелиляйненов крестьяне хутора Хийтола, что находится у другого конца острова, во множестве поднимали при распашке своих полей еще в начале двадцатого века. А это значит, что они и сейчас там лежат. И я знаю, где.

Дитер порывисто приподнялся над костром.

– Если ты уверен в том, что говоришь, Виктор, то это сенсация мирового масштаба. Может, нам есть смысл проверить твои предположения?

Я вздохнул.

– Может быть. А скажи мне, пожалуйста, Дитер. Зачем?

– То есть как это? – оторопел немец. – Чтобы удостовериться. Дать науке факты вместо гипотез.

– Херня это все, – включился Димыч, вернувшийся от мангала с новой охапкой шампуров. – У науки хватает подобных фактов. И все наши изыскания выльются в очередную жвачку "Дискавери" и его аналогов, всовываемую в голову скучающему обывателю посредством ТВ. Оно нам надо? Получается довольно-таки паскудно. Разорять остатки древних могил для того, чтобы потешить зевающую толпу и срубить лично для себя бабла?

– Но ведь археология – не ипостась ТВ-шоу. Это нужная и востребованная наука. Надеюсь, с этим никто спорить не будет? – подкинула аргументик Хеля.

Я досадливо поморщился.

– Старая тема. Ну, честно – надоело. Наука эта – безусловно, штука нужная. Но что касается методов "научного познания", то лично я в морально-этическом плане ничего кроме мата сказать не могу.