Текст книги "Минзаг "Марти". Дилогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Старец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)

– Юрген, ты слышал, что московиты собираются в Антверпен? – после взаимных приветствий осведомился купец.

– Да, слышал.

– А ты слышал, что у них денег, как грязи? Причем они едут в Антверпен вербовать мастеров, и каждому мастеру, по слухам, дают авансом по тысяче талеров?

– И это слышал. Только болтали про две тысячи.

– Тем более! Московиты не ждут каравана, а едут в одиночку. Это тебя не наводит на определенные мысли?

– Нет, господин Хинлобен, я с этими делами давно завязал. Теперь я добросовестный охранник. Куш, конечно, велик. Но и риск не малый. Я слышал, они нанимают отряд Якоба Ластмана. У того дюжина крепких бойцов.

– Ну так, я и не предлагаю тебе самому заниматься этим. Знакомства то, у тебя наверняка кое-какие остались. Передай эти сведения кому надо, а дальше все само собой пойдет.

– Я подумаю. А какая Ваша выгода?

– Исключительно моральное удовлетворение. Эти московиты сорвали мне выгодный контракт. Я на них в обиде. Всю мзду за наводку можешь оставить себе.

– Хорошо, я подумаю, что можно сделать.

Двое верховых, один из которых был Юргеном де Вреем, выехал из Западных ворот Амстердама почти сразу вслед за караваном московитов, и вскоре обогнали их.

***

Первые два дня поход шел по намеченному плану. Удалось пройти в первый день двадцать шесть, а во второй – двадцать девять километров. Ночевали на постоялых дворах в селах. Обедали в поле всухомятку. Погода была сносной.

На третий день ближе к вечеру уткнулись в разрушенный мост через небольшую речку. Осмотр показал, что мост не рухнул от старости и не был смыт водой, а разрушен намеренно. Бревна настила были сняты и увезены в неизвестном направлении. Этот факт наводил на серьезные размышления. Пришлось остановиться, нарубить в ближайшей роще тонких бревнышек и починить мост. За этими хлопотами стемнело. Поэтому разбили бивуак на опушке этой самой рощи. Под руководством Ластмана наемники поставили повозки треугольником, посередине поставили два шатра: один большой для наемников и один малый для конвойников. Развели костер и приготовили ужин. Заготовили в роще дров на всю ночь.

Обстановка на бивуаке была тревожной. Командование каравана всерьез ожидало ночного нападения. Затянутое низкими облаками небо, ночная мгла, туман и моросящий временами дождь этому весьма способствовали.

Загоскин и Ластман назначили караульных, определили очередность смен. Немецким Загоскин не владел. Переводил наемникам сам Минин. В карауле постоянно находились: один боец-конвойник с винтовкой и гранатами в карете, один из аркебузиров в большом шатре, двое наемников постоянно жгли костры с двух сторон от лагеря.

Конвойники оборудовали примитивную охранную систему – в тридцати метрах от повозок натянули на вбитых в землю кольях выкрашенную в черный цвет веревку с подвязанными колокольчиками. Вдоль веревки постоянно ходил по кругу четвертый наемник. Караулы менялись каждые два часа. 'Костровые' караульные имели под рукой по бутылке с осветительной керосин-бензиновой смесью. В случае нападения они должны были бросить бутылки в костры и разбить их кончиками шпаг, прикрыв, при этом, глаза рукавом. Инструктаж провел купец самолично.

Ожидаемое нападение состоялось в 'собачью' вахту, около четырех часов утра. Бандиты подошли с подветренной стороны, так что собаки их не учуяли.

Звякнул колокольчик, сторожевые псы с остервенелым лаем сорвались с места и ринулись во тьму. Из темноты в освещенный кострами лагерь полетели стрелы. Они впивались в борта кареты, прошивали парусину фургонов, били спящих людей в бока. Впрочем, луки у нападавших были паршивые. Или они отсырели от льющейся с неба мороси. Стрелы отскакивали от кольчуг, предусмотрительно оставленных под теплой одеждой.

Яркими столбами пламени полыхнули оба костра, ослепив и осветив нападавших. Несмотря на инструктаж, костровым подпалило бороды. Обученные псы яростно бросались на разбойников, тормозя их и заставляя отмахиваться, не приближаясь, однако, на длину шпаги.

Выпрыгнувший из кареты боец короткими трехпатронными очередями АВС ударил по набегающим из темноты теням. Громыхнула картечью аркебуза. Завопили раненые. Выскочивший из малого шатра фельдшер, не продрав еще со сна глаза, принялся швырять одну за другой гранаты в темноту, ориентируясь на звук собачьего лая. Наемники, еще толком не проснувшись, высыпали из шатра, выстроились в цепь между повозками и встретили атакующих шпагами.

В дело вступили еще три автоматических винтовки. Бойцы били прицельно. Конвой еще с вечера повязал на оба рукава и на шлемы полосы белой ткани. Так что, попасть по своим конвойники не опасались. Через две минуты все было кончено. Немногие уцелевшие бандиты уползли в темноту.

Наемники принялись шмонать убитых. Разбойнички оказались одетыми в лохмотья, плохо вооруженными крестьянами. Плотницкие топоры, дрянные охотничьи луки, лишь у нескольких – старые мечи и драные кольчуги. Только у главаря кираса и шлем. Ластман и Минин допросили троих раненных. Выяснили немного. К сожалению, главарь бандитов был убит наповал. Трехлинейная пуля попала в лоб и пробила навылет череп вместе со шлемом. Рядовые бандиты смогли лишь рассказать, что на их базу в лесу приехали двое хорошо одетых верховых, которые и рассказали главарю о караване. Сами верховые в атаке участия не принимали.

В отряде оказалось двое легко раненых осколками своих же гранат, и трое раненых стрелами: двое в ноги и один в руку. Ими занялся фельдшер. Тяжело раненных и убитых не было. Одну собаку серьезно побило осколками. Очевидно, бандиты надеялись напасть на спящий лагерь и вырезать всех сонными. Не вышло.

До рассвета никто не уснул. Наемники и бойцы с шутками и хохотом обсуждали отбитое нападение. Купец распорядился готовить завтрак. К завтраку всем выдали по 100 грамм водки. Веселье продолжалось до самого рассвета.

Ластман долго рассматривал винтовки конвойников, а потом подступил к Минину с вопросом, откуда у московитов такие чудо – аркебузы. Купец отбрехался, что Московский князь закупает такие аркебузы у китайских купцов.

Раненных бандитов наемники добили. В город их решили не везти, там их по любому ждала виселица. Мертвых хоронить не стали. Волчий вой, мешавший спать по ночам, свидетельствовал, что бесхозное мясо долго лежать не будет. Только труп главаря погрузили в большой фургон для предъявления властям в ближайшем городке.

В последующие два дня темп движения снизился. Сперва полдня лил дождь, потом подморозило. Лужи на дороге сковал тонкий лед, который проламывался под копытами лошадей. Лошадям пришлось обмотать бабки и пясти ног кожаными обмотками, чтобы не поранить их льдом. И так нелегкая дорога стала еще тяжелей. С неба сыпался то мокрый снег, то ледяной дождь. Устали и люди и лошади.

На шестой день, после переправы на пароме через реку, которую местные называли Меус, во владениях уже герцога Брабантского, на них напали 'по взрослому'.

Караван только что втянулся в очередной лесной массив. Дорога в этом месте делала крутой S-образный изгиб. Монотонное движение давно притупило внимание путников. Внезапно, из-за деревьев свистнули стрелы, впиваясь в дерево повозок, в живые тела коней и людей. Затем из-за кустов молча выскочили вооруженные люди и бросились к каравану. Их было много, примерно по два десятка с каждой стороны. В отличие от прошлого раза, все нападавшие были в доспехах.

Первым в бой вступило фланговое охранение. Бойцы стреляли с коней, не спешиваясь. Частые очереди винтовок разорвали тишину леса. Раненые стрелами кони дергались, точность стрельбы была никакой. Пехотинцы головного дозора и арьергарда рванулись к карете, чтобы прикрыть стрелков. Двое всадников арьергарда врубились в ряды атакующих разбойников.

Выскочившие из большого фургона аркебузиры с оглушительным грохотом разрядили свои 'пушки' по нападающим, бросили их, схватили щиты и шпаги и присоединились к дозорным. Вступили в бой еще двое бойцов – конвойников, не сходя с козлов малого фургона. Фельдшер и купец швырнули по разбойникам по паре – тройке гранат, больше не успели. У повозок уже звенели клинки, начался ближний бой. Затем с пистолетом и обрезами в руках они присоединились к охране стрелков.

По разработанной командованием диспозиции, все наемники, купец и медик должны были прикрывать стрелков с винтовками, не подпуская к ним бандитов. Весь отряд быстро сгруппировался вокруг кареты. Винтовки в руках бойцов были главным козырем отряда. Стоя на козлах и запятках кареты, стрелки поверх голов своих бойцов практически в упор расстреливали разбойников. Обоймы в винтовках бойцы меняли парами поочередно.

Спереди, из-за поворота дороги с криком вылетел конный наемник из передового дозора. За ним лавой неслись с десяток всадников, выставив вперед длинные копья. До них было метров семьдесят. Почти одновременно, такая же группа конников вывернулась из пройденного караваном изгиба дороги. Положение обороняющихся резко осложнилось.

Оценивший новую опасность Загоскин приказал всем бойцам перенести огонь на кавалерию. Однако, отстрелять всех конных бандитов не успели. Двое спереди и четверо сзади врубились копьями в плотную группу обороняющихся у кареты. Удар приняли на свои щиты наемники. Бой достиг кульминации. Купец и фельдшер разрядили по всадникам пистолет и обрезы. Перезарядившие за это время винтовки стрелки довершили разгром банды. Попытавшихся сбежать с поля боя в лес разбойников расстреляли в спины. Весь бой занял минут пять.

На этот раз потери отряда оказались серьезными. Один из всадников головного дозора был зарублен после того, как у него подстрелили лошадь. Двоих пеших наемников выбили конные рыцари. Тяжелые копья пробили и щиты и доспехи. Еще одного проткнули шпагой в схватке у кареты. Шестеро были ранены, в том числе один тяжело – в голову. Лишь Ластман и второй всадник головного дозора не получили ранений. У конвойников были легко ранены стрелами трое. Минин и фельдшер не пострадали. У фельдшера работы сразу стало много. Луки у нападавших были хорошие – боевые, но вот от сырости все равно ослабли. Этим и объяснялся легкий характер большинства ранений. Кольчуги стрелы не пробивали.

Ластман и Минин допросили раненых разбойников. Все они оказались дружинниками барона Вентцеля. Сам барон и его сын нашлись среди покойников. Они выделялись среди прочих бандитов самыми богатыми доспехами с родовыми гербами на кирасах. Барон возглавлял атаку конников с головы каравана, а его сын – с тыла. Оба попали под огонь винтовок первыми.

Минин приуныл. Поди докажи местным, что барона с сынком пришили в порядке самообороны в честном бою. Ластман успокоил его, сообщив, что этот барон был вассалом графа Флориса Голландского, а они находились уже в землях герцога Брабантского. К тому же действовали они в порядке самообороны. Кто же будет в здравом уме нападать на втрое численно превосходящего противника. Все наемники это в один голос подтвердят. Да и ранения воинов конвоя стрелами однозначно свидетельствуют о нападении на конвой из засады.

Убитых наемники быстро обшмонали и избавили от всего ценного, включая деньги, драгоценности, доспехи, и даже одежду с обувью. Тяжело раненых разбойников – добили. Своих убитых – быстро похоронили. Баронских – выложили рядком вдоль дороги.

Минин и Загоскин взяли себе только доспехи и оружие барона с сынком, остальное отдали Ластману в порядке компенсации семьям погибших солдат. Большой фургон набили трофеями доверху. В малый посадили троих раненых бандитов и загрузили трупы барона с сынком. Все это заняло часа четыре. Тут же, на месте боя и пообедали.

Из четырнадцати лошадей каравана уцелели лишь три, четыре получили легкие ранения, еще шесть тяжелораненых добили. Зато захватили девять совершенно здоровых и пять легко раненых бандитских. Здоровых пристроили в дело, легкораненых повели в поводу. До темна успели пройти километра четыре.

На следующий день к обеду прибыли в город Бреда. Минин и Ластман сразу же направились в магистрат к бургомистру. Добились приема и доложили о нападении бандитов. Бургомистр Лорен Зут срочно направил их со своим секретарем к полицмейстеру. Полиция города сработала оперативно. Со всех сняли письменные показания под роспись, затем допросили пленных под протокол и провели опознание барона. Затем снова поехали к бургомистру. Там и полицмейстер и бургомистр долго благодарили и поздравляли с победой над крупной бандой. Оказалось, что в окрестностях города за последнее время уже было уничтожено несколько купеческих караванов. Живых свидетелей бандиты не оставляли. Поймать их не удавалось, поскольку следы банды всякий раз уходили на сопредельную территорию. Теперь стало понятно, что разбойничал барон Вентцель с дружиной.

После приема у бургомистра полицмейстер Адриен Янмаат, он же начальник городской стражи, вплотную приступил к Минину с вопросом, как же охране каравана удалось уничтожить втрое превосходящую числом, отлично вооруженную и обученную баронскую дружину. Да и на аккуратные сквозные дырки в трофейных доспехах от трехлинейных пуль он, конечно же, обратил внимание. Минину пришлось снова 'заливать' про китайские аркебузы. Полицмейстер немедленно загорелся желанием посмотреть их в деле. Ввиду уже наступившей темноты демонстрацию отложили до утра.

Утром Минин, Загоскин и Ластман вместе с полицмейстером выехали из городских ворот к ближайшей роще, где Загоскин продемонстрировал стрельбу одиночными с дистанции сто шагов по стволу толстого дуба. Специально разбросал пули в радиусе полметра. Ластмана заранее предупредили, чтобы не распространялся про стрельбу из винтовок очередями. Полицмейстер Янмаат был весьма впечатлен. Долго рассматривал винтовку, пули и восхищался мастерством китайских оружейников. Очень хотел купить винтовку, но ему тактично отказали, назвав цену в полторы тысячи талеров.

Затем продемонстрировали в деле ручные гранаты, переделанные накануне с терочного запала на фитильный. Полицмейстер взрывами гранат и разлетом осколков тоже весьма восхитился. Пришлось презентовать ему пару штук. Ему же продали за полцены всех раненых лошадей. Расстались вполне довольные друг другом. Полицмейстер даже вышел проводить караван к воротам города. Приглашал заезжать еще.

До Антверпена ехали еще два с половиной дня. 'Приключений' больше не было. Их и так вполне хватило. 22 декабря, на одиннадцатый день пути, караван, наконец, достиг цели.

В пути сильно задержались, зато в городе дела пошли весьма резво. Совершенно неожиданно, информация о полной веротерпимости во владениях Московского князя стала козырным тузом на переговорах с мастерами. Не далее, как в двадцати километрах от Антверпена, в провинции Гент император вместе с церковниками и вассалами огнем и мечом искоренял анабаптистскую крамолу. Еретиков сжигали на кострах, вешали на деревьях, рубили головы и колесовали. Истребляли анабаптистов целыми семьями и селениями. Сам город Гент, находящийся всего лишь в сорока километрах от Антверпена, был осажден карателями.

После кровавых расправ с анабаптистами в Мюнстере и Амстердаме никто из принявших новую веру не чувствовал себя в безопасности. Да и остальных протестантов – лютеран и цвинглиан репрессии властей тоже не обходили стороной. Поэтому ремесленники – протестанты подписывали договор с охотой. Жертвовать собой и близкими никто не хотел.

Первым завербовали одного из городских алхимиков с двумя учениками. С его помощью провели закупки химических веществ: соли, серы, селитры, ртути, серной и соляной кислоты, щелочи, мышьяка, сурьмы, фосфора, медного и железного купороса, цинка. Опустошили запасы всех алхимиков города. За девять дней набрали всех необходимых мастеров с подмастерьями. Рабочих решили не брать, чтобы не затягивать время. Информация о чудодейственных 'китайских' аркебузах могла достигнуть ушей городского начальства или местных сюзеренов. Последствия могли быть весьма плачевными.

31-го декабря все грузы и всех завербованных мастеров с чадами и домочадцами загрузили на борт зафрахтованного когга и пошли вниз по Шельде.

Через два дня когг по команде Коновалова пришвартовался к борту Энгельса и начал перевалку людей и грузов.

События завертелись колесом. В порту зафрахтовали еще одну каравеллу и срочно начали погрузку на нее закупленных товаров и завербованных мастеров. Опустевший когг тоже направили в порт под погрузку. За два рейса когг и каравелла доставили на Маркса и Энгельса весь груз и всех людей. С вербовкой местных девушек решили не заморочиваться, поскольку на каждый корабль и так приняли почти по две сотни пассажиров. На приспособленных под жилье батарейных палубах кораблей стало тесно. Грузовые трюмы тоже были забиты под завязку закупленными товарами и продовольствием. Бургомистру занесли обещанный подарок и получили 'добро' местной власти на отход.

На закате дня 2-го января 1940 года 'классики' выбрали якоря и двинулись к выходу из залива, слабый ветер с берега позволил поставить все паруса. Выйдя в открытое море через горло залива, уже в полной темноте подняли давление пара в котлах и двинулись домой в Крым.

24. Карающий меч революции.

Отправив флот на Тринидад, Предсовнаркома с головой погрузился в текущие дела. Столкновение с испанцами выявило серьезные просчеты в системе вооружений республики.

На совещании с артиллеристами и научниками решили развернуть вторичное снаряжение снарядов для сорокапяток. Раньше этим пренебрегали из-за мизерного фугасного и осколочного действия снаряженных черным порохом сорокапятимиллиметровых снарядов. Бронебойные же снаряды этих крохотных пушек показали хорошую эффективность в подрыве крюйт-камер на испанских кораблях. Научникам поручили разработать бронебойный, а точнее, деревобойный снаряд и выстрел к нему из использованных гильз. Для борьбы с индейскими лодками и шлюпками решили разработать для сорокапяток и осколочный снаряд.

Заводу включили в план 22 нарезных сорокапятки с пружинным противооткатным устройством под вторичные выстрелы для установки на всех береговых артпозициях и на всех кораблях. На всех парусниках впредь устанавливать по одной трехдюймовке и по одной сорокапятке. На всех береговых батареях – по 90-миллиметровой пушке и по сорокапятке.

В первую очередь, завод, конечно, переснаряжал остродефицитные трехдюймовые выстрелы. Развернули производство картузов для стотридцаток с начинкой из черного пороха. Артиллеристы уже провели опытные стрельбы такими метательными зарядами. Максимальная дальность уменьшилась со 138 кабельтовых до 72, чего было более чем достаточно для местных условий. Правда, и скорострельность пушек уменьшилась до двух выстрелов в минуту по причине необходимости пробанивать казенную часть орудия после каждого выстрела от несгоревших остатков черного пороха. Весь высвободившийся бездымный порох из картузов использовали для снаряжения новых снарядов главного калибра.

Выявилась совершенно недостаточная точность береговых гладкоствольных 90-миллиметровых пушек для стрельбы по малоразмерным целям типа шлюпок. Заводу поручили переоснастить их нарезными стволами, и научникам – разработать для них снаряды фугасного и осколочного действия, а также приспособить под них уже имеющиеся снаряды.

Для уменьшения потерь в случае боя на короткой дистанции решили выдать всем краснофлотцам и командирам, как служащим на кораблях, так и на берегу, трофейные кирасы и шлемы. Обязали личный состав хранить это 'обмундирование' в своих каютах и комнатах.

Из Сталинграда пришел Киров, привез горючее, продукты, руду и уголь. Корабль разгрузили и отправили в боевой поход на Сент-Винсент. Следовало проучить туземцев за нападение, а заодно и получить с них контрибуцию. Совнарком отправил выполнять миссию наркома индел Зильбермана, придав ему для пущей убедительности полусотню туземной гвардии и трех краснофлотцев с минометом. С собой Зильберман прихватил троих взятых в плен туземцев, из числа добравшихся до берега Крыма вплавь.

От них узнали расположение деревни, в которой располагался верховный вождь острова. Идти было совсем не далеко, дошли за три часа. Подойдя на два кабельтова к берегу, положили в центр деревни десяток мин, целясь по дому верховного вождя. По причине низкой кучности минометной стрельбы, развалили весь центр деревни. Потом на шлюпке переправили на берег двоих пленных в качестве парламентариев, с устным посланием к вождям острова. Им предлагалось прибыть на берег с белыми флагами. В противном случае пообещали сровнять с землей все деревни на острове. Через четыре часа на берегу появилась процессия индейцев. Идущий впереди размахивал белым флагом. Послали на берег последнего пленного в сопровождении гвардейцев. В шлемах и кирасах при саблях, те выглядели весьма представительно.

Обратно шлюпка пришла с вождем и шаманом. Поднявшись на палубу, они поставили к ногам Зильбермана корзину и бухнулись на колени. Вождь долго и витиевато просил у представителя республики прощения, затем открыл корзину, в которой оказалась отрезанная голова. Вождь пояснил, что это голова бывшего верховного вождя, который купился на посулы испанцев и приказал напасть на республику. Он, Укутепель, вождь племени, занимающего северную часть острова, не поддался на уговоры. Его племя в нападении не участвовало. Вожди и воины трех других племен острова пошли в набег и все погибли. Он сверг старого верховного вождя, и теперь его племя владеет всеми деревнями на острове, а он сам стал верховным вождем. Хочет дружить с республикой и очень хочет вступить в подданство.

Из допроса пленных Зильберман знал, что воины самого дальнего северного племени не приняли участия в набеге, поскольку не успели выйти к южному берегу острова, и наблюдали разгром туземной эскадры с берега. Вождь Укутепель без войны получил все деревни и всех женщин на острове, так как в трех других племенах все вожди и воины погибли.

Напомнив все это вождю, сообщил ему, что, став верховным вождем на Сент-Винсенте, он принял на себя и всю ответственность за действия старого вождя, как его правопреемник. А потому, за нападение на республику, племена острова облагаются контрибуцией и ежемесячной данью. За это будет ему счастье – защита от нападения испанцев и других индейцев. А подданство республики ему будет дано только в награду за будущие заслуги, которых у него пока нет. Власть на острове он фактически получил в готовом виде из рук республики. Вождь и шаман согласились на все.

Затем на палубу вынесли стол, усадили за него вождя с шаманом и приступили к переговорам. Составили договор. С вождя в качестве контрибуции вытрясли две сотни девушек, три сотни подростков обоего пола, четыре сотни коз и пять сотен поросят. В качестве дани его обязали ежемесячно поставлять продукты, болотную руду и древесный уголь. Вождь был доверху доволен, что отделался так дешево. Всю контрибуцию он думал собрать во вновь присоединенных племенах. В заключение переговоров вождю подарили комплект испанского оружия с доспехами. Осчастливленный вождь пообещал отдать республике даже свою родную дочь.

Укутепель ушел с корабля довольным, как сорвавший главный приз в лотерею. Да так оно, в сущности, и было. Повезло ему по крупному. Заключение договора отметили в туземной деревне плясками и песнями под бубны, трубы и трещотки. Вождь выставил угощение.

Договорились о системе сигнализации. В случае появления испанцев или враждебных туземцев, вождь должен был зажечь на южном берегу два больших костра. Постоянный форт на острове нарком индел решил пока не ставить. Загрузившись девушками, отплыли назад, пообещав за остальной контрибуцией приплыть позднее.

Девушек выделили гражданам четвертой, пятой и шестой категорий. Была возможность выбора. Оказавшихся лишними девушек временно передали в крымское племя. Круминьш взял себе третьей женой дочь вождя Укутепеля. Мещерский все еще обходился одной Аймуяль. На вторую и третью жену времени и сил у него совершенно не было.

По итогам рейда решили для обстрела береговых целей на каждый корабль поставить по миномету. На будущее для этой цели научникам поручили разработать миномет калибром 120 мм с увеличенной дальностью стрельбы.

На очередном заседании Совнаркома постановили, в связи с ожидаемым в республике демографическим взрывом, каждому полноправному гражданину выделить еще по одной комнате. Наркому внудел поручили расширить территорию крепости и начать строительство дополнительных жилых корпусов.

30-го января вернулась с Тринидада эскадра. Следующий день Верховный Совет объявил выходным и назначил празднование победы над испанским флотом.

С утра на футбольном поле выстроились вооруженные силы республики. Собственно говоря, это было все мужское население республики, за исключением научников, вахтенных, дежурных и пленных испанцев. На деревянной трибуне расположились Генсек, Предсовнаркома, Предсовета и Верховный судья. Перед трибуной – наркомы и директора заводов. Вокруг футбольного поля – все туземное женское и детское население острова. Стариков у туземцев было совсем мало, а у мартийцев их не было вовсе.

Началось, как обычно, с неизбежной речи Генсека. О злобном феодальном окружении, желающем уничтожить республику. Об угнетенных народах, страдающих под гнетом вождей, феодалов и буржуазии, и мечтающих об освобождении от этого гнета. О долге граждан республики нести свет коммунистических идей в окружающую республику первобытную и феодальную тьму. О счастье граждан, живущих под руководящей и направляющей рукой партии. О единстве интересов партии и народа. О бдительности и происках внутренних врагов. Поскольку, речи генсека все воспринимали как неизбежное погодное явление, его слова о внутренних врагах все пропустили мимо ушей.

Затем Председатель Верховного Совета произвел награждение отличившихся только что отштампованными из бронзы орденами и медалями. За погибших награды приняли их вдовы. Потом провел дополнительное награждение. Командиров кораблей, командиров орудий и наводчиков, обеспечивших уничтожение испанского флота, наградили медалями ЗБЗ. Мещерскому, Веденеву и Сокольскому дали ордена Красного Знамени. Медалями ЗТД наградили полтора десятка производственников и научников. Болотникову, Вострикову и Жердеву дали Знак Почета.

Предсовнаркома обрадовал народ, сообщив, что всем полноправным гражданам, в связи с ожидаемым увеличением состава семей в ближайшее время будет предоставлено еще по одной жилой комнате. Еще больше народ обрадовался, услышав о сокращении, в связи с устранением испанской угрозы, рабочей недели с 60 до 48 часов.

Ввиду образовавшегося избытка туземных девушек, принятым в подданство испанцам Совнарком разрешил жениться. Женившимся испанцам Совнарком постановил выделять отдельную комнату на семью в новых жилых блоках.

Завершился митинг хоровым пением Интернационала.

Затем последовал парад войсковых подразделений. Сначала, громыхая шипастыми железными колесами, проехал броневик, грозно вращая максимом в башне, затем транспортный трактор с конвойниками в кузове, затем проследовала конная сотня пограничников и конная полусотня бойцов НКВД. В пешем строю прошли два сменных экипажа Марти и экипажи парусников. Причем в составе экипажей парусников вместе прошагали краснофлотцы, матросы – испанцы и юнги – индейцы. С маршировкой у них было совсем слабо. Особенно у испанцев. Равнение они не держали, некоторые даже сбивались с ноги. Круминьш выразил по этому поводу недовольство Мещерскому. Нарком обороны пообещал подтянуть строевую подготовку у моряков – испанцев и юнг – индейцев.

Лучше всех прошли восемь сотен туземной гвардии. Сверкая на солнце начищенными шлемами, кирасами и саблями. И с песней – 'По долинам и по взгорьям'. Они даже держали ранение в шеренгах. Было видно, что их серьезно муштровали по строевой. Похуже – две сотни туземных войск НКВД. Генсек в заключительном слове поставил туземных гвардейцев всем в пример. Ага, подумал Мещерский, делать мне больше нечего, как моряков строевой подготовкой мурыжить. Пусть сначала маневрирование под парусами и машинами освоят, как следует.

В заключение парада грянул артиллерийский салют. Потом состоялся футбольный матч: краснофлотцы против туземцев. Победили краснофлотцы со счетом 7:2. Туземцы толком играть еще не научились. По завершении всех пригласили в столовую на банкет. Наливали по сто грамм. По желанию: кому водки, а кому наливки. Потом была музыка и танцы до полуночи. Многие компаниями пошли на природу купаться в лагунах и жарить шашлыки.

1-го февраля эскадра республики ушла в набег на Сан-Хуан. На парусники дополнительно поставили по одному миномету, а на Марти – батарею из четырех штук.

В этот же день в кабинете Генсека состоялась конфиденциальная беседа. Присутствовали Ягодин и Замилацкий.

– Как продвигается дело Хозфракции? – поинтересовался Круминьш у Ягодина.

– Сбор материалов продолжается. Уже набрано на полноценное обвинительное заключение и на убедительный судебный процесс.

– А что будем инкриминировать?

– Совершенно очевиден бонапартизм, подготовка заговора с целью установления единоличной диктатуры. В дальнейшем – контрреволюционный переворот и отстранение партии от власти. Восстановление капитализма. Полная аналогия с делом Тухачевского. Я, кстати, принимал участие в подготовке материалов и свидетелей к этому процессу.

– Кто сообщники?

– Востриков и Сокольский. На них материалы тоже собраны.

– Товарищ Ягодин, передайте компрометирующие материалы в Верховный суд. А вы, товарищ Замилацкий, рассмотрите материалы и подготовьте санкцию на арест заговорщиков. Вы, товарищ Ягодин, продумайте организацию ареста, чтобы все прошло гладко.

– Сделаем все как надо, товарищ Генеральный секретарь. Арестуем, проведем с арестованными необходимую работу, на суде они сами во всем сознаются. Наркомы, командармы и члены ЦК сознавались, а тут всего-то кап-раз, – откликнулся Ягодин. – Через три дня будет самый удобный момент для ареста. Эскадра будет штурмовать Санто-Хуан. Пока она вернется, проведем следствие, судебный процесс и приведем приговор в исполнение. Арест проведем по-тихому ночью. Утром морячки проснутся, а все главари уже в кутузке и под охраной! – пошутил нарком внудел.

– Отлично! Готовьте арест. А вы, товарищ Замилацкий – продумайте всю организацию процесса. Обвиняемые должны во всем сознаться, а свидетели – все обвинения подтвердить! Судьи, обвинители, адвокаты, протоколы и все такое прочее... Чтобы комар носа не подточил! Товарищ Ягодин Вам поможет, у него в этом большой опыт. Всю подготовку держите в строжайшей тайне. До последнего момента об этом должны знать только мы трое.