Текст книги "Человек рождается дважды. Книга 2"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

После гуляли по посёлку, прошли к сопке. Татьяна отправилась провожать Игоря до трассы. Ему нужно было Ещё «голосовать». Как-никак шесть километров.

Женя с Юрой Ещё долго бродили по Комсомольской улице. Постояли у Её домика. Женя жила с учительницей напротив управления. А тут началось северное сияние. Юра закутал Её в полы своей шубы.

– А хорошо, Женя, чёрт возьми! Как же хорошо, а я и не знал.

Небо оживало, разгоралось, трепетало удивительными красками. И казалось, что оно раздвигалось, открывая неведомые дали вселенной…

…Таня подождала Женю и решительно открыла дверь.

После снега в чаду барака не сразу можно было что-либо различить.

– Здравствуйте! К вам можно?

Никто не ответил. Мужчины за столом недоуменно переглянулись. На нарах зашевелились. А из тёмных углов устремились на девушек удивлённые взгляды.

В лагпункте механической базы были собраны рецидивисты с дорожных строек. Сюда, конечно, не заглядывал ни один женский глаз, а тем более такие молодые, миловидные девушки.

Татьяна пожалела, что повздорила с Колосовым и настояла на своём, отказавшись от провожатых. Не такая уж доблесть умирать от страха для того, чтобы показаться храброй. Показалось нелепым собственное решение пройти по баракам и познакомиться со своими подшефными.

– Гы-гы-гы… – донёсся хриплый смех. – Робя, глянь – бабы.

– Заткнись. Сам ты баба. Не видишь, хвельдшера. Будут колоть, – С верхних нар соскользнул парень.

– Нет, мы не медики. Мы из комитета ВЛКСМ, ваши шефы. Пришли познакомиться, поговорить, – сообщила Татьяна и, тронув за руку Женю, прошла к столу.

– Значит, из агитбригады? Представлять будете? Ну, ну… – буркнул развязно парень. – Прошу, – поклонился он, показывая на скамейки, и подморгнул мордастому. – Тут не шикарно. Временные неудобства. Но мы, так сказать, артисты в жизни.

В конце барака на нарах сидел смуглый человек лет под тридцать и сосредоточенно перелистывал журнал. Одет он был чисто: голубая сорочка, брюки, жёлтые туфли. Привлекало внимание лицо. Крутой размах чёрных бровей и резкие морщинки в уголках губ. Казалось, про-исходящее Его совсем не касается.

Парень продолжал суетиться.

– Прошу ваши шубки, мисс – Он протянул руку к дошке Татьяны.

– Так не ухаживают. – Татьяна отодвинулась и сняла шапку. – Стыдно, молодые люди. Пришли к вам шефы, да Ещё девушки, и такая невежливость. Может быть, ваш старший

подойдёт.

– А чем я не старший? Дежурный по бараку Алексеев, – принялся болтать парень, но смуглый поднялся.

– Лёнчик, а ну мимо, – Степенно подошёл к столу. – Старших тут нет, Есть дневальный, и это я – Иванов. Братва кличет Копчёным. Что вы хотели?

Татьяна рассказала. Он слушал внимательно. Заключённые потихоньку собирались у стола.

– Решено все общежития сделать образцовыми, – говорила Татьяна. – Выбросим нары и поставим кровати, привезём кое-какую мебель. Стены обобьём фанерой, покрасим. Ну там занавески, драпировки и всё такое. Дадим новое постельное бельё и закрепим персонально за каждым. Возьмём под контроль и столовую. Вот такие наши планы. Немножечко уюта. Разве плохо?

Копчёный беззвучно засмеялся.

– Уют – забытое слово. Но кто же будет всем этим заниматься? Хотя всё это заманчиво…

– Дают нам несколько плотников, а делать будете вы сами, поможем и мы, вернее, наши ребята. Обеспечим всё, что нужно, потом сдадим вам и будем контролировать. Позднее организуем обучение специальностям.

Было уже темно, и кто-то включил свет. Предложение заинтересовало. Все переговаривались.

Копчёный вдруг сказал:

– Всё это, может быть, хорошо. А вы не боитесь? Тут ведь и надзиратель чувствует себя невесело. Вы не смотрите на братву, что она такая смирненькая…

– А разве мы пришли к вам не с человеческой заботой? Неужели кто-нибудь способен сделать нам зло? Вот вы лично, способны? – спросила Татьяна.

Копчёный не ответил.

В углу раздалось смачное чмоканье. На него откликнулись смешками.

Копчёный не пошевелился.

Из-за нар на свет выбрался человек с выпученными остекленевшими глазами. Женя сжалась от страха. Татьяна отвернулась. Вдруг потух свет. Женя прижалась к Татьяне.

– Включите сейчас же свет! – крикнула Женя и схватилась за руку Копчёного.

– Ну, вы! Шакалы! Замри! – прогремел властный голос рядом. И тут же зажёгся свет. Вспыхнувшие недобрым огнём глаза Копчёного шарили по бараку,

– Ну ты, тварь! Сюда!

За нарами завозились.

– Ты меня слышал? – повторил он. Вышел тот, с выпученными глазами.

– Да ну, Сашок. Чего ты?

– Подойди.

Тот робко приблизился. Копчёный, не поворачиваясь, ударил Его пяткой в живот.

– Вы не бойтесь, так надо. Он знает, за что…

Лёнчик злобно закричал:

– Зачем так? Ты что?

– А вот то самое. Ша, братва! Чтоб больше ни духом, ни словом! А Если услышу… – Копчёный погрозил кулаком. – А вы, – повернулся он к девушкам, – начинайте делать всё, как решили. Никто ни-ни. А Если заметите, кто пялиться будет, сразу мне.

В барак вошёл Колосов. Татьяна подхватила под руку Женю, и они вышли.

– Ну, что я говорил? Шпана Есть шпана, не девичье это дело. Струхнули небось, – говорил он, посмеиваясь. – Ничего бы не случилось, мы были в тамбуре и всё слышали. Наверное, вся охота пропала?

– Нет, Юра. Мне кажется, всё получилось хорошо; Мы можем начинать смело. А разве без нас вы что-нибудь сумеете сделать? Ходить нам всё равно надо, а теперь не страшно. Дневальный этот довольно странный, но я Ему верю.

– Будем начинать, но только одних я вас больше не пущу.

В кабинет вошёл Расманов. Он бросил шапку на диван, заглянул Татьяне в глаза.

– Девочка наша всё трудится. А когда же мы собираемся жить?

Татьяна отодвинула стул.

– Если у тебя дело, говори. Я очень спешу. А потом, Ещё раз прошу оставить этот тон и всё остальное. Ты знаешь…

– Ну-ну, опять сердимся. Игорю ты так не скажешь.

– Ему не надо и говорить. А Если и не скажу, что здесь такого?

– Не буду, не буду, – замахал он руками. – Виноват, каюсь. Я к тебе по делу. Сегодня ухватил слушок. При Дальстрое организуются курсы по подготовке руководящих работников горной промышленности. Я думаю, будет лучше, Если инициативу проявит комитет. Кто-кто, а я не подведу. Так что можешь рекомендовать меня смело. – И, погладив Её по плечу, поднялся. – Люблю я тебя, Танюша, а вот ты…

– Прекрати, Олег. Твоя назойливость переходит все рамки.

– Молчу, молчу. Придёт время, сама поймёшь. – Он схватился за шапку. – Ну пока, пошёл.

– Подожди! – окликнула она Его. – Если будет стоять такой вопрос и потребуется мнение комитета, я первая дам отвод. Лёгкий ты человек, да и работаешь не ахти. Так что работай прорабом.

– Опять двадцать пять. Да ты что это? – остановился он в двери и оглянулся. – Наших отношений лучше не затрагивай. Если ты не дура, думаю, сообразишь.

– Каких это отношений? Наглец.

Татьяна вышла. Шёл снег, крупный и редкий, как листопад. Было по-весеннему тепло и сыро. В конце улицы, у обрыва толпились мальчишки с салазками. Среди них она увидела знакомую беличью шапку.

– Дядя Миша, а у меня на подрезах. Смотри, во! – Краснощёкий пузан в снегу до глаз перевернул санки…

– А, товарищ Самарин, здравствуй. Так говоришь, на подрезах? Ишь ты, молодец.

– А у меня наточенные…

– Нет, дядя Миша, со мной: он Ещё пацан, вывалит, – подскочил третий постарше и оттолкнул того в снег. Завязалась борьба, только мелькали голые головы и обледеневшие шубки.

– Не годится, товарищи, а то не поеду ни с кем.

– А пусть не лезет, троешник.

– Ах, троешник, тогда не надо. Давай твои.

Краснов выбрал санки и стал усаживать ребят кого куда.

Когда Татьяна подошла к спуску, Краснов уже стоял весь в снегу. Санки валялись вверх подрезами, а вся орава, хохоча, шапками отряхивала Его одежду.

– А, Таня? – поднял он глаза. – Я уже прокатился.

– Дядя Миша, когда к нам в школу? У нас уже белка, горностай и куропатка, – кричал Ему сверху малыш.

– Неправда! Белка подохла. Не стала Есть и подохла, – поправил Его второй.

– Ну вот что, герои. В школу я зайду завтра. А теперь у меня другие дела. А ну, все на горку, кто первый!

Татьяна пошла рядом.

– Фанера вся, а общежития не закончены. На половине останавливаться нельзя.

– Понимаю, Таня, но у нас ни листа. Впрочем, Есть один вариант, но придётся Ехать на Атку за двести километров. Машина моя. Согласна?

– Почему я?

– А потому что лимиты использованы, потому что фанера нарасхват и никому другому не получить, а ты привезёшь. Хорошо?

Татьяна кивнула.

Был уже час ночи, посёлок засыпал. Мороз щекотал лицо. Над посёлком висела луна и с высоты озирала разросшийся Оротукан.

ГЛАВА 5

В начале апреля несколько дней дул южак. Тёплый ветер подточил сугробы, навесил хрустальную бахрому на карнизы крыш. На дорогах запарили проталины.

Потом ветер утих, ночью прошёл снег, и снова выглянуло солнце. Это была Ещё не весна, но зима уже отступала. С тайги сбежала серая хмурь. Белели склоны распадков. Терялись в ослепительном сиянии купола сопок. Воздух насыщался влагой и мягчал. Только ночь куталась в густую туманную мглу.

Наступили самые напряжённые дни подготовки к весне. Дорожники очищали кюветы, наводили временные мосты, сооружали переправу через Колыму. На горных участках вскрывали пески, строили приборы, сплотки, руслоотводные канавы. В мастерских ремонтировали оборудование. Уходили в поле поисковики. Водники готовили суда к навигации. В тайгу шли тракторы.

Колосов вернулся из леса, он сдержал слово. Колонна автомобилей заканчивала вывозку последних кубометров древесины для клуба. В конторе Его ждал Прохоров.

– Не ладится у меня с ворьём. Говорить не хочу, но может кончиться плохо. Или меня… или я кого-нибудь. Так что направьте обратно в тракторный.

– А что такое?

– То динамку подменят, то свечи вывернут. Как ни день, обязательно пакость. Поймаю, и всё… Зачем мне это надо?

– Хорошо, Прохоров. Иди, подумаем.

Надо принимать какие-то меры. Дороги тяжёлые, кого попало не посадишь за руль. Жульё настойчиво изводило Прохорова, а это был лучший водитель. Колосов не знал о Его взаимоотношениях с ворами и потому не понимал истинных причин.

Мимо окон, блеснув лаком, промчался «роллс-ройс» и остановился у проходной. Пока Юра вызвал Краснова и сообщил о прибытии руководителей Дальстроя, машина проскочила в жилую зону.

Нашёл он Берзина в столовой лагеря. Тот сидел с водителем Яном и Ел из алюминиевой миски.

– Начальник механической базы Колосов, – отрапортовал Юра и покосился на раздаточное окно.

Напуганный посещением большого начальства, повар суетился и что-то торопливо докладывал одному из приезжих.

– Садитесь, товарищ Колосов, и пообедайте с нами, – спокойно проговорил Берзин. Его большие серые глаза доброжелательно встретились с Юриным взглядом.

– Спасибо. Я уже обедал, а кроме того, в посёлке у нас очень хорошая столовая, – начал было Колосов, но директор Дальстроя неожиданно спросил:

– Скажите, товарищ Колосов, вы как хозяйственный руководитель что считаете своей основной задачей?

Вопрос Берзина Его удивил. Разве не главное – выполнение производственного плана? Юра так и ответил.

– Нет, выполнение плана должно быть только следствием. Главное… – Он так и не договорил. В дверях показался Краснов.

– Где же Владимир Васильевич? Разве он не приехал?

Берзин показал глазами на раздаточное окно.

– Занимается кухней. Забастовал наш Васильевич. Говорит, что пробовать пищу больше не в силах, потерял всякие вкусовые ощущения. – Он улыбнулся и кивнул на водителя. – Да и я уже не могу. Хорошо, Ян человек сильный. Теперь на него вся надежда.

Тот сделал испуганное лицо и замотал головой.

– Всё, всё. Больше нету и я…

Краснов уже знал правило Берзина заезжать во все столовые и проверять, как организовано питание.

Вытирая руки полотенцем, из кухни вышел Репин.

– Здравствуй, Михаил Степанович. Знакомился с меню и приготовлением обедов. Ничего, но слишком всё однообразно. Посмотрели бы, как организовано дело на Стрелке. Те же продукты, а сколько изобретательности.

– Да, на Стрелке кормят хорошо. Пошлите своих поваров, пусть поучатся, – Берзин поднялся, надел, кожаную тужурку, взял шапку и кивнул Краснову. – Ну что же, товарищ начальник, пойдём, покажи, как живут у вас люди.

В бараках было чисто. Шторки, драпировки, тумбочки придавали уют. Обстановка подтЯнула и заключённых.

Они сидели кто на койках, кто за столом, все опрятные. Берзин поздоровался и остановился у порога.

– Это хорошо, даже очень. Так следует сделать и в других лагерных пунктах. Совещание начальников лагерных подразделений Есть смысл провести здесь. Вот и познакомятся с организацией быта, – сказал он Репину и посмотрел на Колосова. – Вы это неплохо решили.

– Ну, положим, я тут не особенно виноват…

Но Берзин уже взял; под руку Репина, что-то тихо сказал и прошёл с ним к столу. Их сразу обступили заключённые.

– Гражданин начальник, когда же амнистия?

– Денег мало дают с лицевого счёта…

– Гражданин директор, у меня личный вопрос, – протолкался Прохоров.

– Сначала посмотрим, как вы тут живёте. Вечером будем принимать в одном из бараков. Подготовьте, что у вас наболело, разберёмся. Начальнику лагеря вместе с председателями коллективов подработать вопросы, которые следует разрешить. Общие жалобы можете высказывать сейчас – такие, как питание, нарушение законности.

– Жалоб нет, гражданин начальник, – выступил на шаг вперёд Копчёный. – Живём, как видите, неплохо. Вот прокурор допускает нарушения.

– Какие?

– Не ведётся приём по личным вопросам.

– Да-да, было такое. Транспортные затруднения. Теперь всё наладится. Что Ещё?

– Всё. Да, впрочем, Ещё: я водитель, а вот дневалю. Не доверяют…

– Зайдёте вечером, поговорим.

Откуда-то вывернулся Лёнчик. Он шмыгнул носом и, пряча глаза, скривился:

– Ездит вас тут, а толку? Перца нет, лавровый лист не дают. Вместо мяса – консервы…

– Да, заменяем, – подтвердил начальник лагпункта.

– А мне никто десять лет не заменяет на восемь, – перебил Его зло Ленчик.

На него зашумели заключённые. Берзин подождал, когда все успокоились, и так же спокойно сказал:

– Есть, молодой человек, чудесное качество человека – это личное достоинство. Надо обязательно научиться уважать себя и других…

Обошли все бараки. Проверяли постельное бельё. Заглянули в бытовые мастерские и каптёрку. Начальник Дальстроя был внимателен и требователен. Потом он попросил провести Его в штрафной изолятор и беседовал со штрафниками. И только после обследования лагпункта Колосову удалось затащить Его в мастерские.

– Правильно. Механическую базу следует развивать. Подумайте, что вам Ещё надо, – одобрил он и пошёл к машине.

– А гаражи? – Юра хотел показать и остальное хозяйство.

– Важно знать условия жизни людей, а остальное приложится, – мягко заметил Эдуард Петрович, – Ну что ж, Михаил Степанович, поедем в управление. Надо кое-что обсудить.

Вечером Колосова вызвали в управление. Начальник управления, огромный мужчина, склонился над картой и сосредоточенно водил по ней пальцем. Его длинная бородка касалась бумаги. Рефлектор настольной лампы был направлен на среднее течение Колымы.

Рядом с ним стоял главный инженер Купер-Кони. Высокий человек в зашнурованных до коленей ботинках и в куртке с никелированными заклёпками и многочисленными карманами. Он что-то тихо объяснял.

Дымнов сидел в кресле у окна, рядом с Красновым, и внимательно слушал главного инженера прииска «Нечаянный» Осепьяна.

Осепьян – загорелый, подвижный, с быстрыми, но мягкими движениями – возмущённо размахивал руками, и наступал на Краснова.

– С водозаводными канавами и сплотками надо кончать: кустарщина. Восемнадцатый век… Строим каналы, метро, металлургические гиганты, самолёты и не можем подать воду в забой. Смешно, а пески тащим к воде. Давайте бочки, резать будем, трубы варить начнём. Аппараты Есть, сварщики найдутся. Прошу – бочки. – Он повернулся к Дымнову. – Алексей Иванович, ну чего молчишь? На прииске был? Забой видел? Скажи…

Краснов засмеялся:

– А разве я в забоях не бывал? Не в том дело. Разрешение надо получить. А потом, наверное, так не годится. Какой-то требуется расчёт. Сколько тебе бочек?

– Дашь тысячу, спасибо скажу. Расчёт простой. Одна штука и два с половиной метра трубы. Будет вода, будет и золото.

– А сотня для начала не устроит?

– Давай, дорогой, сто. За каждой бочкой сам побегу. На себе принесу.

– Давай! – Краснов покосился на Дымнова, как бы спрашивая: рискнём на свой страх? Тот кивнул головой.

В это время напомнил о себе Колосов. Он спросил:

– Вы меня вызывали?

Осепьян сразу же бросился к нему и схватил Его за руку.

– Слушай, дорогой. Получи заказ на трубы. Массовое производство. Конвейер. Тысячи метров. Берёшь? Сам помогать буду.

– Постой, Данила Артёмович. Пока Ещё не до заказов. Сначала Ещё построить кое-что надо. – Краснов поднялся, – Дело у нас к Колосову срочное. Потерпи. А трубы пока, начинай варить сам.

– Зачем сам? Опять кустарщина.

– Подожди ты. Вот, Ей-богу. – Краснов подвёл Юру к карте. – Вот тут, ниже Сеймчана, на ключе Дюрас-Юрага, разведчики обнаружили касситерит. Эдуард Петрович придаёт олову исключительно важное значение. В нём нуждается отечественное машиностроение и многое другое. Надо успеть доставить туда оборудование и груз. Летом не пробраться.

– Тракторами поздно. Пока перебросим их до Среднекана, сформируем колонну – хлынет вода.

– Надо успеть. Как крайняя мера их можно оставить в Сеймчане. Пойми, грузы должны быть доставлены любыми средствами.

К ним подошёл Дымнов.

– Решается судьба первого колымского оловянного месторождения. Ответственность за Его разведку политчасть возложила на партийную организацию Юга, – сказал он тихо. -

– Понимаю, но с тракторами не получится, опоздали. Попробуем пустить колонну машин. Как-нибудь доберёмся.

– А дорога?

– Была же тракторная колея. Ночами прихватывают заморозки, доедем. Готовьте груз, машины будут через сутки. Поеду сам. Разрешите?

– Хорошо. Желаем удачи.

– Будет плохо, дотащим на себе, – засмеялся Колосов и стал прощаться.

– Да, вот Ещё что. Эдуард Петрович занимался Прохоровым и Ивановым и приказал машину Прохорова перевести на лесовывозки и посадить к нему сменщиком Копчёного. Это он хорошо придумал. Обоюдная ответственность, может что-нибудь выйти…

– Колосов, не спишь?

Юра вскочил и зажёг свет. В дверях Его комнаты стоял Фомин со свёртком и смущённо улыбался.

– Вот, чёрт, проспал. Да ты проходи. – Колосов придвинул Ему стул и, одеваясь, посмотрел в окно. В посёлке Ещё горел свет. По дороге в посёлок тянулись чёрные точки людей. Значит, полночь и хорошо подморозило.

– Ты Едешь скоро? – Фомин уже прошёл в комнату и сел, положив на стол свёртки.

– Еду, а что такое?

– Да вот тут пакет и посылочка. Прошу передать товарищу Урмузову. Это заместитель директора по политчасти Сеймчанского совхоза.

– А что там? Не попорчу в дороге? – покосился на свёртки Юра, натягивая сапоги. – Вода, весна, всё может приключиться.

– Я, собственно, выполняю просьбу одной дамы. Одного товарища. Ничего там серьёзного нет. Тут письма. А здесь охотничьи патроны фабричной упаковки и, кажется, свинец для дроби. – Он подвинул узелок и встал.

Колосов позавидовал.

– Это, брат, дефицит. Шутка сказать, заводские патроны! Скоро перелёт. Я ведь тоже немного грешу.

– Если не затруднит, буду обязан.

– О чём разговор? Давай сюда, – Юра развязал рюкзак и сложил всё вместе со своими вещами. – Не застрянем, так доставлю.

– Пожалуйста! – Фомин Ещё раз извинился и вышел.

– Юра, чего приходил Фомин? – спросила из своей комнаты Татьяна. Она тоже встала и собиралась пойти проводить колонну. – Ты подожди, пойдём вместе. Партком возложил ответственность за этот рейс на комитет комсомола.

– Какие-то посылки… Да ты не ходи. Без тебя не уедем, что ли?

– Ну как же. Поручено.

Татьяна ждала Юру на кухне. Вместе вышли на улицу. Морозило, начинался снегопад. Наст свободно держал их, и они пошли напрямик. С обрыва скатились на шубах.

Краснов встретил их у проходной.

– Тебе поручено такое серьёзное дело, а ты…

– Ну проспал, Михаил Степанович.

– Какое ты имеешь право спать, когда дорог каждый час? Ладно, простим. Водители ждут. Счастливого пути, Юра. Верю, что грузы доставишь в целости.

– Можете не сомневаться. – Юра вскочил на подножку первой машины.

Краснов махнул рукой. Машины тронулись.

…Прошло несколько дней. Машины благополучно добрались до ключа Дюрас-Юрага. Обратным рейсом двинулись по залитой водой колее. Палило солнце. Хлынувшее в тайгу тепло журчащими ключами устремилось к руслу Колымы. Снег сразу осел, и синие пятна воды выступили у берегов.

В кабине было душно, Юра перебрался в кузов. Бросив на ворох сена тулуп, лёг. Им овладело чувство благодатного покоя. Груз был доставлен, и колонна благополучно приближалась к Сеймчану. А там дождаться вечера и за ночь проскочить до Усть-Среднекана.

Мимо проплывали заросшие лесом острова. С почерневших берегов взлетали похожие на снежные комки куропатки и, описав кривую, падали в кустарник. Их громкий хохот доносился с обоих берегов. Где-то на острове горланили кедровки, журчали ручейки. На берегу показалась юрта. Было решено до вечера отдыхать здесь.

Машины поставили в ряд. Водители полезли в кузова, закрылись тулупами и сразу затихли. Юра забрал посылку и пошёл на берег. У юрты стоял высокий человек в форме водника, с выбритым до синевы лицом и с трубкой в зубах. Он назвался замполитом Урмузовым. Колосов обрадовался и тут же вручил Ему посылку, спросив, где можно разыскать директора совхоза Сарапулова.

– Он у себя в конторе. Впрочем, вас там ждёт один товарищ из Нижне-Колымска, Фамилия Его Николаев.

– Колька? Не может быть? – воскликнул Юра и так растерялся, что даже не спросил, как он тут оказался. А когда пришла эта мысль, Урмузов торопливо уходил к избушке в конце посёлка.

Николаева Юра застал в кабинете Сарапулова. Коля сидел в углу и что-то рассказывал.

– Колька! Ты?

– Юрка? – Николаев вскочил. Друзья обнялись.

– Какими судьбами?

– В отпуск на Большую землю. До Сеймчана на собаках, а дальше жду оказии.

– А борода! Да какая рыжая! Ну, как ты там? В каких чинах?

– Звание у меня одно – радист-полярник. Другого и не хочу, – с гордостью заявил Коля, разглаживая бороду. – Три недели в дороге, и ни разу не разделся. Эх, в баньку бы!

– Довезу до Среднекана, там уж попаришься. Помнишь, сами строили. Собирайся, пойдём к машинам, может, сразу и тронемся, – заторопился Юра и передал директору привезённую им почту.

Сарапулов отложил пакеты и поднялся.

– Захвати до Оротукана моего замполита. Собирался сам, да ожидаю с Зырянки начальство. Мы ведь подчинены речникам. На Утинке зимуют два парохода. Их надо подготовить к навигации. Лёд там обрубить и Ещё что-то. Думаешь, я знаю, – махнул он рукой. – По части телег, сбруи я Ещё понимаю.

– Но товарищ Урмузов, кажется, моряк. Вид у него настоящего капитана, – заметил Юра.

– Как работник вроде бы неплохой, а вот как моряк – не скажу, – вздохнул Сарапулов. – Мне-то он не особо подчинён. Ехал осенью на Зырянку в распорЯжение политчасти, да захватила зима. Ну, было у него предписание: в случае задержки использовать до открытия навигации в совхозе как замполита. А вот вчера поскандалили. Ты Его пристрой там в кабину, а то он жалуется на головную боль.

– Пожалуйста, заберём. Только на комфорт никаких гарантий. Распутица, весна. Может быть, придётся и потрудиться, – Юра показал потрескавшиеся от воды руки. – Так что прошу предупредить.

Днём выехать не удалось. Снег развезло, лёд размяк и рассыпался под колёсами машин, а по дороге бежала настоящая река. Колонна смогла выйти только ночью.

Ломая тонкую корку льда, грузовики ползли почти по сплошной воде. Брызги попадали на раскалённые моторы, и струи пара наползали на кузова. И тогда чернели только квадраты кабин, как рубки подводных лодок.

Дорога доживала последние часы. Выглянуло солнце. С обмёрзших кузовов потекла капель. Машины постоянно останавливались и буксовали. Водители выскакивали из кабин, подталкивали плечами, подсовывали под колёса жерди и так проезжали по одному. После обеда зачернели воронки промоин. Грузовики сцепили тросами, двигались с открытыми дверками.

Колосов Ехал на передней машине и постоянно заглядывал под колёса, наблюдая, как всплывали хрустальные палочки разрушающегося льда. Он вымок, как и все, но не замечал холода.

Только один Урмузов безразлично смотрел, как прибывает вода.

Юра так и не понял, в какую секунду под колёсами рухнул лёд. Машина подпрыгнула и, ударившись крылом об обочину дороги, вздрогнула и заглохла.

Прохоров нажал на сигнал. Выскочил на лёд.

– Кажется, закуривай! – ахнул он и опустился на мокрый снег.

Колонна, перекликаясь тревожными гудками, остановилась. Вылез и Колосов. Водители молча заглядывали в тёмное пятно пролома под передком автомобиля. В наступившей тишине слышалось, как всплывшие льдинки постукивали о крыло.

Николаев принёс шест и прощупал пролом. Он оказался только под передними колёсами. Тогда Николаев попробовал глубину и не достал дна. Водители отодвинулись от машины.

Грузовик Едва держался. Только тронь – разрушится лёд, и всё. Ждать ночи, вода размоет пролом? Чёрт знает, что делать? – раздумывал Юра.

– Машину отцепить и оставить, а ночью пришлём людей, пусть сделают, что возможно. Колонну сдать назад и у берега развернуть. Пока совсем не отрезало, добираться до Сеймчана, – раздался за спиной спокойный голос. Юра оглЯнулся. За ним стоял Урмузов.

– Бросить машину и обратно! Да вы что? – вспыхнул Юра.

– Бросить одну, дабы не потерять все. Колонна прошла меньшую часть пути. Опасных мест не было, вернуться сумеем. Летом машины отправим пароходами. Я лично оставлю такое распорЯжение.

– Вы, товарищ Урмузов, пока только пассажир, – заметил Колосов.

– Нет, я не только пассажир. Я Ещё гражданин и старший товарищ. И не могу позволить вам беспричинно рисковать народным достоянием.

Колосов обозлился:

– Вот что, старший товарищ. Это вам не пароход, и помалкивайте. Машины мы не бросим и поедем только вперёд. Провалятся, будем рубить до берега лёд и тащить. А вы с этой минуты будете работать, как и все. Понятно?

– Вас предупредили. Случится беда, придётся строго ответить. Я дам подтверждение о гибели машин по вашей вине.

– Кому же это?

– Кому следует. Я, как бывший работник политчасти Дальстроя, несу ответственность…

Юра не стал слушать и подошёл к водителям. Прохоров, как видно, слышал разговор и высказал своё мнение.

– Чернуха. Проехали больше половины. Спидометр у меня в порядке. Да и какой дурак бросает то, что Ещё не утонуло? Возвращаться назад? А чего мы там позабыли? Да мы Её сейчас как милую. Вон сколько лиственниц. Свалим подлинней, уложим рядом. А сверху под-сунем жерди – будут у нас накаты. До вечера вырубим объезд стороной, перегоним колонну. Выудим «утопленницу», возьмём на буксир и по брёвнам через пролом. Вот и вся недолга.

– Прохоров правильно предлагает. Мы тут продумали всё. Чего терять время? Пошли, – загалдели парни, вытаскивая из кузовов топоры и пилы.

Урмузов пошёл к машине, но Юра Его окликнул.

– Вы, старший товарищ, берите топор и помогать.

Урмузов молча подчинился.

К вечеру «утопленница» была спасена. Урмузов по-хозяйски прошёлся и поднял руку:

– Товарищи, спасибо за героизм! За пролетарскую преданность делу! – начал выкрикивать он. – Я сообщу в политчасть. Ваша работа будет отмечена приказом по главку! Спасибо вам всем! – И уже совсем тихо закончил – В том и сила большевиков, что они умеют признавать ошибки.

…Утром ветер угнал тучи, выглянуло солнце. Сразу стало тепло. Плотники сбросили куртки, снова взялись за топоры. Фомин попрощался с прорабом и направился в каменный карьер.

У подвесного моста он увидел Каца.

– Сергей Константинович, быть вам богатым: не узнал, – ещё издали закричал он, – Вы куда, в карьер? Пойдёмте вместе, мне тоже надо подобрать подставку под печь! Тороплюсь на лесоучасток.

Фомин насторожился. Со дня приезда Аллы Васильевы он переживал чувство стыда и тревоги. Ему казалось, что все знают о Его связи с Левченко, осуждают и сплетничают за спиной. На каждом партийном собрании он со страхом ждал, что кто-нибудь выступит и потребует разъяснений. Кроме всего, и Алла Васильевна вела себя странно. То целыми днями не выходила из своей комнаты, то вдруг забирала чемоданчик с лаками для ногтей и уезжала на прииски.

Сергей несколько раз деликатно намекал, в какое сомнительное положение она ставит Его. Алла Васильевна мило улыбалась и свои поездки объясняла скукой и нежеланием вызывать разговоры в посёлке. Фомин против веления совести старался, как мог, помочь Ей закончить дела, лишь бы скорее выпроводить Ее из Оротукана.

Озабоченный вид Каца вызвал у него новую тревогу. Что Ещё могло взволновать Исаака, кроме проживающей в его доме Аллы Васильевны?

– Вы что-то хотите сказать мне?

– О чём Ещё может говорить Кац, Если не о своих болячках. Скоро приезжает семья, надо подготовить хату и всё такое.

– Алла Васильевна заканчивает свои дела и должна скоро уехать, – успокоил Фомин старика.

– Жить ей тысячу лет. Не женщина – мармелад. А вот только где сладко, там и мухи, а где мухи, там нехорошие следы.

Фомина ударило в жар. Исаак что-то недоговаривал.

– Что? Что такое? Да говорите Ясней! – остановился Сергей.

Кац торопливо полез в карман. Потом вытащил небольшую тряпочку и подал Сергею.

– Посмотрите, что это, по-вашему?

Сергей увидел жёлтую крупинку с чечевичное зерно. А когда положил на ладонь, почувствовал её тяжёлый вес.

– Самородочек. Как он попал к вам?

– Пол, пол подметал. Печь вычистил и выбросил мусор на дорожку, чтобы скорее подтаяло тут, он и блеснул. Всю ночь думал: откуда бы? Хотел в райотдел снести, да побоялся, а вдруг накличу беду. К вам решил. Ой, не приведи бог, – простонал он.

Сергей не отвечал. Он сам был растерян не меньше Исаака. Неужели Алла Васильевна? А Если так, то не был ли он соучастником преступления…

Вот, кажется, и достукался. А разве он не видел, с кем имеет дело?

Кац понял Его состояние. Он зашмыгал носом, затоптался и глухим, срывающимся голосом выдавил:

– Только не золото это – медь. Кислотой пробовал, темнеет. Я ведь к тому, что в дом заходят медеплавильщики. А там жулики все. Да ну Его в рай, – хрипло засмеялся он, и не успел Сергей что-либо сообразить, как Исаак, размахнувшись, швырнул самородочек в снег. – Вот так-то оно будет лучше. Ах, старый дурак! Машина ведь ждёт меня на базе, а я тут разболтался.

Он подтянул голенища сапог и чуть не бегом припустил к диспетчерской, проворно размахивая руками.

Фомин бессмысленно смотрел Ему вслед. Его не успокоила наивная ложь Каца. И обмануть Исаак как следует не умел. Теперь многое становилось понятным. Обида и гнев захлестнули.

Сергей быстро прошёл по карьеру и сразу направился к дому Каца.