Текст книги "Человек рождается дважды. Книга 2"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– …Вылезай!.. Становыс!.. – кричал Тагиров, сдёргивая брезент.

Белоглазов пытался встать, но не мог, одеревенело всё тело. Так же беспомощно сидели и остальные. Водитель открыл борт и начал стаскивать их как кули.

Было уж темно. Машина стояла в зоне, огороженной колючей проволокой. Ряд длинных палаток, приплюснутых снегом, терялся в темноте. За зоной чернело несколько рубленых построек с голыми стропилами. Мерцали лампочки на столбах ограждения. Вышки курились дымком печурок, чернея смотровыми оконцами.

Появился староста, человек огромного роста, лет тридцати. Он пересчитал прибывших, расписался в сопроводительной ведомости и повёл их в маленькую хибарку. В неё одновременно могло войти человек пять-шесть.

– Погреться бы. Может, сначала в палатку? – прозвучал глухой голос.

– Успеешь, – грубо оборвал Его староста.

После оформления староста повёл их в палатки.

– Палатки почти новые, мест много. Порядок тут простой. Поработаешь хорошо – и поешь плотно. Принесёшь дровишек – будешь с теплом, а не хочешь – мёрзни. Попадёте на повременку – семь целкашей в месяц на ларёк – и кончики. Лафа кончилась. На сдельной в забое можно подкайлить и больше, да где вам: фитили… – разъяснял он, открывая дощатую дверь. – Можете разбираться. Тут не Ташкент, но Если топить, то и уснуть можно…

Пропустив всех, староста заглЯнул в отгороженную комнатку и приказал дневальному принять прибывших.

Белоглазов вошёл последним. Две маленькие лампочки. Стены покрывала снежная изморозь. Две печи из бочек.

Вокруг них, подняв воротники бушлатов, сидели заключённые. У самой печки устроились молодые парни с чёлками на лбу и отпускали в адрес друг друга самую отвратительную ругань. Все остальные выглядели изнурёнными и по-сиротски запуганными.

Анатолий бросил узел на отведённую Ему дневальным постель и подошёл к кружку людей. Печь остывала, и дров не было видно. Он наклонился и хотел погреть руки. Но какой-то парень, даже не повернувшись, сунул Ему кулаком в подбородок. Второй лениво скосил глаза и, ухмыльнувшись, спросил:

– Смолка е? – И, получив отрицательный ответ, прохрипел – Тогда чеши, пока цел…

Дневальный принёс одеяла, жёлтые простыни и разбросал по засаленным матрацам.

– Распишитесь в арматурках, – приказал он, не глядя.

– Вы записали первый срок, но там сплошное рваньё. С меня могут спросить, – попробовал опротестовать Белоглазов. Но дневальный так усмехнулся, что Анатолий замолчал и поторопился скорее уйти.

ГЛАВА 15

Колосов только что вернулся с лесоучастка. Там двадцать машин лесовозов застряли было на ровном месте. Резина застыла и как стекло прорезала слабый накат зимника. Пришлось долго возиться. Он только взялся за телефон, чтобы сообщить Краснову, что всё в порядке, как открылась дверь и в кабинет вошёл Михаил Степанович.

– За тобой. Едем на Ларюковую. Срочно вызывает начальник Дальстроя.

С тревожным чувством Юра надел шапку и пошёл за Красновым. Что-что, а встречаться с Павловым не было никакого желания. Лучше быть подальше. Такой тактики придерживалось большинство работников. Любая встреча с ним не сулила ничего хорошего. Появление чёрного «паккарда» вызывало растерянность и страх. Павлов никогда не повышал голоса, но Его слова заставляли бледнеть и теряться. Каждое Его распорЯжение воспринималось как закон и немедленно выполнялось. Трудно сказать, решался ли кто-нибудь возражать или высказывать своё мнепие. Павлов дни и ночи метался по трассе. Не доверяя никому, он не скрывал своих подозрений. Было непонятным, что таится под этим грубым и жестоким лицом. Убеждённость ли/ в принадлежности большинства дальстроевцев к изменникам родины, или ненависть к врагам, а потому такая подозрительность? А может быть, и что-нибудь другое. Единственное, что располагало в Его пользу, это беспредельная безжалостность и к себе.

Недалоко от Ларюковой на трассе простаивало больше десятка гружёных, замороженных машин. На дороге горели костры. Грязные, обожжённые водители сидели у огня и тоскливо дремали. Другие прогуливались около кузовов. Оставить без присмотра груз никто не решался.

– Давненько не бывало такого мороза, – Ёжась от холода, заметил Юра.

– Да. Так холодно было только в тридцать втором году, – согласился Краснов.

Водитель «эмки» Саша Пегов рассказал, что до Спорного стоят на трассе около сотни грузовиков. Почти весь транспорт заморожен на дорогах. Он почистил лезвием безопасной бритвы стекло и вздохнул.

– Вот шоферня хватит лиха. Груз не бросишь: тюрьма. А попробуй посидеть вот так, у огонька, несколько дней, и в голоде и в холоде?..

В диспетчерской Ларюковой никого не было. У столовой стоял «паккард», посвечивая красным глазком стоп-сигнала. Водитель, завернувшись в тулуп, дремал за рулём. Павлова они нашли за столом. Он сидел в своей серой шинели и Ел хлеб с икрой, запивая чаем из закопчённой кружки. Глаза у него были воспалены. Лицо усталое, щека слева припухла. По Его виду Колосов понял, что он не спал уже несколько ночей.

Его адъютант разговаривал по телефону в комнатке конторки, не выпуская из рук такую же кружку. Он сверял номера автомобилей, записанных в блокноте, с номерами какой-то диспетчерской. В углу за буфетной стойкой лежал, свернувшись в клубок, серый кот с грязной замасленной шерстью. Уши у него были отморожены. Он постоянно чихал, облизывался и снова прятал голову между лап. В раздаточное окно из кухни выглядывало испуганное лицо дежурного повара. Голос Краснова вывел Павлова из задумчивости.

– По вашему распоряжению прибыл вместе с Колосовым. Какие будут указания?

Павлов показал на табуретки рядом со столом и поставил кружку.

– На транспорте создалась чрезвычайная обстановка. Большинство автомобилей простаивает замороженными на трассе. Все руководители Дальстроя раскреплены по отдельным участкам дороги. За сутки трасса должна быть очищена и все машины приведены в рабочее состояние.

– Каким же образом? Это не так просто.

– Было бы просто, обошлись бы и без вас. Перегон между Стрелкой и Спорным отводится вам. Дорогу разбить на четыре участка и работы начинать одновременно. Исправные машины разогревать и заводить на месте, все неисправные стащить в посёлки, где Есть горячая вода, и ремонтировать. На буксировку пустить грузовики и трактора. Всё Ясно?

– Да. – Краснов встал.

– Какие же причины простоя машин? – спросил Колосов.

– Причины? – Павлов тоже поднялся и начал застёгивать шинель. – Мороз. Но не это главное. – Он задумался и нахмурился. – Кажется, я слишком поторопился обновить водительский состав. Прибывшие договорники не привыкли к северным условиям работы.

– Как быть с грузом?

– Перефактуровывать и разгружать на складах, перевалках. Но учтите, Если не хватит хотя бы одной банки консервов… – Павлов поднял свой огромный кулак. – Извольте обеспечить полную сохранность.

– Тогда вы распорядитесь, кто должен этим заняться.

– Вы.

– Тогда поручите что-то одно…

– Вы будете заниматься всем, в чём возникнет необходимость. Теперь я возьмусь за транспорт и наведу настоящий порядок. Машины будут стоять гружёные без охраны, и никто не только ничего не возьмёт, а постарается обойти их стороной, да Ещё как можно подальше. Самый последний болт не вывернут из неисправной машины и на дороге, и в гараже. Я калёным железом выжгу эту заразу. И за всё буду спрашивать с вас.

– Да разве кто против? Но всё же следует разбираться. – Колосов немного замялся. – У нас на базе опергруппа производила обыск проходящих через вахту грузовиков. Взяли несколько водителей, в том числе лучшего шофёра, пионера транспорта Колымы Прохорова. У него нашли запасную динамку, собранную из старья.

– Возможно. Он что, получил Её через склад?

– Нет, собрал сам в электроцехе. Мы давали письменное подтверждение, но всё бесполезно.

– Есть решение тройки?

– Осудил трибунал на пять лет.

– Жаль – мало, просто не знал. Надо было на страх другим наказать сурово.

Он позвал адъютанта и быстрыми шагами скрылся за дверью.

– Михаил Степанович, что за человек Павлов? – спросил Юра, когда они садились в машину.

Тот улыбнулся.

– Я дорого бы дал, чтобы заглянуть в Его душу. Знаю одно – живёт не для себя. Это таран, который пускают в дело, Если нужно что-то сломать, пробить, поковеркать. Чёрт знает, в каком арсенале хранился он всё это время…

Машины с Гербинского перевала прибуксировали на дорожную командировку. Жгли костры, грели воду в бочках. Под машинами алели жаровни с углём. Дым и пар застилали посёлок. Людей не видно, только в молочной завесе желтеют плавающие среди машин огни факелов.

В бараке у раскалённой печки, разложив инструмент на полу, парни ремонтируют редукторы, карбюраторы, бензонасосы. На столе среди консервных банок, кружек и кусков хлеба колеблется слабый свет коптилки. Несколько человек одетыми лежат на топчанах.

Пришёл Колосов и тихо сообщил:

– Кажется, снова подошла машина начальника Дальстроя.

И тут же, сгибаясь чуть ли не вдвое, показалась в дверях фигура Павлова.

– Как дела? – спросил он, морщась.

– Три участка очищены, теперь ждём сообщения с «Разведчика». Готовимся в посёлке приводить в порядок собранные машины, – доложил Колосов.

– Добро, – холодно бросил Павлов, прохаживаясь по бараку и держась рукой за щёку.

Рабочие-дорожники при Его появлении стали тихо по одному выходить, только слесари бригады возились у печки, склонившись над агрегатом. На печке шипел в ведре тающий лёд. Кто-то успел с перепугу прижечь валенок, и запахло горелым автолом и шерстью.

Павлов подошёл к печке и, наклонившись над инструментальной сумкой, вынул плоскогубцы и протянул их Васе.

– Ты, кажется, тут самый сильный. Вот тебе инструмент, и давай тащи мне зуб. – Он открыл рот и постучал ногтем по жёлтому клыку с припухшей десной.

Вася растерянно заморгал глазами и зычно потянул носом:

– Ни… Як же можно? Такому начальству – и кусачками? Це ж ни гвоздь.

– Тащи! – резко сказал Павлов.

– Ни, боюсь. Як бы чого не вишло. Я вже трошки сидив. Та й рука у меня тяжёлая. Не можу, – тихо, но настойчиво отказался Тыличенко.

Павлов помрачнел. На скулах собрались желваки, брови совсем наползли на глаза.

– Глупец, – бросил он сердито и посмотрел на парней. – Ну, кто сможет? У меня нет времени таскаться по врачам. Мучает вторые сутки…

Никто не ответил. Только головы Ещё ниже склонились над деталями и быстрее заработали отвёртки и ключи.

Он тряхнул головой, сжал пальцами щёку, подошёл к столу и сел. Немного подумав, решительно захватил плоскогубцами зуб, упёрся одной рукой в скулу, а другой рванул. Раздался хрустящий треск. Бросив на стол плоскогубцы с вырванным зубом, он быстро ушёл. Тут же донёсся стук дверки и затихающий шорох шин.

– Як вин Его зачепив? А дюже здоров, чертяка. Соби не жалеет, а попадись наш брат?.. – усмехнулся Вася, почёсывая лохматую голову.

Машина остановилась у огороженных забором бараков, не доезжая посёлка. Матвеева вышла.

– Может быть, вы посмотрите наше хозяйство? У нас кролики, курятник и свои теплицы. Честное слово, понравится.

– У вас кролики и куры? Нина Ивановна, да вы совсем меня убиваете. Зачем вам кролики?

– Для больных. На существующих нормах питания/ людей быстро не восстановишь, – ответила она и снова пригласила Краснова.

– Как-нибудь в другой раз. Теперь некогда, – ответил Краснов мягко и попрощался, повторив, что она может всегда рассчитывать на Его поддержку.

У проходной Её встретил высокий мужчина в бушлате поверх белого халата, с энергичным лицом и резкими движениями.

– Меня никогда так не волновала самая сложнейшая операция, как результаты вашей поездки в управление, – проговорил он тихо, задерживая Её руку.

Она радостно улыбнулась и, кивнув головой, пошла рядом.

– Всё, о чем мы говорили, решилось хорошо. Теперь, Николай Иванович, дело в нашей разворотливости. А кроме того, как мне кажется… – Она задумалась и уже совсем тихо добавила – Мне кажется, мы будем иметь влиятельнейшую поддержку. Только надолго ли?..

– Нина Ивановна, говорить вам хорошие слова не время. Дайте мне вашу руку. Жму Её с глубочайшей признательностью вам – отличнейшей женщине, человеку, гражданину, коммунисту… – И он быстро ушёл в барак.

Матвеева прошла в амбулаторию, разделась и села за стол, опустив голову на руки.

В комнате было тепло. Заключённые без Её ведома, пока она Ездила по приисковым больницам, обшили стены досками от старых Ящиков, а сверху обклеили мешковиной в несколько слоёв. Пол утеплили старыми телогрейками п поверх досок положили мешки. Ни одной щёлочки, всё под шпаклёвкой и маслом.

Мысли Её вернулись к недавнему прошлому.

Месяца полтора назад прибыли обмороженные. В амбулаторию ввалился большой, заснеженный человек. Он был в сером бушлате, в бурках, подшитых транспортёрной лентой. Человек сбросил шапку, и она увидела мужественное и немного обмороженное лицо.

– Яквам, доктор. Привёз с разведки больного. Интереснейший случай. Работал человек в шурфе. Сверху свалился лом и, пробив ткань выше ключицы, прошёл под кожей до бедра, не нанеся серьёзных повреждений. Температура воздуха минус пятьдесят. Вы представляете? Что можно сделать в разведочном таёжном бараке? Пришлось вскрывать рану простым перочинным ножом.

Из разговора Нина поняла, что он врач-хирург. Его манера держаться вызывала расположение. В глазах ни тени уныния, голос звучал непринуждённо. Она узнала, что фамилия его Герасимов, зовут Николай Иванович. Осуждён в тридцать седьмом на десять лет. Прибыл на Колыму в сентябре. Работой доволен, здоров. Обмороженное лицо не беспокоит. Дела Его пока сложились прекрасно. Потом он попросил:

– О вас, доктор, отлично отзываются заключённые. Нет, не как о враче. Об этом сейчас не думают. – Он улыбнулся. – Буду с вами совершенно откровенен. Больной, которого я вам привёз, старый большевик и заслуженный человек. Подержите Его у себя это трудное время. Я пришёл просить вас об этом.

Она несколько смутилась. Заключённый говорит о своём товарище как о старом большевике. Что он хочет этим сказать?

– Здесь лагерь заключённых. Я не следователь, не судья, а только врач, – холодно ответила она.

– Но вы человек. Так почему же не заглянуть глубже бушлата и строчек формуляра? Признайтесь, что вы боитесь. Может быть, так лучше. Хорошо, не будем об этом. – Он снова улыбнулся. – Тогда я взываю к вам как к врачу. Ваша профессия обязывает вас быть гуманной. Сохраните этого человека, он стоит того.

Матвеева не ответила. Герасимов удивил Её новой просьбой.

– Может быть, больше не удастся с вами встретиться. А вы когда-нибудь невольно вспомните наш разговор, – снова улыбнулся он. – Вы, как председатель врачебной комиссии, производите откомиссовку на приисках. На прииске «Торопливый» отбывает заключение талантливый конструктор, инженер-механик Милеев. Он будет Ещё полезен стране. У него Язва. Спасите Его.

– Что значит – спасти? Мы берём больных только для стационарного лечения, в случаях, требующих сложного хирургического вмешательства. И решаю это не я одна.

Герасимов пясмотрел на неё с упрёком.

– Вас возмущает моя назойливость. И верно, пришёл арестант, враг, выкладывает одну просьбу страшнее другой. Имя, доктор, человеку дают. Одежда надевается и сбрасывается, а долг гражданина рождается вместе с ним. Вам вручена судьба многих людей, и вы обязаны серьёзно задуматься над своим долгом. Вот потому-то я решил прийти к вам и взял на себя смелость просить вас.

Матвеева не ответила. Этот смелый заключённый совсем не просил за себя. Его беспокоила судьба других людей. Может быть, он во многом прав? Может быть, действительно во всём следует разобраться и заглянуть дальше границ, очерченных служебным правом? Ведь она не только врач, но и коммунист.

Нина молча оделась, и они вышли. Больной – старичок с бородёнкой, – перебинтованный с ног до головы, лежал тихо и, щуря глаза, что-то задумчиво рассматривал на потолке.

Матвеева обследовала Его рану и осталась довольна. Рана была обработана отлично. Нина поняла, что Герасимов настоящий хирург, – именно такой был крайне нужен больнице.

Она всё время ждала, что он предложит свои услуги и попросит перевести Его в больницу. Но он даже не намекнул. Попрощавшись со стариком, Герасимов собрался уходить.

Когда он открыл дверь, она спросила:

– Николай Иванович, а как вы посмотрите, Если я попрошу управление перевести вас на работу в нашу больницу?

Он засмеялся.

– Пожалеете, доктор, со мной вы не оберётесь неприятностей. Без меня вам будет куда спокойнее. – Он откланЯлся и вышел…

С тех пор она многое понЯла. Управление по Её просьбе перевело Герасимова в больницу. Разговоры с ним, беседы с больными заставили Её о многом задуматься…

– Василий Васильевич, вы Ещё не уехали? – удивился Колосов, встретив Купер-Кони у клуба.

Юра знал, что тот уже давно отправил семью в Магадан, а сам задержался в ожидании пропуска. Прошло столько времени, а он всё Ещё находился в посёлке.

– Ничего не понимаю, сажать не сажают и разрешения на выезд не дают. Жена звонит, беспокоится, а я, видите, – он развёл руками и как-то горько улыбнулся, – снова иду, может, что-нибудь скажут. – Он кивнул на прощание и направился к райотделу.

На следующий день утром Купер-Кони неожиданно вошёл к Колосову в кабинет.

– Ну, всё, ночью отбываю. Пришёл пожелать всяческого благополучия. Да, кстати, у меня к вам небольшая просьба. Тут Ещё остались кое-какие вещи. Я хотел просить отправить их попутной машиной до Магадана и передать жене.

– А вы?

– Меня захватит легковая машина, но для багажа места не остаётся.

– Ну что за разговор? Пожалуйста, Василий Васильевич. Счастливо вам добраться, отдохнуть. За багаж не беспокойтесь, всё будет доставлено. Сейчас же пошлю диспетчера, и заберут.

Купер-Кони пожал Ему руку.

– Главное, юноша, это быть уверенным в своей правоте и последовательно отстаивать свою точку зрения. Организация производства – великое дело, где всё должно быть осмысленно, без горячки. Аппарат управления – это сложный агрегат, работающий на основе взаимодействия узлов. Не только машина, а даже простая шестерёнчатая пара действует безотказно, Если хорошо отцентрированы подшипники. Не понимают этого только невежды.

Он помолчал.

– Когда человека выгоняют, он уходит, а когда держат – бежит. Насилие – страшная вещь, а Если Ещё бессмысленное – ужасно, как лагерь. Ну а я? Я теперь отработанная деталь, годная для оси к тачке, хотя сам этого не считаю. Ну что же, я рад, что могу уйти…

Он Ещё что-то невнятно пробормотал. Потом неожиданно обнял Колосова, поцеловал и быстро ушёл…

Настойчивый телефонный звонок чуть свет поднял Колосова. Райотдел для оперативных целей требовал машину. Он тут же распорядился послать пикап.

Когда Юра шёл на работу, у проходной он увидел пикап. Водитель копался под капотом. Мотор оглушительно стрелял. Колосов подошёл к машине и заглянул под брезент.

Купер-Кони лежал со спокойным лицом и открытыми глазами. В уголках губ застыли кровавые потёки…

– Юра! Юрочка, проснись!

Колосов открыл глаза. Женя склонилась над Его лицом и испуганно говорила:

– Звонил дежурный по управлению. Тебя срочно вызывает Павлов.

Юра вскочил и стал одеваться.

– Ну, чего ты испугалась? Это уже такой стиль работы – поднимать людей ночью.

– Ночью? Уже четыре утра. Вчера вот так же вызвали начальника третьей автобазы, и он больше не вернулся.

– Чепуха. Я не сделал ничего дурного.

Он быстро набросил шубу и пошёл в управление. Успокаивая Женю, он жил в постоянном напряжении. Обстановка была сложной. То оперуполномоченный райотдела приезжал на чёрной машине и увозил руководителей предприятий, то начальник Дальстроя отдавал кого-то под суд военного трибунала. А за что – и не поймёшь. Одного за срыв плана, второго за какие-нибудь перерасходы, а сколько их может оказаться в каждой смете?..

В кабинете начальника горел свет. Краснов сидел за столом и пил крепкий чай. Павлов в гимнастёрке расхаживал по кабинету и говорил:

– Имей в виду, Краснов. Твоё упрямство тебе может дорого обойтись. Если к Первому мая ты мне сорвёшь объёмы вскрышных работ, пойдёшь под трибунал. Ты мне журавля в небе не сули…

– Я отдаю себе полный отчёт, Карп Александрович. Риск, конечно, Есть, но только за счёт непредвиденностей. Я уверен в своей правоте. А посадить меня никогда не поздно.

Павлов обернулся и увидел Юру.

– Колосов?

– Да, Колосов.

– В районе Теньки, на Бутыгычаге, открыто богатое месторождение олова. С двести восьмого километра нужно перевести тракторами шестьсот тонн груза. Пять тракторов получите из Магадана. Начальник второй базы готовит десять пар саней. Остальные машины возьмёте у себя в хозяйстве. Подготовьте двадцать четыре лучших тракториста, запчасти, инструмент. Назначьте серьёзного человека начальником колонны, к нему заместителя.

– Какое там расстояние от Атки? – спросил Юра.

– Считаю, километров двести – двести пятьдесят. Дороги нет. Трасса намечается с девяностого километра, но там тракторам не пройти. Колонну поведёт старожил-Якут.

– Как предполагается организовать погрузку, ремонт машин и саней? Если на положении бедного родственника, мы больше будем простаивать в ожидании ремонта.

– Это исключено. Начальнику базы дано строжайшее указание: для колонны всё делать немедленно. Вашему уполномоченному по перевозкам/ будет дан прямой телефон лично ко мне и шифр, по которому управление связи найдёт меня в любое время суток. Но я думаю, что в этом не возникнет необходимости.

«А кому это надо?» – подумал Юра и спросил, когда будет оформлено назначение.

– Сейчас же. Давайте фамилии и вызывайте сюда. Я дам все установки.

Колосов посмотрел на Краснова и назвал Глушкова. Тот согласно наклонил голову. Заместителем он предложил Куликова, которого все почему-то звали Питером.

Краснов сразу согласился.

Станция вызвала Магадан. Павлов взялся за трубку.

– Мне квартиру начальника милиции полковника Кедрова. Это ты? Спишь, наверное? Ну ничего, успеешь отоспаться. Садись в свою машину, погрузи на складах пятьдесят пар резиновых сапог и лично доставь на «Мальдяк». Об исполнении доложить мне на Атку. Всё понятно? Хорошо.

Он постучал по рычагу и попросил соединить Его с начальником политуправления.

– Полковник, как всегда, спит? Ну ничего, пусть разомнётся. Полковник? Надо организовать колонну машин с продовольствием на север. Да, да, прошу заняться. Партийную конференцию? А зачем? Проведём хозяйственный актив.

– Товарищ начальник Дальстроя, может быть, можно трактористов не вызывать? Они на трассе, на дровозаготовках, – предложил Колосов.

– Раз на трассе, то зачем? – Павлов встал.

– Вы бы отдохнули пару часов, – поднялся и Краснов.

– Отдохну в машине. Теперь не до сна.

Он вышел.

– Почему он, Михаил Степанович, подмял всех под себя? Это же неправильно?

Краснов усмехнулся и не ответил…

Колонна с Атки выходила на рассвете. Когда подъехали Колосов и Краснов, трактора отходили от заправочной колонки и выстраивались за посёлком. Впереди верхом Якут.

Юра вгляделся.

– Гермоген! – закричал Юра.

– А, Юлка? – Якут спрыгнул с седла и протянул руки. Они обнялись.

– Как же ты решился, друг? Ведь года?

– Я теперь колгоз. Моя понимай много Есть, – тыкал себе в грудь старик.

Подошёл Краснов и поздоровался.

– Спасибо тебе, старина, выручил. Ну как, проведёшь колонну?

– Да, да. Олески ходи Есть. Стальной олеска тозе ходи будет.

– Трогаем, – донёсся голос Глушкова.

Старик забрался в седло и, погоняя оленей, поехал вперёд.

Странно было видеть далеко растянувшуюся по распадку колонну, а впереди верхом на олене Якута. Но вот колонна свернула. Скоро скрылись и два последних домика на санях, оставив за собой в снегу глубокую траншею. Позёмка уже торопилась сравнять след, как бы вычёркивая из памяти поход людей в новый промышленный район.

– А Павлов обещал и не приехал? – заметил Колосов. Он и сам не понимал, почему это вызывало у него удовольствие. Словно дало осечку ружьё соседа-охотника, стреляющего без промаха.

Краснов толкнул Его в бок и показал на дорогу. Не доезжая посёлка, на трассе чернела машина. А на обочине, расставив ноги, в распахнутой шинели наблюдал/ за колонной высокий человек…

По пути решили завернуть на среднеканскую группу приисков. У Стрелки их обогнала машина.

– Павлов, – выглянул Юра в дверку.

– Ну и что же? Он носится как ветер. За ним не угонишься и от него не уедешь, – усмехнулся Краснов и, надвинув на глаза шапку, задремал.

Вечерело. Добрались до посёлка. В посёлке темно, только в конторе Едва мерцают свечи. Краснов послал Юру узнать на электростанцию, в чём дело, а сам пошёл в кабинет начальника прииска. Юра вошёл через запасной вход. Молодой парень сидел верхом на локомобиле и накручивал на предохранительный клапан резиновую полосу из автомобильной камеры. Он закрывал красное мокрое лицо локтем и, ругаясь, торопил:

– Да скорей же, черти. Прорывает, не удержать.

– Держи, Ванька. Держи, сейчас…

В дверях мелькнула шинель Павлова, и Его высокая фигура остановилась против парня, у самого локомобиля.

– Уйди к… матери, – заорал истошно парень, – Вырвет резьбу, ошпарит, как псину… – И, увидев, что тот продолжает стоять, толчком ноги отбросил Его с помоста.

Павлов встал у стены. Принесли прокладку. Парень набросил на голову телогрейку и наклонился над клапаном.

– Ванюша, осторожней. Пропадёшь, Если вырвет, – тихо проговорил машинист, подавая ключи.

– Да мне-то что? Вот ты подальше… – Парень повернул гайку. Клубы пара вырвались к потолку.

Укатает парня, как пить дать. Видно, заключённый. Одно слово – и всё, пожалел Колосов парня.

Пар свистел уже не так свирепо. Парень Ещё повозился немного и радостно заорал: —Кончики… Давай огонь в топку…

Кто-то распахнул двери. В завесе пара показался человек. Он нёс на лопате красные угли. В топке вспыхнуло пламя. Протянуло ветерком-сквознячком, и всё стало видно. Парень всё Ещё продолжал крепить. У стены так же недвижимо стоял Павлов. Стрелка манометра тихо поползла вверх.

– Давай включай! – крикнул парень. Включили рубильник, вспыхнул свет. Парень вытер рубахой лицо и улыбнулся. Но тут Его взгляд упал на начальника Дальстроя. Он сразу обомлел.

– Вы? Значит, это я вас так? Гражданин начальник…

– Всё починил? – спросил Его тот совсем незло.

– Ага…

– Вас могло ошпарить, гражданин начальник. Парень не намеренно, – заступился за него машинист. – Да в такой горячке, не приведи господь под руку попасть…

– Правильно, гоните всех к чёртовой матери, кто сунется. Тут сердце прииска, – перебил Павлов и, не попрощавшись, вышел.

Парень обрадованно пояснял:

– Вот же подвернулся, сатана. Надо же так! Я-то, братцы, подумал: всё, крышка…

…Павлов встал из-за стола и вынул часы. Было четыре утра.

– Теперь отдохнём, – проговорил он устало, снял доху со стены и бросил в угол. – Хорошо бы кружку чая и кусок хлеба. Может, найдётся. – Его глаза остановились на начальнике прииска, молодом лейтенанте.

Тот растерянно топтался и украдкой поглядывал на Краснова.

– Может быть, ко мне? Дома дирекции нет. Так что, Если нет других причин, милости прошу.

– А что, у тебя много свободного места?

– Хватит на всех. Четыре комнаты, кухня. Тепло. Просторно.

– Это что, белый домик в пять окон? Семья велика? – Павлов снова поднял глаза на лейтенанта, и Его брови поползли вверх.

– Вдвоём с женой. Так что не беспокойтесь.

– А отдельная свободная комната найдётся?

– Совсем маленькая, в бараке. Жду начальника буровзрывных работ с семьёй.

– А где у тебя живёт горнадзор?

– Да как сказать. Прииск новый. Так, по уголкам…

– Ну вот что, лейтенант. Спать мы будем тут, но ты немедленно переберёшься с женой в комнату барака. А в домике разместишь семью и горнадзор. Когда устроишь других, сделаешь и себе квартиру…

– Когда перебираться? – совсем растерялся лейтенант.

– К утру. Ну, спокойной ночи. – Павлов стал устраиваться на полу. – Краснов, давай устраивайся рядом, поместимся, да и ты с краю, – кивнул он Колосову и лёг.

– Я принесу матрацы, одеяла, – захлопотал лейтенант, не зная, как себя вести.

– Поздно. Надо спать.

– А чай?

– Утром.

Начальник прииска тихо вышел. Павлов закрыл глаза. Краснов подбросил в печку дров, выключил свет и лёг.

Юра не спал. Чёрт знает что за человек этот Павлов. Получил пинка и хоть бы что. Ни за что ни про что выставил начальника прииска из квартиры. Хоть бы старого колымчанина, а то такого же чекиста, присланного наркомом…

В свете печи было видно суровое лицо. Брови Павлова шевелились даже во сне. Он спал чутко и открывал глаза от любого шороха. Краснов спал крепко.

Колосов, кажется, только задремал, как раздался грубый голос Павлова:

– Ну всё, отдохнули, пора и за дело.

Юра открыл глаза.

Павлов уже вынимал из саквояжа полотенце и зубную щётку. Краснов натягивал гимнастёрку.