Текст книги "Бешеный жив!"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

VII.  Месть Джулии

 Несколько дней после похорон Савелия Джулия не выходила из его квартиры, а первые двое суток вообще не вставала с ЕГО кровати, которая сохранила ЕГО тепло, ЕГО запах, ЕГО ауру. В одну из ночей ей даже приснилось, что Савелий рядом. Она слышала ЕГО дыхание, ощущала ЕГО запах, а в какой-то момент ей даже показалось, что она ощущает ЕГО руки. Это были ЕГО руки. Никто в мире не умеет ТАК прикасаться, как Савелий. В ЕГО руках, сильных и мощных, она ощущала не только теплоту и нежность, но и нечто такое, что невозможно описать словами. Это... когда просто захватывает дух.

 Примерно такое чувство испытывают влюбленные при первом прикосновении, часто не нарочном, случайном, но об этом прикосновении они мечтают с того самого момента, когда оба почувствовали, что к ним пришла ЛЮБОВЬ.

 Джулия тоже ощутила ЭТО при первом прикосновении к руке Савелия, ощутила и вздрогнула от чего-то странного, необъяснимо прекрасного и трепетного. Ее вдруг охватил какой-то непонятный страх, однако этот страх не внушал ужас, он манил к себе, притягивал изо всех сил: сопротивляться ему было так трудно, что просто захватывало дух. И в какой-то миг пришла удивительная по простоте мысль: "Господи, что я делаю? Зачем сопротивляюсь, если это прикосновение было столь прекрасным?"

 Однако в следующий миг показалось, что ей открылась причина страха: ей стало страшно от того, что такого волнующего чувства, которое она только что испытала, возможно, больше не будет никогда в жизни! Джулия боялась прикоснуться и НИЧЕГО не почувствовать. Не ощутить того прекрасного, что возникло при ПЕРВОМ прикосновении. Это было столь мучительно и страшно, что она не знала, что делать дальше. Боялась поднять глаза на Савелия, чтобы вдруг не наткнуться на холодный отчужденный взгляд любимого. Для нее это было бы гораздо ужаснее, чем снова не ощутить то блаженство, какое снизошло на нее при ПЕРВОМ прикосновении.

 Набравшись мужества, Джулия закрыла глаза, и ее рука вновь, как бы невзначай, медленно потянулась к ЕГО руке.

 В тот момент Савелий что-то говорил и говорил ей, но она не слышала его слов, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. К голове прилила кровь, в висках стучали молоточки, ее трусики мгновенно намокли, а внизу живота полыхал настоящий пожар: непонятный, пугающий, сладострастный и такой удивительно-прекрасный, что хотелось, чтобы ЭТО никогда не прекращалось...

 "Господи, дай мне силы!" – хотелось крикнуть ей во весь голос. Но она боялась вспугнуть то трепетное, что возникло между ними и в чем она была твердо уверена.

 И вот наконец ее посетило предчувствие прикосновения: она еще не прикоснулась, но ее уже опалило ЕГО теплом. Ну, еще! Еще миллиметр, еще!.. Вот! О, Господи! Кажется, еще мгновение, и она просто потеряет сознание от этого удивительно счастливого безумия. Скорее всего, так бы и случилось, если бы Джулия не ощутила, как рука Савелия тоже вздрогнула. Вздрогнула и мгновенно замерла. Замерла, словно боясь потерять только что обретенное.

 "Господи, какое счастье! Он то же, что и я, ощущает, а я вновь отдаюсь блаженству ПЕРВОГО прикосновения!" – промелькнуло в голове Джулии...

 Это было так давно – как будто в прошлой жизни.

 Но ТА ночь была настолько удивительна, что Джулия запомнила ее на всю жизнь...

 Теперь, сидя перед портретом Савелия, Джулия, вспоминая свои детские страхи в предощущении первой любви, грустно улыбнулась: она напрасно боялась, что более никогда не испытает блаженства ПЕРВОГО прикосновения Савелия. С того самого дня и до момента его гибели это чувство так и не утратило свою остроту. Всякий раз, стоило рукам любимого прикоснуться к ее коже, как она мгновенно отзывалась, вздрагивала, словно через нее проходил ток, а душа ее наполнялась такой теплотой и нежностью, что сердце готово было вырваться наружу, в висках стучали молоточки и внизу всякий раз бушевало пламя желания...

 Когда десантники взялись за крышку гроба, Джулия отчетливо представила себе, что сейчас гроб закроют и она больше никогда не увидит родное лицо Савелия, не ощутит тепло ЕГО рук, не застучат в ее висках молоточки от их прикосновений...

 "Нет, так не должно быть! Не делайте этого!" – кричало ее сознание, но губы лишь шевелились, не произнося ни слова, пока наконец не смогли выдавить только одно слово.

 – Минуту! – прошептала Джулия, но ее услышали все.

 Услышали и затихли, смолк даже шепот, а десантники застыли, словно какая-то сила заставила их замереть в той позе, в какой они услышали приказ из детской игры "Замри!"

 Джулия опустилась на колени перед гробом, обняла рукой голову Савелия и прижалась губами к его уху.

 – Милый мой Савушка, – чуть слышно шептала она, почему-то твердо уверенная, что он ее слышит: – Это так несправедливо, что костлявая соперница, послав каких-то отморозков, отобрала тебя у нас с Савушкой, нашим чудесным сыном. Верь, для нас ты навсегда останешься живым! А те, кто посмел поднять на тебя руку, те, с кем ты боролся всю жизнь, горько пожалеют, что родились на свет! Клянусь у твоего гроба! Клянусь распятием святым! Клянусь жизнью нашего сына: я отомщу им! Всем отомщу!..

 Потом Джулия прикрыла церковной лентой губы Савелия, нежно прижалась к ним губами, трижды перекрестила его лоб, поднялась с колен и тихо прошептала:

 – Теперь можно закрывать...

 Но ее шепот не услышали, и она проговорила громче:

 – Закрывайте, ребята!

 Ни одной слезинки не выкатилось из глаз Джулии, которая не мигая, наблюдала за тем, как десантники быстро закрыли гроб, буквально в считанные секунды вбили гвозди, затем подхватили гроб, уложили его на золотистые ленты и поднесли к могиле...

 После похорон была поминальная трапеза в офицер-ском клубе. Звучало много трогательных речей о покойном. Буквально сотни людей подходили к Джулии, поддерживали словами, просили в любой момент обращаться, если потребуется, и никогда не стесняться. Смысл их слов почти не доходил до ее сознания. Джулии казалось, что они говорят не про Савелия, а про кого-то другого. И только один человек заставил ее очнуться на несколько минут и взглянуть ему в глаза: Андрей Воронов!

 – Юленька, милая Юленька, неужели мы с тобой его потеряли? Господи, как ты мог допустить такую страшную несправедливость? – с надрывом воскликнул самый близкий друг Савелия, и только сейчас, словно что-то в ней прорвалось, Джулия надрывно всхлипнула и прильнула к груди Воронова.

 – Не верю, что его нет... – шептали ее губы. – Не верю, Андрюша! Не верю...

 – И правильно делаешь, – в ответ прошептал Андрей и тихо добавил: – Я тоже не верю... Не верю, и все тут!

 – Спасибо тебе, Андрюша...

 – Ты скажи, когда захочешь остаться одна.

 – Хорошо, – покорно кивнула она и снова ушла в себя.

 Почувствовав это, Воронов вернулся к сыну и жене, а по пути попросил Константина Рокотова побыть рядом с Джулией и постараться как можно меньше подпускать к ней посторонних лиц: пусть побудет одна...

 А Джулии действительно хотелось остаться наедине со своими мыслями. Она никак не могла смирится с тем, что навсегда потеряла самого любимого человека.

 Как это она больше не увидит своего Савушку? Это невозможно! Он же всегда говорил, что они никогда не расстанутся. Никогда!.. Всегда будут вместе! Всегда!..

 Джулия не запомнила, когда ей внезапно захотелось уехать домой и как она наотрез отказалась, чтобы ее отвез Воронов.

 – Ни в коем случае! – резко возразила она. – Не оставляй жену и сына! Им тоже сейчас тяжело: они очень любили Савушку... – потом тихо добавила: – Я знаю... – И неожиданно предложила: – Посадите меня в такси – я доеду...

 – И думать не смей! – строго возразил Воронов. – Тебя Константин довезет, ты не против?

 Джулия пожала плечами, она уже снова погрузилась в свои мысли...

 Она не помнила, как Константин довез ее до дома Савелия, как помог ей подняться до ЕГО квартиры. Всю дорогу он что-то говорил и говорил, но его слова не доходили до ее сознания, они как бы звучали и не звучали, а может, просто казались ей фоном...

 Джулия вновь пришла в себя, когда Константин, несколько раз безуспешно обратившись к ней, не потряс ее за плечо:

 – Джулия, посмотри на меня!

 – Ты что-то сказал? – ответила она.

 – Говорю, может, мне остаться сегодня: вдруг тебе что-то понадобится? Лягу на кухне...

 – Нет-нет, спасибо, Костик, – твердо ответила Джулия, – мне хочется побыть одной.

 – Я понимаю... Знаешь, очень прошу тебя, если что – сразу звони мне!

 – Если что – что?

 – Ну, мало ли... – Константин замялся, – лекарств каких там... или покушать чего захочется... или сходить куда... Короче, не знаю, потому и сказал: "если что"...

 – Спасибо, Костик, я справлюсь! – она посмотрела на него с такой тоской, что он сразу уяснил: единственное, что вернуло бы ее в нормальное состояние и чего ей хотелось больше всего на свете, и что, к сожалению, было не в его власти – это воскресить Савелия.

 – Прости меня, Юленька...

 – За что? – Ее глаза недоуменно раскрылись.

 – Не знаю... – грустно признался Константин.

 – Добрый ты, Костик... – Джулия обняла его и прижалась к его влажной от слез щеке. – Иди... – подтолкнула его к выходу и добавила: – Все будет хорошо... со мной...

 Чем глубже Джулия уходила в воспоминания о своем любимом Савелии, так нелепо погибшем, тем сильнее в ней росла ненависть к негодяям, отравляющим мирную жизнь российских граждан. Если «не спустить пар», рано или поздно произойдет взрыв «перегревшейся» системы – это непререкаемый закон сохранения энергии – в данном случае не взрыв, а срыв нервной системы общества и ее собственной. Нужно было что-то срочно предпринимать. Но что? Конечно, более всего Джулии хотелось отомстить повинным в гибели Савелия подонкам, но о них уже «позаботился», к сожалению для нее, его кровный брат Андрей Ростовский: ни один не ушел с места гибели Бешеного.

 Вспомнив имя Ростовского, она вздрогнула от появившейся неприязни: если бы не его темные делишки, то Савелий остался бы в живых.

 После долгих размышлений Джулия пришла к выводу, что может с успехом выместить свою ярость и злость на преступниках, с которыми пока явно не справляются ни милиция, ни даже ФСБ, не говоря уже о других органах правосудия. Но как отыскать этих преступников? Их нужно остановить любым способом. Можно, конечно, обратиться к генералу Богомолову, но даже если он и назовет кого-то, что она сможет предпринять, не подставив ни генерала, ни себя?

 Есть еще Константин Рокотов, занимающийся частным сыском. У него наверняка имеется информация о тех преступниках, которым удалось избежать наказания, либо запугав свидетелей, либо заморочив голову следователям, либо откупившихся от нашего коррумпированного правосудия. Но как она объяснит Костику, зачем ей нужны имена этих преступников? Он же такой праведный, что вряд ли согласится с тем, что она, всем сердцем приняв идеи Савелия, намерена теперь вместо него сама наказывать этих уродов. Нет, обратиться к Константину – не самая удачная мысль.

 Что же остается? Надеяться только на случай, на удачу! Точно! Как часто говорил Савелий: "Случай предо-ставляется только тому, кто его ищет".

 – Спасибо, родной: ты даже с того света подсказал мне, как я должна действовать, – облегченно проговорила Джулия, вглядываясь в голубые глаза Савелия, потом нежно прикоснулась губами к фотографии. – Решено, дорогой, я буду сама искать преступников и сама наказывать их!

 Тут ей показалось, что в глазах Савелия она заметила какое-то предостережение. Она даже повертела карточку в руках, словно пытаясь доказать самой себе, что это просто игра светотеней или собственного воображения.

 – Нет, родной мой, я не собираюсь мстить всем подряд и каждого оступившегося или допустившего ошибку приговаривать к высшей мере. Нет, и еще раз нет! Я не хочу когда-нибудь предстать пред Всевышним с гнетом вины за чью-то погубленную безвинно жизнь. Даю тебе слово, Савушка, что мое наказание будет адекватно совершенному преступлению! "Око за око! Зуб за зуб! Смерть за смерть!"

 Джулия взглянула на часы: тридцать пять минут первого. Ночь – самое подходящее время для тех, кто ведет неправедную жизнь. В эти дни, когда Джулия искала верное решение поставленной перед собой задачи, она часто просматривала одну из самых популярных газет Москвы, но читала только информацию о криминальных происшествиях в столице. Постепенно картина стала ясна: обычно преступления совершались с десяти часов вечера и до четырех часов утра. Сейчас как раз и было "время волков".

 К ночным преступлениям можно отнести грабежи и изнасилования, квартирные кражи, разбой, убийства, чаще случайные, не подготовленные.

 Заказные убийства наиболее часто происходят с девяти до одиннадцати вечера либо с восьми до десяти утра, то есть в то время, когда "заказанный клиент" возвращается с работы или когда на нее отправляется.

 Итак, ночью заказные убийства маловероятны, значит, ей нужно поискать других преступников. Определившись, Джулия сразу почувствовала облегчение. Ей не хотелось откладывать реализацию своих планов ни на день, ни на час. Она чувствовала необходимость начать действовать прямо сейчас. Принятое решение изменило даже ее взгляд: он стал сосредоточенным, жестким, но ясным, а движения сделались мягкими, поступь осторожной и бесшумной. Если сравнивать Джулию с каким-нибудь зверем, более всего она напоминала теперь черную пантеру из сказки о Маугли – Багиру.

 Об одежде Джулия особенно не задумывалась: ей показалось логичным облачиться в спортивный костюм, который они покупали вместе с Савелием.

 – Мне очень нравится, как этот облегающий костюм подчеркивает твою стройную фигурку, – сказал он тогда.

 Затем подхватил ее на руки и закружил по залу магазина, чем вполне развлек и покупателей, и продавцов. Последние же так расчувствовались, что предоставили им существенную скидку...

 На ноги Джулия надела кроссовки, которые приобрела для тренировок по совету своего японского наставника.

 – В них тепло зимой и не скользко на снегу, а летом ноги не потеют... – со знанием дела поучал он, вскинув кверху указательный палец...

 Свои роскошные рыжие волосы Джулия не без труда прикрыла голубой шапочкой. Потом сунула в задний карман ключи от квартиры, застегнула молнию и попрыгала. Ключи звякнули, а это было против правил, установленных старым тренером.

 "Никакие посторонние звуки не должны отвлекать твое внимание от главной задачи", – часто говорил сэнсэй.

 "Ключи от квартиры придется оставить в машине", – решила Джулия.

 Она отсоединила от связки ключ зажигания машины и пульт сигнализации, сунула все ключи назад в карман и, критически оглядев свое изображение в трюмо, осталась очень довольна.

 – Теперь нужно проверить свою форму...

 Джулия взяла на кухне граненый стакан, вернулась в комнату, подошла к большому столу с полированной поверхностью, поставила на ближний к себе край стакан, отступила от стола на шаг, проделала несколько пассов руками, вдыхая и выдыхая по специальной гимнастике йогов. Потом прикрыла глаза и несколько раз как бы взбила воздух ладонями, согнув пальцы, будто пытаясь слепить из воздуха некий шар. Затем открыла глаза, замерла на мгновение и резко ткнула правой рукой ладонью вперед в направлении стакана, придержав ее сантиметрах в пятнадцати от него. Стакан, словно от удара, заскользил по гладкой поверхности и остановился на самом дальнем краю стола.

 – Хорошо! – похвалила себя Джулия. – А теперь удар "атэми"...

 Она расстелила на столе газету, поставила на нее тот же самый стакан, вновь проделала те же пассы и, открыв глаза, замерла на мгновение и вновь резко выкинула руку ладонью вперед в направлении стакана. Но на этот раз вместе с движением руки из горла Джулии исторглось короткое, как выстрел, "хе!". Она словно освободила свои легкие от воздуха. И снова ее раскрытая ладонь замерла в полутора десятках сантиметрах от стакана, который постоял мгновение, не шелохнувшись, и вдруг развалился на сотни мелких осколков.

 – Отлично! – оценила Джулия, затем свернула газету со стеклянными осколками и выбросила сверток в мусорное ведро. – Я готова! – подмигнула она своему отражению в зеркале и стремительно покинула квартиру...

 У подъезда стояли "Жигули" Савелия. Отключив сигнализацию, Джулия села за руль, положила в бардачок связку ключей от квартиры, затем вставила ключ зажигания, повернула его и взглянула на приборную панель.

 – Спасибо, милый, за полный бак, – нежно поблагодарила она и, прогрев несколько минут двигатель, поехала вперед, внимательно осматриваясь по сторонам.

 Была середина недели, и редкие припозднившиеся прохожие согнувшись от сильного ветра, спешили домой. Машин было мало, но и с ними нужно было держать ухо востро: любой водитель мог оказаться крепко "под мухой".

 Понимая, что в центре столицы гораздо больше милиции, а значит, меньше преступников, Джулия собралась отъехать подальше, на окраину. Куда? Ей было все равно, однако в какой-то момент показалось, что ее кто-то направляет. Как-то незаметно она добралась до Ленинского проспекта и почему-то машинально снизила скорость.

 Проехав почти до середины проспекта, Джулия, снова неосознанно, свернула на небольшую улицу и проехала еще пару километров. На этой улице было совсем пустынно.

 "И зачем только меня понесло сюда: здесь же никого нет", – промелькнуло в голове Джулии, но почему-то она тут же остановила машину, вышла из нее, включила сигнализацию и целенаправленно двинулась в какой-то переулок.

 Едва свернув за угол, она услышала какой-то странный шум, словно на землю упало что-то тяжелое. Быстро добежав до второго угла, осторожно из-за него выглянула и метрах в десяти, прямо напротив подъезда жилого дома, увидела двух мужчин, склонившихся над третьим. В руке одного из них, одетого в черную кожаную куртку, Джулия разглядела пистолет с глушителем, который он приставил к голове лежащего. Сухой щелчок – и темные брызги крови несчастного разметались по снегу вокруг его головы. Как только убийца отбросил пистолет в сторону, Джулия неслышно подскочила к ним сзади. Ее шаги действительно были неслышны, но убийца, может быть, чисто интуитивно ощутил какой-то шорох, резко повернулся, и в прорезях черной маски блеснул встревоженный взгляд черных глаз.

 – Колян, смотри! – с тревогой воскликнул он.

 – Что? – не понял напарник, одетый в летную куртку на молнии. Не мешкая, он повернулся в ту сторону, куда смотрел приятель: его лицо тоже было в маске! – Ах, ты падла е...я! – выругался он и стал расстегивать молнию на куртке.

 Прекрасно понимая, что вытащит из-под куртки этот матершинник, Джулия, не теряя ни мгновения, выпрыгнула вперед так стремительно, словно действительно происходила из рода пантер, и в доли секунды оказалась перед "летчиком". Для киллеров, которые были уверены, что девчонка, осознав, кто перед ней, постарается побыстрее смыться, ее поступок оказался столь неожиданным, что оба рты пораскрывали от удивления.

 – За что вы убили его? – тихо спросила Джулия.

 – Кто ты такая, чтобы нас спрашивать? – оклемался наконец тот, который делал контрольный выстрел в голову жертвы.

 – Ваш прокурор! – выдохнула Джулия, и тот вдруг вздрогнул: в ее голосе он услышал нечто, что его и правда напугало.

 – Была перед кем-то прокураком, перед нами станешь раком! – хихикнул "летчик", довольный своей идиотской шуткой, затем выхватил пистолет и направил на нее. – Скидавай штанцы свои! – приказал он.

 – Как скажешь, милый! – усмехнулась Джулия и вдруг резко выкинула руку в сторону его груди.

 Ее ладонь была еще на полпути к телу "летчика", как его пальцы бессильно разжались, и он выронил пистолет на лед, покрывавший асфальт. А еще через мгновение, когда ее раскрытая ладонь остановилась в нескольких миллиметрах от его груди, "летчик" конвульсивно вздрогнул, хотел что-то сказать, но, словно мешок с картошкой, повалился вперед, мертво ткнулся физиономией в лед и навсегда замер.

 – Ты чего, сучка?! – испуганно выкрикнул первый и тут же выхватил что-то из кармана. Раздавшийся характерный щелчок металла оповестил, что это выкидной нож.

 Он взмахнул им несколько раз, но Джулия без труда ушла от смертельных прикосновений стального лезвия и через секунду сама легко, но точно, коснулась точки на левом ухе бандита. В этот момент движение ее руки напоминало смертельный бросок кобры. Руки убийцы тут же бессильно упали вдоль бедер, он как-то жалобно взглянул в глаза странной незнакомки, успел прочитать в них свою смерть, его колени подкосились, будто слепленные из ваты, он рухнул на колени, продолжая смотреть в глаза, которые впервые в жизни видел.

 – Боже, как ты прекрас... – успели прошептать его губы, и он, продолжая стоять на коленях, откинулся корпусом назад и замер в нелепой позе.

 А стройная победительница вскинула глаза к небу.

 – Надеюсь, ты все видел, милый, и наверняка согласен с тем, что я делаю? Это же ты направлял меня, не так ли? – Эти слова ее губы прошептали тихо, словно молитву, затем она прислушалась и ей показалось, что она услышала голос Савелия:

 – Это та-а-к, ми-ла-я-я...

 – И это, любимый, только начало! – твердо заверила Джулия и вновь прислушалась, но на этот раз до ее ушей донесся лишь легкий шум ветра.

 Джулия облегченно вздохнула, улыбнулась, затем, оглядев поле короткой и яростной битвы, посмотрела на жертву киллеров и торжественно произнесла:

 – Упокойся с миром, мой незнакомый друг: твои убийцы понесли наказание.

 Потом повернулась и легким шагом побежала к машине. Если бы ее кто-то увидел сейчас, то наверняка бы подумал, что какая-то сумасшедшая спортсменка делает перед сном пробежку...

 На следующий день Джулия в теленовостях услышала, что ночью в районе Ленинского проспекта было совершено заказное убийство известного ученого, одного из соратников академика Сахарова.

 Закадровый голос, сообщавший об этом событии, сказал:

 – Рядом с убитым профессором обнаружены и трупы вероятных исполнителей. Конечно, можно предположить, что их убрали, чтобы не оставлять ненужных свидетелей. Но вызывает недоумение одно странное обстоятельство – причину смерти обоих киллеров пока установить не удалось: при первом, поверхностном осмотре медики не обнаружили на их телах ни единого следа насилия...

 – И не обнаружите, – усмехнулась Джулия.

 Впервые после гибели Савелия она ощутила некоторое облегчение и впервые проспала чуть ли не сутки. Но едва проснувшись, наскоро перекусила бутербродом с сосисками, запила кофе, облачилась в спортивный костюм и поспешила к машине, чтобы ехать в сторону Ленинградского проспекта. Почему туда? Так ей хотелось.

 Часы показывали одиннадцать вечера. Не успела Джулия доехать до Белорусского вокзала, как неожиданно вспомнила известные с юности строчки Блока: "По вечерам над ресторанами..."

 Сколько же в Москве развелось ресторанов и клубов, и называются они для ее уха непривычно: «Пушкин», «Тургенев», клуб «Станиславский»...

 – Что бы эти знаменитые люди подумали, когда бы узнали, что их именами называют рестораны? Пушкин с его темпераментом наверняка бы вызвал наглого владельца общепита на дуэль. – Джулия усмехнулась. – Тургенев, сидя в своей любимой Франции, скорее всего не обратил бы на этот незначительный факт внимания. А Станиславский? – Она плохо представляла себе характер великого реформатора русского театра. – А как бы отнесся к ресторану со своим именем Александр Блок? Он ведь был известным завсегдатаем питерских кабаков.

 "Я послал тебе черную розу в бокале...", – с грустью процитировала Джулия. – Интересно, а есть в Москве какое-нибудь заведение под названием "Александр Блок"?

 Джулия заглянула в бардачок, где, помнится, имелся подробный, с хорошими картами путеводитель по Москве. В разделе "рестораны" без труда обнаружилась искомая строчка: "Александр Блок" – казино, ресторан, клуб – далее следовал адрес.

 – Что ж, поедем следом за интуицией... – задумчиво произнесла Джулия, развернулась на первом же перекрестке и поехала туда, где находилось казино "Александр Блок".

 За пару кварталов она хотела припарковаться и дойти до казино пешком, но, едва завернув в переулок, заметила какое-то движение между гаражами. Присмотревшись, Джулия увидела, как трое мужиков охаживали палками четвертого. Бедняга пытался защититься руками, но в лежачем положении ему это плохо удавалось.

 Выскочив из машины, Джулия устремилась на помощь. Разгоряченные зверским истязанием, мучители не сразу заметили девушку, остановившуюся в нескольких метрах от них. К этому моменту их жертва наконец затихла, и они занялись более прибыльным делом: начали шарить в карманах бедняги, снимать с него золотые часы, золотую цепь с нательным крестиком, массивное кольцо с пальца. А из внутреннего кармана пиджака достали пухлое портмоне, из которого вынули довольно внушительную пачку долларов в сотенных купюрах.

 – Прав оказался Косой: подфартило в рулетку этому фраеру. Тысячи на две "поросенок" потянет, не меньше! – констатировал один из них, сверкнув фиксой.

 – Слушай, Толстый, а фраер, кажется, того, лапти себе сплел, – заметил вдруг второй, сухопарый парень лет тридцати с оттопыренными ушами.

 – Ты чо, Ушастый, впервой, что ли, мочишь? – ухмыльнулся третий, с бычьей шеей портового грузчика. – Меньше народу – больше кислороду! – Он мерзко рассмеялся.

 – Тихо ты, Тюлень, услышит кто! – оборвал его Толстый, и тут его взгляд наткнулся на Джулию. – Тебе чего, девка? – удивленно спросил он.

 – Кажется, она все видела, – встревоженно прошептал тот, кого назвали Ушастым.

 – А может, нет? – прошептал в ответ Толстый и повернулся к незнакомке. – Представляешь, идем с дружками, базарим о том о сем, и видим – мужик пьяный лежит, дай, думаем, посмотрим в карманах, может, адрес найдем или телефон какой, чтобы сообщить, значит...

 – А чтобы не мешал искать, тюк его палками по голове, так, что ли? – зло усмехнулась Джулия.

 – Ты чо, дура? – с деланым возмущением воскликнул Ушастый.

 – Точно, дура! – охотно подтвердил Тюлень. – Сама себя сдала...

 – Придется валить, – подытожил Толстый и кивнул бычьешеему Тюленю. – Давай ты!..

 – А может, сначала трахнем ее? – плотоядно ухмыльнулся тот. – Смотри, какая у нее попка ладная!

 – Ты чо, с печки головой упал? – озлился Толстый. – Все мозги у тебя в штанах. Вали, говорю!

 – Да шучу я, кореш, шучу! – тупо осклабился тот и двинулся на Джулию, раскрыв руки, словно для объятий. – Иди ко мне, красотулечка, я обыму тебя покрепче!

 – Может быть, сначала я тебя поглажу? – спросила она, и как только тот оказался на нужном расстоянии, резко выбросила руку с раскрытой ладонью вперед.

 Тюлень был много выше ее, да и в плечах чуть ли не вдвое шире, а потому его приятелям не было видно ее нападения, и они не поняли, почему их напарник сначала замер как вкопанный, а потом упал на спину.

 – Ты чего дурака ломаешь, Тюлень? – рассердился Толстый, но тот не отозвался. – Эй, что с тобой, кореш? Хватит придуриваться! – Он подошел и наклонился к нему. – Тю, е...ть-копать, он же не дышит! Ушастый, кончай со шлюхой, а я Косого вызову: в больницу Тюленя везти нужно!

 – Чуть что, так Ушастый, – недовольно пробурчал тот, поднял с земли обрезок трубы и резво пошел на Джулию, уверенный, что эта дура сейчас даст деру.

 Однако Джулия продолжала стоять, не шелохнувшись, что несколько насторожило Ушастого. Не доходя до нее, он занес руку с трубой, готовый к атаке с ее стороны.

 – Боишься? – тихо спросила она.

 Тот хотел достойно ответить, но не успел.

 – И правильно делаешь! – с задором воскликнула Джулия, затем легко выпрыгнула и ногой выбила из его руки сантехническую железяку.

 – Ах ты, блядина! – заорал тот и сунул руку в карман.

 Джулия не стала любопытствовать и дожидаться, что именно достанет Ушастый из кармана. Она ткнула ему пальцем чуть выше солнечного сплетения, и тот мгновенно замер. Если бы не его жадно хватающий воздух рот, можно было подумать, что это его картонный манекен или восковая фигура из музея мадам Тюссо.

 Занимаясь своим лежащим неподвижно приятелем и одновременно набирая номер по мобильнику, Толстый не заметил ее последнего движения и поднял глаза только тогда, когда Ушастый тоже замер напротив девушки.

 – Ты чо, Ушастый, от красоты ее окаменел, что ли? – пошутил Толстый, но тот никак не отреагировал на его вопрос.

 Почувствовав, что дело принимает какой-то непонятный оборот, Толстый выхватил пистолет, но взвести за-твор не успел. Перед его глазами промелькнула красивая женская рука, и через мгновение ему показалось, что голова просто взорвалась изнутри.

 – Кто... – успел еще выдавить из себя Толстый. Но какой вопрос он тщился задать странной незнакомке, так никто никогда и не узнает...

 Джулия подошла к забитой бандитами жертве, наклонилась и попыталась нащупать пульс на его шее: сердце как будто хоть и слабо, но все еще билось. Она достала носовой платок, взяла им мобильник Толстого, валявшийся на земле, набрала номер "скорой помощи" и, изменив голос на более грубый, сказала:

 – В Глубоком переулке, во дворе, рядом с частными гаражами, лежит тяжелораненый мужчина, поспешите!

 – Кто говорит?

 – Прохожий.

 – Ваша фамилия?

 Но Джулия уже отключила связь, вложила мобильник в руку Толстого и легкой трусцой поспешила к своей машине...

 Об этом трагическом происшествии была совсем короткая информация в одной из столичных газет:

 "Недалеко от казино "Александр Блок" была совершена попытка грабежа столичного гостя из солнечной Болгарии, посетившего казино. Гостю удалось сохранить свой выигрыш, но его здоровью нанесен значительный ущерб..."

 Ни единого упоминания о грабителях. И это навело Джулию на мысль, что органы дознания запретили упоминать о странных смертях, настигших преступников.

 – Похоже, они объединили оба случая непонятных смертей... Нужно быть осторожнее, – сделала вывод Джулия, дочитав заметку...

 Через пару суток Джулию вновь потянуло «на подвиги». Удивительным было то, что в эту ночь она совсем не планировала «заняться делом»: уже легла спать, даже заснула, но вскоре проснулась от охватившего ее беспокойства. Часы показывали третий час ночи. Попыталась снова уснуть, даже закрыла глаза, но перед глазами, ни с того ни с сего, возникла Триумфальная арка в конце Кутузовского проспекта. Теперь отпали любые сомнения – там должно что-то произойти. Джулия поднялась, ополоснула лицо, прогоняя остатки сна, традиционно облачилась в спортивный костюм, натянула на голову шапочку и через несколько минут уже мчалась на «Жигулях» в сторону Триумфальной арки.

 Уверенная, что именно возле этого сооружения и должно что-то случиться, Джулия с удивлением наблюдала, как ее руки сами по себе начали поворачивать руль вправо. Хорошо еще, что Кутузовский проспект был пустынен и за ней никто не ехал, а то наверняка произошла бы авария. Она остановила машину перед огромным домом, украшенным незамысловатой лепниной. Джулия вспомнила, что в одном из таких домов некогда жил сам Леонид Ильич Брежнев. Вокруг было тихо, никакого намека не только на готовящееся преступление, но и на какое-нибудь более мелкое происшествие.