Текст книги "Бешеный жив!"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

 – Ну, к чему пришел? – спросил Савелий, уже зная его решение.

 – Для меня согласиться на твои условия – навечно покрыть свое имя позором, – убежденно проговорил Сейф-уль-Ислам Хамид эд-Дин и начал снимать куртку.

 – Что ж, это твой свободный выбор, – спокойно ответил Савелий и тоже сбросил куртку на землю. – Только давай договоримся о призе.

 – Каком призе? – не понял Марсель.

 – Если выиграешь ты, приз один – моя жизнь и полтора миллиона долларов достаются тебе, – Савелий улыбнулся, – но если выиграю я, перед смертью ты расскажешь, о чем я просил. – Оба понимали, что только один из них останется в живых, потому Бешеный и обратился к его разуму. – Все равно эти планы никому не известны: они только в твоей голове, и с твоей смертью им не суждено воплотиться, по крайней мере, в ближайшем будущем.

 – Зачем мне твоя никчемная жизнь и куча зеленых бумажек, когда на кону дело всей моей жизни, к которому я шел долгие годы? Ты так ничего про меня и не понял, Бешеный! Я согласен на любые условия. Ты, кажется, надеялся меня купить за те пресловутые полтора миллиона? Кстати, теперь я понял, что они никакого отношения к воровскому общаку не имеют и предоставлены российскими спецслужбами, чтобы выйти на меня, не так ли?

 – Что-то вроде этого, – неопределенно ответил Савелий.

 – Вот помет грязного шакала! – выругался Марсель и тут же выпрыгнул на Савелия ногами вперед.

 К счастью для Бешеного, не на миг не упускавшего из вида соперника и постоянно "прислушивавшегося" к его мыслям, он успел уловить внутреннюю "команду" к нападению и предпринять нужный ход в защите. Атака Марселя была очень резкой, необычно исполненной: безо всякой подготовки или разбега, буквально с места, он выпрыгнул и снарядом пролетел в воздухе в сторону Савелия около пяти метров. Этот боевой прыжок был заимствован из древнего, почти забытого, японского искусства рукопашного боя и имел длинное витиеватое название: "Мягкая лапа черной пантеры с твердым когтем горного орла". Прыжок, рассчитанный на внезапность, наносил страшный урон неподготовленному противнику: ногами ломалось несколько грудных ребер, а практиче-ски одновременный удар "боевой лапой" в лицо противника ломал либо нос, либо выбивал глаз.

 Бешеный успел среагировать на этот коварный прыжок с двойным ударом и чуть заметным движением руки задел пятку летящего в него противника. Большой силы при точном прикосновении было не нужно, и по инерции Марсель в буквальном смысле слова впечатался ногами в отвесную стену скалы, но натренированные ноги его легко справились с ужасным ударом, тело спружинило, кувыркнулось в воздухе, и он приземлился на ноги в метре от Савелия.

 Будь на месте Марселя противник менее искусный, то бой на этом и закончился бы: Савелию достаточно было воспользоваться энергетическим ударом "отсроченной смерти". Однако Бешеный уже оценил способности противника и был уверен: стоит пойти очевидным путем, опытный соперник не только отразит атаку, но и сам нанесет ответный удар. Тем не менее рискнул проверить, насколько он прав. Савелий лишь обозначил свое намерение провести удар "отсроченной смерти", но Марсель мгновенно среагировал резким уходом в сторону и, словно подброшенный невидимой пружиной, взлетел над головой противника.

 Если бы Бешеный клюнул на уловку Марселя и довел бы до конца удар "отсроченной смерти", то сейчас был бы сбит с ног ударом в голову. Только его предвидение и постоянная собранность позволили ему уклониться.

 – Весьма искусно! – оценил Марсель, ловко приземлившись на обе ноги.

 – Ты тоже не подарок! – ответил Савелий.

 Сейчас в нем боролись два чувства: с одной стороны, необходимость уничтожить соперника, с другой стороны, – он получал истинное наслаждение от этого боя. У него никогда не было столь талантливого и умелого противника. Да, Бешеный чаще предугадывал очередной ход Марселя, но это было совсем нелегко, хотя со стороны могло показаться иначе. Порой ответное решение приходило в последнее мгновение, как озарение, а иногда было ошибкой, которую приходилось спешно исправлять, чтобы не напороться на еще более свирепую атаку.

 Противники были достойны друг друга: оба относились к той категории бойцов, которые не испытывали удовлетворения от победы над слабым соперником и тут же о нем забывали. В какой-то момент Савелий поймал себя на мысли, что ему будет не только трудно, но и жалко победить Марселя. Ему впервые попался противник с такой классной техникой прыжков. Казалось, что для Марселя не существует земного притяжения. Стоило ему чуть-чуть прикоснуться к земле, как его тело вновь и вновь взмывало в воздух.

 Больше десяти минут шла схватка, а никто из соперников еще не прикоснулся к своему врагу. Бешеный понял: если не изменить стиль борьбы, то их бой может длиться бесконечно. Легко сказать перейти, но как это сделать, во-первых, и какой стиль выбрать, во-вторых? С таким мастером, как Марсель, малейшая ошибка может обернуться поражением, то есть потерей жизни. Но и тянуть особо не стоило: Марсель сам мог поменять тактику и выбрать более удобный для себя вид борьбы. Повторив для усыпления бдительности соперника несколько однообразных приемов, Бешеный, при очередном ответном взлете соперника над землей, ставшем уже привычным, не ушел в полную защиту, будто ощутив усталость, пропустил удар ногой в грудь и на мгновение замер в совершенно неудобной для себя позе.

 Со стороны могло показаться, что с ним что-то случилось: сердце прихватило или случайный удар оказался слишком сильным – Бешеный всем видом демонстрировал, что нуждается хотя бы в кратковременной передышке.

 Это была очень древняя, забытая японская разновидность рукопашного боя, созданная самой низшей кастой бедняков, которым приходилось защищать свою жизнь и от разбойников, и от богатых самураев. Она называлась "Пьяный больной" и делилась на три фазы: Первая фаза – "пьяному больному плохо" заставляла противника почувствовать себя более сильным, а значит, самоуверенным; вторая – "пьяному больному совсем плохо" давала противнику понять, что он уже победитель, и это окончательно притупляло его бдительность, в третьей заключительной фазе "пьяный больной выздоравливает" мнимый победитель получал сокрушительный удар.

 Этим видом рукопашного боя мог владеть только самый искусный мастер, который в совершенстве знал если не все, то большую часть других видов борьбы. В древней Японии уважительно произносили: "Он овладел искусством "пьяного больного"!" Это означало, что для такого бойца уже не осталось тайн в искусстве рукопашного боя; он достиг совершенства.

 Подспудно Савелий хотел еще и проверить "на вшивость" своего соперника – есть ли в нем благородство? – и уже тогда решить, как с ним поступать. Специально пропустив удар, он сделал вид, что Марсель вот-вот одержит верх. В такой ситуации благородный противник не станет добивать ослабленного соперника, а просто зафиксирует победу. Видимо, Марсель почувствовал какой-то подвох и не ринулся безоглядно вперед, а провел осторожный, но очень искусный прием с прыжком в пируэте с демонстрацией ложного, отвлекающего замаха, за которым, если противник попадается, мгновенно следует основной удар.

 Бешеный сам часто пользовался этим приемом и потому сыграл в свою игру. Он не среагировал на отвлекающий замах, делая вид, что пока не пришел в себя, но Марсель не стал менять тактику и после ложного замаха нанес удар. Бешеный едва заметно отклонился, и удар пришелся в менее болезненное место, что позволило ему еще более убедительно перейти во вторую фазу древнего искусства – "пьяному больному совсем плохо". Со стороны казалось, еще мгновение, и Савелий рухнет на землю.

 Это состояние Бешеный сыграл так убедительно, что наконец-то заставил поверить и Марселя. Нисколько не заботясь о своей защите, тот ринулся вперед, чтобы окончательно добить соперника. В глазах Сейф-уль-Ислама было столько неприкрытой ненависти, что у Савелия исчезли всякие сомнения насчет его благородства и он без всякого колебания перешел к третьей фазе – "пьяный больной выздоравливает". Улучив момент, Бешеный выпрямился, успел заметить, что Марсель осознал свою ошибку, но в силу инерции движения тела ничего предпринять уже не смог и получил самый сокрушительный энергетический удар "отсроченной смерти" в область сердца. От непереносимой боли он буквально зарычал, как раненый зверь, но крик оборвался мгновенно: у него перехватило дыхание...

 Нечеловеческий крик услышали и соратники Сейф-уль-Ислама, и друзья Савелия. Первым среагировал на него Николадзе: его выстрел был точен – в лоб Рустама ударил раскаленный металл, и он даже не успел ощутить боли, просто и беззвучно ткнулся носом вперед.

 Потом, как ни странно, среагировал старый лесник: оба его кинжала достигли цели – первый клинок пробил грудь второму боевику, другой – воткнулся в шею. Обхватив ее руками, он откинулся спиной на машину и медленно сполз на землю.

 Не очень промедлил и Васек-Беспалый: его пуля, выпущенная из привычного "Макарова", попала в глаз третьего боевика и не позволила ему воспользоваться итальянской "берретой", которую тот успел выхватить из-за пояса.

 – Не поторопились ли мы? – спросил Васек-Беспалый, окинув взглядом трупы боевиков.

 – Думаю, что нет, – ответил Томаз, – Сема приказал их убрать по-любому, а потому, лучше не мешкать и не нарываться на ответ... А ты молодец, отец! – Он похлопал проводника по плечу.

 – Что, думал, не смогу? – Голос старика чуть дрожал: он до сих пор не мог прийти в себя от того, что убил человека.

 – Не переживай, отец, если бы не ты его, то он бы тебя, и поверь, нисколько бы не переживал из-за твоей смерти... – успокаивающе заметил Васек-Беспалый.

 – Да я не о его смерти переживаю, а из-за того, что рука дрогнула: оба ножа должны были в горло войти... – он недовольно покачал головой, – видно, действительно стар становлюсь.

 – Хотел бы я быть таким старым в твоем возрасте, – весело заметил Томаз.

 – Это точно! – поддержал его Васек-Беспалый, потом взглянул в сторону, куда ушел Савелий. – Может, пойдем к нему?

 – Не стоит, – покачал головой старый проводник. – Ему нужно собраться с мыслями...

 Марсель застыл перед Бешеным, жалобно и обреченно взглянул ему в глаза и тихо прошептал:

 – Сколько мне осталось?

 На последнем слове в уголке его рта появилась алая струйка крови.

 – Немного, – ответил Савелий, злости к противнику он уже не испытывал, – ты проиграл! Помнишь мое условие?

 – Я хочу предстать перед Аллахом чистым и ничего тебе не скажу... – Марсель уже с трудом ворочал языком, силы покидали его.

 – А ты не разговаривай, просто думай о том, что ты должен был сделать, и о тех, кто должен был тебе помогать...

 – Спасибо тебе.

 – За что?

 – За то, что дал мне возможность испытать силу настоящего бойца и позволил умереть с миром...

 Его речь становилась все более бессвязной, но мозг четко работал...

 Савелий глядел на успокоившееся перед смертью лицо Сейф-уль-Ислама и думал о том, что если бы карта легла иначе и их жизненные маршруты пересеклись полтора десятка лет назад, когда Марсель вряд ли еще был таким безумным фанатиком Ислама, то мог бы стать ему соратником, другом, а возможно, и братом.

 Савелий наклонился над ним, закрыл успокоенные глаза и сказал:

 – Уходи с миром...

Эпилог

 Генерал Богомолов, отдавший много лет жизни оперативной работе, очень не любил ходить в отпуск и чаще всего проводил законные дни отдыха на даче близко от Москвы – почти никогда ему не удавалось использовать отведенные Конституцией дни целиком, поскольку обстоятельства чаще всего требовали его присутствия на рабочем месте. Но теперь новая должность в аппарате президента позволяла более рационально планировать работу: Богомолов целиком отошел от оперативных вопросов, занимался аналитикой и стратегическим планированием.

 Поэтому он без долгих раздумий согласился поехать в санаторий "Горячий ключ", расположенный в Пятигорске, чтобы там пройти полное обследование. Годы постепенно брали свое: пошаливало сердце, болела спина. В общем в кои-то веки Константин Иванович не без радости отключился от московской круговерти и суеты.

 В первый раз за долгие годы службы генерал вел откровенно растительное существование и немного этим тяготился. Хождение по бесконечным врачам, посещение процедур, прогулки по окрестностям – все это было для него непривычно.

 Чтобы поддерживать физическую форму, Богомолов каждый день хоть ненадолго заглядывал в тренажерный зал, а после сытного обеда, вместо положенного по санаторному распорядку "тихого часа", обязательно два часа быстрым шагом обходил живописные окрестности.

 Как-то раз, гуляя по тенистой аллее, Богомолов заметил идущую ему навстречу мужскую фигуру, которая показалась ему знакомой.

 "Наверное, кто-то из отдыхающих", – подумал генерал и посмотрел на часы – за два часа он положил себе проходить не меньше восьми километров.

 Когда идущий навстречу человек поравнялся с ним, Константин Иванович окинул его беглым взглядом и поразился сходством с покойным Савелием Говорковым. Ко всему прочему незнакомец улыбнулся той самой, столь памятной генералу, открытой и доброй улыбкой Савелия.

 Богомолов от изумления остановился как вкопанный. Заколотилось сердце, перехватило дыхание, в глазах потемнело.

 – Здравия желаю, товарищ генерал, – голосом Савелия негромко произнес незнакомец.

 – Савка? – только смог вымолвить генерал и почувствовал, что теряет сознание.

 Ловкие, сильные руки подхватили его и не дали упасть. Незнакомец провел несколько раз рукой над головой, затем в районе сердца Богомолова, и тот постепенно пришел в себя.

 – Савка? – все еще не веря своим глазам, хрипло спросил генерал.

 – Он самый, Константин Иванович! Что, здорово изменился? – весело спросил Бешеный.

 – Откуда ты взялся? Мы же тебя... – Богомолов запнулся, не в силах произнести это слово.

 – Похоронили! – тем же веселым тоном подсказал Савелий.

 – Так ты жив? – задал, честно говоря, довольно глупый, но естественный в этой фантастической ситуации вопрос Богомолов.

 – Сами видите, – широко улыбнулся Савелий, – Бешеного так просто со свету не сживешь!

 – Об®ясни мне, старику, как все произошло? – приходя в себя, спросил генерал. – А как ты здесь-то, в Пятигорске, очутился? Неуж-то из-за меня?

 – Прибыл вам доложить, – по-военному четко ответил Савелий и, встав по стойке смирно, отрапортовал:

 – Вашим учеником и названным сыном с помощью нескольких толковых ребят на днях обезврежена группа международных террористов, планировавших взорвать атомную электростанцию и высотный дом на Котельнической набережной в Москве. Особо замечу, с нашей стороны жертв нет.

 Богомолов просто опешил. Савелий явно не шутил, однако произойди нечто подобное, последствия для России были бы трагичны и непредсказуемы.

 – Кто были эти террористы? – наконец спросил генерал.

 – Исламские фанатики и другая международная шушера, – с некоторым пренебрежением ответил Савелий.

 – Трудно было? – участливо поинтересовался Константин Иванович.

 – Не труднее, чем обычно, – не раздумывая, ответил Савелий.

 – Сейчас идем ко мне в санаторий, и там ты мне все в подробностях расскажешь: и как в живых остался, и что с террористами, и самое главное – как ты вышел на этих мерзавцев.... – не предполагающим никаких возражений тоном об®явил генерал.

 – Извините, Константин Иванович, никак не возможно! – виновато возразил Савелий. – Я буквально на минутку выбрался, чтобы вам показаться и доложить. Очень прошу вас об одном – никому не говорите, что я жив, и мы виделись, ни Костику, ни даже Воронову.

 – А Джулии? – перебил генерал.

 – И даже ей! Понимаете? – тихо сказал Савелий.

 – Не понимаю, но подчиняюсь, – с грустной улыбкой согласился Богомолов.

 – Константин Иванович, не могу сейчас ничего об®яснить, кроме того, что так сложились обстоятельства – мне некоторое время придется существовать, нелегально и, скорее всего, за пределами России. – Он глубоко вздохнул. – Но обещаю вам, служить своей Родине я буду до самого последнего вздоха. Вы мне верите, товарищ генерал?

 – Верил всегда и теперь верю! – твердо сказал Богомолов.

 В каком-то безотчетном порыве он обнял Бешеного и крепко прижал к себе.

 – Савка, ты живой, чертяка, вот радость-то какая! – прошептал Богомолов, но взял себя в руки, немного стыдясь проявления чувств, произнес: – Никогда не сомневался, что, где бы ты ни был, главным делом твоей жизни всегда останется благо России. Только будь осторожен! Прошу тебя, зря не рискуй! Вторых твоих похорон я не переживу, – в конце мрачновато пошутил генерал.

 – Спасибо, Константин Иванович, – улыбнулся Савелий, – Мухтар постарается... Разрешите идти?

 – Разрешить – не разрешаю, но запретить не имею прав, – печально сказал Богомолов.

 – Настанет день и час, когда я все-все вам, Константин Иванович, расскажу, а пока не время...

 С этими словами Бешеный молодцевато развернулся кругом и через мгновение буквально растворился в южных сумерках, спустившихся на тенистую аллею.

Через несколько дней после завершения операции, о которой Савелий ничего не рассказал Роману Ставропольскому и взял с Васька-Беспалого честное слово десантника, что тот в свою очередь будет нем как рыба, Бешеный днем заглянул в свой любимый "Погребок" просто пообедать.

 Савелия трудно было чем-либо удивить, но он, прямо скажем, был абсолютно потрясен, увидев в "Погребке" довольную, улыбающуюся физиономию Широши, который с аппетитом заканчивал обильный обед. За столом сидели еще двое довольно молодых людей крепкого телосложения сугубо европейской внешности.

 – О, какая приятная встреча! – воскликнул Широши. – Дражайший Серафим Кузьмич, окажите нам честь и присоединяйтесь к нам!

 С доброжелательно-равнодушным видом Савелий подошел к их столику.

 – Рад видеть вас, Феликс Андреевич, хотя, признаться, не ожидал столкнуться с вами в этом уютном заведении, – произнес он.

 – Неисповедимы пути Господни! Как, впрочем, и наши с вами, его верных рабов, – не без пафоса отозвался Широши и, перейдя на свой обычный, немного ироничный тон, представил своих спутников Савелию: – Дмитрий – водитель и вообще мастер на все руки, а это Вадим, мой секретарь и доверенное лицо в России. А это, – обратился он к молодым людям, – Серафим Кузьмич Филимонов, о котором вы немного слышали, собственной персоной!

 После традиционных рукопожатий Савелий сел рядом с Широши. Тот негромко серьезным и немного торжественным голосом сказал:

 – Поздравляю вас. Работа высочайшей пробы, хотя от специалиста вашего уровня ничего иного и ждать было нельзя.

 – Меня беспокоит взрывчатка: ведь она уже в России. Может, нам теперь этим заняться? Команда толковая сложилась... – пропустив мимо ушей комплимент Широши, предложил Савелий.

 – Поиски взрывчатки, Серафим Кузьмич, слишком примитивная задача для человека вашего класса. Не волнуйтесь, этим уже вплотную занимаются соответствующие службы МВД и ФСБ. Большая часть взрывчатки уже обнаружена. По официальной версии чеченские полевые командиры, испытывая финансовые затруднения, готовились продать ее российскому криминалитету. Версия вполне правдоподобная, на ней мы и остановимся...

 Савелий вопросительно взглянул на него.

 – Судьба Марселя российские власти занимать не будет. Но в лице Анри Гиза вы приобрели вечного и могучего врага, Серафим Кузьмич. Тех, кто становится у него на пути, он никогда не забывает и не прощает. Кроме того, Гиз высоко ценил Марселя, тот был человеком незаурядным...

 Савелий равнодушно выслушал последнюю часть тирады словоохотливого Широши и тихо, не обращаясь ни к кому, произнес:

 – Хлопотно это!

 – Вы, наверное, голодны, Серафим Кузьмич? – спохватился Широши.

 – В ресторан чаще всего ходят, чтобы поесть. Вот и я зашел пообедать, – с иронией ответил Бешеный.

 – Должен вас огорчить, дорогой мой Серафим Кузьмич, поскольку принятие пищи откладывается минимум на два часа, – смущенно улыбаясь, заявил Широши. – Мой "Боинг" стоит в аэропорту Минеральных Вод, и мы должны вылететь как можно раньше. За пару часов Дмитрий обещал нас домчать до места. Так что вам придется потерпеть до того, как мы взлетим. Надеюсь, возражений нет?

 – Какие тут могут быть возражения? Тем более что прекрасная кухня "Погребка" немного приелась.

 Может быть, впервые за эти насыщенные событиями и схватками недели Бешеный ощутил покой. Хорошо бы теперь недельки две отдохнуть душой и телом.

 – Вы знаете, что я крайне не люблю спешить, Серафим Кузьмич, и лишать вас заслуженного обеда не стал бы из-за пустяков. Нас с вами ждут неотложные дела.

 Желая сейчас только одного – покоя, Бешеный посмотрел на Широши и ничего не сказал...