Текст книги "Придворный Медик. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Алексей Аржанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Николай Иванович Петров смотрел на меня так, будто я решил его разыграть. И я очень хорошо понимал, что он сейчас чувствует. Когда Мот рассказал мне о результатах своей слежки за маляром, я тоже рассмеялся.

Кто-то готовит покушение на маляра! Ну бред же! Чем он мог насолить? Плохо покрасил стены одного из корпусов, чем испортил вид из окон личных покоев императорской семьи?

Как оказалось, всё немного иначе. Мот не шутил. Петрова и вправду пытаются убить. И, судя по записям в его электронной медицинской карте, уже очень давно. При мне он обратился за помощью три раза. Сначала с сотрясением, затем с переломом руки, а теперь с разбитым лицом.

Но я подробно изучил всю его историю болезни. Как оказалось, он и до этого обращался за помощью чуть ли не каждые две недели. Николай Иванович считает себя неудачником. Говорит, что дорогу ему перешла чёрная кошка. Вот только он ошибается сразу в трёх вещах.

Во-первых, неудачники – это те, кто пытаются от него избавиться. Столько тщетных покушений даже против меня ещё не осуществлялось. Во-вторых, чёрная кошка, наоборот, следит за безопасностью Петрова. И в-третьих, Мот – не кошка, а кот. На этом, пожалуй, список его заблуждений заканчивается.

Я решил предупредить маляра, хотя этот диалог и для меня нёс определённые риски.

– Павел Андреевич, вы меня разыгрываете? – попытался натянуть улыбку он, но из-за воспалившихся мимических мышц его лицо выдало несуразную гримасу.

Сидящая за соседним столом Анастасия Ковалёва была удивлена не меньше маляра. Однако я коротким кивком велел ей вернуться к работе и не вмешиваться в этот диалог. Остальное обсудим позже.

– Нет, Николай Иванович, не разыгрываю, – помотал головой я и склонился чуть ближе к собеседнику. – Скажу сразу. Предстоящий разговор не имеет никакого отношения к медицине. Это не будет зафиксировано в карточке. Я просто хочу предупредить вас по собственной инициативе. Но взамен прошу, чтобы вы не рассказывали никому о том, что это именно я вам поведал правду.

В этом и заключался риск. Когда я расскажу ему, что на самом деле происходит, он может передать эту информацию службе безопасности. Если там промелькнёт моё имя – появится уйма вопросов ко мне. Я ведь не могу сказать стражникам, что на самом деле это Мот следил за Петровым, а не я.

А там бы вскрылись такие подробности, что репутация моя точно испортится, если выяснится, что я «свечку держал», наблюдая за происходящим.

Однако план у меня есть.

– Я никому ничего не расскажу, – Петров приложил руку к груди и уверенно кивнул. – Поверьте, господин Булгаков, мне это незачем. Тем более я совершенно не понимаю, о чём вообще идёт речь.

– А речь идёт о вашей супруге, Николай Иванович, – наконец перешёл к делу я.

– О Марфе? – вытаращил глаза пациент. – А она-то здесь при чём⁈

– Скажите, Николай Иванович, вы никогда не обращали внимание на то, как Марфа относится к вашему помощнику? К Евгению Харитонову.

– П-ха! – усмехнулся Николай и тут же схватился за распухшие губы. Даже минимальные всплески эмоций вызывали у него боль во всём лице. – А как она может относиться к Женьке? Он – мой друг. Значит, и всей моей семье он другом приходится. Так что хорошо она к Харитонову относится. К чему вы клоните, Павел Андреевич?

Да что ж он никак не поймёт! Его жена даже слишком хорошо относится к Евгению. Настолько хорошо, что позволяет ему делать с собой даже больше, чем собственному мужу. Когда Мот мне всё рассказал, я сначала даже подумал, что он это выдумывает. Однако очередная проверка его пульса и дыхания дала мне понять, что кот-оборотень не лжёт.

– Ваша жена с ним спит, – тяжело вздохнув, поведал ему я.

– То есть… Как это – спит? Зачем спит? – начал бессвязно бормотать Петров. – А… В этом смысле⁈ Да быть такого не может. Женька же – мой помощник. Мы с ним ещё до императорского двора были знакомы. Я же его сюда и смог протащить. Ну не может быть такого, господин Булгаков.

– К сожалению, может. А теперь вспомните, кто был рядом с вами каждый раз, когда вы получали травму на работе? – я решил натолкнуть его на верные мысли. Пусть сам придёт к выводу о том, что на самом деле творится в его окружении.

– А ведь правда… – прошептал он, шмыгнул носом и почувствовал, что по его верхней губе уже потекла кровь.

Анастасия тут же вскочила, взяла салфетку и ватные тампоны, после чего помогла маляру заткнуть ноздрю. Да, сильно же он приложился. Хорошо ещё, что мозг себе в очередной раз не повредил.

– Спасибо, – поблагодарил медсестру Николай Иванович, а затем запрокинул голову назад.

– Не надо, не усугубляйте ситуацию, – поправил его я. – Опустите голову вниз. Никогда при носовом кровотечении так не делайте. Это только приведёт к осложнениям.

Распространённое заблуждение. Почему-то все люди при носовом кровотечении задирают голову назад, как будто рассчитывают, что вытекшая жидкость попадёт назад в сосуды.

Вот только в таком случае кровь попадает в пищеварительный тракт через носоглотку, чем вызывает раздражение желудка. Более того, кровь может попасть в пазухи, свернуться, закупорить их и вызвать синусит.

В такой ситуации лучше наоборот позволить крови впитаться в вату. При нормальной функции тромбоцитов кровотечение остановится само – без лишнего калечащего самолечения.

– Вы правы, Павел Андреевич, – маляр разминал опухший нос, гнусавил, но всё же пытался продолжить беседу. – Женя всегда был рядом со мной, когда я получал травмы. Ведь он лестницу и поддерживал, когда я с неё рухнул и ударился головой об асфальт. Он мог её расшатать, потому я и получил сотрясение. А в последний раз… Может, это он скатил меня с лестницы?

– Гарантирую вам, что это сделал он. Ваша жена сговорилась с Евгением, – объяснил я. – Сожалею, что мне приходится сообщать вам такие новости, но они решили вас убить, чтобы им ничего не мешало быть вместе.

Мот дословно пересказал всё, о чём говорили эти двое, продумывая дальнейший план действий. Марфа больше не хотела жить с Петровым, поэтому уговорила Евгения убить её мужа. Тогда помощник маляра занял бы его должность, а уже после этого сошёлся бы с самой Марфой.

И никто бы ничего не заподозрил. Обычный несчастный случай. Производственная травма, несовместимая с жизнью – таковой была их цель.

– Так чего ж эта сука тогда со мной не развелась⁈ – вскипел Петров. Его посиневшее лицо начало отдавать краснотой. Сосуды наполнились кровью от вспышки гнева. – Если уж ей так не нравится со мной жить – пусть уходит! Зачем жизни-то меня лишать?

– Николай Иванович, у меня к вам всего одна просьба, – спокойно произнёс я. – Понизьте тон, постарайтесь успокоиться, – в ход пошла моя лекарская магия. – Чем больше вы будете злиться, тем сильнее будут кровоточить сосуды носа. Я их залечу, но чуть позже, когда объясню вам, что делать дальше.

– Ладно, Павел Андреевич, – Петров опустил голову и обхватил ладонями свои виски. – И всё равно я ничего не понимаю. За что они так со мной?

– «За что» – не знаю. Но могу с уверенностью сказать, почему она не подала на развод, – ответил я. – Марфа ведь у нас не работает. Не служит никому из дворян, верно?

– Да, так и есть, – кивнул Петров.

– Получается, в случае развода ей больше не позволят жить в императорском дворе. Но как вдова одного из слуг она получит временные привилегии, а затем быстро восстановит свой статус, когда выйдет замуж за нового маляра императорского двора. Мелочно, жестоко, но такова правда. И с ней придётся смириться.

– А ведь вы правы, Павел Андреевич! – задрожал от осознания Петров. – Я ведь не раз замечал, что Марфа задаёт странные вопросы на эту тему. Она уже интересовалось, что будет, если я вдруг решу от неё уйти. А я дурак, – маляр ударил себя по голове кулаком, – успокаивал её! Говорил, что никуда я не денусь. А оказалось, что это она сама… Ох, какая же зараза… Сегодня же доложу о ней в службу безопасности!

– А вот с этим делом не спешите, – перебил его я. – Выждем момент. Вы должны застать их с поличным. Услышать, о чём они говорят. Ясно?

– И как же мне это сделать? – не понял маляр.

– По моим данным, ваш помощник Евгений уходит домой за два часа до окончания вашего рабочего времени, – произнёс я. – И у него есть два выходных, которые выпадают на ваши трудовые будни. Верно?

– Откуда вы всё знаете? – удивился Петров.

– На этот вопрос я вам не отвечу. Как я и сказал, никто не должен узнать, что это я решил вам помочь.

– Всё-всё, господин Булгаков, молчу, – он провёл большим и указательным пальцем по рту, изображая застёжку-молнию.

– Поступим следующим образом, – решил подытожить я. – Сейчас я вас вылечу, затем выдам больничный, скажем… на три дня. Однако о больничном вы своей жене и Евгению не сообщите. Скажете им, что начальник временно перевёл вас на другой участок. А затем проследите за тем, что происходит в вашей квартире через окно. Знаю, что вы живёте на первом этаже. Проблем не возникнет. Понимаю, что дело это неприятное, но лучше записать всё на диктофон или на камеру. И только после этого передадите всю информацию службе безопасности. Обязательно добавьте, что все предыдущие покушения были совершены Евгением. Я подтвержу ваши догадки выпиской о прошлых обращениях.

План идеальный. Теперь маляр точно перестанет получать травмы на работе. Но для начала нужно разобраться с его нынешним состоянием.

– Всё запомнили? – уточнил я.

– Да, Павел Андреевич. Я всё сделаю!

– Отлично. А теперь давайте лечить вашу травму. Будем надеяться, что это последнее ваше обращение за помощью. Больше никто вам угрожать не будет, – заключил я.

И активировал «анализ». Магия сегодня мне давалась очень туго. Всё из-за того, что я перенапряг лекарские каналы на выходных. Но этот дискомфорт я перетерплю – не проблема. Главное, что это ускорит мой рост!

Никаких переломов нет. К счастью, пострадали только мягкие ткани лица. Хотя и в этом хорошего мало. Мышцы, кожа и жировая клетчатка смялись, возникло много кровоподтёков. Излечить эти повреждения – не проблема. С этим я справлюсь очень быстро.

Однако есть всё же одна серьёзная травма, на которую придётся потратить чуть больше сил.

Нос. Он не сломан, но перегородку между ноздрями погнуло, а слизистую сильно изорвало. Это и спровоцировало массивное носовое кровотечение.

Причём перегородка пострадала серьёзно. Дело не в обычном искривлении, которое свойственно чуть ли не всем мужчинам на планете.

Эх, помню я наших пластических хирургов из прошлого мира. Как же некоторые из них любили выкачивать деньги из бедных пациентов, которым эта операция совершенно не требовалась!

«У вас кривая перегородка! Надо лечить оперативно», – говорили они.

Ага. Ну-ну. Понимаю, что деньги всем нужны. Но с тем же успехом можно сказать мужчинам, что у них есть репродуктивные органы, и они, наверное, мешают сидеть и ходить. Надо бы удалить, верно?

Не верно. У большинства мужчин эволюционно сформировалась кривая перегородка. По мнению многих учёных, она создана, чтобы храпеть и отпугивать хищников. Да, понимаю, что хищников в современном мире нет.

Но стоит ли тратить бешеные деньги на пластику перегородки, если этот дефект есть у большей части мужского населения планеты? Лично я сомневаюсь. Кто хочет – пусть исправляет. Но навязывать эту процедуру не надо.

Другое дело – Петров. У него перегородка в гармошку сложилась. Удивлён, что нос не переломился при ударе.

Я потратил чуть больше двадцати минут, чтобы полностью восстановить структуру хряща и слизистой носа. И только после этого отпустил настрадавшегося маляра домой.

– Спасибо вам за всё, господин Булгаков, – он даже поклонился, прежде чем покинуть мой кабинет. – Я сделаю всё так, как вы сказали. Благодарю, что открыли мне глаза.

Как только дверь за Петровым закрылась, Анастасия Ковалёва набрала воздуха в грудь и тут же выпалила:

– Павел, как? Откуда ты это узнал? Я просто в шоке! Ты ведь не только вылечил пациента, но и жизнь ему спас! Без твоих советов его бы…

– Тише-тише, – поморщился я. – Аж в ушах запищало. Подожди со своими вопросами. Тем более отвечать на них я не стану. Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Не надо никому рассказывать о том, что здесь произошло. Это ясно?

Мне пришлось использовать строгий тон, чтобы Ковалёва точно всё поняла. Грубить я ни в коем случае ей не хотел. Мы с ней в хороших отношениях. У нас уже есть несколько общих тайн, и я практически начал ей доверять. Но лучше убедиться, что она никому ничего не расскажет.

– Павел, ну ты чего? – поёжилась Анастасия. – Я тебя ни за что не предам. Ты же знаешь. Кроме того, ты сдержал слово, всего за неделю смог забрать меня от Дубкова и перевести в свой кабинет. Я не подведу.

– Хорошо, спасибо за понимание, Насть, – смягчился я. – Просто учти, что такое будет происходить часто. Некоторым пациентам я помогаю не только магией и лекарствами, но ещё и советом. Я внимательно слежу за тем, что происходит при дворе.

Продолжить разговор мы не смогли, поскольку в мой кабинет заявился Евгений Гаврилов.

– Всё, Павел Андреевич, – вздохнул он. – Как и договаривались, можете перенаправлять своих пациентов ко мне. Вижу, у вас их осталось всего пять человек, а у меня их сегодня и вовсе нет почему-то. Можете приступать к финальным штрихам подготовки дневного стационара.

– Отличные новости! – улыбнулся я.

Мне уже с утра не терпится всё поскорее подготовить к началу работы.

– Кстати, известно что-нибудь о том, как стартовал дневной стационар Ломоносова? – спросил Евгения Кирилловича я.

– К чёрту Ломоносова! – не удержался мой бывший наставник, затем перевёл взгляд на Ковалёву и понял, что медсестра прекрасно слышала его вспышку гнева. – Простите, я хотел сказать, что Максим Владимирович уже положил двух пациентов в своё отделение.

– И чего вы так переживаете? – пожал плечами я. – Это совсем не густо. Вот увидите – завтра мы устроим настоящую жару. Весь императорский двор будет к нам ломиться.

Чтобы не быть голословным, я оставил своих пациентов Гаврилову и рванул в дневной стационар, чтобы поскорее подготовить его к первым пациентам. Думаю, уже завтра утром мы сможем положить сюда нескольких человек.

Время пролетело незаметно. В стационаре я провозился часов пять – не меньше. Половину времени объяснял Марии Рудиной суть работы. Даже позволил ей потренироваться с внутривенными инъекциями на себе. Уж я-то уколов не боюсь – могу разок выступить в качестве тренировочного манекена.

Но оказалось, что я зря сомневался. С практической частью у Рудиной всё в порядке.

В восемь вечера мы с Марией прошли в ординаторскую, где нас ждал Евгений Кириллович. Мы запланировали заключительное совещание, чтобы обобщить всё, что нам удалось сделать.

Выяснилось, что мы успели даже больше, чем я планировал.

– Вот видите, господин Гаврилов? – улыбнулся я. – Препараты есть, все койки готовы, расходники на месте, медсестра в наличии, компьютеры я перепроверил – всё работает. Можем приступать к работе!

– Тогда не будем задерживаться, – сказал Гаврилов. – Сегодня нужно лечь спать как можно раньше. Завтра нам троим потребуется много сил!

Наше совещание завершилось в восемь вечера. Рудина и Гаврилов ушли, а я решил ещё один контрольный раз осмотреть наше отделение. Убедиться, что ничего не забыли.

Но обнаружил, что в одном из наших кабинетов кто-то включил свет. Странно. Это не могли быть мои коллеги по отделению. Они уже точно ушли домой. Мы ведь только что разминулись. Тогда кто, чёрт подери, там копается⁈

Я подкрался к кабинету, в котором горел свет, а затем резко ворвался внутрь.

Максим Владимирович Ломоносов тут же оторвался от компьютера и отскочил в сторону. Я заметил, что за его спиной лежало несколько распахнутых коробок. Похоже, кое-кто копался в наших препаратах. Не удивлюсь, если несколько пачек он решил перетащить в своё отделение.

А что же он делал в компьютере?

– Саботаж, значит, да? – я сложил руки на груди и одарил Ломоносова гневным взглядом. – Кажется, мы договаривались, что будем соревноваться честно, разве нет?

– А, Павел Андреевич! – улыбнулся Ломоносов. Он полностью проигнорировал всё, что я сказал. – Хорошо, что сюда зашли именно вы. Нам нужно кое-что обсудить. Я уверен, что мы договоримся.

– Договоримся? – усмехнулся я. – Это с чего же вы так решили? Я похож на человека, которого можно подкупить?

– Именно, – улыбнулся Ломоносов. – Скажем так, мне известно, почему вы решили устроиться в эту клинику. И думаю, я могу подсобить в ваших начинаниях.

Глава 10

Вот и подкралась беда, откуда не ждали. Вернее, я был готов к тому, что Ломоносов будет доставлять мне проблемы. Но лишь в рамках соревнования между двумя дневными стационарами!

Он с самого начала показался мне неприятным типом. Он явно не такой, как Дубков – связей у него нет.

Максим Владимирович не сильно старше меня, а значит, и должность среди лекарей у него не высокая. Другими словами, его единственной мотивацией мог быть карьерный рост.

Понимая это, я даже ожидал, что могу встретить его поздно вечером в собственном отделении. Но все мои предсказания перечеркнуло его заявление.

Он знает, зачем я устроился в клинику. Это плохо. Кроме того, я не могу представить, что он вообще может знать об этом? Я никому и никогда не рассказывал о том, что собираюсь похитить Чащу очищения из императорской сокровищницы. Не может ведь он читать мои мысли!

Или всё-таки может? На территории двора стоит быть готовым к любым неожиданным поворотам. Здесь живёт много опасных людей. Одни владеют почти безграничной властью, другие – магией, противостоять которой ещё сложнее, чем связям и деньгам.

О Ломоносове я знаю очень мало. Он может оказаться одним из таких людей.

Хоть ситуация и накалилась, я всё же отнёсся к его заявлению спокойно. Что ж, ну знает он о моих планах. Что дальше? Расскажет императору? Пусть попробует для начала из этого кабинета выйти. Без особо тяжких и амнезии.

– Ну и чего же, по-вашему, я добиваюсь? – я закрыл за собой дверь и прошёлся по кабинету к Максиму Владимировичу. – Зачем я сюда устроился?

Пульс у него подлетел так, что аж мой «анализ» забеспокоился. Похоже, я перестарался и слишком сильно его напугал.

– Вы… Не смейте мне угрожать, господин Булгаков! – задрожал Ломоносов.

– Да успокойтесь вы. Я ещё даже не начинал, – сухо ответил я. – А вы до сих пор не ответили на мой вопрос.

– Давайте мы оба не будем притворяться, – он взял себя в руки, выпрямился и даже смог замедлить свой пульс. – Я уже давно понял, что вы пришли сюда, чтобы восстановить своё поместье. Вам нужны деньги. А на это потребуется много денег. Я наводил справки и знаю, что вы лишились семьи. Так что никто вам с финансами помочь не сможет. Никто, кроме меня, пожалуй.

А… Тьфу ты! Вот ведь придурок. Обвести меня вокруг пальца ему не удалось, но я ведь всерьёз начал думать, что он мог каким-то образом узнать о том, что мне нужна Чаша очищения. А он решил, что я здесь из-за денег?

Неужели я действительно создаю впечатление человека, который так страстно жаждет заполнить свой кошелёк?

– Вы чертовски правы, Максим Владимирович, – кивнул я. – В эту клинику я устроился только ради денег. Это – всё, что мне нужно.

Подтвержу его догадки. А чего мне терять? Ну да, допустим. Я хочу денег, и что дальше? А кто не хочет? Как раз в этом меня обвинить нельзя.

Семьи лишился, поместья лишился. Всего лишился, если уж говорить начистоту. Своё появление в императорском дворе я всегда смогу объяснить деньгами. Тем более Ломоносов – не первый, кто предположил, что я здесь только из-за них. Командир охраны – Владимир Коршунов – говорил то же самое.

Ну и пусть! Среди пациентов я создаю образ хорошего лекаря, который готов помочь с любым недугом. А среди остальных обитателей двора я не против оказаться меркантильным специалистом, желающим получить как можно больше средств.

Это противозаконно? Нет. Кто-то меня за это может осудить? Да, но мне наплевать. Можно подумать, другим деньги не нужны!

Зато такая легенда может прикрыть мои настоящие цели.

– Павел Андреевич, ну ведь я к тому и клоню! – окончательно успокоился Ломоносов. На его лице появилась улыбка. – Я ведь могу вам помочь с этим делом. Раз вы честны со мной, то и я не стану скрывать. Мне очень сильно мешает ваш дневной стационар. Конкуренция – это лишняя трата времени и сил. Ну зачем нам с вами это? Мы больше потеряем, чем приобретём. Давайте лучше сотрудничать.

Очевидно, я не стану соглашаться на его условия. Но лучше выслушать, что он собирается предложить. Так я хотя бы пойму, в чём заключается его план.

– И как вы видите наше сотрудничество? Что я должен сделать? – ожидая ответа Максима Владимировича, я присел на свободный стул.

Но поставил его около двери, чтобы Ломоносов не попытался сбежать из кабинета. Вопросов к этому засранцу у меня ещё очень много.

– Павел Андреевич, по-моему, всё очевидно, – тут же присел напротив меня Ломоносов. – Плюньте на своё отделение. Не развивайте его. Оставьте Евгения Кирилловича одного. Пусть пытается справиться самостоятельно. Разумеется, в одиночку у него ничего не выйдет. Зато я прямо сейчас переведу вам в награду крупную сумму. А после того, как соревнование подойдёт к концу, я договорюсь, чтобы вас приняли в моё отделение. Будем работать вдвоём.

– То есть вы предлагаете мне предать Евгения Кирилловича? – я скрестил руки и с интересом уставился на Ломоносова. Интересно, какую ещё муть он выдаст?

– Ну… Я бы не назвал это предательством. При всём уважении, на мой взгляд, господин Гаврилов совершенно не создан для руководства. Вы лишь освободите его от лишних страданий. Зачем ему вкладывать столько сил в это отделение, если у него всё равно ничего не удастся?

– Другими словами, вы хотите заплатить мне, чтобы я слил соревнование. Вы желаете, чтобы я вам поддался. Верно? – уточнил я.

– Ох, ну нравится же вам всё переиначивать, Павел Андреевич! – нервно усмехнулся Ломоносов. – Никакого слива не будет. Никаких поражений! Это – ничья для нас обоих. Нет… Я бы даже сказал, что это – победа Булгакова и Ломоносова. Два молодых лекаря возьмут под свой контроль целое отделение императорской клиники. О чём ещё можно мечтать?

– Лично я мечтаю, чтобы вы перестали копаться в моём компьютере и наших препаратах, за которые мне ещё предстоит отчитываться перед заведующим складом, – холодно произнёс я.

– Эм… Я ничего не понимаю, – растерялся Максим Владимирович. – Вам не нужны деньги?

– Нужны. Но я не собираюсь предавать своего коллегу. А вы за свой саботаж ещё поплатитесь. И поверьте мне, падать будет очень больно, – заявил я.

– Я могу расценивать это как отказ? – хмыкнул Ломоносов.

– Да, всё верно.

– И почему же вы так решили? Вы ведь сами только что подтвердили, что вам нужны деньги!

– Нужны, – кивнул я. – И деньги я получу – не сомневайтесь. Но продавать свои принципы не стану. И Евгения Кирилловича тоже.

– Что ж, в таком случае наш разговор окончен, – Максим Владимирович с трудом сдерживал гнев. Очевидно, он не ожидал, что я так резко откажусь от нашего сотрудничества.

– А куда это вы так торопитесь? – я повернулся на стуле и вытянул ноги так, чтобы у Ломоносова не оказалось ни единого шанса покинуть кабинет.

– Что вы себе позволяете? – разволновался он. – Выпустите меня! Я же сказал – разговор окончен!

– Разговор не окончен, – помотал головой я. – Вы не объяснили мне, что вы делали за нашим компьютером. Ах да, и карманы не забудьте вывернуть. Та коробка с препаратами была закрыта. Я хочу убедиться, что вы ничего не украли.

– Как вы можете выставлять меня вором? – оторопел Ломоносов.

– Как вы можете вламываться в наше отделение, а потом предлагать мне сотрудничество? – я чуть повысил голос, чтобы показать Ломоносову, что игры кончились. Это – не шутки. Ещё один лекарь пытается насолить мне и моему наставнику напрямую. – Выворачивайте карманы.

Максим Владимирович застыл как вкопанный. Но спорить со мной не решился. Понял, что иного выбора у него нет.

– Ладно, – сдался он и рывком руки выбросил из своих карманов несколько упаковок сахароснижающих препаратов. Причём далеко не самых дешёвых.

Не какой-нибудь метформин или гликлазид, который принимает абсолютное большинство диабетиков. Препараты оказались куда более дорогие – от хорошей фармацевтической компании.

– С компьютером я ничего не сделал. Сами можете проверить. Вам показалось, – заявил он.

Не врёт. И вправду не сделал, по голосу слышу. Только правильнее сказать – не успел сделать. Но пытался. Возможно, хотел отключить нас от общей базы пациентов, чтобы мы не смогли проводить больных в своё отделение.

– На выход, Максим Владимирович, – я поднялся со стула и приоткрыл ему дверь. – Проходите, не бойтесь. Я не кусаюсь. По крайней мере, в этот раз силу своих челюстей показывать вам не буду.

Ломоносов проскользнул в открывшуюся дверь и, оказавшись в коридоре, заявил:

– Обещаю вам, господин Булгаков. Вы очень сильно пожалеете. Такие упёртые бараны, как вы, никогда не добиваются своего. Останетесь и без отделения, и без денег. И никакие принципы вас…

– Да идите уже! – не выдержал я. – Надоели – сил нет. И прикрывайте спину, пока упёртый баран не нагнал.

Оскорблениями он ещё разбрасываться будет. Совсем сдурел! Изъясняется он так смешно, что мне уже надоело терпеть его компанию.

После моих угроз Ломоносов тут же скрылся из нашего с Гавриловым дневного стационара. Я ещё раз осмотрел кабинет, разложил препараты по местам и проверил компьютер.

Повезло. Не успел нагадить. Что ж, завтра отделение откроется. Но борьба с Ломоносовым будет жёсткой.

Ничего! Уже завтра он поймёт, кто из нас допустил главную ошибку!

* * *

– Как⁈ Как можно было допустить такую ошибку⁈ – кричал Ярослав Андреевич Громов.

Глава рода вернулся из командировки полчаса назад. Очевидно, он ожидал услышать от сына добрые вести о расколовшемся Булгакове. Но вместе этого получил ужасные новости, к которым не был морально готов.

Александр впервые видел своего отца в таком гневе. Громов практически не мог себя сдерживать. Молнии хлестали из его глаз. Одна из них даже подожгла лежащую на кофейном столике книгу, но Ярослав Андреевич, не задумываясь, схватил вазу с цветами и вылил из неё воду прямо на стол.

Александр Ярославович был в шоке. Он не знал, как реагировать на такую реакцию. Его уже начало потряхивать от страха. После того, как Булгаков раскрыл его обман и вытянул из Александра всю информацию, младший Громов понял, что он уже потерпел поражение.

Нет. Даже не поражение, а полнейший крах. Ведь он, находясь под воздействием зелья, разболтал Павлу Булгакову всё, что знал. Подставил под удар своего отца, хотя клялся, что сможет без проблем справиться с этой миссией.

Последние двое суток были для Александра тяжелейшим испытанием. Его отец был в отъезде. Выполнял поручение главы рода Золотарёвых. Заключал какую-то сделку в Москве. Во время своих отъездов Ярослав Андреевич редко связывался с сыном. А если бы и связывался, Александр не рискнул бы рассказать ему по телефону, как он облажался.

Лучше сделать это вживую. Лучше принять этот удар один раз. Сильный, унизительный, нокаутирующий. Но один раз.

– Чего ты молчишь, болван⁈ – прорычал Ярослав Андреевич. – Как? Я тебя спрашиваю, как ты умудрился так облажаться⁈

– Я не знаю, отец, – прошептал Александр. – Булгаков как-то обманул нас. Видимо, догадался, что эта встреча затеивалась неспроста. Я не знаю, когда и как он подменил бокалы с зельями. У него не было ни единого шанса это сделать. Я всегда сидел рядом с ним. Наверное, это Комаров ошибся.

– Нет, Саша, – нервно замотал головой Ярослав Громов, а затем рухнул в своё кресло. От удара оно начало скрипеть. – Это не Комаров ошибся. Это ты ошибся, раз умудрился довериться такому человеку, как он. Ненадёжному легкомысленному варщику запретных зелий, который ворует ингредиенты у собственного отца.

– В таком случае… – Александр выдержал паузу, мысленно прожевал слова, которые хотел произнести. Затем набрался смелости и добавил: – В таком случае и ты ошибся, что доверил эту задачу мне.

– Да ты, должно быть, издеваешься надо мной, – прошептал Ярослав Громов. – Вот так ты мне отплатил. Упрёком! По-твоему, это я ошибся, да? Что ж, может быть. Да, наверное, ты прав, Александр. Мне не стоило тебе доверять. Твой младший брат и то умнее, чем ты, бестолковый болван. Может, мне всё наследство завещать ему? Из тебя вряд ли выйдет хороший глава рода, когда меня не станет. А я не хочу, чтобы Громовы загнулись из-за твоих ошибок.

Александр уже сто раз пожалел, что осмелился перечить отцу. Но для него эта ситуация была в новинку. Он не знал, как может отреагировать Ярослав Андреевич, поскольку никогда не видел его в таком приступе ярости. Старший Громов всегда был спокойным расчётливым человеком. Но провал Александра довёл его до крайности. Он уже был готов лишить сына наследства.

И Александр не мог этого допустить.

– Давай я всё исправлю.

– Исправишь? – усмехнулся Ярослав Андреевич и прикрыл ладонью глаза. – Да что же ты теперь можешь сделать? Булгаков тебя больше к себе не подпустит. Он даже меня не станет слушать! Ты ведь всё ему разболтал!

– Я найду другой способ. Более надёжный. Дай мне второй шанс, отец, – Александр не хотел идти на столь отчаянные меры, но всё же преклонил колено перед главой рода. Покорно опустил голову. Ожидал прощения. – Прошу тебя. Ещё один шанс – и Булгаков признается. Если ничего не выйдет – я добровольно покину род.

Повисло тяжёлое молчание. Но решимость Александра всё же подкупила Ярослава Громова.

– Тебя никто за язык не тянул, Саш, – вздохнул он. – Поступим именно так, как ты сказал. Действуй. У тебя один месяц. Поставишь семью под удар ещё раз – и сразу же покинешь императорский двор.

* * *

Наконец, наступило утро вторника. Тот самый день, когда наш дневной стационар должен начать работу. Первым на дежурство заступил Евгений Кириллович, а я взялся принимать сразу два потока пациентов. И своих, и больных своего бывшего наставника. Через несколько часов мы сменимся, и тогда бразды правления дневным стационаром возьму я.

Так будет лучше. Гаврилов оформит поступление больных, а я уже займусь их лечением. Недовольными от нас пациенты точно не уйдут.

Однако в середине приёма случился форс-мажор. Да такой, что сходу и решение не придумать. А придумывать придётся.

К нам с Ковалёвой вошёл стражник и молча положил лист бумаги на рабочий стол.

– И вам добрый день, – сухо сказал я молчаливому мужчине. – И что это вы мне принесли?

– Приглашение. Вас ждёт руководитель подразделения охраны императорского дворца, – выдал стражник. – Игорь Станиславович Бондарев.