Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

Я замер, почувствовав, что мне предстоит столкнуться с последним препятствием на пути к спасению человечества от «Фебрис-12».

Человек, что следил за мной, практически не скрывался. Похоже, он пронёсся сквозь леса с той же скоростью, что и я. Пытался не отставать от меня, но при этом держался на расстоянии, чтобы я заметил его лишь когда достигну своей цели – ядра метеорита.

Вскоре я почувствовал знакомые колебания жизненной энергии. Это говорило о том, что мне уже доводилось пересекаться с этим организмом. И тогда из-за деревьев появился он. Тот, кто решил мешать мне до самого конца.

Не знаю, как этому человеку удалось здесь оказаться, но факт остаётся фактом. Передо мной появился врач, ответственный за Южноамериканский регион. Мэтью Родригес.

Он протёр стекло защитного костюма, а затем взглянул на меня так, будто перед ним стоял не коллега по группе «Двенадцать», а злейший враг, которого стоит зарубить мечом или же сжечь на костре.

В этом практически девственном лесу я чувствовал себя так, будто оказался в древние или хотя бы средневековые времена. Здесь нет никаких законов. Нет морали. И первый встречный человек может убить тебя в этой глуши, и никто не найдёт твоё тело.

Родригес ощущался не просто врагом, а смертельной опасностью. От него исходила аура ненависти. И я до сих пор не знал, из-за чего она вообще возникла.

Но не мог позволить ему следовать за мной. Я должен перепрограммировать ядро метеорита, заставить его отдать приказ всем вирусным частицам сломаться. Исчезнуть навсегда и погрузить «Фебрис-12» в анналы истории. Только Мэтью Родригес не должен этого видеть.

Да, изначально я планировал провести здесь замеры, обмануть всех, а на самом деле параллельно с измерением метеорита провести все магические манипуляции. Но делать это при Родригесе невозможно. Он вмешается в любые мои действия. В этом я уверен на все сто процентов.

– Давно не виделись, доктор Кацураги, – первым поприветствовал меня Родригес. – Вы после возвращения из Южно-Сахалинска даже не удосужились пообщаться со своими коллегами. Эдвард Шепард и Адлай Иманати остались недовольны. Будьте уверены – начиная с сегодняшнего дня, они тоже будут подозревать неладное, как и я.

Врёт. Врёт ведь, зараза! Иманати и Шепард доверяют мне после того, как я помог им обоим. Не думаю, что они перешли на его сторону.

– Прекратите нести чушь, доктор Родригес, – ответил я. – Лучше объясните, что вы здесь делаете? И как оказались около ядра метеорита? Я ехал сюда с Николаем вдвоём. Кто вас привёз?

– Я ехал с вами, – заявил он. – Забрался в кузов. Анатолий Викторович Сорокин всё равно не даёт мне больше никаких указаний. Видимо, не доверяет мне. Вот он и не заметил, как я исчез. А вашему сообщнику Николаю я сказал, что тоже планировал посетить это место. Пришлось солгать. Рассказал ему, будто меня тоже направили вместе с вами в последний момент. Местным военным запрещено влезать в дела врачей. Он и не стал со мной спорить.

– Стоит ли мне уточнять, что вы повели себя, как последняя скотина? – прямо спросил я.

– Простите… Что⁈ – удивился Мэтью Родригес.

– Что слышали, – повторил я. – Вы обманули руководство, военных и коллег. Непонятно только, зачем вы вообще пошли на это. Я бы мог предположить, что вы чей-то шпион. Но какая страна будет действовать против себя и целого мира? Такое даже террористы не совершают. Что с вами не так, доктор Родригес?

– Вы ещё спрашиваете, что со мной не так? – удивлённо повторил он. – Может, думаете, почему я проследил за вами до ядра метеорита? Шпион, говорите? Очень смешно! Вы настолько слепы, доктор Кацураги, что у меня даже слов нет!

Родригес прокричал на весь лес, и я даже невольно проверил среду «анализом», будто опасаясь, что голос коллеги мог разбудить вирус. Однако Мэтью ничего не смущало. Он продолжил свой монолог, не опасаясь, что на нас мог выйти дикие звери.

– Не притворяйтесь, доктор Кацураги. Вы ведь давно знаете, что разрушили мою карьеру. И решили на этом не останавливаться. Я не стал упоминать это при других коллегах. Но вообще-то вы всю жизнь мне пустили под откос! Ещё до олимпиады в Австралии, – заявил он.

Проклятье, да о чём он вообще говорит⁈ Мне сейчас нужно как можно скорее добраться до ядра, а я вынужден торчать в десяти метрах от него с Родригесом, который несёт какую-то ахинею!

– Можете мне не верить, но я совершенно не понимаю, в чём вы меня обвиняете, – произнёс я. – Если скажете прямо – нам обоим будет гораздо проще.

– Вы украли мою статью! – заявил он. – Не знаю как, но вы совершенно точно это сделали.

– Какую ещё статью? – нахмурился я.

– Про сочетание миелодиспластического синдрома с липодистрофией! – воскликнул он. – Я уже начал её писать, когда вы опубликовали свою статью.

– И в каком же месте, по-вашему, я её украл⁈ – крикнул я. – В Индии на самом деле существовал такой пациент. Арджун Манипур Кирис. Я лично наблюдал его целую неделю и выяснил, что он страдает от этих двух диагнозов. Почему вы решили, что я украл идею у вас?

– Потому что именно в этот момент я тоже работал над такой же темой! – медленно приближаясь ко мне, прошипел Мэтью Родригес. – Я уже закончил писать статью, но ничего из этого мне так и не пригодилось, потому что вы встряхнули весь мир своим открытием! Стали известнейшим человеком в медицинском обществе. А затем… Сколько же раз я пытался подловить вас на олимпиаде в Австралии. Договаривался с судьями, чтобы усложнить вам вопросы. Но вы всё равно добрались до финала. Если бог существует, я не понимаю, почему он так надо мной издевается! Почему я вынужден переживать такие испытания⁈

Вот уж действительно, даже мне захотелось обратиться к богу или к богам. Чтобы узнать, какого чёрта этот идиот Родригес такой мелочный⁈ Что мне дала эта статья? Всемирное признание? Да. Деньги? Нет. Какие-то новые возможности? Сомнительно.

Да, я написал эту статью, стал известным и получил возможность коммуницировать с другими врачами-иностранцами, которые заинтересовались во мне. Но в итоге все наши связи обрубились из-за появления «Фебрис-12».

И, если честно, я бы понял, почему Родригес затаил на меня обиду, если бы не ситуация с вирусом. Сейчас ведь совсем не время для таких перепалок. Он прекрасно знает о том, что происходит в мире. И всё равно продолжает свою войну против меня.

Я долго не мог понять, почему Мэтью Родригес так взъелся на меня, а ответ на вопрос всё это время лежал на поверхности, но найти его было невозможно, поскольку я мыслю логично, а он – нет!

Начать такое противостояние, подвергнуть риску весь мир и сделать всё это из-за статьи, которую я опубликовал раньше него… Насколько же это мелочно! Какая же зависть или жадность должна руководить человеком, чтобы довести его до такого.

– Вернитесь в машину, доктор Родригес, – попросил я. – Это последнее предупреждение. Вы уже опозорились на весь мир. Остановитесь, пока ещё не поздно.

– Никто не узнает о нашей перепалке, если из этого леса выйдет только один человек. Я всегда могу солгать и сообщить, что вас убил вирус. Или медведь. А что? Зверь вполне мог ударить вам по затылку, не оставив никаких следов, кроме повреждения мозга.

– Вы что, угрожаете мне? – нахмурился я.

– Нет, доктор Кацураги, я всего лишь выдвигаю требования. Хочу, чтобы вы сообщили миру, что это я был автором той статьи, – Родригес достал из-за спины тяжёлый деревянный прут. – Также я знаю, что вы приехали сюда исключительно ради того, чтобы написать новую статью. Вы вознамерились описать метеорит. Решили на основе «Фебрис-12» подняться в глазах общественности. Хотя распространять информацию о вирусе запрещено! Вы ведь с самого начала увидели во мне врага. Начали писать жалобы в «ВОЗ», чтобы меня отстранили от работы в группе «Двенадцать».

Он сошёл с ума. Не знаю, что случилось с этим человеком, но он готов пойти на всё, лишь бы навредить мне. Мало того, что он несёт полнейшую чушь, он ещё и наступает на меня с оружием. Ветвью, которую он подобрал, можно запросто разбить голову даже самому крепкому человеку.

И я чувствую, что Родригес не просто так угрожает мне. Он на самом деле готов стать убийцей.

Боги! Из-за чего⁈ Из-за своих ненормальных фантазий? Я бы списал всё на нарушения психики, но мой «психоанализ» только исследовал его нервную систему. И не нашёл никаких серьёзных отклонений.

Другими словами, Мэтью Родригес отдаёт себе отчёт о своих действиях. Он с медицинской точки зрения абсолютно нормален. Но им руководит желание избавиться от меня.

Вот только он допустил серьёзную ошибку. Всё это время я отступал от него назад. Шаг за шагом. Но я делал это не потому, что боялся своего врага. Моей магии можно было бы обезвредить Родригеса в любой момент, но я решил дождаться удобной ситуации.

И через десять минут разговора она всё-таки наступила.

– Значит, вы хотите убить меня, доктор Родригес? – подытожил я.

– Если придётся – я это сделаю, – заявил он. – Нет. Думаю, я точно это сделаю. Мне хватит сил переступить эту черту. Как говорится, врач – самый опасный преступник. Ведь мы заранее знаем, как подстроить убийство таким образом, чтобы никто и никогда не нашёл улик.

А ведь я много раз проверял этого психа своей магией. Он уже выкидывал нечто подобное, но я думал, что он неспособен на убийство. Однако всё оказалось совсем иначе.

Мэтью Родригес – потенциальный убийца. Но это не делает его психически больным человек. Люди убивают друг друга испокон веков, как и любые другие животные. Просто он способен сделать это, не лишаясь рассудка.

Но он допустил ошибку. Теперь все узнают, что он вознамерился натворить. Ведь…

– Этот монолог слышали все члены группы «Двенадцать», – заявил я.

– Ч-что? – усмехнулся он. – Что вы несёте, доктор Кацураги?

– А вы не заметили, как я завёл вас в глубь леса? – улыбнулся я. – Смотрите внимательно, за моей спиной стоят детекторы, которые вы же вместе со мной и другими членами группы расставляли вокруг ядра метеорита. Мне стало очень интересно, помните ли вы, что эти детекторы ещё и камерами видеонаблюдения оснащены? Или же вы совсем не ознакомились с информацией, которую нам передаёт «ВОЗ»?

Я не мог разглядеть лица Родригеса через маску защитного костюма, но почувствовал его тревогу «анализом».

Он был в ужасе. Коллега оторопел, не мог двигаться, хотел выпалить очередную тираду, оправдать себя. Но его губы застыли. Мужчина, кажется, впервые в жизни осознал, что его не просто обыграли.

На этот раз его уничтожили. И речь даже не о репутации врача. На камеры заснято, как он угрожал мне убийством и следовал за мной с оружием в руках.

Это ещё повезло, что этот кретин не смог украсть огнестрельное оружие у военных. Неизвестно, чем бы тогда закончилась наша встреча. Хотя если калибр небольшой, человек может пережить много выстрелов. Ситуация чем-то напоминает раненного медведя. А уж если у человека имеется лекарская магия… Нет. У Мэтью Родригеса не было шансов.

– Ну? В чём дело, доктор Родригес? – спросил я. – Теперь перед камерами действовать совсем не хочется? А они ведь транслируют в прямом эфире. И профессор Романовский наблюдает за происходящим постоянно. А сейчас, готов поклясться, перед монитором собрались все члены группы «Двенадцать». Вы облажались.

Настал идеальный момент, чтобы поразить своего врага. Я сжал сонные артерии Родригеса, ослабил мозговое кровообращение всего на пару секунд и заставил его потерять сознание. Камеры это зафиксировали, но со стороны казалось, будто Родригес упал в обморок, когда осознал, что его преступление раскрыли.

– Чёрт… – выругался я, когда тело моего коллеги упало на землю.

Мне пришлось подойти к нему и проверить пульс, чтобы коллеги не подумали, что я бросил Родригеса без сознания.

Но беспокоился я совсем не об этом. Меня истязало чувство разочарования. Я был уверен, что Мэтью Родригес искренне беспокоится за свою страну и за континент Южной Америки. Он ведь твердил об этом почти каждый день. Всё время упрекал, что ему не оказывают поддержки. Заявлял, что я получаю гораздо больше помощи, чем он.

Пусть вёл он себя недостойно, но мне хотя бы казалось, что у него хорошая мотивация – помочь людям.

Но теперь мне всё ясно. Помощь людям была соусом, под которым скрывалось жареное, но уже подгнившее мясо. И этим отвратительным блюдом являлся доктор Родригес.

Я оставил своего коллегу, прошёл к метеориту и вдохнул полную грудь фильтрованного воздуха. Этот момент, наконец, настал. Примерно в такой же ситуации и закончилась моя прошлая жизнь. Я попытался спасти мир от супербактерии, но ради победы пожертвовал собой.

Однако на этот раз всё будет иначе. Я мысленно обратился к вирусу:

«Ты падёшь „Фебрис-12“. И уже очень скоро. Эта война подходит к концу. Противник из тебя был серьёзный, но ты не успел нанести много вреда человечеству. Любая волна гриппа унесла больше жизней, чем ты. А про ковид вообще упоминать не стоит».

Сильнейший вирус в мире, который так и не успел показать себя. Люди даже не поняли, что он существует. Границы не закрылись, паника не началась. Произошедшее вряд ли войдёт в историю. «Фебрис-12» будет засекречен теми странами, которые работали над ним. Может, уже в двадцать втором веке эти документы рассекретят, и люди узнают правду.

Но не сегодня.

Я достал из своей сумку рулетку, чтобы приступить к измерению ядра. Но на деле, пока я мерил космический камень, моя магия на генетическом уровне меняла главные вирусные частицы. Передавала им новый сигнал – перестроить ДНК всех собратьев на планете.

Довести вирус до самораспада, чтобы она исчез навсегда.

На этот процесс я потратил всю свою энергию. Маны ушло гораздо больше, чем я думал. В какой-то момент она закончилась, но магия всё равно продолжила твориться. Не знаю, почему, но я впервые смог действовать даже против законов магической энергии. В моём мире такое было невозможно.

Не знаю, почему мне удалось это сделать здесь, но вскоре я почувствовал необычайную слабость. Однако в тот момент битва была уже завершена. Вирус проник сквозь мой костюм, пропитал всё моё тело, но сделать ничего не смог. Ведь я переписал его генетический код.

В моей памяти толком даже не отпечаталось, как я шёл назад. Но обрывки воспоминаний остались в моей голове. Я закончил измерять метеорит, сообщил на камеру одного из детекторов, что камень является настоящим ядром, и его действительно можно утилизировать.

А затем выдвинулся назад. Подобрал тело лежащего посреди выжженного леса Мэтью Родригеса и дотащил его до машины, в которой сидел Николай.

К тому моменту к нам успела подъехать группа военных, которые явились за моим коллегой. В итоге Родригес с нами никуда не поехал. Его поместили в другую машину и увезли. Но не в научно-исследовательский лагерь. Думаю, ситуация с ним теперь будет обстоять гораздо сложнее.

Ведь он организовал не просто преступление. Родригес пытался убить меня. Думаю, по законам США его будут ждать несколько лет тюрьмы. В ближайшие лет пять он меня точно больше не побеспокоит.

По дороге в лагерь я всё же заснул. Или потерял сознание. Мне так и не удалось определить, что случилось со мной после завершения битвы с вирусом. Но я точно переписал историю. Точно опроверг предсказания Манасэ Досана и других лекарей древности. Теперь вирус не навредит миру, и я не стану последним лекарем.

Однако в моей голове застряла одна фраза. И с ней я проснулся в больнице где-то за пределами научно-исследовательского лагеря. На этот раз не в роли врача, а в роли пациента.

И фраза, которую высказал мой предок, звучала так:

«Тебе не хватило имеющейся магии, Кацураги Тендо. А потому тебе пришлось сократить срок своей жизни, чтобы справиться с той инфекцией».

И перед тем, как связь с Манасэ Досаном исчезла навсегда, он добавил:

«Теперь ты смертельно болен».

Глава 13

Я догадывался, что этим всё может закончиться. Когда на перестройку вирусных генов ушли все мои силы, а магические каналы напряглись до максимума, я решил, что процесс сотворения этой магии может меня убить.

Практически это по итогу со мной и случилось. Я выжил и даже чувствую себя сейчас вполне неплохо. Но последними словами мой предок дал понять, что я нанёс своему организму слишком серьёзные повреждения.

«Смертельно болен».

Это очень растяжимое понятие. В современной медицине им уже никто не пользуется. Что, интересно, стало с моим телом? Какое заболевание я себе вызвал? Онкологию? Порок сердца? Или повредил головной мозг?

Хотя, если учесть, что в момент перегрузки я использовал «генетический анализ», могла произойти отдача, которая нарушила работу моих генов.

В таком случае может случиться вообще всё что угодно. Настоящая лотерея болезней.

Я осмотрелся, убедился, что в моей палате больше никого нет, и только после этого позволил себе воспользоваться магией. Аккуратно активировал «самоанализ», чтобы выяснить, что произошло с моим организмом.

И ничего, кроме обычных признаков усталости, обнаружить не смог. Истощённая нервная система, жировая клетчатка и мышцы потеряли часть органического материала, будто я последние несколько недель совсем не питался.

Странно… Но о какой смертельной болезни шла речь? Даже магические каналы работают прекрасно. Кажется, будто я полностью восстановился после того, что со мной случилось. Может, Манасэ Досан всё-таки ошибся? Он ведь оказался неправ, когда сказал, что шансов спасти человечество у меня нет.

Да, организм и вправду немного износился. Если, к примеру, изначально мне было суждено прожить лет восемьдесят, то теперь этот срок сократился до семидесяти пяти. Но это не столь высокая цена за спасение мира. Если бы я этого не сделал, то всё равно в итоге погиб бы из-за «Фебрис-12». Мелочи.

Что ж, видимо, придётся наблюдать за собой и искать скрытое заболевание, которое до сих пор даже себя не показало. Всё-таки будет, мягко говоря, обидно, если я погибну уже после того, как «Фебрис-12» исчез с лица земли.

Я вышел из палаты, чтобы выяснить, где сейчас нахожусь. Как только появился в коридоре, проходящая мимо меня медсестра вздрогнула и выронила кипу историй болезни.

– Ой! Вы проснулись? – удивлённо прошептала она. Затем резко повернулась и крикнула постовой медсестре. – Аня! Передай Алексею Георгиевичу, что пациент из четвёртой палаты пришёл в себя!

Пришёл в себя? Интересно, сколько же я спал?

– Простите, а сколько времени прошло с того момента, как я оказался в этой больнице? – спросил я. – И, кстати, где я вообще нахожусь?

Очевидно, что в России, но в каком городе?

– Вам сейчас нельзя беспокоиться, – настояла медсестра. – Пожалуйста, вернитесь в постель. Лечащий врач скоро вас осмотрит.

Спорить смысла нет. Чувствую я себя хорошо, но отказываться от советов местных врачей и медсестёр не стоит. Я прекрасно знаю, как это раздражает персонал, когда пациент начинает творить всё, что ему вздумается.

– Я сейчас же вернусь в палату, – кивнул я. – Но всё же ответьте, пожалуйста, на мои вопросы.

– Хорошо, – согласилась медсестра. – Вы во Владивостоке. В терапевтическом отделении областной клинической больницы. А с момента, когда вас к нам привезли, прошло уже пять дней.

– И всё это время спал? – вскинул брови я.

– Всё верно, – коротко ответила девушка. – Остальное вам расскажет Алексей Георгиевич.

Я не стал больше допытывать медсестру и вернулся в палату. На самом деле чувствовал я себя даже слишком хорошо. Особенно для смертельно больного человека, который продрых пять дней подряд.

Странно, и ведь я даже в сознание не приходил. Возможно, организм отключился, чтобы восстановить силы, а заодно и автоматически излечить то заболевание, о котором говорил Манасэ Досан? Что ж, это было бы удобно.

«Анализ», ты бы хоть какой-нибудь отчёт в моей памяти оставил! А то теперь приходится гадать, проявит себя эта болезнь или нет. Но интуиция подсказывает, что так просто мне не отделаться. Что-то зреет внутри. Но что конкретно – вопрос.

Я вернулся в палату, раскопал свой телефон и обнаружил, что в нём уже десятки пропущенных звонков. Первым делом я позвонил Сайке, успокоил её, объяснив, что со мной всё хорошо.

Пришлось придумать ерундовый диагноз, из-за которого мне пришлось госпитализироваться.

– Лучше расскажи, как у тебя самочувствие, Сайка-тян? – спросил я. – За эту неделю ничего не изменилось?

– Ещё как изменилось! – воскликнула она. – Он начал толкаться. Иногда кажется, что он меня сам на бок переворачивает во сне.

Толкаться? Вообще-то, ещё рановато для такого. При первой беременности можно почувствовать движение только после двадцатой недели. Значит, плод продолжает ускоренно расти. Но раз он просто толкается, а не пытается выбраться наружу, значит, я всё же замедлил его рост до адекватных значений.

После разговора с Сайкой я связался с родителями, а затем напоследок связался с ещё одним человеком, который всё это время был участником проекта «Двенадцать», но в Россию не прилетал.

Инфекционист клиники «Ямамото-Фарм» Окабэ Акира.

– Алло⁈ – послышался крик старика. – Кацураги-сан, вы надо мной издеваетесь? Почему вы позвонили мне только сейчас⁈ По какой-то причине «ВОЗ» перестали сообщать мне информацию, я места себе не нахожу.

– Всё в порядке, Окабэ-сан, – глядя в окно на шумный русский город, произнёс я. – Мы сделали это. «Фебрис-12» больше нет.

– Вы, должно быть, шутите? – после долгой паузы прошептал Окабэ Акира. – Но почему тогда мне до сих пор никто ничего не рассказал?

– Сам не знаю. Так уж вышло, что я почти неделю лежал в отключке. Но проблема решена. Пока что не распространяйтесь на эту тему. Раз «ВОЗ» решили умолчать об этом, значит, на то есть причины, – произнёс я.

Дверь в мою палату открылась, и на пороге появился силуэт врача-терапевта.

– Я позже вам перезвоню, Окабэ-сан, мне нужно отойти, – произнёс я и положил трубку.

– Так вы и вправду проснулись, доктор Кацураги? – спросил врач и удивлённо потёр седые усы. – Присядьте, пожалуйста. Расскажите, как себя чувствуете.

Я взглянул на бейдж, висящий на его халате.

«Сергеев Алексей Георгиевич».

Его точно не было среди членов группы «Двенадцать». Должно быть, это один из сотрудников областной клиники. Обсуждать с ним тему вируса точно не стоит. Правда, я не знаю, как ему объяснили мои коллеги тот факт, что я потерял сознание. Нужно вести диалог аккуратно, чтобы не сболтнуть лишнего. Вируса уже нет, но сохранять тайну о том, что он существовал, всё равно нужно.

– Самочувствие отличное, Алексей Георгиевич, – произнёс я. – Готов к выписке.

– Не спешите так, доктор Кацураги, – улыбнулся он. – Мой коллега Игорь Алексеевич попросил, чтобы я тщательно вас обследовал.

– Доктор Щербаков? Так это он меня сюда направил?

– Да, вместе с Анатолием Викторовичем Сорокиным, – ответил Сергеев. – Сейчас Игорь Алексеевич работает в этой клинике. Временно. А доктор Сорокин скоро прибудет сюда, чтобы вернуться к своим обязанностям. До того, как отправиться в командировку, он работал инфекционистом в нашей клинике на постоянной основе.

Он знает слишком много фамилий. Щербаков, Сорокин. И даже не задаётся вопросом, что японский врач делал с его коллегами где-то в лесах за пределами Владивостока.

– Не беспокойтесь, доктор Кацураги, – улыбнулся Сергеев. – Я догадываюсь, о чём вы сейчас думаете. Не знаю, что скрывает наше министерство здравоохранения, но мне чётко дали понять, что вам не стоит задавать лишних вопросов. Однако вопросы, касающиеся вашего состояния, меня всё-таки интересуют. Вы спали пять дней! Именно спали. Мы выполнили вам электроэнцефалограмму и поняли, что вы не в коме. Это был самый обычный крепкий сон. Я, честно говоря, впервые с этим столкнулся.

Проклятье! А я ведь понятия не имею, что со мной делали, пока я был в этом состоянии.

– Алексей Георгиевич, а магнитно-резонансную томографию головного мозга мне случайно не выполняли? – спросил я. – Насколько я знаю, в таких ситуациях неврологи назначают её в обязательном порядке.

– Выполняли, доктор Кацураги, – кивнул он. – Но случилась неудача. Стыдно признать, но наш аппарат МРТ сломался во время обследования. А другого у нас нет. Я собирался направить вас в другую клинику сегодня, чтобы провести обследование там, но вы неожиданно пришли в себя.

Фух… Значит, магический центр всё-таки не обнаружили. Думаю, что поломка – это не просто удачное совпадение. Скорее всего, я зря переживал. Видимо, при контакте электромагнитных волн с моим магическим центром прибор вышел из строя. Выходит, что мою магию никто не мог обнаружить изначально.

Но если он направит меня в другую клинику, и МРТ сломается там, тогда у местных врачей точно появятся подозрения.

– Думаю, переживать не о чем, – сказал я. – Немного перетрудился, перелёт из Японии дался тяжело. Вот моя нервная система и не выдержала.

– Я бы так не сказал… – прикусив кончик шариковой ручки, произнёс Сергеев. – Анализы у вас всё ещё не возвращаются в норму. Я бы хотел, чтобы вы проконсультировались с нашим гематологом. Почему-то количество клеток вашей крови продолжает расти.

Я обследовал себя лишь «органным» и «гистологическим анализом», чтобы не расходовать силы. Но остальные режимы использовать не стал. А следовало бы. Похоже, у меня нашли какие-то отклонения в общем анализе крови.

– У вас нет никаких хронических заболеваний? – поинтересовался Алексей Георгиевич. – Мы сделали запрос в министерство здравоохранения вашей страны, но нам передали, что вы никогда не наблюдались в клиниках. Только обращались насчёт пневмонии ещё в детстве.

– Нет, хроническими заболеваниями не страдаю, – помотал головой я. – Алексей Георгиевич, а могу я взглянуть на свои анализы?

– Разумеется, – кивнул он и протянул мне мою историю болезни.

Я бегло пролистал обследования, которые меня совсем не интересуют. ЭКГ в норме, биохимия крови тоже в норме, электроэнцефалограмма показывает состояние глубокого сна, а вот общий анализ крови…

Да! Вот где есть, на что обратить внимание!

Эритроциты, лейкоциты и тромбоциты подлетели, как и СОЭ – скорость оседания эритроцитов. Подъём не критичный, но тенденция к увеличению количества клеток крови точно есть.

И это плохо. Очень плохо. Знаю я пару заболеваний, которые так себя проявляют. И они действительно не лечатся. Но бить тревогу пока что рано. Если бы у меня было что-то серьёзное, «самоанализ» уже давно оповестил бы меня об этом.

– Возможно, мой вопрос покажется вам странным, – произнёс я. – Но как часто мне ставили капельницы? Я ведь не мог пить, когда находился в этом состоянии.

– Мы следили за тем, чтобы у вас не было дегидратации, доктор Кацураги. Можете изучить биохимию – там всё прекрасно видно. Натрий и калий в норме. До обезвоживания дело не дошло.

Я задал этот вопрос не просто так, но Сергеев сразу понял, к чему я клоню.

Дело в том, что показатели крови могут меняться в зависимости от количества жидкости в организме. То есть, если я получал недостаточно физиологического раствора, кровь могла стать гуще, из-за чего и возникла такая погрешность в анализах.

Бывает и наоборот. Если человек выпивает слишком много жидкости, показатели крови изменяются, поскольку оказываются «разбавленными».

– Алексей Георгиевич! – крикнула вбежавшая в палату медсестра. – У нас поступил срочный пациент.

– Какие жалобы? – спросил он.

– Боли в животе, – ответила она.

– Боли? Почему тогда не в хирургию? Его хирурги вообще осматривали? – спросил он.

– Осматривали и не нашли никаких признаков острой хирургической патологии. Ну вы их знаете. Сказали, что хронические панкреатиты не берут – и кинули его к нам, – объяснила девушка.

– Доктор Кацураги, я зайду к вам позже, – произнёс Сергеев. – Сами понимаете – работа кипит.

Алексей Георгиевич покинул мою палату, и я тут же услышал, как он бросил кому-то:

– Ага! Так и думал, что вы прохлаждаетесь, Игорь Алексеевич! Лучше бы положили пациента в своё отделение. У меня работы по горло!

Как только Сергеев удалился, в мою палату вошёл мой коллега по группе «Двенадцать» Игорь Щербаков.

– Слава богу! – выдохнул он. – Так вы всё-таки пришли в себя, доктор Кацураги! Мы очень за вас волновались, – он запер за собой дверь, а затем добавил: – Думали, что вы заразились «Фебрис-12» после контакта с метеоритом. До сих пор не понимаю, зачем вы туда отправились, хотя профессор Романовский очень вас хвалил. Сказал, что благодаря вашим замерам мы убедились в том, что более крупных кусков метеорита в мире больше нет. Тьфу, да о чём я вообще говорю!

Щербаков набрал воздуха в грудь, ещё раз перепроверил, не подслушивает ли нас кто-то, затем вернулся к моей кровати, сел на стул и широко улыбнувшись, произнёс:

– Его больше нет, доктор Кацураги. Вы не представляете, что случилось. Нет… Вы не поверите, если я расскажу. Но это правда. Сразу после того, как вы замерили метеорит, тем же вечером его уничтожили. И сразу после этого все люди, которые страдали от «Фебрис-12», выздоровели.

– Все? Разом? – изобразил удивление я.

– Даже те, кто уже был на смертном одре, – закивал Щербаков. – Мы целые сутки созванивались с врачами по всему миру. Все твердили одно и то же. Признаки вирусной инфекции исчезли. Нашим коллегам осталось только купировать остаточные явления. «ВОЗ» до сих пор ломает голову, почему это произошло. Никто не понимает, но это явно было как-то связано с ядром.

Значит, у меня получилось. Хоть я и знал, что это должно было произойти, у меня всё равно возникло чувство, будто гора с плеч свалилась. Мой план удался.

– Получается, что нашей группы «Двенадцать» больше не существует? – спросил я.

– Официальный приказ ещё не вышел, но нас начали расформировывать. Научно-исследовательского лагеря больше нет, – рассказал Щербаков. – Наши коллеги улетели домой. Из всех членов группы в России остались только вы, доктор Кацураги.

– Кстати! – вспомнил я. – А что с Родригесом?

– Этот ублюдок получил по заслугам. Вся ваша перепалка была записана на камеры детекторов. Военные его задержали, и мы сразу же выслали в министерство США эту видеозапись. Теодор Гебреус лично позаботился о том, чтобы Родригес лишился лицензии. Но этим его наказание не ограничится. Сами понимаете, он несколько раз нарушил устав группы «Двенадцать». Подверг риску коллег. Учитывая, что он знает о существовании «Фебрис-12» и может разболтать об этом в качестве мести, ему вполне может грозить срок.

– Но это уже не наши проблемы, – заключил я. – Пусть сами думают, как с ним поступить. Родригеса нужно было отстранить очень давно. Я ведь предупреждал генерального директора. В каком-то смысле он сам виноват, что до этого дошло.

– Игорь Алексеевич! – в мою палату вбежал Сергеев. – Ну и как это понимать? У того пациента явно есть признаки острой хирургической патологии. Я понятия не имею, что у него за диагноз. Сейчас ему сделают УЗИ брюшной полости. Проверим, кто из нас прав!