Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Ага, так значит, моё сообщение всё же дошло до директора, и он даже успел принять меры. Это радует. Я был уверен, что он просто проигнорировал мою жалобу.

– На мой взгляд, вы с доктором Родригесом действительно подвергли риску успех нашей группы. Хотя на деле нам стоит, наоборот, сплотиться и действовать сообща, – сказал Шепарду я.

– Я никак не буду это комментировать, – произнёс американец, тяжело вздохнул, затем потянулся к стакану с водой, чтобы промочить горло, но тут же одёрнул руку, выхватил из кармана пиджака платок и громко закашлялся. – Прошу прощения, мне придётся отойти.

Купер выглядел удовлетворённым. Ему понравилось, что мы поставили его на место. Однако я, наоборот, захотел вернуть Шепарда назад.

Мой «анализ» успел уловить, что на платке, в который он вынужденно сплюнул мокроту, были пятна крови.

Глава 3

– Доктор Шепард, подождите одну минуту! – крикнул я, заставив коллегу остановиться, затем вышел из-за стола, нагнал американца и шёпотом задал вопрос: – С вами всё в порядке?

– С чего вы вдруг обо мне беспокоитесь, доктор Кацураги? – несколько раз прокряхтев, ответил вопросом на вопрос он. – Кажется, вы уже ясно дали понять, как мы друг к другу относимся.

– Ничего подобного. Я лишь пытался разобраться в наших взаимоотношениях. Затевать очередной конфликт в мои планы не входило, – произнёс я. – Однако я заметил, что у вас на платке кровь. Уж извините, если лезу не в своё дело, но вы ведь сами понимаете, насколько серьёзным может быть этот симптом?

– Вы правы лишь в одном, доктор Кацураги, – нахмурился он. – Это – не ваше дело.

Высказав своё мнение, Эдвард Шепард почти бегом покинул ресторанную зону отеля и исчез в коридоре, что вёл к номерам.

Я вернулся за столик, как раз к этому моменту уже принесли наш с Купером заказ.

– Что это было? – спросил меня коллега. – Ты чего за ним рванул, Тендо? Пусть валит, раз не хочет нормально общаться со своими коллегами. Это их с Родригесом проблемы!

– Нет-нет, дело не в этом. Ты случайно не заметил никаких проблем с его здоровьем? – поинтересовался я.

– Ну он подкашливал – это да. Больше я не обратил внимания, чтобы с ним было что-то не так.

– Я заметил кровь на его платке, – подметил я. – Сам понимаешь, как можно интерпретировать симптом «кровохарканье».

Просканировать магией я его не успел, так что пока нельзя достоверно сказать, не причастен ли к этому «Фебрис-12», но обстоятельства наводят на определённые мысли.

– Кровохарканье? – вскинул брови Купер. – Да тут может быть всё, что угодно. От туберкулёза до болезней сердца!

– Или «Фебрис-12», – добавил я. – Но сваливать всё на этот злосчастный вирус тоже неправильно. Если честно, я просто хотел ему помочь. Какое бы дерьмо они с Родригесом не воротили, мы всё равно одна команда. И чем нас больше – тем лучше. А если Эдвард Шепард выйдет из игры, кому-то придётся взять на себя его роль. Нагрузка увеличится. Сейчас генеральный директор вряд ли станет искать новых членов в нашу группу. Теперь уже не до того.

Сейчас все силы брошены на ликвидацию угрозы в регионе. И пока прогнозы не самые благоприятные…

– Согласен с тобой. Но общаться конкретно с этими двумя американцами, как я понял, абсолютно бесполезно. Они ополчились против нас и стоят на своём мнении, как стадо баранов, – пожал плечами Купер Уайт. – Кстати, Тендо, а ведь раньше, если я не ошибаюсь, у тебя была способность автоматически выявлять заболевание. Разве нет? Если бы Шепард болел, ты бы это почувствовал.

– Ты что-то путаешь. До такого я ещё не дошёл. И вряд ли наша магия вообще подразумевает такие возможности, – отметил я.

– Нет, ты не понял. Как-то раз ты мне рассказывал, что твой «анализ» довольно часто сигнализирует, если рядом находится человек с заболеванием. Мой тоже так иногда делает, но я так и не понял, в чём тут закономерность.

– Закономерность тут предельно простая. Смотри, если заболевание острое, «анализ» сообщит об этом сразу. Но если речь идёт о хроническом – он запросто может его проигнорировать. Плюс ко всему есть дополнительная сложность. Чем сильнее мы становимся, тем реже наша магия реагирует на болезни лёгкой и средней степени тяжести. Она решает, что эти патологии не стоят нашего внимания. Дурацкие условности наших магических каналов. А силы у нас с тобой примерно одинаковые. У тебя «клеточный анализ», у меня всё вплоть до «молекулярного».

Рассказывать про новообретенный «генетический анализ» я не спешил. Купер Уайт – очень любопытный человек. Будет мучить меня вопросами до самого утра. Пока ему об этом знать не следует.

Лучше расскажу ему, когда он станет чуть более опытным. Из-за вируса мне пока что так и не удалось полноценно развить школу лекарей. Обучать их приходится в «полевых» условиях.

Закончив ужин, мы с Купером разошлись по своим номерам, условившись, что проснёмся завтра не позже шести утра по местному времени. Сигнал от «ВОЗ» может прийти в любой момент. В том числе и ночью. Пока что неизвестно, во сколько нас заберут в научно-исследовательский лагерь.

И ведь мы до сих пор не знаем, что там произошло. Почему его закрыли и полностью изолировали даже от группы «Двенадцать»?

Вернувшись в номер, я написал сообщение Игорю Щербакову, который уже вторые сутки работал в лагере, но тот не ответил. А когда я попытался ему позвонить, связь тут же прервалась. Видимо, в лагере установили глушилки.

Надеюсь, там не произошло глобальное распространение вируса, из-за которого по итогу заболели все, кто находятся в лагере. А людей там немало.

Ближе к полуночи, когда я уже собрался лечь спать, в мою дверь кто-то постучал. Для обслуживания номеров уже, мягко говоря, поздновато. Может, Куперу не спится?

Я подошёл к двери, но прежде, чем её открыть, вспомнил о существовании глазка. И заглянув в него, обнаружил, что в коридоре стоит Эдвард Шепард.

Ну… Приехали. И зачем же он ко мне припёрся посреди ночи? Если бы я сейчас был в своём прежнем мире, мог бы и поднапрячься. Всё-таки там у нас часто возникали конфликты между членами знатных семей, которые порой не гнушались вогнать нож в своего соперника. И часто делали это безнаказанно.

Но я сильно сомневаюсь, что Шепард может пойти на такое. Нет должной мотивации, другая страна, очевидцы обязательно найдутся.

Хотя стоит учитывать, что в условиях, когда вирусная инфекция угрожает всему миру, люди могут вести себя неадекватно. И, как я понял, местных жителей уже предупредили об угрозе. По городу все ходят в масках. Скорее всего объявили, что идёт волна нового штамма вируса гриппа или ковида. Ложь во благо, так сказать.

Вот только в данном случае эти маски абсолютно бесполезны, если вирус даже через костюмы биологической защиты умудряется проникать.

Я отстранился от наплывших мыслей, которые заполнили мою голову, и всё же открыл дверь Шепарду. Эдвард сначала отвёл взгляд, а затем поднял голову, набрался решимости и произнёс:

– Доктор Кацураги, позволите войти? Мне нужно с вами поговорить.

– Странно. После нашей последней встречи в ресторане мне показалось, что вы наоборот изо всех сил желаете избежать общения со мной, – подметил я.

– Простите, – вздохнул он. – Я вспылил. Но мне нужно с вами посоветоваться. Насчёт того, что вы уже видели. Насчёт своего здоровья. Думаю, мне нужна помощь.

Ну, он не оставил мне выбора. Если человек просит о помощи, я всегда иду навстречу. Если уж якудзе помогал, значит, и Эдварду Шепарду помочь обязан.

– Проходите, – сказал я и отошёл от двери, позволив коллеге пройти в мой номер.

– Извините, если потревожил ваш сон, – кивнул он, а затем попытался изобразить японский поклон.

– Не стоит. Мы сейчас в России. Здесь наши традиции не актуальны. Тем более, я свободно говорю на английском, – ответил я и указал Шепарду на стул около небольшого кофейного столика. – Присаживайтесь и рассказывайте, что вас привело ко мне в столь поздний час.

– Вы и сами уже знаете, почему я пришёл. По крайней мере, догадываетесь, – произнёс он. – Я уже неделю кашляю кровью, доктор Кацураги. Работы было очень много, никак не мог посвятить хотя бы пару дней своему здоровью. Как только начал обследоваться, меня сразу же вызвали сюда. Пришлось лететь без точного диагноза.

– Что успели сделать? – спросил я. – Какие обследования прошли?

– Скажу сразу – это не «Фебрис-12». Уже перепроверил, – ответил он. – Я, если честно, не последовал клиническим рекомендациям и стал проходить обследования не в том порядке, в котором нужно. Сам себе назначил микроскопию мокроты на туберкулёзные палочки, а затем попросил коллег, чтобы сделали мне бронхоскопию. Уж больно эти симптомы похожи на рак лёгкого.

– Но рак, как я понимаю, не обнаружили? – уточнил я.

– Нет. Ни на рентгене, ни при бронхоскопии. Микроскопия тоже не показала наличие палочек туберкулёза в мокроте. Но кровь всё равно откуда-то течёт, – сказал Шепард.

Выглядел коллега совсем понурым. Я пока не спешил использовать «анализ», чтобы поставить диагноз, поскольку в таком случае Шепард не поймёт, каким образом я сделал такой вывод. Лучше для начала его поспрашивать. Всё-таки кровохарканье является одним из самых важных симптомов, от которого можно попасть практически в любую группу заболеваний.

– Итак, давайте обобщим. Онкологию и туберкулёз вы уже исключили, – произнёс я. – «Фебрис-12» тоже. Но что насчёт других пневмоний? Рентген лёгких не показал никаких изменений?

– Конкретно пневмонию не показал, – ответил Эдвард Шепард. – Но что-то рентгенолога смутило. Он хотел пересмотреть снимок ещё раз, но я улетел. Пока что с ним больше не связывался. Поэтому и решил обратиться к вам.

– Почему именно ко мне? – уточнил я.

Эдвард Шепард замялся. Он явно испытывал сильный внутренний конфликт. С одной стороны, Родригес убеждал его свидетельствовать против меня и «ВОЗ», но с другой у него не осталось иного выхода, кроме как искать коллег, которые смогут ему помочь.

– Я наслышан о вас, доктор Кацураги, – произнёс он. – Мне приходилось общаться с другими врачами из Японии. Почти все вас знают. Если отрицательные отзывы и есть, то, по словам ваших коллег, они фальшивые.

Быстро же он переобулся! Как только осознал, что речь зашла о его здоровье, сразу же решил прибежать ко мне. Что ж, ладно, мы не гордые. Вернее – гордые, но не настолько, чтобы отказывать нуждающимся.

– Получается, что все заболевания лёгких мы можем исключить, но с небольшим нюансом. Что-то ваш рентгенолог недоглядел, – произнёс я. – Наследственных заболеваний ранее вам не диагностировали, доктор Шепард?

– Да вообще-то ни одного пока не было. А какие вы имеете в виду? Пороки развития лёгких? – спросил он.

– Не только. Вообще-то кровохарканье ещё может вызывать муковисцидоз и наследственная телеангиоэктазия, – пояснил я.

– Нет-нет, таких болезней у меня в семье точно не было. Да и я этим ранее не страдал, – объяснил он.

Осталось совсем немного вариантов. Такие симптомы так же могут появляться при лейкозе или при коагулопатиях – заболеваниях, приводящих к нарушению свёртываемости крови. Хотя… Есть ещё кое-что.

Ладно, пора уже прекратить расспрос и приступить к осмотру. Благо базовый набор инструментов у меня при себе есть.

– Снимите верхнюю одежду, доктор Шепард, – попросил я. – Прослушаю ваши лёгкие и сердце. Лишним не будет.

Эдвард спорить со мной не стал. Мигом скинул рубашку, а потом по моей просьбе улёгся на кровать. Как только я приложил головку фонендоскопа к его грудной клетке, мой «анализ» сразу подключился к работе.

Я мигом обследовал кровь американца, пытаясь найти злокачественные клетки крови, но всё оказалось в норме. Лишь небольшая анемия из-за хронического кровотечения в лёгких. Я решил не тратить время попусту и сразу же после этого начал рассматривать его лёгкие и сердце.

И, как ни странно, с лёгкими и бронхами всё было в порядке. А вот сердце с сосудистой системой оплошали.

– Вот и причина всех ваших проблем, – слушая неправильный тон биения сердца, произнёс я. – ЭКГ или эхокардиографию давно делали?

– Лет пять не делал, если честно, доктор Кацураги, – признался Шепард. – Работы всегда очень много. На всех медосмотрах просил коллег подписать мне нормы и убегал на приём.

– Понимаю вас. Сам делаю точно так же, – усмехнулся я.

Как и большинство врачей в мире. Хотя не буду говорить за весь мир, но в России так поступали многие. Нагрузка была столь велика, что все «благополучно» плевали на своё здоровье и продолжали работать.

– А что вы там услышали? – поинтересовался Шепард. – Я сам себя пытался выслушать, но так ничего и не заметил. Ну… Вы сами понимаете. Врачу себя лечить противопоказано!

– Это вы верно подметили. А я, вообще-то, услышал у вас признаки митрального стеноза, – произнёс я.

Сужение отверстия между левым предсердием и левым желудочком сердца. Клапаны в этом случае тоже уплотняются и очень плохо регулируют поступление крови. Из-за этого она задерживается в предсердии и возникает…

– Лёгочная гипертензия, – сказал я. – Скорее всего, именно в ней заключается ваша проблема. Из-за митрального стеноза кровь в малом кругу кровообращения застаивается, затем в лёгких происходит разрыв связей между артериями и венами. Это и служит причиной кровохарканья. Другими словами, лёгкие у вас в полном порядке. Пока что. Но если не займётесь своим сердцем, проблема будет только нарастать.

– Доктор Кацураги… – поднимаясь с кровати, произнёс он. – Я об этом как-то не подумал. Правда, не знаю, откуда у меня взялся порок сердца… Но всё же – спасибо вам!

Он протянул мне руку, рассчитывая, что я отвечу на его рукопожатие, но тут же её одёрнул.

– Ой, простите. Я каждый раз забываю, что…

– Нет проблем, – поймав его руку, ответил я. – Как я уже и говорил, мы сейчас не в Японии. Мне знакомы традиции других народов, не беспокойтесь.

Лечить я его не стал. Лишь чуть-чуть нормализовал давления в сосудистой системе, но само заболевание не убрал. Это будет слишком подозрительно. Пусть обратится к кардиологу, когда вернётся в Соединённые Штаты.

– Мне очень стыдно, – неожиданно заявил он. – Я повёлся на поводу у Мэтью Родригеса и… Нет, не буду сваливать всю вину на него. Нужно было думать своей головой. В общем, я поступил неправильно, доктор Кацураги. Но я даю вам слово, что больше не буду свидетельствовать против вас.

– Это радует, – прямо сказал я. – Но не спешите с выводами. Может быть, когда доктор Родригес вернётся, вы снова измените своё решение.

– Нет, – твёрдо сказал он. – Вашу помощь я не забуду.

Больше мне ему было нечего сказать. Как ни крути, а я всё равно не стал ему доверять. Время покажет, сдержит он своё слово или нет.

Эдвард Шепард покинул мой номер, а я улёгся спать. Однако до будильника нам с Купером так доспать и не удалось. Ровно в пять утра нам обоим пришло сообщение, что машина уже ждёт нас внизу.

Видимо, ситуацию в научно-исследовательском лагере решили, и теперь нашу троицу туда могут впустить. Я, Уайт и Шепард вышли к отелю, где нас встретил сопровождающий и провёл к автомобилю «УАЗ Патриот». Нам не сообщили, куда конкретно мы едем, но я сразу понял, что машина движется к северу от Владивостока. Именно там, судя по всему, располагался лагерь.

Наблюдая за живописной природной Дальнего Востока России, я заметил, как начали сгущаться тучи. Спустя час после того, как мы покинули город, начался дождь. Но я хорошо умел отличать обычные дождевые тучи от грозовых. Ещё из прошлой жизни эта способность пригодилась. Было дело, когда за мной охотилась группа грозовых магов, когда всю неделю город мучили ливни. Пришлось научиться различать разновидности облаков, дождевых и грозовых туч.

Грозовые тучи, как правило, имеют вид башни с выпуклыми частями, напоминающими цветную капусту. И это только один признак из множества.

Как я и предсказывал, когда мы добрались к лагерю, в округе уже вовсю гремел гром. Мы остановились у контрольно-пропускного пункта, и к нам сразу же ринулись охранники.

И что-то мне подсказывало, что они так спешили не для того, чтобы нас проверить.

– Николай, врачей привёз? – бросил подбежавший к нам солдат нашему водителю.

– А кого же ещё! А что случилось-то? – спросил водитель.

– У нас проблема. Врачей в округе нет. Все ушли в лабораторию. Вызвать некого. А одного из наших бойцов…

В этот момент шарахнула молния, и я не услышал, что произнёс солдат. Но предчувствие у меня было нехорошее. Я протиснулся между передними сидениями и, перейдя на русский язык, спросил солдата:

– Ещё раз повторите, что случилось с вашим товарищем?

– Так это… Молния в него ударила! – заявил боец.

Я мигом выскочил из машины, не дожидаясь досмотра и проверки документов, и заявил:

– Срочно ведите меня к нему!

Глава 4

– Вы сможете провести меня к пострадавшему без проверки документов? – перейдя на русский язык, спросил я.

Двое солдат переглянулись, пытаясь решить, как им правильнее поступить. Я понимал, что им может влететь, если меня пустят на защищённую базу, не удостоверившись, что я – настоящий Кацураги Тендо. Но из-за проверок мы потеряем достаточно времени. Сейчас лишние минуты могут стоить жизни пострадавшему.

– Если сомневаетесь, стоит ли меня пускать, найдите носилки и вынесите пострадавшего сюда. Я окажу ему помощь за чертой лагеря. Идёт? – предложил я.

– Он и так за чертой лагеря. Мы просто не уверены, можем ли мы довериться вам. Мы же не знаем наверняка, врач вы или нет, – заявил один из солдат.

– А кто ещё мог приехать на эту базу, кроме врача или военного? – спросил его я. – Я, по-вашему, похож на военного?

– Всё в порядке, Сергей, – вмешался водитель, который привёз нас сюда из Владивостока. – Я уже проверял их документы. Эти трое – точно врачи. Кого там хоть молнией-то ударило?

– Лёху, – ответил солдат. – Стоял под деревом. Молния через ель прямо в него прошла!

– Всё, меньше слов – больше дела, – подытожил я. – Ведите меня к нему.

– Мне пойти с тобой? – прикрываясь от дождя своей же сумкой, спросил Купер Уайт.

– Нет, я сам справлюсь, – шёпотом ответил я. – Лучше отвлеки пока что Шепарда. Уведи его в лагерь. Пока пройдите проверку документов. Сам понимаешь, не нужно, чтобы он видел, как я его лечу.

– Понял, сейчас всё сделаю! – кивнул Купер и удалился к Эдварду.

Я же пошагал вслед за военными. Пришлось обогнуть ограждения и пройти под ливнем к другому концу лагеря. Там и лежал пострадавший. Военные занесли его под навес, чтобы укрыть от дождя. От одежды мужчины до сих пор шёл дым.

Пережить удар молнии – это редкость. Хотя в истории много людей, которым удавалось оправиться после столь сильной электротравмы. Бывали даже случаи, когда человек отделывался лёгкими ожогами. Тут уж как повезёт.

Но такое происходит нечасто. Обычно у человека нарушается работа сразу нескольких систем, которые напрямую зависят от электрического тока, который в нашем организме тоже выполняет определённые функции.

В целом, как удар молнией, так и обычная электротравма наносят три вида урона. Повреждение непосредственно электрическим током, ожоговое поражение из-за высоких температур и тупая травма, возникающая из-за энергии, с которой ударяет электрический ток.

Уже издалека я смог поверхностно осмотреть тело пострадавшего солдата и понял, что в одном ему повезло – тупой травмы нет. А ведь могло оторвать конечности. Правда, делать выводы ещё слишком рано. Из-за удара могло разорвать лёгкое или кишечник – такое тоже бывает.

– Нам повезло, я привёл врача, – сказал ведущий меня солдат своему сослуживцу, который всё это время следит за состоянием пострадавшего товарища. – Как он? Живой?

– Живой пока, но дышит еле-еле. Я пытался прощупать его пульс. Не могу понять, что с ним происходит. Пульс или совсем не ощущается, или ускоряется до каких-то неадекватных значений!

– Позвольте мне, – протиснулся между солдатами я и присел рядом с пациентом.

Да… Я ошибся, парню крупно не повезло. Тупой травмы нет, зато все остальные присутствуют. «Анализ» показал множество повреждений почти во всех органах, которые подвержены действию электрического тока.

Однако я смогу его спасти. Только придётся продумать подходящее объяснение насчёт того, как мне удалось это сделать без оборудования и лекарственных препаратов.

Думаю, это будет нетрудно. Как только закончу процесс лечения, сообщу, что солдат отделался лишь небольшими ожогами, а нарушения дыхания и пульса – следствие шока, который вскоре пройдёт.

Но для начала нужно потрудиться, чтобы его спасти.

Я активировал «анализ» и первым делом осмотрел сердце больного. Ага! А вот и объяснение его ненормального пульса. Электрический ток повредил проводящие пути сердца, которые регулируют частоту сердечных сокращений. В итоге это привело к возникновению очагов «реэнтри». Зацикленных потоков электричества в миокарде, которые служат причиной развития аритмии.

В частности – фибрилляции предсердий. Именно это и возникло у пациента. Одно из самых грозных нарушений ритма. Сердце сокращается с бешеной скоростью, не успевает толком прокачивать кровь через главные сосуды, из-за чего мозг перестаёт адекватно кровоснабжаться, пульс растёт, а давление компенсаторно снижается.

Хорошо ещё, что повреждение не затронуло основные узлы, в которых генерируется нервный импульс. Тогда бы, наоборот, развилось медленное сердцебиение – брадикардия, затем блокада и, как следствие, остановка сердца.

Мне гораздо проще справиться с фибрилляцией, чем с блокадой. Даже если исключить магию, у обычных врачей всё происходит примерно по тому же сценарию. Фибрилляцию предсердий хотя бы можно остановить таблетками или инъекциями специальных антиаритмических препаратов. А блокаду никакими веществами не исправить. Остаётся только имплантировать кардиостимулятор.

В первую очередь я восстановил нормальную проводимость сердца, снизил пульс и повысил давление, а затем уже переключился на другие органы. Там, мягко говоря, тоже было над чем поработать.

С нервной системой было всё гораздо хуже. Чудо, что он вообще дожил до моего приезда. И центральная, и периферическая нервная система подверглись сильным повреждениям. Правая половина тела частично обездвижена. Ток прошёлся по спинному мозгу и вызвал парез.

Люди часто путают понятия «парез» и «паралич». Они сильно похожи, но суть у них всё же отличается. Паралич – это полная потеря двигательной активности в определённом участке тела, а парез – частичная. Можно сказать, что парез – это ослабление функции мышц из-за нарушения в нервах, которые отвечают за эти органы.

– Ну как, будет он жить? Может, нам лучше отвезти его в город, пока ещё не поздно? – не выдержал один из военных.

– Всё в порядке, не отвлекайте, – попросил я. – Он уже стабилизируется. Нам повезло, важные органы не пострадали. Дайте мне ещё несколько минут.

Пришлось солгать, но я был к этому готов. Я продолжил делать вид, что осматриваю больного и провожу реанимационные процедуры, а сам приступил к лечению нервной системы.

Купировать парез оказалось легко, поскольку он возник совсем недавно. Нервные клетки ещё не успели полностью омертветь. Но осталась ещё одна очень серьёзная проблема. Головной мозг.

Из-за изменения в сосудах в нём произошло нарушение кровообращения. К инсульту это не привело, зато возник отёк мозга. Плюс ко всему некоторые скопления нервных клеток в коре сильно пострадали. Если сейчас же не нормализовать состояние мозга, в дальнейшем это может привести к нарушению в работе органов чувств, ослаблению мышления или даже к слабоумию.

Я вывел лишнюю жидкость, снизил внутричерепное давление и вернул прежнее состояние головному мозгу.

Всё… Остались только ожоги. Но это уже – совсем мелочи. Ожоги третьей степени я залечил, а все остальные трогать не стал. Они и без моей помощи заживут. А то будет совсем уж подозрительно, что после встречи со мной пострадавший стал даже здоровее, чем до контакта с молнией.

Однако узоры на коже – фигуры Лихтенберга – останутся с ним навсегда. Эти диковинные образования возникают из-за термического воздействия электрического тока на кожу и мелкие капилляры. В дальнейшем солдата они никак беспокоить не будут. Единственный их недостаток – это косметический дефект.

– Всё, господа, – поднявшись с колен, произнёс я. – Если мне не верите, можете сами убедиться. Дыхание и пульс нормализовались. В сознание он придёт, но позже. Единственное, что сейчас нужно сделать – отнести его в лазарет и обработать ожоги. Хватит уже держать его под дождём.

– Фух… – с облегчением выдохнул его сослуживец. – Спасибо вам большое, э…

– Доктор Кацураги Тендо, – представился я. – Пойдёмте, я помогу обработать его раны в лазарете, но для начала мне нужно пройти проверку документов. Идите вперёд, я догоню вас чуть позже.

Солдаты подняли своего пострадавшего сослуживца и понесли в лагерь. Я же задержался у контрольно-пропускного пункта. Все мои документы проверяли очень долго. Затем ещё раз просмотрели содержимое сумки, чем-то просканировали телефон и даже сфотографировали меня, и лишь после всех этих процедур я смог пройти внутрь.

В целом лагерь оказался не таким большим, как я думал. Военные оградили опушку посреди леса площадью в полгектара. По окружности вдоль забора располагались палатки и здания военных, а в самом центре раскинулся массивный комплекс, в котором, судя по всему, работали учёные и врачи. Его явно не строили с нуля. Судя по всему, его составные части привезли на нескольких грузовиках, а уже после этого собрали сам научно-исследовательский центр.

Однако проходить в него я не спешил. Прищурился, чтобы рассмотреть горизонт сквозь непроглядную стену дождя, и вскоре обнаружил удаляющихся солдат, с которыми мы встретились снаружи лагеря. Последовав за ними, я нашёл лазарет, в котором не оказалось никого, кроме двух медсестёр.

Врачей не было. Куда они все пропали я до сих пор так и не понял, но сейчас меня это беспокоило меньше всего. Нужно убедиться, что медсёстры смогут обработать ожоги. А ещё лучше – сделать это самому.

– Кто это? – указав на меня, удивлённо спросила солдата светловолосая медсестра.

– Врач. Один из сотрудников научно-исследовательского центра, – пояснил он, а затем запнулся. Похоже, он уже успел забыть, как меня зовут.

– Кацураги Тендо, – представился я медсёстрам.

– Светлана, – улыбнулась мне одна из них, но я уже прошёл мимо неё к кушетке, на которую уложили солдата.

– Раздевайте его, – указав на пациента, велел я. – Аккуратно протрите его тело, только сами ожоги не трогайте. Он долго пробыл под дождём. Не хватало ещё, чтобы подхватил пневмонию. А затем приступим к перевязке.

– Есть! Сейчас всё сделаю, – засуетилась Светлана. – А… Доктор Кацураги, а промыть ожоги водой нам не стоит?

– Его уже и так всего промыло дождём. Мокрый насквозь. Раны давно охладились, можем пропустить этот этап, – произнёс я.

Мы со Светланой приступили к обработке ран. Я попутно несколько раз прошёлся антисептическим режимом лекарской магии по ожогам, чтобы исключить присоединение бактериальной инфекции, и вскоре боец был готов к этапу выздоровления.

Всё, теперь ему остаётся только отдыхать. Главное, время от времени менять повязки – и будет как новенький. К тому моменту, когда мы закончили, остальные солдаты уже ушли. Вторая медсестра прошла к другому пациенту, а Светлана продолжала крутиться вокруг меня и назойливо задавать вопрос за вопросом:

– А откуда вы к нам приехали? Вы ведь из России, да? Разговариваете совсем без акцента. Простите, если говорю лишнее. Просто очень интересно. Здесь собралось так много иностранных специалистов, но все в основном разговаривают на английском. Только некоторые на русском, и то он у них очень кривой.

– Светлана, – перебил её я. – Не думаю, что могу разглашать информацию о себе. Мне нужно присоединиться к своим коллегам. Я ещё только приехал и пока что не успел здесь освоиться.

– Если хотите, я могу показать вам, где тут что! К примеру…

– Не стоит, – стараясь как можно скорее удалиться от неё, твёрдо произнёс я. – Лучше проследите за солдатом. Я на вас рассчитываю.

Каким-то чудом мне удалось уйти от её расспросов и покинуть лазарет. Вновь оказавшись под проливным дождём, я обнаружил, что дверь в один из корпусов научно-исследовательского центра открыта. А внутри, если меня не подводит зрение, мельтешит доктор Щербаков.

О-о! Вот туда-то мне и надо. Наверное, Эдвард Шепард и Купер Уайт уже там.

Оказавшись около двери, я услышал, как внутри вовсю шёл какой-то спор. Шепард и Купер действительно были там, но в общем разговоре они пока что не участвовали. Похоже, их даже никто не заметил. Двое мужчин переговаривались с Игорем Щербаковым.

– Нет, мы не можем так поступить! – кричал Щербаков. – Я с вами не согласен. Это бесчеловечно. Мы должны что-то предпринять, Анатолий Викторович.

– Мы ничего не можем предпринять, Игорь Алексеевич. Если мы попытаемся их перевезти, заразятся другие люди, – ответил ему седовласый мужчина в белом халате. На его бейдже я прочёл фамилию и должность специалиста.

«Анатолий Викторович Сорокин. Главный инфекционист».

Между Щербаковым и Сорокиным стоял ещё один мужчина, но он лишь изредка высказывал своё мнение. Как я понял, он был микробиологом.

Прямо-таки полный комплект. Видимо, это русская группа, которая ранее отвечала за Европейский регион.

– Что здесь происходит? – спросил Купера я.

– А ты думаешь, я что-то понимаю? – пожал плечами он. – Они на русском разговаривают. Лучше ты мне скажи!

Щербаков заметил нашу троицу, затем указал на нас рукой и добавил:

– Видите, Анатолий Викторович? Наши коллеги уже прибыли. Давайте-ка спросим их мнение. Может, они тоже захотят с вами поспорить. К примеру, я сильно сомневаюсь, что доктор Кацураги поддержит вашу идею оставить трёх наших учёных на верную смерть!

– Даже не думайте им ничего рассказывать! – возразил Сорокин. – Пока что скроем эту информацию. Скажем им, что мы спорили на другую тему, отвлечём, а потом уже придём к окончательному решению.

– Вообще-то, я понимаю ваш язык, Анатолий Викторович, – встрял в разговор я, чем заставил Сорокина вздрогнуть.

Понимаю его удивление. Встретить японца, говорящего на русском, как на своём родном – задача не из лёгких.

– Ну ё-моё… – выругался Сорокин. – Ещё скажите, что вы об этом не знали, Игорь Алексеевич!

– Знал, – кивнул он. – Если я не смогу вас переубедить, то доктор Кацураги точно сможет.

– Расскажите, что у вас случилось? Это как-то связано с тем, что лагерь был закрыт целые сутки? – уточнил я.

– Эх… Ладно, – вздохнул главный инфекционист. – После посещения зоны около ядра метеорита у нас заболели несколько человек. И, как нам кажется, у двух групп совершенно разные штаммы. У одной группы симптомы проявились в течение трёх дней. Мы наблюдаем их в отдельном боксе без каких-либо проблем. Сыворотки уже ввели, состояние относительно стабильное. Но со второй группой проблема просто нерешаемая. Изначально новым штаммом болел только один человек. Но два врача, которые его наблюдали, заразились сразу же, несмотря на новые костюмы. Мы их уже несколько раз усовершенствовали. Эти не должны пропускать вирус ни при каких обстоятельствах. Другими словами, мы им даже сыворотку вколоть не можем. А сами они это сделать уже не смогут, даже если мы найдём способ передать им ампулы через дверь. Состояние не позволяет.