Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

– Тогда давайте переговорим между тех палаток, – я указал на пустое пространство между казармами и лазаретом. – Мне будет очень интересно услышать ваше мнение насчёт произошедшего скандала. Я пока так и не понял, чего вы добивались, начиная…

– Стойте! – перебил меня Мэтью Родригес. – Не здесь. Пойдёмте туда, куда вы сказали.

Ага, всё понятно. Родригес сказал, что хочет переговорить вдали от всех, поскольку «не хочет меня опозорить». Хотя на самом деле всё иначе. Он опасается, что другие специалисты узнают, какой бунт он затеял за несколько дней до общего сбора в России.

Оказавшись на месте, Родригес ещё несколько раз огляделся, убедился, что рядом никого нет, и тогда заявил:

– Выкладывайте свою тайну, доктор Кацураги. Я больше не собираюсь ждать и молча наблюдать за тем, как гибнут люди в моём регионе. В Бразилии уже сотни заражённых. Шепард еле-еле справляется с Мексикой, США и Канадой. Там ситуация ещё хуже. Сыворотки помогают каждому третьему. Все остальные мрут, как мухи. Расскажите, в чём ваша тайна. Почему все ваши пациенты выздоравливают? – спросил Мэтью Родригес. – Вы ведь что-то скрываете вместе с генеральным директором «ВОЗ», не так ли?

Проклятье! Да если бы я мог вылечить всех людей в мире, я бы давно уже это сделал. Но у меня нет таких способностей. Я даже об имеющихся рассказывать не имею права. Правда, Родригес уже очень приблизился к раскрытию тайны моих сил. К счастью, он пока что этого не понимает. Но уже задаёт вопросы, на которые я могу ответить только в том случае, если объясню ему, что такое лекарская магия.

А этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Даже если он каким-то образом убедит весь лагерь, включая военных, что я что-то скрываю. Даже если добьётся моего исключения из группы «Двенадцать», что маловероятно.

Тайну магии я обязан сохранить. Она нужна в первую очередь для того, чтобы мы смогли разобраться с «Фебрис-12».

– У меня нет никаких секретов от вас и нашей группы, – спокойно ответил я. – Но я вынужден предупредить. Если вы продолжите доставать меня или других коллег, я отправлю ещё одно письмо Теодору Гебреусу. Своим поведением вы мешаете рабочему процессу. А мы тут, если вы не заметили, не в шашки играем. Мы жизнью рискуем, чтобы другие люди не пострадали. И если вы до сих пор не поняли, в моём регионе заболеваемость и процент смертности гораздо ниже из-за простой случайности. В Азию попал более простой штамм вируса. Плюс, как мне кажется, у японцев устойчивость к этому заболеванию гораздо выше, чем у остальных жителей Земли. В этом вся причина.

Разумеется, всё это – ложь. Но Родригесу нужно скормить хоть какую-то выдумку, чтобы он отстал.

– Я это уже слышал, доктор Кацураги, – нахмурился он. – Такой ответ меня не устроит. Вы пожаловались Гебреусу, рассчитывая, что я отстану. Да вы ненастоящий врач, если уж на то пошло. Даже Шепарда переманили на свою сторону! Когда я приехал, он отказался продолжать сотрудничать со мной. Что вы ему наплели? Дайте отгадаю, заплатили ему, да? В таком случае…

Надоел уже мне этот засранец.

Я воздействовал лекарской магией на его челюсти и заставил их сомкнуться ровно в тот момент, когда между зубами оказался язык.

Мэтью Родригес взвизгнул, как женщина, которой на улице задрали юбку, и тут же прикрыл рукой рот.

– Что такое? Язык прикусили? – рассмеялся я. – Поделом.

Родригес попытался что-то возразить, но не смог выдать ни единого слова. Травма языка – очень болезненное состояние. Язык – это один из пяти органов чувств, поэтому в нём находится огромное количество нервных окончаний. А если учесть, что изнутри он заполнен одними мышцами, любое его повреждение не оставит в покое даже самого крепкого и невосприимчивого к боли человека.

Я вовремя остановил поток магии, иначе бы привёл к тому, что Родригес откусил бы собственный язык, а это уже – практически смертельная ситуация.

Поскольку в языке много сосудов, кровотечение из него может закончиться трагедией. Поэтому шутить с этим органом не стоит. Чуть-чуть надавить на него Родригесу точно не помешает. Меньше будет нести всякую чушь. Но любое излишество в этом деле запросто может убить человека. Магией-то кровотечение остановить нетрудно, но обычными медицинскими методами это получится сделать не всегда.

– М-м-мф-мф! – промычал Родригес.

– Как мне повезло, что вы наконец-то заткнулись, – прямо сказал я. – А потому слушайте меня внимательно. Ситуация серьёзная. Я только что вышел из инфекционного блока, в котором несколько наших коллег чуть с жизнью не расстались. Лучше направьте свою энергию на пользу людям. Прекратите заниматься ерундой и искать себе врагов. Шепарда я не подкупал. Просто он понял, что сотрудничать с вами – себе дороже. Надеюсь, что эта ситуация вас хоть чему-нибудь научит. И да, хорошего вам дня, доктор Родригес.

Оставив коллегу мучиться от жуткой боли, я направился назад – к научно-исследовательскому центру, однако дорогу мне преградила выбежавшая из лазарета медсестра. Я уже встречал её ранее. Кажется, её зовут Светлана.

Удивительная история… А русские имена теперь откладываются у меня в голове с большим трудом. Настолько привык жить в Японии, что простейшие «Семён Андреевич, Анатолий Викторович и Светлана» запоминаются только в том случае, если я прилагаю дополнительные усилия.

– Доктор Кацураги! – воскликнула она. – Не могли бы вы пройти в лазарет? Мне нужно с вами поговорить. Дело очень важное, отлагательств не требует.

Неужели у того военного, которого ударила молния, начались какие-то осложнения? Я уверен на все сто процентов, что вернул его головной мозг и сердце в порядок. Ожоги остались, да, но это мелочи.

Хотя, если вдуматься, урон он получил довольно большой. Повреждений в важнейших органах было очень много. Возможно, я что-то упустил. «Анализ» не всесилен, как и любой аппарат «КТ» или «МРТ». Лучше перепроверить.

Я побежал вслед за Светланой в лазарет, однако она тут же остановилась у входа в помещение и повернулась ко мне лицом.

– Так что случилось? – спросил я. – Кому нужна помощь?

Уже в этот момент у меня появились подозрения. Что-то здесь не так. В лазарете за спиной Светланы работает русский врач. Зачем же тогда требуется моя помощь? Или же я неправильно трактовал слова Светланы?

– Доктор Кацураги, – медсестра начала взволнованно теребить халат, затем скрестила руки и произнесла: – А не хотите поужинать вместе сегодня вечером? Понимаю, у нас тут выбор небольшой, всего одна столовая. Но после неё мы можем пройти в мою комнату. У меня есть продукты. Могу, если что, приготовить нам…

– Светлана, вы кое-что не поняли, – перебил её я. – Спасибо, конечно, за предложение. Может быть, в другой ситуации я бы и согласился, но дело в том, что я женат.

Она удивлённо вскинула брови и отшатнулась от меня, затем перевела взгляд на мои руки.

– Но… Но на вас нет кольца! – воскликнула она.

– Я оставил его дома, – ответил я. – В Японии. Здесь постоянно приходиться контактировать с больными. Не хочу пачкать обручальное кольцо. Сами понимаете, только руки приходится отмывать по пять минут после каждого пациента. А тут ещё и с кольцом лишний раз возиться. Оно будет только мешаться.

– Ох… – вздохнула медсестра. – Простите, доктор Кацураги. Я неправильно поняла. Не нужно было мне говорить всё это. Я даже не знаю, как теперь…

– Забудем, – перебил её я. – Ничего страшного. Бывает. Сделаем вид, что этого разговора не было, хорошо? Думаю, вы и сами будете этому рады.

– Да, конечно, – она с облегчением вздохнула. – Давайте так и поступим. Мне правда неловко, что я начала всё это…

– Но я уже ничего не помню, – улыбнулся я. – Никакого разговора не было. Всё забыто. Никаких проблем, Светлана. Об этом никто не узнает. Лучше расскажите, как себя чувствует тот солдат с электротравмой?

– Ой, так он уже сбежал! – заявила она.

– Как это – сбежал? – вскинул брови я.

– Сказал, что за него некому дежурить на посту. Попросил передать вам благодарность, а затем исчез, – пожала плечами она. – Ожоги у него остались, но он всё равно не стал жаловаться на них. Будто ничего и не случилось.

– Это не очень хорошо, – вздохнул я. – Рад, что он всё-таки пришёл в себя, но у него оставались ожоги второй степени. С такими повреждениями ему всё же лучше наблюдаться у врача.

Будет гораздо лучше, если ему удастся госпитализироваться в клинику за пределами этого лагеря. Всё-таки большая площадь ожогов обычно требует транспортировки в стационар. Для госпитализации не обязательно иметь ожоги третьей или четвёртой степеней. Достаточно и второй, если ожог занимает большую площадь тела.

– Я передам ему, доктор Кацураги, – произнесла медсестра. – Как только зайдёт на перевязку, расскажу всё то, что вы сказали.

– Да я толком ничего и не сказал, – усмехнулся я. – Скажите, что у него может возникнуть нагноение ран. Бактериальное осложнение. Хотя зачем я это вам рассказываю? У вас же есть свой врач.

– Да он, если честно, не больно-то заинтересован в том, чтобы госпитализировать военных, – прошептала Светлана. – Он сам военный врач. Побывал в нескольких горячих точках. Изменилось видение того, что является настоящей болезнью, а что – пустяк, который можно и на ногах перенести.

– Тогда попрошу вас передать мне, если тому солдату станет хуже, но его не госпитализируют. Если такое случится, – пояснил я, – тогда мы его положим без ведома этого врача. Жизни и здоровье людей важнее его взглядов.

Не знаю, может, Светлана преувеличивает, но вообще-то, у нас тут не война. В солдата шарахнула молния. И что дальше? Дать ему аспирин и отпустить на службу? А этот врач не одурел ли часом? О моей магии ведь никто не знает. Местному военному врачу неизвестно, какие осложнения я уже успел предотвратить. После таких повреждений пациент может умереть в любой момент!

Ладно, разбираться с этим врачом у меня времени точно нет. Я и без того уже нажил себе врага. Не удивлюсь, если Мэтью Родригес явится посреди ночи, чтобы меня придушить. Я уже и к такому готов.

Закончив разговор со Светланой, которая безуспешно пыталась пригласить меня на свидание, я вышел из лазарета, прошёл вдоль казарм и тут же наткнулся на солдата, который встал прямо на моём пути.

Сначала я подумал, что это произошло случайно. Сделал шаг вправо – и он тут же переместился вслед за мной. Шаг влево – и он делает то же самое.

– Я чем-то могу помочь вам? – поинтересовался я.

– Можете, – кивнул солдат. – Прекратите лезть к моей девушке.

Да что же за дерьмо меня сегодня преследует⁈ Будто я исчерпал свой лимит удачи после похода в закрытое инфекционное отделение. Теперь ко мне лезут со всякой ерундой, к которой я не имею никакого отношения.

– Думаю, вы меня с кем-то перепутали, – произнёс я. – Девушек тут почти нет. А те, кто тут есть, меня слабо интересуют.

– Прекратите притворяться! – потребовал солдат. – Я слышал ваш разговор со Светкой. Вы договаривались о встречи. Думаете, что это всё шутки? Прилетели чёрт знает откуда и теперь можете творить, что вам вздумается? Нет, не выйдет. Я уже давно с ней встречаюсь. И не позволю какому-то японцу разрушить всё, что я успел построить за это время.

Ой дура-а-ак… Чем, интересно, он подслушивал? Это Светлана предложила мне встретиться, а я сразу же отказался. Ладно, не буду её сдавать. Как я уже и сказал, всякое бывает. Не хочу вникать в их взаимоотношения. Главное – поскорее избавиться от солдата, который уж больно настойчиво наступает на меня, хотя его задача – защищать врачей и учёных.

Вот! Яркий пример, что любовным отношениям на работе не место. Тем более у военных.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Александр, – нахмурился солдат.

– Сашка, значит, – сразу же упростил имя я, рассчитывая, что так наш разговор наладится гораздо быстрее. – Тебе послышалось, Саш. Если не веришь, сам поговори со Светланой. Я здесь работаю, и ваши до ужаса банальные интрижки меня не интересуют.

– Нет уж! – воскликнул солдат. – Раз попался, готовься отвечать за содеянное!

Сказав это, он тут же рванул на меня.

Ну чёрт раздери этот проклятый научно-исследовательский лагерь! Я только прибыл, а на меня уже накинулись все, кто здесь обитает. Сначала Анатолий Сорокин не хотел следовать моим советам, потом появился Мэтью Родригес, о котором и упоминать лишний раз не стоит. Следом ко мне сначала пристала Светлана со своими сомнительными идеями, и уже через десять минут появился её хахаль.

Не лагерь борьбы с «Фебрис-12», а какой-то дурдом!

– Последнее предупреждение, – позабыв обо всех неуместных в данном случае правилах приличия, процедил я. – Либо ты уйдёшь отсюда и больше не будет мне мешать, либо пожалеешь о том, что так настойчиво лез ко мне. Правильный вариант очевиден, или нужно подсказать?

Не прошло и секунды, а этот дурачок сжал правую руку в кулак и замахнулся, чтобы ударить меня.

Всё ясно. Значит, всё-таки нужно подсказать.

Я слегка ослабил мышцы его руки, чтобы кулак пролетел в паре сантиметров от моего лица, а затем сделал рывок вперёд и коснулся своим кулаком его живота.

Нужно было инсценировать удар, который я не планировал совершать. Наказание за агрессию последует через магические изменения в теле бойца.

Разумеется, сильно я ему вредить не буду. Прекрасно понимаю, что сейчас творится в его голове. Ревность, злость. Гормоны! Другими словами, дурь эту нужно убрать болью, которая продлится недолго. Постараюсь, чтобы часов через пять он уже смог вернуться к своей службе.

Как только его рука просвистела справа от моей головы, а мой кулак коснулся живота солдата, я активировал лекарскую магию.

И не сделал ничего особенного. Просто вызвал спазм желчновыводящих путей и кишечника. Из-за этого у бойца создалось впечатление, что причиной болевого синдрома стал мой удар. Которого на самом деле и не было вовсе. Я просто дотронулся до его живота – не более того.

Парень сразу рухнул на колени, затем перевалился на бок и сложился калачиком.

Поскольку всё это произошло перед лазаретом, врач и две медсестры сразу же выскочили наружу, чтобы подобрать бойца. Медик ещё умудрился взглянуть на меня осуждающе, будто это я виноват в произошедшем.

Хотя вся эта компания внимательно следила за нашей ссорой через окно. Вот ведь сволочи двуличные! Могли бы выйти и успокоить этого болвана. Но – нет! Ждали начала драки, чтобы потом обвинить во всём меня.

Правда, меня это не больно-то беспокоит. Пускай сочиняют какие угодно сказки. Я всё равно продолжу свою работу, несмотря ни на что.

Вернувшись в научно-исследовательский центр, я обнаружил, как Игорь Щербаков брызгает себе чем-то в нос. Затем чихает, сморкается и снова брызгает. Пока я наблюдал за этой картиной, мой коллега перевёл уже три платка.

– Ой! – заметив меня, воскликнул он. – Доктор Кацураги, вы подкрадываетесь, как тигр. Я даже не заметил, что вы уже рядом со мной.

– Что с вами случилось? – спросил Щербакова я. – Простудились?

– Стойте, нет! Нет-нет-нет! Только не думайте, что у меня «Фебрис-12»! Это не он. Совсем не он. Честное слово! – затараторил он.

– Да, если честно, я и подумать об этом варианте даже не успел. Но раз уж вы завели эту тему, я всё же поинтересуюсь, что с вами происходит, – произнёс я. – Уж больно нездоровый у вас вид.

– Да я уже замучился, доктор Кацураги! – признался Игорь Щербаков. – Сейчас вы надо мной посмеётесь, когда узнаете, что случилось на самом деле.

– Обещаю, что смеяться не стану, – сказал я.

– Ну… В общем, ещё два года назад я заболел ОРВИ. Сразу же начал лечиться, принимать противовирусные, муколитики, отхаркивающие – всё как всегда, – принялся объяснять он. – Но я добавил один препарат, который следовало бы держать от себя подальше. Капли для носа.

– Дайте-ка отгадаю, вы их принимаете уже два года, да? – поинтересовался я.

– Именно, доктор Кацураги, – вздохнул Щербаков. – Подсел!

А капли или спрей для носа – это настоящая фармакологическая катастрофа. Огромное количество людей никак не может излечиться от зависимости, которую вызывают эти препараты.

Да! Они действительно способствуют развитию зависимости. Дело в том, что насморк и заложенность носа – не такой уж и понятный для обывателей процесс.

Большинство людей думает, что нос закладывает из-за скопившихся соплей, а капли якобы пробивают этот засор.

Но всё работает совсем не так. На самом деле заложенность носа возникает из-за расширения сосудов, находящихся в носу. Эти сосуды увеличиваются из-за воспалительного процесса, растягивают слизистую носовых проходов и полностью перекрывают их просвет. И сопли тут совсем ни при чём. Часть соплей остаётся под затором, а часть чуть выше.

Именно по этой причине создали эти самые злосчастные спреи для носа, которые содержат в своём составе фенилэфрин или другие похожие вещества.

Эти лекарственные средства оказывают сосудосуживающее действие. Кстати, их ещё рекомендуют с большой осторожностью принимать людям с артериальной гипертензией, поскольку капли могут немного повысить давление.

Так что же происходит в итоге? Процесс лечения идёт хорошо, спрей способствует сужение сосудов, сопли выходят, заложенность исчезает на пару часов, но потом приходится использовать препарат ещё раз.

И так раз пять-шесть за сутки. Затем проходит неделя, человек уже полностью выздоравливает, но всё равно продолжает использовать спрей.

Но почему?

Да потому, что эта «зараза» вызывает привыкание ещё быстрее, чем какой-нибудь наркотик или алкоголь. Только взамен дарит не сомнительное удовольствие, а возможность нормально дышать. В итоге из-за постоянных использований спреев сосуды в носу пациента теряют возможность сужаться самостоятельно.

Наш организм по этому принципу и работает. Он очень ленивый! Зачем делать что-то, если это может выполнить кто-то другой? Примеров – уйма.

Нужно сузить сосуды? Не будем этого делать! Спрей справится сам.

Нужно получить удовольствие? Дофамин? Всё. Дофамин больше не вырабатывает. Его будут создавать алкоголь и никотин. А в самом худшем случае – наркотики.

Нужно заснуть? Хорошо, примем мелатонин. Пропьём его месяцок, разучимся вырабатывать собственный гормон сна и будем сидеть на этом препарате.

Кстати, последний случай касается вообще любых гормонов. Стоит показать организму, что можно не трудиться и получать это вещество в виде таблеток, и он сразу же отключает части организма, отвечающие за синтез нужных гормонов.

Я не стал уделять много времени Щербакову. Его проблему и болезнью-то назвать сложно. Но всё же решил помочь ему, поскольку русский хирург мне импонировал, и я не хотел, чтобы столь мелкие проблемы мешали ему работать.

Я сузил лекарской магией сосуды в его носу, но добраться до рецепторов так и не успел. В комнату влетел профессор Романовский. Выглядел он, мягко говоря, встревоженным.

– Вы… Вы не представляете, что случилось! – прокричал он. – Сорокин ещё не знает. Да вообще никто ничего не знает!

– Успокойтесь, Семён Андреевич, – попросил я. – Расскажите кратко, что произошло?

– Кому-то нужно будет полететь на Сахалин, когда мы разберёмся со всеми делами. Там наши врачи обнаружили… Ох!

Романовский утёр пот со лба, а затем, нервно улыбнувшись, добавил:

– Вы даже не представляете, КОГО мы там нашли!

Глава 7

Мы с Игорем Щербаковым замерли в ожидании откровения, которое собирался высказать нам Семён Романовский. Обычно сразу могу хотя бы предположить тему будущей беседы, но Романовский выглядел настолько потрясённым, что я начал теряться в догадках.

– Наши врачи в Южно-Сахалинске обнаружили человека, невосприимчивого к вирусу «Фебрис-12», – торжественно объявил он. – Пока что информацию ещё не уточнили, но я подниму этот вопрос на собрании, которое состоится через полчаса. Кто-нибудь из группы «Двенадцать» должен будет отправиться и проверить, правда это или ошибка тестирующих приборов. Всё-таки у нас оборудование и реактивы гораздо лучше, чем у коллег из Южно-Сахалинска. Пока слишком уж радоваться не будем, но факт остаётся фактом – у нас появился шанс создать более совершенную сыворотку.

– Господи, вы не шутите? – выпучил глаза Щербаков. – Если это правда, ситуация может кардинально измениться.

– Какие тут могут быть шутки⁈ – воскликнул Романовский. – Хотя, признаюсь, я сам оторопел, когда получил эту информацию от сахалинских коллег.

– Погодите, Семён Андреевич, – произнёс я. – Что подразумевается под невосприимчивостью к вирусу? Какие конкретно исследования провели на Сахалине? Как его вообще выявили?

Вопросов у меня было много, но, подозреваю, Романовский и сам не знает ответы на половину из них.

– Мне сказали, что он сам пришёл в больницу. Пожаловался на какие-то симптомы, не имевшие никакого отношения к вирусу. Это не столь важно. Как я понял, он проходил полное обследование в связи с наличием аутоиммунного заболевания, поэтому у него брали анализы крови на антитела. Лабораторные приборы выдали значения, которые показались нашим коллегам подозрительными, поэтому они сделали дополнительный анализ. Проверили развёрнутый перечень циркулирующих в крови антител и таким образом определили, что в его крови есть белки, которых ранее ни у кого не обнаруживали, – объяснил Романовский. – Повезло, что в той клинике работает один из инфекционистов, которые состоят в нашей группе. Он сразу же отправил результаты анализов в главную лабораторию «ВОЗ», и там уже поняли, что на самом деле эти антитела идеально подходят к рецепторам «Фебрис-12».

– Тогда получается, у этого пациента может быть приобретённый иммунитет, – подметил я. – К примеру, как у доктора Уайта. Возможно, он просто переболел лёгкой формой «Фебрис-12». Такое встречается редко, но всё же подобные случаи уже регистрировали. Именно благодаря им мы и имеем наши нынешние сыворотки и вакцины.

– Кстати, и вправду, – кивнул Игорь Щербаков. – Чем тогда эта находка так вас удивила?

– Всё верно, доктор Кацураги, вы правы. Если бы там обнаружили только антитела, то разводить такой шум-гам не пришлось бы, – ответил Романовский. – Однако на этом дело не закончилось. Наши коллеги провели дополнительные испытания. Изучили клетки этого пациента и поняли, что «Фебрис-12» априори не может к ним присоединиться. Как бы вирус не менялся, организм этого человека всегда будет отторгать инфекцию и выделять новые антитела. Кстати, титр этих антител очень высок. Его кровь ещё перепроверили несколько раз и поняли, что уровень иммунных белков всё время держится примерно на одном уровне.

А вот это уже совсем другой разговор. На такое даже моя магия неспособна. Точнее, чисто теоретически я бы мог перенастроить чьи-то клетки с помощью «генетического анализа», но это слишком энергозатратно. Да и нельзя быть уверенным, что после моих модификаций человек не пострадает.

– Похоже, мы имеем дело с какой-то аномальной мутацией, – произнёс я. – Получается, что этот человек не приобрёл иммунитет. Он с ним родился.

– Именно, доктор Кацураги! Вот об этом я как раз и говорю, – улыбнулся Романовский. – Нам крупно повезло, что мы его обнаружили. Находка абсолютно случайная. Но раз нам удалось найти такого человека методом простого планового обследования, то практически наверняка в мире есть ещё люди с врождённым иммунитетом.

– Да, но продолжать поиски не имеет смысла, – заключил я. – Нам хватит и одного человека с иммунитетом. Главное, чтобы это не оказалось ошибкой.

– Поэтому и нужно съездить туда самостоятельно, – произнёс Романовский. – Ещё раз сделать ему тест на «Фебрис-12» уже нашим оборудованием. А заодно взять у него материал, чтобы сделать анализ ДНК.

Мне для этого оборудование не понадобится, но для остальных врачей всё равно взять придётся. Надо будет поднять на собрании вопрос, чтобы туда направили именно меня. Осмотрев его «анализом», я смогу получить гораздо больше информации. Если всё получится, это станет прорывом.

Изучив все его клетки и антитела, можно будет восстановить генетический код «Фебрис-12». Да, вирус постоянно меняется, но у него должно быть стабильное генетическое ядро, которое управляет всеми остальными функциями. Ведь каким-то образом организм этого пациента умудряется блокировать абсолютно любое присоединение изменчивого вируса!

Определим последовательность генов в ядре и получим ключ к победе.

Закончив беседу, мы переместились в главный зал, где собрались все сотрудники научно-исследовательского комплекса. Сначала выступил Романовский и рассказал о произошедшем всем остальным коллегам.

Я заметил, что Мэтью Родригес на протяжении всей истории пожёвывал язык. Видимо, до сих пор легче не стало после небольшого наказания, которое я ему устроил.

Между тем, я понял, что найденный пациент с иммунитетом очень кстати подходит под мою ложь, которую я поведал Родригесу, чтобы тот от меня отстал. Теперь он более охотно поверит, что у японцев имеется врождённая способность бороться с вирусом.

– Что ж, спасибо, что поделились с нами новостями, Семён Андреевич, – поблагодарил коллегу главный инфекционист Сорокин. – Мы обязательно направим туда наших сотрудников для взятия анализов у пациента, но пока что стоит это отложить, поскольку у нас появилось другое неотложное дело. Я тоже вынужден сообщить вам новость, коллеги. Вот только у меня она плохая.

Члены группы «Двенадцать» заметно напряглись, когда услышали эти слова.

В этот момент я осознал, что на протяжении всего собрания Сорокин и Романовский говорили на английском языке, поэтому все иностранные коллеги их прекрасно понимали. Я уже настолько привык переключаться между языками, что порой даже не сразу понимаю, на каком конкретно разговаривают окружающие меня люди.

– Детекторы, которые расставили сотрудники первой группы вокруг зоны падения метеорита, передали, что где-то в районе ядра происходят изменения, – продолжил Сорокин.

– Какого рода изменения? – поинтересовался Купер Уайт.

– Детекторы перестали фиксировать вирусы. Их концентрация резко упала, и зона, окружающая ядро, стала безопасной. Предположительно безопасной, – сказал главный инфекционист.

– Так это же хорошо, разве нет? – спросил Эдвард Шепард. – Почему тогда вы сказали, что новость плохая?

– Смотрите, по идее это может означать, что количество вируса в ядре иссякло, и скоро «Фебрис-12» ликвидирует сам себя. Но мы должны это проверить. В этом и заключается плохая новость. Нужно направить туда новую группу. Предыдущая так и не смогли добраться до ядра, но это, возможно, получится сделать вам.

– «Возможно», «предположительно», – процитировал Сорокина Мэтью Родригес. – Как мы можем идти туда, если не знаем наверняка, насколько это вообще безопасно?

Родригес частично прав. Но иного выхода у нас нет. Хотя я уверен, что он перебил Сорокина лишь для того, чтобы ещё раз показать свой характер. Этому человеку очень нравится делать вид, что он умнее всех.

– А мы и не узнаем, если не проверим, доктор Родригес, – сказал я. – Эту вылазку к ядру нужно осуществить в любом случае. Я согласен с доктором Сорокиным, – я перевёл взгляд на главного инфекциониста. – Сколько всего у нас детекторов, Анатолий Викторович?

– Ровно шесть. Как раз по одному на каждого из вас. Разумеется, вы пойдёте с охраной, разделитесь на пары «врач и военный» и выдвинетесь к детекторам. Ваша задача – взять полученные образцы, затем загрузить в детекторы новые реактивы и перенести оборудование ещё ближе к ядру. Возможно, у нас наконец-то появится шанс понаблюдать за ним вблизи.

А дело набирает обороты. Мы можем получить возможность взаимодействовать с ядром, а затем ещё и встретимся с пациентом, у которого оказался врождённый иммунитет. Если сложить всё это вместе, то может получиться план по уничтожению вируса.

Также можно попробовать уничтожить ядро лекарской магией, но я ещё не знаю, как оно отреагирует на неё. В данном случае моя сила может наоборот навредить.

Неизвестно, что случится, если вирус из метеорита выработает иммунитет к лекарской магии. В теории это может привести к ещё большим проблемам.

– План ясен, – кивнул Адлай Иманати. – Но я думаю, никто не будет возражать, если я задам один резонный вопрос. А что мы будем делать, если вирус там всё же есть, и мы все заразимся, как и первая группа?

– К сожалению, от этого мы не застрахованы. Мы все знали, на что шли, – заключил Сорокин. – Однако на этот раз мы не наступим снова на одни и те же грабли. После возвращения все сдадут тесты и на сутки останутся в инфекционных боксах.

– А что же вы сами туда не пойдёте? – вновь съязвил Мэтью Родригес. – Почему отправляете нас?

Шепард что-то шепнул своему американскому коллеге. Видимо, попросил его не затевать ссору, но Родригес лишь отмахнулся.

– Доктор Родригес, скажу прямо, меня предупреждали насчёт вас, – нахмурился Сорокин. – И я не позволю вам закатывать скандалы и подначивать других на бунт. Все эти планы придумываю не я. Всё согласуется с руководством «ВОЗ», в том числе и с генеральным директором. Я отчитываюсь перед ним регулярно.

– И всё же я… – вновь растягивая каждое слово и размахивая указательным пальцем, принялся спорить американский врач.

Да что ж с ним такое? Опять сделать так, чтобы он язык прикусил? Это нужно прекратить. Нам предстоит опасная экспедиция, все и без того напряжены, а он нагнетает ещё сильнее. Если это продолжится, кто-нибудь из врачей примет его позицию и откажется выполнять приказы «ВОЗ».

– Более того, доктор Родригес, – решил я вступиться за Анатолия Викторовича. – Этим научно-исследовательским центром руководит доктор Сорокин. Давайте не будем забывать, что мы здесь гости.

– Гости⁈ – хмыкнул Родригес. – Да на нас вся эта группа и держится!

– Вот именно, – кивнул я. – Именно поэтому нужно собраться и сделать то, что от нас требуется. Каждый из нас оставил за своей спиной семью, друзей и других близких людей. Может, вы хотите всё бросить и рискнуть их жизнями? Мы должны продолжать.

Услышав мои слова, все врачи, кроме Родригеса, одобрительно закивали. Кажется, мне удалось поднять их боевой настрой.

– Золотые слова, доктор Кацураги, – кивнул Сорокин. – Значит, решено. На этом собрание можно заканчивать. Пора приступать к подготовке. Завтра ровно в шесть утра выдвинетесь к ядру.

Остаток дня мы посвятили сборам. Каждому выдали комплект защитных костюмов. Мы проверили их герметичность, а ближе к вечеру пришли в лабораторию, где Семён Андреевич Романовский провёл для нас небольшую лекцию, объясняя, как работают детекторы.

Оборудование оказалось довольно компактным. В одиночку его переносить трудно, но если учесть, что с нами пойдут военные, мы сможем довольно быстро перетащить каждый детектор непосредственно к ядру.

На следующее утро мы погрузились в машину, и нас увезли в тот самый лес, куда упал метеорит. Я рассчитывал увидеть огромный кратер, но там его не оказалось, поскольку ядро при падении потеряло скорость. Если кратер и есть, то он глубоко в лесу, и на расстоянии десяти километров его не видно.