Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Что-то явно пошло не так. Такое впечатление, что моя магия перестала правильно функционировать. При этом пациентов я осматриваю без проблем. Всё, как и раньше. Диагнозы подтверждаются, лечение идёт гладко – больные остаются довольными.

Но «самоанализ» мне лжёт. Его показатели не совпадают с результатами местной лаборатории. Я бы мог списать это на ошибку аппаратуры, но не могли же лаборанты ошибиться дважды? Тем более, Манасэ Досан меня предупредил, и теперь я знаю, что мой организм рано или поздно должен дать серьёзный сбой.

Судя по общему анализу крови, у меня серьёзные нарушения в костном мозге. При этом «самоанализ» молчит, будто со мной всё в порядке. Ну и куда делся мой двойной инстинкт самосохранения? Раньше я пытался защитить себя сам, и в этом мне помогала автоматическая помощь со стороны магии.

Но теперь всё пошло наперекосяк. Теперь ей будто стало плевать на наше общее с ней здоровье. Такое ощущение, что участок головного мозга, который отвечал за «самоанализ», сломался и навсегда потерял свою функцию.

Что ж, возможно, он ещё восстановится, но ждать этого я не могу. Придётся обследовать себя привычными для любого врача методами. Кровь, моча, пункции, ЭКГ, УЗИ и прочие методы инструментальной или лабораторной диагностики.

Неожиданно, просматривая свою историю болезни, я почувствовал резкую слабость. Захотелось спать, как никогда раньше. И даже кофе не помогло. Значит, лучше и вправду вздремнуть, а потом уже приступать к определению своего диагноза.

Однако «вздремнуть» не получилось. Меня вырубило на восемь часов. Но, к счастью, в терапевтическом стационаре и приёмном отделении за это время ничего не случилось. Сергеев ни разу не заходил и не пытался привести меня в чувство, значит, и сам, скорее всего, заснул после того инцидента с двумя астматиками.

Утром я с новыми силами принялся изучать свою историю болезни.

Однако перед тем, как прочесть анализы, я мысленно отметил для себя несколько важных моментов. Ведь этой ночью появились новые симптомы. Кроме слабости меня до самого утра мучила сильная потливость. Простыни и подушка промокли насквозь, хотя высокой температуры у меня не было.

За ночь я проснулся несколько раз и чувствовал при этом нехватку воздуха. Будто у меня самого развилась сердечная астма. Ночное потоотделение и одышка… Весомые симптомы, которые можно отнести ко многим заболеваниями крови.

А анализы не меняются. Концентрация клеток крови просто чудовищная.

Я решил принять душ прежде, чем продолжить свою работу над собой и другими пациентами.

– Доктор Кацураги, с вами всё в порядке? – обратился ко мне Алексей Георгиевич. Мы пересеклись с ним в коридоре около ординаторской. Мужчина выглядел уставшим. Будто и не спал вовсе. Скорее всего, всю ночь изучал различия бронхиальной астмы от сердечной. – Простите, что не заглянул к вам. Переутомился.

– С моим самочувствием всё в порядке, – солгал я. – Хочу принять душ и приступить к работе.

– Вы тоже сильно не переусердствуйте, – попросил Сергеев. – Всё-таки сейчас вы в первую очередь пациент и только потом – врач.

Не привык я столько внимания уделять своему здоровью, но в текущей ситуации приходилось разделять время пятьдесят на пятьдесят. Ведь если я погибну, и семья останется без меня, то тысячи пациентов будут лечиться стандартными методами, а не лекарской магией.

Я прошёл в душевые, чтобы смыть с себя весь пот, выделившийся за ночь. И тут же столкнулся с новыми симптомами.

Кожа зудела. Поначалу я даже подумал, что плохо настроил температуру воды, поэтому обжёгся, но затем перепроверил её ладонью и понял, что вода чуть тёплая.

Через несколько минут после мытья жжение пошло по всему телу. В руках и ногах появилось покалывание, а лицо начало гореть.

Мало того, во время чистки зубов я обнаружил, что на зубной щётке остаются следы крови, будто у меня стоматит. Хотя с ротовой полостью ранее у меня проблем никогда не возникало. Я всегда корректировал здоровье зубов с помощью лекарской магии. А то у японских стоматологов можно и половину своей зарплаты оставить!

И напоследок, обтираясь полотенцем, я нашёл несколько синяков на боках и голенях.

– Плохи мои дела… – вздохнул я.

Похоже, заболевание уже начало переходить на новую стадию. Причём комплекс всех этих симптомов мне хорошо известен.

Вернувшись из душевой в ординаторскую, я ещё раз обобщил всё, что было мной замечено и понял, какой конкретно у меня диагноз. Теперь сомнений точно быть не может.

Судя по анализам крови и симптомам, у меня истинная полицитемия. Клетки костного мозга ошибочно полагают, что в крови недостаточно эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов и начинают ускорять процесс их деления. В итоге этих компонентов крови становится слишком много, и это проявляется не самыми приятными симптомами.

К счастью, это не онкологическое заболевание костного мозга. Но в то же время оно может со временем перерасти в различные формы лейкоза. А даже если не перерастёт, нарушение работы крови «подарит» мне множество других неприятных заболеваний.

Можно сбиться со счёта, если начать перечислять все симптомы истинной полицитемии.

Если я проигнорирую это заболевание, через какое-то время у меня увеличится селезёнка, из-за этого возникнут боли в животе, и он вздуется.

Параллельно разовьётся язвенная болезнь желудка, которая сама по себе может причинить немало проблем.

Следом запросто может появиться мочекаменная болезнь, которая приведёт к нарушению работы почек и нижних мочевыводящих путей.

И всё это – лишь часть от общей картины!

Кроме того, с таким заболеванием меня рано или поздно настигнет подагра, печёночная недостаточность, тромбоз глубоких вен и даже тромбоэмболия лёгочных артерий.

А уж последнее состояние с высокой вероятностью может привести к смерти.

Только излечить себя придётся втайне ото всех. Если местные гематологи выставят мне истинную полицитемию, это информация сразу же попадёт в Японию, и тогда меня замучают с обследованиями.

Нет, я решу проблему сам. Здесь – в России. У меня осталось пять-шесть дней, чтобы со всем разобраться. Только есть одно весомое неудобство. «Самоанализ» не работает, а это означает, что мне придётся лечить себя вслепую. Мысленно представлять поражённые клетки крови и приводить их в порядок. Долго, муторно и методично.

Возможно, имело бы смысл попросить о помощи другого лекаря. К примеру, Купера Уайта. Его «клеточного анализа» хватило бы для того, чтобы полностью восстановить мой костный мозг. Но он уже в Японии. Вызывать его обратно в Россию я не хочу, а возвращаться в Токио больным – решение ещё более неприятное. Сайка сразу почувствует, что со мной что-то не так. Расскажет об этом моим родителям. Как они отреагируют на такую новость – тоже вопрос. Не хватало ещё, чтобы отца или мать схватил инфаркт. Да и беременность Сайки может осложниться из-за стресса.

Нет, я обязан сохранить это в тайне. Это моя личная война с собственным организмом. Если уж с суперинфекцией справился, значит, и с самим собой смогу совладать.

Я собрался с силами и направился помогать Алексею Сергееву. С собой решил ещё немного повременить. Тем более, у меня появилась идея, как облегчить себе задачу и гарантированно излечить свой костный мозг. План довольно сложный, местами болезненный, но всё же к успеху он меня приведёт однозначно.

– Алексей Георгиевич, как обстоят дела с пациентами? – спросил я. – Сегодня экстренных случаев больше не было?

– Нет, но если хотите чем-то себя занять, можете пройти в седьмую палату, – произнёс он. – Там лежит пожилая женщина. С моей самой нелюбимой патологией. Возьмёте историю болезни – и сами всё поймёте. Может быть, вам удастся подобрать ей правильное лечение. Готовый диагноз уже есть, но с препаратами выходит туго. Никак не могу составить работающую схему.

– Как зовут пациентку? – уточнил я.

– Зинаида Николаевна Звонарёва, – ответил Сергеев. – Семьдесят девять лет. Сразу скажу, жалобы у неё на давление. Но есть большой нюанс и…

– Не рассказывайте, я сам разберусь, – перебил его я. – Если появится другой срочный пациент – сразу сообщите. Я пока её осмотрю. Но перед этим хотел уточнить, Алексей Георгиевич, есть ли в нашей больнице гематологическое отделение?

– Конечно, – кивнул он. – Гематологи у нас хорошие. А вы… Почему интересуетесь? Из-за своих анализов?

– Да, – ответил я. – Хотел узнать, можно ли будет сделать в ближайшие два дня пункцию костного мозга.

– Думаю, я без проблем смогу договориться с заведующим гематологией, но вы ведь понимаете, что после этого не сможете продолжать работать? Я, если честно, думал, что мы сделаем пункцию в конце недели, потом вы отлежитесь в хирургии и отправитесь долечиваться домой – в Японию.

Понимаю, почему Сергеев так подумал. Это логичное умозаключения для обычного врача без лекарских способностей. Пункция обычно берётся из грудины и, как показывает опыт, не всегда операция проходит безболезненно даже с учётом анестезии. Врачам приходится проделывать в кости отверстие, чтобы извлечь оттуда костный мозг, отвечающий за кроветворение.

Рана образуется приличная, с ней уже не поработаешь. Но, думаю, я быстро заживлю её с помощью магии и продолжу трудиться. Понимаю, что нужно себя восстановить, но уж больно хочется позаниматься русскими пациентами. Тут случаи порой бывают куда интереснее, чем в Японии. Русский народ умеет попадать в приключения, из которых выбираться получается только через больницу. И такое свойственно не всем странам. Далеко не всем.

Тем более, мне ещё Дорничева лечить. А обещание я сдержать обязан, как и всегда.

– Нет, Алексей Георгиевич, пункцию я хочу сделать в ближайшие дни и продолжить работу. Это не обсуждается, – твёрдо сказал я. – Договаривайтесь.

Я не стал выслушивать возражения и сразу же направился в седьмую палату, где лежала старушка с жалобами на давление.

– Доброе утро! – поприветствовал её я. – Не пугайтесь, я – помощник доктора Сергеева. Пришёл ещё раз вас осмотреть.

– Здравствуйте, – прокряхтела она, держась за голову. – Простите, доктор, подняться никак не могу. Давление совсем уже в покое не оставляет.

– Расскажите, что не так с давлением? – спросил я. – Как оно вас обычно беспокоит?

Может показаться, что артериальная гипертензия – это невероятно типичное заболевание, которое беспокоит чуть ли не половину человечества. Обычно его лечение для любого врача проще, чем «два» на «два» помножить. Но бывают и особые случаи. Индивидуальные особенности течения этого заболевания, к которым требуется особый подход.

– Да замучилась я, доктор. Летает давление то вверх, то вниз! – заявила она. – Просыпаюсь утром, а давление уже выше ста пятидесяти. Пью таблетку. Совсем чуть-чуть принимаю, минимальную дозировку. А оно уже через пару часов падает ниже сотни.

– А без таблеток происходит то же самое? – поинтересовался я.

– Да, порхает оно из стороны в сторону, – ответила она. – Таблетки иногда помогают, а иногда делают ещё хуже.

Всё ясно. Теперь я понимаю, что имел в виду Сергеев, когда говорил, что в седьмой палате лежит пациентка с его самой нелюбимой патологией.

Неофициально некоторые врачи называют это состояние нестабильной артериальной гипертензией. В данном случае даже препараты назначать сложно, поскольку давление постоянно меняется, и есть риск сбить его вплоть до шокового состояния.

– Я бы не стала ложиться в больницу, поймите меня правильно, – сказала Зинаида Николаевна. – Терпела бы себе спокойно дома. Всё равно помру рано или поздно. Но с внуками ещё посидеть хочется, понимаете? А тут ещё и правнучка недавно появилась. Ну как в такой ситуации можно себя запускать?

– Понимаю вас, – кивнул я. – Себя вообще запускать не стоит. Ни в какой ситуации. Обещаю, что с внуками вы ещё посидите. Сейчас со всем разберёмся.

На самом деле ситуация и вправду опасная. Из-за таких скачков давления происходит нарушение тонуса сосудов. Это может привести и к инфаркту, и к инсульту, и даже к нарушению работы почек.

Я заранее знал, что происходит с женщиной. Пришлось включить «анализ» всего на пару секунд, чтобы убедиться в своей правоте.

Хроническое нарушение мозгового кровообращения. Сосуды, питающие головной мозг, ослабли. Сосудистый центр в продолговатом мозге работает со сбоями. Из-за этого давление скачет то вверх, то вниз. Обычные препараты от гипертонии тут не помогут.

– Я составлю список лекарств, – сказал я. – Если вдруг мне вы не доверяете, можете потом обсудить со своим лечащим врачом. Он его изучит. Ещё недельку полежите – и вам станет легче. Но важно, чтобы вы и дальше продолжали принимать эти таблетки, уже после выписки. Тогда ситуация с давлением станет гораздо лучше.

– Я вас раньше здесь никогда не видела, – сказала она. – Но я вам верю. Составлю себе списочек, обещаю. Буду принимать все таблетки в строго назначенные часы!

Присев напротив женщины, я принялся составлять список. Ей понадобится несколько препаратов для улучшения мозгового кровообращения. В основном ноотропы. Многие врачи спорят, что эти таблетки не имеют доказательной базы, но я много раз убеждался, что эффект от них есть. Порой даже очень внушительный.

Кроме того, нужно будет принимать статины – препараты для снижения холестерина. Атеросклероз сосудов – одна из главных причин нарушения работы многих органов, в том числе и головного мозга.

Перед тем как покинуть палату, я всё же поделился с ней своей жизненной энергией и восстановил проходимость нескольких артерий. Без моей помощи простыми таблетками она будет ещё очень долго приводить себя в порядок.

Но так процесс пойдёт гораздо быстрее. Уже после выписки почувствует себя другим человеком.

Вернувшись в ординаторскую, я заметил, что на мой телефон пришло несколько смс-сообщений. И все они были от генерального директора «ВОЗ». Теодор Авраам Гебреус сделал обращение ко всем членам группы «Двенадцать».

«Уважаемые коллеги, с большой радостью спешу вам сообщить, что наш проект достиг своей цели. С этого дня группы „Двенадцать“ больше официально не существует. „Фебрис-12“ уничтожен. Наши микробиологи и инфекционисты провели контрольные исследования по всему миру. После того как мы разобрались с ядром неподалёку от города Владивостока, принадлежащего Российской Федерации, все вирусные частицы исчезли. Мы продолжим изучать причину этого феномена, но больше ваша помощь нам не потребуется. Я хочу от души поблагодарить каждого, кто внёс свой вклад в борьбу с этой инфекцией. В течение двух недель вам будут перечислены деньги за помощь в этом нелёгком деле. Более того, я обещаю, что все члены проекта „Двенадцать“ могут в любой момент обратиться ко мне через мессенджер, и я помогу с любым вопросом. Напоследок я хотел бы пожелать, чтобы вы не теряли связь друг с другом. Как показала практика, группа „Двенадцать“ – это не просто объединение людей для борьбы с потенциальной пандемией. Это – группа лучших врачей мира. Возможно, ваша помощь нам ещё понадобится когда-нибудь. Но мы все будем молиться, чтобы причин для этого больше не появилось».

Прекрасная речь. У меня аж сердце дрогнуло, когда я вспомнил всех тех, кто боролся с вирусом плечом к плечу со мной. И врачи, и учёные, и военные – все внесли свою лепту.

– Доктор Кацураги! – отвлёк меня от размышлений влетевший в ординаторскую Алексей Георгиевич. – Вы уже закончили с пациенткой Звонарёвой?

– Да, конечно, – кивнул я. – А что случилось?

Сергеев выглядел встревоженным.

– В приёмное отделение поступили два пациента, – сказал он. – Синие!

– В смысле – пьяницы? – уточнил я.

– Нет, вы не поняли! – помотал головой он. – Они – пьяные, да. Но я имел в виду другое. Они буквально синие. Кожа – синяя!

Глава 16

Работа в областной клинической больнице Владивостока оказалась в каком-то смысле даже интереснее, чем в клинике «Ямамото-Фарм». Тут из ряда вон выходящие ситуации происходят почти каждый день. Прошло всего двое суток с того момента, как я стал сотрудником этой клиники, но за это время я успел увидеть такие ситуации, с какими уже не работал очень давно, либо не сталкивался вовсе.

Мы с Алексеем Георгиевичем вновь спустились в приёмное отделение, и перед нами предстала просто умопомрачительная картина.

На скамье перед дежурной медсестрой сидят двое мужчин. Правда, «сидят» – это неподходящая формулировка. Им даже сидеть толком не удаётся. Покачиваются, падают друг на друга, но пока что ещё возвращаются в исходное положение.

А насчёт кожи Сергеев не соврал. Действительно синяя. А точнее, голубоватая, будто их акварельными красками кто-то измазал.

– Да иди ты, Петрович! – простонал один из них. – Это твоя идея была…

Разговаривали эти двое с большим трудом. Состояние тяжёлого алкогольного опьянения налицо. Но интуиция мне подсказывает, что если этиловый спирт у них в крови имеется – это большое счастье. Судя по тому, что я вижу, есть вероятность, что водка им жизнь спасла.

Правда, нам ещё предстоит поработать над тем, чтобы с ними в дальнейшем ничего не случилось. «Анализ» вопит, как не в себя. Моё заболевание не замечает, зато этих двоих требует осмотреть в экстренном порядке.

– Алкотестером уже проверили их? – спросил дежурную медсестру я.

– Проверили, конечно! – воскликнула она. – Два с половиной промилле у одного, два и шесть у другого. Хорошо приняли на грудь – ничего не скажешь.

– Всё равно это никак не объясняет цвет их кожи, – сказал Сергеев. – Я впервые вижу, чтобы спирт вызывал такие изменения.

– А тут дело не в спирте, Алексей Георгиевич, – ответил я. – Вернее… В спирте, но не в том, о котором вы подумали.

Я подошёл к пьяницам и принялся осматривать их тела «анализом». Ситуация почти достигла критической отметки. Ещё немного – и один из них точно бы расстался с жизнью.

Печень и почки работают на пределе. Головной мозг выходит из строя, но держится исключительно за счёт того, что в крови пациентов присутствует два бьющихся друг с другом вещества. Оба вызывают опьянение, но одно хочет убить употребивших быстро, а второе – медленно.

– Рассказывайте, господа, что употребляли? – спросил я. – Только честно. От этого зависят ваши жизни.

– Коктейли! – заявил мужчина, и второй тут же начал ржать, как конь.

Ясно, выпытать из них информацию так просто не выйдет. Придётся немного поработать над ними лекарской магией. Я помог печени и почкам ускорить вывод спиртов, а затем стимулировал деятельность головного мозга. Нужно добиться от них ответа, причём экстренно. Я уже понял, что выпили эти умники, но без подтверждения информации им могут не оказать помощь, которая им сейчас требуется. А взять диагноз с потолка я не могу – его нужно как-то обосновать.

– Спрашиваю ещё раз, что вы пили? – повторил я.

– Водку мы пили. Со вчерашнего дня, – признался один из пациентов.

– А потом? – спросил я.

– А потом водка почему-то кончилась, – он звучно икнул. – И тогда Петрович сбегал в магазин.

Сбегал в магазин? Это плохо. Если где-то продаётся отравляющее вещество, придётся срочно сообщить об этом в соответствующие инстанции. Не хватало ещё, чтобы отравились и другие любители выпить.

– И что принёс Петрович? – спросил я.

– Да ничё я не принёс! – простонал второй пациент. – У меня денег не хватило. Мне друг из соседнего гаража предложил «коктейль». Синюю такую фиговину. Сказал, что можно выпить по сто граммов – и всё будет как надо. Понимаете, доктор?

– Твою ж… – услышал я шёпот Сергеева. – Вы что, антифриз выпили⁈

Наконец-то. Именно этого признания я и пытался добиться.

– А чего такого? Тот же спирт. Мы ж не дураки какие-то! – заявил алкаш. – На водке написано, что в ней содержится этиловый спирт. В антифризе тоже что-то… Вроде этиловая ерундень какая-то. Короче, то же самое!

А вот и нет. Совсем не то же самое. В антифризе содержится этиленгликоль. Двухатомный спирт. По строению он похож на этиловый, но для организма он куда опаснее. При отравлении этим веществом в большинстве случаев наступает летальный исход.

Сначала после употребления эффект такой же, как и от этилового спирта. То же привычное опьянение. Видимо, эти двое выпили, обрадовались, что смогли получить то, чего так желали, и направились развлекаться. Вот только долго их развлечения не продлились, поскольку вслед за первой стадией отравления наступила вторая. Мнимое благополучие. Повезло, что они не уснули, а именно так обычно и происходит, когда люди по ошибке или специально употребляют этиленгликоль.

И к нам они уже попали на третьей стадии. Наступил период интоксикации. Тошнота, рвота, головная боль, изменение цвета кожи и повреждение почек.

ОЧЕНЬ сильное повреждение почек. Главные органы выделительной системы можно необратимо уничтожить этим веществом, и тогда уже никакой медик помочь не сможет.

Но жизнь с этими двумя поступила иронично. Они смешали обычную водку с антифризом. Ирония заключается в том, что этиловый спирт служит противоядием при отравлении этиленгликолем. Он замедлил действие последнего и таким образом спас двум болванам жизнь.

Честно говоря, это, наверное, первый случай на моей практике, когда водка спасла жизнь человека. Не думал, что когда-нибудь столкнусь с такой ситуацией! Пожалуй, существует всего два случая, когда этиловый спирт может помочь человеку. При отравлении метиловым спиртом и при отравлении этиленгликолем.

Правда, в обеих ситуациях отравление происходит из-за желания выпить этиловый, так что, как ни крути, главным убийцей всё же является именно он.

– Нужно срочно госпитализировать их в нефрологию. А лучше – в реанимацию, – сказал я Сергееву. – Промыть желудок, вызвать рвоту, дать слабительное и… – пожал плечами. – И ввести этиловый спирт вместе с глюкозой.

– Ура! – хором воскликнули синие господа.

– Чего «ура»? – крикнул я в ответ. – Вы чуть на тот свет не отправились. Три дня вам спирт поколят, и на этом «удовольствие» закончится. В крайнем случае сделаем гемодиализ. Велика вероятность, что почкам сейчас приходится очень тяжко. Придётся перепроверить их состояние по анализам мочи. В туалет-то давно ходили, господа?

– Да только что, – ответил Петрович. – Когда в больницу шли.

Что ж, это хорошо. Если бы наступил этап анурии – полного отсутствия мочеиспускания – нужно было бы срочно тащить их на диализ. Этот симптом означал бы, что почкам уже настал конец.

Пьяниц госпитализировали, а мы с Сергеевым вернулись в ординаторскую.

– М-да, вот подумайте только, доктор Кацураги! – воскликнул Сергеев. – Люди ведь вообще не ценят свою жизнь. Травят себя всякой дрянью, спиваются и даже не думают о том, как им изначально повезло. Вы ведь знаете, какова вероятность нашего рождения?

– Если учесть все факторы, примерно один к четырём сотням триллионов, – ответил я.

– О! Так вы знаете? – удивился Алексей Георгиевич. – Вот именно, доктор Кацураги. Это же просто немыслимая цифра. Вероятность, что я сейчас спрыгну с третьего этажа, прокручусь на голове, а затем встану на ноги и пойду дальше работать – и то выше, чем рождение одного конкретного человека. А они свою жизнь гробят, причём целенаправленно… Эх! Грустно всё это.

Смысл этой теории заключается в том, что при оплодотворении может сложиться огромное количество разных организмов. Вариантов – крайне много. Но сталкивается именно одна конкретная яйцеклетка и один конкретный сперматозоид. И на этом чудеса случайности не заканчиваются. Затем между ними происходит сложный процесс обмена генетической информацией.

Даже если представить, что какая-то женщина может рожать детей от одного мужчины сотни или тысячи лет, скорее всего у них никогда не появится двух одинаковых детей, если не учитывать рождение близнецов.

Каждый человек уникален. И это ещё одна лишняя причина беречь свою жизнь. Других таких, как мы, просто не существует и существовать не будет.

Пока я размышлял на эту тему, Сергеев разговаривал с кем-то по телефону.

Положив трубку, он произнёс:

– Я учёл ваше требование, доктор Кацураги, – заявил он. – Вы готовы?

– Это вы о чём, Алексей Георгиевич? – не понял я.

– Как это? О стернальной пункции, – ответил Сергеев. – Мне позвонил заведующий гематологическим отделением. Сказал, что у вас есть три часа. В это окно вам могут сделать пункцию уже сегодня. Только… Вы ведь знаете, какие условия нужно соблюсти перед операцией? Это ведь операция, а не какая-то пятиминутная манипуляция.

– Конечно, Алексей Георгиевич, – кивнул я. – Сегодня я не завтракал, ничего, кроме воды, не пил. Мочевой пузырь и кишечник пусты.

– Лекарства?

– Ничего не принимал. Только пил воду. Я с самого утра надеялся, что именно сегодня мне проведут эту процедуру. Я готов. Полностью, – ответил я.

– Отлично, тогда мы с вами временно прощаемся. Идите в гематологическое отделение. Вас там встретят. Я сейчас ещё раз позвоню и предупрежу их, – объяснил Сергеев. – Только ради всего святого, доктор Кацураги, если уж хотите приступить к работе после операции, пообещайте, что сделаете это завтра. Не надо обслуживать пациентов с раной на груди. Она у вас и завтра не затянется, но всё-таки…

– Обещаю, – кивнул я. – Спасибо за помощь, Алексей Георгиевич.

Я по привычке поклонился, чем сильно удивил Сергеева. Но с привычками уже ничего не поделать. Изначально, когда я работал в больнице Камагасаки, доктор Номура постоянно отчитывал меня за то, что я невежливо к нему обращаюсь. Лишь через несколько дней до меня дошло, что я время от времени забываю совершать традиционный поклон, когда того требует ситуация.

А теперь всё наоборот. Уже не могу сдержать поклоны, так как они стали железобетонной привычкой.

Я скинул халат и направился в гематологическое отделение. Там меня встретил мужчина лет сорока. Высокий, стройный. Он всё время поправлял свои очки, будто даже с их помощью не мог меня разглядеть.

– Я так понимаю, вы и есть доктор Кацураги, о котором предупреждал Алексей Георгиевич? – спросил он.

– Всё верно, – ответил я и на этот раз протянул собеседнику руку.

Мужчина пожал её и произнёс:

– Виктор Николаевич Потапов. Заведующий гематологическим отделением. И так уж вышло, что я единственный в нашей клинике, кто умеет проводить пункцию. Так что сегодня над вами буду трудиться я. Вы захватили с собой свежий общий анализ крови?

– Да, конечно, – ответил я и протянул Потапову распечатку. – Взгляните – и сразу поймёте, зачем мне так срочно понадобилась пункция.

– П-ф-ф… – вскинув брови, выдохнул он. – Да, доктор Кацураги, не самая приятная картина. Простите, я ведь могу говорить с вами прямо? Понимаю, что вы – мой пациент, но всё же с врачом хочется беседовать без лишних утаек.

– Не беспокойтесь, если я узнаю от вас плачевный диагноз, мой рассудок не пошатнётся, – прямо сказал я.

– Такое впечатление, что у вас намечается лейкоз, доктор Кацураги, – заявил он. – Я уже много раз видел такую картину. Но ещё есть вероятность, что костный мозг не успел претерпеть критические изменения. Теперь мне даже немного стыдно. Я спорил с Алексеем Георгиевичем, потому что думал, что вы из собственной прихоти желаете сделать стернальную пункцию. Уж простите, доктор Кацураги. Стоило отнестись к ситуации внимательнее.

– Всё в порядке, я же прекрасно понимаю, что в больнице перегружены почти все, – сказал я. – Если вы свободны, я готов приступить к процедуре прямо сейчас. К операции я уже подготовился.

– Тогда не будем медлить. В вашем случае каждая минута может быть на счету.

Медсестра провела меня в палату. Там я снял верхнюю одежду, мне вкололи транквилизатор, после чего я улёгся на кушетку и почувствовал, как моё сознание уже начало путаться.

Но это ещё даже не наркоз. И это чрезвычайно важно отметить, поскольку я хочу запустить особый режим работы «анализа». Даже в состоянии сна мне стоит контролировать своё состояние. Следить за работой гематолога.

И дело не в том, что я ему не доверяю. Нет. Просто мне кажется, что так я смогу возобновить деятельность своего «самоанализа». Может, во время операции он сможет снова включиться?

Когда я закончил настройку магического центра и открыл глаза, то обнаружил себя в операционной. Однако оказалось, что ситуация обещает быть гораздо проще. В общий наркоз меня погружать не будут. Но в каком-то смысле правильны оба варианта. В Японии эту процедуру часто проводили под общей анестезией, а в России решили под местной.

Потапов вошёл в операционную и принялся подготавливать мою грудь. Сначала обработал место прокола антисептиком, после чего ввёл местный анестетик и дождался, когда я полностью потеряю чувствительность.

– Это будет не очень приятно, доктор Кацураги, но думаю, вы потерпите, – произнёс он. – Я постараюсь закончить быстрее.

– Не торопитесь. Ни боли, ни крови я не боюсь, – ответил я.

– Ха-ха! – рассмеялся гематолог. – А я тороплюсь не из-за этого. Просто после вас меня ждёт ещё пять пациентов. Хочется успеть домой хотя бы до полуночи.

Страны разные, а врачи перерабатывают везде одинаково. Всё-таки разговоры о разной медицине не всегда имеют смысл. Да, где-то качественнее оборудование. И да, где-то врачей обучают более тщательно. Но перерабатывают по итогу все. Такова особенность профессии. Выгореть рискует каждый специалист.

Потапов подготовил специальную иглу, нащупал точку на грудине, которая располагалась на уровне третьего-четвёртого межреберья, а затем ввёл её в кость.

Да… Стоит отметить, манипуляция крайне болезненная даже с учётом анестезии. А я порой думал, что пациенты жалуются на неё попусту. Хотя уверен, всё зависит от опытности гематолога.

После введения иглы Потапов присоединил к ней шприц и вытянул с помощью него примерно полмиллилитра костного мозга. Затем сразу же заклеил место прокола стерильной салфеткой.

Ничего зашивать в данном случае не надо. Вся зона прокола заживёт самостоятельно. Тем более, я смогу залечить её своей магией, если она будет мне мешать.

– Вот и всё, доктор Кацураги, – произнёс Потапов. – Результат постараюсь подготовить в ближайшие двое суток. Исследование костного мозга мы делаем быстро. Сейчас, пожалуйста, посидите в палате под присмотром медсестры хотя бы полчаса, а потом уже мы переведём вас назад в терапевтическое отделение.

– Благодарю за помощь, Виктор Николаевич, – сказал я и тут же провалился в сон.

Либо транквилизатор подействовал слишком сильно, либо организм и вправду ослабел из-за развивающейся болезни, но бодрствовать я больше не мог.

Проснулся через пару часов только для того, чтобы на своих двоих перейти в терапевтическое отделение, а затем снова заснул.

Ничего, продержусь. Как только у меня на руках будет результат обследования костного мозга, я сразу же смогу перестроить свои клетки и вернуть им былое здоровье.

А пока что придётся перетерпеть симптомы опаснейшего заболевания.