Текст книги "Чистые струи"
Автор книги: Виктор Пожидаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Ну вот… Васька же рядом!
– Не вынуждай.
Но тетя Вера молчала недолго.
– Все ж не какие там… Милиция. Можно было и по-мирному. Сильно уж ты строг.
– В меру.
Тетя Вера говорила всю дорогу, но Балашов уже не отвечал ей.
– Ты, Вась, шибко за Бахру не переживай! – Тетя Вера потянула было к себе карабин. Васька дернулся, вырываясь. – Устал ведь! Дай немного пронесу… Ну как хочешь. Не переживай, говорю. Повезло ей! Чего там, конечно повезло. Сам суди: старая дальше некуда. От старости ни таблеток, ни уколов. Так бы и мучилась, загибалась. Вон как бежала сегодня! Еще бы немного – и упала насовсем. И не мучилась ведь. Враз смерть приняла. Легкая смерть. И хорошая… Правда, Игнат?
– Правда…
Еще издали они услышали, как кричит голодная Машка.
Балашов поставил на крыльцо корзину, тетя Вера прислонила к ней сетку с грибами.
– Приходи к нам, Вась…
Васька кивнул и заплакал.
Тетя Вера пошла к калитке.
– Вера! – Балашов догнал ее. – Ну вот еще! – услышал Васька его растерянный голос. – А еще Ваську уговаривала.
Вернулся он не скоро. Васька все еще сидел на крыльце.
– Пойду травы накошу. – Дядя Игнат взял косу и пошел было, но вернулся.
– Вась, не знаешь, откуда у них вот это?
На ладони егеря лежал охотничий нож. Тот самый, что Максим украл у дяди Игната.
Темнело. Синька еле проглядывала из густоты вечернего воздуха.
Рыжий черт
Это была самая плохая неделя лета.
Не ходил больше Васька ни по грибы, ни на рыбалку. Пропало в нем что-то. То, что заставляло сильнее биться сердце в ожидании нового дня, что окрашивало каждую тропинку, каждый уголок лесной округи в сказочные, волшебные цвета.
Дядя Игнат вдруг стал курить. Он тоже почему-то отсиживался дома, в тайгу уходил изредка и поздно, а возвращался рано. И так был худой, а тут совсем осунулся.
Васька спускался к нему с чердака. Сидели на крыльце, молчали.
Ломалось что-то в Васькиной жизни. Он чувствовал, что скоро случится новая беда. Да и не чувствовал – догадывался. Отец, приезжая из лесу, сразу шел к Балашову. А возвращался домой хмурый, молчаливый.
Легкая, приятная жизнь приносила Ваське такие же сны. Теперь сны его мучили, давили кошмарами. Он просыпался и в свете луны видел из слухового окна ясную и таинственную вершину Синьки. Чем больше смотрел на нее, тем больше ее боялся. Ему казалось, что сопка приближается, надвигается на него – со всеми своими ночными ужасами. Он хотел нырнуть под одеяло, но ноги словно прирастали к шлаковому полу. А вершина сопки все яснела. Что-то двигалось по пей – странное, непонятное. То ли люди, то ли привидения Потом на вершине появлялся пятачок света. Сначала тихонько, потом – быстрее и быстрее скользил он вниз, спешил к Васькиному дому. Взлетал по бревенчатой стене и холодный, нестерпимо яркий приклеивался к Васькиному лицу.
Васька снова просыпался и с облегчением понимал, что первый раз просыпался во сне, а на самом деле спал. Теперь он не то что боялся, просто не хотел подходить к окну. Но пересиливал себя. В свете луны Синька казалась огромным островом в океане. Васька смотрел на нее не отрываясь. И тут, уже не во сне, а наяву, сопка начинала приближаться, до тех пор, что становились видимыми корявые стволы дубков и блестящие шины чертова дерева. Васька деревенел от ужаса.
Потом он просыпался и, вспоминая все это, долго лежал под легким одеялом. В окошко светила полная луна. Было тихо – к утру коза переставала ссориться с курами. Не было и ветра. Васька успокаивался, постепенно сои превращался во что-то рассыпающееся, исчезающее. Окно так и притягивало Ваську. Наверное, ему все-таки хотелось убедиться в себе, в том, что приснившиеся ужасы не убавили в нем смелости. Васька, ежась от ночной прохлады, шел к открытому окну. И тут же сжимался от страшной неожиданности: сопка стояла почти у дома и с ее вершины бежал к Ваське ясный зайчик…
А когда приходил день, Васька был почти больной.
В субботу он спустился с чердака в полдень. Отец с Балашовым стояли у калитки. Дядя Игнат куда-то собрался: был в костюме, грустен, будто перед долгим расставанием.
– Что привезти тебе, Вась? – егерь смотрел на него изучающим и соболезнующим взглядом. – Крючков не надо? Или учебники?
– Да когда тебе там ходить! – возразил отец. – До крючков ли будет!
– В общем-то – конечно… Кто это?
Тут и Васька увидел спешащего к дому человека. Знакомая походка… Катится как колобок.
– Привет, мужики! – издали прокричал колобок. Сосед! Дядя Коля.
– Не прижился в городе? – поинтересовался Балашов.
– П-пошел он! Там это… В релке машина сломалась. К вам, наверное, едут. Вроде Титков. Еще кто-то. – И пошел, видимо не желая расспросов про свидание с осевшей в городе женой.
– Вот и съездил я! – вздохнул Балашов. – Пойду встречать.
– Вместе пойдем. Может, им помочь надо. – Отец вышел за калитку. И Васька следом увязался. Шел себе, томимый нехорошими предчувствиями.
Машина стояла совсем рядом, за деревьями. Возле нее, на новенькой палатке, сидели трое мужчин в светлых рубашках с засученными рукавами. Четвертый, конечно же шофер, снимал с «газика» переднее левое колесо. Этот был в клетчатой рубашке и простых поношенных брюках.
Приезжие разом поднялись. Пошли навстречу.
– Здравствуйте, – еще не поравнявшись с ними, сухо сказал Балашов.
– Здравствуй, здравствуй, Игнат Степанович! – приветливо откликнулся самый маленький и полный начальник. Энергично протянул егерю короткую загорелую руку. – Познакомьтесь, товарищи! Лучший егерь – Игнат Степанович Балашов. А вы, извините… А! Очень рад! – И маленький начальник так же шустро пожал руку Васькиному отцу.
Гости заметили и Ваську, спрятавшегося за спину отца, извлекли его оттуда, стали так же, всерьез, знакомиться. Только Васька от непривычности и смущения сразу же забыл их фамилии. Ну, кругленький – это Титков, ясно. Директор заказника. А этот – молодой, рыжий? Здоровый какой! Штангист, наверно. Третий – серьезный. Высокий, сухощавый. Волосы черные с белыми пятнами. Как сорока. Приглядывается к Балашову. Ишь прищурился!
Титков отчего-то развеселился. Хотел подхватить Ваську на руки, но промахнулся – Васька все равно юрче – и погрозил ему пальцем.
– Анатолий, – сказал Титков серьезному. – А ведь он твоего Костика шмякнет! Ей-богу шмякнет! Нет, ты посмотри, какие плечики, как чугунные! И это, заметь, не от гантелек, а от матушки-природы. Эх, зря Костика не взяли! Сейчас бы от него пух полетел!
– Мне кажется, он и тебя шмякнет! – ухмыльнулся дядя Толя, тут же снова посерьезнев.
Титков сразу загрустил, рассеянно похлопал себя по выпуклому животу и вздохнул. Молодой засмеялся и пошел к машине, где еще возился с колесом равнодушно поглядывавший на всех шофер.
– Ну куда же ты собрался? – спросил Титков.
– На расправу! – буркнул Балашов. – Куда же еще!
– Вот! А расправа – к тебе! – Титков снова засмеялся, словно не замечая мрачного настроения егеря. – Небось специально дорогу попортил? А гвоздей не набросал?
– Не успел… Что с твоей клячей?
– Ну-ну! – Титков обиделся. – Кто же так с начальством разговаривает!.. Кляча! Да ей, если мосты поменять, да кузов, да двигун, цены не будет!
Все засмеялись. Балашов и то улыбнулся.
Балашов пошел к машине.
– Куда ты, в костюме-то! – крикнул вслед Титков, но егерь, казалось, не слышал его. Уже у машины обернулся:
– Иваныч! – Васькиному отцу. – Веди их ко мне. Шоферу помогу. А то, чего доброго, еще ночевать останутся.
Васька не понял – пошутил или всерьез.
Васька тоже пошел к машине и слышал, как, удаляясь, смеялись мужчины.
Рыжий лежал на палатке, уставившись широко открытыми глазами в стесненную кронами деревьев голубую речушку. Васька тоже посмотрел вверх. Ничего там не увидел и подумал, что лучше бы добрый молодец помог отремонтировать серьезную машину.
А Балашов уже лазил под ней и все перещупывал испачканными руками.
– Дай-ка шестигранник! – попросил шофера. Закряхтел по-стариковски, откручивая углубленный болт. – Мост… сухой. – Швырнул ключ к ногам шофера.
– Заливал…
– Заливал! Масло-то есть?
– Посмотрю…
Заливали масло по скрученной в трубочку газете. Оно было густое, втекало в отверстие медленно, неохотно. Балашов помогал ему прутиком, сердито сопел.
Потом собрали палатку, полезли в машину. Балашов решительно сел за руль, шофер, надувшись, устроился рядом с ним, а Васька и рыжий просторно расположились на заднем сиденье.
Егерь все клонился ухом к полу. Машина переваливалась из ямы в яму, потряхивалась на толстых корнях.
– Пищит! – довольно заметил шофер. – При чем тут мост…
– Сиди уж! Масло не разошлось.
И впрямь: на выезде из леса писк пропал. Балашов мельком взглянул на отвернувшегося шофера и, откинувшись на спинку, прижал педаль.
Гости ждали у крыльца, в дом не входили.
– Ну что я тебе говорил! – подскочил к Балашову Титков. – Кляча! Зверь! Ишь летела, что птица! В чем дело-то было?
Он радовался. Видно, без машины ему было так же плохо, как соседу дяде Коле без жены тети Зины…
– Кто его знает! – нагло ответил шофер. – Замолчало вроде…
– Сам бы помолчал! – хлопнул его по плечу рыжий. – Чуть мост не сжег.
– Ну!? – воскликнул Титков, заплетая пальцы. – Повнимательнее нужно, дорогой!.. Это же – машина!
Шофер не вышел из машины. Прилег на оба передние сиденья, закрыл лицо газетой.
Балашов уже возился у печки: ловко, как рубанком, снимал охотничьим ножом белую стружку с березового полена. Сгреб наскобленное двумя руками, затолкал в прокопченную утробу очага и достал спички.
– Хозяин! – упрекнул Титков. – Не можешь летнюю кухню построить.
– Вон лесник! Леса не дает. Разве что в заказнике нарубить.
Титков щелкнул языком от удовольствия и присел на лавку. Как-то сразу он задумался и погрустнел. Балашов мельком взглянул на него и чиркнул спичкой.
Отец сидел рядом с директором. Вид у него был несчастный.
– Пойду Машку кормить… – Васька выскочил на крыльцо. Ему очень хотелось, чтобы все скорее кончилось, чтобы все кончилось хорошо.
Рыжий сидел на верхней ступеньке и смотрел в небо. Он был какой-то сонный, скучный, отдельный ото всех.
– Садись… – слабо кивнул Ваське, чуть отодвигаясь в сторону.
– Не! Машку надо покормить. Вон дуроломит!
– Айда! – встрепенулся парень. Вскочил, ошлепывая пухлой ладонью припыленные сзади брюки.
Косил он на диво хорошо. Могучий! Как повернется, вжик! Нужно было охапку травы, а собралось на хороший возок.
– Тащи веревку, Васька! кричал довольный помощник, снимая через голову потемневшую дорогую рубашку.
Васька смотался за веревкой, помог ему спеленать освобожденную от легкой жизни траву.
Рыжий рявкнул медведем, но с первого раза не взял. Озлился! Рявкнул еще раз и зашатался, приняв на конопатую спину чудовищную ношу.
Васька вел его по тропинке как слепого, потому что из-под движущейся цветистой копны торчали одни ноги. Немало Машкиной еды осталось на сучках и кустах, но на неделю-полторы ей все же принесли.
В калитку не пробились. Рыжий уронил связку подле нее и свалился на взлохмаченную траву.
Машка врезалась в вязкость душистой кучи.
– Ма-шу-ля! – Рыжий перевернулся на спину и поднял на вытянутых руках испуганно задергавшуюся козу.
– Вас зовут! – зашелся в хохоте Васька. Что-то спокойное, теплое, сильное перешло к нему от этого большого и веселого человека.
– Кидай рубашон! Пойдем трещать скулами!
Все уже сидели за столом, на котором неизвестно откуда появились колбаса, сыр, большой кулек с пряниками. Титков прижимал рукой худенькое колено дяди Игната и смеялся со слезами на глазах. Балашов слушал его и осторожно улыбался. Дядя Толя-сорока помогал отцу раскладывать по тарелкам горячую картошку и жареную рыбу. Шофер уже уничтожал большой кусок рыбы, чавкал и щурил ехидные серые глаза.
– Ну-к! – Васькин помощник двинул плечом увлекшегося едока. Тот скользнул по лавке до самой стены, но куска не выпустил.
– Анекдоты для девиц… – сказал, поглядев на Титкова, рыжий и притянул к себе тарелку. Директор покосился на него, стерпел, опять наклонился к уху егеря. Отец присел рядом с Васькой, а дядя Толя-сорока не спешил за стол, задумчиво ворошил кочергой искрящийся, то и дело вспыхивающий жар. Изредка он посматривал на Титкова, тот отвечал быстрым взглядом, не переставая смеяться и нашептывая что-то забавное егерю.
Шофер неожиданно насытился, потянул из-под стола ноги.
– А спасибо где? – рявкнул ему в спину рыжий. Но того будто и не касалось. Исчез. Хлопнула дверца машины. В такую-то духоту!
Дядя Толя сел на место шофера, сдвинул кучку костей.
– Иди, Вась, погуляй… – как-то понуро попросил отец.
– Хоть поесть нам дайте! – возразил рыжий. – То зовут, то гонят. Секреты появились! Все уши друг другу облизали.
Директор Титков больно толкнул его локтем в бок. Но тот будто и не почувствовал, засмеялся, как кот замурлыкал.
Титков веселым взглядом окинул стал.
– Чего-то не хватает! Все же гостей встречаешь, Игнат…
– Незваные гости хуже татарвы, – тут же вставил рыжий. Он сгорбился, чуть не сунувшись носом в клеенку, пошарил рукой под столом и, как фокусник, извлек оттуда бутылку.
– Ну! Черт рыжий! – восхищенно сказал Титков. – Ты ее туда прятал?
– А что она кусается! Чуть палец не оттяпала…
Дядя Толя расставлял стаканы.
– Мне не надо, – сказал он.
– Мне тоже, – Балашов отодвинул стакан чересчур решительно. Титков сконфузился, но промолчал. Отец сидел не шевелясь.
– Директору больше достанется! – хмыкнул рыжий, накрыв розовой пятерней свой стакан.
– Ох и дождешься у меня… Я ведь вспыльчивый!
– Пыли боюсь! – рыжий всем телом изобразил страх, Васька жался к нему, переживая за нового друга не меньше, чем за Балашова.
Дядя Толя-сорока потянулся к своей папке, достал сжатые скрепкой бумаги.
– Вот тут…
– Вы лучше своими словами… – Балашов повернулся к нему, но смотрел в пол.
– Вы не в курсе, что Белов совершил аварию?
Васька вздрогнул. Балашов выпрямился, словно хотел взлететь.
– Вам придется выступить на суде.
– Вот ведь как… – проговорил отец рассеянно. – И… как же это его угораздило?
– При въезде в город.
– Бог шельму метит. – Балашов заиграл желваками.
– При чем тут бог, Игнат! – возмущенно возразил отец. – Беда-то какая… Кто-нибудь пострадал?
– Да… Полная машина. Были женщины. – Дядя Толя жестко посмотрел на егеря. – Почему же вы, Игнат Степанович, не позвонили нам сразу, в тот же час, в ту же минуту, когда…
– Позвонил! – Балашов вскочил и зашагал по кухне. – Позвонил! Да они тут!.. А! – он махнул рукой и снова сел.
– Ну ладно! Не волнуйтесь так… Понятно, конечно. Я представляю. Машина не личная… Начальство. Так?
Балашов кивнул и отвернулся.
– Сильно женщины-то? – Отец не мог успокоиться.
– Весьма…
Рыжий встал и потянул за собой Ваську.
– Подышим хвойными ветрами!
– Далеко не уходите, – сказал вслед Титков.
Шофер спал, приподнимая выдохами мятую газету.
– Носом читает! – Рыжий подкрался и стукнул кулаком в лобовое стекло. Шофер вскочил, саданувшись грудью о баранку.
– Жив? – озабоченно спросил рыжий. – Ну-ну, спи!
– Дурак! – крикнул вслед ему шофер. – Я тебя назад не повезу, гад буду!
– А ты и сам не поедешь. Тебя Титков уволил!
Шофер засуетился, что-то пряча в машине. Потом сердито хлопнул дверцей и пошел в дом.
– Бутылку заныкал! Давай наперегонки, Васек!
Пролетели метров двести. До поляны. Рыжий дышал тяжело, махал руками.
– Совсем загнал, лосенок! Ну что, обратно? – И тут же помчался, будто в нем какая-то машина заработала.
– Ну вот! Немножко дурь выветрил. Хочешь, прокачу?
– Не надо! – испугался Васька. – Я… не люблю кататься.
– Жаль! А то бы ударили сейчас по бездорожью и разгильдяйству!
– Сергей! – окликнул с порога Титков. – У тебя., совесть есть?!
– Немного! – засмеялся рыжий Сергей. – Занять?
Титков плюнул и вернулся в дом.
– Эх! – Сергей посмотрел в ясное небо, потянулся. – Пойдем пропустим еще по тарелочке.
Шофер, нахохлившись, сидел у печки. Дядя Толя смотрел на него пристально, сердито. Отец сосредоточенно собирал со стола посуду, складывая с тарелок на сковороду целые куски рыбы. Из комнаты доносились голоса Балашова и директора Титкова.
– Иваныч! – просяще сказал Сергей. – Еще рыбки хоца!
– Так садись ешь! – позвал отец. – И выпей. Что-то никто и не тронул…
– Да пошла она! Я ведь не шофер.
– Ты оставишь меня в покое! – взвился, совсем красный, работник автотранспорта.
– Покой ведь только снится…
– Я могу идти? – вытянулся по-военному шофер.
– На все четыре стороны! – разрешил Сергей, принимаясь за поджаристый кусок.
Дядя Толя-сорока уткнулся лицом в ладонь.
– Ну, как тебе здесь? – спросил он, лучисто улыбаясь, когда хлопнула дверь за шофером.
– На ять! Свои люди! – Сергей обнял тяжелой рукой Ваську. Насторожился, потянулся к приемничку.
…Музыка вновь слышна,
Встал пианист и танец назвал…
Сергей хмыкнул и придушил песню.
– Не нравится? – с сожалением спросил дядя Толя. – Голос-то какой!
– Нечего по душе лупить…
– Надо понимать…
– Вот именно… Ладно! Все нормалеус. И неизвестно, кому повезло. Вась, что там еще требуется нашей зазнобе Машке?
– Ты куда? – вывернулся из комнаты Титков. – Сейчас едем!
– С богом! Я остаюсь.
– Не морочь голову. Приедешь с вещами.
У машины Балашов задержал руку директора. Отвел его в сторонку. Васька навострил уши.
– Скажи честно, если бы не авария…
– Честно?! Если бы да абы… Я на тебя просто обиделся. Не звякнул – значит, не веришь мне.
Дядя Толя решительно отстранил шофера и сел за руль. Сергей, уже в машине, дергал головой и подмигивал Ваське.
– А Костика мы привезем! – засмеялся директор. – Хоть раз ему ребрышки намять.
– Машке привет! – прокричал Сергей, откидываясь на спинку, – машина прытко взяла с места.
Васька шел за ней следом. Он смотрел, как она летела к лесу, густо поднимая пыль, как приостановилась перед зеленой стеной и осторожно сунулась в нее.
Васька возвращался, останавливаясь и оглядываясь. Он только заметил, что солнце совсем высоко, значит, весь день еще впереди… А казалось, что прошла целая вечность. Нет, правда, разве сегодня стоял у калитки дядя Игнат, разве сегодня спешил к дому сосед дядя Коля?..
Отец с Балашовым разбрасывали для просушки огромную кучу утоптанной Машкой травы.
Подошел дядя Коля, стал суетливо помогать.
– Что это тебя на подвиги потянуло? – насмешливо спросил егерь.
– Дак это… Соседи ведь…
– Выпить хочешь? – спросил Балашов и посмотрел на него почти дружелюбно. Сосед замялся, стряхивая с майки упрямого рыжего муравья.
– Ух ты, рыжий черт! Вцепился!
…Васька подумал, что Сергей сейчас, наверное, такой же грустный, как тогда, утром, когда лежал на палатке… И так захотелось догнать машину, посмотреть – грустный он или нет.
Балашов увел инвалида к себе.
Отец присел на чурбак, привлек к себе Ваську. Они долго молчали.
– Что, скоро в школу, сынок?..
Васька кивнул и залез к отцу на колени.
– Пап, а зачем Сергей сюда приедет?..
– Балашова подменить. Пусть в город съездит. Мать-то больна.
– А потом Сергей уедет?
– М-угу.
– Куда? – погрустнел Васька.
– Да недалеко. В конторе будет. Заместителем Титкова.
Как-то не укладывалось это у Васьки в голове. Его рыжий веселый друг – заместитель директора! Не может быть! Васька пристально посмотрел на отца. Нет, не пошутил.
…Он проснулся глубокой ночью. Луна покачивалась совсем рядом, большая, таинственная. Он подошел к слуховому окну и стал смотреть вдаль. Туда, где стояла в ночной дреме таинственная Синька.
– Ну! – смело и громко крикнул он. – Где вы там! Спрятались!
Не сразу, через секунду или две, высоко, наверное, на самой вершине сопки, вспыхнул свет. Луч стал падать, падать и побежал к Васькиному дому. Высветилась длинная и ясная дорога. Васька вылез на крышу и прыгнул вниз. Он знал, что не ударится сильно. И не ударился, даже не присел от прыжка. Он пошел по светлой дороге легким, почти летящим шагом. Страха не было. Он только волновался немного, потому что не было оружия. Но кто-то говорил ему, что на Синьке спрятан меч-кладенец. Найдет! Он почти точно знал, где лежит меч. Ноги сами несли его к чудному мечу. И нечего в окна светить, людей пугать… Досветитесь! Не на того напали!
Он оглянулся только у подножия сопки. И радостно забилось сердце. Следом шли отец, дядя Игнат, тетя Вера, рыжий Сергей, Титков, дядя Толя-сорока. Отстали, но тоже шли сосед дядя Коля и Максим.
– Максим! – закричал Васька радостно. – Бегом!
Максим побежал. Его обогнала большая черная собака.
– Бахра! – крикнул Васька, удивившись. Он знал, что с нею что-то случилось. Но вот что – никак не мог вспомнить.
Он ждал их всех и видел, как вдалеке играла под луной бурливая Песчанка. Прямо как в сказке завивались и бугрились чистые ее струи.
