Текст книги "Драконы - кто они?(СИ)"

Автор книги: Виктор Нехно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

При чтении этих выспренних строк от лукавого просто удивление берёт оттого, что множество считающих себя умными людей поддалось их лживому обаянию... Единственное оправдание – что случилось это безумие на наших постсоветских просторах, с нашими постсоветскими интеллигентами, так и не адаптировавшимися к рекламе, но привычно убеждающими себя в незыблемой верности пропагандируемых сверху 'революционных идей'.

К удаче нашего исследования, в куче любой рекламной лжи обязательно присутствует зерно правды – правды о названии и внешнем виде рекламируемого товара. Вот и выясним: так ли, в церковных преданиях, выглядел глава 'восставших', как его, уже нынешнего, характеризует Блаватская? А то – мало ли, может быть, 'невежественные священнослужители' и в самом деле подсунули нам вместо нормального дьявола некий фальсификат; втихомолку подменили душелюба и людоведа Люцифера на его мерзкий антипод.

3

Откроем двенадцатую главу 'Откровения' апостола Иоанна.

3 ...вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим;

4 Хвост его увлёк с неба третью часть звёзд и поверг их на землю.

7 И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них,

8 Но не устояли, и не нашлось для них места на небе.

9 И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.

17 И рассвирепел дракон... и пошёл, чтобы вступить в брань с... сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа.

Итак, внешность дьявола не претерпела изменений. А как насчёт неизменности его намерений? Опять дадим слово телепатоуправляемой им Блаватской: 'Наша цель не в том, чтобы восстановить индуизм, а в том, чтобы смести христианство с лица земли' ['Pall Mall Gazette', 26.04.1884г.].

Оказывается, цель его тоже ничуть не изменилась; а всякие разговоры о его 'тени', которая, якобы, вместо него творит зло – обычная ложь, неотъемлемо-привычная для лукавого и его адептов.

После выяснения этих фактов вполне уместно привести клятву Гитлера: 'Изыди, Иисус, ибо ты поклонишься Сверхчеловеку'. И – вспомнить ещё одно 'гениальное' пророчество 'великого фюрера', произнесённое им 12 декабря 1941 года, в разгар битвы под Москвой: 'Война идёт к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть спокойна за своё будущее'.

О том, какую, чью церковь этот 'сверхчеловек' намеревался строить, мы уже говорили. Сам он, вместе со множеством прочих служителей этой церкви, уже сожран своим богом; но бесконечное возведение кровавой башни 'к небу' продолжается толпами других кандидатов в жертвы. Названия у всех толп, колонн и организаций разные; но суть не в названии, суть в направляющей их бесчеловечной идее. Сама эта идея довольно проста: 'Забудь о том, что ты – человек! Раскрепости в себе звериные страсти и желания, взбирайся по трупам и стонам к небу личного и корпоративного благополучия! И – станешь одним из тех, кто вышел из бессознательного животного состояния, осознал величие сознания и свободной воли, приближающих человека к отображению Божественного Начала во всём его многообразии'.

И вот уж человек, принявший в себя беса этой тщеславной и корыстной идеи, в упрямом самоослеплении мнит себя 'сверхчеловеком' – существом вне человеческой морали и Божьей мудрости, сверх человечества и человечности. Этому общечеловеческому самоистязанию, то и дело переходящему в самоистребление, не видно конца, а итог у всех попыток взобраться к пещерному небу один: круговорот горя, смертей и страданий. Движение по любому маршруту, направленному внутрь невидимого кольца всемирного дракона, жадно глодающего собственный хвост, безнадёжно и безвыходно. Эйфорический подъём таких маршрутов только в одном месте – там, где и когда происходит 'пассионарное' взбегание на верхнюю часть потустороннего энергоколлайдера, отделяющего Божий мир от мира зла. Затем следует неотвратимое ускоряющееся скольжение по чешуйчатому скату энергетической агонии, потом – падение в когти ужасной и мучительной физической смерти, после чего потрясённая и беспомощная душа попадает в геенну смрадного драконьего пламени.

4

Итак, вырисовывается следующая историческая картина. Красный огненный дракон Люцифер, вместе с соблазнёнными ими ангелами, был низвергнут на землю. Поскольку 'не нашлось для них места на небе', они нашли себе убежище в обширном подземелье, расположенном в горах Тибета. Именно ему поклоняются, его превозносят и его волю выражают обе ужас какие умные Елены. Из их свидетельских показаний явственно следует, что превозносимые ими махатмы выполняют роль покорных секретарей Люцифера. Реальная власть – в его лапах. Значит, и реальным, хотя и невидимым хозяином коричневой зелени был Люцифер.

Так не от Люцифера ли исходило то 'космическое воздействие', в результате которого сделался пассионарием Гитлер? Недаром же в результате этого воздействия Гитлер превратился в его покорного слугу.

Вот, кстати, одно из его признаний, сделанное в марте 1936 года: 'Я следую своим путём с уверенностью сомнамбулы, с уверенностью, которое само Провидение послало мне'. Кого Гитлер считал своим Провидением, мы знаем. И к кому, самой короткой дорогой Вальпургиевой ночи помчался он со срочным докладом об итогах войны против человечества, тоже знаем.

Пора ознакомиться с тем, что сообщает нам о Люцифере христианская церковь.

Внешний облик дьявола, вобравший в себя черты парнокопытного Пана, был нормативно установлен Толедским собором в 447году. Но дьявол обладает силой менять обличье. Наиболее опасно его проявление в качестве ангела, наводящего ужас – 'полуденный дьявол'. Его появление сопровождают шум бранящейся толпы, рыдания младенцев, рёв быков, львиное рычание, звуки движущейся армии. От дьявола распространяется сильное зловоние; перечислять его компоненты противно, но следует особо отметить запах серы.

Перейдём к символике. Планетарным воплощением Люцифера считается Венера, символизирующая плотскую любовь и красоту форм, противостоящую любви и красоте христианской духовности. Знак Люцифера – пятиконечная звезда. Звезда, направленная углом вниз, это – 'морда Люцифера', в которой можно усмотреть черты существа из преисподней. Нумерологическое воплощение Сатаны – число 364. (Календарный год без одного дня, что указывает на отсутствие гармонии в дьявольском мире; в сумме – число 13; указание на то, что над днём Христианской Пасхи Сатана не властен).

Также в христианстве считается, что во время пришествия Христа архангел Михаил, победив Люцифера, заковал его в оковы на тысячу лет. А где обитал Люцифер последующую тысячу лет? Где сейчас его пещера? Она же – тайный алтарь храма Гитлера и множества прочих служителей дьявола?

Это мы уже вычислили: в горах Тибета. Шамбала – это и есть подземное убежище дьявола. А все рассказы об обитающих в этой пещере 'мудрых старцах' – от лукавого; то есть – от того же дьявола. Он всё ещё продолжает играть с самыми глупыми и доверчивыми из нас в придуманную им сказку, будто его нет; а тем, кто считает себя очень предусмотрительными и умными, предлагает игру 'найди меня'. Но у тех, кто ищет, все пути к констатации факта 'нашёл' сводятся к одному – крушение надежд и иллюзий, смерть, ад.

В заключение данной дискуссии предлагаю дать слово Елене Рерих.

'Майтрейя (будущий 'Спаситель'– В.Н.) и нынешний Владыка Шамбалы – Единая Индивидуальность'.

Ещё вопросы к провидице есть? Или можно отпустить её на место нынешней прописки – в прославляемый ею ад?

А вам желаю не испытывать ужаса перед возникшими на жизненном пути драконами, не поддаваться и соблазнам искусам валькирий, тем паче – не идти в их объятия, и держаться подальше от посюсторонних слуг этих потусторонних душегубов. В том числе – от магов, целителей, предсказателей и экстрасенсов. Будьте умны, доброжелательны, здоровы и счастливы!

Виктор Нехно

ПЕРЕЧЕНЬ ОСНОВНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Альдебер Жак и др. 'История Европы' (перевод с фр). 'Просвещение', 1996.

2. Богданов В.В. 'Этническая и эволюционная история Руси'. 'Белые альвы', 2001.

3. 'Былины, летописи, сказания'. 'Эксмо', 2007.

4. 'Былины'. 'Просвещение', 1985.

5. 'Всемирная история', т. 2, Госполитиздат, 1956.

6. Гумилёв Л.Н. 'Конец и вновь начало'. 'Айрис-Пресс', 2003.

7. Гумилёв Л.Н. 'Древняя Русь и Великая степь'. 'Мысль', 1989.

8. 'Древнее зеркало'. 'Конкорд ЛТД', 1993.

9. Егер Оскар. 'Всеобщая история стран мира'. 'Эксмо', 2008.

10. 'Золото мифов'. Ростов-на-Дону, 'Феникс', 1996.

11. 'История Древнего Мира'. 'Харвест', 'Аст', 2000.

12. 'История Украинской ССР', т. 1. Киев, 'Наукова думка', 1981.

13. Лавренов С.Я. Попов И.М. 'Крах Третьего рейха'. 'Аст', 2000.

14. 'Легенды Армении'. 'Крон-Пресс', 1996.

15. 'Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима'. 'Правда', 1988.

16. 'Мировая художественная культура'. 'Книголюб', 2000.

17. 'Мифы античности и средневековой Европы'. 'Вече', 2006.

18. 'Мифы и легенды'. 'Стрекоза-Пресс', 2007.

19. 'Предания земли русской'. 'Феникс', 1996.

20. Сидихменов В.Я. 'Китай: страницы прошлого'. 'Русич', 2000.

21. 'Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время'. Отв. редактор -

д. и.н. А.И. Милюкова. 'Наука', 1989.

22. Тойнби А.Дж. 'Постижение истории'. 'Прогресс', 1991.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1.

Обзор поэмы о Беовульфе

Исследователи утверждают, что это произведение было записано в десятом-одиннадцатом веке, окончательно оформлено в седьмом-восьмом, а восходит к началу шестого века. То есть – события в поэме происходят вскоре после окончания 'великого переселения народов'.

Что для нашего исследования особо интересно, дракон, попавшийся Беовульфу на меч, весьма заметно отличался от всех встреченных нами ранее; причём – в худшую для людей сторону. Во-первых, у него было три головы; во-вторых, он имел невероятно большие размеры. 'То не грозовая туча солнце закрыла, то дракон высоко летит, землю с облаков оглядывает. То не молнии небесные бьют, а дыханье дракона опаляет...' Таких гигантов даже в Китае не встречалось.

Но Беовульф, вождь племени гаутов, проживавшего на юге Швеции, не особенно задумывался, когда отправлялся на бой с этим ужасным чудовищем. Причём, несмотря на советы и возражения своего окружения, он вознамерился сражаться с драконом по-честному, один на один. И даже воспретил воинам своей княжеской дружины сопровождать себя к пещере дракона!

Причина такового решения в поэме не только не скрывается, но даже подчёркивается: в пещере находился огромный клад. Мол, Беовульф был вовсе не дурак; он понимал меру грозившей ему опасности; но мысль о кладе 'затмила разум' князя. Беовульф просто-напросто не захотел ни с кем делиться; вознамерился, по праву единственного победителя, сразу после драки переложить все сокровища в свою личную кладовую.

Не правда ли, весьма рискованное решение? Если не сказать – безрассудное. А ведь Беовульф, к тому моменту, был далеко не прежним юнцом, бедным, амбициозным и не в меру горячим, но уже вполне состоявшимся человеком, князем племени. К тому же – многоопытным пожилым человеком в возрасте за семьдесят; а если без обиняков – довольно глубоким стариком. В этом возрасте люди обычно полагаются не на глупый авось, не на слепую удачу, а на выверенный опыт и твёрдые знания.

Кстати, к тому времени опыт встречи с драконами у Беовульфа имелся; хотя и не с сухопутными, а с морскими. Если верить словам Беовульфа, сказанным им в запальчивости и ради того, чтобы уязвить Унферта (воина, пытавшегося конкурировать с Беовульфом в борьбе за звание непревзойдённого героя), он, во время одного из своих плаваний, убил сразу дюжину морских чудовищ, бывших до своей смерти 'грозой для мореходов'. Причём – сделал это один, в тумане, качаясь в маленькой одноместной лодчонке, без каких-то помощников и лишних свидетелей. Правда, уточнений, позволявших определить, что уничтоженные им чудовища были именно драконами, он не привёл.

На следующий день после данной словесной перепалки отличился уже Унферт; и не на словах, а на деле; к тому же – при свидетелях. Морской дракон погнался за воинами, находившимися вблизи воды, а Унферт выстрелил из лука и – убил его, как белку, точным попаданием в глаз.

Видимо, знал и слышал Беовульф и о прочих подобных сражениях, завершившихся для драконов быстрой смертью, а для победивших их героев – почётом и славой. И, видимо, на основании имевшихся у него сведений не сомневался, что дракон лишь на внешний вид – страшен; справиться с ним умелому воину не так уж и трудно...

Вот и решил: почему бы не продемонстрировать свой героизм, коли плата за него так щедра? Причем – щедра во всех смыслах.

Правда, через некоторое время Беовульф несколько остыл. Сначала он позволил следовать за собой дюжине своих лучших, испытанных дружинников; а затем позволил присоединиться к дюжине избранных и своему юному воспитаннику Виглафу. Всем им он, перед началом будущего сражения, велел затаиться рядом с пещерой, в роще, почему-то не сожжённой драконом (хотя приютившая дракона гора характеризуется в поэме как 'чёрная', выжженная).

Кроме того, Беовульф велел местному кузнецу изготовить изобретённый им большой щит из железных полос, за которым можно было укрыться от изрыгаемого драконом огня; поскольку, по уверениям очевидцев, огонь этот был настолько силён, что быстро прожигал любой деревянный щит.

Подкараулил Беовульф дракона в тот момент, когда 'дракон из своей пещеры выползал, в три глотки позёвывая'. Вначале ход сражения складывался в пользу Беовульфа. Старый воин ловко, одну за другой, срубил дракону две головы; но при этом, похоже на то, маленько устал. Всё-таки – солидные годы; сырой, неостеклённый, насквозь продуваемый замок; несбалансированное питание с преобладанием жирной мясной пищи... Атеросклероз, гипертония, ревматизм, простатит, остеохондроз, окостенение хрящей и суставов... А за спиной – тяжкий груз боёв, пиров, походов, плаваний,недоеданий, недосыпаний, перееданий, переживаний, нервных стрессов...

Дракон, вмиг почувствовав слабинку в действиях своего врага, бросился на него. А Беовульф то ли, подобно сыну Хигелака (о котором будет рассказано позже) споткнулся, то ли упомянутый груз превысил критическую массу, то ли... Неважно; какова бы ни была причина – герой всем телом рухнул на спину. Как говорят борцы, 'туше'. И тогда раненый, совершенно озверевший дракон...

Что? А вот и не угадали: всего лишь прижал Беовульфа к земле своими огромными когтистыми лапами.

Представляете? Могучий герой, только что отрубивший дракону две головы, но обессилевший и, наверное, слегка перепуганный, в огромных лапах чудовища; и ничего не может сделать, кроме как взывать к своим спутникам о помощи. Но трусливые дружинники – в панике и готовы к бегству. Каждый из них думает: сейчас кровожадное чудовище разорвёт и сожрёт вождя, а затем бросится на нас... Может быть, не ждать атаки, отступить заранее? К чему лишние жертвы!!

Что сделало бы в такой ситуации любое звероподобное создание? Если оно, и в самом деле, злое и кровожадное? Или – хоть чуточку умное?

Конечно, начало бы зверствовать! А если бы сил для зверств не хватило, то просто убило бы свою жертву – для демонстрации серьёзности своих намерений, и чтобы убедить совесть претендентов на роль следующей жертвы в том, что совершать подвиг спасения этого бедолаги уже ни к чему.

Но дракон (не верят своим глазам дружинники) не раздирает Беовульфа на части своими когтистыми лапами; не рвёт его на порционные клочки огромными кривыми зубами; не жарит его, для улучшения вкусовых качеств, на извергаемом изо рта пламени; и даже, по имевшейся у этих чудовищ отвратительной привычке, не глотает его живьём. Вместо любого из этих позитивных действий дракон аккуратненько, стараясь не раздавить и не помять уважаемого противника, но и не решаясь требовать от того примиряющих извинений, стоит передними лапами у него на груди да изредка рычит на своём непонятном наречии пятящимся от него дружинникам.

Немая сцена. Дружинники замерли, смотрят на бестолковое чудище и думают: что это с драконом? Несварение желудка? Отсутствие аппетита? Или – что-то с мозгами? Ведь наш вождь – мужчина видный, ухоженный, в теле... Для любого людоеда обед – лучше не придумаешь... Э-э; видать, дракон – совсем больной. Или – очень ослабел от ран. Так, может быть, есть смысл рискнуть? Проявить мужество и героизм, добить дракошу, а заодно – спасти вождя? Пока не поздно. Пока кто-то из них сам не помер. Вот только... Если б кто-то другой первым вперёд двинулся, чтобы можно было со стороны посмотреть, как дракон себя в драке поведёт. Вдруг он не совсем ослабел, а просто немного передыхает, аппетит нагуливает? Чтоб потом, уже с аппетитом, не одного врага съесть, а сразу двух или трёх. Или – чтобы всех убить. А потом – в холодную пещеру утащить, сложить там в штабель, про запас, да и питаться по мере необходимости.

Все поглядывают друг на друга, ободряюще кивают: 'Ну что, может быть, ты у нас сегодня – герой?' Но с места никто не двигается...

И тогда воспитанник и приёмный сын Беовульфа, Виглаф, наконец-то вспомнил о данном им обещании не жалеть жизни за любимого вождя, учителя и отца неродного. И – 'схватил свой меч' (он до того момента даже в руки его не брал!). А затем, подскочив к заскучавшему дракону, одним махом снёс ему и третью голову. Чудовище упало на землю и 'с протяжным криком' издохло.

В этом месте повествования возникает лёгкое недоумение: может быть, сказители что-то напутали? Или переводчики неправильно перевели? Надо было написать, что издохло чудовище с булькающим хрипом, или с затихающим шипением, а они написали – с протяжным (то есть – с долгим и монотонным) криком. Какой может быть крик, если все три комплекта звукомодулирующих органов, как то: голосовые связки и языки, уже, вместе с головами и верхними частями шей, напрочь отделены от потоков воздуха, исходивших из лёгких чудовища! Чем и как могло чудище кричать? Да ещё и – протяжно? Непонятно!

Вслед за откричавшим своё драконом умер и Беовульф. В легенде утверждается, что произошло таковое несчастье из-за того, что дракон отравил его прикосновением своих ядовитых когтей. Что вызывает большие сомнения: драконы с ядовитыми когтями и до тех пор, и в последующие времена людям не встречались. Да и вообще нет в природе существ, которые бы выделяли яд из когтей на лапах; ведь, в таком случае, при каждом шаге, при каждом соприкосновении когтей с почвой яд обильно и бессмысленно стекал бы в землю. Где столько яда набрать? Чем, какой железой, из каких компонентов такое редкостное и дорогое вещество в таких огромных количествах вырабатывать?

Правда, у фаланг, да ещё у некоторых трупоедов когти ядовитые; но это потому, что они лапы не моют после еды. Но привиреда дракон трупов никогда не касался, жрал людей живьём, проглатывал их целиком, не жуя, без малейших остатков; так что, если бы даже он имел некультурную привычку ковыряться пальцами во ртах, не должно было остаться у него яда на когтях.

Так что – больше похоже на то, что у Беовульфа просто не выдержало сердце. А утверждение о смерти героя от яда всего лишь доказывает, что более или менее опасных для жизни травм или ран на теле Беовульфа не имелось. Так, несколько малозаметных царапин; возможно, что и от когтей....

И что, после осмотра тела, должны были утверждать смущённые и обескураженные соратники Беовульфа? Что отважный герой умер от страха? Да ни в коем случае! Кому из вассалов, хоть в прежние времена, хоть в нашу цивилизованную эпоху, не известно: о погибшем сюзерене – или очень хорошо, или необычайно хорошо. Вот, за неимением других, более удачных версий и пришлось вассалам Беовульфа обнародовать первый пришедший на ум необычайный вариант его смерти: от царапин, нанесённых ядовитыми когтями дракона.

И всё же, думается, соратники Беовульфа, как и поверившие им местные летописцы, были правы: герой умер не от страха. Он умер до необычайности необычно: от радости.

Чтобы понять, как и почему таковая необычайность произошла, для начала представим себя на месте Беовульфа в те ужасные мгновения, когда он, поверженный своим грозным противником, оставленный соратниками без помощи, физически и психологически обессилевший, лежал под лапами дракона, притиснутый лопатками к земле, и ждал неминуемой смерти. О чём он тогда думал? О том, как ему не хочется под конец жизни расстаться с жизнью?

Нет! Не стал бы нормальный профессиональный герой, хоть норманнский, хоть германский, особо переживать из-за такого пустяка. Что такое для профессионального героя жизнь? Всего лишь фактор обеспечения риска. Профессиональный герой ищет опасных приключений, смертельных опасностей и кровопролитных битв не для того, чтобы сохранить свою скучную и, без ореола сделанных им подвигов, совершенно никчемную жизнь. Он ищет их для того, чтобы поменять свою маленькую короткую жизнь на огромную личную честь и бессмертную всеобщую славу. А заодно, мимоходом, как бы случайно, в качестве навязанного традициями неизбежного приза, забрать себе то, что не удержалось в руках (или, как в данном случае, в лапах) противного ему и, на этом честном и законном основании, славно умерщвлённого противника.

И в деле присвоения чужого добра также мелочиться нельзя, надо вести себя по геройски, то есть – забирать всё, чем владел покойничек: все его богатства, всю его власть и всех его подданных. А также, если получится, его славу и отдаваемые ему при жизни почести. Но в первую очередь – власть; потому как с нею и всё остальное само собой достанется. Да, после этого жизнь героя станет более обеспеченной и комфортной; но ведь благодаря этому у него появится время для раздумий о том, на свершение каких, воистину великих подвигов ему направиться самому, а от какой мелочёвки и отказаться, оставив её на долю своих, менее героичных подчинённых.

Примерно таковой и оказалась биография славного Беовульфа. Его молодость была насыщена величайшими подвигами; их набралось целых три. Во время первого из них он победил великана Гренделя, жившего во владениях Хродгара, князя соседнего племени данов. Дружинники этого князя, как будто их корова языком слизывала или кто-то с потрохами съедал, подряд дважды по тридцать человек за ночь исчезали из того дворцового зала, где они вповалку спали. Оставшиеся в живых, не исчезнувшие дружинники догадывались, что их товарищей по оружию похищал великан по имени Грендель; но ничего не могли с этим поделать. Хитрый Грендель приходил по ночам, когда все нормальные люди спокойно спят; вот они ничего и не замечали.

Слышу, кто-то из моих добровольных спутников пробурчал: не замечали потому, что не хотели лишать себя шанса быть похищенными в одну из следующих ночей. Потому как на самом деле дружинники просто-напросто дезертировали. Надоела им княжеская казарма, замучили старослужащие, вот они и сбежали. Во время первого побега беглецы вначале с удовольствием и с особой жестокостью замучили наиболее ненавистных им 'дедов', а потом сели в заранее припасённые ладьи и всей ватагой отправились на 'шабашку' – в набег на беззащитные города и посёлки только что рухнувшей Римской империи. А те, что не успели запастись лодками и временно остались, свалили вину на Гренделя – чтобы князь не помешал им бежать следующей ночью. Вечером, во время поминального пира, споили князя и опять целой гурьбой удрали. Вот вам и весь Грендель.

В ответ на данные необоснованные инсинуации в адрес данов лично я могу сказать лишь одно: поклёп на славных воинов! Зачем им были нужны все эти хлопоты по переквалификации из ватаги дружинников в дружину разбойников?

Да, их служба у князя была опасна и трудна. Да, тогдашние нравы, в плане взаимоотношений между коллегами по работе, были не очень хороши. Зато условия труда и быта – великолепные: бесплатное питание, бесплатное проживание, здоровый ночной отдых на каменном полу, укрытом бесплатным сеном, регулярные боевые соревнования с дружинами соседних племён, с последующим быстрым и бесплатным переводом в Вальхаллу – небесный дворец Одина. А там комфорт – ещё здоровее и героичнее, чем во дворце у князя. Так что – чего дёргаться из-за каких-то римских побрякушек?

А главное возражение – если кое-какие особо несознательные дружинники и дезертировали под видом кражи их Гренделем, то почему вместе с ними не дезертировал с полуострова сам Грендель? Почему не уплыл вместе с ними, чтобы воровать для них и для себя богатых и более упитанных римлян? Да, на какое-то время, пока питался украденными дружинниками, он пропал. Но затем-то опять объявился; да ещё и принялся грабить мирное население княжества данов! 'Горе поселилось в земле данов...'

А при этом князю, чтобы уберечь остатки своей дружины, пришлось не только не ввязываться в сражения с Гренделем, но покинуть, вместе с дружиной, свой дворец, оставив его в полном распоряжении обнаглевшего великана. Ведь победить великана было невозможно; 'мерзкий Грендель был от любого меча и копья заговорён и их удары вредили ему не больше, чем комариные укусы'.

Так продолжалось целых двенадцать лет подряд. Как ни старался князь найти способ справиться с этой напастью, не нашёл. 'Великие жертвы приносил Хродгар своим богам, но идолы не давали ответа'.

–Зато я дам ответ, – опять пробурчал всё тот же вредный спутник. – Дезертиры и выдавали себя за Гренделя. Сплавали они по намеченному адресу, да, видать, не слишком удачно: и награбили не столько, сколько хотелось, и уцелели далеко не все. Пришлось им спешно улепётывать обратно. А уж на родине ничего им не оставалось делать, как жить грабежом да скрываться от глаз князя и набранной им новой дружины.

Кстати: в поэме упоминается о том, что в стране данов имелось множество глухих и страшных мест, дремучих урочищ и непроходимых болот, где водилась какая-то нечисть, а по ночам горели странные огни. Местные жители боялись туда даже заглядывать; вот там-то дезертиры и нашли себе пристанище.

А я скажу вреднюле: и это – поклёп! Если бы дезертиры опустились до грабежа мирных селян, то оказались бы без какой бы то ни было помощи и поддержки с их стороны. На такую глупость ни один из умных разбойников не пойдёт; вспомним хотя бы славного английского Робина хорошего ихнего Гуда.

Ворчун опять за своё: дезертиров спонсировал князь соседнего племени гаутов. Даны-то, как утверждает историческая наука, захватили Ютландский полуостров в пятом-шестом веке, то есть – совсем недавно. А до того времени удобным, защищённым от вражеских набегов полуостровом владело некое германское племя; скорее всего – те же гауты. Так что, в глазах гаутов и их князя, кровавая малина данских дезертиров выглядела очень даже гуд. Да и каждый из данских бандитов воспринимался гаутами не как опасный разбойник (robber), а как живущая в чужих кустах малиновка (robin), сладко поющая о несчастьях исконного противника. Гаутский князь даже, ради обеспечения наилучшей координации своих действий с разбоями партизанской шайки дезертиров, заслал к данам, в качестве резидента, своего родственника Эгтеова. Тот, якобы, натворил что-то такое, что было очень нехорошо для гаутов, но очень хорошо для данов. Данский князь поверил этой 'легенде', раскрыл для Эггеова свои объятия, принял его в свой дворец и в свою дружину. Простофиля-князь даже не догадывался, что перебежчик работает не на него, а на Гренделя. Потому-то пресловутый Грендель и был неуловим, что всегда знал о планах князя и о конкретном местоположении княжеской дружины.

Ох-хо-хо; да это – не спутник, а... противопутник какой-то! Неужто непонятно: не мог Эгтеов быть пособником и наводчиком разбойников. Ведь данский князь 'в лихую годину дал ему приют и пищу и уплатил за него дань'. Разве стал бы приличный человек отвечать злом на добро? И разве не Беовульф, сын того самого Эгтеова, спас данов от Гренделя? Кто, как не отец, подвигнул сына на свершение такого подвига?

Попробуем, опираясь на сведения из поэмы, развернуть предысторию появления Беовульфа в стране данов. Итак, по порядку:

Эгтеов, после довольно длительной службы у князя данов, вернулся к родным пенатам, где вмиг преобразился из гонимого изгоя в, по оценке князя гаутов Хигелака, 'благородного воина'. К сожалению, в поэме не указывается, за какие подвиги Эгтеов удостоился такой метаморфозы; несомненно лишь то, что свои выдающиеся подвиги он совершил во время проживания на чужбине. Что ж; каждое государство, хоть современное, хоть древнее, имеет право на свои секреты.

Но, надо полагать, благородный Эгтеов, несмотря на то, что его личные беды остались позади, не мог не мучиться болью сострадания к полюбившемуся ему данскому народу; отчего и быстро умер. Но перед смертью он всё же успел поделиться своей болью с сыном. Отчего боль по утрате отца у Беовульфа ещё больше возросла.

Через какое-то время Беовульф, не выдержав тяжести навалившихся на него переживаний, обратился к своему князю с просьбой отпустить его для оказания братской помощи страдающему данскому народу. Ну и, конечно, чтобы его отец, узнав, что на этом свете его дело продолжено, на том свете успокоился.

Князь гаутов также проникся сочувствием к данам и Эгтеову, но отпустить Беовульфа одного не решился. Князь ошибочно считал Беовульфа абсолютно никудышным воином; тот 'издавна в княжьем зале сидел на дальнем конце лавки'; вот и боялся за него. Думал, что погибнет бедолага на чужбине. Но и отказать Беовульфу в его просьбах не мог, зная, что давние знакомцы Эгтеова в стране данов пойдут на доверительный контакт лишь с его сыном. А потому и отдал под мудрое и умелое руководство Беовульфа четырнадцать своих лучших дружинников. После чего Беовульф, во главе отряда вооружённых до зубов гуманитариев и под негуманный смех скаливших зубы соплеменников 'Эх, как бы нашему теляти волка задрати', отплыл на помощь к совершенно отчаявшемуся данскому князю.

И – в первую же ночь, без меча или какого-то другого оружия, одними голыми руками расправился с великаном. Схватил великана за его огромную великанью руку и дёрнул её хорошенько; та, конечно же, напрочь оторвалась. Видать, глупый великан, от неожиданности, забыл, что он совершенно неуязвимый. После чего он так растерялся, что, даже не напомнив Беовульфу о неправильности его поступка, молча ударился в бега.

А вот Беовульф нисколько не растерялся, но сразу же подвесил оторванную у великана руку под самый потолок замка. Наверное, для того, чтобы великан, если вдруг вернётся за ней, её не достал и обратно не одел. А может быть, для того, чтобы никто из данов не смог её рассмотреть. Добрый был Беовульф, не хотел пугать данов видом страшной когтистой лапы великана. А как только подвесил её, спать улёгся. Видать, всё-таки знал: ни сам великан, ни кто-то из его друзей и родственников этой ночью здесь не появятся.