Текст книги "...Специального назначения"

Автор книги: Виктор Харченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Высота осталась в наших руках. После победного боя командир полка позвонил майору Соколову:

– Комбат? Саперы действовали молодцами! Ваш капитан заменил убитого командира стрелковой роты и один из первых ворвался в траншеи врага. Представляю к ордену!

– Капитан в очках или нет? – спросил Соколов.

– Да вроде нет, без всяких очков!

Соколов был в недоумении. С саперами на штурм высоты пошел лишь один капитан – Соловьев, однако тот был близоруким и очков никогда не снимал.

Соловьев был призван из запаса и отличался исключительной воспитанностью и вежливостью. Отдавая приказание подчиненным, он всегда говорил: «Прошу вас, пожалуйста…» Несмотря на эти «штатские», не всегда уместные на фронте «тонкости обращения», Соловьев пользовался в батальоне большим авторитетом. Прежде всего за отличные технические знания, самоотверженность при выполнении любого задания, простоту в обращении с людьми и непоказное мужество.

Однажды я застал Соловьева в пустой землянке самозабвенно над чем-то работавшим.

– Чем занимаетесь?

– Да вот сняли неизвестную немецкую мину. Пытаюсь разобраться в конструкции…

– Немедленно отправьте в штаб бригады, там разберутся специалисты!

– Разрешите самому, а то пока отправлять, то да се, уходит время, люди могут подорваться.

– Хорошо. Только не спешите и работайте, с максимальной осторожностью…

Вскоре выяснилось, что отличился действительно капитан Соловьев. А очки разбились во время боя.

* * *

В конце декабря начальника штаба бригады подполковника Тихомирова вызвали в Москву и назначили преподавателем Военно-инженерной академии.

– Кого будем рекомендовать вместо Тихомирова? – спросил командир бригады, беседуя со мной и замполитом майором Коробчуком.

– Может, из штаба инжвойск пришлют? – предположил Коробчук.

– Обойдемся без варягов, – отрезал Иоффе. – Но кого из наших? Достойных кандидатур было три: командиры батальонов Соколов, Гасенко, Ванякин.

– Ванякин окончил полный курс Военно-инженерной академии… – начал было я.

– Слишком горяч, рассудительности иногда не хватает, – возразил Михаил Фадеевич. – Вот Гасенко – отличный командир батальона, но молод, пока еще опыта маловато…

В конце концов остановились на кандидатуре капитана Г. Н. Соколова. Он хоть и не «академик», зато имеет огромный боевой опыт, человек выдержанный, спокойный – именно таким должен быть начальник штаба.

Вызвали Соколова, сообщили о нашем решении. Капитан взмолился:

– Я человек войсковой, штабной работы не знаю. Не справлюсь. Отпустите в батальон.

– Ладно, – прервал Иоффе. – Принимайте дела. На первых порах поможем… Батальон сдадите Фролову!

С тех пор до победного мая 1945 года начальником штаба бригады был Георгий Николаевич Соколов. И мы не пожалели о принятом решении.

* * *

Бои по уничтожению гитлеровской группировки, окруженной под Сталинградом, шли не затихая ни днем, ни ночью. Каждый раз после посещения батальонов меня охватывало чувство гордости за наших людей, в труднейших условиях снимавших тысячи мин, фугасов и сюрпризов. Разминировать приходилось на морозе, под пронизывающим до костей холодным ветром. С величайшей осторожностью снимался лопатой верхний слой промерзшего грунта, а затем руками разгребали ледяную землю. Отогревали руки собственным дыханием или на груди под гимнастеркой.

Утром 2 февраля 1943 года я вышел из землянки и увидел над головой чистое синее небо с редкими белыми облачками. Кругом тишина. Почему не слышно выстрелов? Проходит минута, вторая, третья… десятая… Тишина! Неужели с гитлеровцами под Сталинградом покончено? Огромная радость вливается в сердце: выстояли и победили!

По дорогам на восток тянутся бесконечные колонны пленных. На запад уходят автомашины с войсками. Гусеничные тракторы тащат тяжелые орудия. Скоро они опять будут громить врага…

А мы остаемся под Сталинградом. Для минеров здесь битва еще не кончилась. Предстоит выполнить огромную работу по разминированию бывших полей сражений. Мин в многострадальной земле осталось большое количество. Наши, немецкие, румынские, венгерские…

В разминировании участвовали все батальоны бригады. Уже в середине февраля начал таять снег. Это, конечно, облегчило труд минеров, ибо очень трудно обнаружить мину, занесенную снегом. Но теплая погода принесла нам и неприятности – развезло дороги. Поддерживать сообщение с батальонами можно было только с помощью гужевого транспорта. Во время распутицы я ездил в батальоны на коне по кличке Бой. Правда, одна из таких поездок чуть было не оказалась для меня последней.

Дело было недалеко от поселка Вертячий. Еду. Солнышко пригревает. От земли пар идет. Невольно подумалось: «Самый раз пахать». Вдруг замечаю небольшие бугорки, разбросанные по полю в шахматном порядке. «Неужели заехал на минное поле?» Так и есть: из-под земли, почти у самого копыта коня виден краешек деревянной противотанковой мины ЯМ-5.

От волнения крикнул Бою: «Стой!» Не понял конь. «Тпру!!!» Остановился. Осторожно слез с коня. Обернулся и похолодел: задняя левая нога Боя стояла на мине. Осторожно, ступая в следы коня, вышел с минного поля. Конь тем временем как вкопанный стоял на месте. Позвал его, и умный конь, будто понимая грозящую опасность, тоже осторожно ступая, вышел с минного поля.

Для проверки хода разминирования Сталинграда и его окрестностей из Москвы прилетел генерал-полковник Е. А. Щаденко. М. Ф. Иоффе вызвали к нему на доклад. Вернулся Михаил Фадеевич сильно расстроенный и непривычно возбужденный.

– Понимаешь, Виктор Кондратьевич, Щаденко крайне недоволен темпами работы. Я попытался объяснить наши трудности. Какое там! Слушать ничего не хочет…

Однако были и приятные события. Утром 1 апреля 1943 года я сидел в землянке и просматривал штабную документацию. Негромко лилась музыка из трофейного радиоприемника. Когда в полдень начали передавать последние известия, прислушался краем уха. И вдруг голос диктора произнес:

«…За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, дисциплину, организованность, за героизм личного состава преобразованы: 16-я отдельная инженерная бригада в 1-ю гвардейскую инженерную бригаду. Командир бригады подполковник Иоффе Михаил Фадеевич…»

От радости даже дыхание перехватило. Может, ослышался? Да нет, вроде все отлично слышал. Вспомнил, что недавно при разговоре в штабе инженерных войск Донского фронта А. И. Прошляков обмолвился: «За успешные боевые действия под Сталинградом ваша бригада представлена к званию гвардейской!» Мы тогда подумали, что представление представлением, его могут и не утвердить. Постепенно разговор с Прошляковым стал забываться…

Я побежал в землянку штаба бригады. Там над картами склонились Иоффе, Соколов и несколько офицеров. Еще в дверях не удержался:

– Поздравляю, гвардейцы! Мы – гвардия!

– Кто сказал? – довольно сердито поинтересовался Иоффе. – Если первоапрельская шутка, то неудачная. Такими вещами не шутят!

– Да нет, сам только что по радио слушал.

Никто в бригаде не слышал этого сообщения. Позвонили в штаб инженерных войск Донского фронта. Там тоже ничего не знали.

Но на следующий день получили официальное подтверждение и поздравительную телеграмму от начальника инженерных войск Красной Армии генерала М. П. Воробьева.

По случаю присвоения бригаде звания гвардейской в Паншино был устроен парад. К нам приехали многочисленные гости из штаба фронта, в том числе А. И. Прошляков и З. А. Концевой, а также из 65-й армии, вместе с которой мы действовали под Сталинградом. Были и представители начальника инженерных войск Красной Армии – генералы А. Я. Калягин и Н. П. Баранов. Взоры почти всех присутствовавших были обращены на Калягина – на его плечах горели золотые генеральские погоны. Такие мы видели в первый раз.

На широкой площади четкими квадратами выстроились батальоны. Я, как командующий парадом, выехал на Бое навстречу принимающему парад Иоффе. Отсалютовав шашкой, доложил:

– Товарищ гвардии подполковник, 1-я гвардейская инженерно-саперная бригада к параду построена.

Затем перед импровизированной трибуной, четко печатая шаг, один за другим, в стальных касках, с автоматами на груди, прошли воины гвардейских батальонов.

После парада был устроен банкет. Несмотря на фронтовую обстановку, он прошел очень торжественно. Минутой молчания почтили светлую память минеров, которые нашли вечный покой у Вертячего и в Орловке, на Мамаевом кургане и под Гумраком…

* * *

В боях под Сталинградом родилась гвардейская слава нашей бригады.

Здесь наши солдаты и офицеры приобрели опыт, обстрелялись. В суровые дни 1942–1943 годов окрепла и закалилась их боевая дружба, основанная на взаимном доверии и уважении. Офицеры, прибывшие из военных училищ и из запаса, ранее не нюхавшие пороху, стали умелыми командирами.

Значительно выросли и работники штаба бригады, в большинстве своем бывшие инженеры-строители, ранее не имевшие командного опыта. На Волге они овладели основами общевойскового боя, научились взаимодействовать с пехотинцами, артиллеристами, танкистами…

На Мамаевом кургане, на подступах к Акатовке и Орловке зародились новые формы боевой службы минеров – действия в подвижных группах заграждения, ставивших мины непосредственно на боевых курсах танков врага.

Именно под Сталинградом мы поняли необходимость централизованного и массированного использования саперов на решающих направлениях.

Первый опыт был получен и по организации оперативных групп, руководящих действиями двух-трех батальонов, обеспечивающих боевые действия общевойсковой армии. Организация таких групп имела особо важное значение при отрыве батальонов на большое расстояние от штаба бригады и почти полном отсутствии радиосвязи.

Душой бригады были политработники, коммунисты и комсомольцы. Они всегда находились в первых рядах сражающихся, на самых ответственных участках – в группах разминирования, в подвижных отрядах заграждения… Они всегда были там, где требовалось пламенное большевистское слово, личный пример бесстрашия и мужества, высокое специальное мастерство и сноровка минера. Партийно-политическая работа в бригаде велась непрерывно. И в этом большая заслуга нашего начальника политотдела – Владимира Никитовича Коробчука. Он поспевал всюду. Часто бывал в батальонах, отлично знал людей, всегда помогал советом и делом командирам и политработникам.

До призыва в армию Владимир Никитович прошел славный трудовой путь, накопил большой опыт партийной работы. В девятнадцать лет он уже работал слесарем на заводе в родном Киеве. В двадцать шесть стал мастером, вступил в партию. В 1932 году Коробчука выбирают секретарем цеховой партийной организации, а еще через два года – заводской. Затем учеба на курсах, работа в политотделе Юго-Западной железной дороги. Осенью 1941 года его призывают в армию и назначают на должность начальника политотдела 14-й отдельной саперной бригады. Из этой бригады Коробчука и перевели к нам.

Вскоре после прибытия нового замполита в бригаде появилось «сверхштатное» подразделение – самодеятельный ансамбль песни и пляски. Руководил коллективом солдат Борис Михайлович Чернов – бывший артист Русского драматического театра в Киеве. Постепенно подобрались чтецы, баянисты, трубачи, группа скрипачей.

Надо сказать, что вначале мне эта «самодеятельность» не очень пришлась по душе. Какие уж тут песни и пляски, когда фашисты до Волги дошли! При случае я высказал эти мысли Иоффе.

– Ты не прав, Виктор, – возразил Михаил Фадеевич. – Именно потому, что трудно, нужен ансамбль. Пляска, песня, патриотическое слово поднимут настроение солдата, укрепят его боевой дух, веру в победу. А это так сейчас нужно!

Признаться, побывав на выступлениях ансамбля в батальонах, увидев, как любовно встречают солдаты самодеятельных артистов, я понял, что командир бригады и его заместитель по политчасти были правы.

Особенно нравились саперам сатирические миниатюры, высмеивающие фашистских главарей, показывающие грызню в их лагере. Их на сцене изображали куклы. А номер, в котором побитый, в мундире с заплатами Адольф Гитлер крутит шарманку и спрашивает господа бога о своей судьбе, вызывал такой хохот, что командиры беспокоились, не услышал бы противник.

Ансамбль был любимым детищем Коробчука, но далеко не главным в многогранной деятельности заместителя командира бригады по политической части.

Главное для него – постоянная конкретная работа с людьми. Она велась в подразделениях непосредственно на переднем крае. Политработники, коммунисты и комсомольцы проводили беседы, выпускали боевые листки, пропагандирующие подвиги героев саперов. Вся эта работа, подкрепленная личным примером коммунистов, и способствовала воспитанию у наших солдат высокой политической сознательности, сыновней любви к Родине, беспредельной ненависти к немецко-фашистским захватчикам.

Огромным авторитетом у бойцов и командиров пользовались заместитель начальника политотдела – секретарь партийной комиссии майор И. А. Максимов, заместители командиров батальонов по политической части майор М. Ю. Солоха, капитан Н. Д. Бычков, старший лейтенант А. А. Шайтан и многие другие политработники. Их самоотверженная деятельность не могла не сказаться на росте рядов партийной организации. За время сталинградских боев ее численность выросла более чем в два раза. Лучшие воины считали для себя честью вступить в ряды партии Ленина.

Когда горят «тигры»…

Вначале апреля под Сталинградом установилась отличная погода. В безоблачном синем небе ослепительно горело солнце. Под его палящими лучами в шинелях и зимних шапках днем было жарковато. Хотелось расстегнуть все пуговицы и грудью вдыхать теплый весенний воздух. И только присутствие всегда подтянутого начальника штаба бригады майора Г. Н. Соколова удерживало от «нарушения формы одежды».

К этому времени разминирование в районе Сталинграда в основном было закончено. Немало потрудились саперы бригады, очищая поля от многочисленных неразорвавшихся снарядов, противотанковых, противопехотных и минометных мин. Как безмолвные памятники об их героической работе оставались на полях между Волгой и Доном могильные холмики с жестяными звездами. Надписи на могилах говорили, что здесь лежат минеры, погибшие в феврале, марте, апреле – тогда, когда бои в этих краях уже давно отгремели…

А на освобожденной от взрывоопасных предметов земле уже зазеленели первые всходы пшеницы…

К началу мая были сданы представителям местных властей последние участки разминированной территории.

– Нас направляют на Центральный фронт, к Рокоссовскому, – радостно сообщил мне как-то утром Михаил Фадеевич. – Его фронт занимает позиции восточнее и севернее Курска. К 15 мая должны быть на месте.

Наступили суматошные дни подготовки к отъезду. В это время получили людское пополнение. В основном оно состояло из обстрелянных солдат, вернувшихся в строй после ранения. Теперь бригада была укомплектована почти до полного штата. Получили новые автомашины и инженерное имущество.

В назначенный командованием срок основные силы бригады прибыли на Центральный фронт, в полосу действий 13-й и 70-й армий.

Известно, что после разгрома под Сталинградом и на Северном Кавказе гитлеровское командование для восстановления военного положения и политического престижа решило провести летом 1943 года большое наступление с целью разгрома основных сил Красной Армии и изменения хода войны в свою пользу.

Этот удар по плану немецко-фашистского командования намечалось нанести в районе так называемой Курской дуги – выступа в линии фронта, который образовался в результате успешных действий советских войск зимой 1942/43 года.

Гитлеровцы собирались встречными сходящимися ударами мощных сил из района Орла на юг и из района Харькова на север срезать выступ под основание, окружить и разгромить находившиеся в районе Курска советские войска. План этот получил условное наименование «Цитадель».

Для проведения этой операции гитлеровское командование сосредоточило пятьдесят отборных дивизий, в том числе шестнадцать танковых и моторизованных. Всего противник имея около девятисот тысяч солдат и офицеров, до десяти тысяч орудий и минометов, около двух тысяч семисот танков и самоходных орудий, более двух тысяч самолетов.

Наши войска в течение нескольких месяцев создали на Курской дуге прочную оборону. Только на Центральном фронте было вырыто свыше пяти тысяч километров траншей и ходов сообщения. Главная полоса обороны состояла из двух-трех позиций, состоящих из двух-трех траншей каждая, соединенных между собой многочисленными ходами сообщения. На расстоянии десяти – пятнадцати километров от первой полосы была вторая полоса обороны, за ней на удалении пятнадцати – двадцати пяти километров шла третья (армейская) тыловая полоса. Были созданы два-три фронтовых рубежа. За Щиграми, несколько восточнее рек Тим и Оскол, оборонительный рубеж возвели войска Степного фронта. Еще дальше, по Дону, шел государственный рубеж обороны. Таким образом, было подготовлено восемь оборонительных полос и рубежей общей глубиной до трехсот километров. Такого объема инженерного оборудования и укрепления местности еще не знала история военного искусства!

Советские воины построили здесь большое количество различных блиндажей и укрытий, подготовили многочисленные основные, запасные и ложные позиции для артиллерии и минометов. Были созданы хорошо оборудованные противотанковые районы с развитой системой противотанковых препятствий. На переднем крае обороны и частично в глубине было установлено большое количество противотанковых и противопехотных мин. Были подготовлены к обороне населенные пункты.

Вскоре после прибытия к новому месту дислокации командира бригады и меня вызвали в поселок Свобода, под Курском, к начальнику инженерных войск Центрального фронта генералу Прошлякову. Алексей Иванович развернул топографическую карту, исчерченную разноцветными карандашами:

– Главный удар врага ожидается в полосе обороны 13-й и 70-й армий. Бригаде поручается создать в этой полосе, а также во фронтовой зоне систему минно-взрывных заграждений. Предусматривается установка электризуемых препятствий и минирование средствами специальной техники наиболее важных объектов. Подготовьте свои предложения и доложите мне через два дня.

Ехать с докладом к генералу А. И. Прошлякову пришлось мне, так как Михаил Фадеевич сильно простудился. За два дня мы подготовили карты заграждений, расчеты и таблицы. Все эти документы, на мой взгляд, были довольно убедительны.

Разложив на столе документы, доложил, как планируются действия бригады по устройству заграждений. Прошляков, как всегда, слушал внимательно, не перебивая. Когда я кончил, он поинтересовался:

– У вас все?

По тону вопроса я понял, что генерал не удовлетворен докладом. Он попросил показать на карте места установки минных полей, поинтересовался, откуда будут туда доставляться мины и какими средствами. Алексей Иванович потребовал назвать ответственных за эту операцию лиц, дать им характеристику. Прошлякова волновал вопрос: кто и какими средствами должен передать приказ на установку мин и в каком направлении должны отходить саперы в случае прорыва противника?

Уже по заданным генералом вопросам стало ясно, что нам предстоит дорабатывать план, предстоит учесть буквально все так называемые мелочи, пренебрежение которыми во фронтовой обстановке может дорого обойтись. Понял и другое – генерал дает понять о недостатках плана в максимально корректной форме.

– Подготовлены ли оперативные группы? – поинтересовался Прошляков.

Я ответил утвердительно. Создание оперативных групп мы спланировали и на Центральном фронте.

В конце нашей беседы Алексей Иванович еще раз напомнил:

– Для успешного действия подвижных групп заграждений тщательно отрекогносцируйте местность, наметьте рубежи минирования, пути движения к ним, заранее устройте склады мин.

К 20 мая части бригады сосредоточились в заданных районах и приступили к выполнению поставленной задачи. 1, 2, 5, 6 и 7-й (бывшие 152, 153, 155, 156 и 157-й) гвардейские батальоны инженерных заграждений действовали в полосе 13-й армии генерал-лейтенанта Н. П. Пухова и 70-й армии генерал-лейтенанта И. В. Галанина.

К началу июля 1943 года саперами этих батальонов были усилены минные поля переднего края на участке Красная Слободка, Верхнее Тагино, Брянцево. Одновременно 8-й гвардейский батальон специального минирования установил на этом участке около двухсот управляемых противотанковых фугасов и восемьдесят две управляемые осколочно-заградительные мины.

Большую работу проделали мы в армейской глубине обороны. Здесь прорвавшийся враг встретил бы на своем пути семнадцать тысяч противотанковых мин, около двух тысяч шестисот противопехотных мин, двести тридцать управляемых противотанковых фугасов, семьдесят семь мин замедленного действия, пятьдесят мостов, подготовленных к взрыву.

В эти дни наши подвижные отряды заграждений (ПОЗ) тщательно готовились к действиям в армейской глубине обороны. Были отрекогносцированы все маршруты, развезены на полевые склады мины. Проведена предварительная разбивка минных полей и проведена тренировка с личным составом.

6-й гвардейский электротехнический батальон гвардии майора А. Т. Рождественского (он заменил отозванного для другой работы майора В. В. Бурлакова) после рекогносцировки развернул на переднем крае четырнадцать километров электризуемых заграждений. Для их прикрытия были установлены управляемые противотанковые фугасы. Личный состав батальона содержал заграждения в постоянной боевой готовности и быстро устранял все повреждения и обрывы цепи, происходившие от огня противника.

В течение мая – июня подразделения 8-го гвардейского батальона специального минирования установили большое количество управляемых по радио фугасов. Прежде всего они устанавливались в районе станции Поныри, городов Курск, Льгов, Фатеж, Дмитриев-Льговский, а также на шоссе Малоархангельск – Ливны и Орел – Фатеж – Курск, на железной дороге Брянск – Курск (на участке Дмитриев-Льговский – Льгов). Все управляемые по радио приборы устанавливались без подключения электропитания. Эта операция должна была производиться в нужный момент по приказу начальника инженерных войск Центрального фронта. Для этой цели была выделена группа опытных специалистов на автомашинах.

В то же время 3-й и 7-й гвардейские батальоны инженерных заграждений после рекогносцировки второй и третьей полос оперативных заграждений фронта приступили к установке минно-взрывных заграждений в предполье фронтового оборонительного рубежа на глубину пятнадцать километров и перед его передним краем. К 5 июля оба батальона установили во второй степени готовности (без взрывателей) свыше тридцати тысяч противотанковых и противопехотных мин, полторы тысячи управляемых осколочно-заградительных мин и противотанковых фугасов, заложили сто девять мин замедленного действия, подготовили к взрыву шестнадцать мостов.

В конце июня 6-й батальон инженерных заграждений капитана М. М. Куща участвовал в боях совместно с войсками 70-й армии, которая проводила частные операции по улучшению своих позиций. Наши саперы были приданы 3-му батальону 1035-го стрелкового полка 280-й стрелковой дивизии. Этому подразделению была поставлена задача отбить у противника господствующую высоту 253,0 западнее шоссе Курск – Орел. Первые попытки захватить высоту были безуспешными. Несколько раз наши роты вырывались на ее гребень, однако каждый раз гитлеровцы переходили в контратаку и отбрасывали их на исходный рубеж.

Перед новой атакой саперной роте старшего лейтенанта С. А. Шелепова было приказано в случае захвата высоты установить на ее скатах минно-взрывные заграждения.

Для подготовки боя к саперам прибыл начальник инженерных войск 70-й армии полковник В. А. Витвинин и командир 6-го батальона капитан М. М. Кущ. В бригаде очень любили комбата за сообразительность, смелость, честность, какую-то особую душевность. Миша Кущ, всегда стараясь беречь своих гвардейцев, очень мало думал о своей безопасности и, к сожалению, часто без особой необходимости рисковал. Саперы в 6-м батальоне были все как на подбор: бравые, подтянутые. Народ боевой, с большим фронтовым опытом.

К штурму высоты гвардейцы-минеры готовились очень тщательно.

Я хорошо помню предвечерние часы перед боем за высоту 253,0. Последние приготовления. Саперы попарились в самодельной баньке, побрились, подшили свежие подворотнички.

Капитан Кущ внешнему виду солдат придавал особое значение. Вот он в последний раз проверил строй минеров. Все в касках и с автоматами. У каждого остро отточенный саперный нож и комплект подрывных принадлежностей. У каждого по две противотанковые мины, а в вещевом мешке двадцать противопехотных. Блестят тщательно начищенные сапоги. Все как перед строевым смотром.

Однако солдаты знают, что впереди тяжелый бой…

Наступление началось около 19 часов после непродолжительного огневого налета. Как только пехота поднялась в атаку, за ней двинулись саперы, нагруженные минами. На середине нейтральной полосы к плотному ружейно-пулеметному огню противника прибавилась штурмовка вражеских истребителей. «Мессершмитты» на бреющем полете обстреливали наши подразделения из пулеметов и пушек. Наступающим пришлось залечь. Как только самолеты противника улетели, пехота и саперы вновь двинулись вперед.

После короткого, но ожесточенного боя высота была взята.

Пехота стала закрепляться в захваченных у врага окопах и ходах сообщения, а саперы начали установку мин перед нашими позициями.

Взвод лейтенанта Н. Н. Кулика быстро справился с задачей. Затем саперы под огнем противника доставили и установили еще одну партию мин. Взвод успешно выполнил задачу.

Не успели мы полностью установить мины, противник уже начал контратаку. Старший лейтенант Шелепов приказал саперам уйти в траншеи и приготовиться к бою.

До роты вражеской пехоты при поддержке четырех танков атаковали наши позиции. Один танк подорвался на только что установленной мине. Атака противника замедлилась. Однако, подгоняемые офицерами, фашисты снова полезли вперед.

Вместе с пехотинцами огонь по врагу вели и саперы. Вскоре противник был буквально накрыт залпом гвардейских минометов и вынужден был прекратить атаку.

Воспользовавшись наступившей темнотой, мы закрепили высоту минно-взрывными заграждениями. За ночь герои-саперы Шелепова установили пятьсот противотанковых и около двух тысяч противопехотных мин.

Как и следовало ожидать, гитлеровцы не примирились с потерей высоты. В течение нескольких дней они пытались вернуть ее во что бы то ни стало. Враг атаковал все большими и большими силами. Саперы капитана Куща принимали активное участие в отражении вражеского натиска. В обеспечение боевых действий 6-го батальона включились тылы бригады. Был организован регулярный подвоз взрывчатых веществ, мин, боеприпасов, продовольствия.

Под ураганным огнем противника буквально в нескольких десятках метров от его позиций устанавливали мины наши саперы. Всего было установлено две тысячи противотанковых мин ЯМ-5 и около тысячи шестисот противопехотных ППД-6, семьдесят осколочных ПОМЗ-2 и одиннадцать управляемых осколочно-заградительных мин ОЗМ-152. Только за три дня боев на них подорвались восемь вражеских танков и сто шестьдесят четыре солдата и офицера противника.

Тридцать шесть гитлеровцев саперы уничтожили огнем из личного оружия, двадцать взяли в плен, захватили противотанковое орудие и радиостанцию. Ничем не приметная высота 253,0 всем, кто сражался на ней в эти дни, стала памятной навсегда!

В это же время 2-й гвардейский батальон инженерных заграждений майора А. В. Ванякина успешно обеспечивал боевые действия пехоты по захвату железнодорожного разъезда севернее станции Малоархангельск.

В обеих операциях действия батальонов получили высокую оценку общевойсковых командиров. За отличное выполнение заданий и проявленное при этом мужество и геройство сто шесть офицеров, сержантов и рядовых были награждены орденами и медалями.

В конце июня в бригаде произошло радостное и надолго запомнившееся событие – в торжественной обстановке нам вручили гвардейское Знамя.

23 июня на лесной опушке, рядом с начинающим желтеть пшеничным полем, густо расцвеченным ярко-синими васильками, четкими квадратами выстроились батальоны. Вручать знамя приехали член Военного совета Центрального фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, начальник инженерных войск фронта генерал-майор А. И. Прошляков, начальник штаба инженерных войск фронта полковник З. А. Концевой и другие генералы и офицеры. Вместе с ними прибыли к нам известный поэт Е. А. Долматовский и композитор М. И. Блантер.

Генерал-лейтенант Телегин произнес краткую речь. Пунцовое бархатное знамя с профилем великого Ленина, преклонив колено, принимали командир бригады гвардии полковник Иоффе, заместитель командира бригады по политической части подполковник Коробчук и я, первый заместитель командира бригады.

Затем батальоны прошли торжественным маршем перед трибуной, на которой находилось наше гвардейское Знамя. В стальных касках, с автоматами на груди, чеканя шаг, шли минеры-гвардейцы, прославившие бригаду в жестоких боях под Сталинградом, готовые к новым сражениям.

В конце июня к нам в бригаду приехал командующий Центральным фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский. Наш командующий пользовался глубочайшей любовью и уважением всех, от генерала до солдата. Стройный, подтянутый, он выглядел гораздо моложе своих сорока семи лет. Чувствовалась старая кавалерийская закалка.

Командующий фронтом прибыл со своими ближайшими помощниками: членом Военного совета К. Ф. Телегиным, начальником штаба фронта М. С. Малининым, начальником артиллерии фронта В. И. Казаковым, начальником бронетанковых войск Г. Н. Орлом, командующим 16-й воздушной армией С. И. Руденко, начальником инженерных войск А. И. Прошляковым.

Со схемами установленных минных заграждений командование фронта знакомил полковник М. Ф. Иоффе. С особым интересом К. К. Рокоссовский слушал о планируемых действиях подвижных отрядов заграждений, интересовался, как намечаются рубежи установки минных полей, где складируются мины. Чувствовалось, что командующий придает большое значение действиям ПОЗов.

Большой интерес командующего вызвали также управляемые по проводам минные поля из противотанковых и противопехотных мин. В заключение с расстояния в несколько десятков километров было взорвано по радио несколько фугасов.

* * *

А обстановка на нашем участке фронта с каждым днем становилась все напряженнее. То там, то здесь фашисты силами от усиленной роты до батальона разведкой боем пытались прощупать нашу оборону. Разведка сообщала о подходящих к фронту новых гитлеровских танковых и моторизованных дивизиях.