Текст книги "Удар молнии"
Автор книги: Виктор Кнут
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
А ведь в этой квартире сейчас спали ее хозяева. И возможно, бодрствовали охранники, готовые в любой момент подняться в пентхауз, чтобы проверить, все ли спокойно на крыше. Хотя, если помыслить трезво, на черта им это надо?
Я мысленно выругался. Уж такого сюрприза я никак не ожидал! Безжизненная, словно лунная, поверхность, крыша, крытая рубероидом, – это пожалуйста. Но не ботанический же сад, в самом-то деле!
А у меня из оружия был только нож. И ко мне уже бежала собака. Белая средних размеров собака с поросячьей мордой и крысиным хвостом.
Ей было скучно, и она собиралась пообщаться со мной.
У нее был поганый характер, и она просто решила меня сожрать.
Я покрепче зажал в руке нож и присел на корточки. Альпинистская обвязка, сбившись в сторону, жадно вцепилась мне в задницу, но сейчас было не до нее.
– У-тю-тю, собаченька, – шепотом просюсюкал я (и откуда же вылезла эта тварь?!!) – У-тю-тю, хорошая. Нету у меня для тебя ничего. Нету покушать, маленькая.
С замирающим сердцем я протянул левую руку, предварительно стянув с нее лайкровую перчатку. Ожидая, что сейчас мое запястье сожмут мощные челюсти.
И Эрлен будет жить дальше.
Бультерьер несколько раз вильнул хвостиком и дружелюбно ткнулся мне в ладонь влажным холодным носом.
Нет, все же помрет сегодня Эрлен.
– Умница, умница. – Я потрепал собаку за загривок и с облегчением поднялся на ноги. – Извини, милая. Некогда. Я скоро вернусь, и мы поиграем. Хорошо?
Бультерьер еще раз вильнул хвостиком, а я в этот момент уже успел выскользнуть из комбинезона и, оставшись в темно-бордовой униформе – под цвет кирпичной стены, – принялся закреплять на прочных перилах, окаймляющих крышу, веревку. Где должно располагаться окно кухни Эрлена, я стараниями Голоблада знал точно – самое крайнее слева. Или справа, – с какой стороны посмотреть. Но не все ли равно. Главное, я не мог промахнуться. И угробить кого-либо из невинных соседей.
– Все, собачка, до встречи. – Я перевесил на грудь рюкзачок, – чтобы удобнее было доставать снаряжение, – закрепил карабин и, неуклюже перекинув зад через перила, отправился в бездну.
Рюкзачок мешал. Сильно мешал, но он сразу же похудел наполовину, когда я, повиснув напротив кухонного окна, достал дрель. И немедленно приступил к работе. Сверло вгрызлось в металлопластиковую раму окна, и на то, чтобы проделать в ней отверстие, ушли считанные секунды. Не думал, что это удастся мне так легко. Отставание в графике я уже ликвидировал, но мне предстояла еще самая ответственная и самая тонкая часть работы.
Для начала я ввел в отверстие микрофон. Через стекло было отлично видно, как он лежит на подоконнике, и от него тянется тонкий черный проводок. Проводок выходил через отверстие на улицу и примыкал к мощному передатчику размером со спичечный коробок. Я закрепил передатчик на раме и осторожно извлек из рюкзачка самое главное – фирменное блюдо «супертабун», которым собирался накормить сегодня своего клиента. Блюдо подавалось на стол в черной коробочке из мягкой резины. Кроме баллончика с черепом и костями коробочка таила в себе несложное электронное устройство – простейший приемник, совмещенный с приспособлением для вскрытия баллона. Из резиновой коробочки торчала наружу пластиковая трубка – миниатюрный газопровод, по которому отрава, когда настанет для этого время, будет перекачана в апартаменты Эрлена. Я ввел пластиковую трубку в отверстие и так же, как и передатчик, закрепил с помощью суперклея «резиновую смерть» на раме. Выждал немного, проверил, хорошо ли схватился клей, и, не теряя времени, отправился в обратный путь.
Чего я не рассчитал, так это того, что подъем наверх – всего каких-то восемь метров – превратятся для меня в ад. Мокрая нейлоновая веревка была словно смазана жиром. С помощью карабина и «долбаной матери» я продвигался по ней со скоростью гусеницы. Идиот! И почему же не навязал узлов? Распроклятье! До рассвета не успеваю! А тут еще Алина по уоки-токи проскрипела металлическим голосом: «Зайка, как у тебя?». Я нашел в себе силы пригнуть голову к рации и объяснил «как» всего в двух словах. Раньше я никогда не произносил этих слов на людях.
Когда я перевалился через перила и, вывалив набок язык, распластался на травке, бультерьер, вертя крысиным хвостом, подбежал ко мне и устроился рядом. И было заметно, как он мне сочувствует. Чисто автоматически я погладил собаку и начал медленно приходить в себя. Слишком медленно. Даже не обращая внимания на то, что уже почти рассвело.
Из транса меня вывела рация:
– Зайка, что-то случилось?
– Все хорошо. Возвращаюсь.
– Уже рассвело.
А то я этого не заметил!
– Что у тебя?
– Девки спят. Телефон не звонил.
Поздравляю. Отбой.
Я заставил себя подняться, снова влез в комбинезон, отцепил и смотал веревку, доставившую мне столько мучений, окинул прощальным взором чудо-сад, попрощался с собакой, легко шлепнув ее по круглому заду, и поспешил в обратный путь на бренную землю. Мне еще предстояло путешествие через пропасть к стреле крана. А уж спуститься вниз по ступенькам – этого можно даже не брать в расчет.
По сравнению с тем, что мне пришлось испытать, карабкаясь вверх от окна Эрлена, переход к стреле крана показался мне променадом по Невскому. Добравшись за считанные минуты до места, я сразу перерезал веревку и сбросил вниз пятидесятиметровый конец. Пусть болтается вдоль стены. Вряд ли до утра кто-нибудь обратит на него внимание. А если даже и обратит, то еще надо сообразить, откуда он взялся. И – совсем уж невероятное! – додуматься до того, что это – разрушенный веревочный мост, участок пути, которым киллер шел к окну Эрлена Луценко, чтобы устроить ему смертельную каверзу.
Отцепить от двутавра держатель, сложить арбалет, бросить все это в рюкзачок – заняло секунды. По уоки-токи:
– Алинка, как у тебя?
– Хорошо. Никто не звонил.
Отбой.
И вниз. ВНИЗ, СЛАВА БОГУ! Отбивая бойкую дробь по скользким железным ступенькам. Даже не думая, что напоследок можно свернуть себе шею на безобидной лестнице.
Когда мои ноги коснулись земли, я почувствовал, что весь дрожу. Весь, с головы до пят – раньше такое бывало после месячного запоя. Но зато все позади! ВЕДЬ ВСЕ ПОЗАДИ! Все самое трудное. Остается дождаться, когда Эрлен, проснувшись, выйдет на кухню, и нажать на красную кнопочку. И завершить оплату своих долгов Голобладу…
В сторожке царили тишь и покой. Обе девчонки, уже одетые, спали в обнимку на тахте. Турок Алина бесцеремонно скинула на пол, – им все равно, – а сама сидела на пуфике и откровенно клевала носом. Она так и не сняла с лица маску и, наверное, ей было жарко.
Стоило мне войти внутрь и с грохотом опустить рюкзачок на пол, как Алина вскочила и зашипела:
– Не разбуди! – тыкая пальцем в сторону тахты.
Я испуганно замер, но девочки продолжали мирно посапывать, не обратив на меня, слона, никакого внимания.
– Ты все закончил? – Алина на цыпочках подкралась ко мне, и я молча кивнул в ответ. – Тогда уходим. Пока не проснулись эти красавицы. – Она схватила валявшиеся на грязном столе «Вальтер» и «Беретту» и догнала меня уже на пороге.
Со стройплощадки мы выбрались через дыру, обрамленную телами трех сладко спящих овчарок. Меся грязь, перебежали к «поршу» и, только устроившись в кабине, вздохнули свободно.
– Не курила со времен сотворения мира, – пожаловалась Алина и потянулась за «Данхиллом», забытым в машине. – Слава, рвем когти отсюда! – Она повернула ключ зажигания и дожидаясь, когда немного прогреется двигатель, повернулась ко мне. – Рассказывай! Рассказывай! – Ее всю трясло от нетерпения.
– А чего рассказывать? Все, как обычно… Там был сад. – Я открыл бардачок и отыскал пачку «Ригли'с». – Сад с миллионом цветов и бассейном. И зеленым-зеленым газоном. – У Алины начали округляться глаза. – Знаешь, как пахнет под дождем ночной сад?
– Ты надо мной смеешься? Да, Слава? – Алина протянула руку и потрогала мой лоб.
– А еще там была собака. Бультерьер. Добрый-добрый. Он мне помогал…
– Тебе надо поспать.
– …Белый, отлично воспитанный бультерьер, который живет на крыше. Совсем как Карлсон.
– Не пугай меня, Славка! – Алина отпустила сцепление, и «порш» задом выкатился на дорогу.
– Я не пугаю, милая девочка.
– И не называй милой девочкой.
Я рассмеялся и, приоткрыв окно, выкинул обертку от «Ригли'с».
– Все равно, милая. Ведь я, кажется, очень тебя люблю.
Алина бросила на меня недоверчивый взгляд.
– Действительно, очень-очень… Ладно, проехали. Нам сегодня еще предстоит прослушивать кухню Эрлена. И нажимать на кнопку. А вот после этого поедем домой и будем беседовать о любви, сколько влезет. – Я потянулся и сладко зевнул. – Там, на крыше, действительно живет бультерьер…
* * *
Первые признаки жизни в квартире Эрлена проявились в восемь утра. Сначала я услышал, как заработало радио, – наверное, в спальне. Потом вдалеке кто-то громко и протяжно зевнул. Виртуозно зевнул, ну прям как в опере! А минут через десять в ванной зашумел душ.
Чувствительный микрофон, который я установил на окне, послушно фиксировал все звуки. Все, но только не те, что мне были нужны. На кухню Эрлен пока заходить не спешил. И я с маленьким черным наушником в ухе сидел в машине и терпеливо ждал. Рядом ерзала на водительском кресле Алина. Ей тоже, очень хотелось послушать…
За то время, что прошло с моего путешествия но крану и крыше, я успел выкупаться в озере, мы съели по гамбургеру и по мороженому, выпили двухлитровую бутыль «Кока-колы» и переехали с одного места – оттуда нас почему-то турнули менты – на другое. Слышимость была просто великолепной.
…Неожиданно что-то прошуршало у самого микрофона, и я весь подобрался, как пинчер перед норой барсука. Сдвинул на дистанционном пульте предохранитель. Мой большой палец потянулся к кнопке. Еще немного и…
– I waiting, I waiting for you… – фальшиво пропел прямо мне в ухо тонкий девичий голосок. Я чуть не оглох. И чуть не лопнул от злости, возвращая пульт на предохранитель.
– У него там шлюха, – сообщил Алине. – Копошится на кухне.
– Дай послушать, – не выдержала она.
«Слушала бы ты лучше» Гарбич», милая девочка», – подумал я, но все же протянул боевой подруге наушник. Заслужила, так пусть потешится.
Алина замерла – вся внимание. Потом начала докладывать обстановку:
– Это не его баба, точно. Девка по вызову. Бубнит себе под нос, что ничего не может найти на кухне и обзывает Эрлена педерасом и евнухом. Это все ее чувства… Та-а-ак, что-то грохнула, кажется, чашку. Матерится, как боцман… Накрывает на стол… Эрлен выключил душ, сейчас припрется. Кофе они будут пить здесь… Блин, ну у него и шлюха!.. Вышел из ванной, сказал: «Сейчас» и убрался в комнату. А эта уже чавкает в одиночку. Слава, – Алина повернулась ко мне, – придется валить и ее.
– Не жалко, – решительно заявил я, хотя внутри все противилось этому. Ведь девка виновата лишь в том, что она глупая вульгарная блядь. А это не карается смертью. – Давай, возвращай наушник.
Алина послушно вытащила его из уха и вложила в мою ладонь.
Девка чавкала, действительно, виртуозно. Я заслушался, как она шумно отхлебывает из чашки, пользуясь тем, что одна. Эрлен затерялся в недрах квартиры. Укладывает, должно быть, свою шевелюру феном, умащивает нежное тело лосьонами.
– Эля! – вдруг пронзительно проорала шлюшка. Так, что я даже подпрыгнул. – Ну, сколько ждать тебя?!
«И правда, сколько ждать тебя. Эля?» – мысленно поддакнул ей я. И почти сразу услышал – впервые в жизни услышал – его баритон.
– Ты уже жрешь? – Он ухмыльнулся. – Не подождать?
– Тебя дождешься…
Он объявился на кухне! И ему оставалось жить меньше минуты!
Мой палец дрожал над красной кнопкой. Но я, собрав волю в кулак, выжидал. Чтобы наверняка! Наповал! Одним точным выстрелом!
Скрип табуретки… Легкий перезвон посуды… Что-то куда-то набулькивают… Что-то куда-то накладывают…
Приятного аппетита, Эрлен Израилевич! Я надавил на кнопку!
В наушнике раздалось шипение, настолько громкое, что почти заглушило все остальные звуки. Конечно! – ведь раструб, из которого выходит супертабун, находится рядом с микрофоном. «А не помешают ли газу жалюзи? – Вдруг спохватился я. – Ведь у них на окне вертикальные жалюзи. Хотя, они наверняка раздвинуты. Не сядет же эта парочка завтракать в темноте».
– Чего это там шумит на окне? – сквозь шипение донесся до меня голос Эрлена. – Ты, что ли, чайник туда… О-о-а!!! О-о-а!!!
– Эля! Эля! Что с тобой? Сердце? Серд… О-о-а!!! О-о-а!!!
Я вынул наушник и кинул приемник в бардачок. Алина вопросительно смотрела на меня.
– И шлюху тоже, – пробормотал я. – Интересно, она красивая?
– Все? – Алина отвернулась и уставилась в лобовое стекло. Куда-то в дальние дали… – Все, Слава?
– Все. Можно ехать.
Она завела машину, отчалила от поребрика и перестроилась в левый ряд.
– Жалко дуру. Да, Слава? – снова повернулась она ко мне на светофоре.
– Жалко. Не надо было этого делать.
– Уже сделал, так что же… Забудем об этом. Хочешь, расскажу анекдот? Идет девушка вдоль ограды военного училища и слышит крики: «Зеленым вверх! Зеленым вверх, я сказал, команда была!» Интересно девушке стало, что там такое. Нашла щелку, заглядывает и видит: курсанты деревья сажают.
Я улыбнулся тактично, но мне сейчас было совсем не до курсантов. Не до деревьев. Я с ужасом начинал сознавать, что неприятный осадок от убийства случайно попавшей куда не надо девчонки останется у меня в душе очень надолго. Ой, как надолго! Если не на всю жизнь. Одно дело – Эрлен, Кезамаа. Это война, и на этой войне я был солдатом. Другое дело – человек, которого я вот так просто взял и убил. ПРОСТО ВЗЯЛ И УБИЛ! Переступил черту. ПЕРЕСТУПИЛ! Что будет дальше?
– Что будет дальше? – прошептал я.
– А дальше мы едем спать. И очень надеемся не встретить по пути пробок, – отозвалась Алина. И, чуть помолчав, добавила: – Я тоже сейчас о ней думаю. И мне тоже тошно. Вот только, Слава, не надо навешивать на себя вериги. Когда-нибудь все проходит, все накрывается плотной вуалью, и остаются только смутные очертания. Нужно лишь время. Так что сожми зубы и жди! И думай о том, что на повестке дня у нас еще один геморрой – Лара с Полиной. Переключись на них. Они сейчас в этом очень нуждаются. А эту шлюху пока загони в подсознание. Будешь бичевать себя, когда освободишься от других дел.
– Да, да, конечно… – рассеянно пробормотал я. – Но бичевать себя обязательно буду. Возможно, всю жизнь. – Я немного откинул кресло и, закрыв глаза, продолжил размышлять о том, какая же я неисправимая сволочь.
Потом незаметно переключился на предстоящую сегодня встречу с Татьяной. На девчонок. На хачиков – что же с ними, с заразами, делать? Как избавиться от всех этих проблем? В принципе, сейчас я в состоянии купить своей семье квартиру где-нибудь на другом конце города. Перевезти их туда. Но это же равносильно позорному бегству! Или тактическому отступлению? Хотя нет, все равно это не поможет. Куда ни перевози, но если ишаки-осетины упрутся копытами, если им приспичит, то они вычислят новый адрес за пару часов. Мафия – это, как ни крути, и есть мафия…
Алина все-таки влипла в пробку, но я даже не потрудился открыть глаза и посмотреть, где мы находимся. Полусидел-полулежал в уютном кресле и продолжал предаваться вязким, словно патока, размышлениям, настоянным на зарождающейся депрессии.
…И все же я увезу семью хотя бы на время. Сейчас каникулы, девчонки не заняты в школе, Татьяна может взять отпуск. Так куплю им путевку куда-нибудь на Канары, уберу с глаз долой и устрою на Ленсовета трам-тарарам! Пусть хачики взвоют. Пусть почувствуют, что я уже не безобидный кутенок, которого безнаказанно можно разводить на восемьсот баксов. А дальше посмотрим. Не хочется предполагать самое худшее, но ведь я уже ПЕРЕСТУПИЛ! Так зачем же останавливаться на полпути. Трупом больше, трупом меньше… Ой, осетины, поосторожнее со мной!
Алина тронула меня за плечо:
– Ты спишь? Подъезжаем.
– Быстро чего-то, – зевнул я в ответ.
– Ну, так… – хихикнула она и остановила машину. – Сейчас, подожди. Куплю булку.
– Купи. – Я перевел кресло в нормальное положение и принялся безмятежно наблюдать за тем, как Алина топчется в конце небольшой очереди у хлебного киоска. Потом оглянулся назад. Просто так взял и оглянулся, от нечего делать. И сразу увидел его. И сразу понял, что это он – тот, чье присутствие я предполагал, но все было недосуг, да и не нужно вычислять этот «хвост». Он не спешил идти на контакт, так чего мне лезть первым?
Лысый мужчина, внешне напоминающий Лаврентия Палыча, – возможно, из-за дешевых круглых очков, – неспеша направлялся от мышастой «копейки» к нашей машине. Весь такой незаметный, простенький, серенький (впрочем, как и его «копейка»). Эдакий среднестатистический интеллигент с зарплатой в пятьдесят баксов. Человек толпы. Профи!
Ну и что дальше? Сейчас меня кокнут? Я закончил работу и больше не нужен? А может, захотят познакомиться? Что дальше? Что дальше?!! Что меня сейчас ждет?
Я весь напрягся и ощутил, как лоб покрылся испариной. И подумал, что не успею добраться до пистолета, который лежит в багажнике. Хотя вряд ли я, даже со стволом в руке, смог бы справиться с этим монстром. Профи!
В тот момент, когда подошла очередь у киоска и Алина уткнулась носом в окошечко, мужчина сравнялся с нашей машиной. Он наклонился к открытому окну, и я успел разглядеть, что ему явно уже за сорок. И тут же мне на колени полетел черный предмет. Я вздрогнул, и мужчина слегка улыбнулся:
– Это не бомба. – У него был мягкий приятный голос. – Телефон. Не отключайте его. Вам позвонят.
И все… Он пошел дальше. К киоску, от которого в этот момент отчаливала Алина. Наверное, он тоже решил купить булку.
Я поспешил засунуть трубку в карман комбинезона, – рановато моей амазонке об этом знать, – и постарался сделать как можно более безразличную физиономию. Вот только, поди попробуй обмануть русскую бабу.
– Что случилось? – спросила она, еще не успев толком устроиться за рулем.
– А как ты считаешь? – почти искренне вздохнул я, и она мне поверила. Нежно коснулась пальчиками моей щеки:
– Зайка, тебе скучно живется без язвы? Еще раз повторяю, не навешивай на себя вериг. Забудь про эту шлюшку хотя бы на время, хотя бы пока не разделаешься с осетинами.
Я промолчал, тихо радуясь, что направил Алинины мысли в ложное русло. И размышляя о том, что же ждет меня впереди. Похоже на то, что разворачивается новый виток моей резидентской деятельности. Да еще осетины, будь они прокляты!.. Хм, на скучную жизнь мне жаловаться не приходится.
Интересно, что все-таки ждет меня впереди?
Часть пятая. АКСАКАЛ И «КАТАСТРОФА»
На встречу Татьяна не явилась. Я сорок минут бесполезно топтался вокруг памятника Ленину, потом не выдержал и достал трубу, которую от широты душевной мне утром презентовал «Лаврентий Палыч». Именно под таким псевдонимом я сегодня весь день поминал лысого.
Как обычно, к телефону подошла М. Моисеева. Сразу же на меня обрушился водопад эмоций, настолько мощный, что первые пять минут я вообще ничего не мог понять. А когда наконец понял, то поспешил присесть на гранитные ступени пьедестала. Меня не держали ноги. И не отпускало чувство, что случилось нечто непоправимое.
Лариса пропала! Пропала еще вчера вечером, когда, не послушав наставлений Алины, рискнула высунуть нос за пределы квартиры – всего-то постоять на площадке со своим парнем, который имел несчастье заглянуть в гости. Парня увезли на «скорой» с разбитой башкой. Ничего страшного, если не считать амнезии. А вот Лариса… И ведь никто ничего не видел, не слышал. Татьяна сейчас в милиции. Полина у каких-то знакомых. А в квартиру после обеда заглядывал участковый. Весь из себя обаятельный, с усами и с двумя большими звездами на погонах. Его угостили чаем и домашним «наполеоном». Он съел три orpo-o-омных куска. Наверное, не женат. Или жена у него такая, что…
Дальше я отключился и. сразу позвонил Алине.
– На Ленсовета ЧП, – лаконично проинформировал ее. – Эти паскуды увели-таки Пару. Еще вчера.
– Теперь им звездец, я правильно понимаю?
– Да, Ты знаешь, где что у меня лежит. Бери все, что посчитаешь нужным, и сюда. Я дождусь во дворе и пока никуда соваться не буду.
– Еду.
Я отключил телефон и пошел к «паджеро». Устроился за рулем, но не спешил заводить машину. У меня еще было время до встречи с Алиной. Я закрыл глаза и попытался привести в порядок уже подающие сигнал «Мэйдей» нервы, испробовав на себе систему аутотренинга, которой когда-то обучали Голоблада. Если уж идти сегодня потрошить осетинское гнездо, то делать это надо с холодной головой. Отодвинув эмоции на задний план. А иначе я лишь усугублю положение. А потом, очухавшись, буду кусать локотки.
Система оказалась довольно действенной. Или сыграл свою роль фактор времени. Всего полчаса, но ведь это немало, чтобы остыть. В общем, когда я завел машину и поехал в сторону Ленсовета, то снова на сто процентов ощущал себя хитрым и деятельным агентом МИ-6, идеально подготовленным для выживания в условиях российской действительности. Я настроил себя на то, чтобы руководствоваться лишь здравым смыслом, и только. А злость, ничуть не ужавшись в размерах, придавала мне сил. Но не дурости.
На газоне возле подъезда я обнаружил только одну машину – «ауди», принадлежавший, кажется, Таваури. Алины не было, да и быть не могло. Слишком мало времени прошло после моего звонка. Ей надо дать, как минимум, еще полчаса. Я поставил «паджеро» впритирку к «ауди» – так, чтобы его владелец не мог открыть водительскую дверцу, – и вылез наружу. Очень хотелось зайти домой, но я понимал, что это надолго. А у меня пока что были другие планы. И первый – дождаться Алину.
Она не дала мне погулять по двору и десяти минут. Влетела во двор на своем «порше» разве что не с сиреной. Затормозила возле меня и, перегнувшись вправо, распахнула пассажирскую дверцу.
– Рассказывай, – сказала она, когда я шмыгнул к ней в машину. – Во-первых, как ты?
– К бою готов.
– Да. Теперь вижу. Признаться, ожидала встретить здесь трясущегося от злобы психа. Ничего не соображающего. Ни на что не способного. А ты молодцом! Какие соображения?
– А никаких, – улыбнулся я. – Надо идти туда и задавать вопросы.
– И получать ответы! – едко расхохоталась Алина. – Флаг тебе в жопу! Хотя идти туда, действительно, надо. Вместе?
– Да. Ты прикроешь. Что привезла?
Алина перегнулась назад и протянула мне «Каштан». Себе оставила «Беретту», на которую навинтила глушитель и, ничтоже сумняшеся, засунула ее в карман нарядного розового пиджачка. Из кармана наружу торчала черная рифленая рукоятка. Алине это было до фонаря. Да и на самом-то деле, не по Петергофу же нам разгуливать в день открытия фонтанов.
– Пошли, что ли?
– Припаркуй машину.
– Ага.
Алина зловеще улыбнулась и загнала «порш» на газон так, что и правые дверцы «ауди» было теперь не открыть.
– Мелкие пакости, – прокомментировала она. – Мне, правда, тоже придется помучиться. – И без каких-либо заметных мучений выбралась из машины через пассажирскую дверцу.
Обзвон осетинских квартир мы начали с той, которую я подверг нападению несколько дней назад. Я минут пять, как исступленный, жал на кнопку около двери и вслушивался в тягучие жалобы «звонка» – того, что настроен на восточный мотивчик.
Потом – квартира Эмировых. Тоже пусто.
Повезло нам с третьей попытки. Стоило позвонить, как вскоре за дверью зашебуршились, и женский голос спросил.
– А вы кто?
Хозяйка уже успела глянуть в глазок и рассмотреть глупо дыбящуюся Алину. Я в этот момент стоял в стороне.
– Соседка снизу. Здравствуйте, – нахально заявила Алина, и женщина по другую сторону двери купилась. Гостеприимно загремели засовы, и путь в квартиру нам был открыт.
Я не держал никакого зла на эту женщину. И мне было плевать на ее муженька. Маленький Таваури, как мне казалось, был самым тихим и безобидным из всей осетинской компании. Но раз пошла такая пьянка, приходилось выбирать соответствующий способ общения.
В квартиру я зашел первым. Невысокая, начинающая полнеть жена Таваури ойкнула И, встав у меня на пути, раскинула в стороны руки, словно клуша крылья. Она решила не пускать меня дальше. А я решил ее не отталкивать. Даже пальцем не трогать, – зачем зря обижать женщину? Я просто сунул ей чуть ли не в самый нос дуло «Каштана» и дал нюхнуть запаха ружейной смазки. Нюхнула, клуша! Выпучила глаза, взмахнула крыльями и чуть не взлетела, но сразу же успокоилась и состроила яростную гримасу, преобразившись в злющую гарпию.
– Что вам нужно?! Ограбление?! Но я ведь вас знаки – почти без акцента выпалила она.
– Не беспокойтесь, – как можно любезнее улыбнулся я. – Нам нужно только побеседовать с вашим мужем.
– Вот этим? – женщина смело ткнула пальцем в мой автомат.
– Это не для него. – Я улыбнулся еще любезнее. В это время Алина у меня за спиной колдовала над щеколдами и замками, тщательно запирая дверь.
– Странно, – покачала головой осетинка. Меня восхищало ее спокойствие.
– Где он?
– Сейчас выйдет.
Я только открыл рот, чтобы спросить: «Откуда?», как из сортира раздался шум спускаемой из бачка воды, а через пару секунд в прихожей нарисовался и сам Таваури. Увидел меня и окаменел, не в силах оторвать взгляд от «Каштана».
– Пригласите куда-нибудь, что ли. Не здесь же стоять, – сказала Алина, и осетинка, пожав плечами, направилась в сторону кухни.
– Извините, посидим там, – обернулась она. – В комнатах грязь. Мы только вчера отправили на Кавказ детей. Не успели прибраться.
Мне она решительно нравилась, эта дочь гор, которая за всю свою жизнь не прожила в этих горах, наверное, и пяти лет.
– Э-эй, Таваури. Уж не знаю, как там тебя… – позвал я.
– А-арчил.
– …Арчил, приходи в себя, все путем. Сегодня стрелять не будем. – Я подхватил обалдевшего хозяина дома под мышку и поволок за собой на кухню. – Нынче только беседуем. Поня-а-ал? Терки у нас сегодня.
Он лишь простонал в ответ. А его жена ухмыльнулась.
– Чай? Кофе? – спросила она. – Спиртного не предлагаю.
– Да и не надо, – сказал я.
Мы разместились за длинным обеденным столом, накрытым ослепительно белой скатертью, которая, как ни странно, по краям была вышита родными русскими петушками. Хозяйка перехватила мой удивленный взгляд.
– А что же вы думали? – сказала она, наполняя водой белый электрический чайник. – Мы ведь не оголтелые националисты. Я, например, живу в Петербурге с семнадцати лет, как приехала, поступать в институт. А до этого всю жизнь провела в Орджоникидзе. Это вот они, – она махнула рукой в сторону входной двери, – спустились в долину и сразу возомнили себя центрами мироздания. С тремя-то классами образования: Вместо школы гоняли отары, а бизнес делают сейчас не за счет полученных знаний, а благодаря врожденной наглости и энергичности.
Мне пришлась по душе та пренебрежительность, с которой жена Таваури отозвалась о своих земляках. Я почувствовал в ней потенциальную союзницу.
– Вы знаете, что у меня случилось? – спросил я ее.
– Какие-то проблемы с этим гопником Магоматовым? Он тут кричал, что вы повредили его машину. Я этому не верю.
– И правильно делаете. Это подстава.
– Возможно. – Хозяйка расставила на столе четыре чашки, достала вазочку с крекерами. – Вы извините, все по-простому, не ждали гостей. А насчет всех этих дрязг и разборок… Признаться, стараюсь держаться от них подальше. Затыкаю уши, закрываю глаза. Мой удел – дети и дом.
– А если я попрошу вас не затыкать уши и выслушать, что расскажу? Поверьте, я не настаиваю, но очень рассчитываю на вашу помощь.
– А… – снова махнула она рукой и принялась заваривать чай. – Какая же из меня помощница? Рассказывайте.
И я рассказал. Все-все. Не утаивая ни фактика. Начиная с того момента, когда Лариса пожаловалась на приставания Салмана и заканчивая вчерашним похищением моей старшей дочки. Алина сидела напротив меня, кидала исподлобья хитрые взгляды и тихо радовалась тому, что наконец-то я исповедался. И для нее все встало на свои места. Вернее, не все, конечно, но ее подозрения насчет моей семьи оправдались на сто процентов.
– Мерзко все это, – прихлебывая чай, заключила хозяйка, когда я закончил. – Нет, не мерзко, а страшно! За своих детей я оторвала бы голову любому Салману. Слава, ответьте, пожалуйста, на один нескромный вопрос, и после этого будем думать, чем я могу вам помочь.
– Спрашивайте.
– В общем… Еще месяц назад я знала вас, как опустившегося забулдыгу. Часто видела пьяным. И никогда не подумала бы, что вы способны на какие-нибудь поступки. И вдруг передо мной сидит совершенно иной человек. От которого веет силой. Я женщина и хорошо это чувствую. И еще это. – Она указала рукой на лежащий у меня на коленях «Каштан».
Ну и что я здесь мог объяснить? Чтобы не сочли за сумасшедшего.
– Позвольте, я промолчу. Это не только мои секреты.
– Хорошо. – Хозяйка ткнула в бок своего застывшего, как сомнамбула, мужа. – Просыпайся, Арчил. Ты все слышал? – И зачем-то начала объяснять: – Мы с ним учились на одном курсе, потом вместе в аспирантуре…
Мне это было совершенно не интересно, и я, не особо вслушиваясь, терпеливо пережидал, пока хозяйка выговорится. Алина несколько раз подливала мне чаю, и я хлебал его чисто автоматически, не ощущая вкуса. А жена Таваури все говорила и говорила. О своих детях, о многочисленной родне, даже о красотах Кавказа. Либо она надеялась уболтать меня и уйти от щекотливого разговора о своих земляках, либо обрусела настолько, что ей передалась наша национальная застольная болтливость… И вдруг я навострил уши. Она плавно перешла к тем вопросам, которые меня интересовали.
Салман… Он явно не пользовался у жены Таваури большой любовью. Не пользовался вообще никакой любовью! Она смотрела на него, как на бездельника и пустобреха. Его отец, Гадир Магометов, еще пять лет назад был всего лишь обычным торговцем на рынке Беслана. Затем неким чудесным образом его жизнь изменилась, он перебрался в Питер, основал здесь фирму. И сразу стал вовлекать в работу старшего сына. Вначале все было нормально. Сынок готовился стать преемником своего папаши, не разгильдяйничал и не ленился. Но год назад все перевернулось. Салман снюхался с какими-то бандитами и начал быстро выходить из-под контроля отца – нонсенс в восточных семьях! На данный момент они с папашей живут каждый своей отдельной жизнью. Набравшись опыта и переняв от отца необходимые связи, Салман организовал свой бизнес и теперь откровенно плюет на семью, хотя живет обычно с родителями. Но где-то снимает то ли дом, то ли квартиру – только затем, чтобы там проводить время со шлюхами. Отец давно смирился с таким положением вещей. Земляки Салмана осуждают, но не в свое дело не лезут. А он стремительно катится вниз и скоро закончит либо тюрьмой, либо могилой.