Текст книги "Удар молнии"

Автор книги: Виктор Кнут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Часть четвертая. БУЛЬТЕРЬЕР НА КРЫШЕ

– Все получилось? – Алина чмокнула меня в щеку, а Бакс в очередной раз обмусолил мне шею.

– Все! – Наконец-то я мог расслабиться, не озираться испуганно, не думать вообще ни о чем. – Получилось, и даже странно, насколько все сошло гладко. Только маленькие шероховатости… Лапка, держи курс на Питер. Объедем Онегу с севера. Как только выберемся из города, притормози у какой-нибудь забегаловки. Последним, что я ел в этой жизни, был хобот мамонта еще в ледниковый период.

Она расхохоталась, и я почувствовал, как ее смех вытесняет из меня остатки напряжения.

– Все! Алинка, все лучше некуда! Я сделал полдела, самую сложную его часть. Осталось еще немного, и ухожу на покой, на пенсию. Куплю маленький островок в Эгейском море, построю там виллу, и мы поселимся в ней втроем. Ты, я и Бакс. Конечно, не считая прислуги. И не будет больше никаких проблем, никакого оружия. Не будет убийств. Не будет заданий из Лондона. Все будет прекрасно!.. Не превышай скорость, милая девочка. Нам не нужны лишние встречи с ментами…

Мы пообедали в придорожном кафе километрах в тридцати от Медвежьёгорска. Еще до этого я прямо в машине переоделся в китайский спортивный костюм и кроссовки, а свои боевые доспехи сбросил с моста в глубокую речку, предварительно туго связав их капроновым шнуром и добавив к этому свертку балласт из неподъемной ржавой болванки. Потом нас остановили менты, лениво полистали Алинины документы и пожелали на прощание доброй дороги.

Никаких специальных постов и проверок с пристрастием не было. Все сводилось к тому, что военные, проморгав академика, не спешили выметать сор из избы, надеясь обойтись своими силенками. А силенок-то этих кот наплакал, и только. Увы, но от нашей армии остался «пшик».

В придорожном кафе я затолкал в себя невообразимое количество пельменей, заел все это блинами с медом и до машины добирался, кряхтя и опираясь на хрупкое Алинино плечико. Стоило мне забраться в салон, как «порш» заметно просел на правую сторону. Об этом мне ехидно сообщила Алина. Огрызаться не было сил, и я молча откинул сиденье. И проспал до самого Питера. С чистой совестью. С чувством выполненного долга. Крепко-крепко, лишь иногда настораживаясь, когда нас останавливали для проверки документов…

Первое, что я сделал, когда вернулся домой, – это набрал номер квартиры на улице Ленсовета. Подошла М. Моисеева, попробовала позадавать вопросы, но я быстро отшил ее, и трубку взяла Татьяна.

– Ты где пропадаешь? – Она была явно не в духе, – Я что, должна искать тебя через милицию?

– Ты ничего не должна. Наоборот, должен я…

– Давай-ка встретимся и все обсудим. У памятника на площади… Та-а-ак… Сегодня я не могу. Завтра заступаю на сутки… Послезавтра в шесть вечера. Будешь?

– Буду.

– Забудешь?

– Вот еще!

– Повтори.

– Да пошла ты…

– По-вто-ри, я сказала!

– Ну ладно… Послезавтра в восемнадцать ноль-ноль там, где Ленин танцует.

– Значит, понял, – звякнула металлом Татьяна.

– Понял… Как ты? Как девчонки? – Эти вопросы входили в обязательный ритуал.

– Хорошо, но не твоими заботами. – Подобные шпильки тоже входили в ритуал. – Все, Слава. Нету времени, я стираю, – сообщила Татьяна. – Ничего не забудь. Не нажрись. Не опаздывай.

И «ту-ту-ту…», – запела мне в ухо трубка.

Самый обыкновенный, короткий и лаконичный телефонный обмен информацией. Один из миллионов подобных, которые ежедневно происходят по всей планете между собравшимися разводиться супругами. Но какая-то червоточина в этом разговоре присутствовала. Какая – не понял. Как ни пытался, ни мучался, я не сумел ее обнаружить. Вроде бы все как положено. Вот только шестое чувство посылало в мозг мощные импульсы: «Все не так, Слава. Все не так…» И я отправился открывать шифоньер…

Я вытащил наплечную кобуру и подогнал ее по своим размерам. Потом настал черед оружия. Я выбрал «Беретту 92Ф «Компакт»» с полностью снаряженной обоймой, высыпал патроны на стол, разобрал пистолет и устроил всему этому хозяйству доскональный визуальный осмотр. Полный порядок. Или я великий слепец… Я собрал все обратно, воткнул «Беретту» в кобуру, а сверху напялил просторный спортивный пиджак. Придирчиво осмотрел себя в зеркало и остался доволен. То, что вооружен, определить невозможно. Хорошая кобура! Отличный пиджак! Все-таки кое-что я умею!

Когда я уже написал записку и стоял перед дверью, пытаясь нашарить в кармане ключи, из магазина с огромным пакетом продуктов вернулась Алина. Сказала: «Уфф!», опустив тяжесть на пол, и, чуть склонив голову набок, уставилась на меня. В глазах блеснула хитринка. Широкий рот расползся в безразмерной улыбке.

– Куда собрался, Аника-воин? Зачем тебе ствол? Или просто играешь в войнушку?

Проклятая кобура! Мерзкий пиджак! Глазастая стерва Алина!

– Набери Ленсовета, – попросил ее я. – Поболтай с Ларкой. Или с Полиной. В общем, прощупай, как там у них. – Я протянул Алине трубку, а сам поспешил к спаренному телефону.

Предчувствия не обманули меня. Осетины развязали войну. Три дня назад Валеру, когда он воззращался с работы, подстерегли возле подъезда два бугая. И отправили беднягу в больницу как минимум на полгода. Переломы бедра, нескольких ребер и посттравматическая пневмония. В окно нашей комнаты, расколотив стекло, влетела петарда, никого не поранила, но перепугала моих дочек до смерти. Вот уже третий день, как они не кажут из дому носа, а Татьяна написала заявление в милицию. Там поразводили руками, неуверенно пообещали помочь и посоветовали перебраться на время к каким-нибудь родственникам. Какое там! Родственников у нас не было и в помине, близких друзей – тоже. А для того, чтобы куда-то уехать, Татьяне надо было оформить отпуск. Дадут ли его – это еще вопрос…

– Ужин отложим, – сделал я вывод, переварив информацию и поняв, что уже вполне сыт. – А сейчас быстро к девчонкам! Сориентируемся на месте.

Моя амазонка молча кивнула в ответ и принялась шнуровать кроссовки.

На улицу Ленсовета мы отправились на «порше». Все места возле подъезда оказались заняты, и пришлось оставить машину метрах в пятидесяти в стороне.

– Ты сиди, – попридержал я рванувшую было наружу Алину. – Наблюдай. Сегодня пойду туда сам.

Уж очень хотелось мне повстречаться с Салманом! Лично побеседовать с ним! Разорвать на кусочки! Сожрать с потрохами! И, если потребуется, даже забраться для этого в самое логово зверя. Подняться на пятый этаж и… Ведь должен же кто-то отвечать за петарду, брошенную мне в комнату!

Было уже достаточно поздно. Люди гуляли с собаками. С балконов истошно орали родители, пытаясь загнать своих чад домой. Трое осетинских детишек шумно возились около папашиных «мерседесов».

Я зашел в подъезд, достал из кобуры «Берет-ту» и навинтил на нее глушитель. Сверху спускался мой сосед по площадке, с интересом посмотрел на меня, но не признал, аккуратного и опрятного, в полумраке подъезда. Я дождался, когда за ним захлопнется дверь, и стал подниматься наверх. Второй этаж… Третий… Я еле удержался, чтобы не позвонить в свою квартиру. Рано!

Четвертый этаж… И наконец площадка, украшенная тремя неприступными железными дверями. Вотчина осетинов. Их крепость. Сейчас я буду брать ее штурмом.

Я ухмыльнулся зловеще и надавил на кнопку около двери Магоматовых. Мелодично пропел звонок. Мне послышался в нем заунывный восточный мотивчик, хотя, скорее, я себе это вообразил. В квартире раздались торопливые шаги. Кто-то, с шумом придвинув стул, начал разглядывать меня в глазок. Пусть разглядывает, я не против. Я даже состроил приветливую мину и подмигнул. Из-за двери донесся звонкий ребячий голосок. Естественно, я не понял ни слова, но явно звали родителей или старшего брата. И какая же замечательная акустика! Я еще раз надавил на кнопку звонка. Снова заунывный восточный мотивчик. Снова звонкий ребячий голосок. И наконец скрежет замка. Даже не спросив: «Кто?», мне открывали. Со мной хотели поговорить. Поговори-и-им!

На пороге стоял папаша Салмана. В семейных трусах и сиреневой майке. Весь, словно дэв, покрытый густой черной шерстью. Он удивленно таращился на меня и не спешил приглашать в квартиру. Я сделал это за него. От души пнул «дэва» в круглый пивной животик, и шестипудовая туша переместилась в дальний угол прихожей, сокрушив на себя трюмо в стиле «ампир». Что-то треснуло, звякнули стекла. Со стороны-туалета взвизгнули дети, и быстро затараторила маленькая сухая старушка. Я показал ей пистолет. Старушка заткнулась.

– Где Салман?

Волосатый папаша уже успел восстановить дыхание.

– Зачем прышол? – просипел он. – Нэта Салман.

Я отыскал телефонный провод, который вел от распределительной коробки на лестнице и потянул его вниз. Квартира осталась без связи.

– Так где, говоришь, Салман?

– Нэта Салман!

Это я уже слышал. И это меня не устраивало.

Я тщательно запер входную дверь на ключ, сунул его в карман и, потрясая «Береттой», отправился в обход квартиры. В гостиной на столике обнаружил сотовый телефон и с удовольствием растоптал его каблуком. На кухне наткнулся на вазочку с фруктами и надкусил большое красное яблоко. Трясущаяся старуха и двое малолетних детишек неотступно следовали за мной. Волосатый папаша продолжал валять-. ся под обломками трюмо.

– Так где, говоришь, Салман? – Обойдя всю квартиру, я вернулся в прихожую и пистолетом потыкал папашу в зубы. У него на губах проступила кровь.

– Уехал он. – Крови прибавилось.

– Его машина стоит у подъезда.

– Он на другой. Сы другом.

– Вернется когда? – Я еще раз влепил глушителем ему по зубам. На этот раз гораздо сильнее.

– Дытей нэ тырогай, шакал! Мэня бивай, бабка бивай… – Он почти плакал. – Дытей нэ тырогай…

– Вернется когда?!

– Нэ зына-а-аю! – Магоматов закатил глаза и начал жадно заглатывать воздух. Но это был блеф. Покрытая щетиной физиономия не утратила нормальной окраски, не приобрела синюшнос-ти, присущей сердечникам. Сталкиваться с подобными представлениями Голобладу уже доводилось.

Я все же нагнулся и пощупал у «дэва» пульс. Нормально. Нормальненько! До стенокардии или инфаркта еще, как минимум, десять лет.

– Вернется когда?!!

– Сыволоч! Шакал! Нэ знаю, когда!

Скорее всего, он, действительно, этого не знал. Сынок уже вышел из того возраста, когда надо отчитываться перед родителями.

– Черт с тобой! Иди на диван. И вымой рожу.

Папаша, кряхтя и хлюпая носом, начал выбираться из-под трюмо, я же отправился размещать старуху и ребятишек.

Потом три часа мы впятером сидели в гостиной, с интересом разглядывая друг друга. По телевизору шло очередное дурацкое шоу, и я пытался найти ответы на каверзные вопросы, иногда пугая старуху «Береттой». Она зажмуривала глаза и откидывалась на спинку дивана. Детишки удивленно приоткрывали рты. Папаша злобно скрипел зубами. За все это время никто из нас не произнес ни слова.

Первым развязал язык папаша Салмана. Он в очередной раз бросил взгляд на часы и прошамкал:

– Час ночи. Он нэ прыдет. Он осталсы у женшин.

Я тоже так думал. И понимал, что упорствовать дальше бессмысленно. Позабавился, нагнал страху и будет. Теперь их ход. Поглядим, насколько они круты. Определим, на что же они способны.

– Я сейчас уйду, – сказал я, – но в любой момент мы можем встретиться снова. И это будет не самый лучший момент твоей жизни. Их жизней… – Я ткнул пистолетом в сторону ребятишек. – И ее… – Указал на старуху. – И твоего недоноска Салмана… И всех твоих земляков… Кстати, а чего же за все это время никто не поинтересовался вашей поганой судьбой? Никто не зашел? Ведь телефончик-то не работает… Где твои земляки?

– Поздно уже. Сыпят.

– Сыпя-а-ат? – Я поднялся из кресла и выключил телевизор. – Плохо, папаша, что спят. Вот проспали бы вас, – я обвел пистолетом комнату, – всех четверых. Эх… Ну, до встречи. Не трогайте больше мою семью. Пожалуйста, прошу вас, не трогайте.

Пока я отпирал дверь и выходил из квартиры, они оставались в гостиной. Долго, наверное, еще оставались, медленно приходя в себя. Я же, свинчивая на ходу глушитель, спустился по лестнице, вздохнул, проходя мимо двери, за которой сейчас спали моя жена и дочки, и вышел на улицу. Было свежо, где-то вдали одиноко гудел троллейбус. Тщательно отполированная машина Салмана блестела в свете единственного уличного фонаря. Ей уже давно вставили правую фару и вправили вмятину. Словно и не было ничего.

Возле детской песочницы я обнаружил основательный – примерно в две трети от целого – обломок белого кирпича. Взял его, прицелился, как следует, размахнулся и что было силы запустил его в «мерседес». На землю посыпались осколки стекла, и блестящий красавец, которому снова испортили внешний вид разбитой фарой и вмятиной на крыле, обиженно взвыл на всю округу сигнализацией «Мангуст».

* * *

– Да-а-а. Ты вывел-таки их из себя. Но не знаю, правильно ли это… Проклятье! Да когда же это закончится? – Алина зло шлепнула ладошкой по «торпеде».

Вот уже на протяжении получаса глаза нам мозолила белая задница «Газели» с крупно нарисованным номером 373. Справа нас подпирал старый «опель рекорд», слева – «шестерка». А до Невского оставалось еще метров сто – двадцать минут, если учесть, что в автомобильной пробке, в которую нас угораздило попасть, мы продвигались вперед со скоростью паралитика…

На следующее утро после моего набега на осетинов мы с Алиной отправились полюбоваться на дом, в котором живет Эрлен Луценко, и хотя у меня в голове проскользнула здравая мысль доехать до Озерков на метро, в путь мы все же отправились на «паджеро». Через забитый транспортом город. И теперь сполна вкушали удовольствие уже от второй пробки подряд. И неизвестно, что ожидало нас впереди.

– За Марсовым полем станет свободнее, – мечтала Алина. – Главное, переехать через Неву… Так что ты думаешь делать дальше? – Она достала из пачки сигарету, и я подумал, что надо бы заставить ее бросить курить.

– Дальше? – Я отпустил сцепление и продвинул машину на три метра вперед. – А дальше по всем правилам шахматной партии должен последовать их ход. И я очень надеюсь, что они ошибутся.

– А ты не думаешь, что тебя могут вынудить, к размену фигур? Скажем, поменять твоих племянниц на каких-нибудь там осетинских бандитов?

– Нет. Это ж не отморозки. Вполне деловые люди с криминальным уклоном. Им не нужны лишние жертвы. Они ненавидят графу «пассивы». Вот «активы» – пожалуйста. Не-е-ет, за Татьяну и девочек я совершенно спокоен.

Хотя все это лишь на словах… Спокоен я не был и ожидал каких угодно подвохов. Любых… Но хоть один, самый маленький, выпад в моем направлении, – и у меня уже окончательно будут развязаны руки. Я начну действовать! Я начну убивать!

С другой стороны, осетины могут просто затихнуть. Тая на меня черную злобу. И когда-нибудь все же ударят исподтишка. Неприятный расклад – жить, сознавая, что где-то хранится отлитая для тебя пуля. И только и ждет своего часа… Нет! Лучше война! До победы!

– Я либо их уничтожу, либо выживу их из Петербурга, – заявил я Алине, когда мы наконец добрались до Невского.

Она рассмеялась. Нехорошо рассмеялась. В этом смехе 'было что-то зловещее. Он заставил меня еще раз призадуматься. А все ли я делаю правильно?..

До Озерков мы добрались, потратив на дорогу два с половиной часа. Около метро купили хот-догов, запили их растворимым кофе и быстро, набравшись сил, почти сразу отыскали нужный нам дом. Четырнадцатиэтажная башня из красного кирпича была окружена высокой чугунной оградой. У ворот дежурил тип в униформе. За оградой стояли несколько дорогих иномарок, но мне в глаза сразу бросился пологий съезд в подземный гараж. Дом явно был из элитных, и кавалерийским наскоком взять его было нельзя. Оставалась лишь хитрость. Или госпожа Удача, которая так помогла мне в Карелии.

– И что ты об этом думаешь? – спросила Алина. Накануне я посвятил ее в курс всех дел. Вернее, не всех. Далеко не всех. Я рассказал ей лишь о том, что касалось ликвидации Эрлена. И очень рассчитывал на ее поддержку.

– Внутри, конечно, тоже полно охранников, – вздохнул я.

– Консьерж, бригада убийц-уборщиков и парочка автоматчиков. Слава, снизу туда не пройти.

Я с интересом посмотрел на свою подругу.

– Ты предлагаешь сверху?

Она улыбалась. И вид у нее был довольный-довольный.

– Милая девочка!

– Слава, не называй меня милой девочкой.

– И все-таки, милая! – Я уже понял, что она имела в виду. Кран! Башенный подъемный кран! Самый обычный желтенький кран – сотни подобных натыканы по всему Петербургу.

Метрах в ста от дома Эрлена сооружался его брат-близнец. И вот между этими «близнецами» был смонтирован кран. Я прикинул на глаз: если стрела будет развернута точно по направлению к «нашему» зданию, то до его крыши останется метров пятьдесят – расстояние вполне преодолимое. Более чем преодолимое! У меня есть арбалет «Саксон» и сто метров прочнейшей капроновой веревки, снабженной якорем. Стрела крана находится на одном горизонте с крышей интересующего нас здания, а значит, шпагат будет натянут горизонтально. По нему переберется даже детсадовец. Тем более я, несмотря на всю свою немощь. А дальше все просто… Я уже знал, что будет дальше.

– И как же, – простонал я, – заставить этих уродов-строителей развернуть кран туда, куда надо, когда они уберутся домой?

– Жди ветра, Слава. Жди попутного ветра. Стрела всегда смотрит по его направлению. Это снижает парусность. Вот такие вот тонкости.

– Норд-норд-вест, – прикинул я на глаз. – Хм, даже не знал о подобном… ладно, поехали выкупаемся, а вечером глянем, что там у них на стройке с охраной.

До десяти вечера мы беспечно нежились на пляже Среднего озера, потом побросали вещички в «паджеро». и быстро добрались до въезда на стройку. В это время оттуда выходили последние рабочие, но ночной сменой даже не пахло. А значит, до утра там будут лишь сторожа. Мы передавим их, как мышат, и кран будет наш. Здорово! Все просто здорово!

Я бросил взгляд на стрелу крана. Она смотрела точно в направлении дома Эрлена. Пятьдесят метров… Какие-то сраные пятьдесят метров до крыши…

– Видишь, Слава. Все, как по заказу.

Я благодарно шлепнул Алину по острой коленке, сказал: «Оставайся в машине», – быстро отправился на разведку, старательно огибая грязные лужи.

За полтора часа я несколько раз обошел по периметру всю территорию стройки, отмечая слабые доски в заборе и места с недостаточным освещением. За забором бегали три кавказские овчарки – во всяком случае, я насчитал трех, – и раздавалась незнакомая мне гортанная речь. Я предположил, что турецкая. Ведь подрядчиком была турецкая фирма с невообразимым названием, которое я так и не смог запомнить.

– Как минимум, двое охранников, – доложил я Алине, вернувшись в машину. – И, как минимум, три собачки. Охранники – турки. Думаю, невооружены.

– Я сделаю их.

– Не сомневаюсь. Как считаешь, там могут быть какие-нибудь сюрпризы?

– Да ну-у… Это ж не банк. – Алина посмотрела на свои часики. – Полночь. Не пора ли в постельку?

– Пора. – Я включил передачу и отъехал от тротуара.

И не обратил внимания на мышастую «копейку», последовавшую следом за нами. Впрочем, так же, как и не замечал ее весь сегодняшний день.

* * *

Утром Алина позвонила Ларисе и долго трепалась с ней из спальни, пока я возился на кухне. Трепалась очень долго – я успел приготовить завтрак и накрыть на стол.

– Кушать подано! – проорал я на всю квартиру, и Бакс, как ужаленный, выскочил из своего кресла. А Алина, не отрываясь от телефонной трубки, только нетерпеливо махнула рукой, когда я заглянул к ней.

– Кушать подано, говорю.

В ответ – страшное выражение лица и еще несколько взмахов руки.

Завтракать мне пришлось в одиночестве. Вернее, в компании стаффордшира. Алина объявилась на кухне, когда я уже допил кофе и мучительно размышлял, стоит ли мыть за собой посуду.

– Ничего не понимаю, – сказала она и запихала в рот добрую половину тоста с сыром.

– Чего ты не понимаешь?

– Бу-бу-бу… – Это, наверное, означало: «Дай прожевать».

Я все же отправился к мойке, но, услышав вслед: «Ты мне наврал», так и замер с грязной тарелкой в руке.

– Ты все же наврал, Слава. Нет у тебя никакого брата. Тем более, близнеца. Непутевый папаша – ты. Законченный алкоголик – ты. Бомж, которого выгнали из квартиры, – ты… Но ведь я тебя знаю! Знаю точно, что ты не такой!.. Перепутаница… – Алица растерянно похлопала длинными ресницами. – Перепутаница… Объясни мне, что все это значит? Идеальнейшая легенда? Или я просто сошла с ума?

– Ничего объяснять не буду. – Я пустил воду и вымыл тарелку. – Пойми меня правильно, лапка… Нет, ты все равно ничего не поймешь.

Алина обиженно хмыкнула и захрустела тостом.

– Перепутаница… – еще раз повторила она. – Сегодня с утра к твоей жене – или не жене, я не знаю, – заходил осетин, которого ты избил. С ним еще двое русских, больше похожих на адвокатов, чем на бандитов. Нарассказывали разнообразных ужасов про то, как ты чуть не перестрелял всю семью, разгромил им квартиру и снова расколотил фару у «мерседеса». Часа два пытались выдавить из Татьяны сведения, где ты скрываешься. Угрожали. Лариса просто в восторге. Правда, во все это она верит с трудом, но сказала, что если это на самом деле был ты, то она тебя обожает. И еще… Она уверена в том, что мы с тобой каким-то образом связаны. Я не стала ее разубеждать. И посоветовала ничего не бояться. Подходить к телефону, смело выходить из квартиры… Слава, если с ней что-нибудь случится, я буду винить себя.

– Не случится.

– Ох, дай Бог, чтобы все было именно так. Вот только для этого нельзя сидеть сложа руки и ждать попутного ветра. Действовать надо! А, Слава? Отдай мне Салмана! Отдай мне всю эту кодлу! Я с ней разберусь!

– Надорвешься… Хотя, впрочем, бери. Съезди на Ленсовета. Понюхай, чем там воняет. А я буду готовить Эрлена. Идет?

– О'кей.

На этом и порешили. Я на «паджеро» отправился в центр и в спортивном магазине купил себе альпинистское снаряжение, в строительном – аккумуляторную дрель, а в магазинчике «секонд хэнд» кое-что из одежды: темно-серый комбинезон, лосины и футболку кирпичного цвета. Пластиковую трубку нужного мне диаметра я обнаружил в одном из универмагов. Там же выбрал себе легкие кеды и тонкие лайкровые перчатки. Потом еще раз перебрал в голове все необходимое для операции и, решив, что ничего не забыл, поспешил домой. Там меня ожидало еще много работы, и я очень рассчитывал разделаться с ней до вечера. И, возможно, уже сегодня, если повезет с ветром и стрела крана будет смотреть куда надо, отправиться в гости к Эрлену.

* * *

Всю дорогу до улицы Ленсовета Алина жалела, что так и не удосужилась обзавестись сотовым телефоном. Раньше он был ей просто не нужен, казался бесполезной игрушкой, зато теперь… Но поздно, а по потерянному не плачут.

Все улицы были основательно забиты транспортом, и хотя по пути не было ни одной пробки, на дорогу ушло сорок минут. На Ленсовета возле Ларисиного подъезда припарковаться не удалось – по сравнению со вчерашним днем машин там даже прибавилось, – но Алина, сделав круг по двору, нашла идеальное место метрах в ста в стороне. Оттуда отлично просматривался подъезд, там никому не бросался в глаза ее «поры». И угол обзора был с этого места гораздо больше. Весь двор как на ладони. Алина довольно улыбнулась и немного откинула свое кресло.

Никакого четкого плана действий у нее не было. Она собиралась просто сидеть и ждать. Вдруг что-нибудь да случится, вдруг заметит что-нибудь интересное. Из бардачка она достала маленький театральный бинокль – на всякий случай – и положила его на соседнее сиденье. Кроме бинокля, в ее арсенал входила лишь короткая резиновая дубинка с вмонтированным в нее электрошокером.

Вокруг ничего неординарного не происходило. На детской площадке возились несколько малышей. Их мамаши устроились на скамейке и неторопливо потягивали из бутылок пиво. Двор из угла в угол бороздила собачья свадьба. Возле помойки на ящиках сидели бомжи и по-братски делили найденную в мусорных баках снедь. Небо было плотно затянуто облаками, и в любой момент мог начаться дождь. Скукотища! Алина зевнула и пожалела о том., что не захватила с собой термос с кофе и пакет пончиков; В американских боевиках полицейские, когда выслеживают преступников, всегда жуют пончики и запивают. их черным кофе.

Через час Алина почувствовала, что засыпает. Можно было бы выйти из машины и погулять по двору, но она предпочла закурить сигарету и вставила в гнездо магнитолы кассету с «Дистракшном». Уж теперь не заснешь! Колонки взорвались трэш-металлом. Под этот аккомпанемент все и началось…

Из подъезда появились Лариса и Полина с двумя одинаковыми розовыми рюкзачками за плечами. Они прошли мимо кустов, в которые пару недель назад Алина вогнала бугая с золотой цепью, раскрошив ему челюсть. Поравнялись с площадкой, на которой стояли осетинские «мерседесы». Миновали эту площадку. Теперь с Алшшного обзора девочек скрыл черный джип «гранд чероки», припаркованный на газоне. И в этот момент обе правые дверцы джипа распахнулись, и из них выскочили два бритоголовых типа в спортивных костюмах. Скорее всего, из левых дверей тоже, кто-нибудь вылез, но Ачине этого не было видно. Впрочем, двоих «быков», которые явно нацелились на Славиных дочек – или все же племянниц? – было вполне достаточно.

Алина воткнула заднюю передачу, повернула ключ зажигания и, резко выкрутив руль, отпустила сцепление. «Порш», пронзительновзвыв мотором, развернулся на месте вокруг своей оси. На асфальте остались черные полосы от резины, а спортивная машина уже стремительно неслась по узкой дорожке, огибая по периметру двор. Разогнав собачью свадьбу. Напугав мамаш на скамейке. Оторвав бомжей от бутылки с денатуратом.

Алина была у места событий уже через двадцать секунд. Но опоздала. Девочек затолкали во внедорожник, и он, вырвав колесами куски дерна, сорвался с места, подрезал «порш» и начал стремительно набирать скорость. Еще раз прокляв себя за то, что так и не завела себе сотовый телефон, Алина последовала за джипом. Под грохот «Дистракшна» из четырех мощных колонок. Ощущая легкий мандраж в руках и коленках…

Она толком не представляла, что делать дальше. Для начала надо не отпустить от себя «гранд чероки», вцепиться в него мертвой бульдожьей хваткой. А потом стоит привлечь к себе внимание ментов. Да, именно так! Уж они-то помогут! Похищение двоих детей – это слишком серьезно, чтобы оставить такое без последствий.

Внедорожник выехал на Ленсовета и направился в сторону Парка Победы. Теперь он не спешил и, даже не думая оторваться от «порша», послушно соблюдал положенную скорость. Солидно двигал вперед так, словно ничего быстро не произошло.

«Интересно, что у них на уме? – подумала Алина и решила, что будет выдерживать дистанцию в тридцать метров. – Им же от меня никак не отделаться. Никак… Да, никак… Я на их месте просто не представляла бы, как поступить. Ведь рано или поздно на пути попадутся менты. И все… Ублюдкам обеспечены шконки в «Крестах»… Они же просто не ожидали, что у них на пути окажусь я! Для них это сюрприз! Неприятный сюрприз! И они растерялись… Скорее всего, кончится тем, что эти безбашенные придурки притормозят и вышвырнут девчонок из машины. Лучший выход и для них, и для меня».

Но они не притормозили. Доехав до Парка Победы, «гранд чероки» лихо вскочил на высокий поребрик и устремился в проем к чугунной ограде. Под сень тополей. В тишь аллей, почти безлюдных в этот ненастный будний день.

Для маленького «порта» поребрик оказался почти непреодолимым препятствием. Но машина, натужно взвыв мотором и пробуксовывая колесами, все же осилила этот барьер, чуть не оставив ему на память глушитель. И пустилась вдогонку за внедорожником, наверстывая упущенную дистанцию.

«Гранд чероки» снова сбросил скорость и не спеша двигался по узкой аллее. Начал накрапывать мелкий дождик, и редкие прохожие, в основном, мамаши с колясками, укрылись под разноцветными зонтами. Набирающий силу дождь был сейчас их главной проблемой. А чужие заботы для них не существовали. Какое им дело до двух иномарок, медленно пробирающихся через парк!

«Ну почему я не купила себе телефон? – продолжала страдать Алина. – Как бы сейчас все было просто! Интересно, что же они собираются делать?»

«Гранд чероки» ослепительно блеснул двумя красными габаритами и замер, перегораживая узкую аллею. Алика вбила в пол педаль тормоза. В этот момент ей вспомнились соревнования по спринту на велотреке, когда двое гонщиков встают в сюрпляс, – предлагая друг другу занять первую, менее выгодную позицию. Так же и здесь. Тот, кто первым сделает ход, – тот, возможно, и проиграет.

«А ведь у них нет никакой альтернативы, – размышляла она. – В городе им от меня не отделаться. За город не выбраться, – я не позволю проехать мимо поста ГАИ. Остается лишь отпустить девчонок. Без вариантов. Ну, пацаны, решайтесь. Решайтесь же, черт побери!»

И они решились. Одна из дверей внедорожника распахнулась, и из нее выбрался невысокий парнишка в черных джинсах и кожаной безрукавке. Очень симпатичный парнишка. Наверное, девчонки-малолетки от него без ума! Ах, как он улыбался! Ах, как у него блестели глаза! Ах, какой аккуратный пистолетик с длинным глушителем он держал в руке! Славный симпатичный парнишка в кожаной безрукавке, весьма похожий на наркомана. Или маньяка. Который и не подумает дырявить пулями колеса «порша», чтобы остановить погоню. Он будет метить в Алину. Ему доставит огромное удовольствие расстрелять прямо через лобовое стекло живую мишень. Он словит от этого кайф!

Все ее действия приобрели автоматизм, присущий отлично отлаженным роботам!

Ей нельзя было умирать! Ей обязательно надо было остаться живой!

Чтобы выручить девочек. Ведь она несла за них ответственность!

К тому моменту, когда улыбчивый парень направил на нее пистолет, Алина успела включить заднюю передачу и, пригнувшись так, чтобы от пуль ее защитил капот, отпустила сцепление. «Порш» устремился назад, но, двигаясь вслепую, уже через двадцать метров съехал с аллеи и врезался задним бампером в старый тополь. Лежа на креслах, Алина попыталась переключиться на переднюю передачу, но двигатель заглох. И тогда она осознала, что все… Время упущено. Ей уже не уйти от чистенького мальчишки-убийцы с красивыми блестящими глазами. Алина сжалась и прекратила борьбу за жизнь. Смирилась с судьбой, покорно ожидая момента, когда в тело вонзятся пули. Она жила сейчас лишь ожиданием смерти. Ничего не воспринимая вокруг… Ничего не слыша… Ничего не видя…

…Не видя, как парнишка в кожаной безрукавке, почти дойдя до ее машины, вдруг переломился в пояснице, и его тело отбросило на газон. Еще несколько секунд он оставался в сознании, успел поднять голову и сквозь заволакивающий глаза туман разглядел своего убийцу… Немолодой мужчина медленно приближался к «гранд чероки». Блестела, влажная от дождя, обширная лысина. И в руках у него был автомат. Или винтовка… Красивый парнишка, от которого были без ума многие девочки, из последних сил направил свой пистолет на немолодого мужчину.