Текст книги "Доктор Крюк (СИ)"

Автор книги: Виктор Гросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Я подозвал своих людей. Мы выскользнули из каюты, пока Роджерс продолжал стонать, ворочаясь на койке. Дверь я оставил приоткрытой. Сундук уже несли к шлюпке.

– Пошли, – бросил я, кивая на дверь. – Надо валить, пока они не проснулись.

Мы выбрались из каюты, и я двинулся к борту. Ночь обволакивала «Грозу Морей» густым покрывалом, только слабый свет луны пробивался сквозь рваные облака, отбрасывая серебристые блики на воду.

У перил уже ждали шлюпки – темные силуэты покачивались на волнах, привязанные грубыми канатами. Анри стоял там, чуть сгорбившись, его седая голова склонилась к Маргарет, пока он что-то шептал ей на ухо – то ли успокаивал, то ли наставлял. Она держалась рядом, но подбородок высоко поднят, глаза блестят.

Сэм и Стив возились у шлюпки, подтягивая ее ближе к борту; канаты скрипели в их руках, пока они переговаривались шепотом. Моя команда – растрепанная кучка парней, которые еще недавно сидели связанными в трюме, – тихо спускалась следом, ступая осторожно, чтобы не разбудить спящих головорезов Роджерса.

Я остановился у борта, из тени выступил Ли. Его худое лицо выглядело усталым, но спокойным, как будто он только что закончил тяжелую смену на камбузе, а не провернул целую операцию с усыплением команды. Он подошел ко мне, сунув руки в карманы своей потрепанной рубахи, и остановился в паре шагов.

– Ну что, Крюк, – сказал он тихо, чуть растягивая слова, – вроде все получилось. Ты свое забрал, теперь вали, пока они храпят.

Я выпрямился, глядя на него. Этот китаец с его травами и молчаливой верностью вытащил нас из ямы, и я чувствовал, что обязан ему больше, чем могу сказать.

– Ли, пойдешь с нами? – спросил я, кивнув на «Принцессу», что темнела вдали, покачиваясь на якоре. – Место в команде найдется. Ты свое дело знаешь, да и ром у нас будет не хуже, чем здесь.

Он покачал головой, и уголки его губ дрогнули в слабой улыбке – не то грустной, не то просто усталой.

– Нет, Крюк. Я Роджерсу клялся. Он меня однажды из такой дыры вытащил, что я до сих пор отмыться не могу. Долг есть долг. Пока он жив, я с него не слезу.

– А как объяснишь все это? – я обвел взглядом спящую команду.

– Придумаю, – хмыкнул кок, – не впервой.

Я кивнул, понимая. Роджерс умел цеплять людей – кого-то страхом, кого-то золотом, а кого-то, как Ли, держал из благодарности к капитану. Видать, история у них была не из тех, что рассказывают за кружкой рома. Я шагнул ближе и протянул руку.

– Тогда прощай, Ли. Но знай – если передумаешь, на «Принцессе» для тебя всегда будет место. Ты мне сегодня жизнь спас, и я этого не забуду.

Он посмотрел на мою ладонь, потом поднял взгляд и крепко пожал мне руку. Его хватка была неожиданно сильной для такого худого парня. А потом, будто решившись, он шагнул вперед и обнял меня – коротко, по-мужски, хлопнув по спине. Я хлопнул в ответ.

– Береги себя, Крюк, – буркнул он, отступая. – И не попадайся Роджерсу больше. Он таких, как ты, на завтрак ест.

– Посмотрим, кто кого съест, – хмыкнул я.

Ли отступил в тень, махнув рукой на прощание, и я повернулся к шлюпкам.

Мы отчалили, гребя тихо, но быстро. Волны плескались о борта шлюпки, а «Гроза Морей» оставалась за спиной – темная громада, полная спящих пиратов, что даже не подозревали, как мы их обошли. Когда мы добрались до «Принцессы», я забрался по веревочной лестнице на палубу – тело двигалось легко. Команда подняла сундук. Мои пираты рассыпались по местам, а Анри с Маргарет устроились у борта, тихо переговариваясь.

Я встал у штурвала, бросив взгляд на бухту. «Гроза» все еще стояла на якоре, и ни один фонарь на ней не мигнул – Ли свое дело сделал на совесть. Пора было убираться.

– Поднять паруса! – рыкнул я, но не слишком громко, чтобы голос не разнесся над водой. – Курс на выход из бухты. Живо!

Сэм и Стив кинулись к канатам, паруса затрепетали, ловя слабый ночной ветер. «Принцесса» ожила под моими руками – скрипнула, качнулась и медленно двинулась вперед, унося нас прочь от Роджерса и его спящей оравы. Я стоял у штурвала, ветер трепал волосы.

Ли остался там, с Роджерсом, из какого-то своего долга, но я знал – если судьба сведет нас снова, я буду рад видеть его среди своих. А пока – вперед, к ящику Дрейка и к тому, что ждет меня за горизонтом.

«Принцесса» набирала ход, паруса хлопали, ловя ветер, а «Гроза Морей» оставалась позади, темнея на фоне ночной бухты. Корабли разминулись – моя малышка уверенно рвалась вперед, унося нас прочь от этой ловушки, а громада Роджерса лениво покачивалась на якоре.

Я стоял у штурвала, крепко сжимая дерево, и бросил взгляд через плечо. У борта «Грозы» маячила худощавая фигура Ли – он поднял руку, прощаясь, и я успел махнуть в ответ. Этот китаец, черт возьми, был лучше, чем все мы, вместе взятые.

И тут за спиной кока открылась дверь капитанской каюты на «Грозе». Я прищурился, всматриваясь в темноту, и увидел, как из проема вывалился Роджерс. Он стоял на пошатывающихся ногах, цепляясь за косяк. Камзол расстегнут, волосы растрепаны, а в руке – пистоль, который дрожал, как лист на ветру. Он вскинул его, прицелился в меня. Я видел, как ствол пляшет в его пальцах, то вверх, то вниз, словно он сам не знал, куда стрелять. Я даже не дернулся. С моей новой реакцией и с такого расстояния я бы успел уйти, да и попасть в меня с трясущихся рук – это должно было быть чудо. Роджерс, видать, это понял: глаза его сузились, губы скривились в злобной гримасе, и он резко перевел прицел.

Грянул короткий и резкий выстрел. Я проследил взглядом – пуля не ко мне пошла. Она ударила в спину Ли. Рубашка его тут же вспыхнула красным, пятно расползлось мгновенно, заливая ткань. Он даже не успел ничего сказать – ни звука, ни стона. Руки дрогнули, ноги подкосились, и его тело перевалилось через борт. Упало в воду с тихим всплеском и исчезло в черной глубине, будто его и не было никогда.

Я разинул рот, уставившись на Роджерса. Сердце стукнуло раз, другой, а потом заколотилось так, что в ушах загудело.

Ли мертв.

Я врач, я знал, куда попала пуля: прямо в сердце, чуть левее середины груди. С такой раной не живут – ни минуты, ни секунды. Роджерс убил его одним выстрелом, хладнокровно, как собаку.

Роджерс опустил пистоль, покачиваясь, и посмотрел на меня. Даже с такого расстояния я видел его ухмылку – ту самую, что он мне кидал на Монито, когда думал, что загнал меня в угол. Он не кричал, не ругался – просто стоял и смотрел, будто говорил: «Ты думал, Крюк, что это конец игры? А вот тебе мой ход». Я стиснул штурвал так, что дерево скрипнуло под пальцами.

Я обещал Ли не убивать, и мы ушли без крови. А он заплатил за это своей жизнью.

– Крюк, что там? – спросил Филипп с носа, обернувшись.

– Ли… – выдавил я, не отрывая глаз от «Грозы». – Роджерс его пристрелил.

Глава 26

Филипп выругался – тихо, сквозь зубы, так, что только я расслышал. Маргарет у борта охнула, прижав ладонь ко рту, а Анри только покачал головой, пробормотав что-то про судьбу и чертову пиратскую жизнь. Я стоял у штурвала, глядя, как «Гроза Морей» растворяется в темноте бухты.

– Стив, держи курс на выход! – рявкнул я, освобождая место за штурвалом. – Выводим «Принцессу» из этой проклятой бухты.

Корабль послушно качнулся, паруса натянулись и мы двинулись прочь. Но я знал, куда нам надо – не просто в открытое море, а к тому месту, где я спрятал ящик Дрейка. Настоящий клад, тот, который так и не достался Роджерсу. Смерть Ли не должна быть напрасной. Придется Барталомью Роджерса записать в личные враги.

Пока «Принцесса» шла вдоль берега, я подозвал Анри и Филиппа в капитанскую каюту. Они вошли следом за мной, настороженно поглядывая на меня. Марго тоже юркнула.

– Слушайте, – я указал на сундук с добычей Монито. – Делите все золото на четыре части. По одной – для себя и две – мне. Но учтите: в одной части будет не хватать двадцати шести тысяч дублонов – это я Роджерсу за «Принцессу» оставил. Справитесь?

Анри кивнул, потирая руки, а Филипп хмыкнул, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Маргарет, стоя у стены, скрестила руки и бросила на меня острый взгляд – видать, не доверяла до конца. Ну и пусть. Я повернулся к ним спиной, уже шагая к выходу.

– Я пока на берег смотаюсь, – бросил через плечо. – Надо глянуть, что там с Роджерсом. Вдруг Ли жив, либо прибило к берегу. Считайте пока.

Филипп буркнул что-то про «риск зря», но я уже не слушал. Их жадность – мой лучший союзник. Перед выходом я поймал Стива за рукав.

– Стив, глаз с них не спускай, – шепнул я, кивая на каюту. – Анри, Филипп, Маргарет – все там. Если заваруха какая начнется, если решат власть прибрать, пока меня нет, – в трюм их, не церемонься. Ясно?

Он кивнул, хлопнув себя по груди. Я доверял Стиву – парень башковитый, да и предан мне после того, как я его «подлатал».

Сэм уже греб шлюпку к борту и я спрыгнул в нее, прихватив небольшой мешок из-под парусины.

Пока гребли к берегу, мысли крутились. Риск, конечно, был – оставить Анри с Филиппом на корабле с золотом и Маргарет, которая, поди, уже строит свои планы. Они могли сговориться, захватить «Принцессу», пока я тут по песку шастаю. Но я знал их натуру: перед кучей золота они скорее друг другу глотки перегрызут, чем против меня пойдут. Жадность – штука верная, на нее можно ставить.

Шлюпка ткнулась в песок, и я выпрыгнул. Ботинки начали вязнуть в мокром грунте. Поднялся к тому месту, где спрятал ящик – под скалой, за камнем, похожего на пса. Я оглянулся – бухта темнела вдали, «Гроза» стояла на якоре. Я присел, отодвинул камни и вытащил ящик Пандоры, как его назвал Дрейк. Маленький, деревянный, с резьбой и железными уголками – тот самый, что я в пещере нашел. Взвесил в руках – не больше пары килограммов, записки да карта тут же. Сунул его в мешок, завязал узлом и перекинул через плечо. Легкий, а ценность – дороже всего золота Монито.

Потом поднялся на склон повыше, вглядываясь в «Грозу». Фонари тускло мерцали, тени пиратов мелькали на палубе – видать, начали просыпаться после зелья Ли. Я прищурился, пытаясь разглядеть берег под кораблем. Вдруг Ли там, вдруг выплыл? Но волны лениво лизали песок и ничего не было видно. Только черная вода да пена. Я вздохнул. Врач во мне твердил: пуля в сердце – это конец, никаких шансов. Но все равно надежда была.

– Прости, Ли, – пробормотал я, глядя на море.

Спускаться обратно к шлюпке было тяжелей – не из-за мешка, что болтался на плече, а из-за этой проклятой пустоты внутри. Каждый шаг вниз по склону отзывался в груди глухим эхом, будто камни под ногами стучали в такт с мыслями: Ли мертв. Роджерс забрал у меня друга – одним выстрелом, одним движением пальца, а я даже не успел рвануть назад, нырнуть в эту чертову воду, чтобы вытащить его, живого или мертвого.

Я сжал кулаки. Этот Роджерс сыграл свою игру, как всегда – хладнокровно, с ухмылкой, будто я для него не больше, чем мышь под лапой кота. А я ушел, оставив Ли в той бухте, как будто он был просто частью плана, а не человеком, который вытащил нас всех из трюма. Шлюпка покачивалась у берега, ожидая меня, и я шагнул к ней, почти спотыкаясь о мокрый песок. Сэм молчал и ничего не говорил.

Весла легли в руки привычно, тело двигалось само – греб, пока «Принцесса» не выросла передо мной, темная громада с трепещущими парусами. Канат болтался у борта, я полез вверх, цепляясь пальцами за веревку, чувствуя, как мышцы напрягаются, как стальные тросы. Мое тело крепче, чем у любого молодого матроса. Это уже все лучше и лучше видно. А еще я заметил, что у меня пропала седина. Я прикрывал волосы банданой, поэтому окружающие еще не замечали столь резкой перемены внешности. Да и на бородке все еще осталась пара вкраплений серебряных волос. Странно все это. И как потом объяснять, что я старый на самом деле?

На палубе меня ждал Стив – стоял у борта, скрестив руки, и кивнул коротко, как только я перевалился через перила. Его лицо было спокойным – он явно следил за всем вокруг, как я и велел.

– Все тихо, капитан, – сказал он, ткнув большим пальцем в сторону каюты. – Считают, как черти. Даже не дергаются. Анри там с монетами возится, Филипп что-то бурчит про честность, а Маргарет им поддакивает, но тихо, как мышь.

– Хорошо, – буркнул я, скидывая мешок с ящиком у ног. Он шлепнулся на доски с глухим стуком, и я невольно глянул на него – маленький, невзрачный, а внутри тайна, за которую Роджерс бы глотку мне перегрыз. – Пусть считают дальше. Чем дольше копаются, тем лучше.

Стив хмыкнул, будто хотел что-то добавить, но промолчал. Я выпрямился, отряхивая руки от песка и бросил взгляд на капитанскую каюту. Оттуда доносился приглушенный звон дублонов, шорох мешков да голос Филиппа – он что-то ворчал, видать, спорил с Анри о том, как делить. Маргарет сидела рядом, подсчитывая камни с таким видом, будто это ее личная казна. Я почти видел их перед собой: Анри, сгорбленный над столом, перебирает монеты дрожащими пальцами, Филипп, с его аристократической мордой, морщится от каждого дублона, что уходит не ему, и Маргарет следит, чтобы никто не утаил лишнего. Жадность их держала крепче любых цепей – я и рассчитывал на это. Пока золото перед глазами, они не вспомнят ни про меня, ни про власть на корабле.

«Принцесса» скользила по волнам, оставляя бухту Монито позади. Ветер гнал нас вперед, паруса хлопали, ловя его порывы, а я прикидывал курс.

Сент-Китс – вот куда нам надо. Там можно затаиться, продать часть добычи, а заодно понять, что делать с ящиком Дрейка, который я не знал куда спрятать.

Я бросил взгляд на горизонт. Тело гудит от усталости, но держится. Вежа свое дело знала: я был не просто жив, а живее, чем любой из этих молодых пиратов, что спали сейчас у мачт, утомленные беготней.

Сэм подошел ко мне, потирая сонные глаза.

– Капитан, курс держим на Сент-Китс? – спросил он, зевая так, что чуть челюсть не вывихнул.

– Да, Сэм, – кивнул я. – Иди спать, я сам справлюсь.

Он кивнул и побрел к гамаку, а я остался один. Руки лежали на штурвале, море плескалось о борта, и я вдруг поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую себя на своем месте. Не врачом на пенсии, не стариком, которого шторм выбросил за борт, а капитаном, черт возьми. Но тень Ли все еще маячила перед глазами. Я стиснул зубы. Роджерс ответит. Не сейчас, но ответит.

Через пару часов я передал штурвал Стиву и спустился в капитанскую каюту. Там уже заканчивали подсчет – Анри, Филипп и Маргарет сидели за столом, окруженные кучками золота. Дублоны, реалы, эскудо – монеты всех мастей блестели в тусклом свете фонаря. Я остановился в дверях, глядя, как они делят добычу. Меня поразило, как просто они это делают: никаких весов, никаких споров о том, что испанский дублон тяжелее португальского или британский соверен ценнее. Просто брали и делили на четыре части, будто это не золото XVII века с Карибского моря, а какие-то орехи на рынке. Четыре кучи росли перед ними, и я невольно хмыкнул – вот уж простота пиратской души.

– Закончили? – спросил я, шагнув внутрь.

Анри поднял голову, вытирая пот со лба. Его пальцы были в пыли от монет, а глаза блестели от усталости и жадности.

– Почти, Крюк, – буркнул он. – Вот, смотри.

Он ткнул пальцем в четвертую кучку – там лежало меньше, чем в остальных, и рядом аккуратно отсчитана стопка за вычетом в двадцать шесть тысяч дублонов. Те самые, что я оставил Роджерсу за «Принцессу» и ее ремонт. Остальные три кучи были ровные, как по линейке. Я присмотрелся. Получилось, что в каждой из трех полных куч примерно по 25 000 дублонов и с десяток килограммов монет другого достоинства, а в четвертой – 500 дублонов. Плюс еще драгоценности, которые лежали отдельно.

Маргарет сидела над камнями, перебирая их с таким видом, будто это не добыча, а ее личная шкатулка. Рубины, изумруды, пара крупных сапфиров – она брала каждый, подносила к свету, щурилась, будто примеряла их на себя. Я заметил, как ее пальцы задержались на крупном красном камне – уже мысленно вставила его в серьги.

– Ну что, Крюк, все по-честному, – сказал Филипп, откидываясь на стуле. Его аристократическая морда сияла довольством. – Три кучи, четвертая пятьсот дублонов, как ты и сказал, с учетом долга Роджерсу.

Я кивнул, шагнув к столу. Золото лежало передо мной – грубые монеты, потертые от рук и времени, с профилями каких-то давно мертвых королей. Я взял четвертую кучку и подвинул ее к Марго.

– Вот, – сказал я. – Из моей доли. За помощь. Масло миндаля все же пригодилось.

Не знаю, понял ли контекст моей фразы Анри, но он ухмыльнулся, тут же сгребая монеты к себе. Его глаза блеснули – он явно не ожидал такого бонуса. Марго опустила глаза.

– Щедро, Крюк, – протянул Филипп, постукивая пальцем по столу. – Теперь драгоценности бы посчитать. Только ювелира надо, а то мы тут на глаз не разберем, что сколько стоит.

Я прищурился, деланно удивляясь.

– Ювелира? Зачем? – спросил я, скрестив руки. – Уговор был простой: четверть золота тебе, четверть золота Анри. Про драгоценности речи не шло. Они мои.

Я специально выделил слово «золото». Филипп нахмурился, а губы его скривились, будто он лимон проглотил.

– Это что, шутка такая? – выпалил он. – Мы тут все вместе рисковали, а ты камни себе забираешь?

Анри хмыкнул, откинувшись на спинку стула. Его ухмылка стала шире – он давно раскусил мой ход, еще в Сент-Китс, когда я про четверть золота заговорил. Он-то понял, что я драгоценности в уговор не включил, и решил промолчать, пока Филипп сам не вляпается. Старый пройдоха, ничего не скажешь.

– Крюк прав, Филипп, – сказал он, пожав плечами. – Уговор был про золото. А камни… Ну, капитан всегда берет себе лучшее, так ведь заведено?

Филипп резко повернулся к нему, глаза сузились.

– Ты что, с ним заодно? – рявкнул он. – Мы тут все в одной лодке, а он нас, выходит, обжулил?

– Не обжулил, а договорился, – спокойно ответил Анри, постукивая пальцем по своей кучке дублонов. – Ты золото получил? Получил. Я тоже. А камни – его добыча, он карту нашел, он нас сюда привел.

Я стоял, глядя на них, и едва сдерживал улыбку. Маргарет вдруг подняла голову. Ее брови сдвинулись, губы сжались в тонкую линию. Она бросила рубин обратно в кучу камней, и он стукнулся о дерево с тихим мелодичным звоном.

– Значит, драгоценности твои, Крюк? – спросила она ядовитой интонацией. – А я-то думала, мы тут делим все по справедливости.

– Все верно, по справедливости. Как договорились, так и делим – справедливо, – ответил я. – Уговор был про золото, и вы свою долю взяли. Камни – моя плата за то, что я все это провернул. Или ты думаешь, я зря головой рисковал? Мне еще команде надо выплатить ее долю, так что я кроме самого корабля ничего и не получу.

Я конечно приукрасил, но ведь команду я не обделю.

Она фыркнула, откинувшись назад, но ничего не сказала. Я видел, как ее пальцы сжались в кулаки. Филипп вскочил, стул под ним скрипнул.

– Это нечестно, Крюк! – выпалил он. – Мы договаривались делить добычу, а ты…

– Добычу? – перебил я, шагнув к нему. – Мы договаривались про долю золота. Точка. Ты свою четверть получил. Анри тоже. Я даже пятьсот дублонов Марго отдал. Хочешь спорить – давай, но уговор есть уговор.

Филипп открыл рот, но тут же закрыл, будто слова застряли в горле. Его лицо покраснело, руки сжались в кулаки, но он сел обратно, бросив злой взгляд на Анри, который только пожал плечами, будто говоря: «Сам виноват, что не слушал». Маргарет смотрела на меня, прищурившись, и я прямо чувствовал, как она в голове прикидывает, как бы меня обойти. Но пока золото у них в руках, они не рискнут бунтовать. Жадность – их цепи, крепче железа.

– Ладно, – буркнул Филипп наконец, отводя взгляд. Его голос дрожал от сдерживаемой злости, будто он проглотил комок, который теперь застрял в горле. – Но это тебе даром не пройдет, Крюк. Помяни мое слово.

– Помяну, – хмыкнул я, не скрывая насмешки, и шагнул к столу. Куча драгоценностей лежала передо мной – россыпь рубинов, изумрудов, сапфиров, поблескивающих в тусклом свете фонаря, словно звезды, упавшие на грязные доски. Я подхватил их, ссыпая в мешок с ящиком Дрейка, который так и не пристроил. Камни звякали, падая друг на друга, и их вес приятно оттягивает ткань. – А пока отдыхайте. Сент-Китс впереди.

Анри кивнул, довольный своей долей, как кот, дорвавшийся до сметаны. Он уже принялся сгребать дублоны в свой мешок. Его пальцы двигались ловко, несмотря на возраст, и он даже что-то мурлыкал себе под нос. Филипп же сидел, отвернувшись. Его аристократическая челюсть была стиснута так, что я почти слышал, как скрипят зубы, а руки лежали на столе, сжатые в кулаки. Он явно прокручивал в голове наш разговор, выискивая, где я его обставил, и, судя по его виду, находил все больше причин себя накрутить. Маргарет не сводила с меня глаз. Ее взгляд был острым, полный невысказанной обиды. Она молчала.

Я поставил свой мешок у кровати. Свою полную четверть золота я решил разделить среди команды. В порту так и поступлю.

Я дождался когда мои спутники освободят мою каюту. Собрав свою долю они удалились в свои каюты.

Настоящий мой козырь – ящик Дрейка. Они могут сколько угодно ворчать, шипеть и строить планы за моей спиной, но власть на «Принцессе» моя. Я не отдам ни крупицы того, что мне причитается, – ни золота, ни камней, ни этой тайны, что тяжелее всего сундука вместе взятого. Пусть считают свои монеты, пусть грызутся между собой за каждый дублон – а я буду считать шаги к тому, что скрывает этот проклятый ящик.

«Принцесса» шла ровно, волны плескались о борт.

Через несколько дней мы бросили якорь у Сент-Китса. Остров встретил нас шумом порта, криками чаек и запахом рыбы. «Принцесса» покачивалась у причала, а я стоял на палубе, глядя, как команда сгружает припасы и проверяет канаты. Я обещал команде раздать их доли вечером. Они были в предвкушении.

Пора было прощаться с моими «сообщниками» по поиску сокровищ – Анри, Филиппом и Маргарет. Они вышли ко мне, каждый со своим грузом.

– Ну что, Крюк, – улыбнулся Анри, протягивая руку. В его голосе сквозило что-то теплое, почти дружеское. – С тобой не соскучишься. Удачи тебе.

Я пожал ему руку – крепко, по-мужски, чувствуя, как он отвечает тем же.

– И вам удачи, Анри де Бошан, – сказал я. – Береги себя.

Он еще раз улыбнулся и отошел к сходням. Филипп шагнул вперед, но руки не протянул. Его брови сдвинуты, а губы сжаты в тонкую линию. Он явно был не в духе – и неудивительно. Я обошел его с этими камнями, и он до сих пор не мог мне этого простить.

– Ты свое слово держишь только наполовину, Крюк, – буркнул он, глядя мне в глаза. – Не забуду этого.

– А ты свое золото получил целиком, – парировал я, не отводя взгляда.

Он фыркнул, развернулся и зашагал прочь, чуть ли не печатая шаг, будто хотел впечатать свою злость в доски причала. Последней подошла Маргарет. Она остановилась в паре шагов. Ее темные волосы трепал ветер, а в глазах блестело что-то среднее между досадой и вызовом.

– Даже побрякушки пожалел, Крюк, – полушутливо сказала она. – Я думала, вы хоть немного благороднее.

– Благородство в Карибах не в чести, Маргарет, – ответил я, пожав плечами. – Вы свое получили. Главное, теперь не обязательно замуж выходить, чтобы спасть финансовое положение отца.

Она поджала губы, явно сдерживая резкий ответ, и пару секунд просто смотрела на меня, будто прикидывала, стоит ли продолжать. Потом резко развернулась, бросив через плечо:

– Надеюсь, твои камни принесут тебе больше проблем, чем радости.

И ушла, цокая каблуками по сходням. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в толпе вместе с отцом и хмыкнул. Обижена она, видите ли, что побрякушку не дал.

Я повернулся к «Принцессе», где Сэм и Стив уже заканчивали возиться с канатами. Они остались со мной – верные, как псы. Анри, Филипп и Маргарет ушли каждый своей дорогой, унося золото и обиды, а я стоял на палубе.

Ящик Пандоры и намеки на Эльдорадо в записках Дрейка – это то, что сделает меня богатым. Кто знает, может быть мне удастся создать свою пиратскую республику?

Сент-Китс шумел вокруг – гомон торговцев, скрип телег, звон монет, – но я уже думал о следующем шаге. Этот ящик, эти записки, эта новая карта – они тянули меня дальше, за горизонт, туда, где, может, ждет что-то большее, чем золото и камни.

А Роджерс… Его тень все еще маячила где-то за спиной. Мы с ним еще не закончили. Но это будет позже. А пока – Сент-Китс, раздача долей экипажу, отдых и план. А в планах – улучшить бриг, сбыть часть драгоценностей, набрать полный штат команды. И вперед, к тайнам Дрейка.

Моя игра только начинается.

Эпилог

Интерлюдия.

Англия. 1657 г.

Лондон утопал в сером тумане, который стелился вдоль Темзы, как дыхание зимы, сковавшей город в декабре 1657 года. В Уайтхолле, где некогда пировали короли, ныне царила строгая тишина – только шаги стражи да треск поленьев в каминах нарушали ее.

Оливер Кромвель, Лорд-Протектор Содружества, сидел в кресле с высокой спинкой в зале приемов, обитом темным деревом. Его лицо, изрезанное морщинами освещал свет свечей, что дрожали в канделябрах на длинном столе. Напротив стоял Роберт Сидни, Второй граф Лестер, – высокий, сухощавый мужчина с аристократической осанкой, но с выражением лица, омраченное тревогой. На нем был черный сюртук с серебряной вышивкой, а пальцы нервно теребили кружевной манжет – признак того, что граф, несмотря на свое положение, чувствовал себя не в своей тарелке перед человеком, который низверг корону.

Кромвель молчал, постукивая пальцем по подлокотнику, пока граф завершал свой доклад. В зале было холодно, несмотря на огонь. Каждый звук – от шороха ткани до скрипа пола под ногами слуги, подливающего эль в кубки, – казался громче, чем был. Роберт кашлянул, прочищая горло, и продолжил:

– Мой сын, Филипп, уже на Карибах, милорд. Все сложилось даже лучше, чем мы планировали. Я намеревался отправить его с флотилией после того, как получу вторую часть карты от Анри де Бошана – в обмен на свадьбу с его дочерью Маргарет и погашение его долгов. Но Филипп сбежал, – здесь Роберт вздохнул, – сам. И прихватил карту с собой. Я хранил ее в тайнике, в Библии.

Граф замолчал, ожидая реакции. Кромвель медленно поднял взгляд, его глаза впились в Роберта. Потом уголок его губ дрогнул – не улыбка, а что-то вроде мрачного удовлетворения.

– Сбежал, – хрипло прошептал Кромвеля. – И с картой. Хм. Провидение, граф, иногда играет лучше, чем мы сами. Твой сын, похоже, не так прост, как ты думал.

Роберт кивнул, хотя в его движении сквозила неловкость. Он шагнул ближе к столу, понизив голос, будто стены могли подслушать.

– Филипп молод, но упрям, милорд. Он не желал этой свадьбы – считал ее позором, связью с дочерью какого-то опального губернатора. Я надеялся, представить ему это как брак, который даст свежую кровь. Про карту он не знал. Я так думал. Но он украл ее и уехал, взяв каперский патент. Теперь он на Карибах, и я не знаю, что он задумал – то ли ищет сокровища, то ли просто бежит от меня.

Кромвель откинулся в кресле, сложив руки на груди. Огонь в камине бросал тени на его лицо, делая его похожим на суровую статую. Он молчал, размышляя. Тишина тянулась, пока граф не заерзал, чувствуя себя под этим взглядом, как мышь под лапой кота. Наконец Лорд-Протектор заговорил:

– Это даже лучше, Лестер. Твой план был хорош – женитьба, карта, флотилия. Но Филипп ускорил игру. Он уже там, где нам нужно, и с картой в руках. Я знаю, что де Бошан тоже не сможет покинуть Карибы. Мои люди постарались. И получается, что две части оказались вместе – у Анри де Бошана и у твоего сына. Осталось найти еще две, и ящик Дрейка будет наш. Ты ведь понимаешь, что это не просто золото?

Роберт кивнул, хотя на лице мелькнула тень сомнения. Он знал легенду – Фрэнсис Дрейк, умирая, спрятал не только добычу с испанских галеонов, но и нечто большее. Ящик – не сундук с дублонами, а тайна, которая могла дать власть, бессмертие или, может, гибель. Граф не был уверен, во что верить, но Кромвель, похоже, знал больше, чем говорил.

– Понимаю, милорд, – ответил Роберт. – Но Филипп один. Без флотилии, без людей. Как он найдет остальное? И кто еще знает об этом ящике?

Кромвель усмехнулся. Он встал, прошелся к окну, где туман прижимался к стеклам, и бросил взгляд на темный город. Потом обернулся.

– Один? Нет, граф, он не один, – протянул Кромвель. – На Карибах уже действуют мои люди. Каперы, шпионы, даже пара пиратов, которые служат Содружеству за прощение грехов. Они найдут твоего Филиппа, помогут ему – или заставят, если он заартачится. Карта у него, а у Анри де Бошана – вторая часть. Остальные две – есть слухи, что они всплыли среди пиратов. Есть подозрения, что у нас появились соперники в погоне за ящиком. Мои агенты следят за этим. Но все складывается, Лестер. Лучше, чем ты думаешь.

Роберт замер, переваривая слова. Значит, игра уже идет, и Филипп – не единственный игрок. Граф нахмурился. Если Кромвель прав, то ящик Пандоры ближе, чем кажется. Но что-то в тоне Лорда-Протектора настораживало – слишком уверенно он говорил, слишком много знал.

– А когда ящик будет у нас, милорд? – спросил Роберт, шагнув ближе. – Что в нем? Вы говорили…

Кромвель поднял руку, обрывая его. Его взгляд стал жестким и граф невольно отступил.

– Не все сразу, Лестер, – сказал он тихо, но так, что слова повисли в воздухе. – Ящик – это ключ к тому, что Дрейк нашел в Эльдорадо. Да, граф, Эльдорадо. Не сказка, а место, что он видел своими глазами. Его записи – в том ящике, и с ними – путь к городу, где золото – не главное. Но есть еще кое-что.

Он замолчал, и Роберт напрягся. Кромвель обошел стол, взял кубок с элем и сделал глоток. Он встал рядом с Робертом.

– Есть слух, – продолжил он, понизив голос, – что ящик – не просто тайник. Это ловушка. Дрейк оставил его с предупреждением: открыть можно только в Эльдорадо, иначе то, что внутри, сожрет всех, кто к нему прикоснется. Мои люди на Карибах знают об этом. И один из них – не просто шпион. Он ищет не только ящик, но и того, кто сможет его открыть. Человека, что связан с чем-то большим.

Роберт нахмурился, пытаясь понять. Это звучало как бред, но Кромвель не был человеком, который верит в пустые байки. Граф открыл рот, чтобы спросить, но Лорд-Протектор махнул рукой, возвращаясь к креслу.

– Довольно, Лестер, – сказал он, садясь. – Твой сын – наш авангард. Мои люди – сеть. Все прочие – пешки. Мы найдем ящик, и тогда узнаем, правда ли то, что шепчут о Дрейке. А ты следи за сыном. Все ясно?

Роберт кивнул, чувствуя, как горло пересохло. Он поклонился, отступил к двери, но в голове крутилась мысль о том, что Кромвель что-то скрывает.

Граф поклонился и вышел в коридор, где стража замерла у стен.

Туман Лондона обнял его графа Лестер. Игра на Карибах набирала ход. Ставки выше, чем Роберт мог представить.