Текст книги "Доктор Крюк (СИ)"

Автор книги: Виктор Гросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Annotation

Отставной врач хотел спокойной старости, а получил – пиратскую жизнь.

Есть шанс обрести молодость? Дайте две!

Система прокачки? Есть! Шпага и морские сражения? В избытке!

Черная Борода и Генри Морган – подвиньтесь, новый Король пиратов идет!

Доктор Крюк

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Эпилог

Доктор Крюк

Глава 1

Холод… Дикий, пронизывающий холод. Соленая вода – в глазах, во рту, в носу… Кажется, я захлебываюсь. Пытаюсь откашляться, но вместо этого получаю новую порцию воды, обжигающей легкие. Голова раскалывается. Где я? Что происходит?

Меня швыряет из стороны в сторону. Вокруг – кромешный ад. Темная, почти черная вода сливается с таким же черным, грозовым небом. Я пытаюсь ухватиться хоть за что-нибудь, но руки скользят по воде, не находя опоры. А нервишки-то на старости лет уже пошаливают. Я тону…

Вдруг – удар. Обо что-то твердое. Я инстинктивно цепляюсь за этот спасительный обломок. Мачта? Обломок старинной мачты? Но откуда? Вспышка молнии на мгновение освещает ревущий хаос вокруг. И я вижу силуэт.

В нескольких метрах от меня, на той же мачте, что и я, держится человек. Худой, в каких-то невероятных лохмотьях. Он похож на пирата из старого кино с Джони Депом! Актер-аниматор? У него рваная бандана, обтрепанная рубаха и серьга в ухе. Не хватает только кривой сабли и одноглазой повязки.

– Эй! – кричу я, перекрывая рев ветра. – Держись!

Он поворачивает ко мне голову. Взгляд мутный и полубезумный. Кажется, он меня даже не слышит. Или не понимает.

– Плывем! – ору я, показывая рукой в сторону, где, как мне кажется, должен быть берег. – Вместе! К берегу!

Сил почти не осталось. Руки – как плети, ноги сводит судорогой. Холод пробирает до костей, но я не могу сдаться. Не сейчас и не здесь. Я слишком… слишком… Что «слишком»? Память – как разбитое зеркало, острые осколки которого болезненно коляться и ни один не складывается в цельную картину.

Мы с товарищем по несчастью смогли «состыковать» поломанные мачты и пытаемся грести. Точнее, барахтаться, отчаянно цепляясь за скользкую мачту. Каждая волна – как удар кулака, который так и хочет оторвать нас от спасительной деревяшки и утащить в бездну. Я уже не чувствую холода – только тупую, всепоглощающую усталость.

Мой странный спутник что-то бормочет. Я прислушиваюсь, но разобрать слова невозможно. Он смотрит на меня с какой-то тоской.

– … в глазах… – доносится до меня сквозь шум шторма. – … святого…

Он тянет ко мне руку, сжимая в кулаке какой-то предмет. Маленькая, темная бутылочка… из-под рома, кажется.

– … Бернара… – еле слышно произносит он.

И это он на ломанном английском говорит.

Он вкладывает какую-то бутылочку мне в ладонь и его хватка слабеет. Волна с легкостью отрывает его от мачты. Я кричу, пытаюсь схватить его, но слишком поздно. Его уносит в сторону, и он исчезает.

Один. Я остался один.

Бутылочка, странная фраза «В глазах святого Бернара»… Что это значит? Я трясу головой, пытаясь прогнать наваждение. Сейчас не время для загадок. Нужно плыть пока есть силы и пока есть хоть какая-то надежда на спасение.

Берег! Мне кажется, я вижу берег! Темная полоска на горизонте, все ближе и ближе. Робкая надежда вспыхивает в груди. Я должен доплыть! Я обязан доплыть!

Каждый гребок дается с неимоверным трудом. Руки немеют, мышцы сводит судорогой. Кажется, что я плыву уже целую вечность. И берег становится все ближе. Я различаю уже не просто полоску, а очертания деревьев и скал.

Удар. Мое старое тело ощутило сильный удар о песок. Волна выбрасывает меня на берег. Я лежу, не в силах пошевелиться, захлебываясь водой и песком. Главное, я жив. Я на суше.

Медленно, с огромным трудом, я переворачиваюсь на спину. Надо мной – серое, грозовое небо. Вокруг – обломки. Много обломков. Доски, веревки, какие-то ящики… Все, что осталось. От чего?

И тут нахлынули воспоминания. Они были такими яркими и ослепительными, что я зажмурился.

Круиз! Роскошный круизный лайнер «Принцесса Карибов»! Белоснежный красавец, сверкающий огнями, рассекающий лазурные воды Карибского моря. Я, Николай Петрович Крюков, семидесяти лет от роду, стою на палубе, вдыхая свежий морской бриз. В руке – бокал шампанского, в душе – ощущение абсолютного счастья.

Внуки Леночка и Ванечка. Это они подарили мне этот круиз. Мои любимые внуки! Они знали, что я всю жизнь мечтал побывать на Карибах. Всю жизнь, проведенную на кораблях, в качестве судового врача, я грезил об этих райских островах, о теплом море, о солнце. И как назло ни разу не был в этих краях за весь период службы. И вот, мечта сбылась! Юбилей в 70 лет и такой подарок!

Первые дни круиза были похожи на сказку. Яркое солнце, лазурное море, белоснежный песок пляжей. Мы останавливались на разных островах, купались, загорали, пробовали экзотические фрукты. Я познакомился с интересными людьми, слушал живую музыку и танцевал. Я чувствовал себя молодым, полным сил и энергии. Казалось, что сама жизнь улыбается мне, даря возможность наверстать упущенное.

Я помню, как стоял на верхней палубе, любуясь закатом. Солнце медленно погружалось в море, окрашивая небо и воду в невероятные цвета – от нежно-розового до огненно-красного. В тот момент я подумал, что это – самый счастливый день в моей жизни.

А потом начался шторм. Внезапно. Как будто кто-то щелкнул выключателем. Еще минуту назад было тихо и спокойно, и вдруг – рев ветра, грохот волн и тьма.

Лайнер бросало из стороны в сторону, как щепку. Пассажиры были в смятении. Крики, плач, молитвы. Я, как врач, пытался помочь и успокоить. Помню, как помогал женщине с ребенком, как перевязывал рану какому-то мужчине.

А потом – огромная волна. Она накрыла палубу с головой. А я оказался за бортом. После – удар и темнота.

И вот я здесь. На берегу незнакомого острова. Вокруг – обломки корабля. Тело болит нещадно, каждый мускул ноет от напряжения. А голова гудит, как трансформаторная будка.

И еще я сильно ударился головой, видимо. Иначе как объяснить этот странный, незнакомый голос. Он звучит у меня в голове.

«Инициализация… Проверка систем…»

Я зажмуриваюсь, трясу головой. Что это? Галлюцинация? Последствия удара? Нехватки кислорода?

«Связь установлена…»

Голос не исчезает. Он спокойный, ровный и какой-то механический.

«Носитель обнаружен. Приветствую вас, Николай».

Я открываю глаза. Вокруг – все тот же пейзаж: обломки, песок и пальмы. Темень.

Но голос продолжает звучать у меня в голове.

– Кто ты? – шепчу я, с трудом разжимая пересохшие губы.

«Не беспокойтесь, Николай. Я – Вежа».

Перед глазами появилась красивая надпись:

«Вежа».

Вежа? Что это за имя такое?

«Вежа – система. Для лучшего удобства можете воспринимать меня как нейросетевую систему поддержки»

Нейросетевая чего? Я медленно сажусь, опираясь на руки. Голова кружится, но я пытаюсь сосредоточиться. Что все это значит? Я схожу с ума?

Вежа. Нейросетевая система поддержки. Голос в моей голове. Это не сон. И не бред сумасшедшего. Я чувствую это каждой клеточкой своего измученного тела. Я – врач. Пусть и на пенсии, пусть и судовой, но врач. Я привык доверять своим ощущениям, своему опыту. И мой опыт говорит мне, что это реально.

Я сижу на мокром песке, прислонившись спиной к какому-то обломку, и пытаюсь осмыслить происходящее. Вокруг – пейзаж, достойный кисти Айвазовского: разбросанные по берегу обломки, вывороченные с корнем пальмы, песок, смешанный с водорослями и осколками стекла. И жуткая, давящая тишина, нарушаемая лишь шумом прибоя и голосом в моей голове.

«Николай, ваше состояние требует немедленного вмешательства. Я могу стабилизировать ваши жизненные показатели».

– Что ты такое? – повторяю я, стараясь говорить четче.

Горло все еще саднит, но голос уже не такой хриплый.

«Я – Вежа. Автономная система, разработанная для оказания помощи носителям, обладающим высоким потенциалом обработки информации. Вы – один из таких носителей».

Носитель, потенциал, обработка информации? Я – судовой врач! Я лечил людей, выписывал рецепты, делал перевязки. При чем тут какие-то системы?

– Я… не понимаю, – признаюсь я. – Я врач, а не… программист.

«Ваша профессия не имеет значения. Важен ваш мозг. Его уникальная способность адаптироваться, обучаться, анализировать… Вы – идеальный носитель для Вежи».

Идеальный носитель. Звучит странно.

«Моя задача – помогать вам. Я не причиню вам вреда».

Голос такой спокойный, ровный, почти убаюкивающий. Но я не могу отделаться от ощущения, что что-то не так. Что-то скрыто.

– Помогать? – переспрашиваю я. – Как? Чем ты можешь мне помочь?

«Я могу предоставить вам доступ к огромному объему информации. Я могу анализировать данные, прогнозировать события, предлагать оптимальные решения. Я могу даже влиять на реальность».

На что влиять? На реальность? Это уже за гранью моего понимания. Я – реалист. Я верю в то, что вижу, что могу потрогать, что могу объяснить с точки зрения науки. А тут система, влияющая на реальность.

«Ваше тело сильно повреждено, носитель. Вам требуется срочная медицинская помощь».

Вежа права. Я чувствую это. Тупая, ноющая боль во всем теле. Головокружение и слабость. Семьдесят лет – это не шутки. Особенно после такого приключения.

И тут в голове всплывает мысль. Дерзкая, безумная, но такая заманчивая.

– Ты… – Я замираю. – Ты сказала, что можешь влиять на реальность…

«Да, носитель».

– А омолодить мое тело… ты можешь?

Молчание. Долгое молчание. Я уже начинаю думать, что Вежа отключилась. Или что я действительно сошел с ума.

«Да, носитель. Омоложение возможно».

Робкая надежда, слабая, но все же надежда, воспарила в душе.

«Однако это потребует значительных затрат энергии. В единицах вашей реальности – очков влияния».

Очки влияния? Это еще что за зверь?

«Полное омоложение вашего организма до оптимального биологического возраста… 30–35 лет потребует 12 000 очков влияния в день».

И? мне это ни о чем не говорит. Много это или мало?

«Ваш текущий потенциал позволяет генерировать при максимальной концентрации и эффективности от 50 до 70 очков влияния в день».

Пятьдесят? Семьдесят? Это издевательство! А надо двенадцать тысяч.

– Но как? – Я хмурюсь. – Как я могу заработать столько очков?

«Существует множество способов, носитель. Выполнение заданий, поставленных системой. Взаимодействие с другими носителями. Создание новых».

Вежа снова замолкает. Я не понимаю ни слова. Какие задания? Какие носители? Что вообще происходит?

«Вам необходимо восстановить силы, носитель».

В голове – каша. Какая-то система, очки влияния, омоложение, носители. Это все слишком сложно. Слишком нереально.

Я вспоминаю бутылочку. Ту, которую мне передал тот странный матрос, похожий на пирата.

«В глазах святого Бернара» – «In the eyes of Saint Bernard». Что бы это могло значить?

Я достаю бутылочку из кармана промокшей куртки. Она маленькая, темная, из-под рома. Ладно, не до этого.

Я сижу на песке и смотрю на горизонт. Море успокаивается, шторм утихает, оставив после себя лишь разрушения. Голова все еще гудит, но голос Вежи стал тише, словно она тоже устала.

Двенадцать тысяч очков. Это недостижимо. Нереально. Но сдаваться я не намерен. Я слишком долго жил, слишком многое прожил, чтобы вот так просто утонуть в отчаянии.

Для начала надо оклематься, потом найти предметы первой необходимости. А там буду ждать поисковые отряды. Самолеты и катера должны прибыть на место крушения. Главное продержаться.

Но меня посетила интересная мысль.

– Вежа, ты сказала, про омоложение – это слишком дорого. А есть ли другие варианты?

«Вопрос не ясен, носитель. Другие варианты?»

– Да. Я – врач. Я знаю, как работает человеческое тело. Полное омоложение – это радикально. Но что, если…

Я делаю паузу, собираясь с мыслями.

– Что, если вместо полного омоложения увеличить количество клеток, отвечающих за регенерацию? За восстановление тканей?

Молчание. Долгое, напряженное молчание. Я начинаю нервничать. Неужели я сказал что-то не то?

«Увеличить количество клеток, отвечающих за регенерацию…» – повторяет Вежа. – «Вы имеете в виду стволовые клетки? Факторы роста?»

– Да! – Я воодушевляюсь. – Именно! Стволовые клетки, факторы роста. Можно стимулировать естественные процессы восстановления? Ускорить регенерацию?

Снова молчание. На этот раз еще дольше. Я уже начинаю думать, что Вежа зависла. Или что моя идея – полный бред.

«Обработка запроса. Анализ данных…» – внезапно раздается голос Вежи. – «Ваше предложение нестандартно. Но потенциально эффективно».

Я с облегчением выдыхаю. Значит не бред.

«Требуется дополнительное время для расчета…»

Я жду, затаив дыхание. Каждая секунда кажется вечностью. А что я еще могу сделать. Я прожил хорошую жизнь. Но получить молодость? Кто откажется?

«Расчеты завершены. Увеличение количества клеток, отвечающих за регенерацию и восстановление, возможно. Стоимость 200 очков влияния в день».

Двести? Двести! Это уже не двенадцать тысяч! Это шанс!

– Я согласен! – говорю я, не веря своему счастью. – Двести очков я смогу это сделать! Наверное.

«Принято. Процесс запущен».

Я ничего не чувствую. Никаких изменений.

«Вам необходимо зарабатывать очки влияния, Николай. Иначе процесс будет остановлен. В настоящее время у вас имеется стартовые 700 „ов“ (очков влияния)».

Да. Очки. Я помню. Но как?

– И как я могу заработать эти очки? Ты говорила о каких-то заданиях?

«Да. Задания. Взаимодействие с другими носителями. Создание новых способов взаимодействия с реальностью. Я предоставлю вам подробную информацию позже. Сейчас ваш организм требует отдыха».

Отдохнуть. Да, я бы не отказался.

«Ваше физическое состояние улучшается, Николай. Процесс регенерации запущен».

Я прислушиваюсь к своим ощущениям. И да. Боль стала тише. Слабость отступает. Я чувствую даже прилив сил. Небольшой, но все же.

– Спасибо, Вежа, – говорю я. – Спасибо…

Я снова смотрю на горизонт. И замираю.

Там, вдалеке – корабль!

Он еще далеко, но я отчетливо вижу его силуэт. Паруса. Черные паруса.

Пиратский корабль. Наверное тот, откуда выпал тот аниматор.

Это шанс выбраться с этого острова.

Я встаю. Ноги еще слабые, но я могу стоять. И могу идти.

Я делаю несколько шагов и к ногам волна набрасывает труп. Я отшатнулся и упал. К берегу выбросило труп того моряка-аниматора. Я отползаю от тела. Схватив подвернувшуюся под руку доску, я поднялся опираясь на деревяшку.

Потом. Все потом. Сейчас главное привлечь внимание тех, кто на корабле.

Корабль приближается. Черные паруса зловеще полощутся на ветру. Я стою на берегу, вцепившись в обломок доски.

Чем ближе подходил корабль, тем лучше виднелись люди. В кои то веки я рад своей старческой дальнозоркости.

Пираты. Я видел их только в кино.

Корабль уже совсем близко. Я вижу людей на палубе. Курс судна был вдоль острова. По идее меня должны увидеть.

Нужно привлечь их внимание. Но как?

Я поднимаю обломок доски и начинаю махать изо всех сил, которых почти не осталось. Кричать бесполезно. Голос вряд ли будет услышан за шумом волн.

Машу, машу, еще и еще.

Кажется они меня заметили! На палубе начинается какое-то движение. Кто-то указывает в мою сторону.

Корабль меняет курс. Он идет прямо на меня!

Сердце колотится, как бешеное. Получилось! Смешанные, противоречивые чувства.

Они спускают шлюпку. Несколько человек гребут к берегу.

Я стою, жду не в силах пошевелиться.

Шлюпка врезается в песок. Из нее выпрыгивают аниматоры-пираты. Выглядят как настоящие. Вот это уровень погружения в роль!

Рваная одежда, банданы, серьги в ушах, кривые сабли на поясах. Они выглядят, как тот матрос, который умер почти у меня на руках.

Они окружают меня. Молча. Смотрят оценивающе.

– Ребята, спасибо, что откликнулись. Кто вы? – хрипло спрашиваю я на английском.

Один из них, самый крупный, с перевязанным глазом и шрамом через все лицо, выходит вперед.

– А ты кто такой? – грубо спрашивает он. – И что ты тут делаешь?

Я спрашивал на английском. Мне ответили на нем же. Но язык был какой-то не такой, немного сложнее, архаичнее что ли.

– Я потерпел кораблекрушение, – отвечаю я. – Я врач, доктор.

Пираты переглядываются. В их глазах – недоверие.

– Доктор? – переспрашивает одноглазый. – А ну, покажи свои руки!

Я протягиваю руки. Они дрожат. Не от страха, а от слабости.

Одноглазый внимательно осматривает мои руки. Потом кивает своим товарищам.

– Взять его, – приказывает он.

Меня хватают под руки и тащат к шлюпке.

– Эй! – Я пытаюсь вырваться. – Осторожнее! Я же…

Но меня никто не слушает. Меня заталкивают в шлюпку и мы гребем к кораблю.

Корабль называется «Гроза Морей». Я вижу название, написанное на борту крупными, неровными буквами.

Может это такие местные реконструкторы? Отыгрывают роли до конца?

Меня поднимают на палубу. Вокруг – толпа пиратов. Все смотрят на меня с любопытством, с подозрением, я бы даже сказал – с угрозой.

Меня ведут к капитану.

Капитан сидит в кресле на корме, на возвышении. Грубый мужчина, с густой черной бородой и пронзительным взглядом. На нем – потрепанный камзол, на голове – треуголка. Выглядит он, как настоящий пиратский капитан из книжек.

– Кто это? – спрашивает он, не сводя с меня глаз.

– Потерпевший крушение, капитан Роджерс, – отвечает одноглазый. – Говорит, что доктор.

Капитан хмурится.

– Даже так? – Он подается вперед. – И что же ты, доктор, делал на этом Богом забытом острове?

Я рассказываю ему свою историю. Про круиз, про лайнер, про шторм, про кораблекрушение. Про Вежу я, конечно, молчу.

Капитан слушает внимательно, не перебивая. В его глазах – недоверие.

– Врешь, – говорит он, когда я заканчиваю. – Никакого шторма такого, чтобы потопить целый линкор тоже не было.

– Не линкор, лайнер.

– Да хоть птица.

– Но… – Я пытаюсь возразить. – Я не вру! Я…

– Молчать! – рявкает капитан.

Так, кажется переговоры не удались. Не можешь предотвратить – возглавь. Всегда выручало. Что же, будем играть по их правилам. Что тут у нас? Группа сбрендивших аниматоров, которые перегрелись на солнышке. Хотя симптомы не похожи.

Ладно, играем.

– Я доктор, капитан! Я могу лечить ваших людей!

Капитан задумывается. Он смотрит на меня оценивающе.

– Вот, это уже деловой разговор, – он усмехается. – А ну, покажи, на что ты способен.

Он кивает одному из пиратов, стоящему рядом. Тот подходит к другому пирату и со всей силы бьет его кулаком в лицо.

Пират падает, хватаясь за разбитый нос. Из носа течет кровь.

– Лечи, – приказывает капитан.

Я в шоке. Но делать нечего. Я – врач. Я должен помочь.

Я подхожу к раненому пирату. Осматриваю его…

– Нужны чистая ткань и вода… – говорю я.

Капитан щелкает пальцами. Пираты приносят мне все, что нужно.

Я начинаю лечить. Промываю рану, останавливаю кровотечение. Я делаю все, что могу, используя свои знания и навыки.

Капитан наблюдает за мной. Молча.

Наконец я заканчиваю.

– Готово, – говорю я. – Ему нужен покой.

Капитан кивает и хмыкает. Раненый пират смотрит на меня с благодарностью и глуповатой улыбкой. Походу его не впервые бьют так. Повредили ему что-то в головушке.

– Хм… – Капитан трет подбородок. – Ладно. Допустим, ты и вправду док. Но это еще ничего не значит. Ты останешься на корабле под моим присмотром. И попробуй только что-нибудь выкинуть.

Я киваю. Другого выбора у меня нет.

Меня отводят в каюту. Маленькую, тесную, грязную. Но это лучше, чем ничего. Судя по всему здесь недобор матросов, раз целая каюта есть свободная.

Мне приносят еду. Грубую, простую, но съедобную. И ром. Расщедрились, однако. Наверное, хотят уважить доктора.

Отвратное пойло.

Я ем, пью и думаю о том, что со мной произошло.

Перед сном я вспоминаю о бутылочке. Той самой, которую мне передал умирающий матрос.

Я достаю ее из кармана. Отвинчиваю крышку, достаю клочок бумаги.

Разворачиваю его и хмурюсь.

Это часть карты. Часть старинной пиратской карты, на которой есть отметка красным крестиком.

Глава 2

Каюта. Это если можно так ее назвать. Тесная, грязная конура, пропахшая сыростью, плесенью и мочой. Вместо кровати – узкий, жесткий топчан, набитый, кажется, соломой. Вместо подушки – свернутый в рулон грязный бушлат. Единственное окно – крошечный иллюминатор, забранный ржавой решеткой, – пропускает так мало света, что почти все время приходится находиться в полумраке.

Я бросаю взгляд на клочок бумаги, который все еще сжимаю в руке. Часть карты. Что она означает? Куда ведет? И как связана с фразой, которую прошептал умирающий матрос: «В глазах святого Бернара»?

Ответа нет. Пока нет.

Я прячу карту обратно в бутылочку, а бутылочку – в карман. Сейчас не время для загадок. Сейчас нужно выжить. Хорошо, что я не сильно выделяюсь на фоне пиратов своей одеждой – куртка, рубашка, штаны и ботинки. А шторм изрядно потрепал все это, так что почти такой же оборванец, как местные.

Условия вокруг – примитивные. Мягко говоря. Антисанитария полнейшая. На современном круизном лайнере, где я провел последние дни, все было стерильно, чисто, продумано до мелочей. А здесь? Средневековье какое-то.

Я ложусь на топчан. Жестко, неудобно, но я слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Я закрываю глаза и почти сразу проваливаюсь в беспокойный сон.

Меня будят грубые толчки.

– Эй, док! – рычит надо мной одноглазый пират, тот самый, который привел меня на корабль. – Подъем! Капитан требует тебя.

Я с трудом разлепляю глаза. Тело ноет, но меньше, чем вчера. Голова тоже почти не болит.

– Что случилось? – спрашиваю я, пытаясь сесть.

– Один из наших поранился, – отвечает одноглазый. – Сильно. Капитан велел тебе заняться им.

Раненый. Значит моя первая проверка. Мой шанс доказать свою полезность.

Меня ведут в другое помещение, похожее на лазарет. Впрочем, «лазарет» – это слишком громко сказано. Просто большая каюта, где на полу, на грязных матрасах, лежат несколько человек.

В центре каюты, на грубо сколоченном столе, лежит молодой парень. Пират. Он без сознания. Из раны на его бедре хлещет кровь.

– Что с ним? – спрашиваю я, подходя к столу.

– Напоролся на гвоздь, – отвечает один из пиратов, стоящих рядом. – Здоровенный такой гвоздь.

Гвоздь? Шутка? От гвоздя нет таких ран. Ну ладно. Как скажете. Но если бы это был гвоздь, то было бы наверное еще хуже. Сепсис, гангрена. Нужен антисептик. Да, конечно. Но какой антисептик? Здесь, на пиратском корабле аниматоров?

Я начинаю действовать. Быстро, четко, уверенно. Я – врач. Я знаю, что делать.

– Мне нужна чистая вода! – приказываю я. – Кипяток! Ткань! Чистая ткань! И… ром!

Пираты суетятся, выполняя мои приказы.

Я осматриваю рану. Глубокая, рваная. И грязная.

Необходимо удалить инородные тела и обработать рану антисептиком.

Ром. Высокое содержание спирта.

Я делаю все, что могу. Промываю рану ромом, удаляю осколки дерева и грязь. И откуда там щепа?

Операция, если это можно так назвать, длится долго. Я выбиваюсь из сил. Но справляюсь.

Я зашиваю рану, насколько это возможно в таких условиях. Накладываю повязку.

– Все, – говорю я, вытирая пот со лба. – Ему нужен покой. И чистая постель.

Пираты смотрят на меня с каким-то уважением что ли. А некоторые и с удивлением.

– Ты спас его, док? – говорит одноглазый. – Он был на волосок от смерти.

Я киваю. Я спас жизнь. Я доказал свою полезность. Вежа? Что-нибудь полагается за такое?

«Поздравляю, носитель. Вы успешно выполнили задание капитана. Вам начислено 500 очков влияния».

Пятьсот очков! Это много!

«Вы можете использовать эти очки для продолжения процесса регенерации».

Да. Я знаю.

«Вежа, продолжай регенерацию».

«Принято».

«Баланс: 800 'ов».

Я чувствую легкое покалывание во всем теле. Приятное покалывание.

А пираты начинают относиться ко мне по-другому. С уважением. Они больше не смотрят на меня, как на пленника. Они видят во мне спасителя. Ну наконец-то,безумцы вспоминают, что блага цивилизации в виде грамотного врача – это шанс не сдохнуть от малейшей царапины.

И это дает мне надежду на то, что я смогу выжить в этом странном, жестоком обществе шизанутых аниматоров.

Весь оставшийся день меня не трогали. А я приходил в себя после всего произошедшего.

Утро. Сквозь крошечный иллюминатор пробивается тусклый свет. Я просыпаюсь и сразу же чувствую перемены.

Не кардинальные, нет. Но ощутимые. Боли в суставах, которые мучили меня годами, стали тише. Не исчезли совсем, но словно приглушенные. Я сгибаю и разгибаю пальцы, поворачиваю голову. Да, определенно, стало легче.

Я встаю с топчана. Тело словно налилось новой силой. Не юношеской, конечно, но ощутимо большей, чем вчера.

Я подхожу к иллюминатору. Вдыхаю свежи морской воздух. Я трогаю свое лицо.

Перемены.

Кожа. Она стала другой. Более упругой, что ли. Морщины не исчезли, но разгладились. Немного. Едва заметно. Но я чувствую это.

Омоложение? Оно работает! Вежа не обманула.

Меня переполняет вдохновение. Я снова могу стать молодым! Сильным! Здоровым!

Но это лишь начало. Я понимаю это. Процесс будет долгим. Очень долгим. Двести очков в день. Это капля в море.

«Напоминаю вам, что процесс регенерации требует постоянного поступления очков влияния. Если оплата будет прекращена, процесс остановится, и начнется обратный отсчет».

«Списано 200 'ов». Баланс: 600 «ов».

Голос Вежи возвращает меня с небес на землю. Да, я помню.

Но как я могу заработать больше очков? Пятьдесят, семьдесят в день – это ничтожно мало. Мне нужно придумать что-то другое. Что-то более эффективное.

Ну не специально же калечить матросов? Что-то в этом есть, конечно, но кажется я не дошел до такой крайности.

Я снова думаю о вчерашнем. Об операции. О спасении пирата. Пятьсот очков – это много. Но я не могу каждый день спасать жизни. Это нереально.

Нужно найти другой способ. Способ пассивного капания этих «ов».

Я оглядываю свою убогую каюту.

Взаимодействие с другими носителями. Вежа говорила об этом. Но кто эти носители? Где их искать? На этом пиратском корабле?

Создание новых способов взаимодействия с реальностью. Что это значит? Я не понимаю.

Задания. Вежа говорила о заданиях. Но какие задания? Кто их дает? Только ли капитан?

Я сажусь на топчан. Нужно подумать. Сосредоточиться.

Я – врач. Я привык решать сложные задачи. Я привык находить выход из безвыходных ситуаций.

И сейчас я тоже найду выход. Но с чего начать?

Я смотрю на свои руки. Это руки врача, которые спасали жизни.

Может быть в этом и есть ответ? Может быть моя профессия, мои знания и есть ключ к моему спасению, к моему омоложению?

Нужно подумать об этом. Серьезно подумать.

Вежа молчит, лишь где-то на периферии сознания мерцает напоминание о тающих очках влияния – как песок, утекающий сквозь пальцы.

Мысли мечутся. Надо завоевать доверие местных. Звучит почти издевательски. Я – чужак, старик, выброшенный на берег после кораблекрушения, бормочущий себе под нос невнятные слова. Да еще и врач. В глазах этих просоленных аниматоров-головорезов я, наверное, выгляжу, как безобидный, но слегка тронувшийся умом городской лекарь, которого и на абордаж-то брать стыдно. Ну они сами тоже с кукхой в голове.

И все же я должен попытаться. Даже если это заведомо провальная затея. В конце концов, что я теряю? Хуже, чем сейчас, уже не будет. А вдруг, если я смогу убедить их в своей полезности, смогу хоть немного изменить их отношение ко мне.

Моя профессия – вот единственное, что у меня есть. И, кажется, я знаю, как это использовать. Антисанитария. Эта зияющая дыра в их броне. Это рассадник болезней, который рано или поздно потопит этот корабль, вместе со всеми, кто на нем находится.

Идея кажется безумной. Предложить этим актерам-пиратам соблюдать гигиену? Да они меня на смех поднимут! Но это мой единственный шанс доказать, что я не просто балласт. Что я могу быть полезен.

И, кто знает, может быть, в глубине души эти люди тоже хотят жить.

С этой зыбкой надеждой, смешанной с горьким привкусом неизбежного провала, я и отправляюсь к капитану.

Каюта капитана – это отдельный мир хаоса и относительного порядка. Здесь пахнет не только сыростью и гнилью, как в моей конуре, но и крепким табаком, ромом и порохом.

Бартоломью «Черный Клык» Роджерс, собственной персоной, восседает за массивным столом, заваленным картами, счетами, недоеденными объедками и бутафорским черепом какого-то несчастного. Судя по размеру, череп явно не человеческий. Наверное.

Кроме капитана, в каюте еще двое. Один – тощий, как щепка, пират с крысиным лицом. Сквиббс, кажется. Он что-то быстро строчит гусиным пером в толстенной книге, похожей на гроссбух. Второй – молчаливый громила, похожий на ожившую скалу. У него не хватает пары зубов, а шею пересекает уродливый шрам, словно кто-то пытался отделить его голову от туловища, но не довел дело до конца. Этот тип смотрит на меня так, словно я – незваный гость, посмевший нарушить его священный покой.

– Капитан, – начинаю я. – Я хотел бы обсудить с вами один весьма важный вопрос.

Роджерс отрывается от изучения карты, испещренной какими-то непонятными значками, и медленно, словно нехотя, поворачивает ко мне голову. Его черные, как угольки, глаза прищурены. Взгляд тяжелый, недобрый.

– Говори, док, – цедит он сквозь зубы, выпуская облачко вонючего дыма. – Только покороче. И без своих заумных словечек. Я в них все равно ни бельмеса не смыслю.

Я делаю глубокий вдох. Как же вы достали, хреновы аниматоры.

И я начинаю говорить. Говорить о том, о чем, скорее всего, никто из этих людей никогда не задумывался на фоне всеобщего помешательства своих ролей. Ну куда им, если они в полном погружении в роли? Я говорю о гигиене. О чистоте. О том, что грязь, немытые руки, гниющие отбросы – это не просто неприятно, а смертельно опасно. Что это – прямой путь к болезням, к эпидемиям, которые могут уничтожить весь корабль, быстрее, чем любой шторм или вражеский фрегат.

Я говорю и чувствую, как с каждым словом надежда тает. Как об стенку горох.

Роджерс слушает молча, постукивая костяшками пальцев по столешнице. Сквиббс перестает писать и смотрит на меня с нескрываемым презрением. Молчаливый громила кажется, вообще меня не слышит, уставившись в одну точку на стене.

– … и поэтому, капитан, – заканчиваю я, – я предлагаю ввести на корабле некоторые правила гигиены. Обязать команду мыться, стирать свою одежду, кипятить воду перед употреблением…

Роджерс взрывается. Он не просто смеется – он хохочет, запрокинув голову, так, что видны его желтые, прокуренные зубы. Его свита угодливо щерится.

– Ты что, док, совсем спятил? – Он бьет кулаком по столу с такой силой, что подпрыгивают чернильница, карты и тот самый череп. – Да мои парни скорее передохнут от тоски, чем от какой-то там выдуманной тобой заразы! Они – пираты! Свободные люди моря! А не какие-то неженки!